Архыз лениво помахал хвостом. Жест, означающий дружелюбие и приглашение к знакомству.
      - Дак это ты, Архыз! Ну, напугал... - Александр Сергеевич взмахнул руками. - Как же так... Раз ты появился, само собой, и твой хозяин должон находиться поблизости. Или ты один?
      Овчар дал себя погладить, грубая ладонь Сергеича не была неприятна, однако он вывернулся и озабоченно побежал вперед. Смотритель приюта отстал.
      - Эй, кобелина, ты меня загонишь, убавь рысцу, вместе пойдем...
      Но Архыз только оглянулся. И тогда Александр Сергеевич сбавил шаг. Значит, Молчанов на Тыбге.
      В тот долгий и ясный день ни собака, ни путник до балагана не успели дойти.
      Архыз при переходе через речку потерял след, долго выбирался из ущелья; лишь к вечеру вновь отыскал тропу, а тут упала росистая ночь; он основательно вымок и, как мы уже знаем, явился в лагерь ловцов только глубокой ночью.
      Саша лишь в первое мгновение обрадовался своему овчару. Но уж через минуту посерьезнел. Мать не могла отпустить его нарочно. Самовольная отлучка?
      Он оглядел ошейник. Цел и невредим. Без лишних слов завел Архыза в узенькие сенцы, где лежали седла, привязал его, поставил перед обиженной мордой овчара консервную банку с остатками супа и пошел досыпать.
      Не тот, конечно, прием, на какой рассчитывал благородный овчар. Он всей душой, а его сразу на поводок. Ах, люди, люди...
      Все на Тыбге успокоилось. Только Саша не сразу заснул. Думал: а не случилось ли что с матерью, если она отпустила овчара? Может быть, таким способом давала знать, чтобы вернулся?
      4
      Недоумение разрешилось утром.
      Когда тебе за полета лет, по горам не больно разбежишься. Александр Сергеевич к вечеру устал, спустился с лугов пониже, где пихтарник, и ночь провел под лесной крышей у маленького костра.
      Утром, ополоснув лицо холодной водой из родничка, он попил чаю, закусил хлебом-маслом и, дивясь только что взошедшему солнцу, ясности, зелени, искристым росам на лугу, ощущая силенку и приподнятость духа, пошел дальше, надеясь сегодня-то встретить Сашу и передать ему важное сообщение.
      Охотники как раз вернулись от ловушки с пустыми руками и сидели около балагана, когда снизу, из березняка, показалась фигура человека.
      Все встали, пошли навстречу.
      - Это же форменное убивство - на такой косогор забираться, - сказал вместо приветствия Александр Сергеевич. - А вы, хлопцы, нет чтобы пособить старику, лошадку, само собой, подать на ту сторону, расселись и сидите, как петухи на насесте... Ну, здорово, что ли, охотнички! И ты, Саша, в их компанию затесался?
      Он сунул всем по очереди руку, похлопал Сашу по спине и, нарочно охнув, сел на лавку. Перед ним тотчас появился горячий чай, мясо, хлеб.
      - Да я ж сытый. Во-он за тем бугорчиком поспал и, само собой, позавтракал.
      Но за чай все же взялся. Чай - он не вредный.
      Выпил кружку, послушал рассказы ловцов, огляделся.
      - А кобель твой где? - спросил у Саши с плохо скрытым беспокойством.
      - Он у него пятнадцать суток схлопотал, - засмеялись хлопцы. - За самоволку, значит.
      - Вы не знаете, что дома у нас?
      Саша спросил на всякий случай. Где Сергеичу знать, он же на Эштене.
      - Дома-то? Дак все в порядке. Когда я туда спустился, дай бог память? Третьего дня. Ну, само собой, Елене Кузьминичне визит нанес, чаи погоняли, а потом дождался милиции и опять же наверх подался.
      - Милиции? - повторил Саша.
      Мог ли смотритель приюта оставаться безучастным после того, как словил Хобика? Рана у оленя свежая, пулевая. Стрелян близко, где-нибудь на Скалистом. Уж если сюда браконьер забрался, то, видно, отчаянная головушка. Такой и в балаганы явится. А там туристы вот-вот придут. Черный человек вокруг бродит. Сегодня ему олень попался, завтра - кто другой на мушке окажется.
      Александр Сергеевич добрался до кордона, и менее чем через полчаса уголовному розыску стало ясно, что смотритель напал на след преступника, которого ищут вот уже несколько недель.
      Александра Сергеевича попросили обождать в поселке, пока приедет наряд милиции. Вот тогда он и зашел к Молчановым на чаек, то есть до приезда Тани с приятелем и до бегства Архыза.
      Вскоре понаехали из города вооруженные люди. Снова выспросили насчет оленя и, как сказал Сергеич, "шибко посумневались, как это я голой рукой оленя добыл". Доказал он, в общем, - ведь зоолог тоже кое-что знал про меченого Хобика и подтвердил: да, бегает такой в горах, Молчанов даже кормил его с рук. И про пещеру рассказал, где находится; по-видимому, большая пещера со многими входами-выходами, раз олени пользуются ею.
      - Ну и все. - Александр Сергеевич стал сворачивать самокрутку. - Только вот насчет приказа я под конец оставил, потому как, скажи вам об этом сначала, вы заторопитесь и слушать старика всякая охота пропадет.
      Сергеич снял шапку, вынул из подкладки конверт и передал старшому. Тот прочел про себя, отдал Саше. От Саши - к остальным двум.
      - Понятно, - сказал старшой. - Значит, так: сейчас собираемся, на вечерней заре сходим к ловушке, если что будет - возьмем, закроем ее от греха, а завтра чем свет в путь-дорогу.
      - А если я вперед пойду, с собакой? - спросил Саша.
      - Не велено, - быстро сказал смотритель приюта. - Не велено тебя одного пущать - и точка.
      Больше не заводили о том разговора. Любому человеку встреча с беглым преступником удовольствия не принесет, а уж Молчанову такая встреча просто ни к чему.
      Саша спросил:
      - Где та пещера, в которой Хобик?
      - Да рядом же... Никто не знал. Если взять левей от тропы на юг, там стенка, ну, она, само собой, дальше поспокойней делается, версты не будет, тут и смотри плоский камень, а над ним кусты.
      - Хобик ночевал в пещере?
      - Убей меня, Александр, но они пришли с другого конца! Я бы след увидел. А то - чисто. И вдруг из темноты прямо на меня. Видать, скрывались от охотника, залезли в лаз. А вышли с другого конца. Ты уж займись, походи в том лабиринте.
      Он посмотрел на часы и стал собираться.
      - Кто знает, цела ли тропа на Прохладный? - спросил всех сразу, упреждая лишние расспросы.
      Выяснилось, что осенью еще была, даже мостики сохранились, но посоветовали осторожней с мостиками, давно их никто не поправлял.
      - Вы там долго пробудете? - Саше очень не хотелось расставаться с Сергеичем.
      - Как начальство мое прикажет. Если нового человека пришлют, само собой, сразу вернусь на Эштенский приют. Ты заглядывай, Саша. И того... веселей смотри.
      Сергеич засунул топор за пояс, набросил рюкзак, всем руку подал, Архызу ласковое слово сказал и пошел от балагана на пригорок, потом вниз, к урочищу Джемарука, и скрылся там в зазеленевшем березняке.
      У ловцов начались сборы.
      Шесть клеток с турами разделили попарно, примерили к вьюкам. Уложили вещички. Вышло не только на всех лошадей, но и каждому добрый тючок.
      На вечерней заре туры не показывались. Хлопцы не грустили, напротив, облегченно вздохнули. Ладно, и шести довольно.
      Ловцы поднялись еще по серому рассвету, чуть только звезды на востоке затухать начали. Привели коней, стали ладить вьюки. Наскоро поели, закрыли балаган и потянулись по тропе. Архыз шел на поводке. Ни побегать, ни поискать своих.
      И никто из лесников даже думать не мог, что все они под контролем, что один человек внимательно следит за группой ловцов.
      Он устроился еще с вечера на скалистой высотке километрах в двух от балагана и все видел: как ушел Александр Сергеевич, как ходили к ловушке и как, наконец, покинули обжитое место. Довольная улыбка появилась на исхудавшем лице Козинского.
      Когда лесники и лошади скрылись за травяными холмами Абаго, он направился к балагану, полежал немного на покинутых нарах, приготовил дров, а потом налегке пошел к ловушке. Настроил ее и вернулся.
      Теперь сюда люди не скоро заявятся. Стрелять он не будет. Ловушка доставит ему пищу. Все отлично.
      Глава десятая
      ДОЛИНА РЕЧНОГО КРЕСТА
      1
      Из куцего подростка к началу лета Лобик превратился в порядочного медведя. Но выглядел несколько худоватым. Это и понятно: какая такая пища зимой и весной. Ни ягод, ни орехов, так, корешки, личинки, трава да изредка мелкая пожива вроде браконьерского рюкзака или хлебных сухарей. Бока у него запали. Охотиться за более слабыми животными он не умел и не мог. В этом было повинно его воспитание.
      Примерно к тому же времени окончательно определились границы его владений. Лобик не раз обходил склоны гор между двумя речками и нигде не встретил следов другого медведя. А чтобы ни у кого не оставалось сомнения, чьи здесь угодья, он много раз, испытывая при этом скорее потребность почесать живот, чем сделать отметину, все же вытягивался во весь рост около какого-нибудь заметного граба или бука, даже на цыпочки становился, и, пока чесал брюхо, цепкими когтями своими делал глубокие царапины на коре - по четыре, пять шрамов с каждой стороны дерева. Они приходились на уровне среднего человеческого роста. Отходя в сторону, Лобик не без уважения к себе оглядывал эти царапины.
      Так он предупреждал пришельцев, что здесь не бесхозные леса, а его, Лобика, охотничьи угодья.
      Правда, медвежьи отметины мало кому попадались на глаза, но однажды их увидел зоолог Котенко и сделал приятную для себя запись; до сих пор в этих местах медведь не встречался. С новосельем вас, Топтыгин!
      Когда у Скалистого люди прочесывали леса в надежде отыскать Козинского, Лобик забеспокоился. Он ощущал не страх, а неудобство, какое бывает, если попадешь после привычного одиночества в большое общежитие. Раздосадованный вторжением, Лобик долго колесил с увала на увал и в конце концов снова заявился на то памятное место, где попробовал вкусное мясо и ужасную жидкость.
      Тут были новости: разбитая банка и отчетливый запах Архыза.
      Лобик изучил осколки, покатал уцелевшие банки, но так и не догадался их открыть. Пробовал лапой, пробовал на зуб. Твердо и скользко. Неудачно. Можно бы и бросить бесполезное занятие, но уходить ему тоже не хотелось. Он провел среди банок ночь и еще почти день - тот самый день, когда с пастбища Абаго пошел вниз караван лошадей с турами.
      Стояли последние дни июня, золотое время самых долгих дней и очень коротких ночей. На лугах трава вымахала выше колен, и от ярких цветов рябило в глазах.
      Когда вьючные лошади лесников миновали луга и начали спуск через лес на границе заповедника, Саша сжалился над Архызом и спустил его. Здесь уже не запретная зона.
      Овчар еще некоторое время шел сзади, как бы привыкнув к неволе, но, когда Саша сказал: "Порезвись", ожил, обогнал караван и умчался в лес.
      Бестолковая беготня ему быстро надоела; он вспомнил, что где-то поблизости недавно отыскал лакомую банку. Архыз постоял, ориентируясь, потом сделал круг и вскоре почуял не запах банок, а запах Лобика. Тогда он пошел прямо на этот запах.
      Лобик мирно дремал, когда овчар подкрался против ветра и прыгнул через него. Как ни внезапна была дружеская атака, Лобик все же успел огрызнуться и клацнуть зубами вслед Архызу. Он вскочил, и минуту или две они гонялись друг за другом, одинаково обрадованные встречей. Затем Архыз остановился перед банкой, Лобик заворчал: мое... Архыз покатил банку, подталкивая ее носом. Лобик с интересом следил, что будет дальше. Не желая оставаться в роли наблюдателя, он тоже поддал лапой другую банку, она покатилась немного, и тут у Архыза произошло то самое, что и в первый раз. Банка разбилась. Запах мяса просто свел медведя с ума. Он бросился к лакомой поживе, но Архыз заворчал куда более грозно, чем когда-то у детского корыта, и Лобик благоразумно отступил.
      Наконец и ему повезло. Обеими лапами он поднял другую банку, встал на дыбы и выпустил ее. Раздался глухой стук, запахло мясом. Лобик повел желтыми глазами на Архыза, но тот лишь коротко оглянулся и от своей банки не отошел. Теперь, значит, кто скорей...
      На мшистых камнях лежали еще две банки. Лобик подошел к ним уже со знанием дела. Поднял, даже подшвырнул, зазвенели осколки. Подбежал Архыз. Почти сытый медведь спокойно уступил ему место, а сам повторил операцию с последней банкой и принялся за нее.
      Покончив с едой, подобревшие, ленивые, они легли так близко, что могли достать друг друга носами, подремали самую малость, потом овчар поднялся и пошел. Лобик за ним. Когда Архыз побежал, вспомнив, как далеко ушли теперь лошади, медведь не отстал.
      Ловцы туров сделали привал, чтобы дать коням передышку. Сняли клетки, нарвали турам травы. Кони с отпущенными подпругами разошлись по поляне.
      Архыз выскочил из кустов, отряхнулся и лег рядом с Сашей. Лошади только глаза скосили на овчара. Уже привыкли. Но в следующее мгновение они захрапели и шарахнулись в сторону. И туры перестали жевать, беспокойно забили копытцами по тесным клеткам.
      Старшой снял винтовку.
      - Никак, медведь близко, - сказал он и встал, но Саша уже догадался, кого мог привести за собой Архыз.
      - Положи ружье, - тихо произнес он. - Если и медведь, то мой.
      - Какой еще твой?
      - Потом, потом, ребята. Я сейчас...
      Он взял Архыза за ошейник и вошел в кусты. Ну конечно! Отступая задом, перед ним возник Лобик. Он с интересом следил за Сашей. Ушки его торчали упруго и стойко, вырез отчетливо просвечивал.
      Саша прошел в пяти шагах от него, словно и не заметил. А потом сел, не отпуская Архыза. И тогда Лобик, успокоенный позой Саши, отсутствием ружья, видом своего друга-овчара, сделал шаг, другой, подошел совсем близко. Черные ноздри его тревожно трепетали. Но стоило Саше протянуть руку, как он отскочил.
      - Держи! - К морде Лобика полетела конфета.
      Он нашел ее в траве и стал жевать вместе с бумажкой. Облизнувшись, потянулся еще. Саша держал вторую "Коровку" в протянутой ладони до тех пор, пока Лобик не осмелился взять ее прямо с руки. Медведь скусил половину, зачавкал, довольный, а когда брал вторую половинку, почувствовал на своей шее ладонь человека. Но не отпрянул, а лег на живот, мордой к Саше, и стал слушать, что он такое говорит.
      Вот так их и увидел старший лесник, выглянув из-за кустов: овчара, медведя, Сашу с рукой на медвежьей шее. Рот у лесника раскрылся от удивления.
      Наверное, он все-таки неудачно шевельнулся в кустах; Лобик живо скосил в сторону желтые глаза, поднялся, боком ушел в сторону.
      - Иди и ты. Погуляйте. - Саша похлопал Архыза по спине.
      - Колдун ты, что ли? - спросил лесник у Саши, оглядывая его с каким-то смешанным чувством удивления и почтительности.
      - Просто к дикарям надо подходить без камня за пазухой, - смеясь сказал Саша. - Они понимают не хуже нас. И помнят добро. Никакого колдовства.
      Он мог бы рассказать своим спутникам немало интересного на этот счет, даже поучительного, о чем сам узнавал от зоолога Котенко. Разве вся прошлая история человечества не свидетельствует о дружбе людей с животными?
      Собака, вероятно, первое дикое животное, прирученное, а потом измененное человеком. О собаке Брем пишет, что ей "недостает только дара слова, чтобы быть человеком. Ни об одном животном не существует столько рассказов, доказывающих ее понятливость, память, рассудительность, дар воображения и даже чисто нравственные качества, каковы верность, нежность, благодарность, бдительность, любовь к своему господину, терпеливое отношение к его детям и яростная ненависть к его врагам".
      Когда человек был слаб, а окружающий мир враждебен ему, собака со своим острым чутьем, ловкостью и силой сохранила тысячи жизней, спасла от голода целые племена и проявила бесконечную жертвенность, охраняя людей от хищников.
      Да только ли собака!
      Приручив лошадь, люди сумели быстрей расселиться по всему лику Земли и познать материки в десятки раз скорее, чем если бы пользовались только своими слабыми ногами; приручив верблюда, они проникли в пустыни и отыскали благодатные оазисы среди песков; осел и лама помогли человеку узнать, что такое горы, а покорив перевалы, проникнуть в еще не изведанные края. До сих пор северные олени обеспечивают жизнь племен и народов у Полярного круга, а прирученный слон выполняет самую тяжелую работу на юге азиатского материка.
      Оседлая жизнь человечества - этот непременный фундамент всякой развивающейся культуры - стала возможной лишь после приручения коз, буйвола, потомков дикого кабана и опять же лошадей, позволивших перейти к обширному земледелию.
      Взаимная выгода, а нередко и жестокая властность человека способствовали приручению животных. Никого не удивляла эта многовековая дружба разумных существ с их менее развитыми собратьями. И только когда человек, осилив многие явления природы и одолев таинственные законы бытия, шагнул далеко вперед по пути цивилизации, вдруг расширилась пропасть между людьми и дикими животными. Весь мир животных в представлении наиболее воинственной части человечества сделался либо объектом отвлеченного изучения, либо предметом совершенно уж нелепой в наш век страсти - охоты.
      Всякое сближение человека с диким зверем постепенно становилось явлением редким, из ряда вон выходящим, и если проявлялось как-нибудь, то удивленным разговорам и сложным догадкам не было конца.
      Именно такое удивление проявил и лесник, подсмотрев необычную сцену: Сашу рядом со смирным медведем и еще более ручным полуволком Архызом.
      А Саша еще сказал:
      - Подожди, вот встретим как-нибудь третьего нашего воспитанника, олененка, и ты увидишь почти невозможное - как играют и дружат собака, олень и медведь и как все они видят в человеке своего друга...
      - И защитника, - вставил Лысенко.
      Саша Молчанов посмотрел на него с признательностью.
      2
      Погода опять внезапно и резко изменилась.
      Как это часто случается, над горами столкнулись два атмосферных фронта - теплый и влажный со стороны Черного моря и сухой холодный, пришедший с севера.
      На этот раз циклон принес особенно неприятные сюрпризы.
      Саша Молчанов пробыл дома всего одни сутки, и вдруг приехал Котенко.
      Большой, шумный и озабоченный, зоолог ввалился в дом. Елена Кузьминична захлопотала, но он тут же прервал ее гостеприимные хлопоты.
      - Мы сейчас уходим, дорогая Елена Кузьминична, - заявил он. - Серьезное дело.
      - Господи, да куда же вы так сразу? Вон и дождик вроде собирается.
      - Потому и спешим, что дождик. Синоптики предсказали ливни. А это для зверя опасно. Есть в заповеднике такие места, в которых... - Он осекся, чтобы не наговорить лишнее и не испугать Елену Кузьминичну.
      - Только я уж вас прошу, Ростислав Андреевич, будьте осторожны. Саша иной раз голову теряет.
      - Все будет отлично. Не беспокойтесь.
      - Как с Архызом? - спросил Саша.
      Котенко несколько секунд размышлял. Наверное, вспомнил Хобика и медведя, а может быть, и Козинского, которого так и не нашли до сих пор. Сказал решительно:
      - Возьмем.
      Прошли полчаса, которые понадобились для скорого обеда, и вот уже Архыз в кузове, жмется к Саше, а "газик" мчит их к горам, укутанным в серые, безрадостные облака.
      По дороге Котенко рассказал, что, по сведениям студентов, работающих за Скалистым, очень много оленей и зубров сбилось над долиной Речного Креста. В случае ненастья стада непременно пойдут в долину, которая после дождей частично затапливается разлившимися реками.
      - Нам нужно помочь оленям и зубрам избежать ловушки. Однажды уже было... Мы потеряли более сотни животных, которые оказались на пятачке среди воды и погибли. Холод и снег наверху заставят их искать укрытие в лесах вдоль рек. Там есть прекрасные места. Но есть и очень опасные узкие распадки, ущелья. Мы отыщем животных и укажем им путь в безопасный лес.
      - Так они и послушаются, - усмехнулся Саша.
      - Наше дело - перекрыть тропы к опасным местам. Послушаются они или нет, увидим.
      Когда приехали к началу тропы, Саша отстегнул поводок, но Архыз не проявил прыти, не обрадовался. Только отошел, потоптался вяло и скучно. Верная примета плохой погоды на будущее.
      Взвалив рюкзаки, зоолог и лесник пошли по сухой еще тропе, рассчитывая подняться повыше и там отыскать одну из дорог, по которой проходят олени на высоты вокруг долины Речного Креста.
      Пошел редкий дождь. Пришлось натянуть капюшоны.
      Архыз забежал вперед, принюхался, посмотрел на хозяина.
      - Видно, друзей почуял, - сказал Саша.
      - На здоровье. Только бы не убежал далеко.
      Архыз вынырнул из кустов раз, другой и надолго исчез в лесу.
      Они шли час или полтора, забираясь все выше.
      Сделалось совсем пасмурно. Дождь моросил, но редкие капли его крупнели. И вдруг пошел снег. Тяжелый, мокрый, очень неприятный снег.
      - Начинается, - буркнул Котенко. - Наверху снег, внизу дождь. Прелестная погодка. Слушай, а туристы не пошли еще через перевал, ты не знаешь?
      - Только собираются, - сказал Саша и вспомнил сдержанный рассказ матери о Тане. Да, Таня... Видно, скоро она пойдет через перевал. Встретится ли?
      - Все. Ночуем здесь.
      Костер загорелся под пихтой. Натянули полог. От плащей пошел пар. Под пологом уютно и тепло.
      На лес валился снег. Много снега. И это в июне!
      Лес уснул, деревья стояли скучные, расслабленно опустив ветки. На них скапливалась тяжелая белизна. Снег шуршал, сваливаясь. Все вокруг побелело, снег шел тяжелый, мокрый, он уже не успевал таять. Зима покрыла кусты, листву, траву на полянах. Это сочетание зеленого и белого в природе, июньский снегопад, заполнивший воздух и притащивший в лето запахи зимы, воспринимался поначалу просто как неуместная шутка циклона, но холод-то был всамделишный, изо рта шел пар, и шутка получалась сердитой, даже опасной.
      - Не было печали, - тихо пробормотал Котенко, и Саша увидел, как он поднес фонарик к часам на руке.
      - Сколько?
      - Без пяти четыре. Ты чего не спишь?
      - Выспался.
      - Скоро светать начнет. Сразу пойдем, как тропу увидим. Неизвестно, сколько он будет идти. Архыза так и нет?
      - Найдется. Наверное, со своими приятелями ночует.
      Зоолог вылез из мешка, развел туда-сюда руками, размялся. Костер разгорелся, навес прогнулся от тяжести снега, отпотел. Котенко стряхнул снег, повесил котелок с чаем.
      Они не стали бриться, наскоро поели и пошли краем леса, не выходя на луга, где снега было больше. Тропу определяли только по деревьям. Ноги скользили. Лес неузнаваемо изменился. Как в заколдованном царстве, где не осталось ничего живого.
      Немного потеплело, подул ветерок и неожиданно пригнал в горы грозовую тучу. В чреве низких и черных облаков погрохотало нестрашно, и вдруг полил такой дождь, что пришлось срочно искать убежище.
      - Ну вот, - пробурчал Котенко, - все эти ручейки покатятся вниз, сольются в новые ручьи, достигнут рек. А там... Надо идти, Саша. Иначе мы опоздаем, паводок в долинах начнется завтра.
      Дождь сделался ровным, тихим, но не переставал. Застегнув капюшоны, они пошли по расползающейся глине вниз - вверх, с увала на увал, молчаливые, занятые только одной мыслью: поточнее выйти к долине.
      Дважды видели оленей. Мокрые, растерянные, какие-то вялые, они шли впереди людей и, только заметив их, обретали привычную скорость.
      3
      - Сергеев Гай, - сказал Котенко, указывая на пологую гору в живописном березняке среди лугов. - Пришли. Долина под нами.
      В дождливом отдалении мелькнула полоска блестящей воды. Река. С обеих сторон в нее впадали еще две реки, образуя ясно видимый сверху, блестящий, почти правильной формы крест.
      Котенко сел на большой камень прямо под дождем, достал брезент и, показав Саше место рядом с собой, укрыл его и себя пологом. Вынул из планшетки карту, положил на колени.
      - Давай разберемся. Вот место слияния рек. Тут, справа от Креста, переправа. А вот самые опасные места. Их два, особо гиблых. К первому выходит и одно и второе ущелье. В прошлый раз, лет пять тому назад, здесь была катастрофа. Когда вода стала заливать треугольник между протоками, зубры не пошли на гору через лес, а бросились почему-то в ущелье. А оттуда навстречу им сель*. Ну и... Наша задача не допустить зверя ни в одно, ни в другое ущелье. Устья их почти рядом. И придется тебе, как говорится, стоять там всерьез и упрямо. Я боюсь, что сель и на этот раз возникнет. Такая вода! А вот другое место - остров, и на него идет с Гая узкий перешеек. Сюда кидаются в первую очередь зубры с малолетками. Знают, что здесь пастбища в лесу, но не знают, что остров непременно будет затоплен. Он на стрежне реки, вот в чем беда.
      ______________
      * Сель - кратковременные бурные грязекаменные горные потоки.
      - Вы сюда пойдете? - спросил Саша, догадавшись, что это место опаснее первого: человеку с острова податься некуда, перемычку вода разрушает.
      - Угадал. Мой пост как старшего в звании. Да ты не беспокойся, я отлично знаю меру опасности и границы своих возможностей. Тебя же прошу не увлекаться. Услышишь грохот селя, немедленно наверх - вот на тот мыс с двумя соснами. Он недоступен.
      Сзади что-то прошуршало, они вздрогнули и обернулись, сбросив брезент.
      Вывалив язык, перед ними стоял Архыз.
      - Так, - сказал Саша, - а где твои приятели?
      Словно поняв вопрос, Архыз оглянулся назад.
      - Понятно, - засмеялся зоолог. - В кустах. Привел, но они не решаются при чужом выйти к тебе, Саша.
      Он поднял к глазам бинокль, осмотрел склон горы, на которой сидели. В сером от дождя пространстве мелькали неясные тени. Шли звери. Все они спускались в долину с холодных, неуютных сейчас высот.
      - Пора, Саша, - сказал Котенко. - Они идут, идут! Да, вот еще, добавил он, прежде чем они расстались. - Договоримся: сидим ночь и завтра день. К вечеру, ровно в семь, если все благополучно, даешь выстрел. Я тоже. Если плохо - три выстрела. Тогда - на помощь. Сходимся у самого Креста, на взгорье.
      Он вскинул руку и пошел к своему посту.
      Саша добрался до устья первого ущелья минут через сорок. Перешел ручей, уже взмутившийся, полный, и под дикой грушей увидел сразу семь зубров. Невольно оглянулся, поискал глазами Архыза. Овчара опять не было. Зубры подпустили человека метров на двести, вдруг сорвались и беззвучно исчезли в лесу.
      Саша устроился под кустом орешника между камней, накрылся пологом, угрелся и почти тотчас же уснул.
      Проснулся он среди ночи.
      В темноте он увидел блестящий, пенный ручей. О, как прибавилось воды! Уже не перейти. Шагнув в сторону, Саша попробовал разглядеть за камнями перемычки другой ручей. К изумлению его, ручей не вышел из берегов. Наоборот, сделался совсем тихоньким, незаметным.
      Грозное предзнаменование! Это значит, что где-то выше случился оползень или завал. Он запрудил ущелье, и теперь за нестойкой плотиной из глины и камня копится несметное количество воды.
      Саша повернул назад, к своему посту. Архыз лениво поднялся с дорожки, прогнул спину и зевнул. Похоже, он спал рядом, но Саша только сейчас разглядел его в темноте. Уверенный, что его друзья тоже где-то рядом, Саша всматривался в редкие кусты по сторонам. Олененка выдали его блестящие глаза. Он стоял и ждал человека. Саша подошел. Хобик не отвернулся, не скакнул, а потянулся теплой мордочкой к руке лесника.
      - Здравствуй. - Саша погладил его, почесал за ушами. - Ну и растешь ты, братец! Экий вымахал за месяц! И рога... А это что?
      На ноге Хобика он увидел повязку. С интересом осмотрел ее, тронул ногу. Олененок дернулся: больно. Именно об этой истории рассказывал Сергеич. Козинский, мерзавец... Опять его следы.
      Медвежонка он так и не заметил.
      В бинокль Саша увидел десятка три оленух с молодняком. Прошла стайка косуль, ноздри их беспокойно вздрагивали. В темном грушняке неясно чернели зубры.
      Саша на скорую руку поел, покормил Архыза. Оленя рядом не оказалось: ушел пастись. Поразмыслив, лесник стал собирать сушняк и таскать его к устью притихшего ручья. Только большой костер способен перерезать доступ в это опасное место. Часов в десять он поджег свой завал. Густой дым потянулся по ущелью. Теперь звери сюда не пойдут, побоятся.
      Но как изгнать их из леса, как показать им единственную дорогу на узкий гребень, откуда можно подняться на гору? И как оставить без надзора второе, уже гремящее ущелье? Костер тут не поможет, площадь входа слишком велика. Привязать Архыза? Но он надеялся, что овчар будет с ним, когда придется гнать животных из лесной ловушки, площадь которой не меньше десятка гектаров. Если бы нашелся Лобик!
      Все-таки Саша решился идти в лес один. Привязал Архыза к тонкой березе на высотке перед ущельем и, наказав сидеть смирно, пошел, чтобы появлением своим спугнуть зверей, заставить их уже теперь выйти на дорогу отсюда.
      Не один он пугал беспокойные стада и семейства. Река выполняла ту же роль еще активнее. Она переполнилась, стала страшной, ревела басовито, несла в коричневых пенных водах куски дерна, вырванные деревья, катила камни. Уже заплескивала метровой высоты берег на изгибе, сердито отрывала от него пласт за пластом, низкие протоки в лесу залило водой. Олени, косули, барсуки отступали, кучились в центре обреченного места, метались. Некоторые выскакивали к ближнему ущелью, но дым пугал и отгонял их. Бежали к другому ущелью, но там, отчетливо видный на камнях, топтался и нервно зевал черно-белый волк.
      Смятение нарастало. Только зубры все еще спокойно стояли в чернолесье, замкнув в кольцо с десяток зубрят.
      Саша на виду у зверей быстро ходил от реки к ущельям, олени шарахались от него, и он первый раз в жизни радовался, что они бегут и подходят все ближе к спасительному выходу. Но когда река вдруг валом накатилась на лес и по ногам зубров ударила первая волна, сильная паника охватила зверей, ускорила перебежку. Они носились взад-вперед, уже не обращая никакого внимания на человека с ружьем.
      Ущелье ревело, поток катился оттуда навстречу реке и, сшибаясь, рождал новый вал, в котором вертелись деревья, корни, бились камни. Этот вал накатывался на лес. Вдруг завыл Архыз. Он тоже испугался близкой воды, ременного поводка, обреченности. Олени шарахнулись к костру, сбились на открытом месте.
      - Хо-бик! - закричал Саша, увидев олененка, охваченного паникой, как и все его сородичи. - Хо-бик!