Ильин снова обошел своего противника. Никто теперь не мешал ему работать. Он оставался хозяином положения. Только бы скорее проверить новый штамм! Когда же привезут животных?.. Они так нужны ему сейчас!
      Прошло два дня. Никто не приходил в палатку Ильина, и он ничего не знал. Аркадий Павлович подумал и под вечер сам пошел к своим коллегам.
      У входа в палатку его встретил охранник.
      - Нельзя. - Он заслонил собой дверь.
      Ильин спокойно отстранил его.
      Вильгельм фон Ботцки спал, отвернувшись к стене. Его толстый зад угрожающе нависал над узкой раскладной кроватью. Полковничий мундир висел над головой. Возле узких окон сидели молчаливые Мейер и Крафт. Они не оглянулись на вошедшего Ильина, не перевели взора от маленьких окошек, за которыми догорала вечерняя заря.
      Ильин подошел к Мейеру и, взяв его за подбородок, повернул лицом к себе. На него глянули бессмысленные зеленые глаза. Аркадий Павлович мельком посмотрел на Крафта и тихо, так и не разбудив фон Ботцки, вышел. Охранник боязливо посторонился, пропустив его.
      Каждому - свое. И не по его вине началась эта страшная борьба.
      А ведь все решилось за каких-то две минуты. Утром перед началом опыта Ильин достал одну ампулу с катализатором и вылил содержимое сперва в одну пробирку, затем в другую. Только сполоснул их и тут же выплеснул лишнее на землю. Пробирки поставил на место в штатив. Единственно, чего он опасался, - это перепутать их. Вот почему он так вздрогнул, когда Мейер хотел отодвинуть от него штатив с пробирками. Как мы знаем, все обошлось благополучно. И, если бы не безрассудное предложение Крафта, он испытал бы несколько новый полученный препарат на свинках, лишний раз убедив фон Ботцки в своей "непогрешимости", и мог бы, наконец, надеяться на избавление от назойливых помощников. Их просто убрали бы от него. Но случай решил иначе.
      А пока он оставался единственным хранителем своей тайны и никому не собирался ее передавать.
       Новая партия зеленых людей. Габеманн имеет все основания рассчитаться с Ильиным. Приказ фирмы - немедленно изготовить вещество.
      Ночью пришла подводная лодка. В полной тишине с нее выгрузили новое оборудование, продукты для охраны, какие-то ящики. По сходням сошла цепочка людей. Утром корабля в бухте уже не было.
      
      Когда рассвело, цепочка людей потянулась по долине в горы.
      Аркадий Павлович перед рассветом вышел из палатки, взобрался на высокую площадку скалы и стал смотреть, как из синей воды выкатывается сверкающее солнце. Горизонт уже горел оранжевым светом, на глади океана стелилась длинная дорожка света. Ильин любил эти ранние утренние часы. Вид пробуждающейся природы, беспредельный океан и раскаленное солнце, выходящее из него, - все это навевало неясную грусть. Океан напоминал Ильину русскую бескрайнюю степь.
      Взошло солнце, вода и горы на острове; осветились, заиграли его отражениями, красноватые утренние лучи в одну минуту согнали ночной сумрак с горных перевалов; ночная тень переселилась в глубокие распадки и засела там, не желая расставаться с прохладным уютом ущелий.
      Ильин посмотрел в сторону шахты. Из своих палаток выходили зеленые люди. Они медленно брели в укромные уголки и ложились на солнце. Даже отсюда были заметны зеленые пятна их тел. Ильин вздохнул. Неужели ему не удастся "излечить" и освободить своих соотечественников?
      Он отвернулся и стал смотреть в долину. Там что-то двигалось. В синеватой ночной тени, которая все еще заполняла долину, шла цепочка людей. Кто? Откуда?
      Подошла Маша. Она села рядом и закрыла глаза.
      - Посмотри. Ты видишь что-нибудь?
      - Вижу. Там идут люди.
      Ильин быстро пошел вниз. Маша осталась на скале. Он встретил прибывших в полукилометре от палатки. Два десятка зеленых людей медленно, гуськом шли друг за другом. Все они несли груз.
      - Снова зеленые люди! - в ужасе прошептал Ильин и беспомощно обернулся.
      Фигура Маши Бегичевой вырисовывалась на скале.
      "Ампулы из твоей коробки, Маша", - подумал про себя Ильин.
      Вместе с этой партией рабочих совершенно неожиданно даже для него самого на остров явился Габеманн. Он понуро вышагивал позади зеленых людей, смотрел под ноги и не заметил Ильина, который стоял возле скалы в тридцати метрах от него. Габеманн пошел прямо к фон Ботцки. Его любимого дога с ним не было.
      - Где этот проклятый Ильин? - спросил он у фон Ботцки после приветствия.
      - Здесь. Работает над своим дьявольским препаратом. Вы, кажется, сердитесь на него?
      - Я? Сержусь? Я его растерзаю, мерзавца! Заживо зарою в этих камнях! Если бы не предписание шефа, вы через час уже видели бы его физиономию с вывалившимся языком!
      Фон Ботцки был рад товарищу. Он улыбался, видя его бессильную ярость. Бессильную, потому что в кармане полковника лежало предписание "беречь и охранять Ильина, нужного для больших дел впереди".
      - Что случилось, Габеманн?
      - Читайте. - Он сунул в руки фон Ботцки несколько газет.
      - Давненько не видел отечественной прессы, - заметил полковник, раскрывая первую газету. - Э, да тут что-то опять об Ильине. - И он углубился в чтение, забыв про своего разгневанного товарища.
      Нам тоже придется несколько отвлечься от повествования, чтобы рассказать читателю о событиях, предшествовавших приезду Габеманна на остров Красных камней.
      Первым "зеленым чудовищем", попавшим на глаза газетчикам и фотокорреспондентам, был престарелый дог Габеманна. Вскоре после отъезда Ильина дог позеленел и, естественно, привлек внимание людей. "Снова Ильин", "Следы исчезнувшего ученого найдены", "Ильин действует" - такие заголовки запестрели в газетах. Несчастный дог, усталый, измученный, с отвисшей челюстью, жалобно смотрел зелеными глазами на толпу людей, жаждущих увидеть новое "чудо XX века".
      Вполне понятно, что интерес к позеленевшей собаке немедленно вызвал интерес и к ее хозяину. Габеманна осадила толпа. Он как мог изворачивался и увиливал от вопроса: "Где Ильин?" Ажиотаж вокруг Аркадия Ильина снова достиг апогея. Все понимали, что хозяин дога должен знать, кто сделал операцию собаке. Габеманн оказался в центре внимания. Его особой заинтересовались. Вскрылись неприятные подробности из того отрезка его жизни, который был связан с лагерями смерти. Нашлись живые свидетели, вспомнившие о доге-убийце. Собаку удалось спасти от разъяренной толпы и увезти в научно-исследовательское учреждение. Габеманну грозило худшее: или надо говорить, где Аркадий Ильин, или ему предстояла расправа на месте. Таинственная третья сила сумела вовремя вмешаться в конфликт. Полицейский автомобиль увез насмерть перепуганного гестаповца.
      Полиция объявила, что Габеманн арестован, что ведется следствие и в свое время пресса и публика будут оповещены о дальнейших событиях, связанных с ним.
      Фирма "Эколо" встревожилась. Габеманна посетил представитель шефа и по его поручению передал слова шефа о том, что если он за сутки не исчезнет с территории Германии, то... Что означало это "то", Габеманн прекрасно знал. Расспрашивать он не стал, а воспользовался предоставленной ему возможностью и бежал из полицейского участка в Гамбург, где дождался транспорта и через несколько дней вынырнул на острове Красных камней - на единственно безопасном для него куске суши.
      Но шум, поднятый зеленым догом, с исчезновением Габеманна не затих. Напротив, он вдруг усилился до невероятного предела. Газеты запестрели новыми аршинными заголовками: "Ферма зеленых животных", "Старый генерал сходит с ума", "Зеленые коровы не едят травы", "Ильин побывал и здесь", "К допросу генерала!"
      Толпы людей бросились на север. Ферму, где когда-то переночевал со своими провожатыми Ильип, оцепили полицейские. Трясущийся генерал ходил по двору с палкой в руке и беспричинно хихикал. За ним брели унылые зеленоглазые болонки. Хозяин дома, увидев вокруг себя столько странных зеленых тварей, сошел с ума. Толпа буйствовала. Крики: "Где Ильин?", "Дайте ученого!" - днем и ночью слышались в наэлектризованной атмосфере городов и сел во всех трех зонах Западной Германии.
      В местном правительстве запрос следовал за запросом. Никто и ничего толком не знал.., но факты говорили сами за себя. Зеленые животные существовали. Ильин где-то работал.
      Официальных лиц из правительства земель посетил сотрудник советского Контрольного аппарата и выразил желание ознакомиться с делом русского подданного Аркадия Павловича Ильина.
      Газеты издевались над органами внутренних дел и над полицией, которые замяли в свое время убийство доктора Фихтера и не могли найти даже следов русского ученого, таинственная работа которого вела прямехонько на север, к большому порту Гамбург.
      Вскоре взметнулась третья волна новостей - свежие данные об Ильине. "Свора зеленых кошек", "Куда увозят ученого?", "К ответу людей, заточивших Ильина!" Теперь всем стало ясно, что Ильина украли, везут куда-то и он, словно мальчик из известной сказки Перро, бросает по дороге камешки, метит животных, чтобы дать знать о себе. Но след Ильина исчез. "Был ли Ильин?" - глубокомысленно спрашивала одна газета. Эта мысль на все лады ревностно развивалась на страницах газеты еще дней десять. Неизвестные благотворители за каждый день выпуска газет с подобными статьями переводили на счет редактора и издателя по две тысячи марок...
      Все это Вильгельм фон Ботцки узнал из газет, которые привез Габеманн.
      Разумеется, неприятные новости. Но самое ужасное для себя фон Ботцки вычитал в статье за подписью Франца Кобленца.
      Профессор почувствовал слабость в ногах и сел, уронив газету на колени. Его фамилия... Его работа в секретной лаборатории... Все, что фон Ботцки так старательно скрывал и уже надеялся, что скрыл, стало достоянием паршивых газеток! Как теперь он вернется в Германию? И зачем вернется? Чтобы сесть в тюрьму?
      Только вчера он отправил с обратным рейсом корабля Мейера и Крафта и даже позавидовал им в душе: все-таки на родину... Он передал капитану конфиденциальное письмо со своими наблюдениями. В этом же письме он просил разрешения покинуть остров со следующим кораблем... Все лопнуло!
      Остров Красных камней - его единственное убежище. Рядом с зелеными людьми. Рядом с Ильиным. Больше на земле ему нет места.
      Он отложил газеты и задумался. Вот тебе и Ильин! Популярность его растет. Удастся ли и дальше скрывать его?
      - Да, - нерадостно усмехнулся профессор. - Наделал нам хлопот Ильин... Но когда он успел так близко познакомиться с вашим догом?
      
      - Не представляю себе. Дог все время был со мной. И тем не менее... Может быть, кроме Ильина, есть еще кто-нибудь с этим проклятым препаратом? Я уже сам посматриваю на себя в зеркало с опаской. Вдруг в один прекрасный день позеленею, как кленовый лист. От проклятого русского всего можно ожидать. Ну, идемте к нему!
      - О событиях на родине - ни слова, - предупредил фон Ботцки.
      Ильин работал. Опыт следовал за опытом. Он искал новый препарат - обратный процесс превращения зеленых людей. Свинки наконец прибыли. Они сразу же получили по дозе зеленого препарата. Через три - пять дней Ильин сможет начать исследование своего "штамма 1662", который уже давал обнадеживающие результаты. Успеет ли он до того, как с ним расправятся по приказу фирмы? Надо успеть!
      Фон Ботцки вошел и сказал официально:
      - Фирма требует доставить в ближайшие две недели не менее трехсот ампул "вещества Ариль". Что вы на это скажете, Ильин?
      - Фирма разными жульническими способами уже взяла у меня свыше тридцати ампул и применила их чудовищно. В свое время я оговорил себе право работать над препаратом, но только не для преступных замыслов. Гарантирует ли фирма, что эти триста ампул она использует для целей, совместимых с человеческой гуманностью?
      Вильгельм фон Ботцки усмехнулся:
      - Вы такой же служащий фирмы, Ильин, как и я. Но я не рассуждаю. Я выполняю приказ. Извольте выполнять приказ и вы.
      - В таком случае, я отказываюсь.
      - Что ж, я сообщу ваше решение шефу. Боюсь, Ильин, что это последние ваши дни. Память о себе вы оставите хорошую...
      Он кивнул в сторону шахты.
      Габеманн остался на острове в качестве помощника фон Ботцки. Профессор был доволен. Урановая руда без перебоев шла в бухту. Ночные гости увозили мешки в Европу.
      Пришел день, когда фирма откликнулась на сообщение с острова. Фон Ботцки прочитал бумагу и радостным голосом сказал Габеманну:
      - Можете придумывать способ ликвидации Ильина. Вот разрешение. Видно, Кирхенблюму надоело иметь такое беспокойное сокровище, каким является Ильин.
      - Покажите это предписание Ильину. Уверяю вас, психологический эффект получится неплохой.
       Новый план русского ученого.."Штамм 1662". Опыт со свинками. Опыт с Машей Бегичевой. Кризис и выздоровление Маши.
      Но психологического эффекта не получилось. Зато произошло нечто другое.
      Аркадий Павлович взял из рук фон Ботцки бумагу и медленно - слово за словом - прочитал текст. Человек, не рискнувший подписать свою фамилию под смертным приговором Ильину, лаконично сообщал фон Ботцки:
      "Предложите биологу Ильину в ближайшие две недели изготовить триста ампул зеленого препарата. В случае отказа поступите с ним в полном соответствии с соглашением".
      Ильин в упор посмотрел на фон Ботцки. Профессор стоял перед ним, облаченный в мундир полковника разбитой армии. За стеклами пенсне поблескивали острые глаза. В них Ильин увидел плохо скрытое торжество.
      - А вам этот мундир очень к лицу, - сказал Ильин и протянул бумагу.
      Фон Ботцки не знал, что ответить. Его выручил Габеманн. Он спросил Ильина:
      - Вы будете делать препарат?
      - Нет, не буду.
      - Мы выполним распоряжение фирмы немедленно.
      - Попробуйте, Габеманн. Я не овца, которой просто перерезать горло...
      - Сутки на размышление...
      Ильин отвернулся.
      Всю ночь он не спал. Что ему делать? Они, конечно, убьют его. Ему нечем защищаться. Их шестеро, и с оружием. Он один, с голыми руками. Убежать с острова невозможно. II неоконченная работа... Сколько ему надо времени? Две-три недели. Их надо выиграть, эти недели, для того, чтобы вернуть тридцать жизней, излечить тридцать зеленых людей, создать новый препарат и выбить таким образом из рук врагов всякую возможность уродовать людей в будущем, даже если они овладеют секретом зеленого препарата. Хорошо, он снова обманет их, выиграет три недели. А дальше? Дальше жизнь и надежды на успешное окончание начатых опытов, освобождение зеленых людей и...
      Ильин зажег все лампы, бросился к своему столу и лихорадочно начал включать приборы. Все силы - на работу!
      Свет в лаборатории горел всю ночь. Габеманн два раза, крадучись, заглядывал в дверь лаборатории. Ильин работал.
      Вернувшись к себе, Габеманн сказал задумавшемуся, мрачному профессору:
      - Этот Ильин, видно, решил все-таки сделать нам триста ампул. Ваша твердость подействовала, фон Ботцки. Да перестаньте вы терзать себя! Вернетесь на родину, никто вас пальцем не тронет. Подумаешь, какие-то статьи!
      Под утро Аркадий Павлович встал из-за стола. Он даст им ампулы. Даст! Лицо его было уставшим, под глазами легли густые тени. Он вышел из палатки и побрел вниз. Маша Бегичева шла за ним. В предрассветной мгле они прошли в долину. Ильин искупался в бухте. Маша сидела на берегу. Она не сказала ему ни слова.
      Взошло солнце. Наверху раздались свистки - зеленые люди вышли на солнце. Яркие лучи осветили вершины гор, обшарили их склоны и вырвали из тьмы долину, красный берег и двух человек, которые все еще сидели около моря.
      Ильин работал весь день, потом всю ночь. Никогда еще его организм не испытывал подобной нагрузки. Он до предела истощал свой мозг, надеясь обогнать время. Отдыхал два-три часа, засыпал на берегу моря после купания и снова шел к себе. Маша ходила за ним тенью. Они оба молчали.
      - Есть готовые ампулы? - деловым тоном спросил фон Ботцки на третий день после их разговора.
      - Да, есть.
      Профессор сделал удивленное лицо:
      - Сколько?
      - Штук десять-пятнадцать.
      - Когда будут готовы все триста?
      - Через месяц. Может быть, несколько раньше. Это меняло дело. Посоветовавшись с Габеманном, фон
      Ботцки решил:
      - Черт с ним, пусть делает. Отправим эту партию, и тогда вы разделаетесь с ним. Скажем, что покончил с собой. Кто будет проверять?
      Больше они не беспокоили Ильина. Ежедневно в лабораторию приходил кто-нибудь из них, молча забирал готовый препарат и уходил, бросив на Ильина равнодушный взгляд. Для них он был уже мертвец.
      Аркадий Павлович не отходил от приборов. Тридцать-сорок минут в день он тратил на то, чтобы заполнить пробирки простой зеленоватой водой и запаять их. Остальное время он проводил за изготовлением и испытанием "штамма 1682".
      Улучшение этого препарата требовало много труда. Тогда, на даче, он использовал для приготовления нового препарата совершенно иные составы. Зеленые животные не перенесли инъекции чужого деятельного белка. Сейчас ученый значительно упростил состав препарата. Будет ли он действенным? Может быть, инъекцию подкрепить еще одним ускорителем? А чем? Разве кровью?..
      Он сделал свежий препарат. Нужна кровь. Где ее взять? Как трудно самому себе вскрывать вену! Стиснув зубы, он проделал эту операцию. Наскоро забинтовав пораненную руку, Аркадий Павлович снова засел за приборы. "Штамм 1662"... Только бы удалось! Уже на рассвете Ильин вооружился иглой и шприцем и стал вливать препарат подопытным зеленым морским свинкам.
      Весь день он спал. Сил больше не было. Пришел Габеманн. Маша поднялась ему навстречу и молча ждала, что будет делать гость. Габеманн взял приготовленные ампулы и, с любопытством осмотрев зеленую женщину, ушел.
      К исходу второго дня биолог с сильно бьющимся от волнения сердцем начал осмотр животных. Какова же была его радость, когда две зеленые свинки, еще не потерявшие зеленой окраски кожи, вдруг начали есть! Есть!.. Это была почти победа! У них порозовели ободки глаз. Они возрождались!
      Но Ильин не спешил с выводами. Он был осмотрителен. Он уже знал, что обратная реакция совершается куда труднее. Это было совершенно новое явление в эволюции живых организмов - очень резкий переход от низшего качества к высшему. Каким бы совершенным ни был препарат, который вызывает столь большие превращения, организм не может обойтись при этом без потрясения. Требуется время и особые качества изменившихся органов, чтобы появились красные кровяные тельца и началось постепенное рассасывание хлорофилла. Ученый ждал реакции с большим волнением.
      Через день свинки опять вдруг перестали есть и очень ослабли. Ломка организма проходила не до конца. Требовалось какое-то дополнительное воздействие на животных, с помощью которого можно было бы безболезненно закрепить новое качество.
      Ильин до помрачения ломал голову над новой проблемой.
      И вот, когда уже, казалось, не было выхода из тупика, он вспомнил о Ламарке, о Дарвине. Нужен толчок, сильное воздействие!.. Ведь чаще всего новое качество в организмах появляется именно в результате толчка извне. Что же в данном случае может послужить детонатором для начала бурного кроветворного процесса? Ну конечно, не что другое, как сама кровь! Ильин даже вздрогнул от сознания, что искомое решение оказалось не так уж сложным.
      Тут же, не откладывая дела в долгий ящик, Аркадий Павлович сделал инъекцию еще двум свинкам и одновременно перелил им небольшую дозу крови от здоровых свинок. Последовала бурная реакция, лихорадочное состояние, затем постепенное выздоровление, и - о радость! - свинки быстро освободились от зелени в коже, зрачок потерял изумрудный цвет.
      После стольких трудов и испытаний ученый был на пути к еще одной победе! Ильин большими шагами заходил по палатке. Жизнь казалась теперь такой заманчивой. Борьба и лишения не напрасны. И жертвы тоже.
      В тот же день поздно вечером Ильин решил сделать инъекцию Маше.
      Он определил у себя группу крови. Она была сходна с той, что текла в ее жилах. Аркадий Павлович взял у себя немного крови, приготовил нужный препарат.
      Маша равнодушными глазами следила за ним. Ильин волновался, щеки его пылали от возбуждения.
      - Ты что хочешь делать? - спросила Маша.
      - Ничего особенного, не бойся. Дай мне руку. Вот так. Теперь ложись и лежи спокойно.
      - Ты будешь колоть меня?
      - Да, Маша.
      - Это больно?
      - Немного больно. Пожалуйста, не вырывай руку. Маша легла на постель и слабо улыбнулась. Аркадий
      Павлович, прикусив от волнения губы, сделал ей вливание препарата "1662". Чтобы успокоиться, он вышел ночью на скалу и долго сидел, овеваемый теплым ветром океана. Если бы все прошло удачно! Тогда...
      Он вернулся в палатку немного отдохнувший, готовый к новой операции.
      Аркадий Павлович присел рядом с Машей и долго смотрел ей в лицо. Она лежала спокойно. Тогда он наполнил шприц своей кровью и сделал второе вливание.
      Маша еще некоторое время лежала с открытыми глазами, потом уснула. Ильин остался возле нее.
      Остаток ночи прошел спокойно. А утром Маша металась в бреду и все пила и пила воду.
      Потом кризис миновал, Маша снова уснула.
      Выздоровление шло быстро. Больная перенесла неизбежную в этом сложном процессе лихорадку, сутки находилась в состоянии какой-то прострации, а когда очнулась, то вдруг потянулась с таким нескрываемым удовольствием, что всякие сомнения в ее выздоровлении сразу отпали.
      Вставать Аркадий Павлович ей не разрешил. К вечеру третьего дня она попросила:
      - Я хочу есть, Аркадий
      Он заторопился, радостный, суетливый. Бросился что-то стряпать, испачкался, обжегся, перевернул все вверх дном. Скоро перед Машей стоял бульон. Она съела несколько ложек и сказала:
      - Сюда бы еще перцу. Отменный бульон!.. Аркадий, - заговорила она немного погодя, - почему ты такой запущенный, небритый? И пуговицы нет на пиджаке. Ай-я-яй, как же мы с тобой оплошали!..
      Жизнь для нее начиналась вновь, ее интересовали все мелочи, все детали быта. В тот же день Маша уже что-то шила и напевала веселую песенку. Но вдруг она оборвала песню и спросила:
      - Где мы находимся?
      - Очень далеко. На острове.
      - На каком острове?
      Она нахмурила брови, припоминая события последних дней, но так ничего и не вспомнила.
      - А почему мы здесь? Что случилось, говори?
      - Не спеши, Маша, я все расскажу тебе. Мы еще в неволе. Остров - та же тюрьма. Рядом с нами охрана, те же мерзавцы - Габеманн и фон Ботцки.
      - Вот как! Значит, война еще идет?
      Аркадий Павлович слушал голос Маши, смотрел на нее и думал о своей странной судьбе. Что будет дальше? Сумеет ли он выполнить план, который наметил? Но, когда Маша подошла к нему и неожиданно поцеловала его, со смехом повиснув у него на шее, он отбросил все мрачные мысли и сам засмеялся счастливым смехом.
      Они уселись в уголке, и Аркадий Павлович обстоятельно стал рассказывать ей обо всем, что случилось с ними после Шварцвальда и как они очутились здесь. А потом посвятил ее в детали своего плана.
      Теперь их было двое. Они были во много раз сильнее.
      Упорство и гений Ильина принесли первые плоды - Маша вновь обрела образ человека; путь обратной реакции стал известным. На своем маленьком совете Аркадий и Маша решили сделать так: Маша не будет показываться фон Ботцки и Габеманну на глаза. Они ничего не должны знать. На всякий случай, если фон Ботцки явится сюда и избежать встречи будет невозможно, приготовили раствор зелени. Маша попробовала накрасить себе щеки. Зеленый цвет был ярким, свежим, но плохо смывался. Маша шутила. Она еще не вполне ясно представляла себе их положение. И, только когда вспоминала слова Аркадия, тяжелые опасения заставляли ее становиться серьезней.
      Неожиданно зашел фон Ботцки. С ним явились еще трое. Они стали у дверей, не решаясь войти в помещение. Из угла на полковника смотрели голубые, полные ненависти глаза Маши. Лицо ее светилось яркой зеленью. Ильин не обратил внимания на вошедших, продолжая работать за столом.
      - Слушайте, Ильин, - начал фон Ботцки, - мне надо знать, как движутся ваши дела? Сколько препарата у вас есть?
      - К сроку будут сделаны все триста ампул.
      - Прекрасно...
      К уху полковника наклонился его спутник:
      - Такая красотка здесь. И вы ничего не говорили нам. Непростительная оплошность, герр полковник.
      Фон Ботцки промолчал. Потом сказал:
      - Фрау Мария, вы можете посетить нас в нашем уединении. Здесь ребята веселые. И, уж конечно, не зеленые. В противном случае я не ручаюсь, что они не захотят прийти сюда сами.
      Маша отвернулась. Ей стало страшно.
      Теперь, ложась спать, она клала около себя хирургический нож - единственную свою защиту от врага. Приглашение полковника заставило их обоих быть настороже. Эти мерзавцы ни перед чем не остановятся.
       Дерзкий план Ильина. Ночные экскурсии в палатку зеленых людей. Случайная встреча ночью. Восстание. Главари бегут.
      Ильин и Бегичева решили любой ценой вырвать из зеленого плена оставшихся в живых двадцать девять человек. Вдвоем они были слишком слабы, чтобы рискнуть на открытую борьбу с вооруженными людьми, которые набили себе руку на истреблении пленных в лагерях. Нужна была более серьезная сила для борьбы с ними. Этой силой могли стать только шахтеры. Ильин надеялся на них.
      Теперь, когда препарат был создан и успешно испытан, нужно было незаметно от охраны сделать операцию всем или хотя бы части зеленых рабов, вернуть им образ и мысли нормальных людей, рассказать обо всем, что было с ними, и, договорившись о едином действии, уничтожить или обезвредить кучку подлецов, которые руководили этим кошмарным производством. После того что сделали фон Ботики и Габеманн с людьми, они поставили себя вне закона. Это были настоящие преступники, действующие без всякой маскировки.
      Правда, план был продуман не до конца. Ну, а что же дальше? Если даже удастся обезвредить представителей фирмы "Эколо", то как выбраться с острова? Надеясь больше на случай, чем на организованную помощь извне, Ильин все же считал, что важнее всего сейчас иметь дельных и сильных помощников и ликвидировать преступников. Такие помощники имелись в лице зеленых людей, пока что без мыслей, без чувств, без надежд и страстей.
      Ильин и Маша каждый вечер разговаривали на эту тему, обсуждая один вариант за другим.
      - Лучшего мы ничего не придумаем, Маша. Препарата у нас изготовлено достаточно. А вот переливание крови будет сложнее. Вначале придется определить у всех группу крови. Но как это сделать? Сколько риска!
      - Зачем? У меня всегда была первая группа, она подходит всем. Отберем сначала пять-шесть человек. С них и начнем. А когда эти пятеро станут нормальными людьми, договоримся, чтобы они молчали, и с их помощью излечим остальных. Целые ночи в нашем распоряжении, Аркадий. Охрана настолько уверена в беспомощности людей, что не заходит в их палатки.
      В одну из ночей Ильин и Маша осторожно вышли из лаборатории и направились к палаткам рабочих.
      На пути стояла палатка фон Ботцки. Они остановились около нее и прислушались. В палатке спали. Не один раз Ильин и Маша Бегичева поблагодарили природу тропиков за совершенно черные ночи. Крупные звезды мигали в черном небе, влажный ветер чуть шуршал в камнях, снизу доносился приглушенный расстоянием гул прибоя, за два метра ничего нельзя было увидеть. Тишина и темнота.
      Отведя в сторону полу палатки, Ильин вошел в нее первым. Как встретят их зеленые люди? Не подымут ли они шум? Узкий лучик фонаря осветил ряды раскладных кроватей, раскинувшихся на них сонных людей.
      Они прошли в дальний конец палатки. Никто не пошевелился.
      - Начнем с этого, - сказал Ильин и осторожно дотронулся до руки спящего человека.
      Тот сразу открыл глаза и сощурился на свет.
      - Не бойтесь! И молчите, - прошептал Ильин.
      Человек ничего не ответил. Он не обнаружил страха, лежал и молчал, ожидая, что будет дальше. Маша быстро сжала ему локоть, Аркадий Павлович одним движением сделал укол. Человек тихо вскрикнул и сказал, ни к кому не обращаясь:
      - Они меня укололи...
      - Молчите. Мы больше вас не тронем.
      Никто не откликнулся и не помешал им. Свет фонарика выхватил из темноты только кусок кровати и быстрые руки ученого.
      - Следующий...
      Операция повторилась пять раз. Зеленые люди переносили укол равнодушно. Они тихо произносили в полусне одно-два слова и тут же замолкали, снова погружаясь в сон.
      - Мы их перепутаем, - испуганно прошептала Маша. - Я сделаю пометки, так вернее.
      Она достала зеленку и на руках всех оперируемых поставила метки.
      Так же бесшумно они покинули палатку, прошли мимо сторожевого поста и в совершенном изнеможении от физической усталости и нервного напряжения вернулись к себе. Ильин начал готовить новую партию препарата. Потом свет в лаборатории погас, и все утихло до утра.
      На вторую ночь предстояло более серьезное дело. Нужно было перелить кровь. Вечером Маша и Ильин собрали около полулитра своей крови и легли отдыхать. А после часу ночи она и Аркадий Павлович снова пошли к рабочим. Ильин вооружился большим шприцем. По своим меткам они быстро нашли пятерых рабочих, влили каждому небольшую дозу крови.
      - Зачем вы мне делаете больно? - громко сказал один из них и хотел встать.
      - Лежите и молчите, - успокоил его Ильин. - Так надо...
      Человек послушно лег. Когда луч фонарика скользнул по соседней койке, Маша увидела, что на нее смотрит еще пара широко открытых глаз. Она посветила вправо, потом влево. Отовсюду на них смотрели глаза, лишенные человеческого смысла. Никто не спал. Ей стало страшно.
      Она схватила за руку Ильина:
      - Как они смотрят! И ничего не понимают... Это ужасно, Аркадий!
      - Лишь бы молчали. Давай следующего...
      Вторая ночь тоже прошла без осложнений.
      Утром надзиратель с удивлением заметил, что пять человек не встают со своих коек. Он подошел к ним, размахивая хлыстом. На щеках больных пылали красные пятна. Они были в лихорадке.
      - Скажите пожалуйста, вы еще болеть вздумали, зеленые лягушки! А ну, вставайте!..
      Но больные встать не могли. Фон Ботцки забеспокоился: