Стас переступил с ноги на ногу и в очередной раз крутанул на пальце цепочку с ключом. Металлические звенья приятно перекатились вокруг фаланги.
      «Ну разве можно быть таким педантичным? – подумал он, не переставая улыбаться. – И всё ради обыкновенного разрешения на жену».
      – Скажите, когда вы в последний раз занимались сексом? – спросил рыжеволосый санкционер, не переставая тыкать стилом в растр монитора.
      – Дней пять назад, – ответил Стас, разглядывая сеть эскалаторов с прозрачными поручнями, пронизывающую весь бракоразводный комплекс.
      – Дней пять назад или пять дней назад? – уточнил рыжий клерк.
      – Что?… Ах да… Пять дней назад.
      – С супругой?
      – Конечно.
      – Вы достигли оргазма?
      – Да.
      – Сколько раз?
      – Три.
      – А супруга?
      – Два.
      – Одновременно с вами?
      Стас задумался. Вновь покрутил цепочку с ключом и поднял бровь.
      – Как «два» может быть одновременно с «три»?
      Санкционер оторвал взгляд от монитора и уставился на него, рассеянно хлопая ресницами. Наконец сказал:
      – Понятия не имею. Только озвучьте внятно: точки наивысшего блаженства с вашей прошлой супругой совпадали по времени?
      – Да, – кивнул Стас.
      При общении с санкционерами он уже давно научился соблюдать одно правило: не всегда обязательно, чтобы ответ на вопрос был логичным, но категорически необходимо, чтобы ответ был.
      – В каком комплексе оформлен последний развод?
      – На Якиманке.
      – Хорошо, – удовлетворенно кивнул рыжий клерк, снова скрываясь за матовой стеночкой своей конторки. – Последний вопрос. Какова причина требования внеочередной санкции на законного интимного спутника?
      – Понимаете, я работаю дальнобоем. Мне через сутки уходить в рейс, поэтому хотелось бы исполнить свои супружеские обязанности заранее.
      – Что ж, похвально. – Санкционер провел паспортной карточкой сквозь щелку магнитного кодера и протянул ее Стасу. – Вот ваше разрешение и допуск взаимосоответствия на ближайшую супругу. Желаете просмотреть матримониальный список немедленно?
      – Нет, спасибо. Всего доброго.
      Стас отошел от конторки и положил паспорт в карман. Ключ он повесил на шею и спрятал под футболку. После чего помассировал пальцами задеревеневшие от надоевшей улыбки скулы.
      – Зануда, – произнес он тихонько себе под нос, направляясь к эскалатору. – Таких в прачечную нужно отряжать. Чтоб пригодность белья контролировали…
      – Простите, что вы сказали?
      Стас обернулся. Ступенькой выше стояла девушка в кругленьких очках с забранными в хвост прямыми русыми волосами. Она вопросительно глядела на него.
      – Да санкцир сейчас всю душу вытянул, – улыбнулся он. – Для разрешения на внеочередной брак полчаса мурыжил.
      Девушка хихикнула.
      – А зачем вам внеочередка? Не хватает женской ласки?
      – Хватает. Просто завтра в штатный рейс ухожу. Нужно экстренно все провернуть.
      – Угу. Понятно. Я свободна. Какой у вас взаимный допуск?
      – Седьмой. Седьмой «Л».
      – Не пойдет.
      – Да я и так вижу. Пока.
      – Пока.
      Стас соскочил с эскалатора и направился к выходу.
      Эта женщина никак не отвечала оптимальному образу его избранницы – почти одного с ним роста, русая, явный лидер в постели. А для его нынешнего 7-Л могла подойти только миниатюрная брюнетка с мягким, податливым характером.
      В общем – полное несоответствие.
      Город кипел. Улица встретила Стаса вереницей пешеходов и бесконечным потоком машин. Налево простирался широкий двухуровневый проспект, изгибающийся вместе с рекой, закованной в бетон. Справа возвышалась пирамида многоярусной развязки и белели несколько небоскребов жилищнораздельного комплекса – это было центральное московское отделение. Именно там в четырнадцать лет Стас получил санкцию на отдельную от родителей квартиру.
      Сейчас ему необходимо было попасть на другой конец мегаполиса, чтобы заказать новый комплект «умной» кухни взамен старого, который дал дуба уже несколько дней назад. Если быть точным, вышел из строя лишь духовой шкаф, но при поломке одного компонента полагалось менять всю систему…
      – Как дела, старик?
      Стас загляделся на величественные контуры города и не сразу понял, что обращаются к нему. Все-таки нечасто с его-то профессией выдается свободная минутка, чтобы просто так постоять на тротуаре, глядя на бирюзовые волны Москвы-реки, неспешно побродить по пешеходным эстакадам, любуясь яркой полуденной суетой, прокатиться на монорельсе, взмывая над улицами и бульварами…
      Только ощутив легкий толчок в плечо, Стас обернулся и встретился взглядом со своим бывшим другом Миргородом.
      – Стас, ты чего в небо уставился? Ворон в пределах МКАДа не осталось, чтобы их считать.
      – Миргород, привет! Разве я смотрел в небо? Мне казалось – на город…
      – Дык, может, и на город, я точно не заметил. Сколько времени прошло с нашей дружбы? Десяток циклов?
      – Около того. Кто у тебя сейчас?
      – Дык! Отличный парень! Чуть старше тебя, на мебельном работает. Ну, что еще о нем сказать? Из хобби – яхты, нумизматика, путешествовать любит. Натурал, конечно же… А у тебя?
      – У меня очередного друга пока нет. Завтра – в рейс: смысла не вижу по санкцирам мотаться. И так сейчас внеочередку на жену делал – метр нервов оставил.
      – А-а… Понятно. Слушай, тебе куда? Давай подброшу – я на авто.
      – Мне в Марьино. В кухонно-бытовой.
      – Погнали, у меня все равно обеденный перерыв. Успеем с запасом.
      Когда они забрались в компактный «Мерседес»-купе и Миргород, по своему обыкновению, резко тронулся, вклиниваясь в ряды машин, Стас усмехнулся:
      – Все лихачишь. Не боишься, что санкцию на вождение прикроют?
      – Не-а, – пожал угловатыми плечами Миргород. – Я езжу быстро, но осторожно. Эстакадно-скоростной режим не нарушаю.
      – Знаешь, – произнес вдруг Стас, глядя, как за стеклом проносится шпиль старого здания гостиницы «Украина», – я иногда скучаю по нашей дружбе. Вспоминаю, как мы пили пиво, прогуливаясь по набережной, и глядели на ночную иллюминацию, как в киберцентре в «Doom» гамались, как зимой в походе чуть не обморозились… А ты?
      – Что я?
      – Скучаешь?
      – Не-а, – снова простодушно ответил Миргород, выворачивая на эстакаду.
      Стас медленно повернул голову и посмотрел на него.
      Такой же остроносый, с четко выраженными скулами и клиновидными залысинами на высоком лбу. Жизнерадостный и доброжелательный, готовый всегда прийти на выручку другу. Наверняка такой же пунктуальный и ответственный на своем рабочем месте – в службе контроля Зеленоградского метро.
      Такой же.
      Обыкновенный.

* * *

      Как дальнобойщику Стасу полагалась двухкомнатная квартира с балконом и просторным холлом. Это даже по столичным меркам считалось довольно роскошным жильем.
      Окна выходили во двор, и далеко внизу видны были шляпки детских грибочков, язычки горок и симметричные косточки качелей. Немного в стороне располагался продуктовый комплекс с зеркальными стенами и огромным муляжом пончика на крыше. Въезд на подземную стоянку был огорожен подсвеченными перилами, а станция монорельса скрывалась за кронами высоких тополей. Идиллия.
      Скинув сандалии, Стас прошлепал в ванную и побросал грязную одежду прямо на пол. Снял цепочку с шеи и аккуратно повесил на крючок – стальной ключ замысловатой формы звякнул о кафельную плитку.
      Под тугими теплыми струями Стасу заметно похорошело.
      Он с наслаждением растирался мочалкой до красноты и приятного покалывания, мылил волосы шампунем, фыркал, сдувая хлопья густой пены со лба и бровей… И усталость, накопленная за день, постепенно стекала вместе с противным потом в канализацию.
      Сначала гастрономический санкционер с извечными вопросами о здоровье пищеварительной системы, затем этот рыжий в бракоразводном комплексе и на финишной прямой – куча проблем в кухонно-бытовом. И что, спрашивается, он – Стас – успел за недельный отпуск? Обежать десяток инстанций да слетать на сутки к родственникам в Мюнхен?
      Иногда ему хотелось покончить с кочевой жизнью дальнобойщика, заняться чем-нибудь спокойным, простым. Чтобы быть поближе к цивилизации и не выглядеть дикарем перед людьми.
      Но стоило взглянуть на небо…
      Входная дверь чуть слышно щелкнула магнитным замком, и раздался мелодичный сигнал.
      – Кто там? – крикнул Стас, отплевываясь и выключая воду.
      – Это Лена, – донесся из холла звонкий голос. – Ты в ванной, милый?
      – Ага. Через минуту выхожу.
      – Тебе помочь?
      – Нет. Приготовь, пожалуйста, ужин.
      – Хорошо. Стейки с пюре и красное сухое?
      – Точно.
      Поглядев в зеркало, Стас провел пальцами по щеке и достал из шкафчика бритву. Под сеточкой зажужжали лезвия…
      С Леной они расписались час назад, и Стасу не терпелось наконец взглянуть на жену.
      Ведь все формальности улаживала система поиска соответствия супругов. Стоило лишь провести по кодеру ближайшего терминала паспортной карточкой с активированным разрешением, и на экране возникал длинный список женщин, которые соответствовали той или иной категории взаимного допуска. Дальше оставалось только выбрать подходящую кандидатуру и получить ее согласие.
      Вот вы уже муж и жена на ближайший цикл, который, как правило, длится от недели до месяца. Все зависит от желания. А потом вы идете к санкционеру и просите оформить развод. В случае, если отношения слишком затягиваются, – вам предписывается расстаться в установленном законом порядке. Но такие казусы случаются редко – ведь супруги прекрасно понимают, что надоедают друг другу. А зачем нужны отношения, которые в тягость обоим?
      Стас закончил бриться и вытряхнул черный дождик щетины в раковину. На несколько секунд пустил воду, чтобы смыть. Невольно покосился на распластанные по полу футболку, шорты и трусы. Желание добропорядочного гражданина подобрать их и бросить в бак для прачечной было с треском изгнано демоном разгильдяйства.
      Он набросил халат, повесил на шею ключ и вышел в холл, ощущая ступнями приятное тепло термопокрытия.
      С кухни доносился обалденный запах жареной говядины.
      – Милый, ты закончил? Стейки скоро будут готовы, – крикнула Лена.
      – Отлично! – отозвался он, глотая слюну. – Сейчас, только гляну почту, и сядем за стол…
      Растровая пленка на мониторе вспыхнула синим десктопом, как только Стас вошел в комнату.
      – Показать входящие, – попросил он.
      На экране возник почтовый интерфейс. Два новых сообщения были отмечены жирным шрифтом. Первое от карго-агентства, к которому Стас был приписан, а второе от неизвестного пользователя.
      Стас задумчиво поскреб пальцами грудь и плюхнулся в кресло.
      – Открыть… – Он замолчал, размышляя, с чего начать.
      На экране тут же возникло системное предупреждение о некорректном голосовом запросе.
      – Утухни! – нахмурился Стас. Предупреждение исчезло. – Открыть входящее от неизвестного пользователя.
      Появился текст сообщения. Он был короткий и странный:
      «Станислав, нам необходимо встретиться как можно скорее. Это касается предстоящего рейса. У меня есть кое-какие математические выкладки, которые, по известным причинам, я не могу пересылать вам в этом письме. Прошу вас… Нет, я умоляю вас – уделите мне несколько минут и хотя бы взгляните на расчеты. Если вы согласны – запустите программу, приложенную к сообщению. Она абсолютно безопасна и лишь сообщит мне в кодированной форме о вашем решении, чтобы нам избежать перлюстрации и не стать объектом внимания санкциров информационной безопасности. Прошу вас, поверьте мне».
      Стас перечитал послание еще раз и не сдержал улыбки.
      Неужели, несмотря на строжайшие законы, спам до сих пор просачивается в почтовую систему? Ну и ну!.. Но откуда спам– робот знает о его предстоящем рейсе? Хотя, если подумать, это не удивительно: информация о торговых перевозках открыта… Но, главное, каков наглец! Прямым текстом предлагает запустить прилагающуюся прогу, которая очень даже может оказаться вирусом!
      С каким-то садистским чувством Стас удалил письмо и со своей машины, и с сервера. Мельком проглядел стандартное сообщение-маячок от карго-агентства, внутренняя служба которого всегда рассылала сотрудникам подобные напоминания за сутки до рейса. Свернул почтовый агент и перевел комп в ждущий режим.
      Ужин.
      И секс.
      Вкусный ужин и приятный секс – только этого теперь хотелось Стасу.
      На пороге кухни он задержался. Прислонился плечом к косяку и скрестил на груди руки, оглядывая поле деятельности.
      Лена стояла к нему спиной, шаманя над сковородкой. Несколько гигантских кусков стейка-рибая румянились на круглом тефлоновом ложе. Вино уже было откупорено, два фужера поблескивали прозрачными боками на покрытом чистой скатертью столе. Мельхиоровые приборы покоились рядом с белоснежными тарелками.
      Но больше всего Стасу понравилось даже не это. Его привела в восторг фигурка жены, перехваченная на тонкой талии завязочками кухонного фартука. Это был идеальный вариант женщины для уровня взаимного соответствия 7-Л.
      Невысокого роста – примерно метр шестьдесят пять, – стройная, легкая, почти невесомая на глаз, с тонкой шеей, хрупкими покатыми плечиками, округлой попкой и правильными ножками.
      Шикарно.
      Не считая цветастого фартука, одета Лена была по-спортивному: бейсболка, голубой обтягивающий топик, свободные шорты и высокие белые носочки.
      Оставалось оценить лицо. Не то протокольно-улыбающееся, которое он уже видел на фотографии в матримониальном каталоге, а настоящее, живое, с неповторимой мимикой и взглядом.
      Лена не спешила поворачиваться, и Стас решил покамест продолжить любоваться видом сзади.
      – Тебе нравится сильно прожаренный? – спросила она.
      – Ну так… средне.
      – Замечательно, мне тоже.
      – Тогда – убавь громкость.
      – Не поняла… Я слишком громко говорю?
      – Да нет, я шучу. Просто – сделай поменьше огонь под сковородой.
      – А-а… Смешно. Только уже не надо убавлять – готово! Можно приступать к чревоугодию.
      Лена заурчала, словно голодный котенок, и подхватила деревянной лопаточкой стейк. Стас ждал, не садясь. Этот момент всегда необычен: первое прикосновение глаза в глаза с очередной женой.
      А в его случае – с внеочередной…
      Наконец она повернулась, чтобы взять тарелку, и чиркнула взглядом по новоприобретенному мужу. Покорным, чуть смущенным, но не стеснительным взглядом больших карих глаз.
      Это было безупречно.
      Стас залюбовался свободными движениями Лены, пока она накладывала пюре. Небольшие груди под обтягивающей тканью топика – именно такие, какие ему сейчас хотелось ощутить под своими ладонями. Густые темные волосы, выбивающиеся из-под бейсболки, в которые он готов был тотчас зарыться лицом. Чуть припухлые щечки с ямочками, прямой миниатюрный носик, слегка выпяченная нижняя губа – розовая и влажная, – овальный подбородок. Все это было именно таким, как он хотел: желанным и доступным.
      Именно таким…
      – Давай-ка за стол, – с наигранно-повелительным оттенком в голосе сказала Лена.
      Стас подошел к ней, осторожно обнял за талию, нащупал узел завязок и снял фартук.
      – Кухня исправно работает? – спросил он.
      – Да. А что?
      – Только сегодня поменял. Монтировали час назад.
      – Ясно. – Лена опустила глазки.
      – Не люблю электроплиты. Живой огонь всегда лучше для жарки стейка.
      – Ясно, – повторила она. – Но ты ведь менял кухню не из-за этого. Просто в старой что-то вышло из строя, так?
      Стас не ответил. Он уперся лбом в козырек ее бейсболки и вдруг спросил:
      – А я тебе тоже до одури нравлюсь?
      – Конечно, – после небольшой паузы ответила Лена. Хихикнула, осторожно высвобождаясь из его объятий: – Какой ты чудной! Иначе ведь и быть не может! У нас же седьмой «эл»…

* * *

      Заниматься сексом после вкусного ужина полезно. Это не только завершает цикл плотских наслаждений, но и компенсирует часть полученных калорий…
      Стас откинулся на подушку и протянул руку, нащупывая бутылку с остатками вина. Вообще-то накануне рейса употреблять алкоголь не рекомендовалось, но искушение оказалось слишком велико. Да и ничего страшного от бокала-другого красненького не случится. Максимум – пожурит санкционер-медик перед допуском на маршрут.
      – Ты бесподобен, – прошептала Лена, скатываясь со Стаса и вытягиваясь на простыне.
      – Конечно, – отхлебывая прямо из горлышка, передразнил он ее. – Иначе ведь быть не может, у нас же седьмой «эл».
      Лена нахмурилась и слегка осуждающе покосилась на мужа.
      – Ну зачем из горла-то? Рядом же фужер стоит.
      – Угу, – согласно кивнул Стас. – А еще я шмотки грязные разбросал в ванной по полу.
      – Неряха, – улыбнулась Лена. Потянулась, проводя ладонями по собственной груди и животу. – Вечно мне такие супруги попадаются… Расскажи о своей работе, а? Куда, к примеру, ты завтра направляешься?
      Стас поставил бутылку на столик и повернул голову, любуясь молодым, упругим, красивым телом его избранницы, подсвеченным мягким светом ночника… Идеальным телом.
      Он открыл было рот, чтобы поведать о предстоящем рейсе, но раздавшийся звонок оборвал так и не сказанные слова.
      – Ты кого-то ждешь? – машинально забираясь под одеяло, спросила Лена.
      – Хм… Вроде бы нет. – Стас встал и набросил халат. – Сейчас глянем, кого в столь поздний час к нам принесло.
      Возле входной двери находился монитор внешнего наблюдения. Это была скорее традиция, чем мера безопасности, ведь несанкционированный доступ в личные владения любого человека карался чрезвычайно строго.
      Стас хотел было сразу отпереть, но что-то побудило его включить монитор.
      За дверью стоял человек, одетый явно не по сезону. Он был в длинном пальто, старомодной шляпе и – что уж совсем не вязалось с погодой – с зонтом в руках.
      – Вы ошиблись квартирой, – не задумываясь, буркнул Стас в интерком.
      Мужчина поднял голову и посмотрел прямо в камеру. Лицо у него было перепуганное до серости.
      – Станислав! Мне нужно с вами поговорить, – быстро затараторил он, оглядываясь на пустоту этажа. – Меня зовут Уиндел. Жаквин Уиндел. Это я сегодня писал вам по электронке. Вы получили письмо? Я располагаю данными, которые должны вас заинтересовать. Это касается рейса, в который вы отправляетесь. Дело в том, что возникла проблема…
      – Постойте-ка, любезный, – холодно сказал Стас. – Что вы несете? Вам, видимо, нехорошо. Отправляйтесь в ближайший медкомплекс…
      – Вы не понимаете… – перебил мужчина, нервно теребя зонт в руках.
      – Все я понимаю, – с раздражением произнес Стас. – Перестаньте ломиться в квартиру, иначе мне придется вызвать санкцира-копа!
      – Хорошо-хорошо, – тут же понизил голос незнакомец, вновь оглядываясь. – Ни в коем случае не нужно никого вызывать. Вообще никто не должен знать о нашем разговоре. Я сейчас уйду. Только заклинаю вас: отмените завтрашний рейс! Скажитесь больным! Существует опасность…
      Стас отключил монитор.
      – Псих какой-то, – прошептал он.
      Настроение было подпорчено. Ощущение полноценности жизни от прекрасного ужина и любовных утех с внеочередной женой улетучилось. Уже не казался таким безупречным стейк-рибай, и в фигурке Лены, при должном внимании, можно было отыскать изъяны.
      Или странный чужак вовсе ни при чем и дефекты соответствия существовали изначально?…
      Стас выругался вполголоса и вернулся в комнату. Брякнулся на кровать рядом с задремавшей супругой, чувствуя, как по бокам побежали мурашки, а в висках застучала кровь. Все-таки не каждый день приходится сталкиваться с людьми, страдающими умственными расстройствами в тяжелой форме.
      – Кто это был? – сонно спросила Лена, прижимаясь к нему.
      – Ошиблись, – коротко сказал Стас, обнимая ее и чувствуя под ладонью холодок. – Замерзла?
      – Нет. Это ты весь горишь. Не заболел? Померил бы температуру…
      – Все нормально. Спи.
      – Ладно, милый. Доброй ночи.
      Через минуту Лена уже мирно посапывала, уткнувшись Стасу в подмышку. А он еще долго не мог заснуть, глядя на темный потолок, по которому время от времени пробегали едва заметные отсветы от проезжающих где-то далеко внизу авто.
      Мысли вертелись вокруг неказистого посетителя. И чем сильнее Стас хотел выбросить его из головы, тем настойчивей дурацкий образ человека с зонтиком укоренялся в сознании. Быть может, все-таки стоило выслушать его? Да нет, ерунда…
      Что-то казалось Стасу не совсем обычным в прошедшем дне. Но он никак не мог понять – что именно… То ли случайная встреча с бывшим другом Миргородом, то ли до приторности симпатичная жена, то ли какое-то другое неуловимое ощущение, маячившее на грани восприятия, но никак не желавшее ее пересекать.
      А может, нелепое предупреждение о рейсе, высказанное безумцем в архаической шляпе?
      Где-то мерещилось несоответствие.
      И ключ на шее неприятно холодил кожу.

* * *

      Центральное здание крупнейшего в Солнечной системе карго– агентства «Трансвакуум» находилось в пятнадцати километрах к югу от второй кольцевой дороги. Его стальные ребра и стеклянные переборки взлетали на стометровую высоту и по форме напоминали старинную тушу ракеты-носителя. Выглядела вся конструкция внушительно и новичкам представлялась символом космической романтики прошлого.
      Опытные пилоты уже разучились любоваться вычурными формами офиса. Они просто заходили в центральные двери, поднимались на нужный этаж, получали допуск и отправлялись на космодром.
      Бывалые уже не смотрели зачарованно в небо, они просто делали свою работу – уходили в очередной рейс.
      Но Стас перед маршрутом всегда останавливался перед этим неказистым и все же в чем-то грандиозным памятником, воздающим дань первым полетам. Ему казалось, что здание карго-агентства вот-вот сорвется со стартового стола и, гремя дюзами, поднимется ввысь. Навстречу неизведанному пространству, где человек слишком мал и одинок, чтобы устанавливать свои правила. А еще его не покидало ощущение при взгляде на стилизованную ракету-носитель, будто самый главный шаг человечества до сих пор не сделан.
      Размяв затекшую шею, Стас глянул на часы и поспешил внутрь. Предстоял муторный предстартовый допуск-контроль, а санкционеры «Трансвакуума» отличались особой дотошностью.
      Выйдя из лифта на седьмом этаже, Стас одернул форменный китель и направился прямиком к руководителю дежурной смены контроля. Сегодня работал Илья Шато – крепенький парень, раньше занимавшийся дизайном, но несколько лет назад почему– то решивший сменить профессию и пойти в обслугу карго– перевозок.
      – Стас, привет, – обрадовался Илья, отрывая глаза от каких-то бумажных документов и захлопывая внушительную кожаную папку. – Видишь, чем приходится заниматься приличному санкционеру: подсунули какие-то писульки. Якобы они шибко важные, поэтому в электронном виде не рискуют пересылать…
      – И что, действительно настолько важные? – спросил Стас, усаживаясь в кресло напротив.
      – А вот это не твое дело, – моментально нахмурился Шато. – Пил вчера?
      – Бокал красного.
      – Один?
      – Два.
      Илья осуждающе покачал головой. Потыкал стилом в растр монитора, делая пометки.
      – Медики пропесочат тебе мозг, – сказал он наконец. – Тут такое дело… Со вчерашнего дня «Эфа» в усиленном режиме работает.
      – Серьезно? С чего бы это? – Стас постарался не показать эмоций, но по спине вновь скользнул холодок. Перед глазами вдруг возникло серое от испуга лицо вчерашнего ненормального с зонтиком.
      «Эфа» – это не шуточки. Комплекс орбитальной защиты, контролирующий околоземные полеты и отслеживающий всю гражданскую и торговую навигацию. Фактически – цербер, следящий за планетарной дисциплиной. Сотрудники «Эфы» имели санкции высшего порядка и могли остановить любого дальнобоя или туриста, а при надобности применить силу. И не приведи вакуум испытать на себе мощь стационарных лазеров или ракет класса анти-М.
      – Не знаю, Стас. Какая-то вводная им поступила из ЦУПа.
      – Ого.
      – Именно – ого. Так что смотри, не выпустят тебя в рейс сакциры-медики… – Илья подозрительно прищурился. – А чего у тебя морда такая помятая?
      – Внеочередку на жену вчера выбил. Сам понимаешь: новые ощущения.
      – Ясненько. – Лицо Ильи стало непроницаемым. – Ладно, поехали. Имя.
      – Станислав.
      – Фамилия.
      – Нужный.
      – Отчество.
      – Иванович.
      – Полных лет.
      – Двадцать семь.
      – Адрес постоянной регистрации.
      – Москва, Септимский переулок, 217, 95.
      – Семейное положение.
      – Женат. Расписан вчера.
      – Сколько циклов были женаты ранее?
      – Семьдесят три.
      – Нынешний взаимный допуск.
      – 7-Л.
      – Статус дружбы.
      – Не активный.
      – Стаж работы в «Трансвакууме».
      – Шесть лет.
      – Должность.
      – Пилот среднетоннажных челноков. Категория 8-С.
      – Разрешенная дальность.
      – В пределах орбиты Нептуна.
      – Отношение к употреблению алкоголя, никотина, наркотических и психотропных веществ.
      – Отрицательное.
      Илья оторвал взгляд от монитора и внимательно посмотрел на Стаса. Произнес без тени улыбки:
      – Уточните отношение к алкоголю.
      – Отрицательное, – невозмутимо проговорил Стас.
      Шато вдруг бахнул по столу кулаком и проорал:
      – Хватит паясничать, Нужный! Не устраивай клоунаду! Мы тут что, шутки шутим, мать твою? Знаешь, что в этой папке? – Он снова шарахнул. Теперь уже ладонью по кожаному переплету. – Тут санкции на отмену сотни торговых рейсов! Даже тяжеловоз экстратоннажа «Альбин-2» не выпускают с орбиты на штатный маршрут к Харону, не то что вашу шелупонь… И если ты будешь сейчас фиглярствовать, я мигом занесу тебя в черный список. Усек?
      – Да, – в замешательстве от такого напора, ответил Стас.
      Илья снова взял стило. Было заметно, как подрагивают его пальцы – видно, на него столько обязательств навалили, что проще было сразу в санкционеры-ассенизаторы записаться.
      – Обозначьте ваше отношение к алкоголю, пилот Нужный, – сердито произнес Шато.
      – Позволяю себе употреблять содержащие алкоголь напитки не крепче двадцати градусов. В количестве, допустимом личной гастрономической санкцией.
      – Когда последний раз пили?
      – Вчера вечером. Два бокала красного сухого вина «Яфель».
      Илья снова поднял на Стаса глаза.
      – Отправить бы тебя сейчас в жесткий суточный карантин, – вздохнув, сказал он. – Да уж больно ты для агентства пилот нужный, Нужный.
      Стас старательно улыбнулся плоской шутке Шато, искоса глядя, как тот проводит паспортной карточкой через кодер.
      – Ваше разрешение на прохождение предполетного медицинского контроля, – проворчал Илья, протягивая пластиковый прямоугольничек. И добавил: – Живо выметывайся отседова.
      Пока санкционер-медик ощупывал Стаса жалами всевозможных детекторов и стенал по поводу наличия допустимого количества спирта в крови, Нужный думал об Илье. Не совсем обычные отношения сложились у него с этим санкционером. С одной стороны, Шато был придирчивым и сварливым клерком общей системы контроля «Трансвакуума» и частенько поступал с пилотами довольно жестко, несмотря на то что многих знал в лицо не первый год. С другой стороны, этот санкцир отличался от других какой-то черточкой характера, делающей его привлекательным. Стас всегда радовался, когда дежурил Илья, хотя они никогда не были друзьями. Да и не могли ими стать даже теоретически – у них было абсолютное несоответствие по взаимным допускам.
      «Вот бы наплевать однажды на санкции по статусу дружбы, – усмехнулся про себя Стас, – и предложить Илье укатить на рыбалку. Или посидеть с ним в каком-нибудь приличном кабаке за кружечкой-другой ирландского темного…»
      Стас осекся на середине мысли. Опасливо покосился на медика, самозабвенно изучающего показания датчиков УЗИ, будто тот мог с помощью прибора забраться к нему не только в недра брюшины, но и в голову.
      И увидеть там преступные помыслы…
      К счастью, с помощью обыкновенного ультразвука телепатический контакт невозможен.
      Получив санкцию на вылет, Стас быстрым шагом покинул здание карго-агентства, чувствуя смятение в душе. Оно возникло еще накануне, после этой идиотской истории с мужиком в шляпе, и теперь время от времени накатывало щемящей грудь волной.
      Забравшись в вагончик служебного монорельса вместе с тремя незнакомыми ребятами в форме стажеров, Стас не стал садиться. Он прислонился спиной к двери и всю дорогу до космодрома отрешенно таращился на пролетающие виды Подмосковья в противоположном окне. От вчерашнего лучистого настроения не осталось и следа. Бракоразводный комплекс, лихач Миргород, теплый душ, стейк-рибай, дикий секс со стройной Леной – все это, казалось, произошло давным-давно.
      У Стаса создалось впечатление, словно он навсегда покидает Землю.
      Словно оставляет за спиной свой родной мир, вдруг закатанный в простенький графический редактор и лишенный цвета.
      Счастливый мир санкций.

      Тульский космодром «Стратосфера» был поистине огромен. Более тридцати стартовых комплексов располагались на обнесенной высокой бетонной стеной равнине западнее местечка Плавск. Причем два из них были приспособлены под тяжелые корабли.
      В сутки отсюда поднимались и выходили на орбиту около полусотни челноков и примерно столько же – садились. Гигантские поля с четырехслойным жаростойким напылением были покрыты гарью от выхлопа дюз. Стартовые столы то и дело меняли, и нередко можно было заметить, как несколько тягачей тащат по безопасным «белым коридорам» невообразимые нагромождения конструкций: трубы, платформы и цистерны, отжившие свой век.
      На северо-востоке космодрома примостился целый каскад административных зданий. Здесь была карантинная зона под герметичным куполом, внешнеторговый комплекс, где выдавались санкции на приходно-расходные операции, здание дирекции, оформленное в старинном архитектурном стиле, и утыканный антеннами куб комплекса управления полетами. Чуть левее возвышались разносортные ангары и мастерские.
      В них производились ремонтные, монтажные и демонтажные работы как оборудования самого космодрома, так и кораблей.
      Зачастую в ярко освещенных помещениях можно было заметить полуразобранные «стекляшки» – малотоннажные челноки категории 4-2-М. «Стекляшками» их называли потому, что корпус был покрыт кварцсодержащим сплавом и при должном освещении блестел, словно стекло.
      Иногда в ангар закатывали и угрюмо-тупоносые среднетоннажники. На космолетном жаргоне эти неуклюжие на вид шаттлы класса 8-С звались «пеликанами» из-за объемистого брюха, внутри которого располагались грузовые отсеки.
      Транспортные корабли тяжелого тоннажа категории 10-Т здесь не обслуживали по причине их громоздкости; если такая дурында ломалась, ее приходилось латать либо прямо на орбите, либо на стартовом столе, потому как перевозить куда-то выходило дороже. Этих исполинов называли «бычками». Не только по причине немалого размера, но и из-за схожести по форме с сигаретным окурком.
      «Стекляшки» совершали рейсы только между траверзами орбит Венеры и Марса. Теоретически они могли летать и дальше, но это было просто нерентабельно. «Пеликаны» ходили до Нептуна. А «бычки» уже имели санкцию разрешенной дальности вплоть до военно– исследовательской станции «Вальхалла», которая находилась за пределами Солнечной, дальше орбиты десятой планеты – Цезарии.
      Охранялся космодром очень серьезно, как и любой объект особого стратегического значения. По всему периметру через каждые пятьсот метров в забор были вмонтированы автоматические огневые точки с автономными радиолокационными станциями. Оборудованы они были не только обыкновенными пулеметами, но и средствами ПВО. На основном контрольно-пропускном пункте «Стратосферы», кроме дежурных санкциров спецназначения, дислоцировался взвод тяжелой пехоты оперативного реагирования. Также на территории имелись несколько скоростных танков «Феникс» на воздушной подушке и два боевых летуна системы «Мак-Фикшн» на гравитонной тяге. Санкции на энергоемкие, чрезвычайно опасные в эксплуатации и дорогие атмосферные G-движки имелись только у военных и правительства.
      Жизнь и работа ритмично пульсировали на космодроме «Стратосфера» – в такт громыханию разнокалиберных дюз. Суета на нем не прекращалась ни днем, ни ночью…
      Стас протянул паспортную карточку санкционеру специального назначения, облаченному в защитный комбез, броник и шлем– сферу с опущенным забралом из сверхпрочного стекла. Кондиционер в помещении КПП не работал, поэтому в разгар полуденной июньской жары человеку в подобном прикиде можно было только посочувствовать.
      Охранник провел карточкой по щелке кодера и молча вернул ее. Стас приложил палец к контрольной точке ДНК-сканера и, подождав секунду, убрал. За это время с его кожи был взят крошечный кусочек эпидермиса для анализа.
      На мониторе мгновенно синхронизировались два замысловатых рисунка, и загорелся зелененький кругляшок допуска. Попутно высветилась информация с паспортной карточки.
      – Стас Нужный. Карго-агентство «Трансвакуум». Среднетоннажник «Ренегат» категории 8-С, серийный номер 658214-2-МВ. Рейс 816, маршрут Земля – Марс – Ио – Япет – Марс – Луна – Земля, – сказал Стас, подтверждая сведения на растровой пленке монитора. Он знал, что охранникам льстило, когда к ним выказывалась определенная доля уважения.
      Однако унылый спецназовец так и не произнес ни слова. Он апатично ввел на клавиатуре код и ткнул стилом в изумрудный глазок. Стальная дверь с мерзким шипением отъехала в сторону, открывая проход в длинный коридор, который через тубус рентгеновской просветки вел в карантинную зону.
      Стас слизнул несколько капель пота с верхней губы и быстрым шагом пошел внутрь комплекса.
      Нельзя же людей в такой душегубке мучить. И куда только смотрят спецы по климат-контролю?…
      В белоснежном помещении с запахом медикаментов большинство людей чувствует себя неуютно. Это заложено в подсознании еще с детства и остается, как правило, на всю жизнь. Хотя кому-то, напротив, нравится ощущать вокруг себя подобную врачебную атмосферу, пропитанную парами раствора марганцовки или фурацилина.
      Стасу больничный дух не нравился.
      Он подошел к шкафчику, разулся и аккуратно снял с себя форму. Повесил на плечики. Затем настала очередь носков и нижнего белья, которые отправились в нижний ящик. Паспортную карточку он сунул в узкую щель на бронированной дверце – изъять ее можно будет только по возвращении из рейса. До этого момента его основным документом станет командировочное удостоверение.
      Теперь из одежды на нем остался лишь ключ хитрой конфигурации, болтающийся на шее.
      – Далеко, коллега? – деловито поинтересовались из-за спины.
      Стас захлопнул шкафчик, повернулся и окинул взглядом юношу лет двадцати с напускной решимостью на физиономии. Парень явно тушевался и не торопился снимать трусы. Ясно – стажер. Такие всегда стараются держаться на равных с пилотами постарше, чтобы восполнить внутреннюю неуверенность. Сверхкомпенсация чистой воды…
      «Ого! – хмыкнул про себя Стас. – Интересно, с каких это пор во мне проснулась тяга к психоанализу?» Вслух же он сказал:
      – На Япет. – И добавил с иронией: – Коллега.
      Парень не заметил подначки.
      – Да, не ближний свет, – с видом знатока покачал он головой. – А я на «стекляшке» до Луны вторым пилотом иду.
      – В подштанниках? – не удержался Стас.
      Парень смутился и криво заулыбался. Его лицо сразу приобрело жалкое и какое-то извиняющееся выражение.
      – Я… это… впервые иду в реальный космос. До этого – только в училище, на тренажерах… И сотня часов в атмосфере – на обычных реактивных летунах…
      – Главное, слушай санкцира-инструктора, и все будет гладко, – сжалился Стас. – А трусы все же перед водными процедурами сними. Второй, блин, пилот.
      Он развернулся и пошел к шлюзовым дверям с матовыми стеклами. За ними находился бокс дезинфекции – последнее звено перед непосредственной подготовкой к старту.
      Душевые кабинки были наполнены призрачным ультрафиолетовым светом. Пахло озоном и каким-то лекарственным душком.
      Вообще помещение «последнего карантина» – как называли его пилоты между собой – всегда нагоняло на Стаса легкую тоску. Гладкие керамические стены, несколько УФ-ламп на потолке, похожих на горящие глаза чудовищ из дешевых ужастиков, приятный, теплый, но при этом влажный пол, который через ступни словно бы передает всему телу ощущение казенщины. И несколько душевых, разделенных толстыми металлическими переборками, в которые встроены не только системы подачи дистиллированной воды, но и множество сканирующей аппаратуры. Стоишь посреди этой замаскированной лаборатории и никак не можешь отделаться от какого-то детского стыдливого чувства. Причем дело вовсе не в наготе, а в нарочитом отсутствии уюта. Словно специально загнали тебя в некомфортные условия.
      Стас давно решил: «последний карантин» слишком сильно контрастирует с остальным миром простоты и удобств, который оставляешь позади, покидая благоустроенную планету. Что ж, если трезво рассудить, все правильно: пилота нужно настроить на встречу с негостеприимным космосом. И все равно как-то… мерзковато.
      За широким стеклом напротив сидел инфекционист в светло– зеленом халате и следил за показаниями диагностических мониторов. Стас стоял возле кабинок и смотрел на него с дежурной улыбкой. Санкционер наконец размашисто черкнул стилом по планшету и мягко проговорил:
      – Результаты телеметрии в норме. – Его слова ретранслировались в карантинный бокс через динамики. – Правда, давление слегка понижено. У вас что, гипотония? В медфайле таких сведений не имеется.
      – Раньше вроде не замечал, – пожал плечами Стас.
      – Ладно, Нужный. Вставайте под душ.
      Из потолка и стен одной из душевых кабинок прыснули струи воды. В фиолетовом свете они казались какими-то полуреальными, их фантастические переплетения очаровывали и манили в бесконечное смертельное путешествие сквозь тьму. Как невидимые нити космических лучей в межпланетном пространстве…
      Стас тряхнул головой, отгоняя мимолетное наваждение, и принялся с удовольствием растирать тело одноразовой мочалкой. Затем он тщательно намылил волосы специальным укрепляющим шампунем, которым пользовались все пилоты во время полетов, и стал ритмично втирать его в кожу подушечками пальцев.
      Открылась внутренняя дверь шлюза, и в бокс прошлепал давешний стажер. Он стыдливо прикрывал свои причиндалы ладонью и щурился от непривычного освещения.
      – И куда вы вломились, уважаемый? – строго сказал врач из-за стекла. – Подождите за дверью.
      Парень вздрогнул и резво ретировался.
      – Скажите-ка, Нужный… – словно бы задумчиво произнес санкцир-инфекционист. – А вы ведь без напарника в рейсы ходите?
      Стас удивленно воззрился на него сквозь хлопья пены.
      Странный вопрос. Явно не по профилю.
      – Среднетоннажники категории 8-С по технической инструкции обслуживаются одним пилотом-навигатором, – осторожно проговорил он. – Должность бортинженера упразднена около десяти лет назад из-за низкого процента аварийных ситуаций и безукоризненной работы спасательных команд. Комплектовать экипаж «пеликанов» двумя членами было признано нерентабельным. К тому же любой пилот имеет базовые навыки…
      – Знаю-знаю… – отмахнулся врач, так и не поднимая лысой головы. – Вам никогда не хотелось бы… ну-у… чтобы с вами летал еще кто-нибудь?
      – Кто? – тупо спросил Стас, окончательно сбитый с толку.
      – Напарник.
      – Зачем?
      – Чтобы, к примеру… э-э… скучно не было.
      – Мне не скучно.
      – У вас сейчас друг есть?
      – Нет.
      – Предположим – есть. Не хотели бы, чтоб он вам во время полета компанию составил?
      – Ни в коем случае.
      – Отчего же?
      – У него нет санкции. И это запрещено технической инструкцией.
      – А если бы была санкция и инструкция позволяла?
      – Нет.
      – Почему?
      – Я… я не знаю. Просто… так не положено… мало ли что он на борту натворить может… да и вообще…
      – Хорошо. Вытирайтесь.
      Стас вышел из-под теряющих силу струй и принялся рьяно растирать волосы стерильным полотенцем, чтобы скрыть полнейшее недоумение и растерянность.
      Его проверяли. Причем нагло, почти в открытую. И не в каком– нибудь тренировочном комплексе или медцентре, а в «последнем карантине». На крайнем рубеже! Подобное тестирование на эмоциональную устойчивость, бывало, проводилось среди пилотов дальнего радиуса, но сам он впервые сталкивался с такой нахальной «апробацией».
      Никакой это не инфекционист за стеклом сидит, а самый настоящий санкционер-безопасник. Только вот на кого он работает? На правительство или на родной «Трансвакуум»? А быть может, на «Эфу»?
      Стас старался не волноваться – ведь у цербера за прозрачной перегородкой все показания телеметрии перед глазами. Вот влип– то!..
      Он начал перебирать в голове совершенные нарушения, которые могли повлечь за собой столь кардинальные методы контроля. Ну белье в прачечную не всегда своевременно сдавал… Пару раз в вагончик монорельса после красного сигнала заскочил… Винца накануне полета пригубил… Да быть не может! Чепуха! Ради таких мелочей безопасников не тревожат. Тут что-то другое… Етит твою! Безумный незнакомец – вот что! Как же он мог упустить этот казус из виду! Тот мужик с зонтиком, который вчера упорно добивался встречи и хотел о чем-то поведать!
      Стас автоматически продолжал тереть уже сухую шевелюру, лихорадочно соображая, как выкручиваться. Ведь сам-то он ни в чем, по сути, не виноват…
      – Нужный, – с нескрываемым сарказмом произнес мнимый врач– инфекционист, – у вас сейчас сердце через задницу вылетит. И перестаньте наконец так мутузить волосы, а то станете таким же отполированным, как я.
      Стас замер и уставился на лысого безопасника с идиотским выражением лица.
      – Не мучьте себя домыслами. Просто из ЦУПа пришла вводная: тестировать на психическое и эмоциональное соответствие всех пилотов, выходящих сегодня в рейс. У вас все в норме.
      – Ясно, – хрипло сказал Стас, чувствуя, как шквал подозрений самого себя в злостной измене государству и планете постепенно отступает. Почему-то захотелось пошутить. Он выдавил: – Вы только с этим мальчишкой поосторожней, который следом идет. А то ведь прямо тут коньки отбросит.
      – Постараюсь, – кивнул санкцир, давая понять, что юмор принят. – Даже не знаю, как бы его этак… чтобы всю родословную вспоминать не начал. Если уж вы, Нужный, пилот со стажем, так занервничали…
      – У всех за душой грешки водятся, – улыбнулся Стас, расслабляясь.
      – А не должны водиться, – неожиданно морозным тоном отсек безопасник, принимаясь вновь разглядывать данные на диагностических мониторах. – У вас ананказмы в пространстве часто бывают?
      – Чего-чего? – не понял Стас. На всякий случай уточнил: – Я в сексуальном плане здоров и адекватен…
      – Отставить хохмы, уважаемый. Ананказмы – это навязчивые состояния. К примеру, неприятные, больные мысли в космосе возникают? Сомнения, страхи, влечения, от которых хотелось бы избавиться?
      – Как у всех, наверное, – в меру. Не припомню ничего особенного. Но при чем здесь…
      – Процедура дезинфекции окончена. Проходите в предстартовый комплекс, пилот Нужный.
      Запах озона как будто бы усилился.

* * *

      «Эфа» работает в усиленном режиме, отменено много плановых рейсов, а тех пилотов, которых все же выпускают в космос, перед вылетом проверяют на эмоциональную устойчивость… – размышлял Стас, выходя из пахнущего терпким антисептиком санузла. – Все эти пунктики явно говорят о чем-то неординарном. То ли на орбите происшествие случилось, то ли – не приведи вакуум – во всей Солнечной назревает какая-то фигня…»
      Он прошлепал по теплому полу к одному из кессонов, ведущих в блоки внутренней транспортной сети «Стратосферы». В переходных помещениях, больше похожих на лаборатории, космонавтов упаковывали в скафандры, настраивали датчики автономной системы телеметрии и проводили последние тесты узлов жизнеобеспечения.
      Здесь пилотов готовили к выходу на орбиту.
      Дальше приходилось рассчитывать только на себя, точность команд из комплекса управления полетами и надежность корабля…
      Стас снял с шеи цепочку с ключом и позволил санкционеру– медику облачить себя в промежуточный комбинезон, плотно облегающий все тело. Ткань приятно стянула мышцы, давая проходящим внутри ее капиллярам теплоконтроля подстроиться под их рельеф.
      – Глубоко вдохните, – сказал медик. – Так. Теперь не дышите… Хорошо. А сейчас выдохните весь воздух. Отлично. Дышите. Поднимите вверх руки, присядьте, сделайте несколько наклонов – вперед, назад, в стороны.
      Стас послушно выполнял указания и чувствовал, как комбинезон «сживается» с телом, а движения даются все легче и легче.
      Когда процедура адаптации была завершена, техники нацепили на грудь, спину и конечности дюжину беспроводных датчиков и принялись колдовать над пультом управления. Несколько раз Стаса слегка дернуло током в районе запястий и лодыжек.
      После настройки телеметрических приборов настала очередь внешнего каркаса полумягкого скафандра С-23. Несмотря на применение сверхлегких сплавов и материалов, весило это чудо техники около двадцати кило. От полнейшего неудобства спасало лишь то, что гибкость в суставах была хорошей: там использовались прорезиненные соединения из металлокерамики.
      Забравшись в нутро скафандра, Стас повертел головой, чтобы воротничок комбеза не резал кадык. Свой ключ он положил в специальный кармашек возле отделения для инструментов. Техники прикрепили к горловине шлем, помогли надеть перчатки, замкнули клеммы электрических цепей, проверили клапаны подачи кислорода и отвода углекислого газа, подключили шланги теплообменника.
      Забрало из анизотропного стеклопластика оставалось поднятым, и Стас пока мог спокойно дышать внешней атмосферой. Собственно, по инструкции его полагалось опускать и герметизировать только во время процедуры взлета.
      – Гидравлика в норме, – доложил один из техников коренастому начальнику смены, санкционеру-контролеру. – Один из «теликов» сбоит.
      – Менять надо? – поинтересовался начальник.
      – Не думаю. Сейчас подвинтим.
      – Как с жизнеобеспечением?
      – Норма. – Медик ощерился и похлопал Стаса по плечу. – Хоть в космос отправляй!
      Никто не оценил его плоского юмора. Техники продолжали что– то подстраивать и тестировать, контролер хмуро вглядывался в сводные данные на мониторе, а сам Стас еще толком не отошел от внезапной проверки.
      После всего этого сыр-бора он чувствовал себя каким-то потерянным. Легкой предстартовой эйфории не было и в помине. Вместо нее в области солнечного сплетения ворочался неприятный ком.
      Начиная со вчерашнего дня что-то пошло не так. Стас толком не понимал, что именно, но беспокойство все сильнее охватывало его. В голову лезли всякие дурацкие мысли об одиночестве. И узнай о них давешний безопасник – отправился бы Стас не в рейс, а на допрос.
      Он думал о мире, который окружает его, – полноценном, счастливом мире достатка и комфорта, где миллиарды людей имеют все, что пожелают, если это не противоречит интересам общества.
      Ведь это содружество хороших, сочувствующих друг другу граждан, которые трудятся и отдыхают согласно установленным правилам – справедливым и естественным. Это мир, порядок в котором регулируется таким простым изобретением, как санкции. Почему же ему – Стасу Нужному, обыкновенному пилоту– дальнобойщику – бывает так одиноко здесь, на этой благоустроенной планете? Подчас даже в космической пустоте он ощущает себя более целостной личностью, чем на поверхности… Быть может, потому, что толпы людей здесь на протяжении всей жизни оставляют лишь мимолетные касания на руках или сердцах друг у друга? Какой странный парадокс: твердый, непоколебимый мир не внушает чувства постоянства. Только остаточные ощущения от очередной уходящей жены или от бывшего друга, который вовсе не скучает по вашим отношениям, наслаждаясь новым беглым касанием…
      Стас встрепенулся от мелодичного сигнала готовности. Транспортная капсула уже ожидала за прозрачными дверями предстартового комплекса.
      Он оглянулся на коренастого начальника смены, неловко повернув голову в громоздком шлеме. Тот смотрел с каким-то подозрительным прищуром, покручивая стило в пальцах.
      – С вами все в порядке, Нужный?
      – Да, отлично! – соврал Стас, выжимая улыбку.
      – Уверены, что не хотите отложить старт?
      – На сто процентов.
      Коренастый помолчал, в задумчивости покусав стило с обратного конца. Наконец черкнул им по своему монитору и проговорил:
      – Садитесь в капсулу.
      Стас неуклюже зашагал к стеклянным дверям. Запястья опять коротко кольнуло электричеством. Кисти рук рефлекторно вздрогнули…
      Интересно, когда введут санкции на мысли?

* * *

      Внутренняя транспортная сеть космодрома пронизывала всю его подземную часть на глубине от десяти до тридцати метров. С помощью специальных капсул по многочисленным тоннелям пилоты доставлялись к стартовым столам, где их ждали заправленные и подготовленные к взлету корабли. Такая система упрощала эксплуатацию полезных площадей «Стратосферы» и позволяла не откладывать старт с той или иной площадки из-за опасности сжечь кого-нибудь выхлопом дюз.
      Несясь в своей капсуле по овальной железобетонной кишке, увешанной гирляндами ламп дневного света и лианами силовых кабелей, Стас сосредотачивался и постепенно отсекал все ненужные мысли. Обдумать произошедшие события можно будет и потом – благо предстоит немало скучных дней в пространстве, – а сейчас необходимо настроится на точную и быструю работу не только мозга, но и рук. Набор первой космической скорости и вывод челнока на предварительную орбиту для разгона – не шутка даже для опытного пилота.
      Сверху раздался гул, слышимый даже через толщу стальных перекрытий и бетона. Видимо, капсула прошла прямо под местом очередного старта.
      Стас глянул на электронные часы, встроенные в панель. Остался всего час с хвостиком.
      Он почувствовал, что капсула плавно начала тормозить. Мельтешение ламп по сторонам замедлилось, уже можно было различить мелькающие то справа, то слева технические коридоры, перпендикулярно отходящие от транспортного тоннеля.
      Скрежет колодок о рельсы заставил Стаса поморщиться.
      Все, приехали.
      Платформа, как и всегда, была безлюдна – здесь не полагалось находиться обслуживающему персоналу. В глубине полусферического помещения помаргивала зеленым глазком ожидающая кабинка подъемника.
      Стас дождался, пока прозрачный колпак капсулы откроется, и выбрался на ребристый пол. Осторожно поворачиваясь из стороны в сторону, размялся – ведь скоро предстояло просидеть около часа практически без движения, а это чрезвычайно утомительно даже для бывалого космонавта.
      Полусфера с едва слышным шипением закрылась, и капсула плавно ушла в глубину тоннеля, чтобы вновь нестись под землей и везти к месту старта других пилотов. На платформе стало совсем пустынно. Лишь несколько следящих камер озирались вокруг своими мертвыми линзами.
      Пути назад были отрезаны, осталась одна дорога: наверх, к звездам.
      Стас зашел в кабинку и надавил большую плоскую кнопку со значком «^». Он никогда не понимал местного юмора: зачем на единственном сенсоре рисовать такой значок, если иных вариантов все равно нет?…
      Герметичная дверь пшикнула, и подъемник неторопливо пополз к поверхности.
      Вскоре в окошко ворвался солнечный свет. За поляризационным стеклом раскинулась величественная панорама космодрома.
      Вдалеке виднелось нагромождение клубов пара и дыма – совсем недавно там поднялась в воздух малотоннажная «стекляшка». Более крупные шаттлы оставляли гораздо больше копоти… Небо было лазурным до рези в глазах. Оно манило нырнуть в бесконечность, вознестись над твердью и парить. Оно призывало своим пронзительным голосом тишины тех, кто умел его слышать.
      Стасу был хорошо знаком этот обманчивый черный лик неба, прикрытый голубой фатой. Но, несмотря на все опасности, он любил его роковую натуру.
      Туша среднетоннажника «Ренегат» находилась с другой стороны и не была видна. Подъемник добрую минуту карабкался по вертикальному стержню, сквозь безумное нагромождение стартовых конструкций. Наконец он достиг стыковочного кессона и остановился. Дверь отъехала влево, давая Стасу пройти на узкий мостик.
      Он всегда любил постоять здесь перед рейсом. Хотя бы минуту побалансировать на этом шатком перешейке между Землей и космосом. Провести перчаткой по гладкой обшивке, на которой в этом месте красовалась огромная буква «у» из трафаретной надписи «Трансвакуум 658214-2-МВ Россия Земля», тянущейся в четыре строки по всему выпуклому боку шаттла. Окинуть взглядом плоскость «Стратосферы» с шестидесятиметровой высоты. Привести в окончательный порядок мысли, настроится на продолжительную работу…
      «Пилот „пеликана“ 8-С Нужный, это диспетчер комплекса УП, мы ведем вас, – раздался голос в шлеме. – Объясните причину задержки».
      Стас вздохнул. Бывает, что попадаются вот такие сопровождающие санкциры – супердотошные и экстрапедантичные. С этими спорить бесполезно, они не признают маленьких пилотских суеверий. Они правильны и пунктуальны до последнего нейрона в позвоночнике.
      – Все в порядке, ждал, пока подъемник уйдет вниз, – ляпнул Стас первое, что пришло в голову. Более нелепую отмазку сложно было выдумать.
      Видимо, диспетчер был настолько обескуражен дебильностью объяснения, что не стал развивать тему. В шлеме коротко трескнули помехи, и прозвучал его сухой басок: «Займите штатное место на борту. Приступите к диагностике систем».
      – Есть, – ответил Стас, улыбнувшись. Возвращалось хорошее настроение и вместе с ним – то щекочущее чувство предвкушения старта, которое знакомо лишь пилотам. Даже предстоящий пресс перегрузок не портил приятности момента.
      Бросив последний взгляд на серое полотно космодрома, залитое солнечными лучами, Стас шагнул в красноватый полумрак шлюза и сдернул предохранительную скобу на рукоятке герметизации.
      «Здравствуй, Ренегат…» – беззвучно проговорил он одними губами, с силой выдавливая красный рычаг в сторону.
      Толстенная наружная дверь медленно заняла положенное место в проеме, наглухо отделив помещения корабля от внешнего мира. Тревожный красный свет сменился гостеприимным зеленым, и Стас переступил комингс внутреннего шлюза.
      Предохранительная скоба, неподатливая рукоять, плавное движение люка, пощелкивание и шипение клапанов, уравнивающих давление до сотой доли атмосферы…
      – Диспетчер, как слышите меня? – спросил Стас, тестируя и запуская цепи автономного питания всей переходно-стыковочной системы.
      «Вы на борту, Нужный?»
      – Так точно.
      «Займите амортизационное кресло. Предстартовая готовность – сорок восемь минут».
      – А я, блин, не знал… – еле слышно буркнул Стас, неуклюже поднимаясь по лестнице в носовой отсек.
      «Не понял. Повторите!»
      – Есть занять штатное место для проведения процедуры старта.
      В круговом коридоре, который сейчас располагался вертикально, Стасу пришлось взбираться, цепляясь за специальные скобы. Получалось это медленно, так как скафандр стеснял движения. На челноках последнего поколения это неудобство было ликвидировано – там шлюз находился в непосредственной близости от кабины, и не нужно было совершать акробатические этюды, чтобы попасть на место пилота.
      Вполголоса чертыхаясь, Стас добрался до кокпита и взгромоздился в кресло, ортопедическая спинка которого сейчас располагалась почти параллельно поверхности Земли. Пневморемни услужливо обхватили скафандр крест-накрест и с мягким щелчком закрепились на центральном страховочном замке. Затем последовала целая серия различных звуков, свидетельствовавших о том, что автономные контуры жизнеобеспечения и телеметрии скафандра подключаются и синхронизируются с бортовыми.
      – Начинаю предстартовое тестирование всех систем, – прокомментировал Стас, пробегая пальцами по сенсорам на основной панели управления. Клавиши были специально увеличены, чтобы было легче по ним попадать в громоздких перчатках скафандра.
      Кабина вспыхнула целым фейерверком разноцветных огоньков и экранов. Где-то сзади запищал контроллер компенсаторов ускорения, которые включатся только при маршевом орбитальном разгоне.
      «Готовность – тридцать пять».
      – Понял.
      «Отстрел основных несущих…»
      Стас всем телом ощутил, как вздрогнул корпус шаттла. Он представил, как снаружи разошлись в стороны, подобно лепесткам тюльпана, мощные стальные фермы, поддерживающие челнок.
      «Состояние груза отличное. Биометрические показания пилота в норме, – продолжил бормотать диспетчер. – Внутренний объем герметичен, компенсаторы функционируют в пассивном режиме, центральный компьютер в норме, система подачи первичного жидкостного топлива работает стабильно, охлаждение в норме, теплозащита в норме, накопители в норме, проводится контрольное тестирование гравитонных ускорителей…»
      – Кажется, небольшой сбой в силовом контуре маневровых… – нахмурился Стас, читая показания на основном дисплее. – Хотя нет… Все в порядке. Это энергетический скачок в момент петличного прозвона был…
      «Гравитонные ускорители в норме. Конденсация энергии для первичного импульса проходит в штатном режиме. Основной реактор в норме, резервный реактор в норме, гидравлика в норме, регенерация в норме, терморегуляторы в норме…»
      – Тестирование систем закончено. Результаты положительные. Подтверждаю траекторию и параметры стартового коридора. Подтверждаю навигационные привязки.
      «Подтверждение принято. Идет трансферинг коррекционных пакетов… Готовность – тридцать…»
      Стас с силой зажмурил глаза, пока не появились радужные пятна, и резко открыл их. Глубоко – насколько позволяли пневморемни – вздохнул.
      Мысли текли ровно, голова была ясная, пальцы в перчатках скафандра работали четко, вводя на широкой клавиатуре данные траектории, корректируя эксцентриситет предварительной орбиты согласно информации, поступающей из комплекса управления полетами, удостоверяя готовность систем, контуров, цепей.
      Сомнения и философия остались снаружи, за тридцатисантиметровым слоем обшивки. Здесь, на борту, требовались: твердое знание, молниеносная реакция и филигранная точность.
      И ничего кроме.
      «Готовность – двадцать минут. Как чувствуете себя, Нужный?»
      – Самочувствие отличное. Жду команды.
      Переключился канал. В шлеме прозвучал новый голос: «Борт „Трансвакуум“ 658214-2-МВ, говорит дежурный руководитель полетами. Как слышно?»
      – Слышимость удовлетворительная.
      «Озвучьте маршрут, состав и назначение груза».
      – Среднетоннажник «Ренегат» категории 8-С, приписанный к центральному филиалу карго-агентства «Трансвакуум», готов совершить рейс номер 816 по штатному расписанию. Маршрут Земля – Марс – Ио – Япет – Марс – Луна – Земля. На борту имеется четыреста контейнеров, предназначенных для доставки на орбитальный док Марс-2. Общая масса груза три сотни тонн. Характеристика груза: фасованный табачный лист. Исходящий номер накладной…
      Стас еще минуту продолжал монотонно проговаривать протокольные данные, параллельно закрывая забрало шлема и проверяя основные и контрольные фиксаторы. Регулируя подачу кислорода и температуру.
      «Санкцию на старт подтверждаю, – наконец произнес руководитель полетами. – Удачи, пилот».
      – Спасибо.
      Канал вновь сменился.
      «Диспетчер на связи. Готовность – десять минут. Отстрел вспомогательных через восемь. Азоттетроксид…»
      Стас краем ухом продолжал внимать, как диспетчер бубнит десятки раз слышанный набор общих фраз. Мысли кончились. Перед глазами, за прозрачной полусферой шлема и передними обзорными стеклами, виднелись квадратики голубого неба. И ничто уже не могло помешать разорвать его жаростойким носом корабля…
      «Готовность – две. Отстрел вспомогательных…»
      Едва ощутимый толчок.
      «Ключ на старт!»
      Тряхнув головой, насколько позволяло положение, Стас расстегнул карман и достал ключ замысловатой формы на металлической цепочке, первый экземпляр которого каждый пилот обязан был всегда носить при себе. Сунул его в ромбовидное отверстие, расположенное по правую сторону от основного дисплея, и повернул против часовой стрелки на 90 градусов.
      По всей махине шаттла прошла волна вибрации, где-то далеко внизу раздался низкий гул.
      – Есть «ключ на старт», – хрипло проговорил Стас, плохо слыша собственный голос.
      «Тридцать секунд. Зажигание…»
      «Ренегат» вздрогнул. Гул усилился. По экрану поползли данные о разогреве первой ступени, возрастающем уровне тяги, подаче окислителя, отводе агрессивных продуктов сгорания и допустимых значениях высокочастотных колебаний давления в рабочих объемах разгонного блока.
      «Пять, четыре, три…»
      Стас закрыл глаза. Он всегда предпочитал в момент отрыва чувствовать корабль, а не наблюдать мешанину показаний приборов и вязь цифр на дисплее.
      «Два, один… Старт».
      Основные сопла разверзлись, выпуская струи плазмы и плавя конструкции под собой. Корпус шаттла словно вдохнул полной грудью… И с ревом выдохнул, неторопливо поднимаясь над космодромом.
      «Десять секунд. Полет нормальный. Двигатели работают без сбоев. Биометрические показания пилота в норме… Как слышите меня, Нужный?»
      – Слышу хорошо, – сказал Стас, открывая глаза. – Все бортовые системы фурычат на пять.
      «Отставить неуставную лексику, – сухо проговорил диспетчер. – Через десять секунд отстрел разгонной ступени и переход на гравитон».
      – Конденсаторы в полной готовности. – Стас чувствовал, как все труднее становится говорить. Перегрузки давили на грудь. – G– двигатели в режиме активного ожидания…
      Раздался оглушительный грохот, и челнок тряхнуло так, что неопытный пилот решил бы – взрыв… Но это был всего лишь отброс разгонных ступеней. Практически сразу с кормы донесся высокий вой, переходящий в ультразвук. Пространство вокруг «Ренегата» на миг подернулось маревом G-аномалии Вайслера – Лисневского, и Стаса вдавило в кресло так, что перед глазами поплыли темные круги.
      Заработали мощнейшие гравитонные ускорители.
      Согласно технике безопасности, пространственные G-движки категорически запрещалось включать на высоте ниже пяти километров от уровня моря. Правильно, это вам не парочка ускорителей крошечных атмосферных летунов, это маршевые пространственные. У них тяга на полтора порядка выше. Половину космодрома в кисель превратить могут со всеми вытекающими.
      Поэтому стартовать пилотам-межпланетникам приходилось на обыкновенных жидкостных ракетных двигателях и, только набрав расчетную высоту, запускать гравитонники…
      Но основная проблема заключалась в другом. При выходе на орбиту запрещалось врубать систему компенсации ускорения. Дело в том, что при ее активации в плотной атмосфере из-за энергетических аберраций создавался эффект вакуумного взрыва, и челнок просто-напросто разносило в клочья. Именно по этой причине для всех пилотов процедура старта до сих пор, в век прогрессивной технократии, оставалась самой неприятной и болезненной – ведь перегрузки достигали 8 – 10 жэ при включенных гравитонниках. Хотя в околоземном пространстве они и развивали всего четверть от нормальной мощности.
      Стас лежал в кресле, ощущая, как каждая клетка тела становится все тяжелее. Сейчас от него ничего уже не зависело: маршевые двигатели работали в автоматическом режиме, изредка выдавали серию импульсов маневровые, корректируя траекторию – корабль стал автономной космической единицей. Конечно, специалисты комплекса УП готовы были в любой момент подхватить управление в случае возникновения нештатной или аварийной ситуации, но такое случалось крайне редко, так что санкцирам с Земли оставалось лишь наблюдать, как огненная точка удаляется, рассекая плотные слои атмосферы и все больше «заваливаясь» на бок, чтобы по расчетной глиссаде выйти на предварительную геостационарную орбиту.
      Диспетчер замолчал на время, перестав докучать Стасу прогорклой протокольщиной. Остались лишь едва слышимое нытье G-движков, рев рассекаемой атмосферы за бортом, которая с каждой секундой становилась все разреженней, и тяжелый стук пульса в висках. За смотровыми стеклами полыхал оранжевый венчик плазмы, образуемый на носу шаттла.
      Минута.
      Еще одна…
      Самое трудное уже позади…
      «Ренегат» летел уже практически параллельно поверхности Земли. Вой в кормовой части становился насыщенней, меняя частоту с ультразвуковой на более низкую. Перегрузки спадали.
      Стас наконец смог нормально вздохнуть и размять затекшие конечности.
      За бортом простирался черный космос, разбитый на мозаичные сегменты легко узнаваемым узором созвездий и изрешеченный яркой картечью звезд. Это зрелище, вопреки домыслам болванов, отродясь не бывавших в пространстве, никогда не надоедает. Даже во время долгих рейсов, когда вокруг нет ничего, кроме крапчатой черно-белой гравюры Вселенной.
      «Шесть минут, полет нормальный, – раздался голос диспетчера. Стас слышал его будто через вату: обычный постперегрузочный эффект. – Состояние пилота удовлетворительное. Отключение гравитонных ускорителей через пять секунд».
      – Все системы работают в штатном режиме, – поморгав, выдохнул Стас.
      Перегрузка пропала внезапно, вызвав приступ тошноты, – на несколько секунд возникла невесомость. Затем появилась сила тяжести, вектор которой был направлен в пол. Включились компенсаторы ускорения. В данный момент они просто создавали на челноке искусственное тяготение в 1 жэ.
      Стас отстегнул пневморемни и встал на ноги. С хрустом потянулся, давая телу расчет за пережитый час неподвижности и перегрузок.
      «Комплекс управления полетами „Стратосфера“ борту 658214-2-МВ, – официальным голосом проговорил диспетчер. – Старт прошел успешно. Запуск межпланетного челнока „Ренегат“ категории 8-С был произведен со стартового стола номер 6, площадка 3, в 13:45:26.236 UTC при помощи разгонных ракет-носителей „ФГ“. Предварительная орбита стабильна, код 746-low-gelios. Желаем вам успешного полета и передаем станции „Эфа“. Конец связи».
      – Спасибо, – запоздало поблагодарил Стас, откидывая наверх стекло шлема и отбрасывая неудобные перчатки.
      Теперь оставалось совершить пару коррекционных витков вокруг планеты и начать разгон на полной мощности G-двигателей по оптимальному рассчитанному курсу Земля – Марс.
      «Эфа» борту 658214-2-МВ, – услышал Стас далекий голос в наушниках. – Мы ведем вас. Как слышимость?»
      – Удовлетворительная.
      «Через полминуты вы войдете в слепую для наших ретрансляторов зону. Ваша орбита 746-low-gelios. Менять орбиту без санкции категорически запрещено. Любое включение маршевых, тормозных или маневровых двигателей будет расценено как акт создания опасной ситуации в околоземном пространстве и пресечено силовыми методами без предварительного предупреждения».
      Стас только хмыкнул. Отвечать на дежурную фразу боевого оператора «Эфы» не требовалось. И, честно говоря, только конченый кретин мог ослушаться этого стандартного приказа…
      В последующие полтора часа Стас проверял и перепроверял навигационные расчеты траектории разгона, изредка перебрасываясь контрольными данными с орбитальной станцией. Пару раз он вызывал Землю, чтобы сверить точные параметры рейсового коридора, потому что встречным курсом от Фобоса шел «бычок»-тяжеловоз, под завязку набитый обедненным ураном. И Стаса явно не прельщала перспектива вписаться в эту фонящую всеми спектрами дурынду или, что было бы еще хуже, попасть в кильватерный конус ее G– аномалии.
      В конце концов все расчеты были окончены. «Ренегат» завершал второй виток.
      Стас вызвал оператора «Эфы» и запросил санкцию на разгон.
      «Борт 658214-2-МВ, имеете право в расчетной точке сойти с орбиты и начать разгон по курсу 3-4-curve-0-2».
      Стас улыбнулся сам себе. Курс, который он рассчитал, был практически идеальным. Редко удавалось так четко попасть в нужный рейсовый коридор, учтя параметры движения Земли и Марса, а также остальных грузовых, исследовательских, военных, туристических и дипломатических кораблей и прочих искусственных космических тел.
      «Отличный расчет направления, – словно прочитав его мысли, похвалил оператор „Эфы“. – Спокойного вакуума, пилот».
      – Спасибо, – поблагодарил Стас, усаживаясь в кресло и готовясь к выведению маршевых гравитонных двигателей на крейсерскую мощность.
      Все необходимые санкции были получены.
      Бортовые системы работали нормально.
      За спиной острым подсвеченным серпом нависала Земля.
      А впереди ждал обитаемый космос. До него оставалось только дотянуться.
      И все же какое-то досадное предчувствие катастрофы вновь кольнуло Стаса, когда он откидывал защитные кожухи и переключал тумблеры основной тяги в активное положение…
      В памяти вдруг возник и тут же разлетелся бледным бисером образ странного незнакомца с зонтом…
      Стас вздрогнул. И тут же со злостью заставил себя выбросить всякую дурь из головы.
      Ерунда. Абсурд. Чушь.
      Всего лишь легкие предрассудки перед штатным рейсом. Ничего страшного.

      Некоторым людям свойственно чувствовать мнимую опасность сквозь сон. Будто бы ледяное дыхание на мгновение касается сердца и наполняет его тревогой. Словно какой-то туманный сновидческий образ заставляет вдруг открыть глаза. И, как правило, оказывается, что все беспокойство напрасно: ощущение ложное, а рядом – всего лишь знакомое смятое одеяло и легкий шум вентилятора, в сотый раз прогоняющего через лопасти летнюю духоту.
      Но иногда бывает иначе…
      Стас дернулся и чуть было не шарахнулся головой о спинку койки. Потряс затекшей кистью руки и поморгал, все еще не понимая – что происходит. К горлу подступила тошнота, сердце бухало непривычно мощно.
      Внезапно он резко сел на крепко натянутой простыне и почувствовал, как зад отрывается от нее и все тело плавно поднимается вверх, стремительно закручиваясь.
      Каюта была наполнена красным светом. Аварийный зуммер мерно жужжал под потолком.
      – Черт! – вслух проговорил Нужный, пытаясь ухватиться за что– нибудь. – Этого еще не хватало… Твою мать!
      Через минуту ему удалось добраться до двери и выскользнуть в пустынный коридор. Здесь было непривычно прохладно; воздух казался слишком сухим. Неожиданно возникшая невесомость могла означать только одно: компенсаторы ускорения вышли из строя…
      В следующую секунду в мозгу Стаса вспыхнула ярким маяком еще более зловещая мысль: тяги нет. Стало быть, гравитонники тоже вырубились!
      – Твойу-у-у мать! – вновь выругался он, хватаясь за поручни и быстро двигаясь в сторону кабины пилота. – Да что же такое творится… Поспал, называется… Отдохнул после старта…
      Рот наполнялся до омерзения противной невесомой слюной, в груди росло ощущение тревоги. Неужели не сон?…
      В коридорах, переходных отсеках, аппаратных помещениях, кокпите – везде мерцал багряный свет, дающий понять, что основной энергетический контур накрылся блестящим купрумным тазиком.
      Стас, маневрируя конечностями, уселся в кресло и застегнул на голом пузе пневморемни. При этом он прищемил кожу центральном страховочным замком и выругался так, что самому стыдно стало. Встряхнул головой, чтобы немного прийти в себя.
      И тут его взгляд упал на погасший основной дисплей. Нужный поморгал и неторопливо оглядел всю приборную панель…
      На ней не было ни одного огонька.
      Стас закрыл глаза и с силой растер веки пальцами, отказываясь верить очевидному. Тупо потыкал пальцами в сенсоры клавиатуры и прошептал, убеждая самого себя:
      – Электроника дала дуба. Наглухо.
      Это было очень, очень плохо. Если вырубился бортовой комп и прочая электронная начинка, то не функционирует система регенерации и терморегуляторы. А это, в свою очередь, значит, что шаттл в скором времени превратится в ледышку и никакие аккумуляторы не смогут помочь согреться – элементарно не хватит мощности.
      На то, чтобы найти причину сбоя и устранить ее, Стас имел часов пять. Не больше. Плюс еще пару – в тяжелом прогулочном скафандре.
      И крышка.
      Температура на борту понижалась с каждой минутой. Неторопливо и зловеще.
      – Черт! Черт! Черт! – крикнул Нужный, яростно врезав кулаками по подлокотникам. И тут же сам себя одернул: – Так, без паники. Начнем с главного. Центральный компьютер, реакторы и связь. Давай-ка, «Ренегатушка», посмотрим, что ж тебя так перекозявило.
      Стас отстегнулся, поймал парящий посреди рубки комбез и, извиваясь, втиснулся в него. Достал ящик с инструментами. Забрался под кожух, где находились внутренности бортового компа. Отсоединил резервные массивы памяти и, прицепив их к контрольным шлейфам, принялся проверять их один за другим. Все носители оказались девственно чисты, словно на них никогда не было терабайт управляющих программ и прочего необходимого софта. Зато процессоры не пострадали, и, выяснив этот факт, Стас впервые с момента пробуждения с облегчением вздохнул.
      Он пролетел к другому концу кабины, завис перед россыпью выдвижных ящичков, извлек из верхнего левого внушительную стопку дисков и, слегка оттолкнувшись, вернулся к раздраконенному компьютеру.
      Спустя час операционка и основные управляющие программы были установлены. Резервного питания аккумуляторов пока хватало, но необходимо было как можно скорее проводить диагностику реакторов, основных энергетических цепей и накопителей.
      Параллельно Стас запустил аварийную систему связи и послал сигнал SOS на рабочей частоте «Эфы» и орбитального дока Марс-2, до которого оставалось каких-то полсуток пути. Каких-то страшных полсуток медленного обморожения… Принять ответ операторов он не мог, потому что бортовая станция работала в аварийном режиме – только на передачу.
      После того как центральный компьютер ожил, панель управления бодро засияла россыпью красных индикаторов, и в кокпите возник нудящий звук, предупреждающий о недостатке энергии в основных силовых контурах. Стас настроил тестовые программы и, дождавшись результатов, ошалело уставился на дисплей.
      Полетело почти все. Причину компьютер называть отказывался, ссылаясь на недостаток данных и физическую утерю всех лог– файлов. Вскрывать бортовые самописцы, которые до сих пор устанавливались на всех шаттлах, не было времени. Стасу и без того было ясно, что такой шиздец с кораблем мог произойти при единственном обстоятельстве, поддающемся разумному объяснению: «Ренегат» угодил в ближний радиус мощнейшего электромагнитного импульса. Но откуда он здесь? Что могло быть источником? Ведь локационная система должна была предупредить о любом приближающемся объекте…
      Неужели на него было совершено нападение?… Не похоже… Если бы корсары хотели распотрошить грузовые отсеки «Ренегата», чтобы нелегально обменять добычу на новое вооружение или жизненно необходимые запасы еды и топлива, то сделали бы это сразу после «выглушения» электроники, пока пилот не успел восстановить бортовые системы навигации и запустить маршевый движок.
      Вообще пираты были редким явлением в современной Солнечной системе, где без нужных санкций практически невозможно существовать. Эти маргинальные отбросы общества пропагандировали анархию и придерживались древних разбойничьих традиций. Они иногда нападали на суда, опустошали трюмы, а экипаж либо бесцеремонно вышвыривали в открытый космос, либо милосердно упаковывали в скафандры и оставляли на корабле, выпустив из него воздух. Все зависело от воспитания капитана и лояльности команды.
      Нет, решил Стас, на пиратский налет не смахивает – не их почерк. Значит, случилось что-то другое…
      Время шло.
      Нужный, вполголоса матерясь, внимательно изучил состояние челнока. Картина складывалась удручающая. Основной реактор остановился, и запустить его теперь можно было, только дезактивировав аварийную ингибиторную систему. Для этого пришлось бы дать мощность на фазовые контроллеры, которые меж тем выгорели к чертовой матери.
      Резервный реактор запустился, но его мощности пока хватало лишь для прогрева самого себя – чтобы выйти на штатный режим.
      Это минимум час.
      Предохранители энергосистемы, питающей гравитонники и компенсаторы ускорения, полетели все до единого. Дублирующие цепи – тоже. К тому же не было никакого резона их менять: фокусировка G-движков почему-то сбилась, а настроить ее можно было исключительно в специальных мастерских.
      – Теперь только буксиром херачить… – вслух прокомментировал Стас, заканчивая инсталлировать курсовые пакеты и таблицы констант для навигационных программ. – Так, что у нас с курсом?
      Он ввел запрос. Дисплей мгновенно покрылся вязью кривых линий, одна из которых круто уходила в сторону.
      – Не понял… – Нужный поводил пальцем по тачпэду и покрутил картинку. – Это куда ж мы летим-то?
      Проведя руками по невесомым волосам, он в очередной раз выругался и неторопливо воспарил к потолку. Судя по навигационным данным, челнок стремительно уходил от плоскости эклиптики. Причем – под довольно крутым углом.
      На радарах ближнего радиуса по-прежнему не фиксировалось никаких объектов. Что же могло вызвать такой чудовищный ЭМ– импульс, угробивший всю электронику? И почему так основательно сбит курс?
      Додумать Стас не успел.
      На пульте связи вспыхнул желтый огонек, и сигнал входящего сообщения звякнул в рубке, заставив Нужного дернуться от неожиданности.
      Он оттолкнулся от потолка и, не рассчитав силы импульса, вписался лбом в спинку кресла. Взвыв от боли, Стас все же успел ухватиться за кронштейн и подтянуться к пульту. Он с размаху шлепнул ладонью по консоли. На дисплее возникла озабоченная рожа незнакомого оператора в погонах кавторанга.
      – …ряю! Орбитальная станция «Багрянец» борту 658214– 2-МВ! Вам предписано срочно изменить курс и вернуться на 3-4– curve-0-2! В случае невыполнения приказа мы будем вынуждены применить силу! Повторяю! «Багрянец» грузовому шаттлу…
      Дрожащими от волнения пальцами Стас вызвал на экран меню голосового трансферинга и крикнул:
      – Это судно 658214-2-МВ, принадлежащее карго-агентству «Трансвакуум»! На связи пилот Стас Нужный! На борту произошла нештатная аварийная ситуация, в результате которой челнок потерял управляемость и покинул плоскость эклиптики! Основной реактор и гравитонники вышли из строя! В данный момент не имею возможности запустить ни маршевые, ни тормозные, ни маневровые двигатели, чтобы вернуться на прежний курс! Скорее всего причиной сбоя бортовой электронной аппаратуры стал электромагнитный импульс, источник которого радарами не лоцируется! Прошу помощи!
      Стас перевел дыхание и стал ждать ответа: до Марса было около световой минуты.
      – Пилот Нужный, с вами говорит заместитель командующего марсианской боевой станцией «Багрянец» капитан первого ранга сил космической обороны Николай Редька, – донесся наконец чуть смазанный помехами голос. – Несанкционированный уход с расчетного курса в аварийной ситуации приравнивается к непреднамеренному нарушению пункта 6 технической инструкции. Согласно нашим данным, ваш челнок потерял тягу в момент совершения противометеоритной коррекции. Доложите: можете ли вы в течение десяти минут запустить двигатели и сойти с нынешнего курса?
      – Да нет же, черт побери! – Стас сжал кулаки от возмущения. Тупоумие военных санкционеров подчас ввергало его в ярость. – Все предохранители в проводке выгорели начисто, а у маршевого вообще фокусировка слетела! Постойте-ка… – Нужный вдруг нахмурился и спросил на два тона тише: – А к чему такая спешка? Почему – десять минут?
      Стас завершил трансферинг и нахмурился. Он вдруг почувствовал, как необъяснимая тревога вновь сжимает сердце. Казалось бы – надо от счастья плясать: ведь удалось извлечь крохи энергии из резервного реактора и связаться со станцией, прежде чем шаттл превратился в эскимо. Казалось бы – все обошлось! Теперь можно продержаться до прибытия спасателей… Но слова про «десять минут» отчего-то стерли все надежды на простой выход из сложившейся ситуации. Что-то зловещее стояло за ними. Что-то похожее на серый страх, мельком виденный Стасом на лице странного незнакомца с зонтиком… Дьявол! Он же обо всем знал! Гад откуда-то знал, что с челноком Нужного в этом рейсе случится несчастье!..
      – Не может быть, – криво усмехнувшись, прошептал Стас. – Я просто напуган. Это лишь страх и ничего больше.
      Тем временем прошли долгожданные пятьдесят шесть секунд, отделяющие «Ренегат» от орбитального комплекса.
      На экране возник жилистый светловолосый мужик с сигаретой в уголке рта. Курить на борту боевой станции мог позволить себе лишь человек в высоком чине. Видимо, это и был тот самый каперанг Редька.
      Он застегнул китель, обернулся к операторам и несколько секунд выслушивал их доклад. Затем так зыркнул на Стаса, что тот невольно отшатнулся от дисплея и чуть не улетел в другой конец рубки.
      – Нужный, ты социальных санкций лишиться, что ль, хочешь? – рявкнул каперанг. Стас шумно выдохнул и заставил себя поверить, что эти действия высокопоставленный военный совершил не в данным момент, а уже около минуты назад. – Мне «Эфа» из-за тебя башку снимет! А уж я позабочусь, чтобы моя башка полетела прочь от шеи вместе с твоей башкой! Значит так, говнюк, слушай меня очень внимательно! Сейчас ты мигом натянешь на себя скафандр, пойдешь к шлюзу и откроешь обе переборки! Если тебе повезет, то выходящий воздух немного собьет корабль с курса! Если нет, от тебя через восемь минут останутся воспоминания! Приступить к исполнению!
      Стас еще некоторое время смотрел на сивый затылок вновь отвернувшегося к суетящимся операторам Николая Редьки. Он обратил внимание, что в командном помещении «Багрянца» начинался настоящий переполох. В дверях появилось несколько санкциров спецназа в полном боевом обмундировании, вбежал пилот-истребитель в звании капитана третьего ранга СКО и принялся размахивать руками прямо перед носом у дежурного навигатора, несколько людей в штатском отчаянно терли лбы и таращились прямо на камеру, словно хотели сожрать Нужного взглядами.
      К тому же радар среднего радиуса зафиксировал экстренный выход шести кораблей из доков станции.
      Два стандартных спасательных челнока, звено боевых «Соларов» и один исследовательский бот класса «Пыль» отстыковались от «Багрянца» и, стремительно набирая скорость, помчались в сторону искалеченной посудины Стаса.
      А вот это уже не шуточки! Такую бригаду просто так не выпускают…
      – Спасибо, что хоть сразу лазерами не исполосовали… – проворчал Нужный, бросаясь в техкаюту за скафандром. Времени обдумывать категоричный приказ каперанга не оставалось.
      Пока Стас, судорожно дергаясь и извиваясь всем телом, забирался в жесткий каркас тяжелого скафандра С-24-vacrad, в его голову упорно стучались обрывки разных мыслей. И каждый следующий был поганей предыдущего.
      Во-первых, оставалось совершенно непонятно, зачем каперангу понадобилось срочно менять курс «Ренегата». Что такое страшное поджидало челнок на пути? Чего так испугался Редька? И Стас – не будь дураком – видел, что замкомандующего станции радеет вовсе не за невредимость обыкновенного грузового среднетоннажника с сотней тонн табака и горе-пилотом на борту. Он боится, что шаттл таки достигнет этой таинственной точки… А может, там и находится источник ЭМ-импульса? Но тогда почему на радарах – пустота?
      Во-вторых, если уж на марсианскую станцию пришел приказ с «Эфы» или из ЦУПа не допустить попадания шаттла в эту точку, то почему бы им просто-напросто не жахнуть лазером и не спалить «Ренегат»? Не приведи вакуум, конечно!
      И в-третьих. Неужели события, происходящие вокруг Стаса на протяжении последних суток, и впрямь имеют какую-то связь между собой? Но – какую, черт бы их побрал? Бывший друг, жена с сомнительными изъянами, этот придурок с зонтиком, усиление орбитального контроля, проверка на психологическую устойчивость и наконец – отказ электроники именно в тот момент, когда бортовая система противометеоритной безопасности инициировала короткий импульс маневровых двигателей, чтобы скорректировать курс и избежать возможного столкновения с крошечным камешком, несущимся через пространство… А теперь еще этот неизвестный и не фиксируемый радарами объект, которого так испугались военные.
      Не слишком ли много странных совпадений?
      Нитка, на которой висели бисерины всех этих фактов, оставалась для Стаса неуловима и отчасти эфемерна. Зато приказ выпустить из корабля воздух для изменения курса был очень даже реален и обсуждению явно не подлежал.
      Опасность остаться без кислорода Нужному не грозила: резервный реактор уже вырабатывал четверть от базовой мощности – этой энергии хватит, чтобы восстановить нормальную атмосферу и температуру на борту в течение получаса. Спустя самое большее сутки к «Ренегату» пристыкуются спасательные корабли и оттранспортируют его в ремонтные доки. А там уже – люди. Там – относительно безопасно.
      По-настоящему пугало другое. То, что притаилось впереди по курсу.
      Умом Нужный понимал, что скорее всего там расположен какой– то хорошо замаскированный военный или правительственный объект, столкновение с которым было бы крайне нежелательным, а возможно, и губительным для кого-то. Поэтому его среднетоннажник, так внезапно сменивший вектор хода и несущийся неуправляемым болидом аккурат на этот объект, и предписывалось отвести в сторону.
      А сердце тем временем кричало совсем о другом. Какое-то даже не шестое, а двадцать шестое чувство заставляло его обливаться кровью и колотиться в бешеном ритме. Когда автономная телеметрическая система скафандра сняла биометрику с организма Стаса, он обнаружил, что температура тела подскочила на градус с лишним, пульс участился почти вдвое, а давление трепыхается, как былинка на ветру.
      В бедро незамедлительно куснул инъектор, впрыскивая в мышечную ткань стабилизирующий раствор напополам с химкомпонентом, контролирующим уровень выброса надпочечниками адреналина в кровь.
      – Это командир боевой эскадрильи «Солар-4». Мы ведем вас, борт «Ренегат», – услышал Стас спокойный голос в наушниках, как только захлопнул стекло на шлеме. – У нас есть приказ «Эфы», подтвержденный санкционерами из Главного военного комплекса России, уничтожить шаттл, если вам не удастся в течение трех минут изменить курс. Конец связи.
      – Твою мать, – не сдержался Нужный, со всей дури отталкиваясь громоздкими ботинками от ребра двери и винтом вкручиваясь в невесомость изогнутого коридора. – Да у них просто мощности лазеров не хватало на «Багрянце», чтобы сразу в лапшу меня порубать! А вот у этих пташек хватит… Я-то, идиот, себе гуманистических теорий понастроил…
      Через полминуты Стас был возле шлюза и яростно давил на рукоятку переключения переходно-стыковочной системы в ручной режим: в автоматическом ее невозможно было запустить без контрольного пакета оператора-санкционера, переданного непосредственно на центральный компьютер. Надрывно щелкали клапаны, откуда-то из-под кожуха генератора автономного питания валила струя морозного воздуха, оставляя на ребристой пластиковой панели изящный лепесток инея, отчаянно мигал аварийный проблесковый маячок на стене.
      «Ренегат» сопротивлялся, как мог. Он не хотел ни с того ни с сего выдыхать живительный воздух…
      – Две минуты, – пронеслось в наушниках. – Ведомым – приготовится к атаке цели.
      – Пошел ты со своим вдумчиво-философским тоном, – злобно рыкнул Нужный, открывая внутреннюю переборку кессона. В бедро снова кольнуло жало инъектора. – Нашелся тут… санкционер по судьбам…
      Если командир звена истребителей объявил двухминутную готовность – значит, у Нужного, с учетом разделяющего их расстояния, осталась ровно минута. И плюс еще 56 фатальных секунд, пока лазерные лучи будут нагонять его корабль.
      Тяжелая дверь с шипением отошла в сторону. Стас быстро влетел в шлюз и принялся срывать предохранители на отпорном механизме внешней переборки. Сначала компьютер воспротивился действиям пилота, пожелавшего вдруг открыть сразу обе перегородки шлюза, но Нужный ввел программу экстренного продува бортовых помещений.
      Где-то на пределе слышимости завыли сервомоторы, открывающие все перегородки между отсеками. Теперь «Ренегат» представлял собой один большой резервуар, наполненный воздухом.
      – Полторы минуты, – глухо отдалось в ушах. – Цель захвачена. Упреждение ноль пять сотых. Ведомым – принять коррекцию.
      Стас пристегнул себя тонким стальным тросом к прочному лееру и, упершись спиной в стену, начал выворачивать красный рычаг разгерметизирующего механизма.
      Толчок.
      Еще один. И еще…
      Рукоятка неохотно заняла крайнее левое положение.
      Момент истины!
      Переборка не шевельнулась. По-прежнему Стаса отделяло от космического вакуума полметра стали и кремнийпластика.
      Сердце несколькими ударами вогнало в аорту тройную порцию крови, а затем судорожно трепыхнулось в груди, оставив пронзительных холодок. Нужный с тупым осознанием проигрыша смотрел на скрепленные внахлест панели внешнего люка кессона, которые оставались неподвижными. Никогда он так страстно не желал увидеть глубокую пропасть тьмы за бортом…
      – Минута десять…
      Осталось всего ничего! И добро пожаловать в тихую гавань, пилот.
      Стас отчаянно замолотил тяжелыми перчатками скафандра по рычагу, словно хотел вбить его дальше положенного уровня.
      – Открывайся же, зараза! Ну же!
      – Минута…
      Громыхнуло. Во внутренностях сервомеханизмов шлюзового отсека что-то заскрежетало и лопнуло. Весь корпус корабля содрогнулся, и Стаса отшвырнуло от стены, словно щелчком. Трос натянулся, резко рванув Нужного за крепление и завертев волчком.
      Переборка начала отходить в сторону.
      Воздух рванулся в расширяющуюся щель с остервенением голодного хищника. Вокруг закружилась вьюга из мельчайших кристалликов льда. Мимо стремительно пролетели несколько незакрепленных инструментов, россыпь гаек, какие-то тряпки, диски, мгновенно заиндевевший и треснувший пластиковый баллон с машинным маслом.
      Пространство махом проглотило все это раззявленной черной пастью.
      Стаса выбило из челнока – словно пробку из бутылки шампанского. Перед глазами поплыла красная муть, сквозь которую он разглядел мечущийся из стороны в сторону фонтан застывающего воздуха, объемистым веером бьющий из кессона. Казалось, что все звезды сошли с ума и решили размолоть тушу «Ренегата» в пыльцу…
      И тут материя сомкнулась вокруг корабля высокоэнергетическим коконом, выкручивая привычную визуальную метрику наизнанку.
      «Ренегат» вздрогнул, и габаритно-сигнальные маячки на его корме погасли. Грузовое «пузо» завибрировало на высокой частоте и словно бы покрылось мелкой рябью.
      Стас подумал, что так, наверное, со стороны выглядит шаттл, по которому отработали мощнейшие лазерные орудия боевых истребителей с мизерного, по астрономическим меркам, расстояния. Ему стало больно за исказившийся вмиг корпус, расплавленные каюты, взорвавшиеся резервуары с кислородом… «Ренегат» выгнулся в последней агонии, продолжая извергать из вскрытого шлюза последние ледяные вздохи.
      Не было вспышки и прочих описываемых фантастами спецэффектов. Просто мир вокруг разом перестал существовать.
      Последнее, что успел увидеть Нужный перед бесконечным падением в бездну, – приближающийся с чудовищной скоростью унитаз с щупальцами отводных шлангов и разлетающимися по узкому конусу стылыми прозрачными осколками. Рядом причудливой параболой несся наполовину размотанный рулон туалетной бумаги.
      «Глупо», – мелькнула обломившаяся на середине мысль.

* * *

      Комар вонзил свой хоботок в плоть и продолжал яростно сверлить ее все глубже и глубже. И сколько Стас ни хлестал себя по ляжке, тот не улетал. Назойливое насекомое, кажется, было сделано из упругой резины – оно чуть-чуть сминалось под ладонью, но тут же вновь принимало первоначальную форму и возвращалось к своему гнусному делу…
      Нужный открыл глаза и увидел звезды, несущиеся слева направо. От такой коловерти к горлу сразу подступил противный комок, и ему пришлось снова опустить веки.
      В бедро впился инъектор, жало которого он в полубредовом состоянии принял за докучливого комара.
      Башка раскалывалась. Желудок сводило спазмами, сердце билось неровно, грудь болела так, словно по ней со всего размаху врезали кувалдой.
      Нужный вновь резко открыл глаза, и кровь восторженно заколотила по вискам изнутри.
      Он жив…
      Жив!
      Кислорода в баллонах скафандра оставалось на пятнадцать минут. Телеметрия фиксировала легкое сотрясение мозга, сильный ушиб грудной клетки и допустимые микродеформации тканей от резких перегрузок. Также в наушниках мерно тикал счетчик радиации. Скафандр немного фонил.
      – Меня кто-нибудь слышит? – неожиданно хриплым голосом прошептал Стас. Прокашлялся, едва не проблевавшись от подступившей к глотке горечи, и повторил: – Я пилот борта 658214-2-МВ! Земля, Россия! Сбит истребителями класса «Солар»! «Багрянец», вы слышите меня! Марс-2! «Эфа»!
      Он подождал с минуту.
      Ответ – лишь баюкающая синкопа помех…
      Стас протянул руку и нащупал крепление троса к кронштейну скафа на поясе. Он осторожно потянул за тонкую стальную плетенку и почувствовал, как свободно она подалась.
      Плохо. Чрезвычайно погано! Просто полный капут!
      Видимо, противоположный конец троса оторвался от леера в переходном помещении кессона, и теперь Нужного ничто не связывало с кораблем. Если последний, конечно, вообще не развалился на куски.
      Извернувшись, Стас попробовал оглядеться. За анизотропным стеклопластиком гермошлема созвездия продолжали выплясывать канкан. Но… вот в поле зрения мелькнуло нечто, закрывающее своим силуэтом игольчатый свет звезд.
      Этот силуэт Нужный отличил бы от сотен других в любой момент! «Ренегат»! Его родной челнок! Стало быть – уцелел, доходяга!
      Спустя минуту Стасу путем невообразимых дрыганий и прочих акробатических конвульсий удалось установить, что шаттл находится примерно в полукилометре от него. И они продолжают двигаться чуть расходящимися курсами. Сила взаимного притяжения между ними была слишком мала, чтобы компенсировать энергию огромной скорости, а соответственно, инерции. Нужному в незавидном будущем, видимо, даже не суждено было стать мертвым искусственным спутником своего челнока.
      Реактивный ранец, закрепленный в задней части скафандра, был поврежден. И впереди открывалась очень неприятная перспектива – продолжать медленно удаляться от корабля до тех пор, пока в баллонах не кончится кислород.
      То есть – аж десять минут…
      Паника, охватившая Стаса, продолжалась недолго. Все-таки он был опытным пилотом, и ему раньше тоже приходилось попадать в трудные ситуации. Правда, нынешнему положению стоило честно отдать должное: оно было безвыходным.
      Но инстинкт самосохранения вопил, причитал, гремел внутри, заставляя делать хоть что-то. Этот зануда собирался бороться до последнего!
      Догадка сверкнула в голове метеором, оставив на сером веществе пылающий зеленоватый след.
      – Безумие, – прошептал Стас, укоряя самого себя за идиотскую мысль. – Окончательное и бесповоротное. Даже в дешевом фильме такое не прокатит.
      В это время его руки уже нащупывали на задней стороне шлема клапан кислородного шланга.
      Это был единственный шанс.
      Призрачный, как силуэт шаттла, несущийся неподалеку с гигантской скоростью относительно Солнца.
      – Там вакуум… – бормотал Стас, прикидывая, куда направить вектор начального импульса, чтобы остановить вращение. – Пока борт заполнится воздухом, я двадцать раз сдохну… Если эти изверги вообще не исполосовали лазерами регенерационную систему… Хотя постой-ка… А может, получится добраться до техкаюты! Там ведь должны быть резервуары с кислородом для промышленных нужд! Нет, отпадает. Переходники не подойдут…
      Стас наконец заставил себя заткнуться и сосредоточиться. Дико отвлекал молоточек пульса, истово колотящий по вискам. И общая муть в голове…
      Так. Спокойно.
      Теперь – короткий импульс.
      Нужный набрал побольше воздуха в легкие, резко сдернул предохранитель, вырвал из шлема шланг и, придерживая его пальцем, начал прерывисто выпускать воздух в направлении, противоположном собственному вращению.
      Давление в баллонах было уже не высоким, поэтому ему в целом удавалось сдерживать перчаткой рвущийся наружу поток кислорода. При этом то и дело приходилось возвращать шланг на место, чтобы не задохнуться.
      Спустя пару минут, наполненных грохотом сердца и мысленной трехэтажной матерщиной, Стасу повезло. Он наконец дал точный импульс, который практически остановил вращение. Теперь темный силуэт «Ренегата» находился справа-сверху, если, конечно, допускать существование таких понятий в открытом космосе.
      Предстояло самое сложное. Выпустить струю воздуха так, чтобы вследствие реактивного движения сблизиться с челноком. И не приведи вакуум промахнуться! Тогда – все. Смерть.
      Нужный постарался восстановить дыхание. Что ж – один шанс. Или повезет, или нет.
      Он закинул руку за голову. Перчатка послушно легла на защелку клапана. Пальцы слегка подрагивали, и это явно не способствовало успеху предстоящего маневра.
      – Спокойно, Нужный, – шепнул Стас. – Без нервов. Вдумчиво и сердито. Наверняка.
      Клацнул клапан.
      Воздух с шипением потек в студеный вакуум, незамедлительно превращаясь в белесый инверсионный след из кристаллической пыли, простреленный навылет жесткими лучами далекого Солнца.
      «Ренегат» поплыл навстречу. То есть это, бесспорно, сам Стас начал приближаться к шаттлу, но в тот момент ему проще было думать наоборот.
      Триста метров…
      Двести…
      Нужный почувствовал, что набрал достаточную скорость, и вернул шланг на место. Глубоко вдохнул остатки кислорода… Давление в баллонах близилось к нулевому. Автономная телеметрия скафандра на все лады вопила в наушниках, предупреждая, что наступает рубежный момент, который не совместим с продолжением жизнедеятельности пилота…
      Ах как умилительна с ее стороны такая забота!
      Сто метров.
      Последние глотки воздуха, которые приходится уже с силой высасывать из резервуаров.
      Пятьдесят.
      Утешает одно – не промахнулся. Точно в шлюз. Какое-то нелепое получается везение: попасть на родной борт и погибнуть вместе с ним…
      «Ренегат» вблизи выглядел целехоньким. Только возле распахнутого настежь кессона парили разные вещи, выметенные изнутри корабля во время декомпрессии. И все это – в красивом облаке кристаллического кислорода, подсвеченном Солнцем.
      Что же все-таки произошло, когда пилоты истребителей получили санкцию на атаку? Разве что выпущенный воздух все– таки изменил курс шаттла, и они не нажали на свои красные гашетки.
      Но почему в таком случае – Стасу почудилось, будто вся материя наизнанку вывернулась?
      Неужто и впрямь его так унитазом по шлему шибануло, что глюки словил?
      А ведь сколько раз зарекался закреплять тяжелые предметы для запасного пользования! Мало ли…
      Поглощенный этими бессмысленными размышлениями, Стас влетел в кессон, словно пуля. Он все же немного не рассчитал скорость и чуть было не поплатился за эту оплошность, вписавшись в цилиндры климат-компрессоров, покрытые инеем. Хорошо хоть удалось зацепиться обрывком троса за крепежный кронштейн.
      Дыхания уже не хватало.
      А от рубки, возле которой находилась техкаюта с промышленными кислородными резервуарами, Стаса отделял тридцатиметровый лабиринт из коридоров, отсеков и проходов.
      Отчаянно отталкиваясь от стен, аппаратуры и комингсов, он помчался в носовую часть корабля. Недостаток воздуха уже начал сказываться на координации движений. Гнетущее чувство страха, как и невесомость, окутало Стаса плотным мешком. Перед глазами мелькали панели, консоли, напольное покрытие, тумблеры и какие-то бесконечные прорезиненные швы… Сознание начало мутиться.
      – Я… хочу… жить… – просипел Нужный, уже не понимая, что тратит на эти никчемные слова последний воздух.
      Очередной изогнутый коридор.
      Муть…
      Какие-то кабели… или шланги…
      Стальной цилиндр с округлой буквой, называние которой он отчего-то забыл, и циферкой. Порядковый номер циферки он помнил… 2.
      Пьянящее марево забытья.
      Бездна.

* * *

      Чипсы разлетелись по всему кокпиту плоскими мини– астероидами. Некоторые уже успели сгруппироваться в небольшие картофельные скопления с общими центрами тяготения. Компенсатор ускорения так и не работал.
      Стас сидел в кресле пилота и размышлял, философски глядя на пустой дисплей связи и изредка отлавливая чипсины…
      Уровень радиации был слегка выше нормы во всех отсеках. «Ренегат» мягко, но уверенно фонил.
      Оказавшись в безопасности, Стас первым делом принял капсулу антирада и проверил – не произошла ли утечка в реакторах, но там, как ни странно, все оказалось в порядке. Резервный даже работал в штатном режиме, поддерживая атмосферу, климат и энергетическую насыщенность основных узлов челнока. Но счетчик Гейгера не мог врать. Складывалось впечатление, будто борт облучили извне. Хотя этот вопрос в данный момент волновал Нужного постольку-поскольку.
      Стас наслаждался вновь обретенной жизнью.
      Неизвестно каким чудом ему удалось добраться до промышленных резервуаров с кислородом, кустарным способом совместить абсолютно неподходящие друг к другу шланги и вдохнуть живительного, хотя и невыносимо холодного газа. После этого Стас вместе со здоровенным баллоном, благо тот был невесом, поплыл в рубку, дистанционно задраил переборки шлюза и врубил компрессионные насосы и терморегуляторы. Через полчаса на борту установилось нормальное давление, образовалась пригодная для дыхания атмосфера и приемлемая температура.
      Ему повезло.
      Подобное настолько редко случается в космосе, что Стас невольно задумался: почему же именно для него выпал шанс остаться в живых?
      Обычно в пространстве во время аварий все решается за считаные секунды. Либо тебя разносит по ближайшему космосу мерзлым фаршем, либо все быстро приходит в норму, и ты даже толком не успеваешь понять, что оказался на волоске от гибели.
      У Стаса было предостаточно времени, чтобы осознать это…
      Извернувшись, Нужный осторожно выловил очередную оранжевую чипсину и отправил ее в рот. С наслаждением захрустел, размазывая языком по нёбу пряный вкус паприки.
      Вообще-то во время рейса запрещалось употреблять в пищу несанкционированные продукты, но в этом вопросе медики и контролеры полетов шли на уступки: у каждого пилота имелся крошечный НЗ из непротокольных «вкусностей».
      Первый шок от пережитого прошел, и теперь Стас педантично разбирался в обстановке. Его настораживало несколько моментов.
      Первое. Радары не фиксировали шести кораблей, стартовавших с «Багрянца». Более того: на экранах не было самой станции, и локационные устройства упорно отказывались ее пеленговать.
      Второе. Барахлила навигационная система. Причем как-то странно барахлила: в расчетах появились погрешности дальних астрономических привязок. То есть Солнце, Марс, Земля и остальные планеты были на месте, а вот контрольные звезды будто бы чуточку сместились с положенных мест. Такое, конечно, не могло произойти даже теоретически, поэтому Нужный списывал это на неисправность аппаратуры и ошибки в компьютерных программах.
      Третье. «Ренегат» все еще оставался беспомощен и продолжал нестись прочь от плоскости эклиптики с крейсерской скоростью. А это было ни много ни мало – несколько сотен километров в секунду относительно Солнца.
      И последнее. Самое неприятное. Все радиочастоты, на которых он посылал запросы, оставались глухи и немы. Молчал Марс. Не откликались другие ближайшие корабли, идущие своими курсами. И, что действительно было странным – не откликалась далекая «Эфа».
      Земля словно бы не замечала покалеченный среднетоннажник, отчаянно несущийся прочь от обитаемой части Солнечной системы.
      Стас дожевал чипсину и пробежался пальцами по сенсорам, расширяя диапазон трансферинговых частот.
      – Да SOS же, черт бы вас подрал. Мэйдэй, блин, – буркнул он, в который раз посылая сигнал бедствия. – Какие-то вы чудные, ребята. То намереваетесь меня лазерами на карнавальные ленты покромсать, то пропадаете с радаров и отправляете в полный информационный игнор.
      По мере того, как волнение от испытанного чувства обреченности отпускало Стаса, к нему возвращалась неясная тревога. Все чаще и чаще посещала мысль: все-таки что-то произошло в точке прохождения, через которую так старались не допустить санкционеры с марсианской боевой станции. Произошло нечто непонятное и… немного пугающее.
      Но ведь там же ничего не было! Абсолютно пустой космос. Хотя… это странное мимолетное искажение пространства… рябь…
      Да нет, ерунда. Обычные постперегрузочные галлюцинации. К тому же унитазом по башке приложило неслабо!
      Нужный невольно покосился на радар ближайшего радиуса и, нервно усмехнувшись, покачал головой. Надо же! Такой нелепости с ним еще никогда не происходило: толчок вышел на стационарную орбиту вокруг шаттла и стал его искусственным спутником. А рулон туалетной бумаги, в свою очередь, неторопливо вращался вокруг самого унитаза.
      – Прямо-таки целая планетарная система Гальюн, – не удержался Нужный. – М-да… Кому расскажи! Все знакомые пилоты ведь байки будут травить!
      Меж тем все нутро Стаса возвещало: надо что-то предпринимать! А рассудок цинично возражал: предпринимать абсолютно нечего. Только ждать, рассчитывая, что хоть кто-нибудь поймает сигналы аварийного маяка, которые в широком диапазоне неслись во все стороны модулированными пучками радиоволн.
      Желтый огонек на пульте замерцал так неожиданно, что Стас сначала не поверил своим глазам. Но в рубке тут же зазвенел сигнал входящего сообщения, подтверждая факт коннекта.
      Нужный осторожно, будто боялся спугнуть сигнал, дотронулся пальцем до консоли, принимая вызов.
      Ожидаемого визуального контакта не последовало. Основной дисплей не выдал никакой картинки. Лишь незнакомый голос еле слышно прошелестел из динамиков:
      – Грузовой борт среднего тоннажа, движущийся по курсу двадцать четыре пятьдесят четыре, назовите себя.
      Стас четко проговорил всю требуемую для распознавания информацию, про себя удивляясь: зачем им – кстати, кому именно? – данные, если они наверняка видят все на экранах, раз уж сумели запеленговать «Ренегат»?
      Ответ пришел спустя долгих пять минут. То ли те, кто его вызывал, были настолько далеко, то ли не сразу откликнулись.
      – Подтвердите свое имя, пилот.
      Стас опешил. Они что – глухие? Да и зачем, если час назад сами прекрасно знали, кого собираются угробить, давая зеленый свет истребителям?
      Он еще раз по слогам назвал себя.
      На этот раз входящее пришло через минуту. Голос был новый – картавый, но при этом жесткий.
      – Гражданский пилот Нужный, говорит командующий шестой эскадрой СКВП России контр-адмирал Рух. К вам направляется карантинная бригада в сопровождении военных корветов. До прибытия спасательной команды приказываю не покидать борт и не менять курса. Дальнейшие указания получите от офицера, командующего операцией. Конец связи.
      Динамик затрещал помехами, а затем неожиданно разразился виртуозной матерной тирадой, смысл которой сводился к следующим тезисам: «Куда вы смотрели, козлы?!» и «Разве он вчера не сдох?!»
      Только после этого передача оборвалась.
      Стас ошеломленно смотрел на погасший индикатор ресивера и неторопливо осознавал, что окончательно перестает улавливать логическую нить происходящего…
      Чипсы уже решительно сгруппировались в замкнутые инерциальные системы и висели кучками по пять-шесть рыжих загогулин по всей рубке.
      А «Ренегат» продолжал мчаться прочь от проторенных космических трасс.
      Вопреки всем санкциям и запретам.

      Человек испытывает чувство заточения, даже если его по неосторожности заперли в ванной. Нечего и говорить, что, будучи изолированным на собственном корабле без объяснения причин, Стас оказался в ситуации неоднозначной и мало приятной.
      Ему не позволили подняться на борт спасательной шлюпки. Его не посетили ни медики, ни военные. К шлюзу «Ренегата» не протянули стыковочный рукав.
      Более того, шаттл держали под прицелом два корвета неизвестной модели с активированным тяжелым вооружением, о чем свидетельствовала бортовая антиракетная система. Компьютер то и дело выдавал на экран предупреждения о возможной атаке, заставляя Стаса чувствовать себя, мягко выражаясь, неуютно в родном челноке, который осторожно взяли на буксир.
      «Ренегат» был захвачен магнитными манипуляторами, плавно остановлен, и теперь его волокли к Земле. Именно к Земле, а не к орбитальным ремонтным докам Марса, до которых было намного ближе. Сей факт заставлял Нужного уже на протяжении четырех суток теряться в неподтвержденных догадках.
      Почему к Земле?
      Что случилось с его шаттлом? Зачем такой серьезный военный эскорт?
      Когда так называемая спасательная экспедиция приблизилась на минимальное буксировочное расстояние, со Стасом вышел на связь командир боевого расчета и сухо приказал занять противоперегрузочное кресло для последующего торможения, разворота и транспортировки корабля к Земле.
      На резонные вопросы Нужного о санкциях, которыми руководствуются военные, чтобы прервать его рейс, вернуть челнок к Земле и тем самым задержать доставку груза, офицер ответил крайне невнятно, после чего сразу оборвал коннект.
      Больше он на связь не выходил.
      В ответ на требования Нужного позволить ему переговорить с кем-нибудь из санкциров «Трансвакуума» корветы лишь перевели бортовые орудия главного калибра в режим активного ожидания.
      Охота налаживать конструктивный диалог мгновенно пропала.
      И вот уже пятые сутки Стас находился в полном неведении относительно карантинных мер, применяемых по отношению к нему и к его кораблю.
      Состояние Нужного можно было назвать единственно точным словом – угнетенное…
      Во время очередной коррекции курса, когда перегрузки коротко, но мощно долбанули по телу, Стас проснулся и поерзал в своем кресле. Полумягкий скафандр С-23, в который он был облачен, обеспечивал отличный теплообмен и приемлемую вентиляцию, хотя его обволакивающая теснота порядком поднадоела.
      Когда коррекция завершилась, скорость вновь стала постоянной, и на борту возникла ставшая уже привычной невесомость. Нужный отстегнулся и, со злостью дав щелка одинокой чипсине, висевшей над панелью управления, полетел в столовую. Там он без удовольствия выдавил в себя пару тюбиков рисового пюре с мясом, запил гранатовым соком и покосился на загудевший блок утилизатора.
      – Чего разжужжался, мусоропровод! – сердито проворчал он. – Жри свои пустые тюбики.
      За эти несколько дней Стас стал раздражительным и неприветливым к вещам, которые безмолвными изваяниями окружали его. И если б сейчас какой-нибудь санкционер– безопасник увидел Нужного, то не потребовалось бы никаких дополнительных тестов, чтобы выявить психологические отклонения и лишить его санкции на полеты месяцочка этак на три.
      И рад был бы Стас увидеть сейчас на борту этого воображаемого санкцира-безопасника вместо пустоты и тишины, ан нет!
      Полнейшая изоляция.
      Поначалу он даже подумал, что невообразимым образом подхватил какую-то инфекцию. Но потом отправился в медблок, прошел процедуру полной диагностики и убедился, что полностью здоров, не считая уже упомянутого легкого сотрясения мозга и ушиба ребер. Да и какая, к дьяволу, зараза может быть в вакууме? Межзвездные бактерии-убийцы?
      Смешно.
      Затем Нужный решил было, что погиб и попал на тот свет. Случайно услышанная фраза некоего контр-адмирала Руха: «Разве он вчера не сдох?!» – долго и навязчиво отиралась в ушах. Но в конце концов Стас экспериментальным путем вывел, что облик его остается вполне телесным: от разряда тока организм тряхнуло так, что зубы клацнули… К тому же ни ангелов, ни чертей на родном борту не обнаружилось.
      Следующим предположением Стаса было и вовсе идиотское. На какой-то миг он вообразил себя преступником, нарушившим закон. Но, поразмышляв трезво, уразумел: ничего он не нарушал, кроме пункта 6 стандартной техинструкции гражданских судов. Несанкционированно сошел с курса. Но его собственной-то вины в этом никакой не было!
      И с какого перепугу его собирались уничтожить – непонятно. Что за секретное место в пространстве, за плоскостью эклиптики, он нечаянно обнаружил? Военный полигон? Закрытую исследовательскую станцию? Черную дыру? Точку изначальной сингулярности бытия?
      Смешно.
      Ибо ни хрена подобного там не было! Холодный вакуум и миллионы километров пустоты вокруг.
      Вот только эта рябь, пробежавшая по корпусу «Ренегата», не давала Стасу покоя. Он, конечно, списал это на воображение, растравленное стрессом, но крохотный шершавый язычок беспокойства все же не переставал изредка лизать обратную сторону сердца…
      Стас тяжело вздохнул, несильно пнул гудящий утилизатор и в полном соответствии со вторым и третьим законами Ньютона кубарем полетел в противоположную сторону, цепляясь складками скафандра за выступающие из стен коридора детали.
      Беглый «Ренегат» возвращали к Земле.
      Петля неудачного рейса стягивалась вокруг незримого запястья ближнего космоса, пульс в котором бился не как прежде. Чуточку иначе…

* * *

      Выйдя на стационарную орбиту, спасательная шлюпка «отпустила» шаттл и позволила ему свободно вращаться вокруг голубой планеты в сопровождении корветов. На связь со Стасом так никто и не выходил.
      Он от безделья изучал показания сканеров и радаров и все уверенней приходил в замешательство. Некоторые его попытки лоцировать околоземное пространство глушились на корню, а из успешных «прощупываний» складывалась какая-то безумная картина.
      «Эфы» не было на положенной ей орбите.
      «Эфы» не было на иных орбитах.
      «Эфы» вообще нигде не было.
      Сигнал ЦУПа принимался очень неотчетливо, словно в атмосфере над Москвой бушевала сильнейшая магнитная буря. Да и модуляция радиопередачи, ретранслируемой спутниками, была необычная. Сдвинутая ровно на четвертинку фазы в основном колебательном контуре.
      Космодром «Стратосфера» не выходил на связь.
      Стационарные сигналы маяков американских, китайских, атлантико-европейских и других космических агентств не ловились.
      – Да они что тут, за неделю все умом повредились, что ли… – обескураженно пробормотал Стас, склонившись над дисплеем и машинально возя пальцем по тачпэду. – Куда санкциры по контролю Приземелья и навигационной безопасности только смотрят! В таком бедламе недолго и суда гробить начать. А «Эфа» куда улепетнула? Может, война?
      Нужный замер на миг и рассмеялся в полный голос. Надо же было навыдумывать себе такого! Война! Ага. Армагеддон. Революция и всеобщая отмена санкций…
      Зуммер вызова прервал легкое мысленное злорадство Стаса.
      – Борт 658214-3-МВ, на связи командир сопровождающего боевого расчета Егор Лабур. Как слышно?
      Стас от возмущения поджал губы. Соизволили наконец-то.
      – Офигенно слышно! – съязвил он, не сдержавшись. – Только вот номер моего челнока 658214-два-МВ, а не 658214-три-МВ. Прошу немедленно предоставить мне возможность связаться с руководителем дежурной смены контроля «Трансвакуума»…
      – Не хами, Нужный, – нагло перебил его вояка, так и не соизволив открыть видеоканал и продолжая общаться только при помощи голоса. – Сейчас мы произведем стыковочный маневр, и ты поднимешься на борт карантинной станции «Порог– 3». Надень скафандр и не вылезай из него, пока не получишь иных распоряжений. Частота связи 904. Остальные будут глушиться. После завершения стыковки откроешь кессон и дождешься прибытия оперативных сотрудников. Кресла пилота не покидать. Конец связи.
      От такой наглости Стас потерял дар речи. Он, конечно, понимал, что военные обладают санкциями самых высоких уровней, но с таким борзым нарушением прав пилота крупнейшего карго– агентства ему сталкиваться не приходилось.
      С другой стороны, в данной ситуации не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. В конце концов – получить ракету в дюзы Нужный вовсе не жаждал.
      – М-да. Было бы смешно, если б не уныло… – хмуро сказал он. Опустил стекло шлема, защелкнул фиксаторы. Перевел программу штатной стыковки в автоматический режим и стал ждать.
      Через полчаса корпус шаттла наконец едва ощутимо дрогнул – к шлюзу прилепили стыковочный рукав. Когда на дисплее высветились контрольные данные и компьютер зафиксировал герметичность переходного моста – автоматические компрессоры выровняли давление до уровня допустимой погрешности, и переборки открылись, впуская на борт оперативников станции.
      – Пилот Нужный, на связи майор космодесантных войск России Игорь Минаков, – услышал Стас в наушниках. – Я командую карантинной операцией.
      Нужный озадаченно промолчал.
      Каких еще космодесантных войск? Что-то новенькое…
      В рубку с грохотом влетели два человека в громоздких скафандрах неизвестной Стасу модели. Сочленения в районе суставов были жесткими, отчего движения прибывших казались резкими и немного «роботизированными», обзорные стекла шли узкими полосками по передней части шлемов, из затылочной части торчал толстенный гофрированный шланг, топорно соединенный с пузатым баллоном, перчатки с виду были еще более неудобными, чем на его тяжелом скафе…
      И это санкционеры-оперативники? Да таких только на штурм детского сада пускать. И то – споткнутся о порог!
      С другой стороны, автоматические армейские карабины, которые мужчины крепко держали в руках, несколько скрашивали первое впечатление. Да и в невесомости они держались более чем уверенно – судя по всему, не впервой работали в условиях неисправных компенсаторов ускорения.
      – Отклепывайся, пилот, – скомандовал один из оперативников, делая Стасу знак рукой. – И вперед по коридору, к шлюзу.
      – На станции есть представители «Трансвакуума»? – поинтересовался Нужный, вынимая ключ зажигания и отстегивая пневморемни.
      Санкционеры почему-то обидно заржали.
      – Есть-есть, – сказал второй оперативник, дрыгнув ногой в сторону кормы «Ренегата». – И «Трансвакуума», и трансхеракуума!
      Оба оперативника снова заржали.
      Стас завис над креслом, придерживаясь за спинку, и внимательно посмотрел на военных. Его вдруг посетила свежая мысль: да это же какой-то розыгрыш, буффонада! Быть может, сейчас ведется съемка скрытой камерой, а потом его покажут по телику?
      – Прикалываемся, стало быть, – выдавил Стас. – А зачем меня нужно было мариновать в челноке пять дней? У меня авария, между прочим, случилась! А ваши санкциры с марсианской станции вдобавок хотели по «Ренегату» лазерами пострелять! В грузовых отсеках табака на…
      Неуловимым движением один из оперативников саданул Нужного прикладом под дых. Стаса отнесло и шарахнуло спиной об иллюминаторы, он потерял дыхание. В голове помутилось от боли.
      Второй оперативник неожиданно ловко, учитывая громоздкость своего скафандра, ухватил его за шиворот и потащил по коридору. Стас инстинктивно попытался высвободиться, но получил еще один сильный удар в солнечное сплетение и беспомощно захрипел.
      – Что зд-десь… происходит? – наконец сумел выдавить он.
      Оперативник молча втолкнул Нужного в стыковочный рукав, на противоположном конце которого дежурили еще двое военных. Они резко подхватили его под мышки и доставили в глухую каюту станции, где интерьер состоял из стальной кушетки, намертво вваренной в стену, и зарешеченной лампочки на потолке.
      – Скафандр не снимать, – приказал опер и задраил дверь.
      Мысли Стаса метались, словно рой взбудораженных пчел. За что к нему здесь такое грубое отношение? Заниматься рукоприкладством – было неслыханной дерзостью со стороны силовых структур даже на поверхности, а уж в космосе… Почему никто ничего не объясняет ему? Почему не позволяют снимать скаф?
      – Эй! – крикнул Стас, бахнув кулаком в дверь и отлетев к стене. – Что тут творится?
      Внезапно до него дошло, что на станции сила тяжести несоразмерно мала по сравнению с земной. Его еле-еле притягивало к полу. Неужто и здесь компенсаторы накрылись, и мало-мальская гравитация создается вращением?
      Невероятно!
      Все было не так, как обычно. Эти бесконечные недомолвки, хамское поведение оперативников, вынужденная изоляция… И никаких разъяснений!
      Кроме того, Стас все явственнее начинал чувствовать какую-то неправильность окружающего мира на более глубоких социальных уровнях. Вроде бы такие же люди, вещи… Но вот в мелочах была ощутимая разница. И чем больше он думал об этой разнице, тем значительней она оказывалась.
      Отсутствие «Эфы» на радарах.
      Ошибочное определение бортового номера его шаттла. Несоответствие всего в одной цифре – и все же странно…
      Сбитая по фазе частота радиосигнала ЦУПа.
      Неизвестные ему доселе модели кораблей и скафандров.
      Какие-то космодесантные войска и загадочная аббревиатура СКВП.
      А главное – настороженное отношение к его просьбам встретиться с санкционерами из «Трансвакуума».
      Складывалось впечатление, будто окружающие вообще не понимают, что такое санкционер…
      Уловив эту мысль, Стас замер. Медленно подтянулся к кушетке и сел на нее, осоловело глядя на задраенную снаружи дверь.
      Ему вдруг стало жутко.
      Окружающий мир, несмотря на мнимую схожесть, был чужим…
      – Твою мать… – едва слышно прошептал он дрогнувшими губами. – Может, я свихнулся? Ведь, по логике, такое объяснение – самое простое и наиболее вероятное. Ну в самом деле… не могло же махом свихнуться все человечество?
      В какой-то момент ему даже захотелось вернуться в прошлое и выслушать версию чудаковатого незнакомца с зонтиком, который пытался предупредить о неприятностях и отговорить выходить в рейс… Он, несомненно, знал нечто важное, а Стас принял бедолагу за психа! Ох, зря… Как же его звали? Что-то французское вроде бы… Или английское. Жак? Жаквин… Точно! Жаквин Уиндел…
      Нужный постепенно начинал осознавать ужас ситуации. Знакомые, привычные ему понятия не стыковались со взглядами других людей. Шизофрения? Космический психоз?
      Теперь не важно. Теперь главное, не гнуть свою линию, иначе – прямая дорога в комплекс для душевнобольных с сопутствующим лишением всех гражданских санкций.
      Крепко задумавшись, Стас решил подыгрывать военным и медикам, что бы ни происходило. Постепенно он разберется во всем, получит возможность встретиться с санкционерами из «Трансвакуума» и прояснить ситуацию. В конце концов – рядом хоть и немного неправильная, но цивилизованная Земля…
      Немного неправильная Земля.
      Нужного передернуло от этой коротенькой фразы, когда он проговорил ее про себя.
      Немного не-пра-виль-на-я Земля. Или сам он… немного неправильный? Какой-то замкнутый фантасмагорический круг!
      А еще эта не вышибаемая из памяти диковинная «рябь» в роковой точке пространства за плоскостью эклиптики…
      Дверь с шипением отошла в сторону.
      Невысокий, довольно полный человек среднего возраста аккуратно переступил комингс, чтобы не взлететь под потолок, и остановился, глядя на Стаса серо-зелеными глазами. Он был без скафандра, в джинсах и желтой футболке, облегающей упругий животик. Крупный нос и пухлые губы делали его похожим на бюргера из европейской провинции.
      Дверь закрылась, оставив Нужного наедине с не совсем обычно выглядящим для сотрудника орбитальной станции гостем.
      – Привет, Стас, – сказал он, почесав указательным пальцем темечко так осторожно, словно боялся продавить себе череп. – Меня зовут Игорь. Игорь Минаков. Мы сегодня уже имели короткую радиобеседу. Помнишь?
      – Да-да. Майор космодесантных войск, командующий карантинной операцией.
      Майор просиял.
      – Так точно. Имей в виду: наши КДВ разительно отличаются от КВД. Это шутка. Можешь снять шлем.
      Уговаривать Стаса не пришлось. Он хрустнул фиксаторами, отсоединил шланги и контакты и с удовольствием отбросил надоевшую скорлупку в сторону. Сфера по плавной параболе полетела в угол, отскочила от стены и неторопливо приземлилась прямо возле ног Минакова.
      Тот задумчиво посмотрел вниз и поставил на нее ногу в начищенной до блеска туфле, став похожим на какого-то доброго былинного героя, победившего злодея-рыцаря.
      «Только не поддаваться на провокации, – внутренне одернул себя Стас. – Чтобы разобраться в происходящем, мой горячо уважаемый пилот-неудачник, придется тебе играть по их правилам. Иначе – в дуркомплексе остаток дней проведешь. Никакие реабилитационные санкции не помогут».
      – Поговорим, – предложил тем временем Минаков, продолжая стоять в позе победителя. При его комплекции, никак не вязавшейся с образом боевого офицера, выглядело это немного забавно.
      – Кажется, у меня нет выбора, – полувопросительно ответил Стас.
      – Кажется, – почему-то вновь просияв, согласился Минаков. – Покажи-ка мне свое командировочное удостоверение.
      Нужный пожал плечами, достал стартовый ключ и пластиковый прямоугольничек с магнитной полоской. Протянул карточку майору.
      Тот сноровисто извлек из заднего кармана джинсов портативный кодер и ловко вогнал удостоверение в щелку инфоснимателя. Мельком глянул на маленький дисплей и неопределенно подвигал бровями. Затем вернул карточку Стасу и с показушным удивлением провозгласил:
      – Все четко.
      – Я рад, – стараясь оставаться спокойным, кивнул Нужный. – Можно задать вопрос?
      – Валяй.
      – На станции есть санкционеры из «Трансвакуума»?
      Минаков пожевал губами и легонько покатал под туфлей шлем из стороны в сторону.
      – Нет, – наконец заявил он. – А можно встречный вопрос, Стас?
      – Можно.
      – Кто такие санкционеры?
      Нужный вздрогнул. Он ожидал, пожалуй, любых каверзных провокаций, кроме такой… нелепой. Внутри все сжалось, словно пружина, и ему пришлось приложить немало волевых усилий, чтобы эта пружина не распрямилась.
      «Только по их правилам… – медленно проговорил Стас про себя. – Только по их».
      – Санкционеры – это лица, обладающие полномочиями на одобрение или отклонение тех или иных действий граждан, – осторожно сказал он вслух.
      – Хм. – Казалось, пухлый майор задумался. – И кто же наделяет этих… э-э… лиц подобными полномочиями?
      – Общество, – еще более осторожно ответил Стас. – Другие санкционеры, контролирующие выбор профессий.
      – Хм-хм, – вздохнул Минаков, и на его ровном лбу появилась вертикальная складочка. Он снова почесал пальцем темечко. – Как ты оказался за плоскостью эклиптики, родной мой Станислав Иванович?
      – Разве вам не доложили с марсианской станции «Багрянец»? Впрочем, какая разница… Во время противометеоритной коррекции курса мощный электромагнитный импульс неизвестного мне происхождения вывел из строя всю бортовую электронику и повредил двигательные функции шаттла. Вот и весь кисель. А потом ваши истребители пытались сбить меня, чтобы я не прошел через какую-то координату в пространстве. Понятия не имею, что там такое! Я, по приказу каперанга Редьки, разгерметизировал борт, чтобы попробовать с помощью выходящего воздуха изменить курс челнока, но меня выбросило наружу, и я потерял сознание. Когда пришел в себя и сумел вернуться на борт, обнаружил, что истребители исчезли с радаров… Но там, кажется, некоторые скан-системы врали. Навигация барахлила… А потом эта спасательная операция, карантин, неведение, несанкционированные зуботычины от ваших оперативных сотрудников…
      Стас замолчал, чувствуя, что начинает заговариваться.
      – Вот ведь как чудно все получается, – покачал головой майор. – И личность твоя подтвердилась, хотя, бесспорно, до проведения анализа ДНК наверняка утверждать рано. И корабль твой опознан, хотя, опять же, непонятно каким образом в базы данных закралась ошибочка с бортовым номером. И накладные на груз в порядке. Да только погиб ты, Станислав Иванович, пять дней назад. С астероидом столкнулся и превратился в быстро развеянную по вакууму плазму.
      У Стаса внутри все похолодело. А майор, не дав ему опомниться, ввинтил:
      – И еще пара загогулинок в придачу, уважаемый. Нет и никогда не было возле Марса никакой станции «Багрянец», равно как и призрачного каперанга… Как его там? Овощного такого?
      – Редьки, – машинально подсказал Стас.
      – Во-во, Редьки. И истребителей никаких не было, Станислав свет мой Иванович. Такие дела.
      В каюте воцарилась дребезжащая тишина.
      Стас тупо смотрел на Минакова, лихорадочно пытаясь понять: правда ли все то, что только что было сказано, или это – очередная проверка?
      Мир стремительно рушился.
      Оказывается, пилот Нужный давно мертв, и атомы его бренного тела бодро разлетаются сейчас по Солнечной системе. Белиберда какая-то получается… Кто-то явно рехнулся.
      Затянувшееся молчание нарушил майор.
      – Вставай, Нужный. Пойдем анализы сдавать, пока нам командование башку не оторвало.

* * *

      Пока в стационарном медотсеке станции «Порог-3» проводили первичные тесты соответствия структуры ДНК, дактилоскопию, сверяли рисунок радужки и рельеф сетчатки, Стас пребывал в прострации. После веера событий, обмахнувшего его за последние дни прохладным воздухом непонимания, навалилась апатия и заторможенность. Не хотелось думать. Не хотелось есть. Не хотелось спать.
      Нужный автоматически отвечал на вопросы психологов, психиатров, терапевтов, невропатологов и хирургов. Он часами неподвижно лежал, облепленный датчиками, порой вообще смутно понимая, что происходит вокруг.
      А иногда на него накатывало. И чужеродные мысли разъяренными осьминогами врывались в голову и начинали рвать мозг на части. В такие моменты Стасу казалось, будто его поместили в искусственную среду для проведения опытов. Становились совершенно отчетливо видны нестыковки в деталях. Предметы были чуточку… не такими. Поведение людей пугало.
      Пару раз Стас готов был окончательно поверить, что свихнулся, и смириться с этим фактом. Но ему вкалывали успокоительное, и постепенно мир обретал привычные очертания. Вокруг вновь были обыкновенные люди. И узнаваемые вещи.
      Так прошло два неспокойных дня…
      Бортовые часы показывали восемь утра. В палату к Нужному, клацая магнитными ботинками, зашел главный врач станции и пристально посмотрел на него поверх кругленьких линз в тончайшей титановой оправе.
      – Как? – задал он свой коронный вопрос.
      – Терпимо. Что со мной произошло? – вяло проговорил Стас, чувствуя, как язык тяжелым комком ворочается во рту. Действие снотворного еще не до конца прошло.
      – По версии марсианских орбитальных диспетчеров, твой «пеликан» размазало по астероиду. Вместе с тобой. – Главврач частенько грешил черным юморком. – Если же интересует лично мое мнение… Думаю, ты пережил серьезный стресс. Первичное обследование позволяет предположить, что на глубинных уровнях твоя психика не пострадала. Но присутствуют некоторые ложные воспоминания, которые на самом деле являются защитной реакцией на внешние раздражители. Во время аварийной ситуации была наглухо блокирована короткая память. Ну и… плюс некоторые нюансы…
      – Какие нюансы?
      Главврач снял очки.
      – Твой мозг не только блокировал воспоминания. Он смоделировал несколько мнимых понятий мнимой действительности. Легкий социальный психоз. Редкий случай, между прочим.
      – Мнимых понятий? – Стас приподнялся на локте и потрогал ладонью щетину на щеке.
      – Да. К примеру, чрезвычайно точно сконструированное представление о неких санкционерах, вершащих судьбы людей и друг друга. И ведь не подкопаешься! Все продумано до мелочей.
      Нужный не счел необходимым отвечать. Он глотнул воды прямо из горлышка прозрачного графина, стоявшего на тумбочке, и спросил:
      – Почему меня так испугались? Я же не заразный какой-то, в конце концов…
      – Ну сам прикинь, Станислав Иванович. – Главврач снова водрузил очки на узкую переносицу. – С грузовым бортом неожиданно рвется связь. Через пару минут, по данным доброго десятка радаров, гражданский пилот погибает в нелепой катастрофе, столкнувшись с астероидом. Концы в воду. Ни бортовых самописцев не остается, ни логов радиопереговоров – ничего. А потом вдруг – спустя час – сразу несколько станций и бортов пеленгуют сигнал бедствия. Автоматика немедленно распознает борт, который только что разнесло на атомы о здоровенную железную глыбу.
      – Но ведь я не… – Стас осекся.
      – Вот-вот, Нужный. Ложная память. – Главврач бросил взгляд на экраны телеметрии. – Только это все ерунда – комплекс реабилитационных процедур, и станешь, как новенький. Странно другое. Как за час твой челнок оказался аж в трех световых от места катастрофы? И почему бортовой номер не сходится в одной цифре?
      Стас вновь промолчал.
      – Понимаешь… такое не под силу даже самому опытному пилоту. Сымитировать столкновение с астероидом, исчезнуть с общей локационной картинки, преодолеть за час полсотни миллионов кэмэ и перекрасить на обшивке бортовой номер. Я уже не говорю о полном перепрограммировании центрального компьютера, коррекции логов и баз данных… Техники твою посудину вдоль и поперек за эти два дня обнюхали. Двигло и основной реактор – в хлам. Фокусировка гравитонников сбита. Компенсаторы – только на запчасти… Шаттл будто через электромагнитную мясорубку пропустили. Чудо, что ты вообще в живых остался. Вообще все это – какое-то невероятное чудо.
      – Куда меня теперь? – с замиранием сердца спросил Стас.
      – На Землю. Я свое дело сделал, теперь пусть безопасники, астрофизики и твои коллеги из «Трансвакуума» разбираются со всем случившимся кордебалетом. – Главврач помолчал. Потом нагнулся к уху Стаса и негромко произнес: – Знаешь, Нужный, я материалист. Все-таки по долгу профессии положено. Но запомни: с тобой произошло что-то не вписывающееся в рамки современной медицины и астронавигации. В последней я разбираюсь, как свинья в апельсинах, поэтому мнение мое в данном вопросе некомпетентно. Просто чую. Да и вояк наших вся эта история на уши поставила. А в ЦУПе под Королевом уже неделю самые высокие чины из «Роскосмоса» совещаются. Оцеплено все вокруг. Секретность и прочее…
      – Скажите, мой последний брак еще не расторгнут?
      – Удачи тебе, пилот, – не ответив, сказал главврач. – Будь осторожен там… на Земле.
      Он резко встал и подошел к двери. Обернулся и с минуту стоял, раздумывая о чем-то. Наконец обронил:
      – Так, к сведению… Ты никогда не был женат.
      После этих слов главврач вышел, оставив Стасу в палате лишь запах дорогого табака и новый букет сомнений и домыслов.

* * *

      Через несколько часов оперативники майора Минакова конвоировали Стаса на борт десантного челнока, который совершил пару витков, сошел с геостационарной орбиты и без происшествий приземлился на военный космодром в Западной Сибири.
      В течение последующих суток люди в штатском задавали Нужному сотни вопросов, сверяясь с медицинскими заключениями и внося результаты в базы данных. Потом Стас предстал перед лицом целой комиссии, в состав которой входили представители «Роскосмоса», высшие офицеры загадочного СКВП – что расшифровывалось как «силы контроля внешнего пространства», – а также два штатных психолога из ЦУПа и несколько правительственных чиновников. Представитель руководства «Трансвакуума», тоже присутствующий на заседании, отмалчивался и наотрез отказывался комментировать происходящее. Со Стасом он так и не поговорил.
      В конце концов Нужный был признан адекватным и социально неопасным.
      Комиссия постановила отправить его во внеочередной месячный отпуск под подписку о невыезде из страны.
      Стас уже смирился с тем, что никто ни разу не употребил слов «санкция» и «санкционер». Он решил пока принять эту дикость за аксиому и не лезть на рожон. Сначала нужно было вернуться домой, привести себя в порядок и во всем разобраться.
      Как ни странно, на просьбу немедленно отправить его в Москву комиссия отреагировала спокойно, и уже через несколько часов Стас вылетел спецрейсом в столицу. В Шереметьеве ему выдали форму и паспортную карточку взамен изъятого командировочного удостоверения и отпустили, что называется, на все четыре стороны.
      Слишком просто и легко отпустили. Слишком…
      Войдя в здание аэропорта через служебный терминал, Нужный направился в бар, чтобы выпить чашку кофе. Он сел за свободный столик и ослабил узел галстука, оглядывая помещение.
      Все вокруг было не так.
      Грязный пол, сальные сиденья возле стойки, противный запах перебродивших пивных дрожжей, скособоченные морды пилотов планетарной авиации, вернувшихся из рейса и успевших уже под завязку залиться водкой, отключенное табло прилета-вылета.
      И никто будто бы не замечал всего этого безобразия!
      В ушах у Стаса до сих пор звучало предостережение главврача: «Будь осторожен там… на Земле». Пожалуй, стоило принять к сведению этот совет, ибо родная планета разительно изменилась: черты ее лица стали чужими и пугающими…
      Официант подошел к Стасу, с уважением посмотрел на форму космонавта и положил перед ним папку.
      – Что это? – Нужный удивленно поднял на парня глаза.
      – Простите…
      Стас ткнул пальцем в истрепанный кожаный переплет и повторил:
      – Что это такое?
      Официант какое-то время молчал, хлопая редкими ежиками ресниц. Наконец кашлянул в кулак и сказал:
      – Это меню.
      Стас открыл папку и пролистал списки блюд и напитков.
      – А вас разве не интересует мой гастрономический допуск? – растерянно спросил он у клерка.
      Тот снова хлопнул ресницами.
      – Вы пьяны?
      – Отнюдь…
      – Какой еще гастрономический допуск? Возможно, вы из марсианского филиала «Трансвакуума» и впервые посетили Землю… Простите, я работаю здесь не так давно и не знаю периферийных обычаев… – Парень явно смутился. – Вы будете что-нибудь заказывать?
      Стас, открыв рот, смотрел на него в упор. Воистину – творилось какое-то безумие… Мысли разъезжались в разные стороны, словно рельсы на крупной железнодорожной развязке.
      – Кофе, – выдавил Стас. – С молоком. Сладкий.
      – И все? – Тон официанта почему-то стал значительно суше.
      – Да, – осторожно кивнул Стас. Быстро спросил: – А что, нельзя?
      – Почему же. Можно, – пожал плечами парень, подозрительно окидывая Нужного с ног до головы каким-то новым взглядом. – Подождите пять минут.
      Он удалился за барную стойку. Загудела кофе машина.
      Стас в бессильном порыве отчаяния обхватил руками голову.
      Все, абсолютно все шло наперекосяк…

* * *

      После того как Стас залпом осушил чашку с кофе и собрался было уходить, официант аккуратно взял его за локоть и сказал:
      – Прошу прощения, но вы забыли оплатить счет.
      – Что? – Нужный в очередной раз непонимающе уставился на него.
      – Деньги. Понимаете? Деньги! Вы не расплатились.
      Стас еще некоторое время тупо смотрел на парня, размышляя, как поступить, чтобы не сойти за полного психопата. Не придумав ничего лучше, спросил:
      – Что я для этого должен сделать?
      Официант побледнел. Стасу показалось, что бедолага сейчас грохнется в обморок.
      – У вас есть паспортная карточка? – с запинками спросил парень.
      – Конечно.
      – Дайте ее мне. Я сниму с вашего счета необходимую сумму.
      Словно сомнамбула, Стас протянул ему карточку. Официант, то и дело оглядываясь, подошел к кодеру и чиркнул по щелке инфоснимателя. Затем быстро сунул документ Нужному в руки и с невнятными извинениями скрылся в служебном помещении бара.
      Стас на негнущихся ногах пошел к ближайшему терминалу.
      На языке у него вертелось незнакомое слово «деньги». Когда он несколько раз тихонько проговорил его вслух, то почувствовал во рту какой-то едва заметный едкий привкус…
      Все не просто шло наперекосяк. Все вокруг стремительно и необратимо рушилось!
      Но, как выяснилось минутой позже, это были еще цветочки…
      Информация, которую выдал информационный терминал на комплексный запрос Стаса по собственному социальному статусу, окончательно добила его.
      Адреса «Москва, Септимский переулок, 217, 95» не существовало.
      А еще подтвердились слова главврача карантинной станции «Порог-3». Станислав Иванович Нужный за свои неполные двадцать восемь лет никогда не был женат.

      Ядовито-коричневый смог, нагромождение рекламы и бесконечные пробки – это Москва. Каждый житель крупнейшего в мире мегаполиса привык к подобной картине, и она давно стала обыденной.
      Мы не замечаем маслянистой пленки на несмелых волнах реки, укушенной бетонными берегами, не видим бессмысленной архитектурной мешанины великого в прошлом города, не чувствуем чудовищной инерции, с которой здесь крутится маховик жизни.
      Мы – иммунные…
      Водитель угрюмо уперся взглядом в багажник впереди идущей машины и лишь изредка косился на счетчик, по дисплею которого бежали цифры. Дворники, словно метроном, смахивали с «лобовухи» прозрачные лепестки капель.
      Стас вжался в спинку на заднем сиденье такси. Он никак не мог окончательно заставить себя поверить, что пейзаж за чумазым стеклом реален. Что на расстоянии вытянутой руки – настоящая Москва, а не качественный виртуальный суррогат.
      Дождь мутным колпаком накрыл центр города. Абрисы знакомых зданий проглядывали из-за серой пелены, вынуждая Стаса вздрагивать. Стрелы небоскребов Сити, острые пирамидки МИДа, монументальные сталинские колоссы вдоль Смоленской набережной, чугунные чаши по краям метромоста…
      Это осталось прежним.
      Но все узнаваемые поодиночке столичные детали лишь подчеркивали чужеродность города в целом.
      Окружающий мир был похож на ночной кошмар, когда человек понимает, что находится в известном ему месте, но никак не может обозреть картину полностью. Не может стать частью монолитной сферы.
      Стас расширенными от ужаса глазами смотрел на темные воды Москвы-реки. В них покачивались пластиковые бутылки из-под пива и какие-то мусорные ошметки. Он с душевным трепетом взирал на аляповатый рисунок на стене посольства Великобритании, изображающий толстого мужика в гротесковом цилиндре, на грязные перила Бородинского моста, на спиленные деревья, на рваный триколор, торчащий из флагштока, на придавленное низким, тяжелым прессом неба здание Киевского вокзала.
      Ведь всего несколько дней назад он был здесь, когда получал санкцию на внеочередной брак…
      Но где же чистые улицы? Где многоуровневые транспортные развязки? Где ухоженные палисадники, скрывающие изящные станции монорельсовой дороги? Где, где, где его аккуратная и правильная Москва?!
      – На вашей карточке нет средств, чтобы оплатить дальнейшую поездку, – не оборачиваясь, сказал таксист.
      – И что же мне делать?
      – Наличные есть?
      – Деньги?
      – Ну не фантики же!
      – Н-наверное, нет…
      – В таком случае вам придется прогуляться пешочком.
      Таксист остановил машину и протянул Стасу через плечо паспортную карточку.
      – Удачи.
      – Скажите, а как мне отсюда пройти к Первому Смоленскому переулку?
      – Вон в ту арку, мимо гаражей – и упретесь прямо в него.
      – Спасибо.
      Стас выбрался на тротуар, щурясь от неприятной мороси. Согласно информации, полученной по терминалу аэропорта, он проживал по адресу: Смоленский переулок, дом 4…
      Стараясь не забрызгать брюки, Нужный перебежал проезжую часть и побрел вверх, в сторону Садового. Дворы, сквозь которые он проходил, были неухоженные, заставленные грязными автомобилями. Помойки щетинились переполненными контейнерами и источали мерзкий смрад.
      Редкие прохожие оглядывались на Стаса: видимо, их внимание привлекала его форма.
      Наконец он остановился возле старого кирпичного дома с треснувшей табличкой: «1-й Смоленский пер., 4». Поднявшись на второй этаж по крутым ступенькам, Стас оказался посреди лестничной площадки, в окружении трех дверей. На одной из них был мелом выведен номер его квартиры.
      Никаких сенсорных систем идентификации не обнаружилось. Лишь фигурная прорезь замочной скважины возле железной ручки.
      – Ключ… – рассеянно проговорил он. С какой-то полуистеричекой усмешкой добавил: – У меня его нет. Интересно, я живу один?
      Потоптавшись возле двери, Стас с силой растер ладонями щеки и решительно вдавил кнопку звонка. В недрах квартиры раздался гулкий «динь-дон». Заскрипел паркет под чьими-то ногами.
      Нужный напрягся. А может, это вовсе не его квартира?…
      Клацнул замок, и дверь резко распахнулась, чуть не задев его по лицу острым краем.
      На пороге стояла женщина в халате мышиного цвета.
      Бигуди, на которые были туго накручены ее крашенные под «металлик» волосы, почему-то напомнили Стасу турбины, юстировка вектора тяги коих была основательно сбита. На лице лоснилась белая косметическая маска, не затрагивающая глаза, что окончательно делало женщину похожей на летчика времен Первой мировой в старинных ветрозащитных очках.
      – Ты совсем озверел? – вкрадчивым голосом поинтересовалась она.
      Стас с усилием вернул на место отваленную нижнюю челюсть и издал какой-то нечленораздельный звук.
      – Ты чего вытворяешь, скотина?
      – Я… я не туда попал, наверное… Простите…
      – Ну-ка, дыхни! – Женщина схватила Нужного за отворот кителя и притянула к себе, поведя носом. – Вроде не пахнет… Обкололся, что ли?
      – Я не понимаю…
      – Зато я все понимаю, козел! Ты где был?
      – Я, пожалуй, пойду…
      – Я те щас пойду! – Она цыкнула зубом и слегка отстранилась. – А вырядился-то как! Хорошо хоть ордена не догадался нацепить.
      – У меня нет никаких…
      – Стасик, ненаглядный мой, ответь только на один вопрос: ты трахаешь ту стерву из службы безопасности «Трансвакуума», да?
      Стас вдруг почувствовал слабость в коленках и какое-то равнодушие. Все, что случилось с ним с момента аварии, теперь выплеснулось одной большой уродливой лужей на пыльный асфальт мозга. Он поверил в чужой мир, в котором оказался по воле какой-то неизвестной науке природной аномалии. Поверил в чужие реалии, подменившие прошлую жизнь, поверил в хамство оперативников на орбите и замызганную Москву, поверил в бледного, не понимающего его поведения официанта и рухнувший мир санкций.