Тихо. Темно. Телеметрия не фурычит, стало быть, электроника скафандра полностью отказала.
Бред.
Во-первых, существует резервная система. Во-вторых, если бы отказали обе, то вырубился бы климат-контроль, и человек бы превратился в эскимо за считанные минуты. Бред сивой кобылы… Хорошо, хоть подача кислорода не зависит от микросхем…
Неподалеку снова послышалось шуршание и какие-то заунывные всхлипы. Локтев вздрогнул и инстинктивно попятился назад, выдавая такие потоки матерщины, что любой зэка-рецидивист позавидовал бы.
«Глюки! Глюки! – отчаянно думал он, нащупывая перчатками пол сзади себя, чтобы не свалиться куда-нибудь. – Не зря аммиачным душком тянет… Но откуда в баллонах аммиак?»
– …твою мать! – услышал он, когда кто-то умелым движением сорвал с его головы шлем.
Локтеву повезло, что легкие скафандры марсианского образца были оснащены специальной механико-гидравлической системой удаления отходов мочеиспускания, чтобы обеспечить комфорт космонавту, если тот длительное время находится на поверхности планеты…
* * *
Повх переломил световой стержень, и тускло-зеленое сияние растеклось по помещению, в которое они провалились.
– Ты ж меня чуть идиотом не сделал… – продолжил причитать Локтев, оглядываясь. – Это ж надо – взять вот так запросто и содрать шлем… Энурезом теперь страдать до старости буду, поди.
– А я быстро понял, что тут атмосфера есть и давление в пределах нормы.
– Вот было бы смешно, если б она из метана была – атмосфера эта… Или фторная.
– А деваться один хрен некуда – вся электроника скафандра отказала начисто. Запаса кислорода в баллонах оставалось минут на двадцать. Ну я и решил… не оттягивать момент.
– Ага, ты решил оттянуть мне нервы.
– Ладно, не бурчи. Выбираться нужно отсюда. Давай-ка посмотрим, что это за гроб… Хорошо хоть «светлячка» с собой догадался захватить на всякий случай.
Повх взял в каждую руку по половинке светового стержня, уже жарившего на всю доступную ему мощность, и начал осторожно обследовать зал. Локтев, постепенно приходя в себя, двинулся за ним.
Помещение было округлой формы с низким сводчатым потолком. Вдоль стен виднелись небольшие выступы в полу. Локтев аккуратно пощупал один из них носком ботинка – ничего. Осмелев, он с силой наступил на бугорок – результат тот же.
Материал, которым была отделана внутренняя зала, по фактуре походил на металлопластик, но, так как анализатор валялся грудой бесполезной электроники, присыпанной песком, достоверно выяснить это не представлялось возможности. Температура была градусов пятнадцать выше нуля, в воздухе слегка попахивало аммиаком. Пресловутые столбы четырьмя монументальными колоннами торчали посреди помещения.
– Может… это типа лифта? – пробормотал Повх, осматривая один из них.
– Поищи, там обязательно где-то должны быть кнопочки с указателями этажей, – желчно сказал Локтев, пуская бровью пологую волну.
Повх одарил напарника нравоучительным взглядом и продолжил поиски хотя бы намека на выход.
Намека они не нашли, зато при тщательном изучении одного из секторов стены обнаружились два круга. Они слегка отличались по цвету и были выпуклы, выступая из ровной поверхности на несколько миллиметров. Диаметр – сантиметров двадцать. Примерно на одном уровне относительно пола, в полуметре друг от друга.
Локтев кхыкнул и посмотрел на Повха.
– Не смотри на меня, – тут же огрызнулся биолог, чуть картавя. – Я не знаю, как они работают. Я даже не представляю, должны ли они вообще как-либо работать.
Вторично кхыкнув, Локтев легонько постукал своим шлемом по одному из кругов.
– И чего? – спросил Повх.
– И ничего.
– Может, ладони приложить? Локтев шумно выдохнул:
– Приложи.
Повх с подозрительностью посмотрел на него. Недружелюбно поинтересовался:
– Да что с тобой происходит, в конце концов, Володя?
– Меня что-то уж больно коробит во всей этой истории, – ответил геофизик. – Сам посуди, откуда посередь Марса взялся лифт, на котором запросто можно спуститься в бункер непонятного назначения. К тому же… Даже если допустить, что это сооружение стоит тут со времен какой-нибудь древней цивилизации, не верю я, что совершенно случайно внешние условия оказываются пригодны для нас. Температура, давление, состав атмосферы – слишком много совпадений, понимаешь, Саша. Я готов допустить одно совпадение, с натяжкой – даже два. Но три – это уже слишком много. Ты ученый и должен со мной согласиться.
Повх озадаченно постучал пальцами по шлему.
– Так ты хочешь сказать…
– Да, – перебил его Локтев, посмотрев прямо в глаза. – Да. Это сделали люди. Для людей.
Повх машинально отступил на шаг от кругов. Подсвеченное снизу призрачно-зеленым светом стержней лицо его в этот момент было похоже на страшную маску шамана.
– Думаешь, со времен холодной войны осталось? – прошептал он. – Но ведь нет ни одного опознавательного знака. Ни нашего, ни американского… Да и не пустили бы нас сюда так просто. Не дали бы проводить исследования в этом районе. Если только… – Повх на миг запнулся. – Если только кто-то специально не хотел, чтобы мы нашли эту консервную банку.
– Нет. – Локтев снял перчатку и осторожно потрогал один из кругов. – Слишком высокие технологии. Ты сам видел колонны, их состав на мониторе анализатора, магнитное поле внутри. Выход из строя электроники, регенерация воздуха опять же… Не тот это уровень для консервной банки полувековой давности, даже с учетом всех секретных разработок Земли вместе взятых. Здесь все гораздо современней. Прав ты в одном – либо нас умышленно навели на бункер, либо… о нем не знали ни русские, ни американцы, ни Китай… никто.
– Невозможно.
– Скажем так… очень маловероятно.
– Но если нас намеренно подпихнули к его открытию, то – зачем?
– Вот этот вопрос меня больше всего и беспокоит. Повх с Локтевым переглянулись. Геофизик снял вторую перчатку, спросил:
– Ну что, попробуем?
– А вдруг там другие внешние условия? Разнесет от декомпрессии в труху…
Локтев усмехнулся:
– Ты же совершил одну глупость, сняв шлем? Давай уж я совершу вторую. Тем более вариантов, по-моему, особых нет.
Повх пожал плечами. И ему вдруг стало жутко. Чувство незащищенности навалилось в один момент, тяжелым грузом потянув вниз все внутренние органы. Они вдвоем попали в переделку, ой как попали! И теперь, что самое неприятное и ужасное, ничего не зависит от них. А когда космонавт теряет контроль над обстоятельствами, он превращается в балласт, который очень легко выбросить за борт. Сейчас складывалась именно такая ситуация.
– Володя, – сказал биолог. – Ты уверен, что мы имеем право сейчас принимать какие-то решения?
– Не понял.
– Хреновое у меня предчувствие какое-то…
– Без паники. Нам нужно выбраться отсюда. Доложить Демиденко, с Землей посоветоваться. Понимаешь?
– Да… Да, конечно. Пробуй, прикладывай ладони к этим чертовым кругалям.
– Подержи-ка шлем. И свети сюда.
Локтев отбросил снятые перчатки, слегка присел, выставил руки вперед и стал медленно приближать ладони к кругам. Когда он наконец коснулся их, Повх непроизвольно вздрогнул.
Ничего.
– Ничего, – выдохнул Локтев. – Ни хрена эффекта.
– Плохо или хорошо?
– Даже не знаю, что ответить…
Сначала исчез двухметровый сегмент стены справа от них. Была стенка и не стало. Выпуклости на полу вспыхнули, и все помещение озарилось ярким белым светом.
Повх зажмурился, а Локтев отдернул ладони от кругов, затравленно оглядываясь.
– Твою мать… Сработало! – крикнул он.
Через секунду исчез следующий отрезок стены. За ним еще один. И еще… Спустя четверть минуты они стояли в огромном круглом ангаре, размеры которого было трудно определить – освещенной оказалась только центральная его часть, а очертания периферии терялись в полумраке.
– Чертовщина… – промолвил Повх.
Локтев щурился, привыкая к свету. Он ошалело глядел на пустое место, где минуту назад была очень даже осязаемая стенка. Решившись, геофизик все-таки протянул руку и поводил по воздуху, убеждаясь, что произошедшее не оптическая иллюзия.
– Пойдем? – предложил он Повху, окончательно поверив: глаза его не обманывают.
Биолог лишь едва заметно кивнул.
Они вышли за пределы круга из светящихся кочек и двинулись в глубину открывшегося пространства. Запас энергии в двух половинках «светлячка» иссяк, и Повх отбросил их в сторону.
Вдруг Локтев резко остановился.
– Это…
– Я вижу, Володя.
Они прошли еще немного вперед, разглядывая в полумраке саркофаг.
– Непрозрачный, – выдавил наконец Локтев.
– Смотри-ка, иней. Вон там, на трубке…
– Анабиоз?
– Не знаю. Я такой конструкции не видел.
– Но она же наша? Земная?…
Сзади них что-то щелкнуло. Повха и Локтева буквально развернуло на сто восемьдесят градусов от неожиданности. Они инстинктивно попятились от мелькнувшего на контровом свете силуэта…
Геофизик почувствовал, как уперся спиной во что-то твердое. Сдвинувшись в сторону, он скосил глаза и увидел, как на панели один за другим зажигаются огоньки…
– Включил, твою мать… – прорычал Повх, надевая шлем.
…Как вы уже знаете, около восьми месяцев назад был потерян контакт с пилотируемым межпланетным кораблем «Конкистадор», находящимся на орбите Марса. В назначенное время борт не вышел на связь. На многочисленные запросы с Земли он не отвечал, хотя по-прежнему фиксировался системами наблюдения и был виден в крупные телескопы. Также, видимо, по причине выхода из строя отдельных узлов бортового компьютера, была утеряна возможность управлять кораблем дистанционно – с Земли.
На момент исчезновения канала связи четверо членов экипажа находились на поверхности планеты, собирая уникальные научные данные, а двое – на борту «Конкистадора». С тех пор никаких сколько-нибудь конкретных сведений о судьбе корабля в средства массовой информации не поступало.
В состав экспедиции входили пятеро граждан России и один гражданин США. Мы хотим напомнить вам их имена:
Капитан.Сергей Демиденко.
Борт-инженер, штурман.
Максим Еремин.
Астроном.Святослав Торик.
Геофизик, водитель.Владимир Локтев.
Биолог, врач.Александр Повх.
Химик-атмосферник.Терри Рокферрер.
Сотрудники управления информации «Роскосмоса» и пресс-службы H АС А на протяжении всех этих долгих месяцев ожидания категорически отказывались от общения с прессой, нарушая все существующие нормы элементарной человеческой корректности поведения и перечеркивая принципы свободы информации.
Однако из неофициальных источников стало известно, что корабль исчез с экранов следящих комплексов уже около полугода назад. Некоторые специалисты предполагали, что на «Конкистадоре» вышла из строя система навигации, он потерял управление и, сойдя с орбиты, упал на поверхность Марса.
Ходили слухи, что H АСА планирует через год послать спасательную экспедицию к красной планете, хотя каждому дилетанту было ясно – шанс на успех мизерен.
И вот сегодня по всему миру гремит весть, что «Конкистадор» вернулся!
Ни одна из космических обсерваторий, ни МКС-2, ни орбитальные спутники слежения, по словам пресс-секретаря «Роскосмоса» Михаила Мусорина, не фиксировали приближение корабля до тех пор, пока он на огромной скорости не появился в нескольких световых секундах от Земли. «Конкистадор» возник буквально ниоткуда! Борт не отвечал на запросы, игнорировал предупреждения! В связи с явной угрозой столкновения корабля с нашей планетой было принято решение уничтожить его лазерами с военных спутников, но в это время он неожиданно изменил курс и направился в сторону Солнца. Одновременно от корабля отстыковалась спасательная шлюпка, которая через некоторое время упала в Тихий океан, конвоируемая истребителями и боевыми кораблями России и США. Сам межпланетный корабль «Конкистадор», совершивший первый в истории человечества пилотируемый полет к Марсу, унесся в сторону Солнца на немыслимой скорости.
В эти минуты весь мир ожидает заявлений министра обороны России, госсекретаря США, уполномоченных лиц из «Роскосмоса» и HАСА…
Буквально только что к нам в агентство поступила информация с места падения спасательной шлюпки.
Это сенсация!
На ее борту сотрудниками МЧС и FEMA был обнаружен один из членов экипажа – российский астроном
Святослав Торик.Судя по всему, единственный выживший космонавт этого жуткого межпланетного турне находится в состоянии сильнейшего умственного расстройства. По предварительным данным, у него моторная афазия, то есть полная утрата речевых функций, и абсолютная дезориентация – как во времени, так и в пространстве…
До официального заключения медиков и спецслужб можно лишь гадать, как смог человек выжить в течение стольких месяцев в пространстве? Также неясно, куда пропали остальные члены экипажа. Кто в последний момент изменил курс корабля? Как «Конкистадор» мог оставаться незамеченным для современных средств космической локации? Каким образом человек, пребывающий не в своем уме, сумел забраться в шлюпку, активировать систему автоматической посадки и благополучно приземлиться?
И самый главный вопрос: что же все-таки произошло там, в холодном космосе, в миллионах километров от нас, на далекой планете Марс?…
Из on-line сообщения информагентства РИА «Новости»
Часть первая
Консультанты
Глава первая
В раздевалке пахло женским потом.
Некоторые думают, что у всех людей запах пота одинаков. Так вот, они глубоко заблуждаются. Запах женского пота гораздо неприятнее, чем запах мужского.
Карина знала это с детства.
Повесив очки на дверцу шкафа, она стянула с себя эластичную форму и с удовольствием потянулась, напрягая разогретые мышцы. Перед выступлениями спортсменам старались создать комфортные условия для тренировок: посторонних в зал не допускали – присутствовали только члены сборной, запасные, тренеры и сотрудники администрации. Партнеры по команде ушли чуть раньше, чтобы хорошенько отдохнуть, а она решила поработать подольше, несмотря на ворчание тренеров. Поэтому сейчас в раздевалке никого, кроме нее, не было.
Кроме нее и осточертевшего за долгие годы занятий велоспортом запаха женского пота.
На велосипед Карина села, когда ей было уже почти 14 лет. Причем выбор вида спорта был практически случайным – квартира, в которой она жила тогда с отцом и братом, находилась на Нижних Мневниках, недалеко от велотрека в Крылатском. Поэтому все детство у нее была возможность наслаждаться видом этого сооружения.
Сначала в велоспорт пришел старший брат Карины. Через некоторое время в группе возник недобор девочек, и тренер сказал, чтобы пацаны приводили сестер.
Первое время Карина не могла приспособиться к нагрузкам. Два или три раза она твердо заявляла себе после очередной выматывающей тренировки, что не вернется в этот проклятый зал и в жизни больше не подойдет к велосипеду ближе, чем на километр. Но возвращалась. И снова приседала со штангой на плечах, давая фору некоторым парням, и снова забиралась на узкое сиденье, и снова давила на педали, глядя, как мелькают впереди плотно подогнанные друг к другу доски трека, слушая биение крови в висках, ощущая, как клочки дыхания рвутся прочь из легких.
Дебютное выступление на Олимпийских играх в Пекине Карина совершенно неожиданно отметила золотом. Молодая россиянка, на которую журналисты даже не обращали внимания, сумела обойти многих именитых соперниц, явных фаворитов, и попасть в финал соревнований в спринте. Там она встретилась с опытнейшей канадкой, победу которой прочили все вокруг. Но Карина, отшвырнув страх и предубеждения, выложилась на сто пятьдесят процентов. Выбросила всю злость, копившуюся за долгие годы, – на трек, колеса, зрителей, тренера и на себя. Именно злость дала ей шанс победить. Тихая, грозная, навязчивая злость. И канадка сломалась – не смогла справиться с нервами и проиграла оба финальных заезда.
После победы в Пекине Карина в рейтинге Международного союза велосипедистов была названа лучшим спринтером планеты. Но даже теперь, когда слава и почет окружали молодую спортсменку, у нее оставался страх, о котором Карина никогда никому не рассказывала. Глубинный, непреодолимый ужас каждый раз охватывал ее, когда она входила в раздевалку. Туда, где пахло женским потом. Она уже давно могла себе позволить не пользоваться общей комнатой, но не делала этого: было для девушки нечто сакральное в том, чтобы снова и снова проходить сквозь завесу собственного детского комплекса.
Страх от этого, конечно, не умирал. Но отступал…
Линолеум скрипнул.
Карина вздрогнула и обернулась. У входа в раздевалку стояла Татьяна Леонидовна – тренер.
– Напугали меня, – улыбнулась Карина.
– Каринка. – Татьяна Леонидовна посмотрела на подопечную своим обычным взглядом. Легкий укор, понимание и толика зависти. – Ну сколько можно торчать здесь? Отдохнуть надо. Завтра открытие уже.
– Я собралась, иду.
– Ты телефон отключила, что ли?
– Вроде нет. – Карина достала из кармана сумки мобильник и глянула на темный дисплей. – Разрядился, наверное.
– Олег мне звонил уже три раза, – покачала головой тренер. – Говорит, заждался свою велосипедную фею.
Карина усмехнулась и запихала форму в сумку. Сняла с дверцы шкафчика очки, протерла светло-желтые стекла и положила в футляр. Набросив легкую куртку, она подошла к Татьяне Леонидовне и крепко пожала женщине руку. По-мужски. У них почему-то сложился такой ритуал с самых первых встреч, когда они только начинали работать вместе.
Легким, пружинящим шагом двинулась Карина по безлюдному коридору к выходу.
– Каринка, – окликнула вдруг ее Татьяна Леонидовна. Девушка обернулась.
Тренер посмотрела на ученицу спокойным взглядом человека, понимающего, что ему уже никогда не достичь высот, дозволенных в юности.
– Карина, бог положил перед тобой медали. Тебе осталось только взять их.
Девушка замерла на секунду.
Ей очень захотелось подбежать к Татьяне Леонидовне и обнять ее, без всяких формальных рукопожатий, чисто по-бабски разрыдаться в плечо, почувствовать, как она тихо плачет, потом посидеть в опустевшей тренерской, попить чай и поболтать о всяких пустяках, о которых обычно болтают женщины.
Но Карина не двинулась с места.
Она прекрасно знала, что тренер не одобрит такого поступка. А еще она знала, что никакого разговора о пустяках у них скорее всего не получится.
– Я постараюсь их взять, Татьяна Леонидовна.
Попрощавшись с охранником, который уже второй месяц провожал ее похотливым взглядом, Карина вышла на улицу.
Здесь еще царила жизнь – несколько микроавтобусов с эмблемами различных телеканалов стояли рядком за шлагбаумом, дальше которого их не пускали. Неподалеку журналисты обступили какого-то спортсмена, наперебой задавая ему вопросы. Кажется, это был Эдик – гусак, который любил понтануться перед камерами. Несколько солидных господ покуривали возле своих дорогих автомобилей, то ли ожидая своих спортсменочек, то ли – кого-то из администрации.
Поправив на плече длинную лямку сумки, Карина скользнула вправо, где располагалась служебная стоянка. Пропуск для машины Олега ей удалось оформить без особых затруднений. Где-то там, среди поредевших авто, ждет темный седан с уютной чашечкой сиденья, которая мягко обхватывает твою задницу в отличие от велосипедного бруска-извращенца, который вечно пытается в нее залезть.
Что-то сегодня не включили фонари, которые обычно начинали освещать стоянку уже после девяти в летнее время. Только прямоугольничек в окне пропускного пункта желтеет вдалеке. Как тут найдешь Олега? Это вам не центр Москвы с его безбрежной иллюминацией, где без фонарика можно сережку на тротуаре ночью найти, это Крылатское – окраина все ж.
Карина еще разок проверила мобильник – разряжен напрочь. Она остановилась и оглядела темные силуэты машин. Внутри салона одной из них, кажется, тлел огонек сигареты.
Это не Олег.
На первом же свидании Карина поставила жесткое условие – никакого табака и минимум спиртного…
Ветерок забрался под майку и противно скользнул по остывающему после тренировки телу. Девушка поставила сумку на асфальт и застегнула молнию на курточке. Сзади вспыхнули фары, бросив в разные стороны резкие провалы теней, взревел движок, и, набирая ход, машина помчалась прямо на Карину.
Девушка отпрыгнула к бордюру и еле успела схватить сумку, прежде чем огромный внедорожник пронесся мимо нее, однообразно громыхая сабом.
– Твою мать! Слепой, что ль?! – заорала Карина вслед красным глазкам удаляющихся габаритов.
Сабвуфер отбил на прощание какую-то незатейливую модуляцию, и джип, миновав шлагбаум КПП, скрылся за поворотом. Карина сплюнула вслед и еще разок выругалась, чтобы сбросить напряжение. Она снова огляделась – сплошные темные глыбы пустых автомобилей.
– Хоть бы из машины вышел, – злясь на Олега, буркнула она, направляясь к охранникам стоянки.
До пропускного пункта было метров пятьдесят. Карина пошла прямо к нему, чтобы выяснить, покидала ли машина Олега пределы стоянки или нет. Ну не бродить же здесь до утра в поисках?…
Когда до будки оставалось не больше двадцати метров и силуэты охранников уже четко различались на желтом прямоугольнике окна, свет вдруг погас. Послышалась невнятная ругань, и что-то загромыхало, ссыпавшись на пол. Совсем замечательно! Мало того что фонари не зажгли, так еще и здесь электричество отрубили!
Карина подошла к лесенке, ведущей в комнату секьюрити, и, легко преодолев пять ступенек, оказалась перед дверью. Сначала девушка решила, что это обман зрения – мало ли что может показаться в такой темноте… Прочная железная дверь была наглухо заварена по контуру.
Поставив сумку, Карина осторожно провела пальцем по шву – холодный, давно схваченный и, кажется, даже слегка ржавый. Она машинально постучала. Никто не ответил, внутри стояла гробовая тишина, хотя девушка могла поклясться, что минуту назад слышала из будки ругань и грохот и видела там людей.
Карина сбежала по лесенке, обошла конторку пропускного пункта слева и в остолбенении остановилась перед намертво заколоченным окном. Глаза постепенно привыкали к темноте.
– Чушь, – вслух произнесла она. И через десять секунд повторила: – Чушь.
Доски, которыми было забито окно, не выглядели свежими, но все еще оставались прочными. Карина почувствовала холодок в груди, глядя на загнутую шляпку здоровенного гвоздя, торчавшего из древесины. Не может быть! Она не принимает ни амфетамин, ни эфедрин – она вообще против допинга. Но буквально только что она собственными глазами видела свет в этом окне, а теперь оно выглядит так, будто заколочено уже не один год.
Карина, чувствуя, как ее охватывает паника, подняла с земли обломок кирпича и громко постучала им по доске.
– Эй! Есть там кто-нибудь? Тишина.
Мерзко режущая слух, гнетущая тишина.
– Это не смешно! – крикнула она, снова подолбив кирпичом по крепкому дереву.
Лишь стук собственного сердца откликнулся эхом.
Часто дыша, Карина обернулась, чтобы позвать Олега, но здесь ее ждало и вовсе хамское зрелище…
Темных силуэтов машин на стоянке не было.
Ни одного.
Перед ней предстал пустой асфальтовый прямоугольник с блеклыми полосами разметки.
Карина никогда не была пугливой девчонкой, а после того, как стала заниматься спортом, еще сильнее укрепила дух и нервы. Но сейчас она почувствовала, как у нее закладывает от страха уши. Мозг лихорадочно соображал, отбрасывая один за другим варианты и логические объяснения. Сердце колотилось, как после двадцатикилометровой гонки. Больше всего девушку пугало то, что происходящее никак не желало походить на сон…
Она вновь взбежала по лесенке, постучала в последний раз в дверь и, подхватив сумку, побежала в сторону входа в здание велотрека. Посреди опустевшей стоянки Карина вдруг остановилась и поглядела по сторонам.
Вот это уже не лезло просто-напросто ни в какие рамки…
Вокруг не было ни одного огня.
Она даже с силой протерла глаза и вновь посмотрела на темный частокол московского горизонта. Вот контуры небоскребов Крылатского, вон, вдалеке, строящиеся высотки в Терехово, зубчатый профиль Хорошево-Мневников…
Но – ни одного огня.
Лишь бледная сыпь звезд над головой.
Да что же это творится? Во всей Москве выключили свет?!
Карина сорвалась с места и, стараясь успокоить нервишки, побежала к громадине велотрека. Возле входа, где десять минут назад толпились журналисты и нувориши, ветер лениво перебирал несколько не вовремя опавших листьев.
От стеклянных дверей остались лишь алюминиевые каркасы, рекламный щит боулинг-клуба, находившегося по соседству, валялся на газоне. Полусгнивший.
Карина выронила из руки сумку. Она зажмурилась и почувствовала, как медленно, но неотвратимо сходит с ума.
– Пожалуйста, пусть все вернется… – прошептала девушка, понимая, как глупо звучат теперь эти слова.
Открыв глаза, она не увидела ничего нового. Пустота и темнота. Здесь никого не было год, а может, и больше. Господи! Какой кошмар! Что за видения?…
– Диа-куа…
Карина слегка подпрыгнула от неожиданности. Гортань свело судорогой, уши словно набили ватой.
– Диа-куа… – повторился шепот с ледяным придыханием. – Диа-куа…
Голос шел изнутри здания.
Карина вгляделась во тьму. Ни движения.
– Диа-куа… – снова донеслось из глубин холла.
Девушка вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Озноб прошиб ее с ног до головы, мерзкий пот выступил на спине. Стараясь дышать не очень громко и готовая в любой момент бежать прочь Карина обернулась.
В трех метрах от нее стояла Татьяна Леонидовна. Ее лицо было скрыто тенью. Но, несмотря на это, своего основного тренера Карина узнала моментально.
– Татьяна Леони… – Девушка осеклась.
Все вокруг – наваждение. Бред, фата-моргана. Значит, тренер тоже ненастоящая.
– Диа-куа… – прошептала женщина, тая в воздухе. Так и не показав лица. Последним движением перед ее исчезновением был указующий за спину Карины жест.
Карина развернулась словно ужаленная. Но там ничего, кроме нависшей громады велотрека, не было. Такие же темные двери-глазницы, обшарпанные стены, крошево стекла на крыльце.
– Олег! – не выдержав, заорала Карина. – Оле-е-ег!
Она в паническом бешенстве с разбегу пнула свою сумку, и та рассыпалась невесомым прахом.
– А-а! – закричала Карина, в отчаянии опускаясь на колени и обхватывая голову руками. – Что со мной происходит? Это сон?! Эй, кто там? Скажите – это ведь чертов долбанный сон?
Тьма помолчала немного и ответила с морозным придыханием, холодящим каждый нерв:
– Диа-куа…
Карина забилась в истерике, судорожно хватая ртом воздух, пахнущий женским потом и могильным тленом. Через минуту она упала ничком и стала беспомощно царапать сухой асфальт, ломая короткие ногти, до крови кусая губы, сплевывая густой солоноватой слюной.
А слезы лопались на ее щеках от страшного шепота:
– Диа-куа…
В огромном здании оперного театра, кроме всего прочего, находились секция бокса и гимнастический зал.
Еще при совке кому-то из гениев горкома пришла в голову светлая мысль – устроить в правом крыле спортивные залы. А фиг ли? Зато – экономия площади!
И до сих пор, как ни странно, эта нелепость сохранилась – горожане привыкли к ней, администрация театра давно смирилась, матерые тренеры обжились. О, нужно было видеть результаты торжества советской смекалки: юные балерины порхали до туалетов по каменным лестницам вперемежку с жилистыми потными пацанами. Просто триумф архитекторского мышления! Мохаммед Али был бы в восторге от этого зрелища…
Алексей, конечно, уже очень давно тренировался в современном комплексе, где были и бассейн, и массажные комнаты, и шикарный зал с импортными снарядами, но сегодня ему захотелось прийти именно сюда.
Захотелось заглянуть в прошлое…
Небо хмурилось, и дождик, вот-вот готовый начаться, был вовсе не к лицу этому июльскому вечеру.
Прогулявшись по площади, Алексей подошел к правому крылу театра, постоял немного и оттянул тяжелую дверь, входя внутрь.
На первом этаже находился боксерский зал, откуда раздавались методичные глухие звуки – шла уже вторая половина тренировки, когда ребята либо оттачивают мастерство со спарринг-партнером, либо самозабвенно колотят по мешкам.
Поднимаясь на второй этаж, Алексей ласково вел мозолистой рукой по резным крашеным перилам. Он помнил их форму еще с детства, но тогда перила казались ему высокими и большими. Миновав два длинных лестничных пролета, Алексей оказался на площадке второго этажа. Здесь на скамеечках рядком сидели мамы, бабушки и няни в ожидании своих отпрысков. Когда-то и его так же встречала бабушка после «трены». Он вежливо кивнул им и, стараясь не шуметь, заглянул в зал.
Практически ничего не изменилось за прошедшие двадцать лет, ну разве что обновили некоторые снаряды и маты на полу выглядели не так потрепанно, как раньше.
Сейчас занимались две младшие группы мальчишек и несколько ребят постарше.
Мелюзга с воплями пыталась выполнить комбинацию рандат-фляк, усатый тренер страховал их. Некоторые пацанята боялись прыгать головой назад, за что подвергались насмешкам товарищей, а другие, наоборот, так усердно сигали, не рассчитывая импульс толчка, что приземлялись не твердо и по инерции шлепались на задницу.
Лица старших были сосредоточены – ребята занимались упражнениями посерьезней. Кто-то оттачивал опорный прыжок, кто-то выполнял комбинации на брусьях, кто-то старался намертво зафиксировать на кольцах «крест», кто-то вертелся на турнике…
