Металлический скелет корабля, переборки под деревянной облицовкой и гобеленами, дрожали и стонали.
      Я спосил, собиралась ли она утопиться.
      "Не будь глупым, -- говорит Фертилити, а ее голова лежит у меня на груди, вдыхая мой запах яда. -- Тревор никогда не ошибался. В этом вся его беда".
      Не ошибался насчет чего?
      Тревор Холлис видел сны, сказала она мне. Он мог увидеть самолет, собирающийся разбиться. Тревор сообщал авиакомпании, но никто ему не верил. Затем самолет разбивался, и ФБР забирала его для допроса. Всегда было легче поверить, что он террорист, а не экстрасенс. Сны продолжались, поэтому он не мог спать. Он не решался открыть газету или включить телевизор, потому что он мог увидеть репортаж о том, как две сотни людей погибли в авиакатастрофе, о которой он знал, но не мог остановить.
      Он не мог никого спасти.
      "Наша мама убила себя, потому что у нее были такие же сны, -- говорит Фертилити. -- Самоубийство -- это наша старая семейная традиция".
      Все еще танцуем, говорю я себе. По крайней мере, у нас есть хоть что-то общее.
      "Он знал, что корабль затонет только наполовину. Должен был прорваться какой-то клапан, и вода должна была заполнить машинное отделение и несколько залов на нижних палубах, -- говорит Фертилити. -- Он знал из снов, что у нас будет целый корабль на двоих на много часов. У нас будет вся эта пища и вино. Затем кто-нибудь прибудет, чтобы нас спасти".
      Продолжая танцевать, я спрашиваю: Так вот почему он убил себя?
      В ответ мне лишь музыка.
      "Ты просто представить себе не можешь, как красиво все это было. Затопленные танцзалы с роялями под водой и с резной мебелью, плавающей вокруг, -- говорит Фертилити у меня на груди. -- Это мое самое приятное воспоминание, за всю жизнь".
      Мы танцуем мимо статуй чьей-то другой религии. Для меня они всего лишь высеченные из камня возвеличенные ничтожества.
      "Вода Атлантики была такой чистой. Она стекала по главной лестнице, -говорит она. -- Мы сняли обувь и продолжали танцевать".
      Танцуя и считая от одного до трех, я спрашиваю, видит ли она такие же сны.
      "Немножко, -- отвечает она. -- Не слишком много. Но с каждым днем все больше и больше. Больше, чем я хотела бы".
      Я спрашиваю, собирается ли она убить себя, так же, как и ее брат.
      "Нет," -- отвечает Фертилити. Она поднимает голову и улыбается мне.
      Мы танцуем, раз, два, три.
      Она говорит: "Я ни за что не буду в себя стрелять. Может, таблеток наглотаюсь".
      Дома у меня куча бесплатных антидепрессантов, снотворного, улучшителей настроения, успокающего и МАО-ингибиторов в блюде для сладостей за рыбкой на холодильнике.
      Мы танцуем, раз, два, три.
      Она говорит: "Шучу".
      Мы танцуем.
      Она снова кладет голову мне на грудь и говорит: "Все зависит от того, насколько ужасными станут мои сны". 37
      Той ночью я снова начал отвечать на звонки. После того, как я сексуально возбуждаюсь, я должен пойти в центр города и украсть что-нибудь. Не столько ради денег, сколько ради того, чтобы отвлечься. Это нормально. Соц.работница говорит, что это нормально. Это выход сексуальной энергии, говорит она мне. Это совершенно естественно. Ты находишь то, что хочешь. Ты следуешь за ним. Ты хватаешь его и делаешь своим собственным. После этого ты это выбрасываешь.
      Тому, что я начал воровать, больше всего поспособствовала соц.работница.
      Соц.работница называла меня классическим образцом клептомана. Она перечисляла научные труды. Мое воровство, сказала она, было для того, чтобы никто не украл мой член (Фенишель, 1945). Я воровал из-за внутреннего импульса, который я не мог контролировать (Гольдман, 1991). Я воровал из-за ухудшения настроения (МакЭлрой и др., 1991). Не имеет значения, что: ботинки, маскировочную ленту или теннисную ракетку.
      Меня волнует лишь то, что теперь воровство не приносит мне прежнего чувства восторга.
      Может, это из-за того, что я встретил Фертилити.
      Или, может быть, я встретил Фертилити, потому что мне наскучила моя сексуально-преступная жизнь.
      Кроме того, я не занимаюсь воровством в классическом, формальном смысле этого слова. Вместо кражи товаров с прилавка, я брожу по центру до тех пор, пока не найду чей-нибудь оброненный чек.
      Ты приносишь чек в магазин, где он был выдан. Ты обследуешь магазин до тех пор, пока не находишь вешь, указанную в чеке. Ты носишь вещь по магазину какое-то время, а затем используешь чек, чтобы вернуть вещь и получить деньги. Конечно, это срабатывает только в больших магазинах. Лучше всего, если на чеке указано наименование товара. Не используй старые и грязные чеки. Не используй один и тот же чек дважды. Старайся не обманывать один и тот же магазин дважды.
      Это так же похоже на настоящую кражу из магазинов, как мастурбация на секс.
      Ну и конечно, в магазинах знают об этих проделках.
      Другой вид жульничества -- шоппинг с большим стаканом содовой, в который можно бросать маленькие вещи. Или еще способ: купить дешевую банку с краской, приподнять крышку и бросить внутрь что-нибудь дорогое. Металл не позволяет службе охраны просветить банку при помощи рентгеновских лучей.
      Сегодня днем, вместо того, чтобы искать чек, я просто брожу и пытаюсь продумать следующую часть моего плана, как захватить Фертилити и сделать ее своей. Обладать ей. Может быть, выбросить ее. Мне нужно сыграть на ее ужасных снах. Для этого можно использовать наши танцы.
      Фертилити и я танцевали почти до вечера. Когда музыка менялась, она учила меня основам Ча-Ча, перекрестному шагу Ча-Ча и женскому повороту под рукой Ча-Ча. Она показала мне основы Фокстрота.
      Она сказала, что то, чем она зарабатывает на жизнь, отвратительно. Это хуже, чем что-либо, что я могу себе представить.
      А когда я спросил, Что?
      Она засмеялась.
      Бродя по центру, я нашел товарный чек на цветной телевизор. Должно было быть ощущение выигрыша в лотерею, но я бросил чек в помойку.
      Возможно, в танцах мне больше всего нравились правила. В мире, где все движется, есть твердые деспотичные правила. Фокстрот -- это два медленных шага и два быстрых. Ча-Ча -- это два медленных и три быстрых. Хореография, дисциплина, не предмет для обсуждений.
      Это хорошие старомодные правила. То, как танцевать коробочным шагом, не будет меняться каждую неделю.
      Для соц.работницы, когда мы начали общаться десять лет назад, я не был клептоманом. Первоначально у меня была маниакальная одержимость. Она только что получила диплом и все еще искала ответы в учебниках. Маниакально одержимые, сказала она мне, либо постоянно проверяют, в порядке ли их вещи, либо чистят их (Рахман Годсон, 1980). По ее словам, я относился ко второму типу.
      Правда, мне нравилось чистить, но всю жизнь меня учили повиноваться. И я лишь пытался сделать так, чтобы ее вшивые диагнозы выглядели правильными. Соц.работница говорила мне симптомы, а я прилагал все усилия, чтобы обнаружить эти симптомы в себе и позволить ей вылечить меня.
      После маниакальной одержимости у меня был посттравматический стресс.
      Затем агорафобия.
      Затем панический страх.
      Я иду по тротуару, делая один медленный и два быстрых вальсовых шага. Считаю про себя раз, два, три. Куда бы ты не посмотрел, среди голубей на тротуаре всегда валяются товарные чеки. Бродя по центру, я поднимаю другой чек. Он на товар стоимостью сто семьдесят три доллара. Я выбрасываю его.
      Примерно через три месяца, после того как я впервые познакомился с соц.работницей, она обнаружила у меня раздвоение личности, потому что я не хотел рассказывать ей о своем детстве.
      Затем у меня было шизотипическое расстройство личности, потому что я не хотел ходить в ее еженедельную лечебную группу.
      Затем, поскольку она посчитала, что из этого может получиться хорошее исследование, у меня был Синдром Коро -- это когда ты убежден, что твой член становится все меньше и меньше, и когда он исчезнет, ты умрешь (Фабиан, 1991; Ценг и др., 1992).
      Затем она переключила меня на Синдром Дхат, при котором ты сходишь с ума из-за веры, что потеряешь всю свою сперму во время влажных снов и мочеиспускания (Чадда Ахуджа, 1990). Это основано на старом индуистском веровании, что требуется сорок капель крови, чтобы создать каплю костного мозга, и сорок капель костного мозга, чтобы создать каплю спермы (Ахтар, 1988). Она сказала: не удивительно, что я был таким уставшим все время.
      Сперма заставляет меня думать о сексе заставляет меня думать о наказании заставляет меня думать о смерти заставляет меня думать о Фертилити Холлис. У нас был, как бы сказала соц.работница, Свободный Союз.
      На каждой нашей встрече она обнаруживала у меня новую проблему, которая у меня просто обязана была быть, и давала мне книжку, чтобы я мог выучить симптомы. Через неделю эта проблема у меня уже была.
      Одну неделю -- страсть к поджигательству. Одну неделю -- нарушение половой самоидентификации.
      Она сказала мне, что я эксгибиционист, поэтому через неделю я охотился за ней при свете луны.
      Она сказала, что у меня расстройство внимания, поэтому я постоянно менял тему разговора. Я страдал клаустрофобией, поэтому нам приходилось встречаться во внутреннем дворике.
      Бродя по центру, мои ноги делали два медленных, три быстрых, два медленных шага Ча-Ча. У меня в голове те же десять песен, которые мы слушали пол-дня. Я пропускаю еще один чек, можно сказать, пяти-долларовую банкноту на тротуаре, прохожу мимо нее шагом Ча-Ча.
      Книга, которую соц.работница давала мне, называлась Диагностическое и Статистическое Пособие по Расстройствам Психики. Мы называли его ДСП для краткости. Она давала мне читать много своих старых учебников, и внутри были цветные фотографии моделей, которым платили, чтобы они выглядели счастливыми, держа голых младенцев или гуляя по пляжу в лучах заката, взявшись за руки. Для сцен страдания моделям платили за то, чтобы они вкалывали себе в руку запрещенные препараты или падали в одиночестве на стол, заваленный бутылками. В итоге соц.работница стала бросать ДСП на пол, и на какой странице он раскроется, такую болезнь я и попытаюсь изобразить через неделю.
      И мы были вполне счастливы, занимаясь этим. Какое-то время. Она чувствовала, что делает успехи с каждой неделей. У меня был сценарий, говоривший, как мне играть. Это не было скучно, она придумывала мне очень много фальшивых предметов для беспокойства, и в итоге я не беспокоился ни о чем в реальности. Каждый вторник соц.работница ставила мне диагноз, и это было моим новым заданием.
      В первый год нашего знакомства у меня не было достаточно свободного времени, чтобы думать о самоубийстве.
      Мы проходили тест Стэнфорд-Байнет, чтобы вычислить степень старения моего мозга. Тест Векстера. Миннесотский Многофазный Вопросник. Многоосевой Клинический Вопросник Миллона. Вопросник Бека по Депрессиям.
      Соц.работница выяснила обо мне все, кроме правды.
      Я просто не хотел, чтобы меня исследовали.
      В чем бы ни состояли мои настоящие проблемы, я не хотел, чтобы они были излечены. Ни один из маленьких секретов внутри меня не хотел быть обнаруженным и объясненным. О мифах. О моем детстве. О химии. Я думал: а что останется? Поэтому никакие из моих реальных недовольств и страхов никогда не появлялись на свет дня. Я не хотел избавляться ни от какой тоски. Я бы никогда не стал говорить о своей мертвой семье. Изливать свою печаль, как сказала бы она. Объяснять ее. Оставлять ее позади.
      Соц.работница вылечила меня от сотни синдромов, из них ни одного настоящего, после чего объявила меня нормальным. Она была так рада и горда. Она выпустила меня на свет дня, вылеченным. Ты исцелен. Иди вперед. Иди. Чудо современной психологии.
      Восстань.
      Доктор Франкенштейн и ее монстр.
      Это было достаточно опрометчиво для ее двадцати пяти лет.
      Единственным побочным действием оказалась моя склонность к воровству. Чувствовать себя клептоманом было очень приятно, поэтому я не мог от этого отказаться. До сегодняшнего дня.
      Гуляя по центру сегодня, десять лет спустя, я поднимаю еще один чек. Я выбрасываю его. После десяти лет избавления меня от недугов соц.работница не могла больше с ними возиться, поэтому я должен был танцевать Ча-Ча с какой-нибудь девушкой, чтобы даже моя хроническая склонность к воровству исчезла. Мой единственный настоящий психоз, в котором я так и не признался соц.работнице, вылечен незнакомкой.
      А мы всего лишь танцевали. Фертилити говорила о своем брате и о том, как ФБР прослушивала его телефон, так что всякий раз, когда она говорила с ним, она слышала щелк... щелк... щелк... государственного магнитофона на заднем плане. Даже перед тем, как Тревор убил себя. Она знала, что он это сделает; это было в первом ее сне о будущем. Фертилити и я потанцевали еще немного. Затем ей надо было уходить. Затем она пообещала, что на следующей неделе, в следующую среду, в то же время, на том же месте, она будет там.
      Сегодня, от фонаря к фонарю, я иду шагом фокстрот. В мозгу у меня звучит вальс. Память о Фертилити Холлис осталась у меня в руках и лежит на моей груди. Так я возвращаюсь домой. Наверху телефон уже трезвонит изо всех сил. Возможно, это шизики, параноики, педофилы.
      Был там, хочу сказать я им. Делал это.
      Может, это Фертилити Холлис хочет поговорить о том, как она танцевала со мной сегодня. Готова рассказать мне второе впечатление обо мне.
      Может, она расскажет мне по секрету, чем же таким ужасным она зарабатывает деньги.
      Весь путь от двери лестничной клетки я бегу, чтобы ответить на звонок.
      АлJ.
      Дверь квартиры все еще открыта за моей спиной. Рыбку надо покормить. Шторы до сих пор открыты, а снаружи уже почти темно. Кто угодно может видеть, что у меня тут.
      Мужчина на другом конце линии говорит: "Посвяти служению всю свою жизнь".
      Я автоматически отвечаю: Возблагодарим и восславим Господа за день трудов наших.
      Он говорит: "Пусть наши усилия помогут всем окружающим попасть в Рай".
      Я спрашиваю: Кто это?
      А он говорит: "Умри только тогда, когда закончишь всю свою работу".
      И вешает трубку. &&
      36
      Существует способ полировки хрома при помощи газировки. Чтобы отчистить рукоятки столовых приборов, сделанные из слоновой кости, протри их подсоленным лимонным соком. Чтобы убрать блеск с костюма, смочи ткань слабым раствором аммиака, а затем прогладь через мокрую тряпку.
      Секрет приготовления превосходного тушеного мяса по-бургундски заключается в добавлении небольшого количества апельсиновой кожуры.
      Чтобы удалить пятна от вишни, смочи их зрелым помидором, а затем смывай как обычно.
      Главное -- не паниковать.
      Чтобы на брюках держалась стрелка, выверни их наизнанку и проведи куском мыла по внутренней стороне стрелки. Затем выверни обратно и гладь, как обычно.
      Фокус в том, чтобы оставаться занятым.
      Несмотря на то, что звонил убийца, я делаю все, как обычно.
      Секрет в том, чтобы не позволять воображению свести тебя с ума.
      Всю ночь я чищу, я не могу заснуть. Чтобы вычистить духовку, я нагреваю в ней кастрюлю с аммиаком. Другой способ сделать долговечную стрелку на брюках -- смочить тряпку, через которую их гладишь, разбавленным уксусом. Я вычищаю сегодняшнюю грязь из-под каждого ногтя. Если бы я не открыл окно, я бы задохнулся от запаха нагретого аммиака.
      Вот, мне нужно всего лишь забыть об этом.
      Соц.работница куда-то пропала. Каждые десять минут я звоню соц.работнице в ее офис, но слышу лишь ее сообщение. Впервые за десять лет я звоню ей, и это все, что я слышу. "Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала".
      Я говорю, что сумасшедший психопат, о котором она мне говорила, вот, он звонил.
      Всю ночь я названиваю ей в офис каждые десять минут.
      Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.
      Она должна предоставить мне какую-нибудь защиту.
      И ее автоответчик продолжает отключать меня. Поэтому я звоню снова.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Мне нужна вооруженная круглосуточная полицейская охрана.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Кто-то может быть в коридоре, когда мне потребуется сходить в туалет.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Убийца, о котором она мне говорила, знает, кто я. Он звонил. Он знает, где я живу. У него мой телефонный номер.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Позвони мне. Позвони мне. Позвони мне.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Если утром обнаружится, что я совершил самоубийство, знай, что это убийство.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Если я кончу свои дни от рук какого-то убийцы, который запихнет мою голову в духовку, то это будет лишь потому, что она никогда не прослушивает записи автоответчика.
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Слушай, говорю я аппарату. Это серьезно. Это не параноидальный бред. Она ведь уже вылечила меня от него, так?
      Пожалуйста, оставьте сообщение.
      Это не шизоидные фантазии. У меня нет галлюцинаций. Поверь мне.
      Пожалуйста, оставьте сообщение. Затем ее кассета для сообщений заканчивается.
      Всю ночь я не сплю и слушаю, придвинув холодильник ко входной двери. Мне нужно в туалет, но не так сильно, чтобы рисковать жизнью. Люди проходят по коридору, но никто не останавливается. Никто не касается моей дверной ручки всю ночь. Телефон просто звонит и звонит, и я отвечаю в надежде, что это соц.работница, но это никогда не бывает она. Это обычный парад человеческого ничтожества. Беременные разведенные. Хронические страдальцы. Жертвы обстоятельств. Им приходится быстро выкладывать свои признания, пока я не повесил трубку. Мне нужно, чтобы линия оставалась свободной.
      Каждый телефонный звонок наполняет меня радостью и ужасом, поскольку это может быть соц.работница или убийца.
      Нападение или спасение.
      Положительная и отрицательная мотивация для ответа на звонок.
      Посреди моей паники, Фертилити звонит, чтобы сказать: "Привет, снова я. Я думала о тебе всю неделю. Я хотела спросить: это что, против правил, чтобы мы встречались? Я действительно хочу встретиться с тобой".
      Все еще прислушиваясь к шагам, ожидая, что тень накроет полоску света под входной дверью, я поднимаю штору, чтобы посмотреть, нет ли кого на пожарной лестнице. Я спрашиваю: что насчет ее друга? Разве она не должна была с ним снова встретиться сегодня?
      "А, он, -- говорит Фертилити. -- Да, я видела его сегодня". И?
      "Он пахнет женскими духами и лаком для волос, -- говорит Фертилити. -Мне не кажется, что мой брат хоть раз видел его".
      Духи и лак для волос были для опрыскивания роз, но я не мог сказать ей об этом.
      "И еще у него ногти были выкрашены красным лаком".
      Это красная краска, которой я подновляю розы.
      "И он ужасный танцор".
      В этот момент я позабыл о своем возможном убийстве.
      "А его зубы отвратительные, не гнилые, но изогнутые и маленькие".
      Ты мог бы вонзить мне нож в сердце, но было бы слишком поздно.
      "И у него эти грубые маленькие обезьяньи руки".
      В этот момент убийство было бы дыханием весны.
      "Это должно означать, что член у него маленький, как сосиска".
      Если Фертилити продолжит говорить, у моей соц.работницы завтра утром будет одним клиентом меньше.
      "И хоть он и не страдает ожирением, -- говорит Фертилити, -- хоть он и не кит, но он слишком толстый для меня".
      На случай, если снаружи притаился снайпер, я открываю шторы и встаю своим грубым жирным телом возле окна. Пожалуйста, кто-нибудь с винтовкой с оптическим прицелом. Застрелите меня прямо здесь. Прямо в мое большое жирное сердце. Прямо в мою маленькую сосиску.
      "Он совсем не похож на тебя," -- говорит Фертилити.
      О, я думаю, она будет удивлена, насколько мы похожи.
      "Ты такой загадочный".
      Я спрашиваю, если бы она могла изменить одну вещь в том парне из мавзолея, что бы это было?
      "Только чтобы он перестал приставать ко мне, -- говорит она, -- я бы убила его".
      Что ж, она не одинока в этом. Давай же. Возьми номерок и встань в очередь.
      "Забудь о нем, -- говорит она, и ее голос становится глубже. -- Я звоню, потому что хочу, чтобы ты оторвался. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Заставь меня сделать что-то ужасное".
      Вот он шанс.
      Это следующая часть моего большого плана.
      Это из разряда вещей, за которые я отправлюсь в Ад, но я говорю ей. Тот парень, который тебе не понравился. Я хочу, чтобы ты перепихнулась с ним, а затем рассказала бы мне, на что это похоже.
      Она говорит: "Ни за что. Никогда".
      Тогда я кладу трубку.
      Она говорит: "Подожди. Что если я позвоню тебе и совру? Я могу просто все выдумать. Ты и не узнаешь".
      Нет, говорю я, я узнаю. Я мог сказать.
      "Я ни за что не хочу спать с этим выродком".
      А что если она просто поцелует его?
      Фертилити говорит: "Нет".
      А что если она выберется с ним куда-нибудь на денек? Они могли бы куда-нибудь поехать на выходные. Уведи его из мавзолея, и, возможно, он будет выглядеть лучше. Съезди с ним на пикник. Сделай что-нибудь смешное.
      Фертилити говорит: "А ты со мной поедешь?"
      Определенно. 35
      Солнце будит меня, скрючившегося возле плиты с ножом для мяса в руке. В моем состоянии мысль о том, чтобы быть убитым, выглядит не так уж плохо. Спина болит. Кажется, будто глаза раскрыты при помощи бритвы. Я одеваюсь и иду на работу.
      Я сижу на заднем сидении автобуса, чтобы никто не мог сесть позади меня с ножом, ядовитой стрелкой или удавкой из фортепианнной струны.
      Возле дома, где я работаю, на подъездной дорожке стоит обычная машина соц.работницы. На лужайке какие-то простые красноватые птицы бродят по траве. Небо синее, как и следовало ожидать. Ничего не выглядит необычным.
      Соц.работница, стоя на четвереньках, так упорно отчищает плитку на кухне при помощи хлорной извести и аммиака, что воздух вокруг нее переполнен токсинами, и у меня выступают слезы.
      "Я надеюсь, ты не будешь возражать, -- говорит она, продолжая чистить. -Это было в твоем ежедневнике, а я приехала слишком рано".
      Хлорная известь плюс аммиак равно смертельному хлоргазу.
      Слезы стекают у меня по щекам, я спрашиваю, получила ли она мои сообщения.
      Соц.работница дышит в основном через сигарету. Должно быть, пары -ничто для нее.
      "Нет, я взяла больничный, -- говорит она. -- Вся эта чистка так захватывает. И еще я приготовила кофе и испекла булочки. Почему бы тебе просто не отдохнуть?"
      Я спрашиваю, разве она не хочет услышать обо всех моих проблемах? Сделать заметки? Убийца звонил мне прошлой ночью. Я не спал всю ночь. Он выбрал меня следующей жертвой. Ради бога, пусть она перестанет тереть пол, встанет и позвонит в полицию ради моего блага.
      "Не волнуйся, -- говорит она. Она опускает щетку в ведро с водой. -- Темп самоубийств вчера сделал большой скачок. Вот почему я не должен звонить туда сегодня утром".
      Если она будет чистить пол так, он никогда уже не станет чистым. Если ты хоть раз счистишь глянцевое покрытие с винилового пола при помощи окислителя вроде хлорной извести, тебя выебут. Если сделать это, пол будет пористым, и все будет оставлять на нем пятна. Не дай Бог я попытаюсь объяснить ей все это. Она думает, что отлично справляется.
      Я спрашиваю: Ну и как же высокий темп самоубийств спасет меня?
      "Не понимаешь? Мы потеряли еще одиннадцать клиентов за прошедшую ночь. Девять предыдущей ночью. Двенадцать ночью раньше. Это какой-то оползень," -говорит она.
      Ну и?
      "При тех цифрах, которые сейчас каждую ночь, если убийца и существует, ему не нужно никого убивать".
      Она начинает петь. Может, начинает действовать смертельный хлоргаз. Начистившись, она начинает пританцовывать под свою песню. Она говорит: "Это не совсем здесь уместно, но поздравляю".
      Я последний Правоверец.
      "Ты почти последний уцелевший".
      Я спрашиваю, сколько их еще.
      "В этом городе -- один, -- говорит она. -- По стране -- всего пять".
      Давай поиграем, как в старые добрые времена, говорю я ей. Давай достанем старое Диагностическое и Статистическое Пособие по Расстройствам Психики и найдем, как бы мне еще сойти с ума. Ну давай же. В память о прошлом. Доставай книжку.
      Соц.работница вздыхает и смотрит на мое отражение с лицом, мокрым от слез, в ее луже грязной воды на полу. "Слушай, -- говорит она. -- У меня тут есть настоящая работа. Кроме того, ДСП потерялось. Я не видела его пару дней".
      Она водит щеткой туда-сюда и говорит: "Но я о нем не жалею".
      Окей, это были непростые десять лет. Почти всех ее клиентов больше нет. Она перенервничала. Перегорела. Нет, сгорела. Кремирована. Она смотрит на себя, как на неудачницу.
      Она страдает от того, что называется Приобретенной Неспособностью Помочь.
      "Кроме того, -- говорит она, упорно отчищая последние участки, где винил все еще не поврежден, -- я не могу всегда держать тебя за руку. Если ты собираешься убить себя, я не смогу тебя остановить, и это не моя вина. Согласно моим записям, ты очень счастлив и уравновешен. Ты прошел тесты. Эмпирическое свидетельство, чтобы доказать это".
      Из-за этих паров я втягиваю свои слезы носом.
      Она говорит: "Убьешь ты себя или не убьешь, но прекрати мучить меня. Я пытаюсь разобраться в своей собственной жизни".
      Она говорит: "Ежедневно в Америке люди совершают самоубийства. Ситуация не становится хуже из-за того, что ты знаешь большинство из них".
      Она говорит: "Ты не считаешь, что пора выпорхнуть из-под родительского крыла?" 34
      Ходили слухи, что тебе надо будет ладонью сжать лягушку до смерти. Что надо будет съесть живого дождевого червя. Чтобы доказать, что ты можешь повиноваться так же, как Авраам, когда он пытался убить своего сына, чтобы обрадовать Бога, ты должен будешь отрубить себе мизинец топором.
      Это были слухи.
      Еще говорили, что ты должен будешь отрубить мизинец кому-то другому.
      Ты никогда не видел никого после крещения, поэтому ты не мог знать, есть ли у них мизинец. Ты не мог спросить у них, приходилось ли им сжимать лягушку.
      Сразу после крещения тебя сажали в грузовик и увозили из округа. Ты никогда больше не видел округ. Грузовик направлялся в порочный внешний мир, где тебя уже ждало первое назначение на работу. Большой внешний мир со всеми его восхитительными новыми грехами, и чем лучше ты показал себя на тестах, тем лучшую работу тебе давали.
      Ты мог вычислить, какими будут некоторые тесты.
      Церковные старейшины говорили тебе прямо в лицо, если ты был слишком тощим или слишком жирным для своего роста. Они тратили целый год перед крещением, чтобы сделать тебя совершенным. Ты освобождался от работы по дому, чтобы проводить на специальных занятиях весь день. Этикет, забота о тканях, остальное вы знаете. Если ты был жирным, тебя сажали на диету, а если слишком тощим, то ты просто ел.
      Целый год перед крещением каждое дерево, каждый друг, всJ, что ты видел, имело вокруг себя ореол, говоривший, что ты больше никогда этого не увидишь.
      Из того, чему тебя учили, ты знал о том, какими будут большинство тестов.
      Кроме того, был слух, что случится много того, о чем мы не знаем.
      Мы знали по слухам, что в какой-то момент крещения нам скажут раздеться. Кто-то из церковных старейшин положит на тебя руку и скажет кашлянуть. Другой введет палец в твой анус.
      Третий старейшина будет следить за тобой и записывать в карточку, насколько успешно ты справился.
      Ты не знал, как надо себя готовить к обследованию простаты.
      Все мы знали, что крещение проходит в подвале дома собраний. Дочери проходят крещение весной, в присутствии только церковных женщин. Сыновья проходят его осенью, и присутствуют только мужчины, чтобы сказать тебе встать на весы голым и взвеситься, или чтобы попросить тебя вспомнить главу и стих из Библии.
      Иов, Глава Четырнадцатая, Стих Пятый:
      "Если дни ему определены, и число месяцев его у Тебя; если Ты положил ему предел, которого он не перейдет".
      И ты должен был произнести это вслух голым.
      Псалом 101, Псалмы Давида, Стих Второй: [на самом деле 100-й псалом -прим. ИКТ]
      "Буду размышлять о пути непорочном ... буду ходить в непорочности моего сердца посреди дома моего".
      Ты должен был знать, как изготовить лучшие тряпки от пыли (пропитать их раствором скипидара, а затем повесить сушиться). Ты должен был вычислить, на какую глубину нужно закапывать двухметровый столб, чтобы он выдерживал створку ворот шириной в полтора метра. Другой церковный старейшина завязал бы тебе глаза и дал бы пощупать образцы тканей, и ты должен был сказать, какая из них хлопок, или шерсть, или смесь разных сортов хлопка.
      Ты должен был опознавать домашние растения. Пятна. Насекомых. Устанавливать маленькие приборы. Писать приглашения изящным почерком.
      Мы узнавали о содержании тестов из того, чему нас учили в школе. Другие части приходили от сыновей, которые не слишком хорошо себя показали. Иногда отец мог сообщить тебе закрытую информацию, чтобы ты мог получить оценку немножко повыше и получить лучшее назначение на работу, вместо того чтобы всю жизнь пребывать в нищете. Твои друзья скажут друг другу, ну а затем все будут знать.
      Никто не хотел позорить свою семью. И никто не хотел всю свою жизнь удалять асбест.
      Церковные старейшины говорили тебе встать в одном месте, и ты должен был прочесть схему, висевшую в дальнем углу зала собраний.
      Церковные старейшины могли дать тебе иглу и засечь, сколько времени тебе потребуется, чтобы пришить кнопку.
      К какому виду работ в порочном внешнем мире нас готовят, мы узнавали из страшилок и вдохновляющих речей церковных старейшин. Чтобы мы работали упорнее, они рассказывали нам о замечательной работе в садах, больших, чем мы можем себе представить. Некоторые рабочие места были во дворцах, настолько огромных, что можно забыть о том, что ты в здании. Эти сады назывались парками развлечений. Дворцы, гостиницы.