Все это означает: полученное в ходе телепередачи эмоциональное переживание «оказывается отделившимся и в значительной степени независимым от сохраненных или утраченных знаний» 34. Значит, можно сказать: «Телевидение как масс-медиа вызывает эмоциональные переживания, в силу своей устойчивости равнозначные эмоциональным привязанностям» 35.
Если сопоставить такой вывод с описанным выше экспериментом Маттенклота (1991), показавшим эмоциональную управляемость телезрителя, то выясняется весьма тревожная ситуация: экран не только ведет взгляд, словно марионетку, но и направляет эмоции в совершенно определенные стороны, где они намертво застывают с прямо-таки принудительной силой. Оцепенение тела продолжается в оцепенении и соответственно консервации души — положение дел, при котором идея политического манипулирования прямо-таки напрашивается. И вполне возможно, что национал-социалисты уже догадывались об этом, применив телевидение вскоре после его премьеры в Берлине для показа Олимпиады 1936 г., превратившейся в пускающее пыль в глаза пропагандистское шоу Третьего рейха36.
Если вдуматься, сколь сильно нынешняя демократия при всей объективной и субъективной свободе выбора ориентирована на масс-медиа и сколь значительную роль играет тут телевидение, то поневоле задашься вопросом: а не живем ли мы уже давно при лжедемократии, поддерживающей в гражданах иллюзию полной самостоятельности, причем эта иллюзия только закрепляет их несамостоятельность? Дальнейшее существование демократии — вряд ли этот прогноз окажется ошибочным — будет сильно зависеть от того, удастся ли нам в конце концов избавиться от явно неустранимых чар телевидения, подвергнув его разумному контролю.
2. Телекультура — миф и реальность
Домашний электронный алтарь
Когда по окончании Второй мировой войны радиовещательные станции впервые начали транслировать телепередачи и у каждого появилась возможность купить телевизор, никто и не подозревал, с какой скоростью телевидение распространится по планете за несколько ближайших лет. В 1948 г. в США число телевизоров не достигало и 100 000; спустя каких-то двенадцать лет оно достигло уже 150 миллионов, покрыв тем самым потребности всего населения Америки37. С такой же скоростью телевидение распространилось и в других странах и за два-три десятилетия охватило практически все население Земли — беспримерный триумф, затмивший собой все прежние достижения человечества. Началась эпоха «телекультуры».
Как ни удивительно, за минувшие десятилетия телевидение не стали ценить меньше — напротив, пиетет к нему только возрос, что доказывает постоянно растущее время просмотров38. Сегодня телевидение с большим отрывом лидирует среди способов проведения досуга — как у подростков, так и у взрослых39. Одну из важнейших причин этого явления (наряду с растущим голодом по изображениям40) надо, конечно, видеть в том факте, что этот носитель информации, в отличие от газеты или телефона, используется главным образом не для передачи объективной информации, а для развлечения, сулящего оттеснить чувства скуки, внутренней пустоты и одиночества и потому отвоевывающего себе все больше места в повседневной жизни. Телевидение с его ток-шоу, новостями и спортивными репортажами, мыльными операми и боевиками превратилось для современного человека в рассказчика-балагура и клоуна. Но оно же превратилось и в культовое средоточие жизни, задающее ритм дня41, предоставляющее шаблоны для практической жизни, расширяющее ограниченный кругозор, связывающее индивида с человечеством и внушающее даже беднейшим из бедных ощущение личного участия в ходе общей жизни. Поэтому уже в 1976 г. американский исследователь масс-медиа Джордж Гербнер сравнил роль телевидения с ролью церкви в средние века42. Понтер Томас в 1998 г. сделал параллель между телевидением и религией предметом специального исследования43.
В тумане иллюзий
Изначально к телевидению не подходили с теми мерками объективности и трезвости, какие мы считаем естественными для отношения к другим аппаратам: едва началось его победоносное шествие в отдаленнейшие уголки планеты, как вокруг него возник ореол универсального культуртрегера и благодетеля человечества. С его распространением связывались самые далеко идущие ожидания, мало того, имел место чуть ли не религиозный экстаз, когда сбылось то, что прежде лишь смутно маячило где-то вдали. Телевидение, как гласило общее эйфорическое мнение:
• избавит человека от социальной изоляции,
• даст большую экономию времени в быту,
• будет показывать реальный мир,
• позволит массам населения осваивать все больше информации,
• значительно поднимет образовательный уровень всего населения,
• сгладит различия между социальными слоями,
• будет способствовать развитию когнитивных способностей зрителя,
• поможет детям добиться лучшей успеваемости в школе,
• будет помогать лучше понимать политику и укрепит демократию.
Поначалу наука о масс-медиа не особенно старалась разогнать этот туман благих пожеланий. Но в ходе десятилетий разрабатывались все более тонкие и подходящие инструменты наблюдения за предполагаемыми эффектами телевидения, и чем дальше продвигалось дело, тем менее предсказуемым становилось его поведение в действительности. Результат оказался удручающим, поскольку ни одна из возлагавшихся на телевидение надежд не сбылась. Совсем наоборот.
Одиночество растет
Человек отнюдь не избавился от изоляции. В 1996 г. опросы 57 % населения Германии выявили растущие опасения относительно воздействия новых масс-медиа на межчеловеческую коммуникацию. Известный исследователь социальных тенденций Хорст Опашовски замечает по этому поводу: «Чуть больше половины населения убеждено, стало быть, в том, что сращение компьютера, телефона и телевизора ведет только к одиночеству с машиной. Многие видят в новых мультимедийных возможностях скорее бич одиночества, нежели прогресс в области коммуникации» 44.
Ловушка для времени: стресс вместо свободного времени
Какой телезритель не пришел уже на своем опыте к выводу, что мнимое наслаждение в конце концов оборачивается непреднамеренным способом
убить, растратить время?Ирена Неверла исследовала феномен «телевремени» в специальной монографии, обнаружив действующие тут тонкие психологические механизмы45.
Опашовски далее сообщает: «Свежие социальные исследования (Ludtke, 1994) показали, что интенсивное использование мультимедийных средств в формировании личного досуга не дает никакой экономии времени, а, напротив, действует, скорее, как ловушка для времени. Взаимодействие с мультимедиа расхищает временные ресурсы их потребителя. Последствия этого — стресс и хронический цейтнот» 46.
Немаловажный мотив такого поведения — страх упустить что-нибудь важное: «Подрастает целое поколение вскормленных дешевой пищей масс-медиа детей. Уже сегодня каждый второй житель ФРГ по привычке читает во время еды. А при включенном телевизоре читают и едят, гладят и чинят, развлекаются, говорят по телефону с друзьями или играют с детьми и кошками. Всё хочется увидеть, всё хочется услышать, всё испытать, а главное — не упустить ничего в жизни» 47.
Нереальность и страх
Люди думают, что телевидение показывает им реальный мир. Мол, телевизионные изображения в конце концов не могут обманывать. Вот им и верят, верят безусловно. Но авторы передач нацеливают камеры не на обычную жизнь, а на все необычное, сенсационное, на войны, катастрофы, насилие — словом, на все то, что годится для показа по телевидению больше, чем будни. Постоянная битва за квоты эфирного времени не оставляет телередакторам никакого другого выбора.
Благодаря такому упорному выпячиванию всего проблематичного и негативного, преподносимого через множество ужасных картин, задевающих за живое, у заядлого телезрителя неизбежно усиливается впечатление, что он живет в мире, полном зла и опасности, и соответственно растет ощущение угрозы, а в его душе воцаряются страх и недоверие. «Специфическая логика этой ориентации на аномальное состоит в том, что с ее помощью все аномальное практически становится нормальным, предстает правилом — тем самым действительность переворачивается с ног на голову», — пишет Клаус Ойрих48.
Джорджу Гербнеру в 1978 г. удалось эмпирически доказать, что заядлые телезрители больше, чем редко пользующиеся телевизором, подвержены влиянию телевидения, к примеру, в переживаниях по поводу показанных кровавых преступлений в реальной жизни, а потому и сами намного более боязливы. Стало быть, мнимая действительность телеэкрана становится устрашающим фантомом.
Культура чтения деградирует
Польза, ожидавшаяся от растущего информационного телевизионного потока, так и осталась ничтожно малой: предложенный Полом Лазарсфелдом в 1944 г. закон «more-and-more»,
по которому люди, пользующиеся одним СМИ, будут все больше использовать и другие СМИ, работает относительно журналов, только отчасти — относительно газет и не работает вообще относительно чтения книг. В США, к примеру, газеты уже давно читаются все меньше и меньше.
В Германии время, затрачиваемое на чтение книг, в целом остается неизменным — обстоятельство, воспринятое как утешительное. Но если принять во внимание, что в период с середины 60-х до начала 80-х годов доля молодых людей одного года рождения, поступивших в вузы, выросла с 32 % до 52 % и за тот же период примерно на 60 % выросло свободное время, то вполне можно было ожидать и роста времени, затрачиваемого на чтение книг. Но этого не произошло — если пользоваться соотносительными мерками, надо констатировать его сокращение49.
Что эта зафиксированная в 1981 г. Элизабет Нёлле-Нойман тенденция со временем отнюдь не угасла, показано в подробном исследовании Гельмута ван дер Лара, пришедшего в 1996 г. к выводу, что «ранговое место чтения книг за последние полтора десятилетия заметно понизилось во всех обследованных группах».
По этому поводу автор исследования замечает: «Требования информационного общества, его медийные реалии, предполагают опытного читателя, заядлого читателя с развитым чувством языка (…). Но повсеместно можно наблюдать прогрессирующее ослабление привычки читать, — таково надежно засвидетельствованное положение дел.
Оно должно вызывать обеспокоенность, поскольку проведенные в последние годы исследования неопровержимо доказали, что привычка читать, умение читать и желание читать есть комплексная ключевая способность, обеспечивающая психическое, социальное и интеллектуальное развитие детей и подростков. Так, американские ученые Джером и Дороти Сингер уже в начале 80-х годов в многочисленных публикациях указывали на особую важность раннего чтения для развития воображения у детей, а в 1992 г. теоретически обосновали свои выводы50. Дети, слушающие рассказы взрослых и рано начинающие читать, не только лучше владеют языком, но и способны более точно представлять себе действительность. А активные читатели оказываются и активными мыслителями» 51.
Чем больше телевидения, тем меньше знания
Как уже упоминалось, журнал «Шпигель» обследовал в 1994 г. состояние общего образования в Германии, установив, что во всех сферах (кроме спорта) знаний у человека тем меньше, чем больше он смотрит телевизор52. Значит, о том, что телевидение способствует образованию, не может быть и речи.
Разумеется, этой оценке прямо противоположна самооценка завзятого телезрителя: вопреки всем научным результатам он упрямо остается при мнении, будто лично он «понял все», что передавали, да и вообще, «понимает то, что показывают по телевизору, легче всего». В этой связи Герта Штурм приводит результаты следующего эксперимента: 100 подростков и взрослых просмотрели передачу на тему «бережливость». «Передача была весьма трудная: речь шла о значении бережливости для всей экономики, а также о международной интеграции. Авторы очень гордились передачей, особенно, как они думали, по причине ее доходчивости. (…) Результат: все испытуемые сказали, что поняли передачу. Но при детальной проверке обнаружилось, что подавляющее большинство не поняло ничего; и именно претензии авторов прояснить международные взаимосвязи оказались зрителям явно не по плечу» 53.
Штурм констатировала, что все они двигались по цепочке отдельных конкретных образов, от одного к другому, но совсем не обращали внимания на сопровождающий текст. Действовали по принципу наименьших затрат: цепочка образов уже сама по себе внушает ощущение, будто все «понятно», — так зачем еще тратить силы на усвоение слов, по большей части абстрактных! Эта форма поведения — воспринимать только образный ряд, а текстовой в той или иной степени игнорировать — засвидетельствована в многочисленных научных исследованиях как типичная для телепросмотров.
Стало быть, телевидение препятствует подлинному усвоению знаний как раз тем самым, что в нем ценится больше всего — картинами, как будто бы совершенно реалистическими.
Социальные дистанции растут
Да и различия между социальными слоями отнюдь не сглаживаются телевидением. «Население с низким уровнем образования предпочитает телевидение, с более высоким — газету, журнал, книгу», — гласит итог долголетних исследований54. А вот и другой итог: заядлые читатели гораздо лучше разбираются в масс-медиа, чем заядлые телезрители, а значит, много лучше умеют использовать телевидение. Потому-то «пропасть в знаниях» между богатыми и бедными, как выражаются авторы исследования, грозит неуклонным расширением.
При этом важно, по словам Элизабет Нёлле-Нойман, что «речь идет вовсе не только о знаниях — речь идет и о воображении, памяти, интуиции, фантазии, а ведь только они и есть, думается, подлинное богатство» 55.
Начиная с 1985 г. благодаря увеличению числа телеканалов до более чем тридцати заметно сократилась доля телезрителей, смотревших телевизор главным образом ради получения информации, и в то же время намного увеличилась доля тех, что используют его ради развлечения. Этот сдвиг «породил тип телезрителя — заядлого любителя развлекательных передач, которого в 1985 г. еще не было». Поэтому потребление телевидения «грозит обернуться для большей части населения ФРГ весьма односторонней диетой. А поскольку тенденции к специализации в зависимости от содержания передач и канала связаны с определенными социокультурными признаками, здесь намечается углубление социальных дистанций в отношении к масс-медиа, и прежде всего к политической информации, которую они предлагают. О последствиях подобного углубления в условиях такого демократического государства, как ФРГ, где политика, получив необходимые законные полномочия, в значительной степени ориентирует свои решения и действия на масс-медиа, мы рассуждать здесь не станем — они отчасти очевидны»
Большинство не знает азов масс-медиа
Идея, что телевидение развивает когнитивные способности, так до сих пор и не подтверждена. Скорее, наблюдается прямо противоположное — ужасающий упадок владения речью и способности читать, прежде всего у детей и подростков. Это явление я более подробно рассмотрю в 5-й главе. Здесь довольно процитировать некоторые наблюдения Хорста Опашовски: «В течение десятилетий был спрос на приспособленного к среде, неавтономного потребителя, проявлять инициативу не требовалось. (…) У зрителей и раньше, и теперь вырабатывается условный рефлекс потребителя. Идею, что счастье состоит только в росте потребления, поддерживает в особенности телереклама. Таким-то образом имеющийся потенциал усвоения знаний скорее растрачивается, чем реализуется (…). Результат — безграмотность во владении масс-медиа, неспособность достаточно компетентно осваивать их новые возможности. Намечается грядущий раскол медийного общества на маленькую группу людей, помешанных на компьютерах, учившихся обращению с масс-медиа с самого детства, и на большинство медийно безграмотных, не выучивших в этой области ни аза. (…)
Социальная наука уже заговорила о „синдроме Каспара Хаузера“:
потребитель видит только то, что видел уже много раз, и узнаёт при этом то, что и так знает. Масс-медиа угадывают каждое его желание по глазам. Но в том-то все и дело. Подобно Каспару Хаузеру, потребитель масс-медиа оказывается под угрозой остановиться в своем развитии, ибо потребляет только то, что легко усваивается и ни к чему не обязывает, что интересно и развлекательно. От него больше ничего не требуется. Его творческие потенции, способность отбирать и критиковать отмирают».
Заядлые телезрители все хуже успевают в школе
Проводившиеся в США на двенадцати — пятнадцатилетних подростках исследования взаимосвязи между потреблением телевидения, школьной успеваемостью и уровнем интеллекта «обнаружили исключительно негативную зависимость выразительности речи, математических способностей и навыков чтения от частоты телепросмотров» 58. Дороти Сингер в 1981 г. констатировала, «что дети, чаще смотрящие телевизор, отстают в речевых навыках от сверстников, смотрящих телевизор реже» 59. В ходе одного исследования, проведенного в Израиле в 1976 г., у заядлых зрителей детской передачи «Дорога к сокровищам» наблюдалось разительное снижение желания заниматься трудными задачами, если их решение удавалось найти не сразу же, а после сколько-нибудь напряженных усилий60. Можно привести множество других данных, которые вновь и вновь говорят о том, что телевидение не способствует школьной успеваемости, а, как правило, влияет на нее негативно.
Не политическая зрелость, а растущая подверженность манипуляциям
Не иначе дело обстоит и с расчетом на то, что благодаря телевидению массы будут лучше понимать политику. Нёлле-Нойман в 1981 г. на основе длительных демоскопических
исследований удалось доказать, что в 1952–1981 гг.
интереск политике у населения вырос с 27 до 50 % (от общего числа опрошенных), но в то же время
умение разбиратьсяв текущей политике, осведомленность об именах политиков и датах политических событий остались на уровне 1952 г. Исследовательница делает вывод: «Широко распространенный интерес к политике (может быть, лучше сказать — ангажированность), но малая политическая информированность: это сочетание несет в себе опасность — ведь преобладание общих эмоций и отсутствие знаний означают, что людьми легче манипулировать» 61.
С недавних пор, кажется, и сам этот интерес к политике стал уменьшаться. Во всяком случае, исследование молодежного контингента дало недавно такой результат: «Смотреть по телевизору политические передачи подростки не любят — поэтому часто щелкают пультом ДУ, переключаясь с новостных программ на другие» 62.
Телемания
Данные новейших исследований мы резюмировали здесь лишь вкратце. И все же, наверное, из изложенного уже ясно, сколь иллюзорны были надежды, связывавшиеся с телевидением. Ожидавшийся качественный скачок к неуклонному повышению эмоциональных и когнитивных кондиций народных масс не состоялся, телевидение не смогло обеспечить действительный прогресс в сфере культуры.
Настоятельное предостережение Нейла Постмена63 об угрозе превращения масс-медиа в современный миф оказалось как нельзя более справедливым, и уже объявлено об «отмене эйфории» (по выражению Опашовски64). И в самом деле, в науке распространились более трезвые взгляды. Но они не в силах побудить телевизионщиков хоть как-то изменить подход к наезженным привычкам публики. Гонка за прибылью заставляет их любыми мыслимыми способами приковывать потребителя к экрану, если не повышая, то хотя бы удерживая на прежнем уровне время просмотра. Значит, следует опасаться, что, несмотря на отрезвление науки, в зрительских привычках широких масс ничто существенно не изменится.
Правда, тут нужно сделать одну важную оговорку. Когда статистики говорят о потребителе телевидения, должно быть ясно, что речь идет только о вычисленной математическим путем средней величине, а не о живом человеке из плоти и крови. В действительности пропорции сложны и индивидуальны. Так, наряду с заядлыми телезрителями есть и неактивные, смотрящие телевизор лишь от случая к случаю, и даже люди, в силу своих убеждений
никогда не смотрящие телевизор(в настоящее время их едва 3 % от общего числа, но эта тенденция возрастает65), — о них статистика, как правило, умалчивает. Да и многочисленные сообщения, бьющие тревогу, надо воспринимать более спокойно, поскольку, конечно же, есть и множество людей, умеющих относиться к телевизору должным образом, а потому не имеющих проблем.
Звучит это обнадеживающе, но ближайшее рассмотрение показывает, что такие надежды тщетны. Ведь из все более многочисленных международных исследований, посвященных поведению телезрителя, ясно одно: тот, кто сознательно ограничивает свое потребление телевидения, целенаправленно выбирая программы и умея самостоятельно обращаться с кнопкой «выкл.», обладает качеством, которого другим как раз недостает: у него выше образовательный уровень! Но он образование получил отнюдь не с телеэкрана, а в местах, где не смотрят телевизор, благодаря занятиям иного рода — посещению школы, чтению книг и газет, музицированию, путешествиям, спорту, хобби и т. п. Лишь такое многообразие совсем других занятий дает ему способность успешно противиться засасывающему водовороту экрана, оставаясь хозяином положения. Стало быть, его умение разбираться в масс-медиа получено не
благодаря,а
вопрекителевизору.
Тем не менее повсюду в Германии и до сей поры возвещают устаревшую догму — мол, умение разбираться в телевидении можно приобрести только через телевизор. Люди с низким образовательным уровнем (а у заядлых телезрителей, как правило, и более низкий коэффициент интеллекта66) с большим удовольствием идут вслед за такими манящими дудками крысоловов, предаваясь опьянению телекадрами и полагая, что процесс просмотра уже сам по себе действует на них образовательно. А что образование требует высокой степени самостоятельности, интеллекта и критических способностей — способностей, которые не получишь, часами торча у телевизора, — им даже в голову не приходит.
Таким-то образом они скоро оказываются в рядах уже не раз исследованной категории заядлых телезрителей, которые чувствуют себя приятно и расслабленно, думают, будто хорошо развлекаются и получают добротную информацию, а в действительности попадают в класс людей загнанных, затравленных, постоянно живущих под гнетом стресса — как бы чего не упустить, как бы посмотреть все — и тем не менее никогда не насыщающихся, а жаждущих новых и новых «хитов» и больше всего на свете страшащихся пустоты, что наступает после выключения телевизора. И даже когда уставшее тело сигнализирует им, что пора бы и прекратить, они не находят в себе сил на это — их воля парализована. Выразимся со всей откровенностью: они обнаруживают все симптомы телемании.
Такие официальные учреждения, как Всемирная организация здравоохранения, уже давно причислили неумеренное потребление телевидения к маниям,
и надо оглушать себя изрядной порцией самообмана, чтобы не считать эту опасность даже возможной — опасность, в которой всякий в любое время может убедиться путем честного самонаблюдения.
Интерактивное телевидение — спасительный выход?
Миллионы заядлых телезрителей оставляют втуне такие важнейшие человеческие качества, как самостоятельность, автономия личности, свободная активность, социальное партнерство. Как поднять эту целину, как тут помочь? Как разбудить дремлющие волевые, деятельные силы души? Уж конечно, само телевидение тут не поможет. Ведь именно этого оно и не делает. Наоборот, оно, как мы видели, парализует волевые способности. Для того, кто распознал маниакальный потенциал телевидения и осознал его разрушительную силу, очевидно, что манию не вылечить, продолжая употреблять фактор, который ее и вызывает, — это можно сделать, только сознательно отказавшись от него, запретив себе его!
Если бы такой отказ стал массовым, это, разумеется, нанесло бы смертельный удар по индустрии, ворочающей миллиардами. Поэтому только логично, что индустрия масс-медиа внимательно отслеживает названный процесс (иллюзии тают, а вслед за тем падает имидж телевидения). У него уже сейчас наготове подходящий ответ — сейчас, пока осознание проблемы еще не затронуло широкие круги населения. Этот ответ гласит: действительно, телевидение внушает зрителю пассивность. Но причина тому не люди, а техника, которую срочно надо менять. Нужно новое поколение аппаратов, требующих от зрителя собственной, настоящей активности. Нужно
интерактивное телевидение —вот новый лозунг.
Идиотскими лозунгами вроде «интеллигентное телевидение — интеллигентному зрителю» нужно будет подбивать клиентуру на покупку дорогостоящей аппаратуры, позволяющей выбирать из предлагаемого набора любой кино- и вообще образный материал, смешивать или изменять его по своему усмотрению и смотреть по личному телевизору такие самостоятельно поставленные программы. А что для управления такой аппаратурой потребуются изрядные технические познания и навыки, имеющиеся в распоряжении только у фанатиков техники, и без того натренированных и привыкших к соответствующей активности, — намеренно обходят молчанием. Вот и здесь вновь выстраивается иллюзия, вскармливается новый миф. Опашов-ски колко замечает по этому поводу: «Медийные концерны почуяли тут миллиардные сделки. Но от бума до бумеранга, может быть, всего один маленький шаг, потому что одни партнеры делают расчеты без участия других. Поколение телезрителей, остававшихся пассивными на протяжении четырех десятилетий, не может вдруг сделаться безгранично интерактивным. Уже приспособившийся зритель „отшатнется“ — он хочет, чтобы его и дальше кормили из рук. Привыкнув к удобному развлекательному тандему кресло — экран, большинство зрителей и в будущем станет пользоваться телевидением главным образом как способом отвлечься, расслабиться и развлечься» 67.
Упражнения в потреблении в детской комнате
И все-таки вполне возможно, что скепсис в отношении телевидения будет расти. Ведь упомянутая утрата иллюзий постепенно проникает из научных кругов в сознание рядовых телезрителей, вызывая уже кое-какие эффекты пробуждения, прежде всего там, где зритель испытывает шок, встречаясь с практическими последствиями собственной кресельно-гедонистской ментальности. Такое случается, к примеру, когда он поневоле убеждается в том, что увеселение от просмотра рекламы внезапно оборачивается делом отнюдь не веселым, если дети требуют купить те или иные товары, всегда стремятся получать все самое новое и т. д. Многим родителям приходится переживать самый настоящий потребительский террор со стороны собственных детей.
Из соответствующих исследований известно, что в США на рынке рекламы в детских передачах бум начался с начала 90-х годов, когда обнаружилось растущее влияние детей на покупательский спрос родителей. Сорок тысяч рекламных роликов в год, т. е. вдвое больше, чем двадцать лет назад, сегодня адресуются прямо детям68, прежде всего в виде клипов, пользующихся все большей популярностью, и в этой сфере действительно складывается прибыльный рынок мировых масштабов.
Согласимся ли мы, чтобы детей коммерчески эксплуатировали начиная с самого нежного возраста, натаскивали их на потребительскую ориентацию, чем злоупотребляют глашатаи новых стилей одежды? В США уже начинают спрашивать себя об этом. Но давление общественного мнения все-таки столь сильно, что законодатель хотя и вышел на сцену, но до радикальных ограничений дело так и не дошло — коммерция оказалась важнее69.
Эпидемия ожирения
Многочисленные исследования, проведенные в США на тему влияния рекламных роликов на пищевые привычки детей, остались гласом вопиющего в пустыне. Уже в 1980 г. было отмечено, что в американских программах для детей 80 % рекламы посвящено темам игрушек, кукурузных хлопьев, сластей, лакомств и ресторанов готового питания. В 1990 г. исследователи обнаружили, что «шесть из десяти рекламных клипов по субботним утрам рекламируют товары, относящиеся к питанию. Большая часть продуктов, которые показывают в них детям, содержит в себе излишне много сахара — это сладкие кукурузные хлопья, пирожные, сласти, сладкие напитки и кексы (…). Эти клипы, как правило, увлекательны, выдержаны в быстром темпе, сделаны с выдумкой, сопровождаются приятной музыкой и проигрышами и разыграны симпатичными актерами. Представление продуктов в них увязано с шутками, позитивными качествами, призами и знаменитостями, вызывающими восхищение» 70. Но и в ежевечерних игровых фильмах очень многие персонажи едят и пьют71, правда, это редко бывают регулярные приемы пищи — они, как правило, поглощают лакомства совсем «попутно» — причем точно так же, как и зрители.
Вот с чего предлагают брать пример — и, конечно, не удивительно, что избыточный вес и крайние формы ожирения приобрели в США чуть ли не эпидемический размах, особенно среди детей школьного возраста и молодежи. В 1990 г. исследователи констатировали: 25 % детей и 30 % подростков имели избыточный вес, а крайние формы ожирения за пятнадцать лет стали встречаться на 98 % чаще72.
А вот на телеэкранах ожирение вполне логично затушевывается: почти все, кого можно там увидеть, стройны, имеют идеальный вес и являют взору идеальные пропорции фигуры. Они совершенно спокойно поглощают самые калорийные продукты питания, подспудно внушая телезрителю благую весть: «Можешь есть сколько и чего угодно — и не растолстеешь никогда!» При этом, разумеется, никто не говорит ему, что есть сколько угодно, не толстея, может разве что какая-нибудь особа, страдающая истощением. Стало быть, булимия,
как в 1990 г. метко сформулировал В. Г. Дитц, выступает как «наиболее широкая форма приспособления к телевнушениям о питании» 73.
Американские исследователи приложили большие усилия, чтобы показать, что эти послания с телеэкрана фактически влияют на пищевые привычки детей и взрослых. Так, в 1990 г. было выяснено, что между ожирением и потреблением телевидения существует характерная взаимосвязь: «Зрители, смотревшие телевизор более трех часов в день, страдали ожирением вдвое чаще тех, кто смотрел телевизор менее часа в день». Далее, оказалось, что «время, проводимое перед экраном не ожиревшими детьми, позволяло достаточно надежно предсказывать, грозит ли им в более позднем возрасте опасность заболеть ожирением» 74.