Деньги для меня – это вода. Счастья на них не купишь; уважения – то-же. Только лишь товары А мне многого не нужно. Правда, удовольствие тоже можно за деньги купить. Но…видишь ли…Я человек со странностями. Купленное удовольствие мне почему-то радости не доставляет. Поэтому я закрою здесь дела за собственные день-ги. И говорить об этом здесь никому не буду. Меня не интересует на этот счет ни чье мне-ние, кроме собственного. А как прореагируют те, с которыми я рассчитаюсь вместо фир-мы – я прекрасно знаю. Сначала скажут десять раз – спасибо, мол,спасибо тебе, Олег Юрь-евич. А потом, получив деньги, сплюнут, выругаются и скажут совершенно другое. Ска-жут – Дурр-р-р-рак и не лечится.. Поэтому я все это делаю для себя, а не для них.. Если я так не сделаю, я не смогу дальше спокойно жить. И напоследок, чтобы не утомлять тебя своей болтовней. Я здесь посижу со своими помошниками и прикину, сколько мне будет нужно. И тогда сообщу тебе. Договорились?.
      – Договорились, – ответил банкир, – только ты открой счет на свое имя в местном банке и сообщи его мне. Положи туда для начала хоть десять рублей. И я тогда тебе на него сброшу нужную сумму. Все поменьше сдерут. Да и счета твоего "Промметалла" мо-гут быть уже арестованы. С ними лучше дела теперь не иметь. Понятно?
      Так он и сделали. На следующий день Олег утром собрал оперативку.
      Оперативка была чрезвычайной. На ней кроме Ольги с Сергеем присутствовали также все бригадиры производственных участков объекта, как приехавшие из Москвы, так и местные, выдви-нувшиеся уже во время работы. Всего человек пятнадцать. Олег рассказал присутствую-щим о ликвидации фирмы "Промметалл" и свертывании работ в Карталах. Рассказал о по-рядке свертывания этих работ и о мерах, принимаемых руководством объекта для обеспе-чивания законодательных норм России при завершении работ на объекте. И затем он за-читал приказ о прекращении работ и увольнении в связи с ликвидацией производства всех местных работников с завтрашнего дня, а командированных из Москвы – через неделю. Они оставались для выполнения ряда работ по отключении объекта от энергоносителей, закрытия, консервации и опечатывания всех помещений на объекте и обезвреживания опасных видов оборудования, работающих на объекте.
      Что делать со сварочным и плаз-менным оборудованием, компрессорными установками, резаками, баллонами, перфорато-рами, элекктрокабелями, электротележками и всем тем хозяйством, что накопилось на объекте за почти полтора года их работы, он не знал и решил бросить их на месте, закрыв все в ангаре. Спальные и кухонные принадлежности он отдал женщинам, работавшим у него в столовой и в бараках. Транспорт оставил себе и руководству объекта, разделив име-ющиеся машины по братски: Легковушку "Вольва" Олег взял себе, а "газон" с "газелью" отдал Сергею с Валентиной.. Ведь у них, точнее у родителей Сергея, в
      Подмосковье была дача и такие машины, как "газель", универсального, по сути, назначения, как раз, что на-до. И привезти, и самим съездить. Ну, а "газон" – транспорт для рыбалки и охоты. А Сер-гей – любитель из любителей. Короче – обид на такой бесплатный дележ, конечно же, не было. Ведь Олег вместе с Валентиной подготовили соответствующие бумаги о передаче собственности, заверили их печатью фирмы "Промметалл". Словом, оформили все, как надо. Ведь Олег, как начальник объекта, имел право пользоваться печатью фирмы и имел у себя такую печать. И на этот счет в канцелярии самой фирмы были соответствующие бумаги. Как и фирменные бланки для оформления подобных бумаг. Естественно, что оформлялись и регистрировались эти документы задними числом.
      Работы оказалось много. Просидели все они втроем, Олег, Сергей и
      Валентина, несколько дней. И вот, наконец-то, все закончено. Все, что можно было закрыть – закры-то; все, что можно было отключить – отключено; все, что можно было опечатать – опеча-тано; все, что можно было заактировать – заактировано. Трудовые книжки для всех работ-ников объекта, от сторожа, поваров и кастелянш до рабочих-сварщиков, шоферов и кра-новщиков, заполнены, закрыты и выданы под роспись каждому на руки. Зарплата за пос-ледний месяц всем работникам объекта выплачены по ведомостям под роспись.
      Ведомос-ти утверждены им, начальником объекта, и заверены печатью фирмы. Все, как положено. Не придерешься. Куплены и билеты до Москвы и выплачены командировочные. Погруже-ны на поезд машины для Олега и
      Сергея с Валентиной. Ну, что ж, вроде бы и все. С Кар-талами – покончено. И, повидимому – навсегда. Впереди у всех их – новая жизнь. И жизнь эта – абсолютно никому неизвестная..
      Затем Олег с чистой совестью устроил для всех "Московских" отходную. Как ни крути, но с этими ребятами его связывало три с лишним года совместной работы и сов-местной жизни. Сначала в
      Костроме, а затем и здесь, в Карталах. Отходную Олег сделал уже не на объекте.. Там все помещения были опечатаны. Но опечатаны для приличия. По-тому что собственность эта была уже ничья. Ее хозяева, братья-близнецы, смотались "за-границу", и, наверняка, скоро здесь появятся представители прокуратуры, начнут прове-рять, шерстить, искать чего-то такое-этакое, о чем они и сами-то не имеет никакого пред-ставления. Но Олега все это уже абсолютно не касается, да и не интересует. Все, что мож-но для закрытия работ на объекте, он здесь сделал, а остальное его уже не волнует.. Хотя, если уж по честному, обидно оставлять такие сооружения, такую собственность в бесхоз-ном состоянии, обрекая ее существование на самое обыкновенное разграбление. Ведь про-йдет время, и не такое уж большое, как окрестные жители поймут, что эти бывшие воен-ные объъекты, на которых потом велись какие-то работы гражданскими людьми, теперь брошены и стоят безо всякой охраны. Значит, можно заходить и брать все, что захочешь. Хоть на машинах вывози – никто не остановит. Так оно и будет. Сначала понемножку, по чуть-чуть, что можно унести в руках или увезти на тележке. Но потом, осмелев, приедут на машинах и будут брать все подчистую, даже стены бараков разберут до кирпичика.
      И останется на месте этих военных объектов великой коглда-то страны
      Советов лишь только горы никому не нужного мусора. Как после гражданской войны в России, когда в умах миллионов ее сограждан главенствовал только один лозунг – грабь награбленное. Ведь те-перь в этой моей стране все вокруг – мое. А раз – мое, значит, я имею полное право брать все, что пожелаю, что мне захочется брать. И брали, и грабили, и рушили.
      Отхождную праздновали в вокзальном ресторан. Хотя слово
      "праздновали" здесь не подходит. Праздника не было. Какой к черту может быть праздник, если работу броси-ли, не законичив, да и с ее завершением – не все так уж ястно, как хотел представить их начальник. Они все, сидящие за сдвинутыми столиками привокзального ресторана города Карталы, были людьми битыми и прекрасно понимали, что ликвидация фирмы не предус-матривает оплату за выполненную в последний месяц работу. Если уж фирма рухнула – денег не жди, их нет. Но им заплатили за все. Даже командировочные выплатили..Та-кие вот порядочные хозяева фирмы им попались. Но они понимали, что так не бывает. Порядочные, совестливые хозяев.а – это миф, это фантазия, это сказка, ничего не имею-щая общего с действительностью Но, между тем, – именно так и произошло. И у каждого из них вертелась мысль, что все для них нужное сделал их начальник, Олег Жуков. Но что стояло за действиями Олега Юрьевича – они не знали. И это незнание давило на них и не позволяло им полностью расслабиться в ресторане и по хорошему отпраздновать завер-шения их работы в Карталах. Поэтому пили все мало, сдержанно, и сели в подошедший поезд молчаливые и задумчивые…
      В Москву ехали в одном вагоне. Олег не пожадничал и для всех взял билеты в ку-пейном вагоне. Потратился он настолько основательно, что экономить уже на каких-то там железнодорожных билетах не имело уже никакого смысла. А потратил он большую часть своих сбережений, что накопились за эти годы на его счету. А накопления эти оказа-лись значительны. Ведь на себя он из этих денег практисески ничего не тратил, так как жил последние несколько лет на объектах и жил, естественно, за счет финансирования ра-бот на этих объекта. И не плохо, надо сказать, жил. Не шикарно, конечно же, нет. Шико-вать там особенно и негде было,. но, во всяком случае – не безбедно жил. И копейки или рубли там не считал. Да и чего их считать, если они не твои?! Что хотел, то и ел, как хо-тел, так и одевался, что понравилось, то и покупал. Поэтому денег на его счету в банке ко-пились потихонечку и копились, и накопилось их там почти два миллиона рублей. Деньги для него – сумасшедшие!..Весь вопрос только
      – куда и на что их тратить?
      Олег не был приучен к большим деньгам и особой такой радости от их обилия у се-бя в кармане он никогда не испытывал. Деньги для него были лишь средством для сущест-вования, не более. А существовать он привык работой, а не развлечениями, загулами или праздным
      "ничегонеделанием".. Поэтому он легко расстался с основной частью своих на-коплений, затраченных на завершение своих дел в Карталах. А затратил он свыше полуто-ра миллионов рубоей. И кое что у него даже осталось на черный день. И это "кое что" со-ставило около четырехсот тысяч рублей. Он даже точно и не знал – сколько их у него там осталось на счету. Но – неплохо осталось. Действительно, к этому черному дню своей жизни он теперь был готов гораздо основательней, чем в первый раз. Правда, не слишком было ясно, сколько он у него продлится, этот новый черный день. А то, что он наступил – сомнений не было. Ведь он опять стал безработным. И перспективы найти приличную ра-боту в Москве были для него туманными. Хотя положение дел в стране изменилось к луч-шему и с работой для мужчин среднего возраста в Москве было не так уж и плохо. Работу при желании можно было найти. Поэтому вопросы будущего своего трудоустройства Оле-га в данный момент не интересовали и даже не волновали совсем.
      Его вообще ничего не волновало. Он был словно в ступоре. После того, как он за-кончил свои дела в Карталах, справил отходную и сел в поезд, его охватило состояние полнейшей прострации и абсолютнейшего безразличия ко всему происходящему вокруг. Жизнь нанесла ему сокрушительный удар, удар неожиданный и коварный, что называется – ниже пояса. К такому повороту событий он психологически оказался не готов и рассте-рялся. А, растерявшись, сжался, съежился, замкнулся, ушел в себя. И теперь жизнь словно бы остановилась для него, и он большую часть пути в Москву пролежал молча на верхней полке купе, уставившись невидящими глазами в расположенную над ним багажную пол-ку. Прежний этап жизни для него закончился. И наступал новый, совершенно для него не-известный и, конечно же – непредсказуемый.
      Самое поразительное здесь то, что в эти, тяжелейшие для себя минуты, он не вспо-минал о своих женщинах. Ни о Елене Викторовне, ни о Валентине Михайловне. Хотя обычно мужчины в трудные моменты жизни всегда обращаются к женщинам за психоло-гической помощью и за моральной поддержкой. К женщинам и больше ни к кому. Еще, правда, к стакану. Но это уже совсем другой вопрос. Здесь же у Олега женщины остались в стороне. Значит, эти женщины были для него лишь сексуальными объектами и ничем другим больше. Как ни печально это все сознавать для взрослого, полного сил и здоровья мужчины, но это оказалось так. Эти две женщины, две любовницы, с которыми Олега свела судьба в последние несколько лет и с которыми он активно занимался сексом, не затронули его сердце и не стали частью его жизни.
      Валентина Михайловна первая заметила подавленное состояние Олега.
      Да и трудно было его не заметить, потому что ехали они они трое в одном купе. Была еще одна пожи-лая женщина из Карталов, которая ехала в Москву к сыну, успешному современному предпринимателю. Но она, естественно, не в счет. Однако,заметить-то Валентина замети-ла, но помочь Олегу ни в чем не могла. Все трое были всегда дру у друга на виду, всегда вместе. Даже поговорить-то наедине
      Валентине с Олегом не удавалось, что уж здесь рас-суждать о чем-то большем. Валентина Михайловна понимала, что они с Олегом расста-ются навсегда, что жизнь разводит их. И ей было грустно. Потому что с
      Олегом уходила куда-то в прошлое часть ее жизни, И, пожалуй – лучшая часть ее жизни. Три с лишним года они были любовниками, и Валентина
      Михайловна привязалась к Олегу. Он стал, как бы вторым ее мужем. Он нравился ей, как мужчина; ей нравилось его тело, нравился ей и его мужской запах, какой-то особенный и очень притягательный для нее; ей нравился вкус его спермы и ей нравилось заниматься с ним сексом. И с
      Олегом она значительно ча-ще получала оргазм, чем со своим мужем, с
      Сергеем. С Сергеем оргазм бывал редко, и то лишь в последние годы их совместной жизни. И если бы судьба поставила ее перед вы-бором, по принципу – или-или, то вполне возможно, что она выбрала себе Олега, а не Сергея. Нельзя сказать, что Валентина Михайловна полюбила
      Олега, но равнодушной к нему, как к мужчине, она быть уже не могла.
      Он ей стал нужен. И ей уже хотелось не только заниматься с ним сексом, но, порой, хотелось и просто обнять его, прижать его к себе и молча слушать стук его сердца, слушать и слушать, но не ушами, а всем своим женским телом, своей женской сущностью; или лежать рядом с ним, обнаженным, тоже обнаженной, положив голову ему на грудь и лежать так долго-долго, не шевелясь, не го-воря ничего, вдыхая в себя запах его чистого, здорового и такого родного для нее мужс-кого тела, постепенно ощущая, как где-то в глубинах ее собственного тела начинает про-сыпаться сексуальное желание, заполняя и завоевывая все клеточки и жилочки ее тела; и она замирала в с частливом предвкушении предстоящего сексуального праздника и секс-уального наслаждения.
      Но она прекрасно понимала, что подобных минут в ее жизни больше не будет. И не будет долго. А, может, и совсем не будет. Потому что найти адекватную замену Олегу будет, пожалуй, невозможно. Если с азербайджанцем ее связывал только лишь физичес-кий секс, то здесь появилась даже какая-то симпатия, какая-то душевная тяга к Олегу, если не сказать – предрасположенность. Короче – она стала думать об
      Олеге, он стал сниться ей, а во время секса с мужем она, закрыв глаза, с удовольствием представляла на его месте Олега и ей это удавалось, и она тогда легко могла получить оргазм. Единственно чего она боялась в э тот момент – нечаянно проговориться во время сладких судорог ор-газма, когда она не контролировала себя и начинала громко кричать в экстазе, не понимая и не сознавая, что кричит. Потому что кричала в данный момент не она сама, а вопило и стонало ее вскипевшая от наслаждения кровь и извивающееся в оргазме женская плоть. Но пока, слава богу, все обходилось нормально. И ей раскрытое до предела горло во время криков никаких имен не выдавало. Пока, во всяком случае, не выдавало.
      В Москве, на Казанском вокзале, они расстались. Естественно, что при этом они договорились о встрече на другой же день, обменялись домашними телефонами, обня-лись, расцеловались и…и разбежались в разные стороны, прекрасно понимая, что жизнь их развела и развела, пожалуй, навсегда. Вавлентина Михайловна была неестественно оживлена, даже весела, но глаза ее выглядели печально. И при прощльном объятии, она чуточку прижалась к нему всем своим телом, затем отстранилась и подставила щеку для поцелуя, сказав шутливо:
      – В губы нельзя…Нельхя…Плохая примета.
      А потом, отстранившись немного от Олега, глянула ему в глаза, усмехнулась и де-ланно шутливо, с тщательно скрываемой болью, проговорила:
      – А почему нельзя в губы? Ведь мы вряд ли когла еще встретимся!
      – и обратилась к мужу, – Сергей, отвернись.
      Она прижалась к губам Олега и коротко, но жадно поцеловала. И тихо, тихо, одними лишь губами, прошептала:
      – Прощай, Олежка, я буду вспоминать тебя…
      Олег ей ничего не ответил. И поцеловал тоже коротко. Ведь рядом был Сергей. Да и все было уже кончено для него с Валентиной
      Михайловной. Отрезанный она ломоть. Чу-жая женщина. Совсем чужая.
      Поэтому сантименты здесь абсолютно были не нужны. Если бы они прощались одни, тогда – другое дело. Тогда бы можно было на прощание хоть что-то человеческое сказать. Да и вести себя можно было совершенно иначе. А сейчас? Чего миндальничать, резину из пустоты тянуть? Обойдется. А завтра – уже и забудется. Во вся-ком случае у него. Да и у нее навряд ли что надолго останется. Ей нового уже любовника себе надо будет искать. А это – не такая уж и легкая задача. Как и для него тоже – найти себе другую женщину для секса.
      Привык он все-таки к Валентине. Очень привык. Хоро-шей она была любовнице. Не слишком привередливой. И не слишком требовательной.
      Да-же жалко расставаться. Удобная была любовная связь. Очень удобная.
 
      После расставания Сергей с Валентиной поехали домой, в свою
      Балашиху, где они не были после Костромы чуть ли не полтора года. А
      Олег, учитывая то обстоятельство, что время было еще дообеденное, а из вещей у него у него в руках находился лишь чемо-данчик-дипломат, и спешить ему было абсолютнейшее некуда, решил заехать в офис
      "Промметалл". Сам офис был опечатан. Делами фирмы уже во всю занималась прокура-тура России.. Но один из кабинетов оказался открытым. Там, под охраной милиционера, сидела инспектор отдела кадров фирмы. Перед ней стояло человек десять-пятнадцать мужчин среднего возраста. Это были работники фирмы, приехавшие из командировок. Инспектор ОК оформляла им расчеты по трудовым книжкам в связи с ликвидацией про-изводства. В кабинете было тихо, но обстановка – сверхнакаленная. Казалось – сплюнь сейчас и все вокруг зашипит.. Люди стояли злые, насупленные и растерянные. Оказы-вается
      – далеко не все руководители объктов на местах поступили так, как сделал Олег. То есть, рассчитали своих рабочих на месте, пользуясь тем, что имели у себя на руках гербовую печать фирмы и трудовые книжки своих работников, как ИТР-овцев, так и рабочих. Большинство же руководителей просто-напросто бросили своих работни-ков на произвол судьбы и разбежались по домам, прихватив с собой все, что можно было забрать с объектов. А их бывшие работники, познавшие предлести Российского перво-бытного капитализма, добирались уже до
      Москвы самостоятельно, своим ходом, кто как смог. Чаще всего – с помощью переводов, присланных из дома. И вот теперь они здесь, в офисе фирмы.Только толку от этого мало. Фирмы – нет; хозяев – нет; денег – тоже нет. Хорошо хоть трудовые оформляяют на расчет. Все проще будет новую работу искать
      Олег посмотрел, посмотрел на все это безобразие, происходящее теперь на развали-нах процветающей совсем еще недавно фирмы
      "Промметалл" и понял, что поступил тогла в Карталах правильно. Черт с ними, с его личными деньгами, зато никого из его бывших работников в этой гневно молчащей толпе брошенных не было. Правда, он прекрасно по-нимал, что ему было гораздо проще, чем другим руководителям. Ведь он был единствен-ным среди них, который не имел семьи. И только поэтому у него сохранилась зарплата, перечисляемая на его личный счет. Как говорится – нет худа без добра. А у всех осталь-ных руководителей объектов зарплата со счетов уходила в семьи гораздо раньше, чем ее туда успевали перечислть. Поэтому судить их не стоило. Право – не стоило. И еще вопрос, как бы сам он поступил, если бы у него была семья и все заработанное им уходило бы ту-да?!
      Очень и очень большой вопрос. Кто-то из умных людей сказал по этому поводу, что с появлением семьи мы становимся уязвимыми. Поэтому легко быть благородным, когда ты один и тебе нечего терять. А когда у тебя за спиной плачут дети, когда у тебя нет сво-его жилья и ты можешь откладывать со своей мизерной зарплаты лишь одни копейки на будущий кооператив, тогда – как?! А кто его знает – как?! Вот потому-то, наверное, и го-ворит Библия – не суди и не будешь судим.
      Поэтому Олег постоял, постоял в полуопеч-атанном офисе их былой фирмы, посмотрел на то, что здесь творится и понял, что делать ему здесь абсолютно нечего. Фирма "Промметалл" – пройденный этап его жизни. Надо от-резать его до конца и постараться забыть навсегда.
      Он махнул рукой и поехал к себе домой, в свои Подлипки, где не был почти пол-тора года. Он знал, что дома у него ничего из съестного нет, поэтому попросил таксиста остановиться около большого
      "Подлипковского" супермаркета, где когла-то, почти что в другой своей жизни, работал грузчиком и имел любовницу, одного из директоров этого "Супермаркета", директора по ка-кому-то… чему-то
      И черт его знает, по чему она была директором в этом "Супермаркете"!
      Может, она и сейчас – там раблтает.. Кто – знает?! Только звать-то ее уже не помню как? А-а, какая теперь разница! Не-ет.! Вспомнил, вспомнил – кажется, ее звали Татьяна Алексеевна. Вроде – так. И надо же – по имени от-честву помнишь. И это кого – свою любовницу?!. Ну ты – даешь, парень! Ведь теперь -то – какая разница, кто она и как ее зовут! И вообще – помнить всех баб, с кем трахался? Еще чего не хватал! Идиотизм высшей марки! Обойдуться и бе з его – памяти!. Так ска-зать – дело давно прошедшее и практически забытое. Однако, постой, Олег,. ведь ты с ней не просто трахался. Ты – с ней долго трахался. А это уже не такое простое дело, как тебе хочется его себе представить. И не такое уж забытое, раз ты о нем вспомнил. Даже имя ее и отчество осталось в памяти! Эх, Олег, Олег, кого ты обманываешь?!.Себя?!
      Олег чертыхнулся про себя и махнул рукой. Пропади оно все пропадом! Нашел, ко-го и когда вспоминать! До того ли тебе сейчас?!
      Он обернулся к таксисту:
      – Слушай, шеф, я давно дома не был. У меня холодильник отключен.
      Помоги наб-рать продуктов и привести домой. Я заплачу, сколько скажешь. Договорились? Короче – плачу тысячу к тому, что будет на счетчике. Заметано?
      – Заметано! – рассмеялся таксист и вышел вслед за ним.
      Они зашли в супермаркет, взяли две тележки и наложили их сполна.
      Благо, что в нынешних гастрономах, почему-то называемых сейчас супермаркетами, было практичес-ки все, что производится и вырастает во всех странах мира. Бери – не хочу. Если деньги есть. А у Олега оденьги были.И они набирали.. Точнее – набирал Олег, а таксист ему толь-ко помогал. Естественно, что здесь оказалась большая бутылка водки, аж литровая "Чер-ноголовская", упаковка банок пива
      "Балтика-3", полутолитровая бутылка любимой Оле-гом минеральной
      "Кармадон". Ну, а дальше пошла ужа еда. Ничего особенного и сверхъ-естественного. Самое нужное и самое необходимое на первые пару дней обживания своей долго пустовавшей квартиры.. Пара каталок сырокопченой "Московской", каталка финс-кого "сервилата"; приличный шмат копченого украинского сала с прослойками; каталка вареной
      "докторской" колбасы; приличный кусок эстонской ветчины; пару упаковок бивштексов и рамштексов; упаковку чешских "щпикачек", пару килограммов нарезанно-го кусочками мяса для гуляша; упаковку мороженных куриных ножек Буща; хороший кусочек копченой осетрины; несколько упаковок замороженного картофеля-фри, упаков-ка замороженного украинского борща, несколько упаковок замороженных овощей и грибов-шампиньонов, пару упаковок итальянских пицц, три десятка яиц, бутылку ост-рого испанского кетчупа, банку горчицы, сетку помытого немецкого картофеля, неболь-шой качан капусты, морковь, и т.д и т.п. Естественно, что сюда добавилась тройка длинных московских батонов, кругляк бородинского черного хлеба, несколько пачек сахара, большая металлическая банка цейлонского, по старой памяти, чая; такая же ме-таллическая банка растворимого бразильского кофе. А потом Олег подумал, подумал, вер-нулся назад, в гастрономический отде,л и взял еще бутылку фирменного вина, кипрского "Рислинга". Взял так, на всякий непредвиденный случай.
      Мало ли что в жизни бывает, а вдруг понадобится?
      Все это купленное, обошлось Олегу почти в три тысячи тысячи рублей, уло-жилось в десять больших полиэтиленовых пакетов и с трудом затем разместилось на заднем сидении такси.
      Таксист помог Олегу дотащить продукты до квартиры. Олег расплатился с ним и огляделся. Да, это была его квартира. Хрущевская двушка, полученная когда-то двумя молодыми специалистами, зелененькми еще супругами, приехавшими по распределению на базовый завод Королевской фирмы, работавший тогда на космос и оборонку. Мало что с того времени здесь изменилось. Только пообветшало. Да поблекло. Ведь ремонта здесь не было с самого их въезда. Сначала – не нужно было. А потом стало не до того. А что ремонт необходим – бросается в глаза сразу же. Особенно свежему взгляду. Пол-тора с лишним года Олег здесь не был, а вот сейчас зашел и даже головой покачал. Мн-да-а-а. Все старее старого. Хотя пыли нет. Видно, соседка наведывается и поддерживает по-рядок. Надо будет ее отблагодарить. Деньгами она вряд ли возьмет. Придется подарок? Но какой? Не хотелось какой-нибудь.. Да и зачем ей подарок? Ей деньги нужнее. Надо будет в конверт положить тысяч пять, пока еще деньги есть, и в виде како-го-нибудь праздника представить. Например, по случаю завершения моей командировочной жизни. Можно бы и побольше, конечно. Пока деньги для Олега – не проблема. Но… но вряд ли она возьмет больше. Не той закваски человек. Бывшая учительница, причем
      – советская учительница. Просто напросто – испугается или оскорбиться, обидется. А вот бутылку вина приподнести, хорошего вина, импортного, фирменного, в красивой бутылке – это, пожалуй, и подойдет. Это она примет. А к бутылке – конверт с деньгами. В качестве до-полнительного приподношения. А если уж бутылку возьмет, то неудобно будет как-то от конверта отказываться. Неловко получается. Капризничаем. Одно нам подходит, а вот другое – нет! Так что – вполне пригодится здесь этот, купленный напоследок, кипрс-кий
      "Портвейн". Как чувствовал – когда покупал.
      Так он и сделал. И сделал прямо сразу же, не разбирая еще своих пакетов. Знал, что вечером ему, наверняка, будет не до того. Затем он включил свой холодильник и полн-остью загрузил его купленными продуктами. И уж только потом пошел в ванную. В ванн-ной он просидел долго. Часа полтора. Он не любил ходить в баню, не любил душ. Он лю-бил полежать в ванной, полностью залитой горячей водой. Рядом он обычно ставил при-емник, ловил маяк, погружался в воду до подборотка, откидывал голову назад, закрывал глаза и начинал балдеть. И мыться начинал только потом, полежав с полчасика. в горячей воде. И, помывшись, снова погружался в горячую воду до тех пор, пока не начинало сту-чать в висках от перегревшейся в горячей воде крови. То же самое он сделал и сейчас. Вы-шел он из ванной весь распаренный, разогретый, краснее красного, и довольный до чертиков в голове. Он прошлепал голый н а кухню, открыл банку с пивом, вылил пива в большую кружку (он не любил пить из банки – не получалось ощущения удовольствия от процесса пития) и жадными, крупными глотками выпил ее всю. После чего прошел в спальню, разобрал постель и завалился спать. Надо все-таки прийти в себя после та-кой длительной разлуки с домом..
      Спал он часа три, не меньше. Встал бодрым и совершенно отдохнувшим. Настрое-ние – великолепное. Он оделся в свой старый спортивный костюм, в котором обычно хо-дил дома, и прошел на кухню.
      Открыл банку пива, налил себе стакан и с наслаждением выпил. Ну, что ж теперь можно было и заняться домашними делами. Но для начала надо, конечно же, поесть. Нет никакогосмысла что-то делать на голодный желудок. А он у него пустой аж с самого утра, когда они втроем позавтракали еще в поезде. Поэтому Олег осо- особенно мудрить не стал. Он поставил на плиту большую сковородку, налил раститель-ного масла, подогрел ее и высыпал туда пол пакета картофела-фри. Затем рскрыл пачку шпикачек, помыл их и поставил в микровалновку. Пожалуй
      – хватит. Жаль, конечно, что не купил ничего себе из помидоров и огурцов, но ничего, обойдемся сегодняи без салатоа. Жаренную картошку он любил и готов был есть ее каждый день. Причем, есть и без всего, и с какими-нибудь добавками. Будь это мясо, рыба или еще что. На сегодня вместо мяса сойдет и жаркое из шпикачек с грчицей, ну, а рыбки он купил. Кажется, копченой осетри-ны. Точно, так оно и есть А если добавить еще сюда и стопку горячительной, то ужин у него получается превосходнейший. Лучше и не надо. Не стоит даже сюда добавлять сухой колбаски, ветчины или сала. Они будут совершенно лишними.
      Минут через пятнадцать стол у него был уже накрыт. Стол венчала сковородка с дымящейся жареной картошкой. Он любил есть картошку прямо из сковородки. Своеоб-разное получается ощущение вкуса, гораздо более сильное и впечатляющее, чем из тарел-ки. Ну, а рядом, тоже дымящиеся шпикачки в тарелке и тарелка нарезанной осетрины. И пару кусочков бородинского черного хлеба. Вообще-то Олег предпочитал батоны. И с батонами он ел все, чем питался. И первое, и второе, и треть, если только оно было это третье. На третье почему-то у Олега ни фантазии, ни духа никогда не хватало. Поэтому чаще всего обходился без третьего. А белый хлеб – студенческая привычка.
      Хорошая или плохая – трудно сказать. Но студенты в общаге покупали только батоны Чаще всего обыч-ные Московские за 14коп. И если они были свежие, мягкие, да еще и теплые, то удержать-ся и не съесть батон, причем, съесть не из-за того, что хочется есть, а просто потому, что они были невероятно вкусные и становилось невтерпежь от их дурманящего голову хлеб-ного запаха И черного хлеба в общаге найти было практически невозможно. Но картошку жаренную Олег предпочитал все-таки есть с черным хлебом. Белый к картошке сейчас по-чему-то не шел Не тот вкус получалсятогда у картошки. Совершенно не тот.
      Так что с бородинским черным получился у Олега вполне приличный стол для ужи-на…Нормальный стол для одного. Не хватает, правда, главного для общего завершения этого импровизированного натюрморта – бутылки водки. Олег достал недостающую бу-тылку из холодильника, взял из подвесного кухонного шкафчика свою обычную стопку, потом подумал-подумал и поставил стопку на место. Вместо нее взял стандартный гра-неный стакан. Сегодня день его приезда домой.
      Поэтому стопочками здесь сегодня не обойтись – надо бы чего-нибудь побольше. Ведь он дома и идти ему некуда.
      Олег налил полный стакан водки, до самой отметки в верхней его части, взял стакан в руку, поднес его ко тру и не спеша, спокойно выпил.