Овчинников Олег.
      Цвет жалости о музыке трав.
      - Ты слышишь музыку трав? - спросила она.
      - Нет, - коротко и чуть более резко, чем нужно, отвечаю я.
      Мне не хочется сейчас развивать эту тему.
      - Нет, правда?
      Я с шумом выдыхаю через губы.
      Ладно, вспоминаю народную мудрость, перед смертью не надышишься. И тут же продолжаю ее логически: а перед расставанием не налюбуешься.
      И медленно открываю глаза.
      Такой она мне тоже нравится. В розовых лучах зарождающегося рассвета, когда кажется, что Солнце поднимается прямо из ее светлых волос, обнимая голову теплым, искрящимся нимбом.
      Она лежит на животе, лицом ко мне, подложив под голову левую руку и слегка покачивая согнутыми в коленях ногами. Глаза ее улыбаются, левый уголок губ слегка опущен вниз, демонстрируя мне ее недоверие.
      - Нет, правда? - повторяет она.
      - Правда, - я отвечаю своим "специальным" голосом: спокойным и вкрадчивым, не оставляющим сомнений в серьезности сказанного.
      - Ну послушай... - она удивлена и все еще думает, что я просто ее не понимаю. - Ну ладно бы еще ночную песню цветка. Это можно понять. Она действительно очень тонкая, а закрытые лепестки создают сильный фон, который мешает. Я и сама иногда не столько воспринимаю ее, сколько домысливаю. Но музыка трав... Она же такая... явная.
      - Увы мне, - со вздохом, в котором больше воздуха и шума, чем искренности, отвечаю я. - Я не слышу музыку трав. Не могу слышать, - и тут же пытаюсь пошутить. - Зато мне очень нравится музыка, которую создал Лист.
      - Лист? - удивленно переспрашивает она и перекатывается на бок, отчего мои глаза удостаиваются почетного права лицезреть ее небольшие и упругие как имена Сургов и Лургов - груди. Особенно левую, крохотный сосок которой недоверчиво смотрит на меня. - Какой лист? - она пытается сосредоточиться. - Звуки, создаваемые листьями, в большинстве своем лишены какой бы то ни было музыкальности. Хаотическое нагромождение нот и их оттенков. Брр...