Когда они вошли. Дина подняла голову от стола.
      - Чао, - приветливо сказала она. - Как сегодня жарко! И к несчастью, именно сегодня я должна пойти к парикмахеру и сидеть - как это вы называете? под феном! Вы уже видели Макса?
      - Я.., натолкнулась на него случайно, - уклончиво ответила Линнет. - Он сказал, что примет душ и придет к ланчу.
      Дина глубокомысленно кивнула.
      - В кабинете его ждет много работы. Письма, бумаги, - она вздохнула. - Я думаю, у него будет немного времени для отдыха. Он вам ничего не рассказывал о том, что случилось на фабрике?
      Лицо Линнет выражало полное непонимание.
      - Фабрика? Какая фабрика? - спросила она. Дина сделала неопределенный жест.
      - Дорогая, я не знаю - как это сказать? - я не вмешиваюсь в эти дела. Я только знаю, что внезапный отъезд Макса в Рим был вызван тем, что на одной из фабрик ди Анджели случилось какое-то несчастье.
      - Я даже не знала, что ваша семья владеет фабриками, - в замешательстве проговорила Линнет.
      Дина нахмурилась.
      - Конечно! Мы занимаемся бизнесом, - объяснила она, уставившись на Линнет так, как будто не могла поверить в то, что слышит. - У нас компании по всей Европе. И банки.., страхование, все виды бизнеса. - Она коротко рассмеялась, обведя широким жестом вокруг себя. - Как вы думаете, на какие средства все это содержится?
      Удивление Линнет было столь велико, что в какой-то момент они обе просто не понимали друг друга.
      - Я думала... Я думала, что вы просто.., богаты, я полагала, пробормотала она, пытаясь усвоить то, что было для нее совершенно новым, и что, она это чувствовала, угрожало перевернуть все представления, которые укрепились в ее сознании.
      - Богаты.., да, - Дина не отрицала это. - Но быть богатым, не значит сидеть и ничего не делать, да? Дело само не делается.
      Она пожала плечами. Линнет смотрела в тарелку с мидиями и жареным хлебом и не могла съесть ни крошки.
      - Тогда кто же... - Она глубоко вздохнула. - Кто делает дело? - Ей был заранее известен ответ, и вместе с этим пришло жгучее осознание своей наивности. Она вела себя как редкая идиотка.
      - Кто? Макс, конечно, - спокойно объяснила Дина, гак как эта истина казалась ей очевидной. - Кто же еще?
      Линнет гуляла по бульварам Венеции, пока ее ноги не заболели от жара раскаленных мостовых. Она шли через мосты, спускалась по маленьким аллеям, которые сливались с еще более маленькими, пересекала пыльные площади в далеких забытых районах, куда не заглядывали туристы. Безжалостное солнце пекло ее непокрытую голову, открытые плечи уже обожгло солнце, а она не знала, куда бредет.
      В душе царила неразбериха; она больше не знала, что правда, а что ложь, что черное, а что белое, она понимала только одно: ей нужно приспособиться к новому образу Макса ди Анджели, прямо противоположному тому, который она создала.
      Все это не имеет значения, упрямо убеждала она себя. Он все равно остается бессердечным волокитой, который сломал жизнь Джоанны, неважно, что он управляет организацией многомиллионного бизнеса с ответвлениями по всей Европе.
      Но Джоанна - Джоанна утверждала, что он лишь развлекается, летая по Европе с одного места на другое. Ею была нарисована именно эта картина, и она в нее верила, когда ехала сюда.
      - Никто не рассказывал мне о бизнесе, - сказала она Дине.
      - Но, дорогая, никто же не знал, что вы не знаете! - Дина недоверчиво рассмеялась. - И как вам пришла такая мысль в голову, я не понимаю! Что же по-вашему Макс весь день делает?
      Линнет не осмелилась ответить ей. Она встала из-за стола, сославшись на внезапную слабость, желая исчезнуть из столовой, пока сюда не пришел Макс. Дина была доброй, но не всегда тактичной. "Ах, Макс! Линнет пришла в голову такая нелепая мысль о тебе!" - Линнет почти слышала, как Дина это произносит. Она не могла сейчас встретиться с его всезнающим насмешливым взглядом, ощутить его уверенность в ее тупости.
      В конце концов, ей нужно будет вернуться в "Кафавориту", но она так далеко забрела, и кроме того, еще не очень хорошо знала город, так что ей понадобилось время, чтобы сориентироваться, как выбраться из этой части города. Она вернулась позже, чем собиралась, прошла через заднюю дверь, думая, что у нее есть шанс попасть в свою комнату незамеченной. Ей придется спуститься к обеду, но она сумеет взять себя в руки после душа и переодевания.
      Она осторожно пересекала патио, когда высокая фигура показалась из-за апельсинового дерева.
      - Я уже начал думать, что вы опять заблудились, - сказал Макс ди Анджели с насмешкой в голосе. - Мне доложили, что вы пропустили ланч. Может быть, разумнее было бы отдохнуть, если вы себя плохо чувствуете?
      - Мне захотелось подышать свежим воздухом, - с вызовом ответила она. Мне, надеюсь, разрешено выходить без пароля?
      Он оглядел ее, отметив уставшее лицо со следами городской пыли, обожженные солнцем плечи и ключицы, мягкие светлые кудри, которые нуждались в мытье.
      - О, да, он очень свежий на улицах Венеции в самый жаркий полдень этого времени года. А вы даже не сообразили надеть головной убор, - едко заметил он. - Я возил Косиму в Ли-до, на побережье. Вы могли бы поехать с нами, если бы нам удалось вас найти.
      Внезапная прохлада тенистого патио с его шелестящими деревьями и журчащим фонтаном, после палящего солнца снаружи, были хорошей иллюстрацией к его замечанию. У нее подогнулись колени и она тяжело опустилась на каменную скамью, все поплыло у нее перед глазами.
      Она почувствовала сильную руку у себя на плече, другую - под подбородком. Она была безгранично благодарна этим рукам, которые не дали ей упасть в обморок.
      - Вздохните глубоко, - посоветовал Макс спокойно, осторожно поддерживая ее. - Это от жары. Сейчас пройдет.
      Но это не прошло - во всяком случае не сразу. Патио, деревья, небо над головой - все пугающе кружилось. Линнет чувствовала, что падает в бездну, в бездонную пропасть без конца; ниже, ниже., а потом, прежде чем тьма поглотила ее, она была подхвачена парой сильных рук и поняла, что спасена.
      Она почти не помнила, как добралась до комнаты, как осторожными, заботливыми руками Дина раздевала ее, как ее уложили в постель. Не помнила доктора и стетоскопа и разговоров шепотом. Затем она уснула.
      Она проснулась поздно: уже горела лампа. У ее постели сидела синьора Марчетти. Линнет старалась вспомнить, как она попала сюда. Экономка улыбнулась, поднялась, слегка дотронулась рукой до ее лба, потом подошла к двери.
      - Синьор Макс, - тихо позвала она. Линнет застонала; она вспомнила, как еще раз доказала свою глупость, упав в обморок ему на руки. Так и должно было все случиться, там больше никого не было, кто мог бы поддержать ее. И вот теперь он здесь - стоит в дверном проеме и смотрит на нее. Она беспомощно лежала на подушках и ненавидела его за то, что он видит ее в таком состоянии.
      - Как вы себя чувствуете? - спросил он, приближаясь к кровати. - Доктор считает, что это был солнечный удар, и советует отдохнуть, ничего не есть сегодня, но пить побольше.
      Он наполнил стакан свежим лимонным соком из кувшина, который стоял на прикроватном столике, и присел на край кровати, подавая стакан Линнет. Она ощущала тепло его бедра рядом со своей ногой сквозь тонкое летнее покрывало. Она чувствовала себя неловко, потому что ее хлопковая ночная рубашка оставляла мало места для воображения. В этот момент это не вызывало у нее никаких сексуальных эмоций, она лишь уныло думала - должно быть, я выгляжу столь же соблазнительно, как примятый салат-латук.
      - Со мной этого прежде никогда не случалось. Я имею в виду обмороки, извинилась она.
      - Всегда что-то случается впервые, - заключил он. - Странно, но я как раз думал, что настало время перебираться на летнее местожительство. Жара в этом году наступила раньше и невыносимее, чем обычно.
      Поймав ее удивленный вопросительный взгляд, он объяснил:
      - За городом, в Венето, у меня есть дом. Это по ту сторону лагуны. В Венеции летом очень жарко. Здесь слишком много народа и мало зелени. А там, на побережье, у нас громадные сады. Я думаю, что вам понравится. - Он улыбнулся. - Но вы не думайте, что вас совсем лишат Венеции. Через лагуну регулярно ходят лодки.
      Она с трудом могла вынести его заботливость, принимая во внимание свою вину и глупость.
      - Макс, я хочу вам что-то сказать, - внезапно охрипшим голосом начала она.
      - Завтра, - твердо прервал он ее. - А сегодня - спать. Спокойной ночи, Линнет.
      С этими словами он покинул ее, а Линнет лежала на подушках и не могла сдержать дрожь обиды. Завтра! Она хотела ему сказать, что в одном вопросе была несправедлива к нему. Он должен был все знать, если он разговаривал с Диной. Но он не дал ей сказать ни слова. Завтра будет не легче. Ее мучило подозрение, что несмотря на всю свою доброту, он наказывает ее, заставляя ждать, держа в неизвестности. В последние мгновения перед тем, как ее окончательно сморил сон, в ее мозгу все время вертелась поговорка о леопардах и пятнах. Это было предупреждением, которое стоило принять во внимание.
      Завтрак в постель ей принесла одна из горничных, сопровождаемая улыбающейся Диной, - Очень любезно с вашей стороны, но в этом, право же, нет необходимости, - запротестовала Линнет. - Я хорошо себя чувствую, в общем-то я уже собиралась вставать.
      - Вы можете встать, когда поедите, но сегодня вам нужно отдохнуть и не следует никуда выходить, - сказала Дина. Она засмеялась. - Это приказание не только доктора, но и Макса, так что вам лучше подчиниться им.
      Линнет тяжело вздохнула.
      - Я ему очень досаждаю? Дина выглядела озадаченной.
      - Думаю, что нет. С чего бы? Но вы должны беречь себя от солнца, Линнет. Ваша английская кожа слишком нежна.
      - Я знаю. Это было глупо с моей стороны. - Линнет вздохнула. Дина, конечно же, не знала и половины. Она не знала о сцене в кабинете Макса, о ее бегстве и о том, как Макс безжалостно предотвратил его. Она не знал, какой идиоткой Линнет себя показала, читая ему нотации о его образе жизни, не ведая, что он просто очень много работает.
      Она надеялась, что Макс опять внезапно, ничего не объясняя, исчезнет, что разразится какой-нибудь кризис и отвлечет его внимание. Но она понимала, что это трусость с ее стороны. Было бы честнее признать, что она, по крайней мере частично, была не права, и надеяться на его великодушие.
      Придя к такому решению, она приняла душ, вымыла голову и надела белое платье с короткими рукавами, которое скрывало ее обгоревшие плечи, еще одно болезненное напоминание о вчерашнем дне, и вышла, наконец, из своего убежища.
      - Линнет, Линнет, тебе лучше? - в объятия Линнет влетела Кэсси. - Я нарисовала тебе картину - посмотри. Это ты, но я не правильно нарисовала руки и ноги.
      - Замечательно, Кэсси, - серьезно сказала Линнет.
      - На танцы меня поведет тетя Дина, потому что папа сказал, что тебе нельзя выходить. А вечером мы почитаем немного? О мистере Тоаде и мотоцикле?
      - Конечно, - согласилась Линнет, удивляясь, что все в доме получили инструкции не выпускать ее на улицу. А если она попытается ослушаться Макса, парадную дверь запрут на засов? Может быть, попытаться потихоньку выйти через заднюю дверь, какое тогда наказание будет ожидать ее по возвращении? Линнет пожала плечами. Он был здесь королем, его распоряжения не обсуждались, все его желания исполнялись.
      Какая-то ее часть не хотела подчиняться, просто, чтобы доказать, что он не может полностью распоряжаться ею. Но другая, более разумная часть ее сознания подсказывала, что глупо бросать вызов только ради этого. Вчера она причинила беспокойство всем в доме, ей потребовались медицинская помощь, посторонний уход... Впрочем, сегодня был смысл смотреть на это проще.
      В столовой он был один, Дина и Кэсси уже ушли. Макс пил кофе и просматривал финансовые новости в газетах. Когда она вошла, он лишь коротко взглянул на нее и бросил: "Доброе утро", прежде чем вернуться к чтению.
      Продолжая стоять в дверях, Линнет нервно кашлянула. Она рискнула привлечь его внимание, хотя, может быть, было бы лучше оставить его там, где оно было.
      - Можно мне... Можно мне поговорить с вами? - неуверенно проговорила она.
      Он снова посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
      - Еще раз? Наши разговоры приводят к странным результатам, - спокойно сказал он. - Ну, садитесь, Линнет. Глядя на вас, можно получить несварение желудка.
      Она неловко примостилась на краешке стула. Манера его поведения не была ободряющей, и она пожалела, что не смогла поговорить накануне вечером, когда он был добрее к ней. Этот далекий занятой человек постоянно менялся.
      Она глубоко вздохнула и решилась, поскольку не было ни спасения, ни альтернативы.
      - Многое из того, что я вам наговорила вчера в кабинете, было результатом.., не правильного понимания, - сказала она. - У меня и мысли не было, что вы занимаетесь бизнесом. Я прошу прощения, что придерживалась неверного мнения.
      Если она надеялась, что он милостиво примет ее извинения и с этим будет покончено, она жестоко ошибалась. Его глаза превратились в узкие щелочки, а рот сжался в тонкую линию.
      - Что озадачивает меня, так это то, каким образом вы пришли к такому.., непониманию, - медленно проговорил он, взвешивая каждое слово, заставив Линнет испугаться силы его неудовольствия. Можно было подумать, что он испытывает к ней неприязнь. - Интересно, где вы почерпнули сведения, что я провожу свою жизнь, транжиря деньги на.., увеселения.
      В какой-то момент она подумала, что снова слово "удовольствия" встанет между ними. Он употребил слово "увеселения", но оно смущало не меньше, к тому же он угрожающе приближался к причинам такого ее мнения о себе.
      - Я не знаю... Я предполагала... Я просто допускала.., потому что вы богаты... - отчаянно лгала она.
      Он слегка откинулся на стуле, но его более расслабленная поза никак не отразилась в его глазах, которые оставались жесткими и внимательными.
      - Вопреки утверждению писателя Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда, богатые бывают разные, - сухо сказал он. - Есть такие, которые сидят в своих поместьях, перемещаясь на лето в Канны. Но ди Анджели - потомки князей, занимавшихся торговлей. Как Медичи, мы нажили состояние, занимаясь мореплаванием и торговлей в дни, когда Венеция была республикой, около пяти столетий тому назад. Не в наших правилах сидеть и проедать состояние, мы стараемся его увеличить. Вы понимаете?
      - Теперь, да, - ответила она, хотя в уголках ее сознания все время звучал припев: "Но Джоанна сказала..." В ней вспыхнул короткий бунт и она спросила:
      - Вы что же, утверждаете, что не катаетесь на лыжах, не ездите в Кап-Ферра и не бываете приглашены на приемы?
      - Нет, я не утверждаю этого. Я действительно все это делаю. И многое другое тоже, как вы справедливо подозреваете. - Он прямо посмотрел на нее, не щадя ее. - Я мужчина, в конце концов. Я много работаю и имею право хорошо отдохнуть.
      Линнет слегка покраснела и смотрела себе под ноги, но ровный, без эмоций голос продолжал:
      - Для меня единственное спокойное время утром, и вот вместо того, чтобы читать газеты и пить кофе, я вынужден объяснять вам вещи, которые очевидны всякому, у кого есть мозги и кто умеет пользоваться ими.
      Она вздрогнула о г этих слов, как будто ее ударили.
      - Я не думала...
      - Это видно, что не думали.
      Он перевернул газету и показал ей на первой странице заметку с фотографией разрушенного здания. - Это был наш нефтехимический завод, недалеко от Рима, где произошел взрыв. Как вы понимаете, там есть жертвы - что неприятно. Нужно навещать людей в больнице, выплачивать компенсации. Должно быть проведено расследование. Лишь час или два короткого сна. - Его палец указал на статью, а затем обвинительно на нее. - Можете себе представить, как приятно, вернувшись домой, выслушать дурацкую и неуместную лекцию от какой-то девчонки?
      Линнет готова была провалиться от стыда, но это было уже слишком. Она вскинула голову и посмотрела на него яростно сверкающими, широко открытыми глазами.
      - Вы не правы! - яростно запротестовала она.
      - Нет? Тогда докажите это. Думайте сами, Линнет, а не полагайтесь на слухи, которыми вы пользуетесь.
      Он встал, сложил газету и бросил ее на стол. Затем покинул комнату, но, прежде чем закрыть за собой дверь, полуобернувшись посмотрел на нее суровым взглядом.
      - И не выходите на солнце! - приказал он.
      Пока он не вышел, в комнате ощущались раскаты его холодной злости. Неуверенными руками Линнет налила себе чашку кофе и постаралась выпить, но ощутила лишь горечь во рту. Она нервно катала хлебный шарик между пальцами, не в силах заставить себя есть.
      Невозможно было испробовать и забыть его гнев. Ей пришлось смириться с этим, признать, что для этого есть основания. Ее оправдывало только то, что она ничего не знала о его жизни и узнала лишь теперь - но почему? Потому, что она полностью и безоговорочно доверяла тому, что ей рассказывала Джоанна. А Джоанна, ее подруга, которой она верила без всяких сомнений, видимо, не всегда была честна, когда рассказывала о своем муже.
      Линнет тяжело вздохнула, пытаясь смириться с мыслью, что не все в этом мире бывает черным и белым, мир полон сложных оттенков. Нет сомнения, что у Джоанны был нервный срыв; Макс, должно быть, обидел ее. Может быть, с ее стороны это было неосознанное желание мести - изобразить его распутником. В том состоянии она вряд ли думала, что говорит.
      Моя вина, думала Линнет, что я поверила ей на слово. Если бы я полагалась на свои глаза и уши, на свой мозг, что и предложил сделать Макс, я, возможно, многое поняла бы здесь, в "Кафаворите" и не оказалась бы в столь глупом положении.
      Ее щеки вспыхнули, когда она вспомнила упавшего, небритого человека в кабинете, только что вернувшегося с места ужасных событий, который хотел принять ванну и лечь спать, а вместо этого полуистеричная самонадеянная девчонка стала упрекать его в разврате. Неудивительно, что он разозлился. Неудивительно, что он повел себя таким образом. Это, конечно, не оправдывало его, но теперь она частично понимала его поведение.
      Линнет не видела его до обеда, но в течение целого дня вынужденного безделья у нее было время подумать и она думала. Наблюдая, как он пьет свой предобеденный коктейль, она спрашивала себя, есть ли что-нибудь, о чем она может говорить спокойно, какой-нибудь предмет для разговора, который не приведет в ею же расставленную ловушку. Линнет боялась вновь вызвать его неодобрение, которое все еще ощущалось ею. Она не знала, с чего начать.
      - Тетя Дина задерживается? - спросил он. Нетерпение в его голосе указывало на то, что ему тоже не слишком хочется оставаться с Линнет наедине.
      - Она, наверное, у Кэсси, девочка попросила ее почитать, - предположила Линнет, выдавив из себя короткий смешок. - Кэсси в восторге от этой книги.
      - Литературой трудно не увлечься, - сказал он беспристрастно. - А как вы, поправились, чтобы продолжить знакомство с Венецией?
      - Я чувствую себя чудесно, спасибо, теперь я непременно буду надевать шляпу от солнца, - сказала она нарочито чопорно.
      - Не будьте смешной, Линнет, вы ни в коем случае не пленница, - язвительно сказал он. - Напротив, я одобряю вашу любовь к городу. Ради вас и местных жителей я все утро провел в дебатах о том, что делать: уровень воды поднимается, и кирпичные здания четырнадцатого века остро нуждаются в реставрации.
      Она с любопытством приподняла брови, но ничего не сказала, боясь опять сделать неверный вывод, а он ответил ей лучезарнейшей улыбкой, как будто понимал причины ее осторожности.
      - Венеция в опасности, - объяснил он ей. - Мы пытаемся найти способы спасения этих замечательных зданий, для этого нужны большие средства. Я полагаю, вы слышали об американском журналисте, который, приехав сюда, отправил редактору телеграмму: "Улицы полны воды. Пожалуйста, напечатайте". Это уже не шутка. Очень часто лагуну затопляет, и вода появляется там, где она нежелательна, разрушая старинные здания. Венеция тонет - правда, очень медленно.
      Глаза Линнет расширились.
      - Но это не должно произойти - она должна быть спасена для будущего! воскликнула она. Его взгляд слегка потеплел.
      - Это происходит не только из-за воды. Вредные выбросы, загрязнение воздуха и другие причины - вот наши беды. Например та, что сюда приезжает слишком много людей... Огромное количество проблем. Но я не теряю надежды, и многие у нас настроены так же, и у нас есть воля и средства, чтобы действовать.
      Он, не двигаясь, смотрел на нее поверх бокала. Линнет открылась еще одна сторона жизни Макса ди Анджели, но это не облегчило ей понимания этого сложного человека. Наоборот, она запутывалась все больше.
      Макс ди Анджели, прожигатель жизни, разрушитель судеб женщин, - во г его она понимала и ненавидела откровенно и от всего сердца. Но Макс - промышленный и финансовый магнат, Макс - покровитель искусств и защитник сказочного города, могла ли она ненавидеть такого Макса? А если ненависть покинет ее, то как ей вести себя с ним?
      Наверное, ее мысли были написаны на ее лице. Протянув руку и слегка дотронувшись до ее подбородка своими длинными гибкими пальцами, он мягко усмехнулся.
      - Не мучайтесь угрызениями совести, маленькая певчая птичка, - он снова усмехнулся. - Я не хочу, чтобы вы начали думать обо мне, как об ангеле, а не о дьяволе. По вечерам я играю в поло... А сегодня у меня свидание.
      Его пальцы слегка скользнули по ее шее - это даже нельзя было назвать прикосновением - и он убрал руку. К ее изумлению, она замерла и поняла, что задерживает дыхание, ожидая продолжения, желая, чтобы его прикосновения стали ощутимее, мечтая почувствовать его руки на своем теле. Как она может? Как она может?..
      Но он лишь наполнил стакан и просто сказал:
      - Я надеюсь, что вы захватили с собой купальники? Если нет, то вам следует пойти и купить. В конце недели мы переезжаем за город.
      Линнет ничего не ответила, она не могла говорить. Она лишь молча кивнула. Что с ней происходит? Что это за странное, потрясающее чувство, которое охватывает ее при малейшем его прикосновении, заставляет чувствовать себя, свое тело, свою женственность так, как никогда раньше? Впереди месяцы жизни в этом доме, долгие месяцы, в течение которых она должна выдержать, сдержать, скрыть эти чувства - но если они станут еще сильнее, у нее же не хватит сил сопротивляться им!
      А что потом?..
      Глава 5
      Загородная вилла семьи ди Анджели находилась среди зеленых, заросших густой травой лугов, на далеко простирающейся полосе земли, обрамляющей лагуну, напротив острова, на котором была расположена сама Венеция.
      Линнет заметила, что не только водное пространство отделяло их от "Кафавориты", но и в архитектурном стиле они ушли на несколько столетий вперед - от средних веков к периоду классицизма. Дом был построен в чисто греческом стиле, элегантный и симметричный, с портиком у парадного подъезда, который поддерживали изящные белые колонны, а все этажи были выдержаны в чистых, свободных линиях. Перед домом был симметрично разбит парк с тщательно ухоженными цветниками, фонтанами, статуями и декоративными водоемами. Позади дома не было такой парадности: там был заросший травой двор, с деревьями и теннисным кортом. Бассейна не было - да он и не был нужен, так как вся территория усадьбы выходила к частному пляжу, мягко спускаясь к сверкающим, прозрачным голубым водам Адриатики.
      Джанни повез их багаж дальней дорогой, через Иессоло. Линнет, Кэсси и Дина сели на пароходик на набережной у Рива дель Скьявони, на которой, как всегда, царило оживление: торговцы расставили уже свои лотки и разложили на них сумки и ювелирные изделия, тут же многочисленные туристы смешивались с толпой пассажиров, выходящих с пароходов. Джанни встретил их с машиной в Пунта Саббиони, где заканчивался их маршрут, и, привез короткой дорогой к дому.
      Как и в "Кафоворите", здесь не жалели денег, это тут же заметила Линнет, которая теперь уже привыкла понимать и ценить качество. Но здесь было больше света, воздуха, все говорило о том, что это летняя резиденция, в ней было больше окон, больше света, стены и отделка были более бледными, мебель более современной, но было меньше таинственности.
      Предназначавшаяся для нее комната была необъятных размеров, она скорее напоминала номер-люкс, и только то, что Линнет уже привыкла к жизни в дворцовой роскоши, удержало ее от возгласа удивления при виде таких просторных апартаментов.
      Была здесь, конечно, и столовая, но они обецадина открытой солнечной террасе, защищенной от солнца решеткой, увитой виноградной лозой, сюда проникал с моря легкий бриз.
      - Можно, мы пойдем теперь на море? Ну, пожалуйста, пожалуйста! - Кэсси была вне себя от радости. Линнет взглянула на Дину, которая кивнула головой.
      - Вы идите. А я полежу и почитаю, - заявила она.
      Линнет с улыбкой встала со стула. - Хорошо, - пошли. Но не купаться, мы ведь только что пообедали, нужно немного отдохнуть, о'кей?
      Странно было лежать на пляже и знать, что он весь твой, что никто не будет бегать мимо тебя, забрасывая песок в лицо, никто не пустит на всю катушку радио, когда ты только что собралась задремать. Но Линнет не привыкла к такому уединенному образу жизни. Она слышала отдаленные крики и смех купающихся на городском пляже и не могла решить, нравится ли ей такой привилегированный статус или она предпочла бы быть вместе с той толпой.
      - Ну что, переварился наш обед? Можно купаться? - Кэсси не терпелось броситься в море. Линнет, в бирюзовом закрытом купальнике, который она купила прошлым летом, вошла в воду, внимательно следя за девочкой, хорошо ли она умеет плавать и нужно ли действительно не спускать с нее глаз. Ей не стоило беспокоиться. Кэсси чувствовала себя в воде, как рыба, а море было теплое и спокойное, практически без волн. Вскоре она вышла из воды, обсохла на солнце, нанесла на кожу еще крема для загара и стала с удовольствием наблюдать с берега, как Кэсси радостно плещется и ныряет в воде.
      - Хотите поджариться посильнее? Она не слышала его тихих шагов по песку и увидела Макса, только когда он непринужденно шлепнулся рядом с ней. Вид его длинного крепкого тела в плавках заставил ее зардеться от смущения - она старалась не смотреть на его загорелые мускулистые ноги и грудь, втянутый, атлетический живот, полоски темных волос на груди. Он был одним из тех счастливцев, которые одинаково хорошо выглядят и раздетыми, и в дорогом костюме - живое подтверждение того, что не одежда делает человека красивым.
      - Ты пропустила кое-какие места, - сказал он, забирая бутылочку с кремом из ее вялой, податливой руки. И стал наносить своей рукой крем на ее шею, плечи и ниже, до самого края глубокого выреза на спине ее купальника. Легкие, но уверенные движения его руки вызывали приятное покалывание в позвоночнике, от его прикосновений волны неописуемого восторга распространялись по всему ее телу - вдоль рук и ног, доходя до желудка, отзываясь искорками в ее груди. Сильное, мощное возбуждение, которого она никогда раньше не испытывала, захватило ее.
      Ей хотелось, чтобы оно продолжалось, повторяясь снова и снова, хотелось, чтобы опытные, знающие руки прикасались к ней и возбуждали ее еще больше. Ведь инстинкт подсказывал ей, что как бы это ни было приятно, это всего лишь начало.
      Неужели именно такие чувства он возбуждал в Джоанне? И, подумать только, чем все это закончилось для нее!
      Должно быть, он почувствовал внезапную напряженность ее тела. Его руки замерли, как-то сразу и неожиданно, на ее плечах, затем он убрал их совсем.
      - Тебе нужен бикини, Линнет, - лениво заметил он. - Ты бы больше смогла загореть. Особенно с открытой грудью.
      Жаркие волны, которые пробегали по ее телу, не имели никакого отношения к солнечному теплу.
      - Я не загораю с открытой грудью, - сказала она, зная, что ее голос звучит невыносимо педантично.
      - Нет? - она услышала в его голосе недоумение, но даже не повернула головы, так как старалась избегать смотреть ему в глаза. - Очень многие девушки загорают так теперь, хотя мне кажется, на пляже становится скучно, когда все на виду в таком количестве. Но здесь никого, кроме нас, нет. Ты можешь свободно загорать с открытой грудью.
      Ну уж нет, пока ты рядом, я не смогу, лихорадочно думала она, не смея представить себе, как бы она обнажила чуть больше своего тела перед его холодным оценивающим взглядом. Испытывая смущение от того, что ее тело отреагировало на ее мысли, она сказала:
      - Спасибо, но это не для меня.
      - Как хочешь, - сказал он, демонстрируя свое безразличие. - Я иду купаться. Это один из немногих дней, когда я могу позволить себе делать, что хочу.
      Она наблюдала, как он долго плавал и играл в воде с Кэсси, но почему-то стеснялась присоединиться к ним. Все-таки она не член семьи. Она чувствовала, что Кэсси, пока отец был рядом с ней, не нуждалась в ее опеке, а Макс не приглашал ее. Когда они вышли из воды, Кэсси задремала, свернувшись калачиком под зонтом от солнца, а Макс сидел, подставив солнечным лучам, которые к тому времени уже утратили яростную силу, свое уже превосходно загоревшее тело, чтобы оно высохло.
      - Кэсси для своего возраста прекрасно плавает, - заметила Линнет, - но она нуждается в компании других детей, чтобы играть с ними. На частном пляже она их не найдет.
      Он бросил на нее предостерегающий взгляд.
      - Я очень разборчив в отношении друзей моей дочери, - сказал он. - Когда она пойдет в школу, у нее будет множество подходящих приятелей.
      - А до тех пор? Разве друзья вашей жены не приводили с собой детей поиграть на пляже? Он коротко рассмеялся.
      - Друзья Джоанны, если они были обременены детьми, обычно держали нянек, чтобы было с кем их оставить, - сухо сказал он. - Косиме особенно повезло, что у нее всегда была компания Дины.
      От Линнет не ускользнула резкая нотка в его голосе, которая могла служить предостережением против дальнейшего развития этой темы, но она не смогла удержаться.