В три шага он догнал ее, загородил дорогу:
      – Я желаю, чтобы ты выслушала…
      – Твои желания меня не волнуют. – Рина попыталась обойти его, обеими руками оттолкнув в сторону. Граф не шелохнулся. Тогда она упрямо повернулась кругом и зашагала прочь.
      – О, Бога ради! – Эдуард схватил ее за руку. – Постой же!
      Она попыталась вырваться.
      – Зачем? Хочешь снова оскорбить меня, как прошлой ночью?
      Он вздрогнул.
      – Конечно, нет… Выслушай меня. – И после секундного молчания добавил: – Пожалуйста.
      Рина больше не вырывалась, но по ее виду было ясно: она не покорилась. Он набрал в грудь побольше воздуха и начал свою заранее подготовленную речь:
      – Пруденс, вчера ночью я совершил прискорбную ошибку…
      – Вчера ночью я была «потаскушкой». Сегодня утром я – «ошибка». Если ты не собирался меня оскорблять, то действовал весьма неудачно.
      Если она снова начнет яростно вырываться, он вынужден будет отпустить ее, чтобы не сделать ей больно. Как заставить ее выслушать его? Времени у него мало, и он сразу перешел к главному:
      – Я нашел твою ночную сорочку.
      – Ну и что? Она мне не нужна. И тебе тоже, если только ты не собираешься повесить ее на стену в качестве трофея.
      Видит Бог, эта женщина испытывает его терпение! Он повернул ее к себе – глаза в глаза.
      – Слушай меня! Я нашёл твою ночную сорочку. Она была испачкана кровью.
      – Мне все равно, даже если бы ты нашел…
      Слова замерли у нее на губах. Сердитый блеск в глазах погас, его сменила трогательная незащищенность. Перед Эдуардом вновь была робкая хрупкая девушка.
      – О! – произнесла она.
      Просто «О!». Эдуард надеялся услышать больше. Например: «Я не встречалась вчера ночью с мужчиной, а на конюшне я оказалась одна и в полураздетом виде, потому что…» Или: «Я встречалась с мужчиной, но этому есть абсолютно невинное объяснение». Или: «Я понимаю, почему ты подумал обо мне самое худшее, но я все равно люблю тебя…»
      Ее молчание затянулось. По-видимому, он не дождется от нее объяснений. И прощения тоже. До этой самой секунды он не осознавал, как сильно надеялся на это. Но простит она его или нет, он все равно знает, что ему делать.
      – Мое поведение не имеет оправданий, – продолжал он, не обращая внимания на укол боли в сердце. – Я не могу изменить того, что случилось, но могу принять кое-какие меры для возмещения ущерба. В следующее воскресенье я дам указание викарию объявить о бракосочетании. Оно состоится через две недели.
      – Бракосочетание? – Потрясенная Рина вырвалась из его рук. – Ты шутишь! – Она обожгла его взглядом.
      Ее недоверчивое восклицание ударило по его самолюбию. Он скрестил на груди руки, и в его гневном взгляде отразилась вся гордость Тревелинов.
      – Могу тебя заверить, что говорю совершенно серьезно. Не собираюсь отмахнуться от ответственности перед тобой. Я поступил дурно. Женитьба – это единственная возможность остаться порядочным человеком.
      Сабрине казалось, что ее сердце режут на сотни кусочков. Честь. Ответственность. И ни одного слова о любви. Она вспомнила то, о чем говорил ей Эдуард, когда они стояли на утесе, семь дней и целую вечность назад. Он говорил, что нашел бесценное сокровище, что любит ее так, как не любил никого, даже Изабеллу. Теперь же она лишь испорченный товар, пятно позора на имени его семьи. А она-то считала, что он не может причинить ей боли после вчерашней ночи.
      Рина выдохнула всего одно слово, на которое была способна ее измученная душа:
      – Нет!
      Граф широко раскрыл глаза от изумления – затем они превратились в горящие огнем щелки.
      – Не будь глупой. Я предлагаю тебе защиту своего имени. Ты этого заслуживаешь. Хотя бы за то, что спасла мою дочь.
      – Хотя бы за это! – воскликнула Рина, с неимоверным трудом сдерживая слезы. – Приятно узнать, что ты так высоко ценишь мою добродетель.
      – Я. совсем не то… О, ради Бога! Мы должны пожениться, и поскорее. У тебя нет выбора. Я мог… я мог сделать тебе ребенка.
      Ребенка! Сердце ее подпрыгнуло от радости при мысли о том, что его семя растет внутри ее. Но радость умерла, едва успев родиться. Он любил бы зачатого ими ребенка не больше, чем любит ее. Он считал бы младенца еще одной прискорбной ошибкой.
      Она не позволит ему причинить вред ребенку, который может быть внутри ее. Не позволит ему обидеть себя сильнее, чем он уже обидел ее.
      – Твоя забота о возможном отпрыске трогательна, но несколько удивляет меня. Всем известно, что ты не проявил подобной предупредительности по отношению к Кларе Хоббз, когда сделал ей ребенка.
      Эдуард застыл, так сжав зубы, что она испугалась, как бы у него не сломались челюсти. Когда он заговорил, голос его звучал хрипло, и в нем слышалась такая горечь, что она его едва узнала:
      – Ты права. «Всем известно», что ребенок у дочери Хоббза – от меня. И ни одна уважающая себя женщина не должна выходить замуж за человека, который, по ее мнению, совершил столь бесчестный поступок. Больше я не потревожу тебя своими предложениями.
      Он прошел мимо нее к выходу, но, дойдя до угла, оглянулся. Короткий взгляд, но нескольких секунд хватило, чтобы она прочла опустошенность и печаль в его глазах.
      – Я думал, ты другая. Но если ты можешь верить подобным слухам обо мне, значит, ты очень похожа на Изабеллу.
      Сабрина подождала, пока не отзвучало громкое эхо его шагов. А потом рухнула на стул, закрыв лицо ладонями, и отдалась горю, которое нельзя было заглушить никакими слезами.
 
      В четверг после обеда леди Эми ворвалась в спальню Сабрины:
      – Он болван! Тупоголовый болван!
      Рина подняла взгляд от исчерпывающего списка содержимого кладовой, сделанного миссис Полду.
      – Повтори еще раз.
      Эми упала на подушки рядом с ней, ее голубые глаза горели такой страстью, которой Рина раньше в них не замечала. Девушка схватила свой лиловый шарф и принялась наматывать его на голову.
      – Король простаков, вот кто такой Чарльз.
      – Ты его видела? Но я думала, что он в Труро.
      – Я тоже, но когда я сегодня навестила Клару, она сказала мне, что он вернулся. Очевидно, нашел все необходимые лекарства в Сент-Петроке. И я сделала так, как ты советовала, – надела самое красивое платье и пошла к нему. Я пыталась найти тебя перед тем, как отправиться туда, но не смогла.
      – Я была на пикнике с детьми. Жаль, что ты меня не нашла. Я бы поехала с тобой.
      – Может, и лучше, что ты не поехала, – этот человек полный болван.
      Сердце Сабрины упало. Она была так уверена в чувствах доктора, так надеялась, что Эми обретет наконец любовь, к которой стремилась. «Честное слово, я готова удавить Чарльза», – подумала она.
      – О, дорогая, мне так жаль. Если бы у этого человека была хоть капля здравого смысла, он, несомненно, влюбился бы в тебя.
      Эми опустила глаза, и ее рука, теребившая ленты, замерла, а голос ее был подобен нежным лепесткам роз, когда она произнесла:
      – Собственно говоря, он действительно безумно в меня влюблен.
      Рина покачала головой:
      – Но если он тебя любит, то почему же он болван?
      – Потому что он невообразимо, благородный! – воскликнула Эми, возведя глаза к небу. – Ты не поверишь, через что мне пришлось пройти, чтобы заставить его открыть свои истинные чувства.
      Сабрина внимательно посмотрела на подругу и заметила нечто, не замеченное раньше. Обычно безупречная прическа Эми была поспешно подхвачена гребнями из слоновой кости. Ее фарфоровое личико покрывал яркий румянец, а в уголке рта виднелся маленький синяк, который мог появиться в результате страстного поцелуя. Несколько дней назад она не придала бы всему этому значения. Но за последнее время она приобрела опыт целой жизни – в любви… и в утратах.
      Рина покровительственно обняла Эми за плечи, сознавая свою многоопытность.
      – Дорогая, неужели ты… Я хочу сказать, неужели он?..
      – Нет, – перебила Эми, и ее разочарованный взгляд ясно свидетельствовал о том, что сохранение целомудрия ее не радовало. – Но он меня поцеловал. И он… ох, Пру! – вскричала она, крепко обнимая подругу за талию. – Ты даже представить себе не можешь, что чувствуешь, когда тебя любят, и когда тот, кто тебя любит, держит тебя в своих объятиях.
      «Я думала, что могу». После той встречи в холле Эдуард проводил почти все время в Уил-Грейсе. Она видела его лишь мельком, а когда это случалось, выражение его лица было суровым, чужим и бесчувственным. Ей следовало радоваться, что он ее избегает. А она ощущала себя еще более несчастной и потерянной.
      «Нет смысла плакать над плохими картами, Рина, детка. Надо играть теми, которые тебе сдали».
      Воспоминание о совете Дэниела Мерфи отрезвило Рину. Хорошие ей достались карты или плохие – она их получила, и нет смысла желать чего-то другого. Она подавила печаль и повернулась к Эми:
      – Я рада, что у вас с Чарльзом все наладилось.
      – Ничего не наладилось. Он меня не хочет. Чарльз сказал мне, что я заслуживаю лучшей доли, чем стать женой бедного сельского доктора. Мне, по его мнению, следует выйти замуж за человека, который сможет обеспечить богатую и беззаботную жизнь. А мне не нужна богатая и беззаботная жизнь. Мне нужен он.
      Глаза Эми налились слезами, а лицо исказилось от боли. Рина со вздохом прижала к себе подругу, поглаживая ее растрепанные золотистые локоны.
      – Не плачь, дорогая. Возможно, Чарльз и болван, но он умный болван. Уверена, что в конце концов он поймет, что из тебя выйдет прекрасная супруга врача. Просто для этого ему понадобится некоторое время.
      – У меня нет времени. Чарльз уезжает. Он сказал, что не сможет быть рядом со мной, зная, что мы никогда не будем вместе. Он уже написал о своем желании работать врачом на шахте в Уэльсе и собрался уезжать в начале следующего месяца. – Она подняла на Рину взгляд, в котором отражалось отчаяние. – Пруденс, что мне делать? Я люблю его больше жизни.
      Рина закрыла глаза, вспомнив, что сказала те же слова Касси, когда «признавалась» в своей любви к Эдуарду. Его безразличие к ней ничуть не изменило этого чувства. Она понимала, насколько хрупкая штука – человеческое сердце и как легко его разбить, потому что ее сердце уже разбилось на тысячу кусочков. Она не могла бездействовать, глядя, как то же самое происходит с Эми.
      – Не волнуйся, дорогая. Я поговорю с Чарльзом. Завтра мы пойдем к нему и скажем, что, по моему мнению, из тебя получится образцовая жена доктора. Все образуется, вот увидишь.
      Конечно, это настоящая ложь. Через пару дней мнение Рины гроша ломаного не будет стоить. Но она могла подарить Эми надежду.
      Она снова вспомнила о ночи, проведенной с Эдуардом. Иногда даже несколько часов надежды – это все, что даруют человеку небеса.
 
      Рина сдержала обещание. На следующее утро она велела оседлать лошадь и поехала в больницу. Но Чарльза там не оказалось. На двери была прикреплена записка, в которой говорилось, что он уехал к больному на рудник и вернется после полудня. Разочарованная, она повернулась к юному Тоби, который приехал вместе с ней:
      – Похоже, я зря проехалась.
      – Не совсем, – возразил тот. – Миссис Полду написала несколько рецептов для матери мисс Клары. Она не выпускала меня из кухни до тех пор, пока я не дал слово доставить их ей лично.
      Миссис Полду столь ревниво оберегала свои рецепты, что Рина не удивилась бы, если бы кухарка снарядила с молодым человеком вооруженного охранника.
      – Ну тогда ты должен передать их немедленно, – сказала она, садясь на свою лошадь. – Мне даже страшно подумать, что сделает миссис Полду, если ее рецепты попадут в чужие руки. Встретимся на обратном пути в Рейвенсхолд.
      – А разве вы не хотите поехать со мной, мисс?
      Рина прикусила нижнюю губу. Ей нравилась Клара, и она знала, что девушка обрадуется ей. Но после тех обвинений, которые Рина предъявила Эдуарду – обвинений, которые граф так и не опроверг, – у Рины просто не хватало мужества встретиться с матерью ребенка Эдуарда. Она мотнула головой и повернула свою лошадь прочь от дома Хоббзов.
      – Я должна вернуться в Рейвенсхолд. Но не забудь передать Кларе пожелания доброго здравия, ей и… младенцу.
      Рина возвращалась через поле. Стоял прекрасный летний день, дул прохладный ветерок с запада. На дорогу выскочил кролик, секунду смотрел на нее, потом метнулся в кусты. В ближнем лесу пели птицы на разные голоса. В мире царили покой и довольство – только не в сердце Рины. Завтра вечером они с Квином будут уже за много миль отсюда с драгоценным ожерельем в седельной сумке. Ее обман закончится, и ей больше не придется думать о том, что случится с Эми, Чарльзом или ребенком Клары. И все же Рина будет помнить о них до конца своей жизни. Она может отбросить имя Пруденс, но не сможет отринуть свою любовь к обитателям Рейвенсхолда. «Даже если один из них меня больше не любит».
      – Пруденс!
      Этот оклик вывел Рину из задумчивости. Она подняла глаза и увидела леди Рамли, едущую верхом из леса. Рина щелкнула языком и развернула к ней лошадь.
      – Касси, что случилось?
      – Нет… ничего.
      Под элегантной черной шляпкой бледное и вытянутое лицо Касси было похоже на лик призрака. Озабоченная, Рина подъехала поближе.
      – Я твой друг, Касси. Если что-то случилось, расскажи мне, пожалуйста.
      – Да, я тебе верю, – ответила леди, неуверенно улыбнувшись. – Ох, дорогая, случилось нечто ужасное. Я ехала в Рейвенсхолд, чтобы рассказать лорду Тревелину, но боюсь, у меня не хватило мужества, и я повернула обратно. Видишь ли… Мы с Парисом покидаем Фицрой-Холл.
      Конечно, это неожиданность, но едва ли подобное признание требовало от Касси особого мужества и так изменило бы ее лицо.
      – Я знаю, все в Рейвенсхолде будут жалеть о вашем отъезде. Надеюсь, вы уезжаете ненадолго.
      – В этом-то и дело – мы уже не вернемся. Видишь ли, я считаю, что мой любимый брат и есть… тот самый преступник.
      – Парис? – Потрясенная Рина уставилась на леди Рамли. Она не симпатизировала Фицрою, но мысль о том, что сей напыщенный денди и есть хладнокровный убийца, показалась ей смехотворной. – Это невозможно. Они знакомы с Эдуардом с детских лет. Он чуть не женился на Эми. Ты, наверное, ошибаешься.
      – Хотела бы ошибиться. Но после того как Эми его отвергла и мы уехали из Рейвенсхолда, Парис в гневе говорил такие ужасные вещи, что у меня зародилось страшное подозрение. Вчера ночью я собралась с духом, просмотрела его личные бумаги и нашла… – Она с трудом перевела дух, перебирая поводья. – Я нашла доказательства, что он имел дело с несколькими бандитами из Сент-Петрока. Они сговаривались поставить в Уил гнилые бревна и устроить серию несчастных случаев, жертвами которых должны были стать обитатели Рейвенсхолда. Они же перерезали поводья твоей лошади.
      Словно ледяная рука стиснула сердце Рины. Смысл сказанного Касси совпадал со словами двух негодяев, разговор которых она слышала в переулке Сент-Петрока. Все улики указывали на Париса. И все же…
      – Касси я не могу поверить, что твой брат мог пойти на такую подлость. Кроме того, случай с моими поводьями произошел почти два месяца назад, задолго до того, как Эми ему отказала. У него не было причин желать зла Тревелинам.
      – У него было на то множество причин. Мой отец всю свою жизнь путешествовал по земному шару в поисках лекарств для нашей больной матери. На это он потратил большую часть своего состояния и в конце концов занял огромную сумму у отца Эдуарда. Старый граф был… ну, он не отличался милосердием, и вдруг потребовал вернуть ему долги и в счет долга забрал большую часть земель и поместий отца. Через несколько месяцев отец умер, изуверившийся и разоренный.
      Рина вспомнила рассказ Квина о том, как покойный лорд Тревелин предал Шарлотту. Если граф так дурно поступил с одной из своих родственниц, то легко представить, что он воспользовался и бедственным положением отца Касси, единственным преступлением которого была его любовь к жене.
      – Но ведь Парис должен был жениться на Эми, по крайней мере эта надежда существовала еще несколько дней назад. Ее приданое вернуло бы большую часть того, что потеряла ваша семья. Только безумец может вредить семье, с которой собирается породниться.
      Касси замерла, а когда заговорила, ее голос звучал холодно – будто летний солнечный день сменился зимней стужей.
      – Ты знаешь, что моя мать больна, но я никогда не говорила тебе о характере этой болезни. Вскоре после моего рождения ей поставили страшный диагноз. Уже более десяти лет мама содержится в специальном заведении – она безнадежно безумна.
      – О Господи, – выдохнула Рина. Девочкой на улицах Лондона она видела женщину, которую везли в Бедлам. Ее связали, чтобы она не выцарапала себе глаза, несчастная громко кричала. Ужасное это зрелище долго преследовало Рину во сне. – Бедняжка Касси. Чего тебе, наверное, стоило хранить эту тайну. Но зачем ты несла это бремя в одиночку? Я уверена, если бы граф знал, он бы помог.
      – Как его отец? – Глаза Касси сверкнули огнем. – Прости меня. Эдуард действительно добр к нам с Парисом, что делает поступки моего брата еще более чудовищными. Вот почему я увожу его отсюда, подальше от людей, которым хотел навредить.
      – Но как же с его преступлениями?! – воскликнула Рина, в ней тоже вспыхнул гнев. – То, что он натворил, едва не привело к гибели Эдуарда, Сару и Дэвида тоже. Нельзя позволить ему уйти безнаказанным, Касси. Парис должен заплатить за свои преступления.
      – Ты права. Но я подумала, что если смогу увезти его отсюда, возможно, мне удастся вылечить его от страшной болезни, и он, может быть, избежит участи матери… Но видно, этому не суждено сбыться. – Она приподняла подбородок и посмотрела на Рину своими чистыми глазами, в которых застыло страдание. – Наверное, поэтому я все рассказала тебе, не смогла признаться никому. Я знала, что ты поможешь мне поступить по чести. Ведь ты воплощение порядочности, и никакие темные тайны не омрачают твою душу.
      У Рины были тайны, еще какие – настолько мрачные и постыдные, что перед ними ложь Касси выглядела ясным солнечным днем на фоне мрака ночи. Убийца. Беглянка. А к завтрашнему дню станет еще и воровкой. Она не имеет права судить Париса или кого бы то ни было. «Пока Эдуард и дети в безопасности, все остальное не имеет значения», – подумала она.
      – Ты увезешь его отсюда?
      Касси прижала руку к губам, чтобы подавить рыдание, в котором прорвалась радость.
      – О да, увезу, – со слезами заверяла она. – Если же он хотя бы бросит взгляд в сторону Корнуолла, я немедленно обращусь к властям. Парис это поймет. Когда-нибудь, надеюсь, он поблагодарит меня за это. И тебя тоже, моя дорогая подруга Пруденс.
      Леди Рамли развернула коня, но прежде чем пришпорить его, направляясь в Фицрой-Холл, она остановилась и натянула поводья. Касси оглянулась на Рину. Казалось, она тщательно обдумывает то, что собиралась сказать.
      – Наверное, меня это не касается, особенно если я сегодня уеду. Но я должна знать. Тогда, в гостиной, когда мы обменивались тайнами… Ты ведь любишь Эдуарда, не так ли?
      Рина замерла, затем решительно кивнула. Зачем отрицать? Касси все равно прочла бы правду в ее глазах.
      Лицо Касси осветилось доброй, почти ангельской улыбкой.
      – Тогда я желаю тебе счастья, как желала его Изабелле в тот день, когда эта милая леди ступила на наш берег.
      Перед мысленным взором Рины промелькнула пышная свадебная церемония – она в платье из белого атласа, сверкающем в лучах предвечернего солнца. Рядом с ней Эдуард в элегантном черном фраке, в суровой и величественной позе, но резкие черты его лица смягчила такая любящая улыбка, что у нее дух захватило. Видение было таким ясным, что у нее перехватило дыхание. Только всему этому не суждено сбыться.
      Рина повернула лошадь на дорогу, ведущую в Рейвенсхолд, но не проехала и четверти мили, как услышала за спиной топот копыт. За ней галопом скакал Тоби, пришпоривая старого Сократа.
      – Мисс, мисс, вернитесь, скорее!
      Рина вздохнула, выведенная из терпения криками Тоби:
      – Тоби, с меня достаточно на сегодня неожиданностей. Придержи-ка свою, будь добр, при себе.
      – Но она не может ждать! – задыхаясь, воскликнул Тоби. – У мисс Клары начались роды. А в деревне ни одна душа не согласится помочь ей!

Глава 25