Булгаков, описавший полёт Маргариты на лошадях, в ночном небе, видел нечто подобное в своём сне. У Гоголя тоже есть описание ночных полётов: то весёлое на чёрте, то страшное на конском скелете. Я не сравниваю себя с ними, но мои ночные приключения бывают очень интересными.
      Но вернёмся на аэродром. Там стояло десяток самолётов ПО-2, или как их назвали во время войны- "Кукурузник". Ещё в Кировограде инструктор А.В. Мурзенко приказал нам хранить в тайне, какую мы технику увидим на аэродроме. Это было ещё до смерти Сталина. Мы его спросили, что в чём же тайна, если там только самолёты ПО-2? Он на полном серьёзе, не моргнув глазом, сказал: "Враг не должен знать, какая у нас плохая и старая техника". В такое время тогда мы жили.
      На аэродроме проходили в тот день прыжки.Прыгал так называемый, спец контингент..
      Ежегодно военкомат давал аэроклубу задание подготовить определённое количество парашютистов, сделавших по одному прыжку. Их потом призывали в ВДВ (Воздушно – Десантные войска). ДОСААФ
      (Добровольное общество содействия авиации, армии и флоту) только считалась общественной организацией. Она существовала на деньги
      Министерства обороны, а копеечные взносы, собираемые по всей стране, были только ширмой для международных организаций вроде ФАИ
      (Международная авиационная федерация), в которые необходимо было входить, чтобы участвовать в международных соревнованиях. Официально спорт не является политикой. Но политики используют его как инструмент. В 1961 году главный тренер сборной СССР Павел Андреевич
      Сторчиенко, на чей-то вопрос с подковыркой, что спорт вне политики, ответил словами, которые ему вдалбливали в ЦК КПСС: "Да, спорт не просто политика, спорт концентрированная политика". Всё это я узнал позже, а пока. Мы, перворазники, "облетались" на самолёте, и я стал просить инструктора Владимира Фёдоровича Лебедева, чтобы и меня сегодня вывезли на прыжок. Я так клянчил, что ему это надоело, и со словами: "Ты мне сегодня всю плешь переел", он надел на меня парашют. Что значит переесть плешь, я и сейчас не знаю. Первый свой прыжок я не помню в деталях, помню только захлестнувшее меня чувство радостной эйфории. Страха совсем не было и после прыжка ещё долго было чувство радостного восхищения, которое много раз повторялось в моей жизни.
      Повторюсь и скажу, что когда мне снится, что я прыгаю с парашютом или просто летаю в воздухе, мне эти сны приносят неповторимое ощущение блаженства. Говорят, что только дети летают во сне. Может быть. А может быть, и я ещё не вышел из детства. Первое время, когда я купил компьютер, я всем играм предпочитал всевозможные симуляторы, воздушные бои, полёты на различных типах самолётов и т.д. Я сам над собой смеялся, что впал, дескать, в детство. Но, видимо, я доигрывал то, чего не было в моём детстве. И я не единственный. Просто я этого не стесняюсь. Несколько лет тому назад я был в Великобритании и посетил Виндзорский замок. Там есть комната с игрушечным домиком и игрушечными людьми, животными, различной утварью. Говорят, что королева Виктория приказала сделать этот домик для себя будучи уже взрослой. Просто она в детстве не наигралась.
      Второй прыжок оказался для меня совсем другим. Вывозил меня на прыжок С.П. Грачёв. Я всё время крутился, то смотрел вниз на землю через левый или правый борт, то рассматривал приборы и чем-то раздражал Грачёва. Он толкнул меня рукой в спину, и когда я обернулся, стал ругать меня, показывая своё неудовольствие жестами, так как из-за шума двигателя ничего не было слышно. Это на меня подействовало, его нервозность передалась мне, и когда зашли на выброску, я должен был, вылезая на левое крыло, повернуться через правое плечо, а я повернулся через левое и вытяжной фал (верёвка) обвился у меня вокруг шеи. Если бы я прыгнул сразу, без команды, мне бы фалом оторвало башку, ну не оторвало бы, а шейные позвонки порвались бы. Но С.П. заметил это и с руганью снял у меня с шеи верёвку, и дал команду: "пошёл". Я прыгнул вниз, поднял голову и увидел как надо мной медленнораскрывается парашют. Хлопок, и подо мной зелёное поле на границе с аэродромом. Я висел под куполом и видел, что удаляюсь от стартовой точки. Я приземлился, собрал парашют и долго тащил его на себе до старта. Уже по дороге домой, в кузове автомобиля П.А. Банников рассказал мне, как надо управлять куполом, подтягивая различные стропы. Но в те времена это давало незначительный эффект, и только целый комплекс мер с учётом направления и силы ветра дают определённый результат.
      Я написал, что купол раскрывается медленно. Но ведь он раскрывается меньше чем за одну секунду. Дело в том, что для человека находящегося в экстремальных условиях, время замедляется._
      Это происходит от того, что наша нервная система настраиваетсяна эти условия, и готова действовать быстрее, чем обычно. В обычных условиях секундная стрелка на часах или секундомере движется без остановки. Но в свободном падении нужно остановить взгляд, что бы увидеть что она движется. Но один раз, во время прыжка у меня остановился секундомер, и только после третьего взгляда на него я увидел, что он стоит. Таким образом, я пропадал лишних 300 метров и дёрнул за кольцо вместе с прибором. С земли всё это видели, и я получил "втык".
      Как-то в журнале я прочитал воспоминания человека, видевшего, как в его сторону летел артиллерийский снаряд. Многие скажут, что этого не может быть, а я этому человеку верю. Его нервная система напряглась до такой степени, что время для него в то мгновение остановилось.
      Я не могу сказать почему, но на третьем прыжке у меня, когда я сел в самолёт начали дрожать коленки, да так, что я их удерживал руками. Так продолжалось несколько прыжков. Но дрожь становилась всё меньше.
      Но как только следовала команда приготовиться, я сразу становился собранным и готовым к прыжку. Поэтому моего мандража никто не заметил. Потом мне много раз приходилось испытывать определённое волнение, не страх, а волнение или напряжение.
      Так бывало на соревнованиях, при прыжках с незнакомой системой парашюта и т.д. Коленки, конечно, не дрожали, но противно сосало под ложечкой. Но как только нужно было прыгать, всё проходило и была только одна цель: хорошо выполнить прыжок. А сам прыжок и его выполнение это почти всегда радость. Можно быть, конечно, недовольным результатом, но это уже другое дело. Вообще, умение скрыть мандраж, волнение и в нужную секунду собраться- хорошее качество в любом виде спорта, и я гордился тем, что когда-то заслужил похвалу легендарного парашютиста- испытателя, впоследствии
      Героя Советского Союза, генерала, а тогда, в 1961 году, капитана, тренера сборной ВДВ Евгения Андреева. Мне передали, что он сказал по одному случаю: "Ну, у Отяна и сила воли!" О моей службе в ВДВ я расскажу отдельно.
      Андреев недавно умер. Очень печально. О нём была недавно большая передача по российскому телевидению. Вообще, мне всегда казалось, что я не хвастун. Но, наверное, есть немного, а может и много есть.
      Когда-то в техникуме руководитель нашей группы зачитала характеристики учащихся, не называя фамилий. Следовало угадать. Кого угадывали, а кого и не очень. Но когда она после нескольких штрихов сказала: "…любит похвалу…", все хором закричали: "Отяаан!".
      С тех пор я старался скрывать свои эмоции, но, вряд ли мне это удавалось.
      Первых 4 прыжка я прыгал с принудительным раскрытием купола парашюта. Моё дело было спрыгнуть с крыла самолёта, а парашют раскрывался сам. На пятом прыжке я уже сам дёргал за вытяжное кольцо. На восьмом я падал 5, и только на следующий год, на 23 прыжке 10, и на двадцатом прыжке 15 секунд. Тогда ещё не существовало методики обучения стабильному свободному падению, и многие долго кувыркались в воздухе, пока освоили падение плашмя, с раскинутыми руками и ногами, лицом вниз. Некоторые, вообще не смогли этого освоить. Но П.А. Банников сумел научить меня стабильно падать довольно быстро, и я на второй задержке на 10 секунд, хотя с разными колебаниями и рысканьем, удерживался в нужном положении. Итак, за первый прыжковый год, мне удалось сделать всего тринадцать прыжков, а в следующем 1954, 18 прыжков.
      Валя познакомилась с ним на танцах в доме офицеров. Он был сибиряк из-под Иркутска. Отца его в 1937 году расстреляли, а мать рано умерла от туберкулёз.. Однажды он пришёл к нам вместе с двумя солдатами. На всех них были нарукавные повязки с надпись "ПАТРУЛЬ",
      Анатолий был при оружии. Он показал мне, как разбирать и собирать пистолет"ТТ", чем сразу подкупил меня.. Мама на всех приготовила яичницу, благо к тому времени мы уже не голодали. Анатолий состоял на службе в качестве техника самолёта Ил.28, первого советского реактивного бомбардировщика. Я очень интересовался авиацией, а
      Анатолий поддерживал моё увлечение. Но он посмеивался над моим занятием парашютным спортом, говоря, что я доверяю свою жизнь верёвочкам.
      Он помогал Вале овладевать техническими дисциплинами, в которых разбирался. Однажды он ей объяснял работу двигателя внутреннего сгорания, и я тоже внимательно слушал Он так обстоятельно объяснял детали, что я их запомнил навсегда, а так как советский автомобильный сервис желал быть лучшим, я сам обслуживал свои личные, а иногда и служебные автомобили.. Вообще, что касается техники, то Анатолий знал её прекрасно, умел практически всё. Был у него друг, кубанский казак Петро Шустов. Здоровенный красавец парень, до армии работавший водителем автобуса. Однажды он с
      Анатолием прикатили к нам во двор на легковом автомобиле "Шкода" довоенного. выпуска. Оказывается они купили его за бесценок в ужасном состоянии и сумели восстановить Самое интересное, что в моторе того авто не было одного поршня. Так эти ребята отлили по образцам поршень, обработали на станках и поставили в двигатель, который работал! Это, я вам скажу, высший пилотаж. Я не знаю больше подобного случая и понимаю, что это история почти невероятная. Петро встречался с девушкой под стать своему росту и её фамилии Бугаёва.
      Он договорился с ней о создании семьи, родители подготовили свадьбу, созвали много гостей, все собрались и только жениха не было. Бедные родители не знали, куда девать глаза, а продукты пришлось поедать.
      Так свадьба прошла без жениха, который заявился через несколько дней, и его, буквально, под конвоем повели в ЗАГС регистрировать брак, так как у невесты уже показался животик.
      Вскорости Петро демобилизовался, уехал на Кубань, и насколько я помню, нормально жил с Любой много лет.
      Была у Анатолия одна черта. Он любил выпить, и пил много, но я его никогда не видел пьяным, как говорят у нас, допившимся до поросячьего визга. Он и меня потихоньку приучал к выпивке, но у меня не получалось быть трезвым после выпитого, да и мой организм не мог переносить много алкоголя, и я после вливаний болел пару дней.
      К сожалению и его организм не титановый, (железо тоже не выдержало бы). Анатолий несколько лет назад, после нескольких лет болезни, ушёл из жизни.
      Весной следующего года я возобновил прыжки в Аэроклубе, но уже на аэродроме Фёдоровка, где он находится по сегодняшний день. Я пока расскажу, что собой представляло в разные годы Клубное начальство.
 
      Для спортсменов все работники клуба, или, так называемый постоянный состав от начальника клуба до охранника, являлись начальством. Поэтому сейчас я расскажу о наиболее запомнившихся мне личностях, не обязательно в хронологической последовательности и соблюдая порядок в табели о рангах. Если я в своих воспоминаниях где-то путаю или ошибаюсь, пусть меня поправят. А если кому то покажется, что я не так о ком-то написал, пусть на меня не обижаются, я в общем, хорошо отношусь к людям, только не терплю отпетых негодяев. Да я и вспомнить таких не могу.
      Итак, или как говорят немцы, альзо (also).
      Аэроклуб, а с 1959 года -УАЦ (Авиационный учебный центр), был полувоенной организацией, начальник и его зам. по лётной, были кадровыми военными.
      Когда я в 1953 году начал заниматься парашютным спортом (в дальнейшем, для краткости, я буду писать "прыгать"), начальником был полковник Макогон, а замом Герой Советского Союза, не помню сейчас звания и фамилию.
      Аэродром Аэроклуба был тогда рядом с Кировоградом, возле станции Лелековка. Сейчас это место в районе города, и там что то построено, по моему, филиал завода "Красная звезда".
      В 1954 году аэродром перевели под село Фёдоровку, в 22 километрах от города.
      Начальником стал полковник Свиридов. Это был плотный, среднего роста, с большим, со следами от оспы лицом. Он казался культурным, интеллигентным человеком, немного с юмором, но с властным характером. Он не знал тонкостей парашютного спорта, и когда я начал прыгать с задержкой раскрытия парашюта, он запретил мне, как ему не доказывали инструкторы, пользоваться секундомером. А в те времена, на соревнованиях очень строго судилась каждая доля секунды открытия парашюта. И вот на моих первых, в 1955 году республиканских соревнованиях на аэродроме Чайка в Киеве, пропадав в свободном падении без штрафа 30 секунд, что при моих 45 прыжках было прекрасно, я вместо того, что бы дёрнуть кольцо раскрывающее парашют, нажал кнопку секундомера, остановив его, а потом выдернул кольцо. На секундомере было ровно 30,00 секунд, а судьи зафиксировали 32,4 секунды время раскрытия парашюта. Ещё 0,1 секунды, и все очки за прыжок были бы аннулированы.
      После демобилизации из армии, Свиридов уехал в Николаев и долгое время работал там начальником областной Газораздаточной станции. Я через 10 лет встречал его на различных совещаниях, которые проводил
      Минкоммунхоз или Главгаз.
 
Звук самолета в дали растворился,
Мой парашют ни фига не раскрылся.
 
 
Быстро лечу, до земли – пять минут…
 
 
И на фига мне теперь парашют?!
 
 
С.A. Иванченко. "Тато".
 
      В конце 50х Советской Армии понадобилось много лётчиков.
      А так как стоимость обучения в ДОСААФ была дешевле, то некоторые
      Аэроклубы были переименованы в УАЦ. Были увеличены штаты, курсантов одели в лётную форму и т.д.
      Начальником УАЦ был назначен, служивший в Кировоградском лётном училище заместителем командира полка, подполковник, Степан
      Алексеевич Иванченко. Злые языки говорили, что его попёрли из армии за то, что он при посадке, уже катясь по полосе, хотел по старой привычке как на Ли-2 развернуться при помощи двигателей и, выскочив за пределы аэродрома, сломал шасси на Ил-28. Предчувствую по этому поводу критику, но пишу то, что мне говорили. Заранее хочу сказать, что он был человеком неглупым, даже умным. Но ум у него работал как у хитроватого крестьянина. Его действия перемешивались с чудачествами, и кое-кто, принимая их за глупость, подшучивал над ним, или прямо его игнорировал, понесли, мягко говоря, неудачу. Так, был выгнан с работы командир отряда, прекрасный лётчик, Мастер спорта СССР, абсолютный чемпион Украины по самолётному спорту
      Владимир Фёдоров, который позже пытался покончить с собой, но пуля из малокалиберной винтовки не задела мозг, а повредила нерв и его лицо перекосило. Иванченко уволил за год до получения лётной пенсии инструктора парашютиста, умницу Владимира Фёдоровича Лебедева, который, правда, дождался, когда Иванченко уйдёт на пенсию, доработал этот недостающий год, вышел на пенсию, и до конца своих дней, занимался любительской рыбалкой. А поводом для увольнения обоих послужила банальная пьянка, которой и сам Иванченко не цурался
      (гнушался), хотя и не был пьяницей. Поводом, потому что это была акция устрашения для остальных. Шуточки вслух прекратились, а кто и посмеивался, так втихаря. Зато преданных ему людей всячески поощрял: от приглашений к себе на дни рождения, кстати проводившихся в столовой на аэродроме, до предоставления квартир.
      А хозяин он был прекрасный. Он много построил помещений на аэродроме, в том числе помещение для парашютистов, освободив нас от ежедневной лишней работы – возить после прыжков парашюты в город.
      Говорил он на смешанном украинско-русском, не задумываясь иногда над смыслом сказанного. Так, руководя парашютными прыжками, ничего не понимая в их тонкостях, кричал в мегафон парашютистам бессмысленные фразы типа: "Тормозы, бо нэ дойдэш", или: Тягны лямпочку", значит – тяни за лямку.
      Иногда был самодуром: "Сёгодни литать нэ будем. Будэ витэр.
      Собака похылывся". И отменял прыжки или полёты. Я с ним поначалу тоже конфликтовал. Однажды, после его чудачеств, мы, спортсмены пошли на него жаловаться. И он, зная, что со мной он сделать ничего не может, избрал тактику пряника. И несмотря на мой, ну не совсем мягкий характер, сумел меня прибрать к рукам. А за глаза он называл меня "ВСЕСОЮЗНЫЙ ДЕМОКРАТ", что по тем временам было почти ругательством. Сам он получил кличку "ТАТО", что по-украински значит

ПАПА.