— Что выделено? — переспросил Муса, напустив на себя простодушный вид.
— Выделено ли то вознаграждение, которое запросил Нечистая Игра?
— Да, да, тут никаких проблем. Только получи у него фотографии. А для обеспечения безопасности встречи я пошлю с тобой группу людей.
— Не вижу особой надобности. Он не представляет никакой опасности. Я могу справиться один.
— Я забочусь не о тебе, а о сохранности фотографий. Разве ты не понимаешь, что эти фото, которые он тебе должен отдать, содержат самую важную информацию, которую мы получали когдалибо со дня организации Моссад? Ведь у нас никогда еще не было «крота». Нет… да… послушай, поступай как считаешь нуж ным, устало проговорил Натан. Но я не хочу, что бы у меня на хвосте сидела целая группа. Если они должны обеспечить безопасность нашей встречи, я не возражаю, но вели им держаться подальше от меня и моего агента. Я не хочу, чтобы какой-нибудь засранец спугнул его.
— Не беспокойся. Я пошлю Дова. Он будет обеспечивать безопасность. Ты ведь уже работал с ним вместе. Я всегда считал, что вы друзья.
— Да, друзья, и я уверен, что он будет на высоте. Но я хочу, чтобы ты объяснил ему, что это мой агент и командовать буду я. Я хочу, чтобы перед отъездом ты сам объяснил ему это в моем присутствии. Договори лись?
— Да. А теперь выпьем за ту великолепную операцию, которую ты только что провел. — Он поднял стакан над головой, затем чокнулся с Натаном. — Эту операцию будут много лет изучать в академии. А держать человека здесь, перед тем как его ликвидировать, словно живую рыбу в ресторане, просто гениальная выдумка.
Муса знал, что этот разговор неприятен Натану. То, что техническое решение, принятое Натаном, как одну из составных частей, включало хладнокровное убийство человека, еще долго будет лежать тяжким бременем на его совести.
— Кто будет проводить контроперацию? — спросил Натан, чтобы переменить тему. Он откинулся и одним залпом опустошил стакан с текилой.
— Никакой контроперации не намечается, — ответил Муса. — Шеф не хочет, чтобы мы пока вмешивались.
— О чем ты говоришь? Как это не хочет, чтобы мы вмешивались? — Натан едва не поперхнулся.
— Ты слышал, что ты слышал. Ты должен признать, что это разумное решение, — мягко сказал Муса.
— Не понимаю, — сказал Натан, откашливаясь, — не понимаю, что ты говоришь.
— Послушай, взгляни на это дело с другой точки зрения. На этот раз мы находим человека, который делает за нас всю грязную работу, и ко всему еще вся ответственность ложится на противоположную сторону. Что может быть лучше, чем это? Не могу припомнить ни чего лучше, кроме ирано-иракской войны. Может, тебе приходит что-нибудь на ум?
— О чем ты говоришь? Слышат ли твои уши, что произносит твой рот? Они хотят убить умеренных палестинцев. Это положит конец мирному урегулированию. Только умеренные могут найти выход из тупика.
— Вот именно. И что мы, черт подери, выиграем от мира? Ведь нам придется отдать часть своей земли, снести поселения, потерять стратегическое пространство. Тут же последует снижение ассигнований на безопасность и оборону. Американцы, возможно, сократят свою по мощь, ведь мы уже не будем в состоянии войны. Уменьшит свою помощь и еврейская диаспора. И после того, как мы пойдем на все эти уступки, они дождутся благо приятного для них момента и просто-напросто спихнут нас в море. Помоему, пусть уж лучше все остается как есть…
— А как насчет указаний свыше? Премьерминистр Рабин никогда не одобрит подобного.
— Рабин стар. Он добивается мира в угоду американцам. К тому же нам необходимо разрешение только для того, чтобы что-нибудь делать. Но чтобы ничего не делать, нам не надо никакого разрешения. Так мы и собираемся поступить, это будет самое лучшее. Надеюсь, ты меня понимаешь?
Перед Натаном был совсем не тот человек, которого он, казалось, хорошо знал. В течение многих лет Натан ожидал от Мусы необычных поступков, и Муса оправдывал его ожидания. Но это было другое. Несколько минут Натан пытался переварить узнанное. Хотя он много лет проработал вместе с Мусой, он никогда не обсуждал с ним один на один политику. И теперь ему было ясно, что спорить бессмысленно.
— Что, если они решат захватить кого-нибудь из наших людей? Ведь мы.тоже посылаем за границу много делегаций.
— Мы не допустим, чтобы они вытворяли все, что им вздумается. — Муса улыбнулся, как бы стараясь успокоить Натана. — Мы будем контролировать все их действия и следить, чтобы они делали только то, чего от них ожидают. Невелика беда, если они прихватят нескольких американцев. Это только сделает их еще более непопулярными. Кто мы такие, чтобы их останавливать? Но если они попробуют задеть нас, мы будем наготове и ударим их по самому больному месту. — Муса глотнул вина. — Пожалуй, было бы совсем неплохо, если бы они прихватили американцев. Я думаю, что настало время показать этим чванливым выскочкам, которые воображают, будто разбираются в ближневосточных делах, какая рыба самая вонючая.
Натан, все еще откашливаясь, встал с мягкого дивана. Стало быть, подумал он, решение уже вынесено, и даже не Мусой. Продолжать ни к чему.
— Я был бы рад посидеть еще, — сказал он с наигранной бодростью, — но должен найти кого-нибудь, кто согрел бы мою постель. — И он подмигнул Мусе.
— Вперед. Ты заслужил такую награду. — Муса был, видимо, счастлив вновь перейти на приятельский тон. — Кстати, на следующей неделе Нечистая Игра выезжает из страны, что ты предполагаешь делать до этого времени?
— Ты хорошо меня знаешь, — сказал Натан. — С тех пор, как я поступил в Моссад, я не планирую свое время и не покупаю неспелых бананов.
Они оба рассмеялись.
Перед уходом Натан сказал:
— Может, я использую несколько дней своего отпуска, предполагается, что сейчас я нахожусь в отпуске, чтобы посетить мою семью в Нью-Йорке. — Он показал на папку на столе. Н— е оставляй ее здесь. Мы еще не видели лица «крота».
— Когда я его увижу, — проворчал Муса, — у него больше не будет лица.
До этого времени Натан всегда находил рациональное объяснение всему, что происходило в Моссад. Убийства, жестокости, даже зверства все это он оправдывал соображениями безопасности государства, необходимостью возрождения так называемой «древней обновленной земли», о которой говорит сионизм. Но тут совсем другое. Это все равно что кувалдой убить муху на лице лучшего друга. Он всегда знал, что представляет собой в Моссад то, что в армии называют пушечным мясом. И до тех пор, пока он был уверен, что борется за правое дело, мирился с такой участью.
Все предельно просто. Израиль хочет мира, а арабы его отвергают, поэтому израильтяне не должны выпускать из рук оружия, пока не добьются мира. Натан предан делу мира более предан, чем многие другие, и готов нести на своих плечах необходимое бремя. Но план, который раскрыл перед ним Муса, противоречил всему, во что Натан верил. Какой дерзкий замысел! Возвести барьер на пути к миру! Это могла придумать только больная фантазия. Натан почувствовал, как в нем закипает сильная ярость. Не подать ли ему заявление об отставке? Присовокупить к этому заявлению письмо и одну его копию отправить премьер министру. Тогда он сможет жить с чистой совестью. Если он этого не сделает, то навсегда потеряет самоуважение.
Почти полночи Натан сидел за письменным столом, подбирая как можно'более выразительные и точные, слова для письма. Перечитав его, он понял, что его замысел обречен на полную неудачу. Его прямые начальники тут же конфискуют письмо и будут держать его в кутузке, пока скандал не уляжется. Тогда, только тогда его выпустят и уволят со службы с такой формулировкой, которая опорочит его навсегда. Таким путем они заткнут ему глотку. Нет, бегство не выход.
В гневе и ярости в его уме постепенно вызрело решение, которое принесло с собой спокойствие. Обратного пути нет. Он примет их вызов и остановит их, даже если ему придется действовать голыми руками, а это более чем вероятно. Пускай в глубине души он уверен, что ничего не достигнет, он все же попытается. Натан ясно понимал, что с этого момента будет работать по обе стороны очень высокой и опасной ограды. Падение в ту или иную сторону угрожает ему верной гибелью. Но самое худшее, если ему придется работать в одиночку, без поддержки системы Моссад.
Натан знал, что придется разработать план, который даст ему возможность работать извне, продолжая пользоваться системой изнутри. Это был единственный путь, в теории вполне осуществимый. Но пока он не имел никакого понятия, как его осуществить. Он решил спланировать свою операцию так, будто за его спиной стоит вся Моссад, а затем поступать по обстановке.
Прежде всего он должен заслать своего человека в террористическую группу в Греции. Это должен быть человек, пользующийся доверием террористов и в то же время не вызывающий подозрений у наблюдающей за ними группы «Кидон». Дело это было куда как нелегкое. И неизбежно очень рискованное: ведь ему придется доверять людям, которых он плохо знает, и надеяться на лучшее.
А времени было не так уж много. Он хочет начать еще до своей запланированной встречи с Нечистой Игрой. Чтобы достичь успеха, надо действовать немедленно. Завтра же утром пройти проверку на детекторе лжи. Так он снимет с себя подозрения, ибо кто знает, сможет ли он пройти эту проверку позднее.
АЭРОПОРТ БЕН-ГУРИОНА,
ИЗРАИЛЬ
19 сентября. 11.00
Еще до того, как Натан предпринял свой первый шаг по осуществлению, как он считал, спасительной миссии, он уже нарушил правила Моссад. В эту поездку в Нью-Йорк он взял с собой два набора удостоверений личности, спрятанных в атташе-кейсе. Это уже само по себе было грубейшим нарушением правил. Он похитил их из своего досье, которое хранилось в подвале Моссад. Предназначались они для использования в несостоявшейся операции и поэтому так и не по надобились.
Сотрудник отдела Аль отвез Натана в аэропорт, и, прежде чем они вошли в аэровокзал, Натан вручил ему все свои израильские документы, включая пропуск и не сколько личных знаков, а также свою «беретту-22». Все это было уложено в пластиковый мешочек, который сотрудник запечатал. Оба они расписались на подвешенном к нему ярлыке. Вернувшись в страну, Натан должен был получить все это из сейфа.
Ему предстояло вылететь в аэропорт Мирабел в Монреале, чтобы вскоре после этого отправиться в Нью-Йорк из аэропорта Дорвал. Это была общепринятая в Моссад процедура для всех, вылетающих в Америку. Вылетать из Израиля прямо в Соединенные Штаты считалось рискованным.
Хотя Натан и совершал так называемую частную поездку, он решил воспользоваться обычным путем. Конечным пунктом его назначения был Вашингтон, но он не включил этот город в официальный маршрут своего путешествия. В Вашингтоне он встретиться с Сидом купером. Они давно не виделись, и встретиться будет очень приятно.
Глава 17
ВАШИНГТОН,
ОКРУГ КОЛУМБИЯ
20 сентября. 10.45
Для встречи со своим другом, по прибытии на челночном рейсе из Ла-Гардии, Натан выбрал вашингтонский отель «Шератон». Сам он остановился на ночь в другом отеле, по ту сторону улицы, «Омни Шорхэм». Это были две большие гостиницы для привилегированных, расположенные в парке, вдали от шума столицы и особняков ее обитателей.
После своего долгого путешествия Натан спал мертвым сном и проснулся освеженный. День выдался солнечный, теплый. С наслаждением затягиваясь сигаретой, он прошел пешком небольшое расстояние до «Шератона». Одет он был небрежно и, войдя, сразу остановился в переполненном вестибюле, где в различных одеждах толпились молодые люди, большинство из которых, очевидно, собирались на теннисные корты. Здесь был отличный пункт для наблюдения за'подъезжающими такси.
Сид подъехал ровно в одиннадцать ноль-ноль. Точен, как швейцарские часы, подумал Натан. То был человек, к которому Натан питал большое уважение, хотя они и не так часто встречались. В своих статьях Сид старался быть максимально объективным, предоставляя читателям самим сделать свои выводы. В отличие от многих других журналистов он не искажал фактов в своих или конъюнктурных целях. Убедившись, что за Сидом нет хвоста, Натан пошел ему навстречу.
— Ну, — сказал Сид, улыбаясь и крепко пожимая руку Натана, — здравствуй, мой дружок. Как с тобой обращается этот мир? Ты же всегда и во всем хотел быть первым.
Среднего роста и крепкого сложения, Сид уже разменял пятый десяток. Его загорелое лицо составляло приятный контраст с серебряными волосами.
— Мир обращается со мной точно так же, как и я с ним, — сказал Натан, повторяя свой всегдашний ответ на всегдашний вопрос Сида.
— Итак, что тебя волнует? — Сид всегда куда-нибудь торопился.
— Терпение, мой друг, — ответил Натан. — Давай возьмем что-нибудь перекусить, а потом я расскажу тебе, что меня волнует. Когда наконец ты научишься расслабляться? Жизнь слишком коротка, чтобы расслабляться. Если твое время вышло, ты уже не успеешь расслабиться, хочу я сказать. Уж не затеваешь ли ты чего-нибудь такого, о чем я никогда не слышал?
— Нет. — Натан улыбался.
Сид был из тех, на кого можно положиться, одним своим присутствием он при вносил ощущение добра и спокойствия. Они прошли через вестибюль и вышли в открытое кафе при отеле. Здесь было множество делегатов с какой то торговой конференции, и можно было не сомневать ся, что их с Сидом голоса потонут в общем шуме. Натану даже пришлось немного нагнуться вперед, чтобы Сид мог его слушать. Они заказали себе большие гамбургеры с разнообразной начинкой и по пиву, и лишь после это го Натан начал.
— Сид, — сказал он, — мне нужна твоя помощь. Больше я не могу ни на кого рассчитывать в этом деле.
— В каком деле? Ты знаешь, что я постараюсь помочь, если это в моих силах.
— Прежде всего ты должен понять, что я не сообщу тебе ничего такого, что ты мог бы использовать в своих статьях. Среди твоих знакомых есть влиятельные люди, которые могут мне пригодиться. В настоящий момент это все, что мне от тебя требуется. Можно ли перевести все это в печатные строчки? Поможешь ты мне или нет, у меня есть для тебя чрезвычайно важный и интересный материал. Но ты должен дать мне честное слово, что не используешь то, что я тебе сейчас сообщу.
— У меня есть выбор?
— Да, конечно. Ты можешь сказать «нет», и я сообщу тебе что-нибудь такое, что ты сможешь напечатать. Но главное я должен буду от тебя утаить, и мы расстанемся еще на пару лет.
— Этот материал, который ты хочешь от меня утаить, могу ли я получить его сам каким-нибудь другим путем?
— Нет, это исключено.
— Ну что ж, тогда, — Сид улыбнулся, — обещаю тебе, что не использую его.
— Прекрасно. Я хочу, чтобы ты связал меня с палестинцем, которому ты доверяешь и который готов пойти на риск ради своего народа.
— О чем ты говоришь? Откуда у меня может быть такой знакомый? Помни, я всего-навсего журналист старого закала.
— Сид, прекрати этот треп. Я знаю, что у тебя есть такие знакомые. В противном случае каким образом ты мог бы накатать эти очерки о ливанской войне, сидя за письменным столом в этом твоем деловом Вашингтоне? И я точно знаю, что ты не был в это время в Ливане, по этому дай мне, пожалуйста, шанс.
— Почему ты уверен, что я не получил эту информацию от твоих соотечественников?
— Потому что ты занесен там в черные списки, и никто не станет с тобой разговаривать. Мне нужна твоя помощь, и у меня нет времени, чтобы играть с тобой в хитрые игры. Поможешь ты мне или нет, Сид?
— Какая муха тебя укусила? До сих пор я думал, что нехватка времени только моя привилегия. Допустим, я свяжу тебя с кем-нибудь… — Он сильно понизил голос. — Откуда мне знать, что он не кончит свои дни в израильской темнице, беседуя с Мусой Саддером, Шейхом Обайдом и стариной Вануну?
— Потому что, — отпарировал Натан, — то, что я делаю, я делаю вне рамок моей организации. Узнай кто-нибудь о нашей встрече, я оказался бы в куда более глубоком дерьме, чем ты можешь предположить. Это не какой-нибудь дешевый трюк, чтобы упрятать бедного палестинца в тюрягу. Это я мог бы сделать и сам. И это все, что я могу тебе сказать.
— Но пойми, если я с кем-нибудь свяжусь, он будет настаивать на более подробной информации.
— Возможно. Но ему нужна будет эта информация, чтобы помочь мне. Тебе она не нужна.
— Но почему ты предполагаешь, что, если у меня и есть такой знакомый, он захочет тебе помочь? Ведь, в конце концов, ты их враг. Или ты переметнулся на их сторону? Вот была бы сенсация, — хохотнул Сид.
— Очень смешно. — Натан заговорил с раздражением. — Я не могу никого принудить сотрудничать со мной, но, если этот человек стоит за мирное разрешение кровавого конфликта, я думаю, он сможет помочь. Мне нужен только контакт с выступающими за это силами.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что нашел способ остановить насилие на Среднем Востоке?
— Нет. Но я могу кое-кому помешать сорвать мирный процесс. Операция по срыву уже началась, и, насколько я понимаю, никто не хочет ее остановить. Если не остановить насилие там, оно неизбежно перекинется и сюда. Ради Бога, Сид, не задавай больше вопросов. Только скажи, можешь ли ты помочь или нет.
— О'кей, о'кей. Сегодня вечером я позвоню кое-кому. Возможно, к завтрашнему утру я уже сумею договориться о встрече. Это достаточно быстро?
— Спасибо. Это было бы просто замечательно.
— Подожди меня благодарить! Я еще ничего не сделал. А как насчет того захватывающего материала, кото \рый ты обещал мне рассказать?
— Пошли ко мне в номер, — предложил Натан. — Мы сможем там поговорить спокойно, не вытягивая шей, как здесь.
— В какой ты гостинице? — спросил Сид.
— В «Омни», — ответил Натан. — Здесь есть сзади выход. Если мы пройдем через него и пересечем улицу, то как раз окажемся у входа в мою гостиницу.
Они допили пиво, и по пути Натан расплатился по счету.
— Вперед, — сказал он. — Тебе очень понравится этот материал, мой друг.
Когда они вошли в номер Натана и удобно устроились у окна, выходящего на плавательный бассейн, Натан за курил сигарету, а Сид открыл большой желтый блокнот, и вынул толстую черную авторучку, которой он, по его словам, пользовался со дня изобретения чернил. В отличие от молодого поколения репортеров он никогда не брал с собой диктофон.
— Через несколько дней после заключения Кэмп-Дэвидского соглашения, — сразу же заговорил Натан, — президент Садат выразил неудовольствие по поводу того, что палестинская проблема не нашла своего четкого отражения в этом документе.
Натан встал и, слегка раздвинув шторы, смотрел на купающихся и загорающих.
— Садат хотел, чтобы меры, направленные на предоставление автономии палестинскому народу, основанные на резолюциях ООН два четыре и три восемь, были сформулированы более точно и с указанием обязательных конкретных сроков. Но премьер-министр Бегин предлагал отложить решение этой проблемы на другое время, настаивая на том, чтобы вопрос о суверенитете над территориями остался открытым. Для Садата это было равнозначно предательству палестинского народа. Трудно было ему принять и требование израильтян, чтобы Египет гарантировал Израилю поставки нефти по умеренной цене в обмен на возвращение нефтяных месторождений, но к этой уступке он был готов. По мере того, как приближался срок подписания договора, президент Картер усиливал нажим на Садата, требуя, чтобы Садат подписал документы, ничего в них не меняя. Четырнадцатого марта 1979 года между ними состоялась в Каире беседа в четыре глаза.
— В четыре глаза? — переспросил Сид, поднимая взгляд.
— Это выражение на иврите, означающее «с глазу на глаз, тетатет».
— Да, да. Продолжай.
— На этой встрече оба лидера определили свое будущее. Картер убедил Садата, что соглашение временное и подписать это соглашение для него настоятельная необходимость. Он также пообещал, что если будет переизбран, то добьется надлежащего решения палестинского вопроса. Он заверил, что это будет всеобъемлющее соглашение, точное и ясное, не допускающее разных истолкований. Для всех этапов переговоров будут разработаны свои сроки. Таким образом, в конечном счете Садат окажет неоценимую помощь палестинскому народу, а отнюдь не предаст его. Заручившись таким обещанием, и, заметь, наедине, без каких-либо свидетелей, Садат согласился на сотрудничество. Президент Картер позвонил Менахему Бегину из каирского аэропорта и сказал ему, что все решено. В этот же день, позднее, Бегин сообщил об этом разговоре своему кабинету ми нистров.
— Погоди, — Сид недоверчиво покачал головой. — Если эта встреча происходила, как ты говоришь, в че тыре глаза, откуда ты, черт возьми, можешь знать, о чем там говорилось?
Натан отвернулся от окна.
— После встречи с Картером Садат рассказал о том, что там говорилось, своему тогдашнему премьер-министру Мустафе Халилю и еще одному министру, заклятому врагу мирного процесса. Премьер-министр был удивлен тем, что Садат не получил никаких письменных гарантий, но Садат сказал, что доверяет «Джимми». Другой министр, который через несколько лет погиб, выпав из окна высокого здания в Каире, передал эту информацию в Моссад, чьим осведомителем он являлся.
— Что ты говоришь?
— Ты чегонибудь не понимаешь?
— Ты только что сказал, что этот министр был заклятым врагом мирного процесса. Затем ты добавляешь, что он был израильским шпионом.
— Верно, Сид. Стало быть, ты понимаешь. Этот самый министр послал предупреждение, которое, однако, задержалось в пути, о времени начала и стратегических планах йом-киппурской войны 1973 года. Чтобы он находился под надежным прикрытием, ему велели возражать против каких либо переговоров с Израилем. Такая позиция обеспечила ему даже лучший доступ к информации.
— О'кей, теперь я тебя понимаю. Продолжай. — Сид помахал авторучкой.
— Придя к этому компромиссу с Картером и поняв, что Бегин не намерен искать справедливое решение палестинской проблемы, Садат не пригласил Бегина в Каир и сам не хотел ехать в Иерусалим. Поэтому соглашение было подписано в Вашингтоне. Лишь через несколько дней после этого Бегин узнал об обещании, которое Картер сделал Садату.
— Послушай, Сид — постукивал своей черной ручкой по блокноту, — почему эта информация не поступила раньше? .
— Потому что надо было тщательно, с исключением какого бы то ни было риска, спланировать встречу министра с его связным из Моссад. И эта встреча должна была состояться только после подписания. Как только информация поступила, она была тотчас же передана премьер-министру. Бегин уже сожалел, что отдал землю за мир, и теперь его очень раздосадовала позиция Картера. Он боялся, что президент Картер захочет выполнить данное им Садату обещание и Израиль потеряет еще больший кусок земли. Он призвал к себе Йетцака Хоффи, тогдашнего директора Моссад, и сказал ему: «Картер не должен быть переизбран. Это вопрос нацио нальной безопасности для нас».
— Бегин дал ему какие-то особые распоряжения?
— Этого я не знаю. Я только знаю, что Бегин прика зал ему сделать все возможное, исключая убийство Картера, чтобы помешать его переизбранию.
— Погоди, Сид — сделал недоверчивый жест, и его желтый блокнот упал на пол. — Не станешь же ты меня уверять, что Моссад могла бы, при желании, убить президента Соединенных Штатов?
Натан печально улыбнулся.
— По официальному приказанию Моссад может убить кого угодно. Они, вероятно, ликвидировали бы Картера, если бы не получили другого распоряжения. Трудно поверить.
Сид подобрал блокнот с пола и спросил:
— Откуда ты все это знаешь? Ведь в то время ты был младшим флотским офицером? А подобная информация доводится лишь до сведения высшего на чальства.
— Моссад как полый стальной шар, — сказал Натан, улыбаясь Сиду. — Ничего не проникает наружу, но внутри нет никаких секретов. Если и есть какие-то секреты, то они касаются тактической информации о некоторых операциях, но не общей стратегии и политики, тут все открыто. Моссад в это время,занималась продажей оружия иранцам, — продолжал Натан. — Иран задолжал Израилю большую сумму денег за различные строительные проекты, а также невероятно большое количество асбестовых плит для козырьков над балконами. Все это, разумеется, происходило еще до того, как к власти пришел Аятолла Хомейни, я говорю про долг. Был выработан план потребовать авансового платежа за поставки оружия, а получив требуемые деньги, объявить о погашении долга. А если Иран захочет, чтобы Израиль продолжал поставки оружия, то ему придется выложить за это наличные.
Натан закурил еще сигарету и стал расхаживать по комнате.
— Кто возглавлял эту операцию? — спросил Сид.
— Не операцию, а только план, потому что все по пытки установить контакт не имели успеха. Иранцы не желали иметь дело с Израилем. Через несколько недель после разработки плана кто-то из штаб-квартиры Моссад увидел телевизионное рекламное объявление о выборах в Соединенных Штатах, где кто-то играл роль спикера Тима О'Нейла. Это навело нас на мысль выдать себя за американцев, которые хотят заключить сделку с иранцами. Мы знали, что между людьми Картера и несколькими иранцами во Франции как раз проходит диалог с целью освобождения американцев, захваченных иранцами в качестве заложников. Пытаться сделать то же самое не имело никакого смысла. Мы решили выдать себя за людей из лагеря Рейгана, выступающих против освобождения заложников. Рейган в это время еще не был президентом, поэтому ему требовался посредник для продажи оружия. Он мог использовать для этого Израиль, который по ставил бы оружие из своих запасов, а платежи использовал бы для их пополнения. Таким образом можно было бы убить трех птиц одним камнем, а потом и еще одну, четвертую, в кустах.
Руководитель избирательной кампании Рейгана, Уильям Кейси, как раз в это время собирался приехать на день-другой в Лондон. Во время своего пребывания там Кейси был приглашен в гости к богатому еврейскому коммерсанту, который сотрудничал с Моссад.
Кейси обещали большой денежный взнос в фонд избирательной кампании, если он неофициально посетит другого богатого еврея на его вилле около Рима. Пока он там был, его двойник лишь более или менее похожий, ибо кто знал хорошо Кейси? имел две встречи с иранцами. Одну в Мадриде и другую в Барселоне, где двойник Кейси начал переговоры, которые продолжались и после его отъезда, но как бы под его эгидой, относительно поставок оружия. Так как эти мнимые американцы не имели доступа к замороженным авуарам Ирана, ибо Рейган еще не стал президентом, иранцам пришлось оплатить оружие заранее. И с них взяли обещание, что заложников не отпустят до выборов. Это практически означало, что Картер не будет переизбран на второй срок. Тогда-то и разразился так называемый октябрьский скандал!
Откинувшись на спинку кресла, слегка на хмурившийся Сид потирал подбородок.
— Да, да. — Натан снова сел напротив него. Он вы разительно пожал плечами. — Вот так это произошло, и вот почему никто в США не знает, что, собственно, черт побери, произошло. Высокопоставленные иранцы клянутся на целой пачке Коранов, что они встречались с американцами. И они не лгут, вот только встречались они с израильтянами, которые искусно притворялись американцами.
— Как я могу это доказать?
— А я и не обещал, что сообщу нечто такое, что легко будет подтвердить доказательствами, но кое-что все же имело место. Я могу назвать тебе имя человека, с которым Кейси встречался в Италии. Там ты и наведешь при желании справки. Но помни. — Натан посмотрел прямо в лицо Сиду. — Ты один знаешь, что же произошло на самом деле.
— А как отнестись ко всем этим разговорам о Буше? Полагаю, ни для премьерминистра Шамира, ни для Моссад Буш отнюдь не был самой популярной фигурой. Чем больше я думаю, тем интереснее все это мне представляется. — В глазах Сида зажглись огоньки. — И все же ты не хочешь мне сказать, почему пытаешься связаться с палестинцем?
— Решительно нет.
— О'кей. Сейчас я вернусь в свой офис и попробую созвониться с нужными людьми. Но все они находятся в Ливане.
— Неужели у тебя нет никого знакомого здесь или в Европе?
— Есть. Но как он сможет тебе помочь, если он не на Ближнем Востоке?
— Перестань мыслить, как журналист, Сид. Мне нужен не контакт с ними, мне нужен конкретный че ловек.
— Тогда попробую найти тебе кого-нибудь здесь. По чему бы нам не встретиться внизу, в баре, в пять часов. А я между тем попытаюсь что-нибудь сделать.
Когда они пожимали друг другу руки возле двери, Натан не стал задавать никаких вопросов. Если Сид при ведет нужного человека, план Натана может быстро осуществиться. Но еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.
В шестнадцать пятьдесят Натан сидел за угловым столиком в баре, глядя на подходящего Сида.
— Я выполнил свое обещание, — сказал Сид, приса живаясь.
— Ты нашел того, кого искал, да?
— Да. В восемнадцать тридцать он подойдет к нам в баре «Шератона». Быстро я управился?
— Фантастически быстро. Как насчет ужина? За ужи ном ты мне сможешь что-нибудь рассказать о нем.
— Такого уговора у нас не было, Натан. Я имею в виду ужин. И я обещал привести к тебе своего знакомого, но не рассказать о нем. Я в нескольких словах обрисовал тебя, и он выразил желание прийти и выслушать тебя.
— Ясно, что он ничего не может обещать, и я не могу дать тебе преимущество над ним. Могу только сказать, что он палестинец и что его семья живет в Ливане. Он выехал туда во время израильского вторжения в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Остальные подробности ты можешь узнать у него сам.
— Ну что ж, это справедливо. — Натан понимал, что Сид действует вполне разумно.
Через полчаса они перешли в ресторан в стиле бистро. Еда здесь была неплохая, разговор шел очень интересный. Натан уже давно не разговаривал о мировых событиях с человеком, не имеющим ничего общего с Моссад. В этот момент для него было особенно важно услышать свежую точку зрения, ибо это помогало увериться в правильности своего замысла. В начале седьмого они перешли в «Шератон» и поднялись по лестнице в бар, где заняли столик, откуда хорошо просматривался вестибюль.
