— Я пойду около девяти, — сказал Назир. — Не мог бы ты сегодня переночевать в отеле? Я бы не хотел, чтобы мне кто-нибудь мешал.
      — Да, да, конечно. С удовольствием, — ответил Халим.
      — Вот тебе на расходы, — сказал Назир, очевидно вручая Халиму приличную сумму денег, ибо тот рассыпался в благодарностях.
      — Проводить тебя до города?
      — Нет, нет, — рассмеялся Назир. — Я возьму такси.
      В восемнадцать ноль-ноль первый номер отрапортовал Натану:
      — Я все устроил, женщина будет ждать его там, куда он направится.
      — Каким образом? — удивился Натан.
      — Вечером в это время, чтобы добраться от Пирея до пригородов Афин, необходимо полчаса, — сказал первый номер. — Незадолго до восьми часов я собираюсь закрыть улицу Кумундуру, где живет Халим, для всех такси. За полтора квартала от его дома у нас будет свое такси. В нем будет наш человек, который скажет водителю, что ждет друга. Как только он увидит Назира, то сразу же отпустит такси, сказав, что больше не будет ждать. Это такси будет единственным, и Назир должен остановить его. Таким же способом мы будем держать второе такси.
      — Зачем?
      — Наши так называемые пассажиры установят маленькие «жучки» в обеих машинах. Какие-нибудь простые штучки, которые можно сунуть под сиденье. Таким образом мы выясним, куда едет Назир. Затем мы вызовем по радио женщину, которая будет ждать где-нибудь в центре Афин, назовем ей адрес, и она будет там раньше его. Остальное ее дело.
      — Почему бы вам не взять пару такси и не посадить своего человека за руль машины, где он будет ехать, вместо того чтобы перекрывать улицу и все такое?
      — Где я возьму такси, которым может управлять мой человек? Да и какая беда, если я перекрою пару улиц?
      — Ладно, ладно, но что, если он сойдет с такси и пойдет дальше пешком?
      — Мы все равно проследим за ним и доставим женщину на место. Может, это будет не так чисто сделано, но все равно должно сработать.
      Натан был вполне удовлетворен ответом.
      — Сейчас я должен идти на совещание, — сказал он, — но я обязательно вернусь, чтобы узнать, что у вас там происходит.
      — Извините, — сказал первый номер, — но считается нежелательным, чтобы вы поддерживали прямой контакт с кем-то из моих людей. Я не смогу извещать вас обо всем происходящем. Почему бы вам не отдохнуть эту ночь? Я сделаю все сам.
      Натан колебался, ему не хотелось уходить на ночь, но в глубине души он знал, что первый номер прав.
      — Пусть будет так, — наконец согласился он.
      — Спасибо, — ответил первый номер.
      Вскоре после этого разговора прибыл пятый номер. Этот большой, тяжелого сложения человек был в отвратительном настроении. Он сбрил бороду, которой очень дорожил, и, как оказалось, совершенно напрасно, потому что его все равно заменили на девятый номер.
      — Я ухожу на ночь домой, — предупредил его Натан. — Вернусь завтра утром, но если случится что-нибудь важное, звони мне домой в любое время ночи. И обязательно сообщи, если Назир вернется обратно на квартиру.
      Направляясь по новой дороге к перекрестку Глилот, Натан думал об отряде «Кидон». Как странно устроен мир, размышлял Натан, проезжая мимо большого спор тивного центра, возле которого было запарковано множество машин. Здесь люди развлекаются, играя в теннис, там группа смелых людей, рискуя жизнью, расставляет сети для поимки человека, который еще не знает, что обречен на смерть. В бытность свою морским пехотинцем, Натан возвращался с заданий, потеряв кого-нибудь из своих друзей, только для того, чтобы обнаружить, что и улицы Тель-Авива отнюдь не безопасны. Странное чувство, когда живешь как бы в двух мирах и не знаешь, к какому из них ты принадлежишь. Он был все еще погружен в свои мысли, когда поставил машину на основную стоянку около гостиницы загородного клуба, одной из нескольких, где Моссад снимала для своих людей номера.
      Он постоял несколько минут у входа в один из двухэтажных корпусов, глядя, как медленно по земле расползается тьма и как еще сияет безоблачное небо вдоль горизонта. Только бы совещание не затянулось, подумал он. Этим вечером он должен был ужинать со своей бывшей женой Ханной, по которой очень скучал. Но предвкушение ужина было отравлено беспокойством о том, как будет проходить ночная операция в Афинах. И во всяком случае он был не в настроении слушать обычную на всех совещаниях галиматью.
      Натан нажал кнопку звонка. Кто-то посмотрел в глазок, это, как оказалось, был Муса, который и впустил его в дверь.
      — Ну, ты у нас сегодня просто пижон, — усмехнулся Муса, глядя на его блейзер и галстук. Натан был известен в Моссад своим пристрастием к тенниске и джинсам.
      Натан улыбнулся в ответ.
      — Я сегодня ужинаю с Ханной.
      — Зачем ты объясняешь это мне? По мне, так ты мог бы быть и в смокинге. Чем бы дитя ни тешилось… — Натан последовал за Мусой в жилую комнату, где уже находились Амир и Марк; оба очень интересовались, как подвигаются его дела.
      Вручив Натану банку с пивом, Марк жестом пригласил его сесть.
      — Мы здесь одни? — спросил Натан, показывая на лестницу, которая вела в спальню на втором этаже.
      — Конечно. Не беспокойся, — ухмыльнулся Муса. — Возможно, попозже к нам и присоединится один гость, но у нас еще много времени до его прихода. Итак, расскажи нам вкратце, что случилось за последнее время, с этого мы и начнем наше обсуждение. Натан рассказал обо всех происшедших событиях, намеренно не углубляясь в подробности, ибо собравшихся не интересовали мелкие тактические ходы.
      — Следующий наш шаг будет зависеть от того, чего мы сумеем добиться сегодня. Таково положение дел, заключил он.
      — Ну что ж, — Муса говорил с полным ртом земляных орехов, — как будто бы все в порядке.
      Продолжая жевать, он достал большой светлокоричневый конверт из ящика шкафа.
      — Возможно, эти фото заинтересуют тебя.
      Окончательно дожевав орехи и вытерев рот тыльной стороной руки, он вручил снимки Натану. Натан вытащил из конверта снятую на открытом воздухе фотографию, несколько минут ее рассматривал, а затем произнес:
      — Это Дамаск?
      — Ты неплохо разбираешься в географии, ответил Муса.
      — И что здесь снято?
      — Дом Нечистой Игры. Помнишь, ты хотел, чтобы за ним проследили? — Муса замолчал, глядя на Натана, словно отец на ребенка, прежде чем дать ему леденец.
      — Когда сделан снимок? 0 спросил Натан.
      — Сегодня утром. Видишь этот маленький крестик? — Муса нагнулся вперед и показал на фото. — Это то место, где наш человек завтра утром поставит свою машину. По мнению отдела обеспечения, это лучшее место, откуда можно снимать видеокамерой дом, где живет Нечистая Игра.
      — Я все еще не понимаю, чего вы надеетесь этим достичь? — еле внятно прошептал Марк.
      — Что с тобой, Марк? — спросил Муса. — У тебя что, тромб в мозгу? Я тебе говорил, что если этот человек ведет тайную игру и предает нас сирийцам, мы сможем проверить, будет ли установлено за его домом наблюдение, когда он вернется если он вообще вернется. Вполне возможно, что он ведет свои передачи из здания, где размещается сирийское верховное командование. Прежде чем продолжить работу с ним, мы должны убедиться, что он не обманывает нас.
      — И как же мы сможем установить там видеокамеру? Не думаю, чтобы Масада разрешила нам установить камеру на вражеской территории. Марк вопросительно поглядел на Амира.
      — Это и не понадобится, — явно довольный собой, улыбнулся Амир. — Это сделает для нас ООН.
      И они с Мусой расхохотались.
      — Хорошо, хорошо. — Натан положил фото на стол. — Каков ваш план?
      Муса удобно расположился в кресле.
      — Наш человек поставит взятый напрокат автомобиль на месте, обозначенном на снимке крестиком. Ключи он положит в почтовый ящик в пригороде Дамаска. Два человека из ООН, которых мы недавно завербовали для работы в Сирии и Ливане, отправляются туда завтра утром. Сегодняшнюю ночь они весело проведут с парой цыпочек в Хайфе, тем временем наши ребята установят в их джипе видеокамеру. Кажется, они хотят разместить ее в подголовнике, но это дело второстепенное, главное оборудование будет размещено под машиной. Оно может вести запись в течение семидевяти часов, этого больше чем достаточно. Что до ребят из ООН, то они должны забрать ключи от снятой напрокат машины и оставить на стоянке на другом конце города. Это будет сделано днем в четверг, через день после их прибытия в Дамаск. Свой же джип они оставят на том месте, где стояла снятая нами машина.
      — А что, если они угонят обе машины? Ведь их двое.
      — Их предупредят, чтобы их джип оставался на месте как свидетельство того, что снятый автомобиль перегнан куда следует.
      — Но ведь лента рассчитана на семь часов записи, к тому времени, когда они доберутся туда, она уже кончится, — сказал Натан.
      — Специалисты из отдела технологии решили эту проблему. Видео будет включаться по радио военным подразделением с горы Хермон. — Муса сделал паузу. — Как видишь, Натан, все уже организовано. У тебя нет никаких дополнительных предложений?
      — Никаких. Продолжайте в том же духе.
      — Вот и хорошо, сказал Муса. Я рад, что ты одобряешь наши приготовления. Конечно, нам еще надо подработать кое-какие технические детали; мы должны, например, подумать, как снять оборудование с джипа; если он окажется на стоянке ООН в Нахарии, это будет куда трудней сделать.
      — Не засветится ли наш человек, когда найдут снятый нами автомобиль? — спросил Натан, медленно потягивая пиво.
      — Возможно, но мы успеем отозвать его оттуда.
      — И что будет с нашим человеком? — Натан повернулся к Амиру. — Ты сказал, что, выполнив задание, он выйдет из игры?
      — Из Дамаска он вернется в Швейцарию чтобы забрать свои вещи и закрыть дело, которое у него там есть. Но во враждебную страну он больше не поедет. Через три недели он будет дома.
      — Жаль. Я-то надеялся, что он проработает там полных четыре года, — сказал Марк, позевывая и потягиваясь.
      — Почему? — спросил Натан.
      — Марк ставит пистоны его жене, — пояснил Амир. — И насколько я знаю, — он улыбнулся Марку, — не прочь заниматься этим как можно дольше. Но, увы, все хорошее рано или поздно кончается.
      — Вы шутите? — сказал Натан, стараясь не повышать голоса. — Вы же не можете говорить такое всерьез?
      — Что с ним, какая муха его укусила? — сказал Марк, удивленный его реакцией.
      — Так вы всерьез? — Натан с отвращением сплюнул. — Вы что, не понимаете, ублюдки, что эти люди рискуют своей жизнью, занимаясь самой опасной работой, какая только может быть? Они отважные патриоты, а вы, которые считаете себя выше их, платите им тем, что дерете их жен.
      Он вскочил на ноги и стоял, глядя сверху вниз на Амира.
      — А что бывает, если вы не хотите возвращать им их жен? Вы подстраиваете так, чтобы их бедные мужья покоились в безымянной могиле в какойнибудь далекой стране, чтобы вы могли продолжать вашу подленькую игру?
      Муса повернулся лицом к Натану.
      — Мне кажется, ты воспринимаешь это не так, как надо. Подумай сам. Женщине приходится оставаться одной по восемь месяцев. Если ей везет, то она проводит со своим мужем один-два уикэнда в году. А мы даем ей то, чего она хочет, более того, то, в чем она нуждается. Мы избавляем ее от необходимости обращаться черт знает к кому. Когда муж возвращается домой, он застает там жену. А ведь она могла бы убежать с молочником.
      — Какая предусмотрительность! Скажите, вы поступате так со всеми женами? Никого из них не пропускаете? И эту работу исполняют только высокие начальники? Или вы нанимаете посторонних людей?
      — Работы непочатый край, — смеясь, сказал Марк. — Кто-то же должен ее делать?..
      — Послушай, — перебил Муса. — Может, это и в самом деле не очень хорошо, но так уж у нас повелось. Ведь ты же не в первый раз об этом слышишь.
      — Нет. Но я всегда думал, что это просто треп, вроде этой истории о нашем нападении на Энтеббе.
      — Тут нет ничего смешного. И ты идешь не в ногу со всеми.
      — Все это омерзительно, — сказал Натан, направляясь к двери. — Если надо, ты можешь связаться со мной через базу. И он буквально выбежал из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.
      — Что с ним? — Изумленный Марк повернулся к Мусе. — Надеюсь, он не станет болтать об этом? Ты знаешь, что я имею в виду?
      — Что он может рассказать? И кому? Послушай, Натан свой человек, просто у него собственный моральный кодекс, когда дело идет о замужних женщинах. А так с ним все в порядке. — Муса обеспокоенно посмотрел на часы.
      — Надеюсь, ты прав, сказал Марк: Не дай Бог, он начнет распускать язык.
      — Можешь не упоминать Бога, — улыбнулся Муса. — Я, слава Богу, атеист.
      — Мне надо на пару минут зайти в свой кабинет, — сказал Амир. — Сегодня Натан был на высоте, я кое-что должен для него сделать.
      Амир и Марк молча пошли к стоянке. Когда они были уже возле своих машин, Марк повернулся.
      — Надеюсь, ты не собираешься свернуть операцию, Амир, чтобы отомстить Натану за его выходку. В конце концов, если подумать, он в какой-то степени прав.
      — Я никогда не стал бы сворачивать операцию по личным причинам, Марк. Но в оперативных целях я могу коекого поприжать. И я не согласен, что он прав. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы никого не насилуем. Если женщина откажется, воля ее. Они получают такое же удовольствие, как и мы, поэтому избавь меня от морали. Ступай домой, Марк. Будем надеяться, что ты не застанешь свою жену с каким-нибудь хахалем.
      — Это не смешно.
      — Я задел тебя за живое? Извини, — сказал Амир с грубым сарказмом.
      Зло рассмеявшись, он захлопнул дверцу машины и насмешливо помахал рукой на прощание. Когда его автомобиль с шумом рванулся вперед, Марк подумал, что он замышляет чтото недоброе.
 

11 сентября. 21.30

 
      Сильно озабоченный, Натан сидел со своей прежней женой на старой террасе таршишского рыбного ресторана в рыбацкой гавани в Старой Яффе. Ханна с ее овальным лицом, светлокарими глазами и копной длинных каштановых волос выглядела очень красивой. Она смотрела на него сочувственно, ибо хорошо его знала, и ей было больно видеть его таким взбудораженным. Но он отрицал, что у него какието неприятности.
      — Послушай, сказала она наконец, наклонив голову и пытаясь перехватить его взгляд. Ты можешь рассказать мне обо всем, что бы там ни было. Хотя мы больше не муж и жена, я все еще болею за тебя. В чем дело?
      — Обычная проблема взаимоотношений. Сегодня одно, завтра другое. Но суть все та же.
      — Я не могу понять, почему ты не уходишь со своего вшивого места.
      К ним подошел официант. Он зажег свечу в янтарного цвета блюдце и поменял пепельницу.
      — Что будете пить? — спросил он.
      Натан кивнул в сторону Ханны.
      — Начинай ты, — сказала она.
      — Я бы предпочел пиво.
      — А я выпью кофе, — сказала она.
      Они заказали маринованные овощи и пиццу. И как только официант выполнил их заказ, сразу же приступили к еде.
      — Я не могу переубедить этих людей, — сказал Натан. — Они убеждены в своей полной правоте. А речь идет об элементарной порядочности. Неужели это такое сложное понятие? — Он задумчиво посмотрел на нее. — Как ты полагаешь?
      — Я уже миллион раз говорила тебе, Натан. Ты выходец из другой среды. И никогда не приспособишься к здешним нравам. Ты родился и получил образование в Соединенных Штатах. Воспитан на тамошних ценностях и никогда не поймешь образа мыслей здешних людей. Они крутятся, как белки в колесе, и не очень раздумывают над моральными проблемами. Так уж они воспитаны, тут ничего не поделаешь.
      — Это какое-то безумие, Ханна. Послушай, я бывал здесь ребенком. Почти каждое лето. Участвовал в молодежном движении. Мое место здесь. Я еврей. Где же мое место, как не здесь?
      — Конечно, твое место здесь, но, чтобы жить здесь, ты должен стать таким же, как они все. Но в тот миг, когда ты попытаешься обратить их в свою веру, они подвергнут тебя остракизму, и ты будешь обречен на муки. Пойми же, игра не стоит свеч. Уезжай же, ты спокойно сможешь жить в какой-нибудь другой стране. Не то что большинство этих ничтожеств, которых ты зовешь своими друзьями. Все они, без исключения, пытались переспать со мной, когда мы еще были женаты. Я уж не говорю о том, как им хотелось утешить меня, когда мы развелись.
      Он поглядел на нее широко открытыми глазами.
      — Не волнуйся, — сказала она. — Никому из них это не удалось. Меня просто тошнило от этих подонков, которые считают себя избранными людьми. Какая ирония судьбы!
      — На флоте все было по-другому.
      — Там ты имел дело с лучшими людьми, так сказать, со сливками, к тому же ты был молод, как и все остальные. Ты был одним из настоящих фронтовиков. А это, как правило, лучшие люди. А вот те, кто управляет ими, посылает их на смерть, бывают сущими подонками. Ты стал одним из них, но не можешь с этим смириться.
      — Я никогда не говорил, что не могу смириться. Ладно, — сказал он с натянутой улыбкой. — Прекратим этот разговор. Не так уж часто мне удается поужинать с такой прелестной женщиной, как ты.
      — Перестань, Натан. Ты же знаешь, что я никогда к тебе не вернусь.
      — Я знаю, знаю. — Он закивал головой, как бы желая сменить разговор.
      — После того, как мой гнев утих, продолжала она, — я поняла, что ты мне по-прежнему глубоко симпатичен.
      Он ласково взял ее руку, но она тут же ее отдернула.
      — Дай мне закончить свою мысль, — сказала она хриплым голосом, и в уголках ее глаз блеснули слезинки. — Я хотела найти когото другого, но у меня ничего не вышло. Тогда я поняла, что пытаюсь найти второго Натана, а это невозможно. Вот и получается, — она вытерла слезинки салфеткой, — что мы всегда будем принадлежать друг другу, но в сущности никогда не будем принадлежать друг другу. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
      — Да.
      — Ты женат на своей вшивой работе, и другой жены тебе не надо.
      Она задумчиво улыбнулась ему и отвела глаза в сторону.
      Затем, их взаимными усилиями, разговор перешел в более безопасное русло, и они оба немного расслабились. Если Натан и надеялся найти утешение от томившего его чувства недовольства собой и другими, то он ошибся в этой своей надежде.
      Высадив Ханну около дома, который он некогда называл своим, погруженный в раздумья, Натан поехал по спящему городу. Он давно уже обнаружил, что ему лучше всего думается по ночам, особенно за рулем. Ему еще удалось урвать несколько часов сна в его маленькой квартирке в северной части Тель-Авива. К восьми утра он уже вернулся на работу и поднялся в отдел связи.
      — Доброе утро, мой друг, — сказал Натан пятому номеру. — Какие новости о Назире?
      — Прошлой ночью мы сумели установить с ним прямой контакт. Все получилось просто замечательно. Он возвратился домой около трех часов вместе с нашей приманкой. Она и сейчас там. Скоро они должны встать. — Он улыбнулся.
      — Возвратился домой? — вскинулся Натан. — Я же говорил тебе, чтобы ты известил меня о его возвращении. Какого черта ты этого не сделал?
      Пятый номер был в явном недоумении.
      — Вчера вечером, еще до того, как все вернулись на базу, позвонил Амир и сказал, что вы нуждаетесь в отдыхе, — заявил он в свое оправдание, — мы не должны вас будить, если не случится ничего непредвиденного. Ничего непредвиденного не случилось.
      — Что еще сказал Амир?
      — Велел первому номеру позвонить ему в кабинет. Хочет сделать какие-то перестановки личного состава.
      — И первый номер позвонил?
      — Не знаю. От меня требовалось только передать ему слова Амира, что я и сделал.
      Натан вдруг осознал, что втягивает пятый номер в борьбу за власть. Надо взять себя в руки.
      — Соедини меня, пожалуйста, с первым номером.
      Я сниму трубку у себя в кабинете.
      — Сейчас.
      Но едва пятый номер протянул руку к телефону, из динамика послышался низкий голос Назира.
      — Погоди, — сказал Натан. — Я переговорю с первым номером через несколько минут.
      — Не хочешь ли ты кофе, мой маленький цветок? — произнес Назир по-английски.
      — С удовольствием.
      Едва заслышав голос девушки, Натан весь задрожал. Он нажал на переговорную кнопку и громко закричал в трубку номеру первому:
      — Какого дьявола вы послали девятый номер? Почему именно ее?
      — Что вы так взъерепенились? — зашипел первый номер, очевидно, он был не один. — Какая вам разница? Девятый, одиннадцатый, четырнадцатый? По-вашему, было бы лучше, если бы мы послали одиннадцатый номер? Она как раз здесь. Скажите ей об этом. — Разговор оборвался. Он слышал теперь только тихий и вкрадчивый голос девятого номера:
      — Ты обещал приготовить кофе…
      Послышалось шуршание простынь. Натан был в бешенстве. Он кинулся вниз по лестнице, бросив через плечо:
      — Я буду говорить с первым номером из своего кабинета.
      — Хорошо, приятель. — Впервые в голосе пятого номера зазвучала дружеская симпатия. — Войдя в свой кабинет, Натан несколько секунд смотрел на маленький желтый огонек, который мигал на его аппарате, и только потом взял трубку.
      — Почему именно номер девятый? — холодно повторил он.
      — Вначале я предполагал послать одиннадцатый номер, но вчера вечером мне позвонил Амир и приказал поменять ее на девятый номер.
      — Я думал, что вы исполняете только мои приказания.
      — Этот ваш приказ не имеет никакого отношения к задачам, которые вы перед нами поставили, поэтому Амир имеет полное право приказывать мне. К тому же он дал нам понять, что это соответствует вашим желаниям.
      — Вы недолюбливаете меня?
      — Это личный вопрос. А меня интересует лишь моя работа и мои люди. Я знаю, что мы просто пешки для вас и всех остальных, поэтому не будем продолжать этот разговор. Ведь мы только номера и все. — Его голос был полон горечи.
      Стало быть, он не так уж непробиваем, подумал Натан. Через узкую щель в забрале, которым первый номер закрывал свое лицо, он впервые увидел, как мучительно этот человек переносит то, что его заставляют делать, и то, как обращаются с его людьми. Натан почувствовал, что к нему возвращается хладнокровие.
      — Пятый номер может переводить для меня? — спросил он.
      — Да. Он знает язык так же хорошо, — как и девятый номер.
      Натан повесил трубку. Несколько мгновений он сидел с закрытыми глазами, затем зашел в свою жилую комнату, принял холодный душ и переоделся в форму цвета хаки. Он не уйдет, пока эта часть операции не закончится, решил он, хорошо зная, что это будет не так скоро.
      Он попросил передать Мусе, что хочет с ним переговорить. Муса тут же отзвонил.
      — Послушай, Муса, — сказал Натан. — Я хотел бы повидать тебя как можно скорее.
      — Доброе утро, — сказал Муса. — В чем дело?
      — Вот-вот наступит время для захвата Лиса. Если представится благоприятная возможность, я не хочу бегать, чтобы получить все необходимые санкции.
      — Как тебе сказать? — Муса как бы размышлял вслух. — Ты можешь делать что хочешь, не выходя за начертанные мной рамки. Поэтому у тебя как бы заранее есть мое одобрение. С другой стороны, на твоем месте, я переговорил бы со мной, прежде чем что-нибудь предпринимать. Связаться со мной не так уж трудно. Я ясно выразил свою мысль?
      — У меня такое впечатление, что ты только напустил туману такого же густого, как лондонский.
      — Значит, ты меня правильно понял. Я заеду к тебе, как только появится возможность. Сейчас я не могу оставить здание. Босс объявил о созыве экстренного совещания.
      — Хорошо, но, пожалуйста, не забудь заехать. Нам надо поговорить.
      На другом конце провода послышался какойто звонок, и Муса сказал:
      — Извини. Шеф уже созывает нас.

Глава 12

Глава 13