Глава 17

Середина жаркого лета в мегаполисе — не лучшее время для масштабных художественных акций, но именно июль выбрал Андрей Ольшанский — владелец рекламного агентства «Арт-Модус» — для организации тусовки, которая должна была расшевелить всю богемную Москву.

Расчет оказался верным: на фоне окончания театрального сезона, затишья в политической жизни страны и начала сезона массовых отпусков «Ночь пожирателей рекламы» привлекла внимание самой широкой аудитории. Мероприятие, проводившееся в кинотеатре «Россия», своей массовостью напоминало партийные съезды застойных советских времен. Правда, в отличие от партийных съездов и конференций, обстановка была куда более демократичной.

Вместе с персонами VIP-класса, прибывших, как положено, на черных «Мерседесах», в сопровождении суровых охранников на «Ауди» с мигалками, в холле кинотеатра собрались съемочные группы практически всех телевизионных каналов столицы, рекламисты, пи-арщики, хиппиобразные художники с нечесаными бородами, элегантные топ-модели, актеры, режиссеры, журналисты, дизайнеры и т.д. и т.п.

Повсюду царила характерная атмосфера художественного салона. Официанты и обслуживающий персонал не успевали заполнять напитками и закусками «шведские» столы: богемная публика страсть как охоча до дармовых угощений.

Программу представлял француз Жан-Мари Бурсико — автор идеи этого международного шоу. Вместе с Андреем Ольшанским он стоял на невысоком подиуме внутри зала и с воодушевлением рассказывал о том, как несколько лет назад его осенила мысль собрать наиболее интересные работы в области визуальной рекламы и, смонтировав из них нечто вроде многочасового видеоклипа, продемонстрировать его публике.

Ольшанский с ходу переводил вступительное слово, демонстрируя приличное знание французского языка. После речи, сопровождавшейся вспышками фотокамер, раздались вежливо-сдержанные аплодисменты, и на двух огромных видеомониторах появились первые кадры рекламных роликов, удостоенных чести открывать эту ночь.

Вначале, словно для того, чтобы сыграть на чувствах «новых русских», заполнивших зал наряду с интеллектуальной публикой, на экране появилась огромная радиаторная решетка автомобиля «Мерседес-Бенц». Ролик, снятый одним из известнейших голливудских кинорежиссеров, и впрямь оказался талантливым. VIP, большинство из которых считало себя таковыми исключительно благодаря толщине кошельков, переглядывались и возбужденно кивали головами.

Судя по всему, начало можно было считать удавшимся, и Андрей Ольшанский, предоставив своего французского гостя в полное распоряжение пишущей и снимающей братии, отправился в круиз по залу. Его сопровождала стройная эффектная блондинка в умопомрачительно дорогом вечернем платье от «Тьерри Мюллера» с глубоким декольте, открывавшим вид на почти плоский, в точном соответствии нынешней западной моде, бюст.

Парочка молоденьких журналисток, увязавшихся было за владельцем «Арт-Модуса», вынуждена была разочарованно отступить: его подруга пронзала служительниц пера и диктофона столь явственно презрительными взглядами, что с надеждой взять интервью у одной из ярчайших звезд рекламного бизнеса России пришлось расстаться как с чем-то несбыточным.

Ольшанский неторопливо перемещался от одной компании к другой, со спокойной уверенностью хозяина вечера отвечал на вопросы гостей, лишь слегка прикладываясь к бокалу с шампанским. Это был высокий элегантный молодой мужчина с короткой стрижкой русых волос и легкой небритостью на лице, делавшей его похожим на рекламный образ ковбоя «Мальборо», хотя и значительно более интеллектуальный. Чуть опущенные уголки глаз придавали его лицу выражение постоянной задумчивости.

Многие приветствовали Ольшанского как старого знакомого, жали руку, похлопывали по плечу, обменивались шутливыми восклицаниями, поднимали бокалы.

Блондинка, сопровождавшая его, по большей части молчала, многозначительно вскидывая брови или поджимая губы, как Эллочка-людоедка.

Публика наслаждалась изысканными закусками и винами.

Высокая стройная брюнетка в одиночестве прогуливалась по холлу с бокалом мартини в руках. Раз-другой, словно невзначай, она прошла мимо Ольшанского, но даже не повернула голову в его сторону. Казалось, такая заметная личность, как владелец крупнейшего рекламного агентства и организатор самых модных тусовок, ее совершенно не интересовала.

Андрей Ольшанский сам, руководствуясь скорее профессиональным чутьем, чем мужским интересом, обратил на нее внимание. Сопровождавшая его блондинка мгновенно заметила пристальный взгляд своего друга и в очередной раз недовольно поджала губы.

Ольшанский, стоявший в компании художников и вполуха слушавший рассказ о какой-то недавней выставке, обратился к спутнице:

— Дорогая, тебе нужно поправить макияж.

— В чем дело? — Она встревоженно заморгала.

— У тебя, кажется, тени плывут. Минуточку. — Он притронулся пальцем к ее веку и слегка размазал их.

Блондинка поспешно выдернула из миниатюрной сумочки пудреницу и, посмотрев на себя в зеркало, убедилась, что ее спутник прав.

— Я скоро вернусь. — Она растворилась в толпе. Ольшанский, воспользовавшись случаем, немедленно подошел к брюнетке.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Похоже, вы скучаете?

Наталья, которая ради сегодняшнего вечера превратилась в жгучую брюнетку в стиле «вамп», едва заметно пожала плечами.

— Почему же? Вечер вполне… забавный.

— Забавный? Многие считают нашу тусовку самым модным мероприятием сезона.

— Значит, я исключение, — улыбнулась она.

— Или не из нашей тусовки, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Ольшанский.

— В каком-то смысле мы коллеги.

— Вы фотомодель?

— У меня свое маленькое агентство.

— Это интересно. Хотелось бы узнать, как оно называется. Да и с вами познакомиться… Меня вы, наверное, знаете? Андрей Ольшанский.

— Я слышала ваше выступление на открытии вечера. — Она протянула ему руку. — Наталья Мазурова, агентство «Натали».

— Почему я вас раньше нигде не видел?

— Я работала за рубежом.

— Это очень любопытно. Париж, Нью-Йорк, Лондон?..

— Милан.

— Мне доводилось бывать в Милане, но…

Ольшанский не успел закончить фразу, как за его спиной выросла блондинка, успевшая отреставрировать свой макияж, и вызывающе заявила:

— Андрюша, тебя разыскивает Жан-Мари.

— Вообще-то я торчу посреди зала, как забинтованный палец, и найти меня совсем нетрудно, — отозвался Ольшанский с плохо скрываемым раздражением.

— Пойдем! — Блондинка потащила его за локоть. Ольшанский едва успел выдернуть из нагрудного кармана визитную карточку и вручить ее Натали.

— Позвоните мне как-нибудь, поговорим на профессиональные темы.

Прежде чем увести Ольшанского, его спутница продырявила Наталью взглядом фурии.

«Ей не позавидуешь, — подумала та. — Наверняка ревнует своего возлюбленного к каждому фонарному столбу. И все-таки для первого раза неплохо».

— Познакомились, значит? — Михайлюк сидел в полутемном салоне «Мерседеса» и, повернувшись к Наталье, разглядывал визитную карточку Ольшанского. — Ну и?..

— Что «ну и»? — пожала плечами Мазурова. — По-твоему, я должна была в первую же ночь затащить его в постель?

— А что? Было бы неплохо.

— Не говори глупостей, дядя Федор! — огрызнулась Наталья. — Я не собираюсь ставить рекорды скорости.

— Но-но, — нахмурился Михайлюк, — выбирай выражения!

— Не надо требовать от меня невозможного.

— Никто и не требует. Ладно, слушай сюда. Ольшанский — любитель подводного плавания. Это я от Гатаулина узнал. Два раза в неделю наш клиент занимается в клубе «Аквамир». — Михайлюк вытащил из кармана записную книжку и прочитал Наталье адрес. — Запомнила?

— Запомнила.

— Действуй.

Дайв-клуб «Аквамир» базировался в бассейне Олимпийского центра в Крылатском. Записаться туда оказалось делом непростым.

Во-первых, Наталье пришлось пройти полный медицинский осмотр. Будущий аквалангист должен иметь абсолютно здоровую сердечно-сосудистую систему и артериальное давление без малейших намеков на гипертонию. К счастью, в последние несколько лет Наталья вела вполне разумный образ жизни, не злоупотребляла спиртным и табаком. Однако ей пришлось немало поволноваться — юность могла оставить свои неприятные следы в ее организме.

Затем ей пришлось пустить в ход свои женские чары, чтобы уговорить руководителя клуба внести ее имя в список группы новичков, которые занимались в то же время, что и опытные дайверы. Наконец, заплатив в кассу клуба кругленькую сумму, Наталья попала на первое занятие.

Инструктор — крупный, коротко стриженный бородач, вышедший к новичкам в резиновом костюме аквалангиста, — прочитал короткую лекцию об устройстве акваланга и приступил к обучению.

Кроме Натальи, в группе было около десятка желающих наслаждаться красотами подводного мира. Наталья была в купальнике, закрывавшем ее татуировку.

— Первым делом подключаем к редуктору первую линию и проверяем с помощью вот этого портативного манометра уровень давления в баллонах.

Критический показатель — пятьдесят атмосфер. По достижении его необходимо прекратить погружение и подняться на поверхность. Но это — для серьезного дела.

В бассейне можно плавать хоть с десятью. Особенно если не шевелиться. Но вам этого явно мало — пока дышать не научитесь, у вас будет постоянный перерасход смеси. Итак, давление проверили. Что дальше? Необходимо взять в рот загубник и немного подышать. Если нет головокружения, значит, все в порядке. А теперь приступим к практическим занятиям.

Новички, обременив спины однобаллонными французскими аквалангами, расположились в правой, мелководной, части бассейна.

— Для начала рекомендуется сполоснуть маски изнутри, чтобы они не запотевали. Вот так. Теперь надевайте. Хорошо. Берем в рот загубники и погружаемся.

Наталья, выполнив все указания инструктора, оказалась в каком-то чужом мире — мире безмолвия, колышущихся зыбких теней, населенном странными существами в уродливых масках. Кровь прихлынула к вискам, сердце учащенно забилось. Однако она подавила желание поскорее оказаться на воздухе и, сжав зубами загубник, сделала несколько вдохов и выдохов.

Инструктор, погрузившийся вместе с новичками, поднятым вверх большим пальцем правой руки показал, что нужно выныривать. Оказавшись над водой, Наталья вынула загубник и глубоко вдохнула. В глазах почему-то потемнело.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался инструктор.

Новички радостно заулыбались:

— Нормально!

— Вот и хорошо. Мы будем постепенно увеличивать время пребывания под водой, чтобы вы могли привыкнуть.

В глубоководной части бассейна начинали тренировку опытные аквалангисты. Наталья, как и рассчитывала, заметила Ольшанского: он выделялся среди других ныряльщиков ростом и атлетическим телосложением. Поначалу он, казалось, не обращал внимания ни на нее, ни на других ее коллег из группы новичков. После проверки давления в своем акваланге он нырнул и надолго исчез под водой.

Первое занятие в группе начинающих продолжалось около часа. Наталья не заметила, как пролетело время. Урок уже закончился, и она выбралась на бортик бассейна, когда внезапно в метре от нее вынырнул аквалангист. Сняв маску и вынув изо рта загубник, он взялся одной рукой за поручень и повернулся в ее сторону. Брови его поползли вверх:

— Вы?! По-моему — это судьба.

Наталья, улыбаясь, подошла ближе. Поправила мокрые, слипшиеся волосы, прищурила глаза.

— Здравствуйте, господин Ольшанский.

— Зачем так официально? — засмеялся он. — Мы уже знакомы. Зовите меня Андреем. Вижу, вам нравится подводное плавание…

— Хочется испытать новые ощущения.

— Дайвинг — это всегда новые ощущения. Уж поверьте моему слову. Я нырял и в Красном море, и в Желтом, и на Карибах… Кажется, вы только начинаете?

— Да, это мое первое занятие.

— Я вам завидую, у вас многое впереди.

— На сегодня мы уже закончили, — развела она руками.

— Пожалуй, ради такого случая я тоже закончу. Вам куда? Я на машине и мог бы вас подвезти. Если у вас, конечно, нет собственного средства передвижения.

— Я приехала на такси.

— По пути мы могли бы выпить по чашке кофе, я знаю одно очень уютное местечко.

— А вам не устроят сцену ревности?

— Кто? А-а, вы имеете в виду Анжелику… Она занята другими делами.

Кстати, дайвинг у нее не пошел.

Приводя себя в порядок, Наталья немного замешкалась. Когда она вышла из бассейна, Ольшанский уже ждал ее на автомобильной стоянке. Он стоял возле темно-зеленого «Ягуара», подняв капот и склонившись над двигателем.

— Это ваша машина? — спросила Мазурова, останавливаясь рядом.

— Да, будь она неладна.

— Какие-то проблемы?

— Похоже, барахлит датчик холостого хода. В общем, это не смертельно, но я так привязан к ней, что любая, даже самая мелкая, неисправность вызывает у меня ощущение, похожее на зубную боль.

— Не стоит привязываться к вещам.

— Что-то подобное я слышал от одного своего друга. Он кришнаит.

— Вы не согласны с тем, что материальные привязанности мешают развиваться душе?

— Умом-то я, может быть, и согласен, но… — Ольшанский усмехнулся, — сердцу не прикажешь. Пока я еще не созрел для того, чтобы полностью отказаться от материального в пользу духовного.

Ольшанский подергал какие-то провода, потом захлопнул капот и вытер руки носовым платком.

— Садитесь.

Он оказался спокойным и уверенным водителем. «Ягуар» хорошо слушался руля и мгновенно откликался на каждое движение хозяина. За полчаса они преодолели расстояние до Садового кольца и припаркова-лись на платной стоянке неподалеку от площади Маяковского.

Все это время Ольшанский непринужденно шутил, рассказывал о забавных случаях из жизни рекламной тусовки, ненавязчиво интересовался личностью новой знакомой и ее планами. Один раз, притормозив на красный свет, он внимательно посмотрел на спутницу.

— Наташа, можно нескромный вопрос?

— Смотря какой, — лукаво улыбнулась она.

— В бассейне я заметил у вас на лице довольно странный шрам… А сейчас его почти не видно…

— Наследство бурной юности — сведенная татуировка. Вас это смущает?

— Нисколько, — поспешил успокоить ее Ольшанский. — Даже наоборот…

Изюминка, можно сказать.

«Я знала, что тебе должно понравиться», — усмехнулась про себя Наталья.

Больше он к этой теме деликатно не возвращался. Выяснив, что она намерена специализироваться на организации рекламных сессий, он дал ей пару практических советов, а затем, когда они уже заняли места за столиком в уютном кафе на первом этаже Театра Ленком, сказал:

— И держитесь подальше от всяких сомнительных личностей.

— Кого именно вы имеете в виду?

— Когда вы их увидите, вам сразу станет ясно, кого я имею в виду.

— Речь идет о «крыше»?

— Это почти неизбежное зло. Платить все равно кому-то придется. Однако упаси вас господь вступать с ними в какие-либо иные отношения.

— Мы говорим об интиме? — полушутливо поинтересовалась Наталья.

Сделав заказ вышколенному молодому человеку в белой рубашке с бабочкой и черных брюках, Ольшанский наклонился к Наталье и, понизив голос, заговорил:

— Они могут предлагать иные услуги… Ведь мы, рекламщики, имеем возможность да — чего уж там греха таить — отмывать деньги. Не соглашайтесь на это ни под каким предлогом! Я вот однажды вляпался, теперь не знаю, как со всем этим разобраться.

— У вас неприятности?

— Да, есть проблемы…

— А нельзя ли подробнее? Для меня, новичка, это очень важно.

— Может, как-нибудь в другой раз… Если мы, конечно, продолжим наше знакомство.

— Я надеюсь.

— Разрешите, Виктор Васильевич? — Старостин вошел в кабинет к начальнику отдела полковнику Арсеньеву.

— Давай, Володя, проходи. Только быстро, меня к руководству вызывают.

Что за вопрос?

Старостин протянул Арсеньеву свернутый в трубку лист тонкой бумаги.

— Это что такое?

— Копии протоколов и другие документы из Калининграда придут по фельдъегерской к утру, но я попросил тамошних коллег продублировать по факсу.

Взгляните, Виктор Васильевич.

Арсеньев развернул факс, бегло пробежался глазами по строчкам документов и сказал:

— Я это потом почитаю. Ты мне в двух словах.

— Наталья Мазурова, 1972 года рождения, уроженка города Калининграда.

Родители погибли в автокатастрофе. Отец был капитаном второго ранга.

Воспитывала девочку родная тетка Леокадия Кошелева — зав постановочной частью Калининградского областного драмтеатра. 11 июля 1989 года, в три тридцать ночи, в дежурную часть Калининградского УВД поступил звонок от соседей Кошелевой, которые сообщали, что из ее квартиры доносились громкие крики и шум. Наряд патрульно-постовой службы, прибывший по вызову, обнаружил дверь в квартиру открытой. В ванной комнате с черепно-мозговой травмой в бессознательном состоянии находилась Кошелева. Больше никого в квартире не оказалось, хотя соседи показали, что видели, как Наталья Мазурова вечером возвращалась домой.

— Сколько же ей тогда было? — спросил Арсеньев.

— Семнадцать, только-только закончила школу.

— Ясно, продолжай.

— Кошелева была доставлена в реанимационное отделение больницы скорой помощи, где ей сделали операцию. Через несколько дней, придя в сознание, она сообщила, что на нее совершила нападение в ванной комнате ее племянница.

— То есть Мазурова?

— Ну да, Мазурова. Девочку объявили в розыск, но найти ее не удалось — успела скрыться.

— Опростоволосились ребята, — хмыкнул начальник отдела.

— Да, был прокол, — согласился Старостин. — Тем не менее Кошелева не захотела писать заявление и от своих слов в отношении племянницы отказалась: она, мол, накануне выпила и точного хода событий не помнит. А на племянницу наговорила из-за ссоры, которая произошла между ними в тот вечер. Однако Наталья не объявилась в Калининграде ни в ближайшие дни, ни впоследствии.

Вообще-то калининградской милиции следовало заняться поисками поактивнее, но сами, Виктор Васильевич, понимаете, что это были за времена: рядом Польша, прибалты втянулись в борьбу за независимость, все разваливалось прямо на глазах.

— Можешь не напоминать, — вяло отмахнулся Арсеньев. — А почему, напомни, тебя эта девица заинтересовала?

— Сейчас она живет в Москве, работает в театре гримером. Я про ее прошлое еле раскопал. Она всем говорит, что родом из Риги. Уверен, и там за ней темные делишки ведутся. Возможно, мелочовка всякая, раз не побоялась говорить.

А про Калининград скрывала.

— И что?

— У женщины, убитой в Битцевском лесопарке, на щеках были порезы в форме креста. Так вот, у Мазуровой на щеке тоже шрам в виде креста, правда, небольших размеров.

— Подозреваешь, что она жертва, скрывшая факт нападения?

— Как знать, Виктор Васильевич, вполне возможно.

— А еще что-нибудь у тебя на этот счет есть?

— Ну не то чтобы…

— И ты надеешься раскрутить дело, уцепившись за эту единственную деталь? — с сомнением в голосе поинтересовался полковник.

— Дело в том, Виктор Васильевич, что я связывался с Информационным центром и попросил их поднять данные по зависшим делам, схожим с убийством в лесопарке. Выяснился весьма и весьма интересный факт: в сентябре 1989 года в городе Светлогорске Калининградской области было совершено аналогичное преступление. Была убита женщина. Почерк тот же: многочисленные ножевые ранения, на щеках — порезы в форме креста. Найти убийцу следствию не удалось.

— Хм, это уже более существенная информация. Но все равно — шелуха.

— Виктор Васильевич, помните, убитая после смерти была измазана косметикой?

— Что-то припоминаю…

— Так вот, эта Мазурова с крестом на лице — гример. Понимаете — гример!

Полковник надолго задумался.

— Виктор Васильевич, я хочу попросить командировку в Калининград. Хочу на месте разобраться, что к чему.

— У тебя и здесь дел хватает.

— Два убийства с одинаковым почерком — это уже похоже на серию.

— С разбежкой в десять лет, — напомнил полковник и глянул на часы. — Никаких командировок.

Выслушав рассказ Натальи, Федор Михайлюк удовлетворенно кивнул:

— Попробую выяснить по своим каналам, какие у него проблемы с рэкетирами. А ты продолжай раскручивать его, и давай побыстрее, побыстрее. Не тяни резину.

— Все идет как по писаному. Скорее он сам проявляет инициативу…

Наталья, сидевшая рядом с Михайлюком в салоне «Мерседеса», отвернулась.

Федор взял ее за плечо, заглянул в глаза.

— А что это с тобой? Запала, что ли, на него?

Наталья почувствовала, как лицо заливает краска смущения.

— Что я вижу? — засмеялся Федор. — Неужто клиент понравился?

— По крайней мере, не какой-нибудь депутат убогий…

— Интересно, чем он тебя купил?

— Просто нормальный мужик.

— Ты эти глупости брось! — зло рубанул Михайлюк. — Глазки «карасю» строить — одно, а шашни с ним крутить — совсем другое. Ни к чему тебе это.

Делай только то, что говорят. Будешь ерундой заниматься, — я тебя быстро на место поставлю. Не забывай, чем повязана…

Наталья встречалась с Ольшанским уже несколько раз. В дайв-клубе он взял на себя обязанности ее личного инструктора: учил, как правильно погружаться, как вести себя в экстремальных ситуациях и не поддаваться панике, как плавать без маски, как дышать вдвоем из одного баллона.

После занятий в «Аквамире» они каждый раз пили кофе, проводя время в непринужденных беседах. Однако Ольшанский больше не возвращался к однажды затронутой неприятной теме.

Вскоре Наталье стало известно от Михайлюка о том, что Андрей Ольшанский имел неосторожность взять как-то у своих солнцевских опекунов крупную сумму «на развитие». Когда подошло время возвращать долг, денег у Ольшанского не оказалось. Они были вложены в несколько различных проектов, и Андрей оказался на финансовом крючке.

По нескольким случайно проскользнувшим в разговорах фразам Наталья поняла, что Ольшанскому все же удалось собрать нужную сумму, но кредиторы неожиданно исчезли и пока не объявлялись. Однажды за чашкой кофе Андрей сказал:

— У меня свободен завтрашний вечер. Мы могли бы поужинать в хорошем ресторане, а потом поехать ко мне.

— Это — намек? — улыбнулась Мазурова.

— Это предложение.

— Руки и сердца?

— Об этом пока говорить рано, — честно признался он, — но я ничего не исключаю.

— Интересно, а что по этому поводу думает Анжелика?

— Завтра утром она улетает в Лондон. Там в российском посольстве работает ее папаня. Он хочет повидаться с дочерью.

— Твоя подруга знает о том, что происходит… между нами?

— Между нами пока еще ничего не происходит… Просто «стороны проявляют взаимный интерес».

— Я думала, этот интерес сугубо профессиональный.

— Я тоже сначала так думал. Но ты… Ты не такая, как она.

— Я не ревнива.

— Дело не только в этом. Анжелика, конечно, эффектная женщина. У нее много достоинств. Она образованна, эрудированна… Но ей не хватает воображения. Понимаешь, есть люди, которые, обзаведясь определенной суммой знаний, не способны ими распорядиться. Может быть, это влияние ее матери — жены бывшего партийного работника, а ныне дипломата. А может быть, что-то другое…

Я не знаю. Близость с Анжеликой начинает меня обременять…

После некоторой паузы Наталья кивнула:

— Хорошо, завтра я свободна.

Глава 18

— Давненько я по командировкам не ездил, — вслух произнес Старостин, осмотревшись в тесном номере ведомственной гостиницы, в которой остановился, прибыв в Калининград.

Это была небольшая комнатка со скрипучей кроватью, старым телевизором «Рекорд» на тумбочке, письменным столом с керамической пепельницей и телефонным аппаратом, а также акварелью какого-то местного художника на стене, изображавшей морской пейзаж с серым силуэтом военного судна на горизонте. В комнате стоял невыветриваемый запах табака, а из-за входной двери раздавались громкие голоса уборщиц и кастелянши. Все было привычно казенным и неуютным.

Бросив саквояж в низкое кресло с деревянными подлокотниками, Старостин прихватил папку с бумагами и вышел из номера. Он решил не откладывая взяться за дело и сразу направился в городской отдел милиции.

Насчет командировки Старостин лгал самому себе — в Калининграде он оказался по собственной инициативе. Просто случай подвернулся: полковник Арсеньев укатил по приглашению в Германию на встречу руководителей муниципальной полиции. Воспользовавшись его отсутствием, Старостину удалось у зама, с которым он был в приятельских отношениях, выпросить два дня отгулов.

Затем он соврал жене про срочную служебную поездку, одолжил денег у товарищей на авиабилеты и оказался на берегу Балтийского моря.

Встретили его с плохо скрываемой неприязнью — столичных визитеров нигде не любят. Пришлось почти оправдываться, говорить, что родился здесь, что детство прошло в Калининградской области. Это немного помогло, но все равно пришлось довольно долго ходить из кабинета в кабинет, прежде чем появилась какая-то зацепка.

За последние несколько лет состав сотрудников сильно изменился, на смену старому поколению оперативников пришло много молодых ребят, которые ничего не знали о делах десятилетней давности. Старостину все-таки удалось побеседовать с одним из старожилов — тот с трудом припомнил убийство в Светлогорске. О тетке Натальи Мазуровой он ничего не знал, но посоветовал Старостину обратиться к бывшему следователю, а ныне пенсионеру Петру Ивановичу Данилину.

Отправившись на поиски Данилина на автобусе, Старостин скоро пожалел, что не воспользовался такси: выйдя на названной ему остановке, он еще долго волочился пешком по очень напоминавшей фильмы про войну бывшей городской окраине, то и дело интересуясь у прохожих, как найти нужную ему улицу. Это было непросто: даже местные жители не слишком хорошо ориентировались в названиях улочек и переулков, застроенных еще до войны аккуратными коттеджами, которые все как один напоминали уютное жилье штандартенфюрера Штирлица. Поэтому, обнаружив табличку с надписью искомой улицы, Старостин несказанно обрадовался.

Дом, в котором жил Данилин, в отличие от соседних коттеджей оказался скромным одноэтажным строением со старой черепичной крышей и небольшой кирпичной верандой. Хозяин в огороде окучивал тяпкой картошку.

Данилин был одет в выцветшее трико с отвисшими коленями, застиранную майку и довольно забавную пляжную панаму.

— Петр Иванович? — перегнувшись через калитку, окликнул его Старостин.

Мужчина замер, обернулся, некоторое время всматривался в незнакомца, после чего неторопливо направился к нему.

— Он самый, — приближаясь, отозвался Данилин. — С кем имею честь?

— Майор Старостин, Московский уголовный розыск, — представился гость, демонстрируя удостоверение.

— Ну и ну! — удивился Данилин. — Я-то в вас сразу следователя вычислил, но не предполагал, что из такого далека пожаловали. Это по какому ж поводу старика вспомнили?

— По служебному, Петр Иванович.

— Так ведь я давно на пенсии.

— Меня привели к вам, так сказать, дела давно минувших дней.

— Тогда входите, — Данилин открыл калитку, пропуская гостя во двор. — Присядем?

Они прошли к вкопанному в землю столу с двумя небольшими скамейками возле него.

— Рассказывайте, что вас в такую даль забросило.

— Я, Петр Иванович, расследую убийство, недавно происшедшее в Москве. В одном лесопарке нашли труп женщины, на теле которой обнаружено двадцать восемь ножевых ран. Есть одна интересная деталь: на обеих щеках жертвы были также порезы в виде креста. К тому же лицо сильно измалевано косметикой: губы в помаде тени всякие, белила. Все говорит о том, что убийство совершено человеком с патологическими отклонениями в психике. Я поинтересовался, не случалось ли что-либо подобное раньше. И мне удалось выяснить, что ровно десять лет назад здесь, в Калининградской области…

— Да-да, припоминаю, — перебил его Данилин. — Было нечто подобное в Светлогорске. Я тогда работал в уголовном розыске, и этим занимался наш отдел.

Однако убийцу мы так и не нашли. Помнится, как раз много шума было по поводу Чикатило и витебского дела. Наше начальство перепугалось: вдруг и у нас в области завелся подобный монстр? Понятно, кому хотелось прогреметь на весь Союз, как Ростов и Витебск? Тем более что город — курортный. Но все обошлось, ничего подобного больше не случалось. Во всяком случае, пока я работал, убийств с подобным почерком не было.

— А деталей каких-нибудь не припомните? Кем была погибшая, найдено ли орудие преступления?

— Нет, ножа не нашли. А насчет убитой… Фамилию забыл, а вот род занятий — портовая проститутка, как нам удалось выяснить. У нас их к тому времени много развелось. Моряки, понимаете ли, все при деньгах, да после воздержания… И иностранцы тоже. Немцы ж в свой Кениг, как арабы в Мекку, ломятся. Но не думаю, что между этими делами существует некая связь. Все-таки десять лет прошло. К тому же от Светлогорска до Москвы приличное расстояние…

— Расстояние в наше время не препятствие.

Данилина слова майора не убедили:

— Даже если в обоих случаях убийца — один и тот же человек, сомневаюсь, что вам удастся найти зацепку и свести эти два дела воедино.

Старостин хитро посмотрел на собеседника.

— Это как сказать… Видите ли, Петр Иванович, кое-какая зацепка у меня уже есть. Поэтому и сижу тут перед вами. Не припомните ли еще такого: 11 июля того же 1989 года в реанимацию попала некая Леокадия Кошелева — зав постановочной частью вашего областного драмтеатра. Эта фамилия вам ни о чем не говорит?

Данилин усмехнулся:

— Ляля Кошелева? Как же, как же, небезызвестная личность.

В предчувствии удачи Старостин нервно пошарил рукой в кармане и достал сигареты.