Единственная разница между этим видом и предыдущим – идея смерти не является в данном случае результатом одержимости больного, долгое время испытывающего все возрастающее желание покончить с собой. В настоящей ситуации больной совершает самоубийство под действием внезапно возникшего импульса, побороть который он не в силах. Неожиданно у человека возникает идея покончить с собой, мысль почти мгновенно созревает до конца и воплощается в действительности. Если самоубийство и не совершается тотчас, то заменяется рядом решительных предварительных действий. В целом в психиатрии отмечается, что все случаи самоубийства душевнобольных либо лишены мотива, либо вызваны воображаемыми мотивами.

Современные концепции рассматривают такого рода самоубийство как результат социально-психологической дезадаптации личности, попавшей в конфликтную ситуацию. Дезадаптация приводит к тому, что человек не находит способа для разрешения конфликтной ситуации обычным путем и выбирает самоубийство. Причиной же дезадаптации, т. е. невозможности вести нормальную жизнедеятельность, становится какое-либо психическое заболевание. Именно оно мешает человеку адаптироваться к определенным условиям социальной среды. Нередко поведение больного вредит не только ему самому, но и близким, членам его семьи или друзьям.

По статистике, из общего числа самоубийств на долю психически больных приходится третья часть. Следует заметить, что совершаемые акты суицида такими больными в большинстве своем являются псевдосуицидами, поскольку носят скорее характер несчастного случая. Больные, находясь в состоянии психоза, не способны реально оценить обстановку. Кто-то полагает, что умеет летать, и выпрыгивает из окна, кто-то забывает, что находится на последнем этаже многоэтажного дома, и как бы случайно падает и т. п. В основе этих случаев лежат суицидальные императивы или бредовые идеи. Чаще всего самоубийство или покушение на него совершается больными шизофренией под влиянием обострения заболевания. Иногда это происходит и в период ремиссии, когда мотив неблагополучия или мотив конфликта усиливается.

Самый распространенный мотив неблагополучия заключается в том, что больной прекрасно осознает всю степень серьезности своего заболевания. Он понимает, что это необратимый процесс, и его опасения вызваны ухудшением состояния, которое в конечном итоге может привести к полной деградации личности. Нередко душевнобольные люди занимаются тщательным изучением литературы по психиатрии, и когда они сами себе ставят весьма удручающий диагноз, то единственным средством спасения от самого себя для них становится самоубийство.

Мотивов для совершения суицидов, даже в рамках психопатологии, бывает достаточно много. Например, среди суицидентов, переживающих глубокую депрессию, когда влечение к смерти достигает сильнейшего накала, мотивы могут быть ауто– и гетерорефлексивного характера. При ауторефлексии мотивация возникает на уровне самосознания и относится к процессам имитирования логических операций. Другими словами, больной рассуждает примерно так: «Я не могу жить, потому что мне плохо». И суицид в данном случае является эгоистическим. При гетерорефлексии возникает межличностная психоимитация, т. е. больной полагает, что «я не должен жить, потому что я плохой, я должен понести наказание и освободить мир от себя». Такой суицид носит характер «альтруистического» бреда самообвинения. Больной сам себе выносит наказание и таким образом оправдывает свое самоубийство. Что же касается «безмотивных» суицидов, то в этих случаях мотивация может быть и ауто-, и гетерорефлексивной.

Нельзя не упомянуть и о психоаналитической концепции Зигмунда Фрейда по данному поводу. По мнению великого психоаналитика и многих его сторонников, суицид является следствием нарушения психосексуального развития личности. Например, у подростков влечение к самоубийству возникает как следствие аутоэротизма, удовлетворяемого онанистиче? скими эксцессами. При этом подросток расценивает свое поведение как нечто недопустимое, и, как он искренне полагает, онанистический эксцесс вообще унизительный акт, который непременно должен привести к тяжелым последствиям. Поэтому-то у него появляются вначале ущемленные комплексы, а затем влечение к самоубийству как способу наказать самого себя за «плохое» поведение.

Внимательно рассмотрев психологические аспекты самоубийств и выяснив отношение к этой проблеме в психиатрии, теперь следует обратиться и к социальной стороне данного вопроса, поскольку суицид по своей сути носит социальный характер. Какое же место занимает этот акт среди прочих социальных явлений? Можно ли вообще относить самоубийство к морально оправданным деяниям или все-таки эти акты нужно считать недопустимыми, расценивать как преступления? На протяжении многих веков вокруг этих вопросов кипели самые яростные споры. Так, если в некоторых культурах самоубийство расценивалось как некий подвиг (вспомним самураев или традицию самосожжения вдов у индусов), то с самого основания христианства самоубийство было строжайше за? прещено. Арлский собор в 452 году объявил: самоубийство есть преступление и результат дьявольских козней. Спустя столетие, в 563 году, на Пражском соборе ранее осужденное и запрещенное самоубийство получило вдобавок карательную санкцию.

На начальных этапах самоубийство запрещалось совершать самовольно. Государство, внимательно рассмотрев вопрос, выдавало специальное разрешение. Общество, принципиально осуждающее это явление, при известных обстоятельствах позволяло делать это. Акт суицида являлся безнравственным лишь тогда, когда человек лишал себя жизни без контроля органов общественности. Позже осуждение приобрело абсолютный характер: суицид запрещался при любых обстоятельствах без исключения. Человек не имел права самолично распоряжаться своей жизнью. Только наказание в виде казни как возмездия за преступление, вынесенное обществом, могло прервать жизнь человека. Самоубийство же стали относить к самым что ни на есть безнравственным деяниям, и оно ни при каких обстоятельствах не могло быть оправдано.

Итак, можно отметить, что с развитием прогресса отношение к самоубийству приобретало все более и более негативный характер, хотя число самоубийств от этого не снизилось. Как пишет Дюркгейм в своей работе «Самоубийство», «если же в настоящее время общественное сознание, по-видимому, снисходительно относится к самоубийству, то это колебание должно вытекать из временных, случайных причин; ибо совершенно невероятно, чтобы моральная эволюция, шедшая в течение веков в одном и том же направлении, могла пойти в этом вопросе назад».

В сфере социального морального сознания, общественного мнения уже сложилось определенное отношение к такому явлению, как суицид. Идея самоубийства никогда не покидает общественное сознание. Периодически эта тема отражается, в литературе, в музыке и в искусстве. Общественное мнение может осуждать суицид или относиться к нему более терпимо в зависимости от актуального в тот или иной момент этического отношения к вопросам жизни и смерти. Современная цивилизация культивирует ценности человеческой жизни, что находит отражение в системе моральных идеалов, санкций, норм, требований и т. д. Вместе с тем отношение к смерти, особенно преждевременной, перестало быть пассивным, напротив, приобрело характер активной социальной регуляции. Современная цивилизация стремится всеми гуманными средствами свести это явление к минимуму.

Суицид, с точки зрения современной морали, является актом негативным: ведь человек так или иначе наносит вред себе и обществу. Сохранение же своей жизни и укрепление здоровья превратилось в моральный долг каждого. Вместе с тем современные отношения в социальных группах приобрели глубокую эмоциональную направленность, и порой жизнь другого, может быть даже и неблизкого человека, становится более ценной для субъекта, чем собственная. В человеческом сознании распространяется идея о том, что потеря близких – гораздо большая трагедия, чем собственная смерть.

Таким образом, отношение к самоубийству в данной ситуации неоднозначно. С одной стороны, суициды приобретают морально-негативную оценку, ведь они вызывают преждевременную смерть (и общество пытается активно бороться с ними). С другой стороны, самоубийства в некоторых отдельных случаях морально оправдываются, «диапазон общественной приемлемости» суицидального поведения значительно расширяется. Дело в том, что потребности личности в полноценной и счастливой жизни с развитием человеческого общества возрастают, человек становится все более требовательным к окружающим условиям, к отношениям в данном социуме, потому его чувствительность страдает сильнее, а идеалы подвергаются серьезным испытаниям. Несовпадение «должного» и «сущего» ведет к внутреннему надлому, и результатом этого нередко становится самоубийство.

Нельзя забывать и то, что возрастающая ценность жизни расширяет действенность суицидального поведения: самоубийства в отдельных случаях выступают в виде неких «жестовых» форм. То есть суицидент прекрасно понимает, что своим поступком может вызвать сильнейший резонанс в социальной среде, попытка же к суициду будет выглядеть как способ морального давления на общество с целью получения желаемого. Проблема оправданности самоубийства в настоящее время превратилась чуть ли не в главнейший предмет обсуждения, но, несмотря на большое количество аргументов за и против, вопрос так и остается открытым. В результате в сознании отдельных индивидов эти несоответствия преломляются по-своему, каждый человек поневоле сам делает моральный выбор, особенно оказавшись в ситуации психологического кризиса или конфликта.

Сложное взаимодействие факторов индивидуального и общественного морального сознания становится причиной суицидального решения. Чтобы выявить суицидоопасные популяции населения, так называемые группы риска, современные психологи прибегают к анализу целой совокупности характеристик. Сюда входят и социально-этические, и морально-психологические аспекты: нравственные идеалы и ценности, моральные нормы, обычаи, традиции, нравы, законы и санкции – все то, что отличает ту или иную социальную общность.

Реалии нашего времени показывают, что число самоубийств в больших городах резко превышает тот же показатель в сельской местности. Хотя в некоторых племенах, например живущих в резервациях в Южной и Северной Америке, этот показатель так же высок, но это скорее исключение из общего правила. Свидетельством роста суицидов в крупных населенных пунктах служит хроника происшествий, публикуемая газетами и журналами, где довольно часто появляются сообщения о людях, покончивших жизнь самоубийством.

Так, 12 января 1991 года в Москве на станции метро «Чертановская» под поезд бросилась женщина с грудным ребенком. В этот же день из-за ревности повесился молодой мужчина. Затем – самоубийство в гостиничном номере; из школьного окна выбросился мальчик; в подъезде жилого дома обнаружили повесившуюся женщину… Только за одну неделю было совершено 21 самоубийство.

Далее, 1 июня 1991 года ученик 11-го класса выбросился из окна квартиры на седьмом этаже. Этим же днем 38-летняя женщина сначала выбросила из окна квартиры на одиннадцатом этаже годовалого внука, а потом кинулась вниз сама. В своем доме повесился восьмиклассник; научный сотрудник выстрелил себе в голову из охотничьего ружья; горничная гостиницы заколола себя кухонным ножом; молодой человек облил себя бензином и затем поджег; милиционер, поссорившись с женой, выпрыгнул из окна семнадцатиэтажного дома… Люди убивают себя самыми разными способами, но причина почти во всех случаях одна – так, по крайней мере, считает заведующий лабораторией психологии межгрупповых отношений Института психологии АН СССР, кандидат философских наук и священник П. Ширихев: «Основная причина суицида – ощущение человеком бессмысленности своего существования. Оно имеет связь с положением, в котором находится данное общество, в частности с экономической нестабильностью, идеологической неразберихой, переоценкой общественных норм морали. Что касается больших городов, к числу которых относится Москва, то здесь существует такое явление, которое на языке психологов называется анонимность в толпе. Иначе говоря, это ситуация, когда человек ощущает страшное одиночество, имея массу знакомых, коллег, приятелей».

Ширихев выделяет три формы суицида: истинную, когда человек действительно хочет убить себя; аффективную, в которой преобладает эмоциональный момент; демонстративную, когда самоубийство служит способом для привлечения внимания к собственной персоне.

«Первый, – пишет далее Ширихев, – в основном характерен для мужчин, второй и третий – для женщин. Причем истинный суицид, как правило, „удается“ самоубийцам.

Утверждать, что все самоубийцы – люди с психическими отклонениями, нельзя. Среди них немало весьма интеллектуальных молодых людей. Но дело в том, что многие из них остро ощущают утрату перспектив профессионального роста, вызванную десятилетиями геронтократии (правления стариков), которая и в наше перестроечное время дает себя знать, в особенности в области науки».

Но суициды в наше время происходят не только среди научных деятелей, о чем свидетельствуют ранее описанные публицистические сообщения. По данным Алтайского краевого управления статистики, за один только год был зафиксирован резкий рост самоубийств (с января 1990 года по январь 1991). Процент роста составил более 200 единиц, в количественном же соотношении картина выглядит следующим образом: январь 1990 года – 20 самоубийств, январь 1991 года – 65. Примерно в три раза возросло количество самоубийств, и, по мнению специалистов, важнейшими причинами этого стали стремительно снижающийся уровень жизни, неуверенность в собственных силах, страх за будущее. Даже традиционная тяга русского народа к православию, которое считает самоубийство не прощенным Богом грехом, не останавливает людей перед последней чертой.

Настоятель московской церкви Покрова Богородицы протоиерей Иоанн Рязанцев по этому поводу заметил: «Рассматривая жизнь как дар Божий, Русская православная церковь трактует самоубийство как добровольное отречение от этого чудесного дара. Вот почему верующие люди считают самоубийц страшными грешниками… Однако, если быть откровенным, то за 36 лет приходской службы мне часто приходилось встречать и верующих, весьма склонных к суициду. Их счастье, что в церкви существует обряд исповеди: они имеют возможность своевременно получить утешение в скорбях, которое, увы, нельзя пока получить ни в исполкоме, ни в милиции, ни даже в семье».

Специалисты по вопросам суицидного поведения также характеризуют нынешнюю ситуацию не с самой выгодной стороны. Так, руководитель Всесоюзного научно-методического суицидологического центра доктор медицинских наук А. Амбарцумова отметила: «Самоубийство – это социально-психологическое состояние личности в условиях неразрешенного конфликта, реализация вполне осознанного желания добровольно уйти из жизни. Поэтому неверно считать всех самоубийц сумасшедшими. На сегодняшний день соотношение самоубийц в столице составляет 21 на 100 тысяч человек, что весьма настораживает специалистов – цифра серьезная. Причин суицида много. Для Москвы, скажем, очень характерна такая причина, как одиночество, которое в сочетании с городскими суперстрессами социально-экономического характера приводит очень многих к роковому концу. Играет свою зловещую роль пресловутый микроконфликт: претензия личности к личности. Мы попросту не умеем нормально, по-доброму общаться друг с другом».

Джеффри Янг, американский психолог из Колумбийского университета, говорит, что одиночество – младшая сестра депрессии, хотя стоит добавить, что не каждый одинокий человек страдает от депрессии. Однако любой, кого они мучают, действительно одинок. А как уже говорилось ранее, от депрессии до самоубийства – один шаг. Далеко не самые приятные данные статистики на самом деле всколыхнули общественность, сегодня во многих странах активно создаются различные общества, группы и бригады. Главной задачей всех этих организаций является предотвращение актов суицида, оказание помощи лицам, страдающим от депрессии – ведь, судя по многочисленным опросам, мысли о самоубийстве возникают как раз у тех, кто страдает от депрессии и от одиночества. Проблемы молодого поколения в большинстве случаев связаны с вопросами личного характера – несчастная любовь, неуверенность в своей привлекательности, неумение наладить отношения с противоположным полом и т. д. Что касается лиц более старшего возраста, то в основном в группе риска оказываются женщины. Те, которые внезапно ощутили со всей остротой свое одиночество: либо их покинули повзрослевшие дети, либо мужчины.

Бесспорно, что человек, оказавшийся в полном одиночестве, страдает от сознания собственной ненужности. Изоляция от окружающего мира, уход в свои переживания, мысли о том, что твое существование отныне потеряло всякий смысл, – все это действительно может довести до отчаяния даже самого здравомыслящего человека. Доктор психологических наук Регула Фрейтаг, работающая в Обществе по предотвращению самоубийств в Германии, рассуждая об одиноких людях, оставшихся один на один с собственным Я, говорит: «Одиночество потому воспринимается как нечто ужасное, что мы никак не можем понять: это состояние вообще присуще человеку. Любому из нас знакомо чувство, что он один на всем белом свете, что возможности выразить себя, как-то заявить о своем Я в принципе очень ограниченны. Людям было бы неприятно это сознавать, и мысли об одиночестве они подсознательно стараются подавлять».

Но, к сожалению, попытка удержать джинна в бутылке не всегда удается – однажды пробку может просто выбить.

Глава 1

Преступление и наказание

Самоубийства бывают разными, и решаются на них люди абсолютно различные по складу своего характера. Если суицид совершается спокойно и обдуманно, то это свидетельствует о силе человека, который на него решился. С равным успехом у слабых людей акт суицида становится проявлением слабости в ее высшей точке. Несмотря на то что большинство людей, совершивших суицид из-за страха наказания, тюремного заключения, казни, обычно занимали высокие государственные посты, это еще не всем из них давало право называться сильными личностями. Они просто не могли себе даже представить, что жизнь, которую они настолько успешно выстраивали, вдруг оборвется чередой трагических событий. О том, что на самом деле эти события были подготовлены характером их собственной деятельности, такие люди не задумываются. Они не видят никого, кроме себя; личная беда их ослепляет. Эти люди перестают воспринимать окружающих и оценивать ситуацию хоть сколько-нибудь адекватно.

В критической ситуации, в которой человеку грозит неотвратимое наказание за совершенное преступление, он решается на суицид, поскольку акт самоубийства, добровольная смерть представляется гораздо меньшим злом, нежели смерть насильственная. Прежде всего в данном случае человек скрывается от собственного панического ужаса, он прячется в смерть. Если рядом не оказывается врача, способного ввести успокоительное средство, или человек не взят под стражу, самоубийство становится неотвратимо. Каждый человек, как бы высоко он ни стоял на социальной лестнице, всегда должен помнить, что счастье обычно обрывается мгновенно. Оно может уйти в любой момент. Поэтому лучше всегда иметь перед своим мысленным взором пример самураев и постоянно помнить их правило: «Путь самурая – это путь к смерти». Это значит, что надо жить так, как будто ты уже умер, а потому неважно – выиграешь ты в какой-то ситуации или проиграешь. Это просто не имеет ни малейшего значения.

Предатель Иуда Искариот

Согласно Евангелиям, Иуда, один из учеников Иисуса, продал его за 30 сребреников. Он указал на Иисуса римским солдатам, публично поцеловав его в саду, куда те явились по договоренности. После Иуда получил обещанные за предательство деньги, но неожиданно раскаялся и покончил жизнь самоубийством. Верующие христиане истолковывали этот поступок Иуды неким прозрением, т. е. «прекращением действия дьявольской инспирации». Сатана покинул его, и Иуда осознал, что совершил. Таким образом, Иуда действовал под влиянием мистических сил, и его вина заключалась в том, что он допустил это влияние. Прозрение к нему пришло слишком поздно… Имя предателя было навеки предано позору, и даже осина, на которой повесился Иуда, превратилась в дерево «с дурной репутацией».

С тех пор минуло более двух тысяч лет, но, несмотря на давно утвердившуюся версию о подлом предательстве Иуды, многие авторы склонны считать, что настоящих мотивов для преступления у Иуды не было. Сомнения породили массу версий об истинной подоплеке его действий. По одной из версий, он всего лишь выполнял волю самого Иисуса, ведь тот знал о грядущем предательстве: «…истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал на груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув, кусок хлеба подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Искариоту. И после сего куска вошел в него Сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (евангелие от Иоанна).

Если Иуда поступал по воле Иисуса, тогда вина с его поступка частично снималась бы. Но человеку, ступившему на порочный путь предательства, пусть даже совершенного по воле Бога, все равно не было места среди преданных учеников Иисуса. Каковы были истинные причины самоубийства Иуды? Чтобы ответить на этот вопрос, вначале нужно разобраться с тем, ради чего он пошел на предательство своего учителя.

Массу сомнений вызывает и Иудин поцелуй. Почему он именно таким образом предает Иисуса? Если рассуждать с чисто человеческих позиций, то этот поступок остается просто необъяснимым. Ведь Иуда мог указать на учителя хотя бы рукой, но он выбрал «поцелуй любви». Его роль злодея высвечивается с большей силой, поскольку трудно себе представить такого негодяя, который может целовать человека во время предательства. Даже если он действительно настолько коварен и черен душой, как это представляют традиционные толкования Библии, то разве может такой человек, совершенно испорченный, законченный злодей, затем вдруг раскаяться? Способен ли злодей вообще испытывать какие-либо муки совести? Тем более такие, которые могут привести к самоубийству?

Один из современных авторов, задающихся подобными вопросами, С. Михайлов писал: «История человечества столь богата многочисленными ошибками, когда предателей возводили в ранг героев, а из героев, наоборот, делали предателей, что никакой стереотип уже не может казаться абсолютным. И не является ли несчастная фигура Иуды Искариота дополнительным свидетельством ошибочного и скороспелого обвинения? Возможно, и не возникло бы подобное сомнение в его вине, не предоставь само Евангелие к тому достаточный материал. Первый вопрос, который естественно возникает: зачем Иуде, владеющему казной, каких-то 30 сребреников? Далее, зачем он, коль уж решился на сей шаг, так скоро, по сути, тотчас испытал раскаяние, причем такое сильное, что жить с ним не представляло возможности, отчего Иуда и лишил себя жизни, предварительно бросив стражникам „заработанные“ сребреники? Не ожидал ли подобной реакции на факт выдачи Иисуса, рассчитывал на что-то иное, не выдержал ли всеобщего презрения или просто неожиданно испытал неведомые до сих пор муки совести?».

Ни одно из Евангелий, по мнению современных авторов, не дает объяснения психологической мотивировке поступка Иуды. Ссылка на его корыстолюбие, как на изъян, который и позволил Сатане войти в его душу, весьма относительна. Как писал С. Михайлов, «…корыстолюбие – это лишь внешняя маскировка истинных причин». Но какими же были истинные причины? Именно по этому поводу так яростно спорят авторы, пытаясь разобраться, что стоит за предательством Иуды и как воспринимать его поступок. Как относиться к человеку, который все-таки был учеником Иисуса? Христа, завещавшего миру столь прекрасные слова: «И не вводи нас во искушение, но избавь от лукавого» (Евангелие от Матфея). Иисус же не делает ничего, чтобы предостеречь Иуду от совершения злодеяния, напротив, он как будто подталкивает того на предательство: «Что делаешь, делай скорее» (Евангелие от Иоанна).

Непонятной кажется и реакция Иуды на «напутствие» учителя – он воспринимает это как нечто само собой разумеющееся, нисколько не возмутившись словами Иисуса и не смутившись. Михайлов по этому поводу замечает: «Столь ли крепки были его нервы или настолько талантлива игра?». Говорить о том, что Иуда обладал невероятной крепостью духа, сложно, ведь он все-таки покончил жизнь самоубийством. Что же касается исполнения роли изменника, то на этот счет существует несметное число всякого рода версий.

Иисусу был необходим предатель, чтобы принять смерть на кресте, вознестись на небо и стать Христом. Ему нужен был такой предатель в глазах всех людей. Следуя евангельскому сюжету, можно увидеть, что Иисус сам посылал Иуду к первосвященникам. На такое ответственное дело он мог избрать только единственного преданного ученика, способного принести себя в жертву. А остальные выполняли лишь роль зрителей или… Одиннадцать учеников Иисуса знали о предстоящем предательстве и не воспрепятствовали этому. Не менее странным кажется и то, что они знали, кто будет предателем, и не остановили его. Так было предписано, и изменить что-либо они не могли. Тогда почему же они заклеймили имя Иуды?

Один сознательно пошел на крест, другой сознательно – на вечный позор. И если это так, то, как писал С. Михайлов, «Иисус был предан. Но не Иудой, а теми одиннадцатью, которые боялись признаться людям, что были с ним знакомы. Только две женщины пришли на Голгофу. Остальные его предали. Его и Иуду – единственного верного ученика. Иуда знал, на что идет, знал, чем жертвует, а жертвовал он не только жизнью, но и добрым именем, обрекая себя на вечные проклятия. Без Иуды не было бы спасения, не было бы Христа. Не предатель, а жертва предательства. И предаем его мы. Проклиная его, клевеща на него, втаптывая его имя в грязь. Такова ирония этой истории».

C. Михайлов, автор книги «Иуда Искариот», выдвигает версию о том, что евангельская история «не более чем хорошо разыгранный спектакль». По его мнению, Иисус явился миру с уже заготовленным сценарием. Каждый из учеников должен был играть отведенную ему роль, причем автор и режиссер сценария с невероятной точностью подбирал актеров. И в данном случае Иуде была отведена исключительно роль предателя, никак иначе.

Трагедия, потрясающая человечество вот уже два тысячелетия, была разыграна точно по нотам, ведь ни один актер не подвел Иисуса и не вышел из образа. Сам же Спаситель зачастую выступал и как суфлер, подсказывая дальнейшее развитие событий. Он пророчествовал о своем Распятии и последующем Воскресении, он давал Иуде конкретные указания, как тому следует поступать, он предрек Петру троекратное отречение… Его пророчества выглядят действительно как суфлерские реплики, помогающие всем исполнителям следовать роли в соответствии со сценарием, чтобы ничего не перепутать и не испортить «столь грандиозное предприятие». Все актеры сыграли свои роли без помарок, так же и Иуда, который выдержал взятый вначале верный тон до конца трагедии. И то, что спектакль игрался вживую, а казнь Спасителя и позорная смерть предателя произошли на самом деле, – это уже не столь важно, по мнению С. Михайлова: сыграно-то великолепно и более чем правдоподобно!

Автор развивает далее мысль о сценарии, выдвигая в качестве автора самого Бога, «которым появление Сына Человеческого в мире было заранее просчитано и предопределено». «Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предастся: лучше было бы этому человеку не родиться» (Евангелие от Матфея). Этой фразой, – утверждает Михайлов, – вносится еще один штрих в „дело Иуды“. Да, Иуда предает Учителя, однако (как здесь уместно это оброненное вскользь слово „впрочем“!) действия его предначертаны Богом, заведомо заложены в сценарий в качестве необходимого сюжетного элемента». Иуда, даже если бы захотел, уже не смог бы изменить ход событий, переписать свою роль. Тем более что он не знал, каковы будут последствия его поступка, ему не ведомы «истинные намерения Бога-режиссера», возможно, поэтому он не возражал против возложенной на него миссии. У Иуды не было выбора – к такому выводу приходит Михайлов – ведь его поступками руководила высшая воля.

Но поскольку человек, созданный по образу и подобию Божию, все-таки существо свободное в выборе своих поступков и действий, то, стало быть, Иуда все-таки сознательно идет на предательство. Возможно, его и одолевали сомнения и муки, но он сделал свой выбор, он взял на себя ответственность, он сделал шаг, который был так необходим для исполнения Писания, для завершения трагедии. «За что – непонятый, униженный, растоптанный – и держит ответ перед судом поколений, на века заработав позорное клеймо „предатель“», – заключает Михайлов. Нельзя перебрасывать всю вину на Бога, ведь все-таки именно Иуда предал его, вернее, он не отказался от своей роли.

Скептики же склонны считать, что ответственность за содеянное все же лежит на Всевышнем. «В этом случае, – продолжает исследователь, – вся вина за смерть Иисуса ложится на его Отца, который оказывается по отношению к собственному Сыну слишком жесток и „бесчеловечен“: он не только посылает его на верную гибель, но и вынуждает лично подготовить ее, включая набор главных исполнителей и формирование „общественного мнения“. Очевидно, что при таком подходе Бог Отец, а вместе с ним и его „сообщник„ Иисус приобретают в глазах неискушенного читателя весьма неприглядный вид“.

Иисус пришел в этот мир по воле Божьей, он был призван спасти людей от греха. Финалом же Божественного плана должно стать установление Царствия Божьего на земле. Иисус избирает на главные роли апостолов опять же по воле Божьей: «Они были Твои, и Ты дал их Мне» (Евангелие от Иоанна). Каждый апостол затем сыграл свою роль в процессе установления христианства, каждый внес свой вклад в это грандиозное и святое дело. Но они не были лишь актерами, безвольно исполнявшими свои роли. Они не были «послушными марионетками, управляемыми манипуляциями Божественных пальцев». Каждый из них был вправе выбирать. Как отмечал Михайлов, «…каждый из них жил, действовал и служил общему делу в соответствии с зовом сердца, в меру своего понимания миссии Иисуса и любви к своему Учителю. Каждый из них соответствовал той роли, на которую был избран, каждый исполнил то, что должен был исполнить согласно Божественному замыслу, – однако каждый из них сознательно выбирал свою жизненную стезю, и выбор тот был проявлением свободного волевого акта».