Зато Ревякины возбудились, как родственники в районном суде, родичи школьницы, которую незнакомый мужчина сначала побаловал в очко, потом испугался и задушил, а потом его нашли и поймали. Казалось, от них исходит гудение, подобие радиоглушения - этой дивной формы нашего здорового "индастриэл", как всегда, намного опередившего появление заграницей "шумовых террористов". Гудели яйца мужа и отца, жужжала "хроника текущих" матери и супруги. Словно шакалы, слизывающие дымящуюся кровь с асфальта в Каире - так они всасывали этот "snuff". "Вон...вон...вот он...вот он...", - азартно тыкала пальцем шимпанзе брюхоногая "Соня", рискуя проколоть фирменный лист насквозь. Она как будто подсказывала чуркам с американскими карабинами нашего бойца. "А вот его повели... Да-а... Сволочь такую", - это голосом болельщика бормотал, ломая спички, Ревякин, отец двух приматов, не подлежащих призыву. Мощнее всех выступала все-таки Гуля, немигающими глазами, выпучив их больше обычного, она поедала мужиков-басмачей, свой козырной мастурбаторский идеал, инкубус её, и, позабыв про образа, с которых за ней подсекало божество закоулков и НИИ, яростно терла пальцем у себя между ног сквозь бежевый микровельвет. Она кончала неподвижно, этот пустоголовый труп, безмозглое насекомое в трансе.
      "Витянчик", - я третий раз уже бэспокоил Ревякина за нынешний вечер, "а почему, собственно, "сволочь"?" - спросил я, сколько мог спокойно.
      "Вскочил в трусах" в третий раз криво выгнул шею и, не удостоив ответом, посмотрел на меня со злобою. Он ничего не сказал, но вместо него ответила баронесса - вопросом на вопрос: "А вы что, Гарик, будете рады, если афганских детей начнут заставлять учить русский язык?" Видимо, это был её заветный, неотразимый аргумент, последний козырь баронессы Соренсен. У нее пропал акцент! Я понял, что и она тоже терпит меня с трудом. Суду всэ ясно.
      ... ... ... ... ... ... ... ... ...
      Я сказал Виверовой, что мне пора. Она понимающе кивнула и уже в который раз пристально посмотрелась мне в глаза. "Скажи одну только вещь - ходят за тобой или не ходят?" - спросила Виверова.
      - Кто ходит? - удивился я.
      - Сам знаешь "кто" ходит, - ответила она как-то залихватски, и вдруг рассмеялась, подбоченясь.
      Никто, разумеется, за мной не ходил. И черная "волга" за мною не ездила. Был, правда, у меня приятель-чекист, парализованный, как Юлиус Эвола, но он отказывался говорить со мной о чем-либо, кроме Френка Синатры. Углубился я в "правозащитные круги" по малопонятной причине, когда отчаялся отыскать альбом группы Троггс "Троглодинамит" где-либо в других местах и решился, в конце концов, почему бы и нет, пошуровать наугад у инакомыслящих на полках. С таким же успехом я мог поискать и Гитлера в оазисе под толщей антарктического льда. Легче угадать дохлую собаку под гипсом в лошади одного из трех богатырей. Ompheda. Bahlasti. Окуджавы, камбуровы, бах, ева дымарчик, разный трэш со смычками и дудками и ни следа "Троглодитов" в костюмах в широкую полосу среди ставшего притчей срача диссидентских жилищ. Словно целое поколение "шестидесятников", просидев в плену у пришельцев на летающих тарелках, усвоило их узкие вкусы. Одна классика и барды. Больше ни хуя не знают. Plan 9 from outer Space.
      Но я искал слова! Мне надо было узнать слова песни "Meet Jaqueline" (Жаклин - Жюстин), потому что на пленке у Коршуна, брата Азизяна, разобрать их мы не могли. Тем не менее, наше комбо - Ящерица, Утка, Смакабумба и я исполняло "Meet Jaqueline", и каждая попытка была подобна соитию с Лилит.
      Meet Jaqueline - the dancing machine
      Fastest movin' animal the world has ever seen
      She's gonna co-co-co - she's movin'
      She's gonna co-co-co - she's grovin'
      Co-co-co-co-co-co-co-co
      Meet Jaqueline - the dancing machine
      Look out, Buddy, step aside, Jackie's hit the scene.
      She's gonna...
      Fancy buttons on her side
      Watch her dance the midnight ride.
      Музыка для танцев на нездешних вечерах. Когда вся Россия будет наша... Генрих!? - Необходимо дать следующее объявление (учитывая обнищание масс, оно сработает): "Фирма "Вiн спыть" покупает у населения копченые клитора, заспиртованные в "гомирке" (это такой спирт) в собственной посуде. Платим вашу цену". Люди помчатся ампутировать, а потом, потом мы подмешаем этих кальмаров им же в салаты, накормим той самой дрянью, которую теребила Гуля, глядя на расстрел душманами советского военнопленного без оружия.
      Покидая салон Виверовой, я успел подхватить вечернюю новость - умер похожий на У. Берроуза гомосексуальный старик в очках, член Политбюро Михаил Суслов. Extra. Extra.
      Стоило мне войти в вагон подземного поезда, и не поверил я своим глазам - на сиденье сидел легендарный Владимир Гершуни. Закинув обутые в сапоги ноги одна на одну, в тесной каракулевой шапочке он выглядел достойно своего дяди - отчаянного террориста и каторжанина. Мы обменялись приветствиями. Два таких разных public enemy, чутко улавливающие субверсивные вибрации сквозь рокот фабрик и нойз глушилок. Этот героический человек, проведший в "hallways of always" почти столько же, сколько и Чарльз Мэнсон, всегда был одинок среди слюнявых, цокающих языком ханжей с лыжами и богом. Слишком честный. Слишком сильный.
      - Слыхал? - спросил Гершуни сквозь стук колес.
      - Та слыхал, - ответил я, дьявольски радуясь нашей встрече, - "ни тебе аванса, ни тебе пивной".
      Человек, которого никто, даже какие-то ничтожные кришнаиты, не называли по отчеству, точно как и Элвиса никто не называл мистер Пресли, разразился дьявольским хохотом глубоко под землей столицы государства, все еще остающегося для правых тупиц на западе цитаделью "Красного безбожия". Мы сознательно копировали чертей. Старый чорт поехал дальше, чорт молодой зачем-то выбрался на поверхность.
      Вскоре его снова отправили в дурдом. Мы все, извините за банальность, арестанты дурдома, пока нам успешно препятствуют осуществлять наши действительные планы. Nazy Dreamguest of Troglodynamite? Судьба мешает, обдающие холодом и зубной гнилью воронки времени и секс-паранойя, и молодящиеся предки. Кто-то не хочет лысеть, кому-то кажется, что за счет выбритого лобка и его лобик станет выше и благороднее. Пора уже их омолодить, блядь, окончательно - нет, не до младенческого градуса, даже и не до зародышей...а до головастиков, до сперматозоидов, отец! Turn! Turn! Turn!
      Страны культурной Прибалтики в одной мутной сопле. Jakeloo. Католическая паства размером в 10сс. Сионистское образование, которым Ольга Фетиш даже не поперхнется. Millenium. Из книги отзывов:
      "Ваша микровыставка имеет макроуспех". Мечта советского Визарда Сядристого и сон в летнюю ночь об окончательном решении побеждают и в Америке, и в Японии, и "в любой другой жопе".
      Запоминая-забывая "нездешний вечер" у Виверовой теперь я брел к ближайшей станции метро. Было часов десять, не больше. Все в порядке, я успевал на ночлег, я только жалел, что не сходил у Виверовой в туалет, прежде чем уйти.
      Погода стояла вполне украинская. Про такую Нападающий говорит: "Заебала эта сырость". У него, как у Вивальди, есть песня про любое из времен года: "Заебали эти холода", "Заебала эта жара", "Заебали эти дожди", "Заебали эти ветра" и т.д. Сквозь булыжник и асфальт проступала влага. Казалось, это Статуя Свободы, стоя в Гудзоне, мочится там под себя, и её американские сцаки, стекая по слоновьим ногам из цемента, просачиваются сквозь земной шар на нашу поверхность и несут в себе микробов уныния, бессилия, капитуляции.
      Нащупав в кармане куртки на искусственном меху привычный пятак, я направился к эскалатору. Пользуясь одиночеством, запел во время спуска песенку Азизяна "Про Ванюху-дурака":
      Это песня про Ванюху-дурака-а
      А-ха, у-ха,
      Э-эх, вышел Ванюха раз посцать,
      На базаре оторвали ему яйца!
      Он берет сосать!
      Мне определенно не хватало в Москве общества моих помощников. И перед сном хотелось бы послушать что-нибудь привычное, целую сторону Отиса Реддинга или...ладно, я бы выбрал что, но в комнате, где мне предстояло проваляться в темноте до зари, не было вообще ничего достойного упоминания, разве что фотопортрет Григоренко Петра, генерала. Зато в уборной был унитаз, в него я и вылил превратившийся в мочу диссидентский "рислинг".
      Жюстин лежала на спине, подложив руки под голову. Очень красивая, готовая к новым пакостям, словно египетская статуеточка-блядь. Она думала что-то свое. Принимала в уме решение - делать ей это или не делать. Серёжки-кубики в её пускай и прижатых, но обезьяньих ушах едва заметно трепетали. Минуло больше получаса, и близилась пора усмирения хаоса.
      Я подошел к книжному шкафу и положил пальцы рук на корешки книг. В одном из пыльных стекол, захватанных пальцами нервных визитеров этого мортального для кошек дома, отражалась фигура мадам. Zoom. Она действительно походила на поверженное изваяние языческой богини, вынужденной принять соблазнительную позу, чтобы, околдовав своих осквернителей, заставить их по-гиперборейски водрузить её обратно на пьедестал.
      Читали порнороман "Ногти отчима"? Однажды на уроке русского языка учительница объясняла нам, что такое "аннотация". Я бы не запомнил этот урок, если б не записка, которая под самый его конец пришла ко мне от ученика по фамилии Гелун. У его отчима были длинные ногти на мизинцах. На вопрос пасынка "для чего" отчим отвечал: "Чтобы удалять говно с очка у пидораса, когда тот уже встал раком". Daddy cool.
      Я не верю ни в "дурное", ни в "хорошее" влияние. Известно, например, что зарезанный в ночь с 8-г на 9-е августа 1969 года в фешенебельном районе Беверли-Хиллз польский интеллигент и спекулянт наркотиками Войтык Фрыковский был одно время мужем польской поэтессы Агнешки Осецкой, знал через неё советских бардов, в том числе и тех, кто осенью 93-его требовал крови краснокоричневых повстанцев, соревнуясь с елдоносым поп-певцом, и по сей день исполняющим хуевенькие жалостные подражания Смоки и Рикардо Фольи. Эта тварь в телевизоре просто из верхней плоти выпрыгивала, требуя от Z.O.G. того же. Memories are made of this.
      Часовым любви полагается смена - трусы пять звездочек, носки три звездочки. Записочка от Гелуна, который, кстати, стал впоследствии ювелиром и повесился, наделав карточных долгов, состояла из одного стихотворения под названием ... "Аннотация":
      Пошел кот в публичный дом
      И купил себе гандон.
      Только стал он одевать,
      Смотрит, сверху смотрит блядь.
      А она молчит-молчит,
      А потом как закричит:
      "Ах ты сука, ах ты блядь,
      Ты опять пришел ебать!"
      Недурно для тринадцатилетнего толстячка. Отчим с ногтями воспитал поэта. Иногда familiar spirit демон-искуситель вполне успешно заменяет юноше музу. В особенности, если "Муза" - это уличное прозвище того, с кем без длинных ногтей отчим пива не сварит.
      Нечто подобное, думается мне, можно прочитать и на стенах египетских гробниц. Стенах. Пропитанных выделениями упырей и дымом трубочки графа Зверева. Заклинание богини Жакоб.
      Посмотрев в сторону, я вижу прикнопленный к двери в спальню церковный календарь. За дверью что-то пробежало, невидимое и родственное мадам, оттого я туда и посмотрел. На календаре батюшка поп-модель, загорелый под солнцем Галилеи, как крымский хиппи. Под батюшкой даты появления на свет тоже из чьих-то маток знаменитых и не слишком сапунов, эпилептиков, поморников и мазохистов, ни в чем себе, как правило, не отказывавших. Отворачиваюсь.
      Задетые моим подбородком падают две брошюры. Подхватываю и листаю. Первая без картинок и называется "Некомфортабельные вопросы комфортному еврею" пылкого раввина Каханэ. В случае с Жюстин Рувимовной необходимо тоже самое, но чтобы еще и "...комфортному кубанскому казаку". По матери. Которая, должно быть, и колобродит где-то там - beyond. С нагайкой? Я видел в ванной её челюсть и очки. У доктора Мабузе такие же.
      Второй буклетик посвящен театрам Москвы. Illustratissimo. Усатенькие, пьяненькие, в сирийских свитерах и приталенных рубашках с собачьими ушами вместо воротников, смотрят с картинок мужичонки 70-х годов, кумиры круга м-ме Жакоб. Зануды, рожденные "трахаться", "зацикливаться", "интуичить", "подавать документы". Лишние люди, грязные полотенца, ногти ног, царапающие линолеум. Но если их дети вытирали руки об макси-юбку м-ме Жакоб, то сами они вытирали свои прокуренные фингера у м-ме Жакоб за пазухой!
      И вертели её соски, как будто думали "словить Голду Меир". А её ореховые глаза излучали сов и летучих мышей размером с изюмину, как на именинах Раисы Грубой, когда я впервые увидел затылок м-ме в вороте китайской сорочки и, на самом деле, "meet Jaqueline", точнее Жюстин, вместо песни и предал тогда свои dreamquest?
      Сон улетучился, как говорит Сермяга. Живое прошлое Розы Испанского Гарлема застигло меня врасплох. Я чувствовал себя "некомфортабельно", как подопытный негр в "Серебристой пыли" великого Абрама Роома.
      Живое прошлое египетской богини Баст подкралось незаметно и, выпустив ледяные когти, вцепилось ими в яйца. Instant karma. Его морозные узоры начали вырисовываться словно паутинчатые кольца sanqua menstruale на хуе, загнаном Эросом в пизду невовремя. И навстречу ему из растрепанной реальности стали доноситься таинственные звуки с того света. Они возникали совсем рядом, у меня за спиной. Отдай мне мою феску, ангел. И напоминали сухой стук метронома в белорусской избушке или звон колокола в телефонной трубке. Да, но там нет и не может быть никакого колокола!
      На самом деле эти звуки исходили от тупых портняжных ножниц в руке мадам Жакоб. Я обернулся по-троекуровски. Так и есть. Перекинув ногу через ногу и поддерживая левой рукой одну ступню Жюстин, не зажигая свет, с увлечением занималась стрижкой ногтей. Под беспомощной и аляповатой подделкой под абстрактное барокко раннего Михнова-Войтенко, чьи картины, как известно, забрала тетка, она с усердием кромсала роговой нарост на большом пальце, которым будто выкормила дочь. Делала она это тупыми ритуальными ножницами, вполне подходящими для обрезания ушей гимназистам в одесской 2К Бэ.
      Класс - это легко растворяющаяся в алкоголе вещь. Секс легко покрывает краска нового цвэта, если погода не слишком сырая (как там говорит Нападающий?) для её распрыскивания. Немного пульверизатора, и ты не узнаешь свою Kustom Kar, Kommando!
      Поверх секс-морщин с орхидейным влагалищем, источающим, говоря словами Ветхого Завета, мед и газолин, уже начали выступать строгие, точно силуэты таллинских башен, воспетые Жорой Уем, очертания местечковой "Хайки", неряшливой дурочки и психопатки из бердянского общежития, где многие из вас не бывали.
      - Дорогая, зачем ты это делаешь при мне? - спросил я с закрытыми глазами.
      - Не твое дело. Я сама буду заметать этот ковер, - ответили мне механическим голосом. А обрезки ногтей падали на загрязненный хроносом и лапами погибших котов ковер, будто снежинки в грустной песне Адамо из сальноволосого периода жизни этой женщины.
      Мадам Жакоб, любовь моя, спасет ли тебя метаболизм арийских генов?