Потом поднял глаза на мальчиков: - На вашей улице проживает семья красноармейца Большакова. Сын на фронте, одни старики остались. В последнюю бомбежку дом их очень пострадал. Надо будет помочь им перебраться на другую квартиру. Возьмите толковых ребят, не устраивайте из этой перевозки никакого события, не поднимайте шума, делайте все спокойно, аккуратно, не торопясь. Вот адрес. Мальчик с блестящей пряжкой деловито взял бумажку и коротко спросил: - Больше ничего? - Ну как - ничего? Посмотрите, что там надо. Может быть. дров заготовить, воды принести. Вообще у вас там есть уже несколько семей, которым вы помогаете, возьмите н эту под опеку. Забегайте туда почаще! - Товарищ Миша! - вдруг выдвинулся вперед черноглазый мальчишка л полосатой тельняшке н с перевязанной ладонью. - Мы на нашей улице нашли старую палатку, под названием "Воды". Там два ящика с пустыми бутылками обнаружили. Что, можно их сдать? Или не трогать? Миша нахмурился: - Если палатка пустая, никто в ней не торгует - сдайте, конечно. - Есть! - весело откликнулись мальчики и, круто повернувшись, пошли к двери. Мазин и Трубачев хотели уже обратиться к товарищу Мише, как вдруг из соседней комнаты открылась дверь и два комсомольца, о чем-то споря, подошли к столу. - Вот, Михаил: заварил Гончаренко кашу и не хочет расхлебывать! - хлопнув по плечу комсомольца в рабочей спецовке, сказал голубоглазый паренек, присаживаясь на край стола. - Я его вызвал сюда к нам побеседовать. Миша покачал головой, полез в стол, вытащил оттуда листок бумаги и поглядел на товарища в рабочей спецовке: - Неладно у тебя получилось, товарищ Гончаренко! Что же это ты так рубишь сплеча? Комсомолец, а подхода к людям не имеешь. Кузьмичев - старый мастер, работает с высокими показателями, мы его очень ценим, а ты взял да продернул старика в стенгазете. Неладно... - Что - неладно? - Гончаренко придвинул стул. Над черными глазами его топорщились, словно присыпанные пылью, брови, широкий нос с подвижными ноздрями и насмешливое выражение рта делали его лицо живым и сердитым. Что - неладно? - повторил он с досадой. - У нас ни одно собрание не обходится без длинных речей. Нам время дорого! Рабочие каждую минуту учитывают, а Кузьмичев закроет глаза и пост, как соловей! - Ну, если говорит человек по делу... - начал Миша. - Не но делу! Вот именно не но делу! Стоит и мямлит одно и то же. Вот он, мол, старый мастер, привык работать так-то и так-то, а вам, молодым, надо еще поучиться. Начнет всякие примеры приводить - и отнимет целый час. А потом обязательно скажет: "Вот, товарищи, надо учитывать каждую секунду!" А у нас есть ребята, которые по неделе дома не бывают. Петров так и заявил своей матери: "Пока война - - мой дом на заводе!" Кузьмичев работает хорошо, но он болтун! Васек быстро взглянул на Мазина и тихо шепнул: - Смотри не болтай много! - Ну, ты бы поговорил с ним где-нибудь наедине, что ли, - продолжал Миша, - а то взял и продернул в газете, а он ко мне с жалобой. Нехорошо все-таки получается. И когда это ты постом заделался? - усмехнулся он и, развернув листок, медленно прочел что-то про себя, потом сказал: - Во-первых, ты его здесь краснобаем обругал и вообще... ...Час сглотнет и два проглотит. Но поставит всем на вид. Что в цеху одной минутой Он, как часом, дорожит... Все трое вдруг дружно расхохотались. Миша снял темные очки, взлохматил свою шевелюру. - Честное слово, неплохо! - вдруг искренне сказал он к по-дружески обратился к Гончаренко: - Но ты все-таки с Кузьмичевым уладь. Старик дни и ночи работает, не считаясь со своими силами. Ну, любит поговорить, словоохотлив... Надо было попросту побеседовать с ним, указать. А ты - с такой насмешкой! - Он больше всего за стихи обиделся. Зачем, говорит, рифмой, можно было попроще! - сказал комсомолец, который сидел на столе. Миша улыбнулся. - Ну что ж, - вздохнул Гончаренко, - постараюсь уладить. - Он взглянул на часы и заторопился: - Ого, уже поздно! Просижу тут, тогда придется самого себя продергивать. До свиданья! Гончаренко вышел. Миша обернулся к мальчикам. - А вы что тут? - удивленно спросил он, заметив скромно стоящих у дверей Мазина и Трубачева. - Мы по собственному делу, - волнуясь, сказал Васек. Комсомолец, сидевший на столе, тоже обернулся и внимательно посмотрел на мальчика чуть выпуклыми голубыми глазами. - Ну, выкладывайте, какое у вас дело? Мальчики подошли к столу. - Нам посоветоваться нужно, - серьезно сказал Васек. - Мы хотим учиться. В нашей школе госпиталь. Ребята все разъехались кто куда. Многие в Свердловске учатся... - Мы не хотим терять год, - торопливо перебил Мазин. - Подождите, ребята, - остановил их Миша. - А почему же вы не эвакуировались? Мы ведь школьников вывозили в Свердловск. Вы бы теперь там учились. - Он обернулся к другому комсомольцу: - Вот, понимаешь, Костя, не уехали вовремя... А что вы вообще сейчас делаете? - обратился он к мальчикам. Васек вспомнил красноармейца с плаката, строго указывающего на них пальцем. - Мы работаем в госпитале. Нас восемь человек. Весь отряд. - Это что, все пионеры из вашего класса? Ну и работайте пока. Молодцы! А откроется школа - будете учиться. Чем мы Сможем вам помочь сейчас? - Митя сказал, чтобы мы шли в райком комсомола, - упрямо заявил Мазин. - А кто это Митя? - поднимая брови, спросил Костя. - Это наш вожатый. Васек вытащил из кармана письмо. Оба комсомольца прочитали его внимательно, изредка переглядываясь. - Подожди-ка! - вдруг сказал - Миша, опуская на стол письмо. - Ведь это пишет Митя Бурцев. - Он быстро взглянул на ребят: - Так это вас мы тут разыскивали по всем дорогам в первые дни войны? - Нас, наверно, - сказал Васек. Комсомольцы с большим интересом стали обо всем расспрашивать. Васек кратко рассказал о своем отряде и закончил тем, что ребята во что бы то ни стало решили не терять года. - У нас есть учительница по русскому и по арифметике. - И по истории, - поспешно добавил Мазин. - Нам надо только по гео графии и по ботанике. - Ага! Так у них уже по главным предметам есть с кем заниматься, улыбнулся Миша и вдруг тронул товарища за плечо: - Послушай, Костя. Ведь ты у нас в школе был первым по географии, мы тебя даже географом называ ли. Помоги-ка ребятам, а? Мальчики с надеждой взглянули на Костю. Тот прищурил глаза, потер лоб: - Времени у меня очень мало. Лица ребят вытянулись. Миша похлопал Костю по плечу: - Ну, часок в день выкроишь как-нибудь... А вы вот что, - обратился он к ребятам, - ступайте пока домой, а мы тут подумаем. Завтра зайдите. Мальчики хотели еще что-то сказать, но в это время дверь широко открылась, и в комнату вошли несколько молодых красноармейцев. Костя соскочил со стола и бросился к ним: - Ну? Уже готовы? Миша поднялся, снял очки. Лицо у него стало вдруг очень молодым и взволнованным. Он протянул руки вошедшим: - Обнимемся, товарищи! Васек и Мазин поспешно выскользнули за дверь. - На фронт своих провожают... - прошептал Васек.
      Глава 12. УЧЕБА
      На другой день Трубачев и Мазин снова побывали в райкоме комсомола. Миша и Костя были очень заняты, мальчикам пришлось долго ждать. Но вечером они прибежали к ребятам с радостной вестью: - По географии у нас уже есть учитель - Костя согласился! - А как же по ботанике? - спросила Лида. - Ой, у нас же без ботаники все равно ничего не выйдет! Что ж вы не поговорили как следует? Мазин рассердился: - Шли бы сами тогда! Думаете, учителя сидят и только вас дожидаются? - Костя обещал со своим старым учителем поговорить. Может быть, он согласится, - успокоил ребят Васек. - А все-таки правильно Митя нам посоветовал в райком сходить, - сказал Одинцов. Екатерина Алексеевна тоже одобрила поход мальчиков. - Ну хорошо, ребята, заниматься так заниматься! - с неожиданным воодушевлением сказала она. - Неужели не одолеем арифметики! - Она на секунду задумалась, потом решительно махнула рукой: - Довольно разговаривать! Если так, то нельзя терять времени. Садитесь на свои места, посмотрим, что нам осталось повторить из пройденного.
      * * *
      У ребят началась новая жизнь - все их мысли занимала теперь учеба. После уроков с Екатериной Алексеевной, надевая на ходу пальто, бежали к Косте. Костя жил в маленькой, тесной комнатке, где стояли только кровать, большой стол и несколько табуреток. Костя-географ, как звали его между собой ребята, почти не бывал дома. Он постоянно куда-то торопился, но, по его собственному выражению, любил делать дело "быстро, крепко, толково и прочно". Не застав его дома, ребята часто ждали на крыльце. Небольшого роста, в лыжной куртке, он входил во двор быстрыми шагами и, увидев поджидающих ребят, загребал их одной рукой, весело пропуская вперед: - Ну, пошли-поехали! На первый урок он принес с собой глобус, поставил его на стол, потер руки и сказал: - Вот, ребята, мы с вами будем заниматься очень интересным предметом географией. Что такое география? Гео - по-гречески земля, графия описание. Описание земли. - Он поднял вверх учебник: - Эта книга полна необычайных и совершенно необходимых человеку сведений. Чтобы добыть для нас эти сведения, трудился не один человек - трудились ученые, великие путешественники... - Костя перелистал несколько страниц. - "Но вы, на верно, даже и не представляете, сколько потребовалось труда, времени, сил и даже человеческих жизней, чтобы узнать о земле все то, что в этой книжке написано. Сколько походов и путешествий потребовалось, чтобы изучить всю землю. Сколько экспедиций погибло во льдах, в жарких пустынях, в горах, в непроходимых лесных дебрях". - Костя закрыл книгу. - Я прочитал вам только несколько строк. Обо всем я еще буду подробно рассказывать, а пока я говорю вам это для того, чтобы вы приступили к изучению географии с глубоким уважением и благодарностью к тем, кто во имя науки пожертвовал своей жизнью. Незнакомые страницы учебника вдруг ожили, потеплели и потянули к себе. - Теперь начнем урок, - удовлетворенно сказал Костя и, заложив руки за спину, прошелся по комнате. Костя рассказывал живо, интересно. Слушая его, ребята с уважением думали: он сам станет когда-нибудь великим путешественником... Занятия с Костей шли ежедневно в обеденный перерыв, от двенадцати до часу. Екатерина Алексеевна занималась по утрам, от десяти до двенадцати. После ночной работы в газете она приходила домой в семь утра, и до прихода ребят Петя ревниво оберегал ее сон. Он научился сам готовить завтрак и, если товарищи приходили раньше, тихо шептался с ними, чтобы не разбудить мать. Екатерина Алексеевна никогда не жаловалась на усталость. Услышав голоса ребят, она поспешно вскакивала и, весело здороваясь, упрекала Петю: - Что же ты не разбудил меня раньше! Петя теперь часто видел свою мать за письменным столом, склонившейся над учебниками. А она сама, восстанавливая в памяти школьные знания, видела себя взволнованной девочкой в темном форменном платьице... И, глядя на знакомые страницы "Истории древнего мира", перелистывая хрестоматию "Родная литература" и просиживая над учебником Киселева по арифметике, она удивленно морщила брови и тихо говорила про себя: "Учеба возвращает молодость".
      * * *
      Вопрос об учителе ботаники по-прежнему беспокоил ребят, но они уже не решались больше ходить в райком комсомола и отнимать время у Миши. Костя, казалось, совсем забыл об их просьбе. Но однажды вместе с ним на урок пришел высокий седой старик и, поздоровавшись с ребятами, сказал: - Ну, вы, кажется, очень ждали меня? - Вот, ребята, - пояснил Костя, - я попросил Анатолия Александровича до весны позаниматься с вами ботаникой. Смотрите не ударьте лицом в грязь. Тем более, что Анатолий Александрович - старый учитель вашей школы. Вы должны его помнить: он преподавал ботанику в шестых классах. Ребята не помнили, но радостно улыбались. Новый учитель, Анатолий Александрович, пригласил ребят к себе. Он встретил их приветливо и начал свой урок с рассказа о том, как подрост - ком впервые попал в сад великого преобразователя природы Мичурина: - Помню, в ту пору меня больше всего занимали крупные румяные яблоки в его саду. Желание попробовать такое яблоко долго не давало мне покоя, и однажды утром, расхрабрившись, я перелез через забор. И тут я увидел на дорожке сада человека, который нес два полных ведра воды. Думая, что он сейчас уйдет, я, притаившись под деревом, ждал. Но человек этот не ушел из сада. Он вылил воду под одно из деревьев, быстро прошел мимо ме - ня и через минуту вернулся опять с полными ведрами. Так ходил он много раз. Я не решался выйти из своего убежища и поневоле наблюдал, как по - степенно сгибались его плечи от тяжести, как на лбу его выступал пот. Мне уже не хотелось яблока. И когда, опустив на колени усталые руки, хозяин сада присел отдохнуть, я воспользовался моментом и выбрался из сада. С этого дня я стал интересоваться этим человеком и полюбил то де - ло, которому он посвятил свою жизнь. Ребята слушали рассказ Анатолия Александровича с большим интересом. Новый учитель стал им вдруг понятен и близок. На следующий урок они шли к нему с особым удовольствием. Комната у Анатолия Александровича была просторная, на подоконниках стояли горшки с цветами и с какими-то растениями. Большое место в комнате занимали шкафы с книгами. Между ними был один шкаф с какими-то таинственными приборами, баночками, склянками. Из этого шкафа учитель нередко доставал микроскоп, и ребята с интересом разглядывали внутреннее строение растений. "К природе нужно относиться тепло и любовно, как к живому существу", любил говорить Анатолий Александрович.
      Глава 13. ЗИМА
      Деревья крепко спят, зарывшись в глубокие сугробы. Но когда мороз острыми иглами впивается в побелевшие ветки, в лесу раздастся тихий, жалобный треск. Он пугает красногрудых снегирей и маленьких синичек. Морозно и страшно молодым птицам, которые вывелись весной в теплых гнездах и никогда еще не видели зимы. Но ребят не пугает мороз. В теплых костюмах, они деловито ходят на лыжах по глубоким сугробам, волочат за собой длинные санки и, размахивая острыми топорами, выбирают елку. По-хозяйски оглядывают они одно, другое дерево, переговариваясь между собой: - Помните, какую елку прошлый год привезли в школу? Выше потолка! Отрубать верхушку пришлось! - Да, хорошая елка была! Грозный говорит - все игрушки наши целы. Вот уберем! Пусть бойцы посмотрят. - Теперь еще лучше надо - не для себя ведь, мы не маленькие... - закидывая вверх голову, говорит Мазни. - Отдать, что ли, ту, Петька, а? - Нашу? - Петька вытягивает из шарфа подбородок и с сожалением вертит головой: - Нельзя... Она летом в пруду отражается и землянку закрывает. Красивая! Жалко рубить... - А где землянка, Мазни? Покажи землянку! Где она была? - кричат ребята. - Да она здесь, недалеко... Пошли, Петька, покажем! Ловко объезжая деревья, ребята гуськом сходят на пруд, лесенкой поднимаются на противоположный берег и останавливаются под темной, развесистой елью, около глубокой заснеженной ямы. - Вот она, наша землянка! - Здорово сделана! - Вроде окопов! Можно отстреливаться отсюда. Раз! Раз! - Саша неловко съезжает в яму и под громкий хохот ребят проваливается до самого пояса. Лыжи его беспомощно торчат вверх. Ребята один за другим прыгают к нему и, толкаясь, начинают обстреливать снежками невидимого врага. - Бей, ребята, но санкам! Санки, брошенные посреди пруда, становятся мишенью. - Слушай команду! Приготовься!.. Пли! - разыгравшись, кричит Васек. От снега хрустят варежки, мороз начинает больно пощипывать пальцы. Ребята выбираются наверх и, подпрыгивая от холода, вытряхивают из валенок снег. - Нас морозом не возьмешь! А вот фашистам от нашего мороза плохо приходится. Верно, Трубачев? - Верно. Они не привыкли... Эх, здорово их от Москвы гнали! Мне один раненый рассказывал... - Это на Волоколамском шоссе, Васек? - Везде гнали. Их прямо тысячами уложили. - Теперь не сунутся больше! - Куда там!.. - Наши бойцы грудью за Москву стояли! - Еще бы! Мы свою землю никому не отдадим. - От Сергея Николаевича давно писем нет, - вспомнив вдруг учителя, грустно говорит Одинцов. - Ребята, а может, и он Москву защищал? И где-нибудь стоял и смотрел в полевой бинокль, а? Ведь мы от Москвы недалеко все-таки, а? - с радостной надеждой в сияющих черных глазах, говорит Саша. Ребята не отвечают. Васек смотрит куда-то далеко за сугробы, за деревья, в глубь парка. Белая, закудрявившаяся от мороза меховая шапка, белые брови и ресницы и заиндевевший шарф под подбородком делают его по - хожим на елочного деда-мороза с синими-синими глазами и красными щеками. Ребята вспоминают о елке. - Пойдем! А то поздно уже, - говорит Мазин. - Постойте! - просит Сева. - Давайте закроем глаза, помолчим и потом сразу скажем, кто как чувствует: увидим мы еще Сергея Николаевича или нет? - Давайте, давайте! Ребята крепко зажмуривают глаза и секунду напряженно молчат, потом сразу, как по команде, радостно выпаливают хором: - Увидим! Увидим! - Ну, тогда - ура!.. За елкой! Пошли! - Стойте! А насчет Мити, и Генки, и Степана Ильича, и тети Оксаны как же? - спрашивает Саша. Ребята снова зажмуриваются: - Увидим! Тоже увидим! - Эх, вот счастье было бы! Скорей бы только нам победить Гитлера! Тогда все у нас будет: и школа будет, и Сергей Николаевич, и Митя, - мечтает вслух Васек. - И папа твой приедет, и мой папа, и Лидин... - И мои мал мала приедут, - нежно улыбается Саша. - Да они уже выросли, твои мал мала, они теперь уже большие, - убежденно говорит Одинцов. - Ты их и не узнаешь, пожалуй! - Нет, что ты! - пугается Саша. - Я всех узнаю... Я бы их через много-много лет узнал, если б они даже старые были! - И правда, ребята, кажется, будто годы прошли с тех пор, как нас родители на Украину провожали, а всего только несколько месяцев. Вот странно! удивляется Сева. - Какие несколько месяцев! Мне самому уже сто лет стало, - уверяет Мазин. - Мне тоже! - подхватывает Петька. - Сто лет, а ума нет! - Хватит! Замерзнем! Пошли за елкой! - торопит Васек. Голубые сумерки уже окутывают дома и улицы, когда, запрягшись в санки, мальчики привозят в школу срубленную елку Зеленые мохнатые ветки, распластавшись по обеим сторонам, с тихим шелестом заметают снег; сзади, придерживая густую верхушку, идут Нюра и Лида. - Куда это махину такую приволокли? - удивляются санитары. - У нас в школе всегда такая была! - с гордостью отвечают усталые ребята.
      Глава 14. ПЕРЕД НОВОЙ РАЗЛУКОЙ
      Новый год вошел в маленький городок без праздничного шума, как тихий гость, и, хотя в домах было сурово и невесело, в каждой семье встретили его с надеждой и за скромным ужином подняли бокалы за победу. За тех, кто на фронте. Прошло несколько месяцев после нападения гитлеровцев. В города и села приходили извещения о героической гибели наших бойцов. Матери оплакивали сыновей, сестры - братьев, жены - мужей, а несметные полчища врагов все шли и шли, заливая кровью нашу землю... Они рвались к сердцу нашей Родины - к Москве. Весь народ поднялся на борьбу с врагом. В тылу люди работали с удвоенными усилиями и жадно ловили сообщения с фронта. После каждого урока географ Костя доставал из кармана свернутую в трубку газету и, показывая по карте места, где шли бои, читал утреннюю сводку. Однажды Костя прочел ребятам про подвиг юной партизанки Тани в селе Петрищеве. Мужество и стойкость комсомолки Тани, ее гордое презрение к озверевшим врагам потрясли ребят. Слушая Костю, каждый из них мысленно ставил себя на место этой девушки-героини, каждый хотел быть с ней рядом. защищать ее, бороться вместе с ней до конца. Прочитав очерк, Костя спрятал газету в карман и долго холил по комнате, позабыв и об уроке и о ребятах. С этого дня Костя как-то изменился. Голубые глаза его часто туманились внутренней тревогой. Иногда среди урока он подходил к окну и, щурясь от белизны снега, нетерпеливо говорил: - Придет же весна когда-нибудь!.. И тут же, обрывая себя, поспешно возвращался к занятиям. Время на Костиных уроках шло незаметно. Спрашивая заданное, Костя обязательно ставил отметку. Ребята учили добросовестно, и все отвечали на "отлично". Тетрадь отметок Костя держал у себя. Однажды, просматривая ее, он покачал головой и почти с огорчением сказал: - Что это у вас все "отлично" да "отлично"? - А разве это плохо? - засмеялась Лида Зорина. - Пожалуй, что и плохо. По таким, отметкам я никак не могу определить, где ваше слабое место. Неужели уж так хорошо все знаете? Надо будет назначить проверку. - А ты бы не предупреждал. Костя, что будет проверка, - советовал ему Одинцов. - Нет, почему же? Подготовьтесь. Какой же смысл в том, чтобы вы ошибались! Костя не раз, как бы мимоходом, говорил о том, что к весне их занятия должны быть окончены. Как-то к Трубачевым забежала Таня. Она часто видела Костю в райкоме комсомола. - Затосковал ваш Костя, на фронт просится. Весной, верно, уйдет. Васек и Саша опечалились. - Анатолий Александрович весной, наверно, тоже уедет Он говорил, что его с комсомольцами в колхоз пошлют работать. Останется у нас одна учительница, - озабоченно сказал Васек. - Весной много воды утечет, - пошутила Таня и, вздохнув, стала прощаться. - Опять надолго уходишь? Ты совсем забыла нас! - с обидой сказал ей Васек. Таня обняла его: - Никогда не говори так. Я ведь учусь и работаю, боевую подготовку прохожу! - Это зачем же тебе понадобилось? - строго спросила тетя Дуня. - Мало ли зачем! Многие комсомолки проходят... Васек с уважением посмотрел на Таню. Таня заметила его взгляд и за смеялась. Васек представил себе, как она марширует, и тоже засмеялся. - Ну, не забыли еще свои смешки-пересмешки? - добродушно пошутила тетя Дуня. - Нет, не забыли, - ответила Таня, но смех ее вдруг умолк. Она быстро встала и пошла к двери. На пороге оглянулась и неожиданно шепотом сказала: - А та партизанка в селе Петрищеве была наша, московская, комсомолка - Зоя Космодемьянская.
      Глава 15. ПОДНОСЧИК СНАРЯДОВ С 4-й БАТАРЕИ
      Несмотря на то что стоял уже март и изредка сквозь снежные тучи пробивалось солнце, погода была морозная, резкие ветры наметали по обеим сторонам улиц сугробы. В не защищенных заборами дворах люди, выгадывая более короткий путь, протаптывали новые дорожки, похожие на кривые улицы и переулки. Иногда откуда-то из парка на маленький городок налетала снежная метель и в двух шагах прятала от человека знакомое крыльцо. А то из белых туч начинал падать на землю тихий, кроткий, ласковый снежок; он ложился на шапки, воротники и волосы и тут же таял от близости человеческого тепла. В один из таких дней в госпиталь привезли тяжелораненых. Васек вместе с ребятами стоял во дворе и смотрел, как санитары осторожно выносят из машины носилки, как старшая сестра в халате и теплом платке, озабоченно хлопочет, распределяя раненых по палатам. Нина Игнатьевна не позволяет ребятам помогать, но они стоят наготове, украдкой поправляют сбившиеся одеяла, открывают пошире двери, провожают каждые носилки. Им хочется сказать раненым какие-то теплые слова, дотронуться до чьей-то бледной руки, выразить сочувствие, ласку. - Вы не бойтесь, вы поправитесь. У нас хорошие доктора, - выскакивая во двор без пальто, шепчет Нюра бородатому пожилому красноармейцу. За пожилым красноармейцем санитары выносят из машины носилки с молоденьким бойцом, почти мальчиком. Ребята смотрят на бледное безусое лицо, на запекшиеся от жара пухлые губы, жадно хватающие морозный воздух, на втянутые щеки с лихорадочным румянцем. Голова раненого в расстегнутой шапке с ушами беспокойно съезжает с подушки, глаза в беспамятстве блуждают по сторонам. Ребята подходят ближе. Васек идет рядом, поддерживая носилки. - Отойди, отойди - сестрица рассердится! - хмуро шепчет санитарка. Васек нехотя отходит. Раненый поворачивает голову, его беспокойный взгляд провожает мальчика и упирается в высокие сугробы, наметенные около крыльца. Мягкие снежинки тают на его горячих щеках, оставляя мокрые следы. - Товарищ комбат... Это я, Вася Кондаков... Товарищ комбат! - вдруг жалобно окликает раненый, приподнимаясь с подушки. Старшая сестра быстро подходит к санитарам: - Бредит... Несите скорей! - Он тяжело ранен? В какую палату? Что с ним? - допытываются у взрослых ребята. - Не мешайтесь тут! - сердится Грозный. - Где не можете помочь, там не мешайтесь. Мальчики и девочки идут за школьным сторожем в его каморку, усаживаются на сундуке, покрытом цветным половиком. - Комбат... Кто это комбат? - встревоженно спрашивает Лида. - Комбат - это командир батареи, да, Иван Васильевич? - говорит Коля Одинцов, вопросительно взглядывая на Грозного. - А он сам - Вася Кондаков, - шепчет Нюра. - Хоть бы узнать, что у него! - вздыхает Сева. - Нина Игнатьевна сама еще не знает. Потом можно будет спросить, - говорит Саша Булгаков. - Посидим тут немножко, а после обхода врачей спросим. - Нечего тут сидеть, идите по домам!.. - вмешивается Грозный. - Ты что в одном платье выскочила? - нападает он вдруг на Нюру. - Где твое пальто?.. Одевайтесь сейчас же и идите по домам! - Да мы только узнаем об этом Васе! - просит Лида. Но Иван Васильевич выпроваживает их из госпиталя: - Идите, идите! Не до вас тут. Васек и его товарищи нехотя уходят. Снег становится гуще, но ребята не замечают, что на воротниках и шапках у них нарастает белый мех. - Почему он так крикнул: "Товарищ комбат... Это я, Вася Кондаков..."? задумчиво вспоминают они.
      * * *
      А в палате для тяжелораненых лежит комсомолец Вася, подносчик снарядов с 4-й батареи. Ему чудится, что он стоит на коленях около большого ящика, похожего на портсигар, и старательно очищает ветошью снаряды от масла. Вокруг широко раскинулось снежное поле, от белизны его саднит в глазах, мороз цепко держит пальцы. Батарея готовится к бою. Прикрытые белыми, накрахмаленными морозом полотнищами, невидимые для глаз врага, орудия сливаются с волнистыми холмиками сугробов. Вторые сутки стоит в открытом поле 4-я батарея. Ее задача - прикрывать фланг нашей обороны. В накинутом на плечи поверх шинели маскировочном халате неподалеку от Васи стоит командир батареи, смотрит в бинокль на виднеющийся вдали заснеженный овраг, по которому фашисты скрытно и неожиданно могут перебросить танки. Но едва танки начнут выползать на открытую местность, батарея встретит их огнем. Комбат указывает на край оврага и, улыбаясь, говорит Васе: "Вот тут-то мы их и встретим!" ...Вася сбрасывает одеяло и тревожно вглядывается в угол палаты. В его воспаленном мозгу проносятся картины недавнего боя. Он видит спокойное, строгое лицо комбата, неожиданную открытую улыбку на его губах и серьезные серые глаза под темными бровями. Он видит, как комбат обходит орудия, привычной шуткой подбадривая людей и проверяя готовность к бою. "С таким командиром в самое пекло полезешь - и душа не дрогнет", - говорят о нем бойцы. Не в первый раз встречается 4-я батарея с фашистскими танками. "Ну как, ребята, устроим фашистам фейерверк?" - громко шутит комбат. "Устроим, товарищ комбат!" - бодро откликаются бойцы. Шутка перебрасывается от орудия к орудию, смягчает суровые лица. И вдруг все настораживаются. Издали, сначала приглушенно, потом уже явственно, слышится железный скрежет. Окутанный снежной пылью, из оврага медленно выползает первый танк. Закрашенная белой краской броня его с фашистским крестом почти сливается со снегом. За железной спиной первого танка движутся другие. Расчеты неподвижно застыли у орудий. "По фашистским танкам, батарея, беглый огонь!" - громко командует комбат. Бронебойные снаряды, с визгом ударяясь о броню, выбивают искры. Подбитый танк вспыхивает ярким пламенем. И почти в то же время тяжелый удар фашистского снаряда обрушивается на одно из орудий батареи. Вася видит неподалеку бесформенную груду железа, торчащие из снега колеса, залитые кровью шинели и маскировочные халаты. Из оврага, разворачиваясь в сторону батареи и прикрываясь от снарядов толстой лобовой броней, один за другим ползут танки. "Огонь!" - слышится голос комбата. Бушующее пламя растекается по полю желтыми и синими языками... - Горят, гады! - торжествующе кричит Вася. Старшая сестра ласково укладывает его на подушку, смачивает мокрым полотенцем лоб: - Успокойся, голубчик, успокойся, Кондаков. Но Вася не слышит ее голоса. Он лихорадочно подает снаряды. Сколько времени идет бой? Из оврага ползут новые и новые танки. Жерла их орудий выбрасывают языки пламени, глухие удары потрясают батарею. Со свистом летят острые брызги осколков. Люди падают. "Огонь!" Лобовая броня не спасает железных чудовищ. Уже огромные костры пылают на изрытом поле. Дым застилает край оврага и покореженные груды железа. Но на 4-й батарее остается только одно орудие. Неподалеку от него с грохотом обрушивается черный столб земли. На Васю тяжело валится тело убитого бойца. Рядом надает другой. "Наводчик и заряжающий выбыли!" - кричит Вася. Комбат поспешно наводит орудие на танк. Вася окидывает взглядом разбитые орудия батареи. "Нас осталось только двое!" - снова кричит он. "Достаточно! - резко бросает комбат. - Снаряды!.. Огонь!.." Орудие содрогается от выстрелов. "Есть, готов!" - с азартом кричит Вася. На поле боя остается только один уцелевший танк. Он упорно ползет к батарее. Из его орудия вырывается короткий огонь. Комбат выхватывает из рук падающего Васи снаряд...
      * * *
      Ночь идет... Старшая сестра ни на минуту не оставляет тяжелораненого. Иногда Вася затихает, жадно пьет из кружки поданную ему воду, внимательно вглядывается в склонившееся над ним лицо Нины Игнатьевны. Потом в его затуманенном мозгу снова возникают какие-то воспоминания... Вот он лежит на снегу, прикрытый шинелью комбата. Но где же сам комбат? - Остановил или не остановил он танк? - строго спрашивает Вася, обводя глазами притихшую палату.
      Глава 16. РАДОСТНЫЕ ВСТРЕЧИ
      Близилась весна. Дни шли за днями. Трудовые будни, заполненные тревожным ожиданием писем от родных, сообщениями с фронта, не давали людям возможности опомниться, подумать о себе. А весеннее солнце уже золотило палисадники, обрызгивало веснушками молодые лица и вызывало невольные улыбки у взрослых. Маленький городок оживал. Каждый день дальние поезда привозили новые семьи. Люди, не дожидаясь конца войны, жадно тянулись к своим углам; с вокзала шли матери с детьми. Стучали молотки, отбивая доски у забитых, пустых домов, на заборах висели запыленные в поездах одеяла и зимняя одежда. Ребята жили в радостном ожидании своих близких. Занятия их шли своим чередом, но каждый раз кто-нибудь приносил волнующую новость. Вернулись родители Нюры Синицыной, приехала с детьми мать Саши Булгакова. Особенно обрадовал всех приезд Сашиной семьи. В этот день даже обычные занятия были нарушены. Взволнованный Саша Булгаков заранее сообщил ребятам об этом событии, и в назначенный срок, за два часа до прибытия поезда, все, как один, товарищи уже прохаживались по перрону, окружая тесной кучкой сияющего, счастливого Сашу. - Идет! - кричал вдруг кто-нибудь, завидев на дальних путях серый дымок. Сашка, идет! - Где, где? - бросался на голос Саша. - Не идет - так придет! - хлопая его по плечу, успокаивал Мазин.