Это утро он провел, ухаживая за скотиной Деллы. Старая свинья была здоровой. Куры, которые совсем плохи, пойдут к столу, поэтому тут Камерон не особенно утруждал себя. Вплотную он занялся гривами и хвостами лошадей: подстриг их, после чего переключил внимание на копыта животных. А еще залечил порез на ухе молочной коровы.
Дождя не было с той самой ночи, как он приехал, поэтому Камерон наполнил дождевые бочки из реки. И решил принести в сад еще пару бадей.
Только сейчас он заметил сушившееся на веревке белье. Замерев на месте, он сощурился: среди выстиранных вещей были три его муслиновые рубашки, двое брюк, кальсоны и носки.
Разозленный, он плюхнул на землю бадьи и направился к дому. Не удосужившись постучаться, вошел в открытую настежь дверь. Делла стояла у стола и, насвистывая колыбельную, гладила другую его рубашку.
– Я не хочу, чтобы вы стирали и гладили мою одежду. Она улыбнулась, но тут же посерьезнела.
– А почему?
– Это неправильно.
– Мне не трудно. Я все равно стирала.
– Я все равно против.
Она отставила утюг и, наклонив голову, изучала его лицо.
– Мне кажется, постирать ваши вещи – самое малое, что я могу для вас сделать. Хотя стирка и глажка, конечно же, не требуют таких усилий, как починка крыши амбара и помощь на ферме. Но я стараюсь хоть чем-то вам помочь.
Боже всемогущий! Повернувшись, он уставился на дорогу. Он понял, что Делла хотела ему сказать. И при других обстоятельствах был бы рад и даже благодарен за такую заботу.
«Расскажи ей, – приказал он себе. – Расскажи ей все прямо сейчас. Расскажи, что она стоит в жаркой кухне и гладит рубашки человеку, который убил ее мужа».
– Мистер Камерон?
– Гладить – не то занятие, для которого вы были рождены.
Ее жизнь рухнула именно в тот день, когда Кларенс Уорд скатился вниз по склону в овраг. Если правда то, что мистер Уорд сумел спасти свое состояние, тогда Кларенс вернулся бы домой к совсем другой жизни, но жизнь эта была бы хорошей. Делла Уорд, конечно же, не стала бы марать руки стиркой и потеть жарким августовским днем над раскаленным утюгом.
– Именно это вас тревожит? – Она издала звук, похожий на смешок и на вздох облегчения одновременно. – Я скажу вам кое-что, мистер Камерон. – Он слышал, как она поставила утюг на плиту и взяла в руки другой, горячий. – Большинство полезных вещей – это не те занятия, для которых я была рождена. Но я научилась все это делать и даже получаю от этого удовольствие. Мне приятно, что я теперь умею готовить и стирать. Я с удовольствием работаю в саду, ухаживаю за скотиной. Опускаю руки в бачок с теплой мыльной водой. Мои тело и дух едины, и добилась этого я сама.
– Я должен вам кое-что сказать.
– Я так и думала. Это касается тех незаконченных дел, о которых вы говорили, да? – Она вопросительно изогнула бровь.
Никогда в жизни он не видел женщины прекраснее. Воротничок платья расстегнут, на нежной коже блестят капельки пота. Несколько непослушных каштановых прядей выбились из прически и упали налицо. Губы слегка приоткрыты. Ему страстно захотелось подхватить ее на руки и отнести в спальню. Камерон представил себе, как снимает с нее потрепанное платье, стягивает тонкую рубашку, избавляет ее от панталон. И вот она стоит перед ним, влажная и блестящая от росинок пота, ее великолепное тело дрожит в предвкушении его ласк.
Он плотно стиснул зубы и сжал кулаки. Значит, так он уважает человека, которого лишил жизни? Желая его жену? Выругавшись про себя, он устало вытер рукой лицо.
Зачем он приехал сюда? Надо было просто послать пакет почтой в Ту-Крикс. И рассказать историю гибели Кларенса Уорда в письме.
Но что теперь об этом рассуждать? Пустая трата времени. Честь требовала, чтобы он приехал к ней лично. Но почему тогда он никак не может рассказать ей правду? Что изменится от того, что Делла его возненавидит? Он уедет из Ту-Крикса и никогда больше не увидит ее. Да, в их прошлом есть много общего; он, Камерон, никогда не думал, что будет искать отношений с той девушкой с фотографии. Исход был известен с самого начала, и его не избежать.
Он посмотрел на нее, доверчивую, порозовевшую от жары, и его решимость пошатнулась. Завтра. Он все ей расскажет завтра. Днем раньше, днем позже, не все ли равно? Он подарит себе еще один день разговоров и, может быть, улыбок. Еще один день будет смотреть на нее. И еще. Он должен задать ей один вопрос.
– Я уеду до того, как вы затеете новую стирку, – вдруг проговорил он. Он не мог изменить того, что она уже постирала его одежду и теперь гладит ее. Но вполне мог избежать новой траты сил с ее стороны.
Ее губы разочарованно изогнулись. Из-за того, что он уезжает? Или потому что он так и не объяснил, что за незаконченное дело у него в этих краях?
– Видимо, вам нужно продолжить поиск преступников? – Она пробежала пальцами по воротничку его рубашки, потом провела по муслину тяжелым утюгом. – Вы ищете кого-то?
Камерон пожал плечами, наблюдая за утюгом в ее руках.
– До меня дошли слухи, что где-то между этим местом и Санта-Фе скрывается пара мошенников, промышляющих грабежом банков. Если я их не поймаю, это сделает какой-нибудь другой охотник за бандитами.
– И это вас беспокоит?
– Нет, черт побери!
Перевернув его рубашку, она лукаво посмотрела на Камерона.
– А вас вообще что-нибудь беспокоит? Есть на свете хоть что-то, чего бы вы хотели всей душой?
Она задает чертовски сложные вопросы. Никто другой на это не осмелился бы. И он обязан ей ответить, ведь Делла всегда была с ним искренна. И еще потому, что она – Делла Уорд.
– Да. Я хочу сравнять счет, – наконец ответил он. И, прежде чем она успела сказать, что это невозможно, добавил: – И еще кое-что. Прямо сейчас я хочу наполнить дождевую бочку водой и смазать дверные петли.
Когда он вышел из дома, внутри него все кипело. То, что Делла гладила его рубашки, буквально потрясло Камерона, столкнуло его лицом к лицу с единственной его слабостью – Деллой Уорд.
Если бы он сказал ей правду, ей и в голову не пришло бы обстирывать его.
Он должен открыть ей правду до того, как она сделает ему еще какое-нибудь доброе дело.
С той самой ночи, как они босиком бродили в ручье, Делла чувствовала, что Камерон хочет ей что-то сказать. Вначале она решила, что это как-то связано с Кларенсом, но они часто говорили о ее покойном муже, и у Камерона было более чем достаточно возможностей рассказать ей то, что он собирался. Возможно, он хотел поведать ей о своем таинственном незаконченном деле. Делла буквально сгорала от любопытства.
Больше всего Делле хотелось, чтобы она узнала Джеймса Камерона до того, как война изменила его. Интересно, его голубые глаза сверкали и светились чаще, чем теперь? Легко ли было его рассмешить? Любил ли он поговорить или всегда был немногословным и замкнутым?
– Сегодня вы что-то молчаливая, – проговорил он, кладя вилку и нож в пустую тарелку.
– Никак не могу понять, почему вас разозлило, что я постирала и погладила ваши вещи.
Любой другой на его месте воспользовался бы ее замечанием как возможностью все объяснить, но Камерон лишь кивнул. Было в Камероне что-то, что, с одной стороны, заставляло женщин буквально беситься, а с другой – прощать ему все.
Деллу завораживал его взгляд. Казалось, он видел ее насквозь. Никто еще не смотрел на нее так.
– Я предпочел бы, чтобы вы этого не делали, но все равно – спасибо.
– Мне было приятно помочь вам, – искренне сказала Делла.
– Вы насвистывали, когда я вошел. Делла улыбнулась:
– Вот видите, как деградировали мои манеры!.. Может, хотите кофе?
– Да, пожалуйста. А кто научил вас свистеть?
– Соседский мальчишка. Моя мама была в шоке. – Боже, с тех пор, как приехал Камерон, она улыбается чаще, чем за все предыдущие десять лет!
– Миссис Уорд, я скоро уезжаю.
Эти слова повисли в воздухе, мгновенно рассеяв атмосферу дружелюбия. Делла уставилась на сгустившуюся за верандой тьму, поглотившую все, что не попадало в круг света, исходившего от маленькой лампы.
Ей будет его не хватать. За это короткое время она успела привязаться к нему. У них появились общие привычки, общие заботы. Когда он уедет, она больше не будет накрывать стол на веранде. Будет есть на кухне, как было всегда. Не с кем будет перемолвиться словом, ее снова начнут мучить кошмары. Одиночество станет еще более невыносимым.
– Прежде чем я уеду, мне хотелось бы задать вам один вопрос. Я думал об этом много лет.
Ну вот. Этого вопроса она ждала и боялась. Делла уставилась на сложенные на коленях руки.
– Я знаю, о чем вы хотите спросить.
– Что случилось с вашим ребенком?
У Деллы болезненно сжалось сердце, ей стало трудно дышать. Лицо покрылось мертвенной бледностью. Заметив это, Камерон мягко проговорил:
– Я пришел к выводу, что ваш ребенок умер. Можете просто подтвердить это, и закроем тему.
– Ее зовут Клер. В честь моей матери.
– Она умерла недавно?
– Попытаюсь вам все объяснить. – Она допила кофе, чтобы смочить пересохшее горло. – После гибели Кларенса мы бежали в Атланту, ведь плантацию Уордов сожгли. Там я и родила свою дочь.
Делла поднялась и стала ходить взад-вперед по террасе.
– Миссис Уорд потеряла свой дом, свое имущество и слуг. Потом сына. Янки отняли у нее все. А я была янки. После смерти Кларенса миссис Уорд велела мне убраться из дома. Я не ушла. Тогда она заперлась у себя в спальне и не выходила оттуда до той ночи, когда родилась Клер. – Делла тяжело вздохнула и, вцепившись в перила, невидящим взором уставилась в темноту. – Это было через неделю или около того после рождения Клер, когда я, как обычно, пошла в детскую покормить ее, – малышки там не оказалось.
Я искала везде. В гостиной застала мистера Уорда, который по утрам читал там газеты.
Ничто в ее голосе не выдавало ярости и ужаса, которые охватили ее в тот страшный момент. Ее голос звучал спокойно и бесстрастно, лишь слова лились бурным потоком.
– Я сказала ему, что Клер пропала. В ответ мистер произнес длинную речь. Суть ее заключалась в следующем: Клер – это единственное, что осталось им от сына и в ней течет их кровь. Поэтому растить ее будут Уорды. А я должна немедленно уехать. Миссис Уорд не поправится, пока я не покину их дом.
Слова застревали у нее в горле, горячий вечерний воздух не желал проникать в легкие, заставляя Деллу задыхаться.
– У Уордов были деньги, у меня – нет. Уорды могли обеспечить Клер хорошую жизнь, я – не могла. И если я оставлю ее с Уордами, будет лучше для всех. Я взяла документ, который дал мне мистер Уорд, и деньги и приехала сюда.
– А как же детская панамка на гвозде? А учебники? А отметки на дверном косяке?
– Я представляла, что она здесь, со мной. Просто пошла погулять. Иногда я звала ее обедать и ждала, пока она прибежит. Слышала ее смех. – Делла не могла поверить, что рассказывает ему о своем безумии. – Воображение постоянно рисует мне ее образ.
Делла не слышала, как Камерон встал, но внезапно почувствовала его руки на своей талии. На мгновение она оцепенела, но почти сразу оттаяла и прижалась к его надежному горячему телу, словно стараясь напитаться его силой.
– Я помню ее запах, – прошептала Делла. – Ее волосики цвета спелой кукурузы. Ее ротик, похожий на розовый бутон.
– Мне очень жаль, – прошептал Камерон.
– Что ранит меня больше всего, о чем я просто не могу думать, так это то, что они, наверное, сказали ей, что я умерла. – Ее голос дрогнул, и она уткнулась лицом ему в грудь. Она не плакала, но глаза ее горели, а руки тряслись. – Для меня она такая настоящая, такая живая, а я для нее, должно быть…
Камерон обнимал ее, вдыхая цитрусовый аромат, исходивший от ее волос. Он думал, что ее дочь мертва, но правда оказалась еще более ужасной. Из-за него Делла потеряла мужа, лишилась привычной жизни, у нее отняли ребенка. Из-за него маленькая девочка растет без родителей.
Он может до конца жизни охотиться на преступников и расчищать целые города, но этим ему никогда не искупить своей вины перед этой женщиной и ее ребенком.
Глава 6
Камерон прислонил свой стул к задней стене в «Серебряной подвязке». С этого места он видел всех и каждого, кто входил или выходил из салуна. Всегда стоять спиной к стене стало на Западе своего рода клише, но для таких людей, как он, это было просто необходимостью.
Шериф Коудри налил им еще виски.
– С Джо Хаскером проблем быть не должно. Когда я с ним закончил, его взял под контроль папочка. Я слышал вчера, что Хаскер-старший посылает юного Джо учиться в военную школу на восток.
Камерон пару секунд вспоминал, кто такой Джо Хаскер, потом кивнул.
Шериф крутил стакан между пухлыми пальцами.
– По большей части этот городишко очень тихий. Но у малыша Хаскера есть дружки, такие же, как он сам.
– Я уеду через несколько дней.
– Вы же знаете, как это бывает, вы сами носили значок. Какая-нибудь знаменитость приезжает в город, и все хотят пожать ему руку и угостить виски. А потом начинаются всяческие догадки. Насколько он быстр? Рано или поздно какой-нибудь безмозглый щенок решит проверить это, и будут гибнуть люди.
Шериф продолжал говорить, но Камерон слушал вполуха. Его взгляд не отрывался от одной из девушек-официанток, которая ловко убирала чужие руки с тех мест, на которых они быть не должны. Вернувшись к бару, она наклонилась и прошептала что-то на ухо мужчине, игравшему на фортепиано. Тот покачал головой и пожал плечами.
Несколько лет назад Камерон сидел на этом же самом стуле и смотрел, как Делла скользит между старающимися потискать ее руками и шепчет что-то на ухо пианисту. В тот день он принял правильное решение – не сказал ей, зачем приехал. Однако, как оказалось, дело до конца не довел. Сегодня чуть раньше он исправил свою давнюю ошибку, отправив своему банкиру телеграмму с достаточно ясными инструкциями, чтобы тот его понял, и в то же время составленную так, чтобы не понял местный телеграфист.
Его внимание привлекло вдруг то, что шериф назвал знакомые ему имена, и Камерон переключил свой слух на него.
– Я бы и сам взял тех парней, но узнал о том, что они были здесь уже после их отъезда, – говорил шериф, явно чувствуя себя неуютно. – Они остались только на одну ночь.
Шериф говорил о тех грабителях банков, что промышляли в Форт-Уэрте? Похоже на то.
Проживи он хоть сотню лет, никогда Камерону не понять, о чем только думают эти преступники. Бандиты отправились именно туда, где он и рассчитывал их найти.
– Какова вероятность того, что кто-либо рассказал им о моем местонахождении?
Шериф пожал плечами:
– Вероятность довольно велика. Ваш приезд, наверное, – единственное событие, которое местные жители обсуждают вот уже недели две. Сколько народу приезжало к дому миссис Уорд пожать вам руку? Человек сто? – Шериф долго и пристально смотрел на Камерона. – Вы поедете за ними, да?
– Не в этот раз.
Еще накануне он понял, что ему необходимо сделать. Он принял это решение еще до того, как Делла закончила рассказ о своей дочери, но только сейчас осознал это.
– Ну что ж, – в конце концов проговорил Коудри, – видимо, вы не можете угнаться за всеми.
Он хотел еще спросить: «Что же может быть важнее, чем отловить пару грязных мошенников?» – но, увидев выражение лица Камерона, благоразумно промолчал.
– Мне пора возвращаться в дом миссис Уорд. – Камерон встал из-за стола. – Спасибо за выпивку.
Коудри, конечно, хотелось узнать о таинственной связи Камерона и Деллы Уорд и почему тот живет у нее, но он воздержался от вопроса, будучи человеком здравомыслящим и рассудительным.
Камерон тоже был человеком здравомыслящим, поэтому решил ехать через пастбище. Вряд ли у дороги его будет поджидать засада, но осторожность никогда не помешает. К тому же Камерону было о чем поразмышлять помимо сгущавшихся вокруг дороги теней.
Когда он вернулся в амбар у домика Деллы, было уже поздно. Но он подозревал, что Делла тоже не спит, как и он.
Поставив Отважного в загон, он подошел к дому и встал возле окна в ее спальню, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам.
– Вы не спите? – тихонько спросил он, услышав внутри какое-то движение.
– Мистер Камерон? – Ее голос звучал совсем не так, как если бы она только что спала. – Который час?
Луна убывала, но звезды были все еще яркими.
– Не знаю. Уже поздно.
Занавески дернулись, и Камерон ощутил слабый запах лимона. Но Делла стояла в тени, и он не видел ничего, кроме ее силуэта.
– Что случилось? Что-то не так в городе?
– Я все обдумал и решил отправиться в Атланту за вашей дочерью. Вы можете поехать со мной или ждать нас тут.
Она ахнула, подошла к окну и во все глаза уставилась на Камерона. Он все еще не мог разглядеть выражения ее лица.
– Что… я…
– Это справедливое решение.
– Мистер Камерон… – Ее руки, прижатые к груди, заметно дрожали. – Не знаю, что и сказать. Все это выходит за рамки…
– Вы успеете собраться за два дня? Молчание затянулось.
– Миссис Уорд?
– Думаю, сегодня нам будет не до сна. Так что заходите в дом. Я сварю кофе.
Делла зажгла в кухне лампу и поставила на огонь кофейник.
На один из своих вопросов он нашел ответ: она не распускала волосы на ночь, а заплетала их в косу.
– Может, подождем до завтра? – Ему явно было не по себе. Камерон не привык видеть Деллу в ночной рубашке и почувствовал, как вспыхнуло желание.
Камерон стал пятиться к двери.
– Прошу прощения, миссис Уорд. Поговорим завтра утром.
– Нет, мистер Камерон, сейчас. Никто не придет к нам в такое время. Садитесь.
Они молчали до тех пор, пока кофе не был разлит по кружкам.
– Ну вот. А теперь расскажите, почему вдруг решили привезти Клер. – Первое потрясение прошло, однако реакция Деллы была совсем не такой, как он ожидал.
– Ваш муж не хотел бы, чтобы его дочь росла без матери.
– В данных обстоятельствах не уверена, что соглашусь с вами, – в раздумье проговорила она. – С тех пор как я оставила Клер с Уордами, ничего не изменилось. Оглянитесь вокруг, мистер Камерон. Разве это подходящее место для маленькой девочки? Я не могу дать ей то, что могут Уорды.
Он твердо смотрел на нее, но ничего не отвечал, стараясь осмыслить ее слова.
– Здесь нет второй спальни, а там у Клер наверняка своя комната. Она освобождена от обязанностей по хозяйству. Слуги стирают ее одежду, готовят ей, убирают ее комнату. Она приглашает к себе в гости друзей. Ее шкаф набит красивыми платьями и шляпками. Неужели выдумаете, что Кларенс хотел бы, чтобы она поменяла ту свою жизнь на… это? – Делла развела руками.
– Вы ее мать. И она должна быть с вами.
– Большинство жителей Ту-Крикса обо мне невысокого мнения. Возможно, они не считают меня шлюхой, но и честной женщиной тоже. Вряд ли Кларенс хотел, чтобы этот позор пал и на его дочь. Чтобы она не училась игре на фортепиано, танцам или пению, не занималась вышиванием.
– Вы не должны оставаться здесь, Делла. Вы с Клер можете начать все сначала где-нибудь в другом месте.
Она посмотрела на него так, будто бы он потерял рассудок.
– Если бы я могла позволить себе уехать и начать все заново где-нибудь в другом месте… – Она покачала головой. – Клер лучше оставаться там, где она живет сейчас.
– И все-таки дочь должна жить с матерью.
– На разрушенной ферме, на самом краю провинциального техасского городка? Обходиться без всех тех вещей, к которым она привыкла? Я люблю свою дочь. И хочу, чтобы у нее было счастливое детство.
– Вы говорили, что часто представляли себе, будто она здесь, с вами.
Боже правый! Ни одному мужчине не постичь женской логики. Он был уверен, что она зальется слезами и станет благодарить его. Но ошибся.
– Я не сумасшедшая, – бросила она. – Когда я зову Клер обедать, то прекрасно знаю, что она не появится в дверном проеме. И тогда я представляю ее сидящей за столом, застеленным дамасской скатертью, представляю, как она ест из фарфоровых тарелок. И это придает мне сил и уверенности, мистер Камерон.
– Называйте меня просто Камерон.
– Я счастлива, что она изучает правила хорошего тона и живет среди людей, обладающих прекрасными манерами.
– Позвольте мне кое о чем спросить вас. Вы часто видитесь с Уордами?
– Нет. – Она подозрительно сощурилась. – А почему я должна с ними видеться?
– Значит, вы не знаете наверняка, как живет ваша дочь? Она удивленно посмотрела на него:
– Что вы имеете в виду?
– Вы уверены, что состояние мистера Уорда не пострадало от войны?
– Ну… он каждый месяц посылает мне деньги.
– Не думаете ли вы, что ваши предположения не имеют под собой веских оснований? Насчет слуг, уроков, дорогих платьев и всего остального? Откуда вам знать, что Клер здорова и счастлива? Что она вообще жива?
Делла вздрогнула, и кофе выплеснулся ей на рубашку.
– Конечно же, она жива и здорова!
– Но вы же не знаете этого наверняка!
– Ну хорошо, черт возьми! Не знаю! Это вы хотели от меня услышать?! – Она отошла к двери и повернулась к нему спиной. – Случись что-нибудь ужасное, Уорды сообщили бы мне.
– Да неужели?
– Зачем вы все это говорите? Зачем заставляете меня страдать?
Он не решался сказать ей, что его долг соединить две жизни, которые были оторваны друг от друга по его вине.
– Воссоединить вас с Клер было бы самым правильным.
– Разве Кларенс просил вас присматривать за нами? Может, вы что-то ему обещали?
– Делла, чего вы боитесь?
Она отвернулась, и ее коса, описав дугу, змеей опустилась ей на спину.
– Все это пустые разговоры, потому что я все равно не могу позволить себе поехать на восток, – произнесла она безразличным тоном, вернувшись к столу.
– Я могу.
– Это уже выходит за границы дружбы. Вы не должны делать это ради Кларенса. Я очень признательна за ваше благородное намерение. Но это уже чересчур. Я даже не смогу возместить вам расходы на дорогу.
– Лучшей наградой для меня будет сознание того, что вы с Клер снова вместе.
Долгое время она сидела молча, не сводя глаз с Камерона.
– Я хочу вам помочь, – упрямо проговорил он.
– А что, если Клер не захочет меня видеть? – едва слышно произнесла она.
Камерон не нашелся что ответить. Быть может, именно поэтому Делла не хочет поехать за дочерью, мелькнула мысль.
– Этот мост вы сможете перейти, лишь когда доберетесь до него, – ответил он наконец.
– Ей всего девять лет. Она совсем ребенок, Ей никогда не понять, почему я бросила ее. Возможно, ей сказали, что я умерла. Для нее будет потрясением узнать, что я жива.
Ему захотелось обнять и утешить ее. И чтобы не поддаться минутной слабости, он встал и потянулся за шляпой.
– Подумайте над моим предложением.
Она подняла на него глаза, и Камерон прочел в них смятение.
Камерон готов был свернуть горы, чтобы сделать ее счастливой.
– Поговорим завтра, – бросил он.
Она посмотрела на розовую полосу, залившую горизонт на востоке.
– Завтра уже наступило, – тихо произнесла она. В голосе ее звучала печаль.
В постель Делла не вернулась. Знала, что все равно не уснет. Мысль лихорадочно работала.
Делла снова и снова спрашивала себя: почему Джеймс Камерон предложил поехать за Клер? Неспроста это, подумала она.
Не только желание воссоединить мать с дочерью движет им. Быть может, у него есть на то свои причины. С па другой стороны, они ведь не совсем чужие друг другу. Прошлой ночью она нашла утешение в его объятиях, вдыхала его запах, ощущала силу его тела. Но бросить все да еще взять на себя расходы на поездку. Это более чем странно.
Когда солнце поднялось над горизонтом, Делла допила очередную чашку кофе и снова задумалась о Клер. Какая она теперь? Какого цвета у нее волосы? Остались ли глаза голубыми? Похожа она на родню Деллы или Кларенса?
Эти мысли причиняли ей боль. Но она была уверена, что Клер в безопасности, что о ней заботятся, и на сердце становилось легче.
И вот Камерон пошатнул эту уверенность. Может, Клер болезненна. Может, ее вообще нет в живых. А может, миссис Уорд все еще не в своем уме и обижает малышку. Быть может, их деньги сгорели и Клер живет в нищете.
Ничего этого Делла не знала.
И очень сомневалась, что ее представления о роскоши и благоденствии соответствуют действительности.
Когда Камерон пришел завтракать, она со стуком поставила перед ним тарелку и тяжело опустилась на стул.
– А вы не будете есть?
– Я слишком рассержена, и у меня нет аппетита. Он опустил вилку и нож.
– Что же вас рассердило?
– Я рада, что вы спросили, – ответила она сквозь сжатые зубы. – Я не могу представить себе, что вы – крестная фея, посланная к нам, чтобы творить чудеса. Или что вы – переодетый дьявол, жаждущий разрушить спокойствие моих мыслей, если можно считать, что оно у меня было.
– Я просто мужчина, который треть своей жизни пытается делать хорошие дела.
– Хорошие для кого, мистер Камерон? Может, ваше понимание слова «хорошо» не совпадает с моим. Вы когда-нибудь думали об этом? Когда принимали решения, касающиеся жизни других людей.
– Да почему, черт побери, вас это так расстраивает? – Подавленное выражение его лица ясно говорило о том, что совсем не такой реакции ожидал он от Деллы, не на такой ответ надеялся.
Она откинула назад волосы и вперила в него горящий взгляд.
– Как вы смеете говорить о том, что собираетесь поехать за моей дочерью?! Кто дал вам право вмешиваться в ее и мою жизнь? И что именно вы собираетесь сделать? Украсть девочку у дедушки с бабушкой? Вы, незнакомец? А потом везти испуганную малышку за тысячу миль на запад и подкинуть ее мне под дверь, после чего помахать ручкой на прощание?
Чем больше она говорила, тем сильнее разгорался ее гнев. Вскочив с места, Делла принялась мерить кухню шагами, яростно жестикулируя.
– И что будет потом, мистер Камерон? Думаете, мы с Клер упадем друг к другу в объятия, радостные и счастливые? Или вы представляете себе женщину, которая ничего не знает о детях, и ошеломленного ребенка, который всю жизнь считал, что его мать мертва? Вы думаете о том, что Клер будет скучать по людям, вырастившим ее, по своей комнате, по вещам, к которым она привыкла, по своим друзьям? Думаете о том, как я буду страдать из-за того, что не могу обеспечить своему ребенку достойную жизнь?
– Если проблема в деньгах, то я собираюсь…
Она всплеснула руками:
– Остановитесь! Не думаете же вы, что я стану клянчить у вас деньги?!
– Боже милостивый! – Он встал, салфетка упала с его колен. – Никогда не встречал женщину, которая с ходу отвергает какую бы то ни было помощь.
– А я никогда не встречала мужчину, жаждущего помочь женщине, которую он знает без году неделю! – Она яростно смотрела на него, уперев руки в бока. Волосы летали вокруг ее лица. – Если вы с Кларенсом были закадычными друзьями, почему не отдали мне это письмо десять лет назад? Почему ждали все это время?
Он не ответил. Делла выбежала на веранду, спустилась по ступенькам, подошла к тополю и прижалась лбом к его стволу.
– Я сделаю все, что вы захотите, – крикнул Камерон. – Если хотите вернуть дочь, я привезу ее сюда. А не хотите, оседлаю коня и уеду прямо сейчас. Словно меня здесь и не было.
Она ударила кулаком по стволу.
– Какое бы решение я ни приняла, до конца дней буду раскаиваться. Если мы привезем Клер сюда, возненавижу себя зато, что лишила ее хорошей жизни и блестящего будущего. Если оставлю ее там, буду грызть себя за то, что упустила возможность, которая никогда больше мне не представится.
– Что вы хотите услышать от меня?
– Ничего, черт побери!
В глубине души она понимала, что Камерон – хороший человек, пытающийся сделать доброе дело. Что он ждет от нее благодарности.
– Простите, – прошептала она, изо всех сил прижавшись к стволу. – А что, если она ненавидит меня?
Вот он, страшный вопрос. Она не смогла бы произнести эти слова, если бы смотрела ему в глаза.
– Вы же ее мать, – тихо проговорил Камерон.
– Я бросила ее и уехала.
– У вас не было выбора, Делла.
– Был! Я могла выкрасть ее и сбежать. Или найти работу в Атланте и быть рядом с ней. Попроси я как следует, может, Уорды позволили бы мне остаться. Я могла бы сделать хоть что-то, но я просто села на тот проклятый поезд.
Его большие ладони нежно опустились ей на плечи.
– Куда бы вы сбежали без денег? Как прокормили бы себя и дочь? После войны работы в Атланте не было. Там царил хаос. А оставаться с Уордами?.. У вас не было выбора, Делла. И вы это знаете.
Она повернулась и упала ему на грудь.
– Она никогда не простит меня, никогда! – Она начала бить его кулаками в грудь. – Я позволила им забрать ее! Я потеряла свою малышку!
Подхватив ее на руки, Джеймс понес Деллу подальше от дома, и когда опустил на землю, она открыла глаза. Они стояли у речки, Камерон протягивал ей влажный носовой платок.
– Спасибо. – Она прижала прохладную ткань к пылающему лицу. – Что вы делаете?
– Снимаю с вас туфли, чтобы вы могли опустить ноги в воду.
Это было именно то, что ей нужно. Снять с нее чулки Камерон не решился, и Делла с наслаждением ощутила, как их пропитывает прохладная вода. Она почти сразу почувствовала себя лучше. Камерон сидел на берегу, пожевывая сухой стебелек. Делла подняла голову и сквозь хитросплетение тополиных ветвей посмотрела на небо.
– Хоть бы пошел дождь.
Но на лазурно-голубом небе не было ни облачка. Дул почти горячий ветер. Сад давно страдал без влаги, а трава на ферме стала от солнца почти коричневой.
– Скажите, что я должна делать? – тихо спросила она.
– Чтобы вы смогли переложить на меня всю вину, если раскаетесь в содеянном?
Делла поморщилась.
– Пожалуй, вы правы.
– Никто не может принять это решение за вас, Делла.
