Дэл окинул взглядом наряд Лолы. Глядя на брюссельские кружева воротничка, сказал:

— Похоже, тебе и так неплохо платили.

— Дэл, мне нужны эти деньги! Других богатых мужей у меня не будет. Мое время кончилось. — Отвернувшись, она посмотрела на огонь, пылавший в камине. — Я хочу уехать, хочу повидать Европу. Не желаю больше зависеть от мужчин.

Дэл в удивлении приподнял бровь.

— Ты ничего не упустила в своих грандиозных планах? Скажем, такой мелочи, как Колдуэлл.

Лола засмеялась:

— Джек мне полезен. В настоящее время.

Она хитровато улыбнулась. Дэл понял: как бы Колдуэлл ни льстил себе, думая, что использует эту женщину для достижения собственных целей, Лола все равно была на шаг впереди. Эту бестию не так-то просто обвести вокруг пальца. Дэл готов был держать пари на что угодно: Джек не получит ни пенни из ее денег.

— Все твои планы — ничто. Потому что, Лола, денег тебе все равно не видать, — сказал Фриско, прищурившись.

— Эти сестрицы Рорк, одна другой краше, еще достаточно молоды, чтобы найти себе по мужчине, им деньги Джо не нужны. Они нужны мне, мне!

— Джо был их отцом. У них больше прав на его наследство, чем у тебя.

— Ни одна из этих лицемерных маленьких стерв не знает, что такое настоящая работа. Ни одна из них не задумывалась о том, как и чем поддержать себя в этом мире! Они не знают, что такое остаться без гроша. Их всю жизнь холили, нежили и баловали. Всю их никчемную жизнь! Они не заслуживают победы!

— Но теперь они работают, — мягко возразил Дэл. — Никто их не нежит и не холит. Они знают, что такое испачкать руки. Скажу тебе еще кое-что о дочерях Джо, Лола. Они не мошенницы. Они не умеют лгать и не используют других людей для достижения собственных целей. Победят они или проиграют, но они сделают это честно, — сказал Фриско, вставая и глядя на собеседницу сверху вниз.

Порывшись в карманах дождевика, он достал карандаш и бумагу и бросил на чайный поднос.

— Колдуэлл виноват в том, что случилось с Лес. Насколько я понимаю, он, выполняя именно твои приказы, творит зло, где только возможно. Так что ты даже больше, чем он, виновата в случившемся. Поэтому ты сейчас напишешь Лутеру письмо, в котором сообщишь, что не возражаешь против того, чтобы Лес не работала столько времени, сколько ей потребуется для выздоровления. Сделай это, Лола, или я заставлю тебя пожалеть…

— Боже, какой ты стал подозрительный! — воскликнула Лола и добавила: — Впрочем, какой у меня выбор? Если моя раненая падчерица останется, ты не сможешь заменить ее более опытным человеком, и это мне на руку. С другой стороны, прогнав Лес, я доставлю себе удовольствие — маленькая стерва не получит ни цента отцовских денег. Если что-нибудь случится с оставшимися двумя, я выиграю. — На губах Лолы играла презрительная усмешка. — Ни одна из этих никчемных дур не обладает качествами, которые позволили бы им дойти до конца.

Лола внезапно преобразилась. Во взгляде ее появилась жесткость. Теперь перед Фриско стояла женщина, готовая бороться до конца.

— Нет, мой милый Дэл. Я не дам тебе такой козырь. Я не позволю Лес отлынивать от работы. Лес снимается с дистанции. Одна выбывает, две остаются. Вот так!

Фриско пристально посмотрел на Лолу. Она показала свое истинное лицо, и он сейчас ее ненавидел. Проснулась давняя ненависть, та, что таилась в его душе с конца войны.

— В эту игру могут играть и две. Но предупреждаю тебя, Лола: прикажи Лутеру оставить Лес — или, да поможет мне Бог, я тебя уничтожу. Ты не получишь и пенни.

— Я прямо дрожу от страха! — со смехом ответила Лола. Она направилась к двери. — Несмотря ни на что, ты нравишься мне, Дэл. Ты очень симпатичный. Как случилось, что у нас так и не дошло до постели?

— Думаю, это просто моя удача.

Фриско надел шляпу и вышел первым.

Внизу, в баре, он заказал виски и стал выводить стаканом круги по стойке бара. В свое время из-за нее, из-за Лолы, он едва не спился. Все началось с их встречи. Он позволил ей обвести себя вокруг пальца, сделался идиотом, а позже — объектом для мести. Он изменил своим взглядам, изменил самому себе.

А Лоле все нипочем. И она продолжает идти по трупам, набивая карманы чужими денежками.

Дэл прищурился, глядя на стакан. В нем, как в хрустальном шаре, он увидел будущее. Он знал, что застрявшая повозка — это только начало. Его ждут бесконечные неприятности — до самого Абилина. Когда же перегон будет закончен, Лола улизнет с наследством Джо Рорка, оставив, как всегда, в дураках своих конкурентов.

Только на этот раз внакладе останется не один человек. Будет разбито сразу несколько человеческих судеб.

Фриско почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Отодвинув от себя стакан, он взглянул на буфетчика, протиравшего стойку.

— В Остине есть телеграф?

— Ближайший телеграф в Форт-Уэрте.

Дэл расплатился за виски и вышел из бара. Надвинув на глаза шляпу, он с тоской посмотрел на дождь. Теперь Дэл знал, как расправиться с Лолой. Телеграмма, которую он отправит, будет равносильна пуле, выпущенной ей прямо в лоб. Эмиль Джули и его люди позаботятся о Лоле, если что-то случится с Фредди или Алекс. Можно было пожалеть лишь об одном: Лес потеряет свою долю до того, как Джули успеет что-либо предпринять.

Составляя мысленно текст телеграммы, Дэл шагнул в грязную жижу, в которой плавал навоз, пересек улицу и зашел в кондитерскую.

— Леденцов! — прорычал он, глядя на кассиршу.

Господи, как ему хотелось напиться!

Прерии, расстилавшиеся перед Алекс, правившей фургоном с полевой кухней, представляли собой зеленое море с голубыми приливами и отливами, море, расцвеченное весенними цветами: золотистыми, нежно-лиловыми, изредка красными. Вдалеке виднелись стада, пасшиеся на сочной траве. К востоку расстилались богатые пастбища и хлопковые поля. Слева возвышалось плато Эдуарда, на котором росли кривые мескитовые деревья, дубы и кедры.

Поскольку в повозке теперь находилась Лес, Алекс отказалась ехать с прежней скоростью. Кое-кого такая медлительность раздражала, но Алекс настояла на своем. Ее единственная нога окрепла настолько, что теперь уже не дрожала и не подворачивалась, когда Алекс слезала с сиденья кучера. Да и на костыле она могла передвигаться весь день, не испытывая особых неудобств. Отчасти это даже раздражало — ходить с костылем удобно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она у сестры, поглядывая на веревки, которыми Грейди привязывал Лес к сиденью.

Лес приоткрыла глаза.

— Так жарко! И пить хочется…

Влажная салфетка у нее на лбу быстро сохла под теплым ветерком.

— Не чеши ногу, — предупредила ее Алекс.

У Алекс были причины для беспокойства. Состояние Лес не улучшалось. Если верить пособию по домоводству, которое Алекс прихватила с собой, дрожжевая мазь помогает при любых воспалениях. Вокруг раны действительно образовалось покраснение, окаймлявшее шов багровой полосой. Алекс пробовала лечить сестру белым купоросом, но, кажется, не слишком успешно. Теперь Алекс собиралась дать Лес хинин, чтобы сбить жар.

Алекс готова была взвыть от отчаяния. Наверное, ей следовало побольше прочесть медицинской литературы, больше практиковаться, когда она готовилась к этому путешествию. Но кто знал, что ей предстоит стать не только кухаркой, но и лекарем? Алекс уже поднаторела в выправлении вывихов, ловко накладывала шины при переломе пальцев, научилась промывать раны и готовить мази, помогавшие при растяжениях и ушибах. Бесконечные неприятности, сопровождавшие их на протяжении всего перегона, приучили ее находиться в состоянии постоянной тревоги. Всякий раз, когда к ней приводили очередного пострадавшего, сердце Алекс замирало. Как долго она сможет выдерживать эту пытку? Еще один такой случай, как у Лес, и у нее опустятся руки.

Правда, Алекс уже не страдала от одиночества. Раньше сорок минут ежедневного одиночества были для нее суровым испытанием, и теперь Алекс чувствовала себя немногим лучше в самое трудное время — после отъезда проводника и до прибытия Грейди с табуном.

Временами бескрайние открытые пространства наводили на нее тоску; она чувствовала себя совсем крохотной и незначительной. Иногда ею овладевали приступы страха, заставлявшие изо всех сил цепляться за колесо инвалидного кресла или за разделочный стол. В такие минуты ей казалось: если она потеряет опору, то будет тут же проглочена бездонным небом. И еще она постоянно боялась, что проводник забудет, где ее оставил, и приведет стадо куда-нибудь в другое место.

Когда проводник помахал ей на прощание и ускакал, Алекс взглянула на Лес, затем достала костыль и перегнулась через борт фургона, чтобы воткнуть конец костыля в землю. Ее работа начиналась с того, чтобы обшарить каждый дюйм земли вокруг в поисках змей. Однажды, еще на первой неделе перегона, она переехала змею, и воспоминания об этом до сих пор заставляли Алекс вздрагивать от отвращения. Наверное, за эти несколько недель она состарилась лет на десять. Если не внешне, то душой — наверняка.

Спустившись с козел, Алекс поправила под мышкой костыль, пошарила за сиденьем и достала пистолет. Наступило время охоты на змей. Дважды в день ей приходилось отстреливаться, и, отправляя на тот свет гадюк, Алекс неизменно мысленно благодарила Фриско за настойчивость. Если бы не он, она так никогда и не научилась бы пользоваться огнестрельным оружием.

— В кого ты стреляешь? — слабым голосом спросила Лес, когда Алекс вернулась к фургону.

— Вот, видишь? — Алекс с гордостью показала свои трофеи: двух мертвых гадюк. — Я сейчас принесу тебе воды, потерпи немного.

Затем Алекс предстояло намолоть кофе и наскоро приготовить похлебку из мяса, подливки и остатков кукурузного хлеба, раскрошенного и поджаренного. Поставив крошки с жиром на огонь, Алекс принялась замачивать бобы, которые хотела приготовить на ужин. Она раздумывала: чем бы побаловать погонщиков, чтобы все были довольны и сыты?

Предстояло еще выкопать яму. Иногда она дожидалась Грейди, чтобы он ей помог, но все чаще Алекс копала яму сама, приспособившись к своей остро заточенной саперной лопатке. Копать самой получалось быстрее — не нужно было дожидаться табунщика. Теперь ей уже было все равно — пусть даже Колдуэлл, Лутер и Хэм увидят, как она ползает по земле. Наплевать, что они подумают.

Сегодня Уорд приехал раньше остальных, и Алекс порадовалась этому обстоятельству, поскольку теперь не нужно было ждать Грейди, чтобы тот отвязал сестру от скамьи и опустил на землю. Уорд расстелил на земле одеяло и принес Лес воды. Поскольку в лагере еще никого не было, он также наломал веток в зарослях и насобирал охапку хвороста для костра.

— Чем еще я могу помочь тебе, сестричка?

— Спасибо, я сама в состоянии справиться.

Алекс, нахмурившись, посмотрела на хворост, затем поднялась с земли, опираясь на костыль.

— Могу я опустить вниз твое кресло?

— Грейди сделает это, когда приедет.

— По крайней мере позволь мне подвесить котел и развести костер.

— Мне не нужна помощь, и я не хочу, чтобы вы мне помогали, — заявила Алекс. — Вы знаете правила.

Хэм сразу же почувствовал себя оскорбленным. Лицо его покраснело и сморщилось. Он принял угрожающую позу и уставился на Алекс своими злыми колючими глазками. Но он забыл, что Алекс — не Лес, что с ней такой номер не пройдет. Лес стала бы извиняться, но Алекс лишь презрительно усмехнулась и отвернулась.

— Я просто стараюсь облегчить твою ношу, сестричка. К тому же никто нас не видит.

В дополнение к своим прочим выдающимся качествам Хэм проявил еще и склонность к мошенничеству. Алекс молча опустила свой стол и бросила в сторону Уорда ледяной взгляд.

— Я предпочитаю следовать правилам вне зависимости от того, видят меня или нет, — сухо заметила она.

Уорд еще больше покраснел.

— Будет лучше во всех отношениях, если мы станем относиться друг к другу как цивилизованные люди. Очень скоро я стану главой семьи. — Уорд сделал паузу и уставился на Алекс, словно давая ей время осмыслить сказанное им. — Вам с Фредди следует помнить о том, кому предстоит управлять вашим имуществом.

— Ошибаетесь, мистер Хэм! Моим имуществом вы никогда не будете управлять.

— Мне кажется, в порядке вещей, что…

— Никогда! — отрезала Алекс. — Женившись на Лес, вы становитесь ее мужем, но это не делает вас главой семьи Рорк, и я вас никогда не признаю в таком качестве. Если вы станете настаивать на этом, мистер Хэм, я на годы отсрочу дату вступления в наследство, я использую все законные способы, чтобы не позволить вам распоряжаться ни центом из моих денег.

Алекс, что с ней случалось крайне редко, вышла из себя, и виной тому была превосходящая всякие мыслимые пределы самонадеянность Хэма.

— Я принимаю вызов. Для вашей же пользы.

Боже, какой жалкий кретин!

— Мы живем не в средние века, мистер Хэм. В наше время, женившись на одной из сестре, вы не завладеете имуществом остальных.

Алекс с неожиданной силой провернула мельничный жернов.

— В Бостоне у меня есть два прекрасных адвоката, мистер Хэм. Если вы будете следовать вашим достойным всяческого порицания курсом, я прикажу им разорить вас. И, клянусь Богом, разорив вас, я получу немалое удовольствие.

Слова Алекс — и в еще большей степени выражение ее лица — так подействовали на Хэма, что он, поспешно отступив, пробормотал:

— Думаете, вы настолько выше меня, что вам все можно, да?

— Да, мистер Хэм, именно так я и думаю!

— Ну что же, мы еще увидим… Не так ли?

Внезапно перед глазами Алекс возникла картина, часто терзавшая ее в ночных кошмарах: мертвый Пайтон в грязи под дождем. Как смеет она после этого смотреть свысока на Уорда? Его можно было упрекнуть в мелочности, жадности, завышенном самомнении. Но разве быть жадным — преступление? Ее, Алекс, грехи — более тяжкие.

— Если вы такая замечательная, так почему Лес все еще болеет? — прошипел Уорд. — У нее осталось всего два дня. Два дня — и все! И потом она должна работать.

— Она не может работать, — бесцветным голосом проговорила Алекс. — Мне жаль, что Лес придется сойти с дистанции. Она честно трудилась и заслуживает большего. — Алекс перевела дух. — Но я делаю все, что могу, — продолжала она. — А Лес пока еще в критическом состоянии. Как я вам уже говорила, сестра может умереть. Рана ее в нескольких местах затянулась, но кое-где открылись гнойники. Ее бросает то в жар, то в холод. Временами температура падает, но все равно остается высокой. Ей нужно лишь одно: несколько недель отлежаться. И чтобы за ней приглядывал кто-нибудь поопытнее меня. Если она вам действительно дорога, мистер Хэм, не теряйте времени. Я настаиваю на том, чтобы вы взяли Лес к себе в фургон и ехали прямо в Уэйко. Устройте ее в гостинице и как можно быстрее найдите доктора.

— Да уж, вы с Фредди будете только рады, если мы уберемся с пути! — Глаза ею превратились в узенькие щелки. Он говорил, брызгая слюной. — Тогда все наследство достанется вам двум. Вы ведь лишь об этом и мечтаете? Я вас насквозь вижу!

Алекс с трудом удержалась от того, чтобы не влепить ему пощечину. С каким удовольствием она вцепилась бы своими обломанными ногтями в эту лоснящуюся от пота физиономию! Жажда крови оказалась столь сильной, что у Алекс закружилась голова. Она даже подумала, что вот-вот потеряет сознание.

— Как вы смеете?! — воскликнула она.

— Даже если мне придется привязать Лес к седлу, она не покинет перегон! Вы не получите нашей доли! — заявил Хэм.

Еще немного, и она опустила бы костыль на его плешивую голову.

Услышав оклик Уорда, Фредди придержала коня. Прикрывая глаза от пыли, оглянулась. Лошадь Лес неслась на юг, прямо к повозке Уорда, прочь от стада. Лес была без сознания. Бормоча что-то себе под нос, она болталась в седле, как тряпичная кукла, и не падала лишь потому, что Уорд привязал ее к лошади шлеей.

Догнав сестру, Фредди потянула лошадь Лес за поводья, разворачивая ее обратно, туда, где за клубами пыли угадывалось стадо. Заметив лужу, оставшуюся после короткого ночного дождя, Фредди спешилась, подбежала к луже и смочила платок. Потом вновь запрыгнула в седло и, подъехав к Лес, коснулась ее плеча.

— Я… — пробормотала Лес, облизав пересохшие губы. — Я умираю, Фредди. Прошу тебя, опусти меня на землю.

Слезы текли по щекам Фредди, текли, увлажняя пыль под конскими копытами.

— Вот, Лес, возьми, вытри лицо. — Фредди сунула платок сестре в руки. Лес, недоумевая, смотрела на влажный лоскут. — Лес, смочи лоб, прошу тебя.

Никогда еще Фредди не была так рада живой душе, как подъехавшему к ним Фриско. С холодной яростью он взглянул на Лес.

— Это — преступление, — процедил он, бросив полный ненависти взгляд в сторону повозки Уорда.

Фредди стукнула кулаком по седлу:

— Ненавижу этого негодяя Хэма. Он ее убьет!

Ночной дождь немного остудил воздух, но лицо Лес по-прежнему пылало. Казалось, она совершенно не понимала, что с ней происходит.

— Прошу тебя, Дэл, сделай что-нибудь! Неужели нет способа убедить Лолу дать Лес еще неделю?

Фредди не знала, хватит ли Лес недели на выздоровление, но отсрочка — все-таки шанс выкарабкаться. Все что угодно, только бы не видеть, как она мучается.

— Если Лола не согласится, значит, мы должны заставить этого жадного убийцу, этого проклятого сукина сына Уорда увезти ее отсюда, пока она жива!

— Лола не пойдет на уступки! — отрезал Дэл.

Лес клевала носом. Глаза ее снова были закрыты, и только упряжь удерживала ее в седле.

— Я говорил с Хэмом, — продолжал Дэл, — угрожал ему, но он тоже не отступит.

Фредди с силой ударила шляпой о бедро. Гнев душил ее.

— Он не имеет права решать за нее!

— Лутер говорит, что имеет. Они с Лес официально заявили о помолвке, и она в письменной форме предоставила ему право принимать во время перегона решения, которые касаются их обоих. Она позволила Хэму распоряжаться ее имуществом… и даже жизнью. Другого попечителя мужского пола у нее нет, как нет и родственников мужского пола. В качестве будущего мужа Хэм имеет право принимать за нее любые решения.

— Любые решения?! — возмутилась Фредди.

Здесь, на западе, порядки были гораздо демократичнее, чем на чопорном востоке, и все же когда мужчины находили для себя удобным вспоминать старые обычаи, они не стеснялись поступать так, как считали нужным. С трудом сдерживая слезы, Фредди умчалась прочь от Дэла; она поскакала за двумя самыми ленивыми быками — Маусом и Брауни. Фредди гнала животных четверть мили. Наконец остановилась, чтобы перевести дух и дождаться Лес и Дэла.

— Ты у нас главный. Ты мог бы отстранить Лес от перегона, — сказала она Дэлу, когда он подъехал, ведя лошадь Лес под уздцы.

— Скажи мне, что противопоставить доводам Уорда, если он вздумает судиться со мной? Найди законные обоснования для моих действий — и Лес исчезнет отсюда раньше, чем ты успеешь произнести цитату из какой-нибудь своей пьесы.

— Она не работает! Посмотри на нее. Похоже, она не понимает, где находится.

— Уорд скажет, что она находилась на коне все положенное время.

Лес покачнулась в седле. Дэл, протянув руку, осторожно вернул ее в прежнее положение. Выругался сквозь зубы.

Фредди почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Она не выходит на ночные дежурства!

— Хэм скажет, что я сам ей не разрешил, и будет прав.

Фредди и Дэл ехали рядом, касаясь друг друга ногами.

— Но найди какой-нибудь способ избавить ее от этой муки. Умоляю тебя! Мы с Алекс подпишем любые бумаги, какие попросит Уорд. Пусть знает, что мы отдадим Лес ее долю наследства, если победим. Ей ни к чему заканчивать перегон. Пусть едет куда хочет, пусть отдыхает, поправляется! Она все равно свое получит! Скажи ему об этом, прошу тебя.

Солнечный луч упал на лицо Фриско, и голубые глаза его вспыхнули холодным огнем.

— Алекс уже подходила к Лутеру с таким предложением, но у нее ничего не вышло. Вам с Алекс не дано распоряжаться наследством. Джо все решил в своем завещании, и в завещании ясно говорится: если одна из вас выбывает, она лишается своей доли.

— Но должен же быть какой-то обходной путь…

Внезапный смех Фриско заставил Фредди поднять глаза.

— Если бы существовали окольные пути в том, что касается воли твоего отца, то вы бы наняли не меня, а кого-нибудь другого. И если существует в области крючкотворства что-то абсолютно ясное и точное, то это завещание Джо Рорка!

Фредди судорожно сглотнула. Ей хотелось закричать, но она не смогла.

— Наследство можно перераспределить потом, — предложила она. — Когда все закончится, мы с Алекс отдадим Лес положенное, и дело с концом. Никто, кроме нас, не узнает.

— Уорд никогда не примет от вас устного заверения, и ты об этом знаешь, — проговорил Фриско с сочувствием в голосе. Он взглянул на Лес, и под скулами его заходили желваки. — Так будет продолжаться до тех пор, пока она не поправится или… не умрет.

Фредди закрыла лицо ладонями.

Потом оба посмотрели на Лес, чуть покачивавшуюся в седле.

— Я начинаю беспокоиться за тебя, Фредди. Полночи ты не спишь, дежуря у постели Лес, а оставшуюся половину проводишь в седле. Усталые ковбои допускают глупейшие ошибки, Фредди.

— Было темно, и шел дождь. Поэтому я столкнулась с лошадью Чарли.

— Ты наехала на Чарли, потому что слишком устала. Замедленная реакция… В последнее время ты почти не спишь. Я понимаю, нам всем пришлось несладко — животные очень беспокойны. Так тем более надо высыпаться, когда есть возможность. Если ты хочешь убить себя вместе с Лес, что ж — твое дело, но подвергать опасности других я не позволю.

Фредди была слишком измотана, чтобы вникать в смысл того, что говорил Фриско. Она лишь смотрела на его губы. Смотрела как зачарованная. Наверное, она знала о нем все — знала, как он поворачивает голову, как ходит, как держится в седле, но она до сих пор не замечала, как он говорит, как слова срываются с его губ. Она почувствовала жар внизу живота; затем тепло начало растекаться по всему телу. Во рту же стало сухо, и Фредди облизнула губы. Если она не перестанет думать о нем, то сойдет с ума.

— Сколько всего быков мы потеряли? — спросила она, заставив себя думать о другом.

Когда-то ей казалось: самое страшное, что может случиться с ней в жизни, — это уход со сцены. Теперь она понимала: есть вещи и пострашнее. Ведь все их лишения могут оказаться напрасными. Столько боли — и ради чего?

— Вчера мы потеряли еще двух быков, — пробормотал Фриско.

Впервые Фредди увидела на его лице выражение обреченности.

— Итого пятьдесят девять, — добавил он.

— Наша фора сократилась до ста пятидесяти трех, — медленно проговорила Фредди.

Крепко зажмурившись, она приказала себе думать только о лучшем. Они должны победить. Не может быть, чтобы судьба послала им все возможные испытания, но отняла приз в конце пути. «Господи, — взмолилась Фредди, сквозь слезы глядя на Лес, — помоги ей! Позволь нам победить».

Дэл стоял, прислонившись к повозке, и курил. Он прислушивался к ночным звукам. Как это обычно случалось в полночь, некоторые из быков поднялись и стали щипать траву, издавая тихое мычание. Калеб и его брат еще не спали; сидя у костра, они пили кофе, дожидаясь своего дежурства. Фредди и Алекс по-прежнему находились в палатке Лес. Скоро быки снова лягут и станет совсем тихо.

Сегодня ночью паники в стаде не будет, по крайней мере не будет по чьей-либо оплошности или по злому умыслу. До полуночи Дэл не спускал глаз с лагеря наблюдателей, а потом его сменил Грейди. Сегодня они не позволят Колдуэллу напакостить.

Дэл мог бы и соснуть до рассвета, но ему не спалось. Из головы никак не шел Колдуэлл. Вчера ночью панику могли вызвать раскаты грома и яркая молния, но позавчера видимых причин не было. Дэл чувствовал, что именно Джек виновник всех несчастий, но доказать это не мог. Вот и сегодня… Похоже, Колдуэлл, заподозрив что-то, решил расслабиться и отоспаться.

Прошел еще час, но Фриско не спал. Мучимый бессонницей, он подошел к костру. Налил себе кофе и пристроился у догорающих углей. Братья Уэбстеры уже уехали на ночное дежурство, и Дэл остался один. Попыхивая сигарой, он смотрел, как Алекс выбирается из палатки Лес. Она уселась в свое кресло и по кочкам покатила к полевой кухне. Очевидно, что-то понадобилось ей в повозке. По дороге Алекс задела чей-то башмак… Тихо извинившись в ответ на ругательства, она поехала дальше, украдкой смахнув слезы с глаз.

Алекс по-прежнему оставалась для Дэла загадкой. Она научилась пользоваться костылем так ловко, словно никогда не знала, что такое инвалидное кресло. И все же когда не было особой необходимости держаться на ногах, Алекс опускалась в кресло и, изо всех сил налегая на колеса, катила по кочковатой травянистой земле, хотя без особых усилий могла бы добраться до места, используя костыль. Дэл уже бросил всякие попытки понять, почему она себя так изводит.

Он не заметил, как из палатки выбралась Фредди, пока не услышал целый хор проклятий. Приподнявшись, Дэл увидел, что Фредди бежит к нему прямо по спальным мешкам, бежит усталая, но счастливая.

Подбежав к нему, она схватила его за руки и в восторге прошептала:

— Жара больше нет! Жар прошел! Теперь Лес поправится! Она слаба, как новорожденный теленок, но с ней все будет в порядке!

Обхватав Фриско руками, она прижалась лбом к его груди и заплакала.

Самое худшее, что он мог сделать, — это обнять ее, но Дэл не смог удержаться. Он что-то говорил, пытаясь успокоить ее, говорил и обнимал за плечи, давая ей выплакаться, забыть о пережитом.

Когда она наконец подняла голову, Фриско понял, что совершил ошибку. Обнять ее — еще не самое худшее. Самое худшее — ее поцеловать. Но и тут он не смог удержаться.