— Боже правый, парочку мы можем разделать на мясо, но всех нам не съесть.

— Что произошло? Как он здесь очутился? — спросил Дэл, кивнув в сторону застрявшего в грязи фургона.

— Мы с Пичем ставили полевую кухню на колеса и гнали табун вон туда. — Грейди указал на лагерь, разбитый за лугом. — Наши наблюдатели, — продолжал он, сделав паузу, чтобы сплюнуть в знак презрения, — пересекали реку ближе к городу. Лутер и Хэм ехали вместе. — Грейди снял шляпу и пристально посмотрел на Фриско. — Тем проклятым фургоном правил Колдуэлл.

Дэл стиснул зубы. Почувствовав его состояние, конь под ним забеспокоился.

— Я сразу понял: что-то не так, — снова заговорил Грейди. — Понял, как только заметил, что Колдуэлл выпрягает лошадей. Без них фургон не сдвинуть. Когда лошади разбрелись, тогда все и произошло. — Грейди немного помолчал и, с шумом высморкавшись, добавил: — Конечно, тут всякое могло произойти. Кто знает, что было бы, если б он не выпряг лошадей? Возможно, тогда все сложилось бы так же паршиво, да еще мы бы потеряли в придачу к быкам двух лошадей.

Ни слова не говоря, Дэл повернул коня к лагерю. Ему приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не пустить коня во весь опор — очень уж хотелось вытрясти из Колдуэлла душу. Но Фриско держал себя в руках, не давал волю гневу.

Несчастья случаются во время перегонов — это факт. Бывает, что просто не везет. Но такая длинная цепочка неудач — уже не случайность. Фриско вообще был не из тех, кто верит в случайные совпадения. Но кто подстроил так, что Колдуэлл именно сегодня правил повозкой? Ведь обычно это делал Лутер… Простое совпадение или за этим кроется нечто большее? Как получилось, что Колдуэлл поехал вдоль берега, вместо того чтобы, переправившись, немедленно отправиться в лагерь? Как случилось, что повозка оказалась так близко к воде, что колеса увязли в иле? К тому же совершенно «случайно» она застряла в том самом месте, где быки выбирались на сушу.

Фриско привязал коня к колесу полевой кухни и направился в лагерь наблюдателей. Лутер, Уорд и Колдуэлл встали при его появлении, и надо признать, и Лутер, и Уорд побледнели, то есть им было явно не по себе после того, что произошло.

Колдуэлл попытался улыбнуться.

— Думаю, вы меня ищете. Простите… за неприятности, — проговорил он ровным голосом, сунув большие пальцы за проймы жилета. — Я хотел понаблюдать за переправой. Кажется, я выбрал не слишком удачное место. К тому времени как я это понял, фургон уже безнадежно застрял.

Эту очевидную ложь трудно было опровергнуть, так что Дэл не стал даже пытаться уличить Джека в обмане. Он ударил Колдуэлла кулаком в живот, затем, когда тот согнулся пополам, двинул в челюсть, да так, что Колдуэлл упал. Фриско, наверное, запинал бы его ногами до смерти, если бы Морланд не накинулся на Дэла сзади, схватив за руки.

— Это был несчастный случай! — крикнул Лутер.

Дэл резко развернулся, вырвался и, с презрением глядя на Лутера, спросил:

— Почему вашей повозкой правил Колдуэлл?

Брови Лутера поползли вверх, к лицу прилила кровь, но он не пошел на попятную:

— Хэм хотел задать мне несколько вопросов… Речь шла о деньгах, которые он получил за свой магазин. Это он попросил меня поехать с ним, так что вы, Фриско, напрасно сердитесь, — добавил Лутер, положив руку Дэлу на плечо. — Это был просто несчастный случай.

Фриско не верил в такой «случай». Прищурившись, он смотрел, как Колдуэлл потирает ладонью челюсть.

— Если ты еще раз устроишь что-то в этом роде, — процедил Фриско, — клянусь, я переломаю тебе ноги, так что будешь ползком добираться до ближайшего города. И это тоже будет «случайность».

Колдуэлл сплюнул кровью и пробормотал:

— Я тебе этого, Фриско, никогда не забуду.

— Не забудешь, уж я об этом позабочусь!

Дэл занес было кулак, собираясь выбить Колдуэллу оставшиеся зубы, но тут со стороны полевой кухни раздался истошный вопль Алекс. Дэл обернулся и увидел Дринкуотера, ехавшего в лагерь. Одной рукой он придерживал сидевшую перед ним Лес. Даже издалека Фриско заметил, что штаны Лес пропитаны кровью.

Примчавшись к полевой кухне, Фриско подал Алекс костыль, а сам бросился в фургон — искать медикаменты.

— Где аптечка? — бормотал он в растерянности.

— Верхний выдвижной ящик слева, — прошептала Алекс, не отводя глаз от приближающегося всадника. — Мне нужен таз с водой. И еще спирт, игла, прочная нить и бинты.

— Я принесу воды, — сказал Хэм и побежал к бочке.

— Убирайся отсюда! — прорычал Дэл, глядя на бутылку виски, которую держал в руке. — Лутер! Уберите его отсюда!

— Это же Лес! — воскликнул Хэм, покрываясь багровыми пятнами. — Я имею право быть с ней.

— Слушай, ты, надутый болван! Вдова Рорк сегодня оказалась на сорок два быка ближе к наследству. Ты хочешь передать ей остальное стадо, находясь там, где тебе находиться не положено? Ты что думаешь, Колдуэлл не заметит нарушения? — Фриско сжимал горлышко бутылки. — Уходи отсюда, Хэм!

Хэм попятился. Лицо его исказилось гримасой.

— Уложи ее на простыню, — раздался голос Алекс.

Опираясь на костыль, она неловко расправляла простыню. Дринкуотер слез с коня и, подхватив Лес на руки, понес ее к Алекс. Та, распоров штанину, обнажила бедро сестры. Рана оказалась очень глубокой. Дэл услышал, как Алекс негромко вскрикнула. Передав ей бутылку, он взял Дринкуотера под руку и отвел в сторону.

— Что случилось?

Дэл и так знал ответ, но все равно спросил. Дринкуотер сообщил, что случайно обнаружил Лес, лежавшую на земле. Фриско молча кивнул. Затем спросил, есть ли еще раненые.

— Обычные синяки и ссадины, — сказал Дринкуотер. Он сжал кулаки и отвернулся, услышав крики Лес. — Не выношу, когда женщинам больно.

Дэл тоже не смотрел в сторону раненой.

— Как только этот проклятый фургон вытащат из ила, мы переправим оставшуюся часть стада, — проговорил он отрывисто.

Крики прекратились — очевидно, Лес потеряла сознание, — но Фриско не оставляла мысль, что на ее месте могла оказаться Фредди. Фредди могла лежать на простыне с зияющей раной на бедре, истекая кровью. Фриско был не из слабонервных, но даже ему стало не по себе.

Дэл переждал несколько минут, прежде чем вернуться в лагерь наблюдателей для переговоров с Лутером. Хэм стоял чуть поодаль, между двумя кострами. У Фриско этот человек вызывал отвращение, но истекавшая кровью женщина была невестой Уорда, и с этим приходилось считаться.

— Она ослабеет, но не умрет, — сообщил Дэл, останавливаясь возле Уорда.

— Вы не Господь Бог, — проворчал Хэм. — Откуда вам знать, умрет она или нет?

— Я знаю, — усмехнулся Дэл. — Мне в жизни довелось видеть немало подобных ранений. И все рано или поздно вставали на ноги.

Дэл пошел дальше, с удовлетворением отметив, что челюсть у Колдуэлла уже успела посинеть и опухнуть.

— Насколько серьезно положение? — с тревогой спросил Лутер.

— Достаточно серьезно. Опийная настойка заглушит острую боль, но на лошадь Лес не сядет еще по меньшей мере неделю. Мне нужна ясность, Лутер. Снимается ли она с перегона? Или мы можем поместить ее в фургон с полевой кухней и оставить на попечении Алекс хотя бы на неделю?

— Что бы вы стали делать, если б на ее месте оказался кто-нибудь из братьев Уэбстеров? — спросил Лутер, пристально глядя в глаза Фриско. — Оставили бы его в Остине и наняли другого?

Конечно, оставил бы раненого в городе, там, где ему мог бы помочь настоящий доктор, а вместо него в том же Остине нашел бы другого ковбоя. Такой подход был бы самым разумным. Именно так Дэл предпочел бы поступить, ведь людей и без того не хватало… С другой стороны, он и до этого собирался дать ковбоям и быкам два дня отдыха. Таким образом, они лишатся рабочих рук на пять дней. Дэл бросил взгляд в сторону раненой.

Лес прекрасно работала и заслуживала своей доли отцовского наследства.

— Надо уточнить, есть ли в завещании пункт, запрещающий временно лишенному трудоспособности продолжить перегон, даже если заболевший настаивает на своем участии? — осторожно ответил Фриско. — Указывает ли что-нибудь на то, что она вне игры, если неделю не сможет работать?

— Я проверю, — сказал Лутер, не глядя на Фриско. — Сколько животных мы потеряли?

Дэл с угрюмым видом смотрел в сторону реки.

— Пока насчитали сорок два, но на самом деле окажется больше.

— Итого… минимум пятьдесят три быка за три недели.

И большая часть пути оставалась непройденной. Об этом никто не говорил, но все думали об одном и том же. Дэл нервно передернул плечами:

— Колдуэлл нарочно все это устроил. Я требую немедленно удалить его.

Лутер посмотрел на Фриско:

— Я предупрежу Колдуэлла, чтобы он впредь был осторожнее, но я не могу прогнать его без явных доказательств…

Дэл начинал терять терпение:

— Каких доказательств вы ждете? Чистосердечного признания?

— Мне нужно нечто большее, чем ваши подозрения. В противном случае меня сочтут пристрастным и Лола сможет еще долго судиться, добиваясь наследства. И тогда при любом исходе сестрам Рорк не придется воспользоваться отцовским состоянием по меньшей мере несколько лет. — Лутер взглянул в сторону Лес и посмотрел на Фриско глазами, полными боли. — Полагаю, не существует способа удержать Хэма в стороне от нее.

Что-то в интонации Лутера заставило Фриско насторожиться:

— Кстати, от этого типа я тоже давно мечтаю избавиться. Скажите слово, и его здесь не будет.

— Лес хочет, чтобы он был здесь. И все же мне кажется, что его присутствие доставляет ей огорчения. — Лутер провел рукой по волосам, и в глазах его вспыхнул огонек. — Вы должны кое-что понять, мистер Фриско. Джо оставил весьма специфические распоряжения. Я не могу удалить представителя миссис Рорк на основании одних лишь подозрений, даже если в душе разделяю вашу точку зрения. Если бы я стал настаивать на этом, миссис Рорк могла бы потребовать, чтобы меня освободили от выполнения обязанностей и заменили другим человеком. Мы не успеем и глазом моргнуть, как она все устроит. Представьте мне доказательства мошенничества Колдуэлла, и я с радостью избавлюсь от него. И Уорда Хэма мы не можем прогнать на том лишь основании, что он не нравится нам обоим. Он — жених Лес, и она наделила его полномочиями принимать решения за нее. Он должен оставаться здесь, пока не станет мешать ей работать. Правила позволяют Хэму находиться в лагере наблюдателей, если он будет соблюдать порядок, установленный для них. И он пока правил не нарушает.

— Итак, мы вляпались в дерьмо, — сказал Дэл.

Не желая больше говорить на столь неприятную тему, он повернулся к Лутеру спиной и направился к фургону с полевой кухней. У края простыни остановился. Все вокруг было залито кровью. Кровь была на руках и рубашке Алекс, на одежде Лес, кровью пропиталась простыня.

— Она снова потеряла сознание, слава Богу, — пробормотала Алекс и утерла пот со лба, оставив на лице красную кровавую полосу. — Дай Боже мне сил закончить шов! Мне кажется, я вот-вот сама упаду в обморок. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Дэл взглянул на аккуратные стежки и, покачав головой, удалился. Он знал: Алекс сумеет закончить шов, причем сделает все в лучшем виде. И все будет в порядке. А ему, Фриско, пора бы заняться своим делом. На той стороне реки оставалась большая часть стада. И Фредди, кстати, тоже находилась на том берегу.

Только потом Дэл подумал о том, что Фредди, по его разумению, должна была оставить стадо и отправиться в лагерь вслед за сестрой. Либо она говорила правду, когда утверждала, что ей нет до сестер дела, либо беспечная маленькая актриса стала серьезнее относиться к своим обязанностям.

Фредди не знала что и думать. Сначала она услышала, что Лес погибла, затем — что покалечена, и наконец ей сообщили, что Лес переправили на тот берег и ею занимается Алекс. Фредди очень хотелось увидеть сестру и узнать, насколько серьезно ранение, но она не могла бросить вверенный ей пост.

На всякий случай Дэл приказал разделить оставшееся стадо на шесть стад поменьше — чтобы каждое переправить через Колорадо отдельно. Фредди и Джеймс отвечали за последнюю группу. Испуганных животных с трудом удавалось удерживать вместе, и Джеймс в одиночку не справился бы. Таким образом, Фредди не могла никуда отойти, пока не завершится переправа.

Объезжая стадо, она думала только о Лес.

Большую часть жизни Фредди провела в переживаниях о Лес, заботах о Лес, тревогах о Лес. Еще ребенком, едва научившись ходить, Лес то и дело пыталась забрести куда-нибудь туда, где маленькой девочке не место, и Фредди, на которую Алекс частенько перекладывала ответственность за младшую сестру, обязана была следить, чтобы с малышкой Лестер не случилось беды. Потом, когда Лес подросла, она принялась во всем подражать старшей сестре — желала носить те же платья, что носила обожаемая Фредди, так же причесываться, даже походку копировала. Почему Фредди это так раздражало, она и сама не знала, но факт оставался фактом: обезьянничанье младшей ее жутко бесило.

Фредди помнила, как помогала Лес с уроками, как показывала ей стежки для вышивки, как учила штопать чулки, потому что у Лестер никогда ничего не получалось. До Лес все всегда доходило с трудом. На задание, для выполнения которого Фредди требовался час, у Лес уходило часа три. И это тоже раздражало Фредди, вынужденную тратить на сестру время, которое могла бы потратить на себя. Лес приходилось не раз выслушивать, что думает Фредди по поводу ее способностей. Надо сказать, что и младшая со временем научилась огрызаться. Когда же сестры стали взрослыми, они начали ссориться уже всерьез. Лес для Фредди всегда была чем-то вроде лианы, паразита, от которого дерево хочет освободиться, да не может. Когда Фредди, умудренная жизненным опытом, вернулась на ранчо, она попыталась относиться к сестре менее предвзято, однако не находила в Лес ничего достойного одобрения. Глядя на младшую сестру, она видела лишь совершенно никчемное существо. Кроме того, Фредди сделала весьма существенное наблюдение: ей казалось, что Джо Рорк отдает младшей дочери явное предпочтение.

Думая о прошлом, Фредди приходила к выводу: более теплое отношение Джо Рорка к младшей из дочерей нетрудно объяснить. Ведь во многих семьях происходило то же самое: младших жалели больше. Были у отца и другие причины сильнее любить младшую из дочерей.

Алекс уехала на восток, о ней пришлось забыть. Фредди же опозорила его, сбежав с актерской труппой. Пока не появилась Лола, Джо склонен был видеть в Лес хозяйку дома, женщину, которая скрасила бы его старость. Она разочаровала отца, лишь когда привела в дом Уорда.

Фредди устыдилась той зависти, которую испытывала к сестре. Остановившись, она потерла ладонями виски. Лес оказалась гораздо более самостоятельной, чем можно было от нее ожидать. До этого перегона Фредди и представить не могла, что Лес способна проявить настойчивость, даже мужество. А ведь прежде Фредди была убеждена, что Лес умеет только одно: перекладывать на других все свои проблемы.

Но сейчас Фредди все чаще восхищалась сестрой — невольно восхищалась. Да, Лес стонала и жаловалась. Каждый новый вызов судьбы страшил ее. Но затем она брала себя в руки и молча, настойчиво училась делать то, что от нее требовалось. Причем успешно училась.

Между тем Фриско, находившийся на противоположном берегу, дал команду переправляться. Фургон Лутера убрали с дороги, и переправа началась. Фредди и Джеймс переправлялись последними, но в конце концов настал и их черед войти в воду. Вскоре быки благополучно добрались до противоположного берега и направились туда, где уже паслись все остальные животные. Отогнав вместе с Джеймсом вверенную им часть стада на стоянку, Фредди получила наконец возможность выяснить, что же все-таки случилось с Лес. Она не знала, можно ли сейчас беспокоить Алекс, поэтому сразу отправилась к Дэлу. Фриско, все еще сидевший на коне, был мрачнее тучи.

Она подъехала к нему. Тронув за плечо, почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Как Лес?

— Пока спит — ей дали опийной настойки, — ответил Фриско — ответил лишь после того, как Фредди убрала руку с его плеча. — Алекс наложила двадцать шесть швов. Лес потеряла много крови. Сейчас она очень слаба, но непременно поправится.

Солнце уже садилось, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть тревогу на лице Дэла. Фредди машинально тряхнула рукой, словно чувствовала покалывание в пальцах после прикосновения к плечу Фриско.

— Сколько быков мы потеряли?

— Сорок шесть, — сказал он, глядя в сторону лагеря.

Фредди всегда считала, что глаза — самое главное во внешности мужчины. Это относилось и к Фриско. На его глаза — то серые, то голубые — она обратила внимание в первую очередь. Эти серо-голубые глаза могли быть то холодными, то пылающими, то пронзительными, то ласковыми. Когда Дэл скрывал свои чувства, лицо его было каменным, но глаза неизменно выдавали: за гневом, кипящим на поверхности, в серо-голубых глубинах таилось вожделение, столь неистовое, что эта страсть передавалась и ей, Фредди.

Судорожно сглотнув, она пустила своего коня рядом с его. При виде лагерных огней Фредди почувствовала, как ужасно утомилась за день. Почувствовала, как стянуло кожу на лице от долгого пребывания под жарким солнцем. Ноги ныли, а руки болели так, будто к каждой привязали пудовую гирю. И все это — каждый день…

Глядя прямо перед собой, Фредди спросила:

— Правда ли, что Колдуэлл поставил повозку так, что перегородил быкам дорогу?

— Да.

Она молча кивнула и поджала губы. Это тоже ему зачтется. Страдания Лес — на его совести. Если бы Колдуэлл не был так беспечен, Лес не мучилась бы сейчас.

— И что теперь?..

В сгущавшихся сумерках профиль Фриско казался высеченным из каменной глыбы.

— Лес вне игры? Это было бы несправедливо, Дэл. Лес усердно трудилась, научилась всему, чему должна была научиться. Сестра делала все, о чем ни попросят. Я смогу одна удержать хвост, пока она не поправится. Клянусь, что смогу!

— Лутер проверяет, предусмотрел ли Джо такую ситуацию.

— Но за тобой остается решающее слово.

Фредди осторожно прикоснулась к руке Фриско. Прикоснулась не для того, чтобы убедить его, — скорее чтобы успокоиться. И мысленно удивилась: оказывается, в трудную минуту она нуждалась в его поддержке.

— Прошу тебя, не наказывай Лес за то, в чем она не виновата.

Какие привычные слова! Опять она пыталась решить за Лес ее проблемы. Лес, такая беспомощная и никчемная, всегда нуждалась в поводыре. И Фредди от рождения суждено было стать поводырем младшей. Так было раньше. Но на сей раз Фредди испытывала совсем другие чувства. Если раньше, помогая сестре, она презирала ее за беспомощность, то теперь дело обстояло иначе.

— Это тоже репетиция очередной сцены, Фредди?

Сумерки сгустились настолько, что она не видела выражения его лица.

— «Мистер Разбойник, прошу вас, не привязывайте мою сестру к рельсам!»

Фредди снова прикоснулась к локтю Дэла, но тут же отдернула руку, словно обожглась.

— Я лгала тебе прошлой ночью, — сказала она тихо и почувствовала, что краснеет. — Я не играла. Я только…

Фредди вскинула подбородок и прикусила губу. Ей не хотелось, чтобы он знал, как часто она вспоминает его поцелуи, прикосновение его мозолистых ладоней, как часто думает о нем… довольно!

— Я только прошу, чтобы вы дали Лес шанс, поскольку она это заслужила.

Лес поняла, что лежит в палатке. Алекс или Фредди… одна из них упомянула о дожде, который пришел с юга, поэтому палатки поставили для всех. Лес также знала, что тяжело ранена. Она видела, что левая нога у нее в бинтах, и чувствовала боль, накатывавшую, словно невидимое глазу течение под гладью теплого моря, баюкавшего ее на своих волнах. Лес не помнила переправы, не помнила и того, как Алекс зашивала ее рану. Погонщики заглядывали в палатку и говорили с ней, но что они говорили, Лес тут же забывала. Остались в памяти лишь обрывки фраз да кое-что из сказанного сестрами — они иногда забирались в палатку и сидели рядом с Лес, держа ее за руку.

— Лес, черт побери, ты слышишь, что я говорю?

Лес открыла глаза и улыбнулась Уорду. Полог палатки был откинут, и в нее пробивался свет костра. Она видела редеющие волосы Хэма и его сморщенное лицо. Да, красавцем он не был, совсем не походил на Принца Очарование, который должен был приехать за ней и увезти в дом, похожий на дом Лутера Морланда. Этот дом стоял на углу главной улицы, и перед домом была красивая зеленая лужайка, на которой росли цветы. Высокие тополя затеняли террасу, а за террасой находилась застекленная веранда, на которой тоже было много зелени…

— Но ты не похож на него, — пробормотала Лес, разочарованная увиденным.

Принц Очарование был высок и строен, и сквозь шевелюру его не просвечивал череп. Он не кричал, никогда не критиковал женщин и не заставлял их плакать. Принц Очарование не носил бумажных воротников и манжет. Не носил и фартук, в котором работают в лавке. Принц не видел для себя оскорбления в каждом брошенном на него взгляде. Принц Очарование не хватал женщин за руку так, чтобы оставались синяки. Даже разгневанный, он никогда не позволял себе поднять на женщину руку. И Принц никогда не поджимал губы так, чтобы они превращались в тонкую линию.

— Лес, послушай… — Уорд схватил ее за плечи. — Лес, они совещаются. Они говорят, что ты решила остаться. Они дают тебе неделю на выздоровление, затем ты должна или взяться за работу, или отказаться от участия. Ты слышишь? Я сказал Фриско, что ты остаешься, но он ответил, что хочет услышать это от тебя.

Его глазки казались крохотными буравчиками.

— Честное слово, я этому ублюдку надаю пинков!

Сказанное Уордом было совершенной глупостью. Лес, представив Уорда и Фриско рядом, рассмеялась.

— Вот увидишь! — прошипел Уорд, склонившись к ее лицу.

Лес взяла его за руку и улыбнулась.

— Я хочу домой, — сказала она.

Нет, не в дом на ранчо, а в тот — с лужайкой и застекленной верандой с остролистом за окном. В двухэтажный дом, уютный и красивый, туда, где изо всех окон не видишь быков. И где мебель не напоминает о лонгхорнах…

— Лес, я тебя предупреждаю! Когда Фриско спросит тебя, ты скажешь, что остаешься.

— Остаешься?

Она нахмурилась, стараясь понять, о чем говорит Уорд. Может, он хочет сказать, что возьмет ее на прогулку в своем экипаже, что они будут кататься при луне и он станет целовать ее и ласково смотреть в глаза?

— Ты меня любишь? — спросила она неожиданно. — Ты мне никогда не говорил этих слов.

— О Боже… Сколько опия тебе дает Алекс?

— Я хочу, чтобы ты смотрел на меня так, как Дэл смотрит на Фредди.

— Это пустая трата времени, — заявил Уорд, брезгливо поморщившись. — Мы поговорим завтра.

Ей казалось, что она плывет куда-то, плывет в призрачном свете костра, отблески которого плясали на брезенте палатки. Красивые узоры, как в театре теней. Лес решила, что с ней говорят сестры, Алекс и Фредди. Кто-то из погонщиков пожелал ей спокойной ночи, а потом пришел Принц Очарование…

— Я ждала тебя, — сказала она, улыбаясь ему.

Костер догорал, и в палатке стало почти совсем темно. Она не видела его лица, но знала, что это он. Он осторожно взял ее за руку и погладил…

— Мне так жаль, что ты поранилась, Лес.

О да, именно это должен был сказать Принц Очарование. Он не стал бы говорить о совещаниях и о перегонах. Лес чуть приподнялась, она хотела дотронуться до его лица. Он накрыл ее руку своей и прижал к щеке. Затем поцеловал в раскрытую ладонь. Удивление и восторг засияли в ее глазах.

— Ты любишь меня? — прошептала она.

Лес хотела, чтобы кто-то любил ее, хотела слышать слова любви.

— Я люблю тебя много лет.

— О!..

Слезы навернулись на глаза. Ей казалось, что она спит или бредит. Да, бредит. Какое разочарование… Полет ее прервался, и она рухнула вниз, туда, где боль сдавила ее железными тисками. Лес застонала. Боль оказалась куда реальнее, чем Принц Очарование.

— Теперь отдыхай, — пробормотал он, убирая с ее лба прядь волос. — Спи. Ни о чем не беспокойся, думай только о выздоровлении.

Голос его ласково звучал в темноте, в нем слышались участие и сострадание. Впрочем, Лес отчасти сознавала, что все ее видения вызваны действием опиума, именно опиум заставлял ее слышать то, что она хотела слышать. Дремлющий разум наделил Принца знакомым голосом, но то не был голос Уорда.

И это было лучше всего. Он не имел ничего общего с Уордом.