Блу в раздражении взглянула на массивную дверь. Почему, черт побери, рядом с этой женщиной она чувствует себя такой робкой? Девушка расправила плечи и, собравшись с духом, постучала.
      – Входи, – раздался приглушенный голос леди Кэтрин. Она стояла у окна спиной к двери. – Ох, Сесил, это даже хуже, чем я могла себе вообразить.
      – Это не Сесил.
      Леди Кэтрин резко обернулась, взметнув облако распущенных волос, свободно струившихся по спине до самой талии. Ее пальцы, сжимавшие золоченую щетку для волос, внезапно разжались, и изящная вещица упала на пол.
      – Да, вижу, – пробормотала она, разглядывая Блу в трепещущем свете свечей. – Да, это ты. – Леди Паджет тихо вздохнула. – Я прикажу принести шоколад.
      В ожидании шоколада мать с дочерью молчали. Леди Кэтрин по-прежнему стояла у окна. Блу же была слишком взволнована, чтобы оставаться на одном месте, поэтому она принялась расхаживать по комнате, разглядывая мебель и убранство. В комнате матери преобладали лиловые, розовые и зеленые тона. Мебель была покрыта черным лаком на японский манер и отполирована до зеркального блеска, что вызвало восхищение Блу. Один из огромных деревянных ящиков был чуть приоткрыт, и девушка заметила, что внутри висит одежда. Блу решила взять это себе на заметку. Следовало проверить, есть ли и в ее комнате такой же ящик для одежды.
      Туалетный столик леди Кэтрин привел девушку в восторг. Ей никогда не приходилось видеть такого количества хрустальных флаконов и всевозможных маленьких баночек и коробочек. Ей ужасно хотелось спросить, для чего нужны некоторые из них, но было бы глупо явиться к матери среди ночи ради такого разговора.
      Сонная служанка, с трудом удерживаясь от зевоты, принесла поднос с шоколадом и исчезла. Но мать с дочерью по-прежнему хранили молчание. Наконец Блу не выдержала и, подняв чашку с шоколадом, провозгласила любимый тост Бо Билли:
      – Что ж, выпьем за то, что у мужчины в штанах и у дам под юбкой.
      Леди Кэтрин побелела, и ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.
      – Твоя речь отвратительна и вульгарна! – воскликнула она.
      Задетая за живое, Блу гордо вскинула голову.
      – Может, все дело в том, что рядом со мной не было матери, чтобы научить меня хорошим манерам, – проговорила она, с презрением глядя на леди Кэтрин. Да как смеет эта женщина делать ей замечания?
      Леди Кэтрин наконец-то отошла от окна и опустилась в бледно-лиловое кресло. Она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
      – Я уверена, что Уильям объяснил тебе, почему мне пришлось тебя оставить.
      – Да, объяснил. Но мне хотелось бы услышать эту историю от вас. – Руки девушки так сильно дрожали, что чашка в ее руке задребезжала на блюдце. Блу сделала глубокий вдох и спросила: – Так почему же вы меня отшвырнули?
      Леди Кэтрин встретила обвиняющий взгляд дочери и опустила глаза.
      – Я знала, что когда-нибудь это случится. Хотя мы с Уильямом договорились, что ты никогда… Но я знала.
      Блу поклялась, что будет молчать, но гневные слова так и рвались наружу.
      – Вы лгали! Все ваши слова – сплошное вранье! Вы сказали Бо Билли, что не можете вернуться в Англию соломенной вдовой. Но вы вовсе не были неопытной девственницей! Ведь у вас в Англии имелась дочь!
      Леди Кэтрин подняла голову.
      – Ты права, – тихо сказала она. – Я скрыла, что у меня есть муж и ребенок. И Уильям думал, что до него у меня не было другого мужчины. – Она отвернулась к камину. Прошло не меньше минуты, прежде чем леди Кэтрин вновь заговорила: – Я навещала родственников в колониях. Неподалеку от Бостона наш корабль захватили пираты, а меня похитили. Это самые ужасные воспоминания в моей жизни. Когда Моутон привел меня и других женщин на палубу, я увидела горы убитых и раненых, И еще мужчин, таких же страшных на вид, как Моутон. Я подумала, что пираты сначала изнасилуют нас, а потом убьют.
      – Мой отец никогда не брал женщину силой! – заявила Блу. – Он против этого! Только не он! И не его люди!
      – Тогда я об этом не знала. Я видела перед собой пиратов, для которых чужая жизнь ничего не стоила. Я была всего лишь женщиной, юной и неискушенной, и мне стало очень страшно. Я решила: если удастся убедить их, что я – девственница, то мне, возможно, удастся избежать и насилия.
      Блу недоверчиво покачала головой.
      – Если какой-нибудь негодяй надумает овладеть женщиной против ее воли, он не станет разбираться, кто перед ним – девственница или шлюха!
      – Я была наивна, и я была очень напугана, Блузетт. В этом кошмаре я провела долгие недели. Я верила, что только девственность мешала им изнасиловать меня.
      – С вами действительно жестоко обращались? – спросила Блу, заранее зная ответ. Недаром ее отца прозвали Джентльменом Биллом.
      – Откровенно говоря, нет. – Отставив в сторону чашку, леди Кэтрин встала и вернулась к окну. Она отодвинула портьеру и стала вглядываться в темноту за стеклом. – Уильям не допускал никаких грубостей. С женщинами на корабле обращались с должным уважением. – Она помедлила и добавила: – Вначале я была поражена, потом прониклась благодарностью.
      – Почему же вы тогда не сказали правду?
      – Переговоры о выкупе начались сразу же. – Леди Кэтрин тяжело вздохнула. – Если бы Уильям узнал о лорде Паджете и Сесил, он потребовал бы выкуп с моего мужа, а не с родителей. А я не была уверена, что Паджет заплатил бы за мое возвращение. – Брови Блу поползли вверх, и Кэтрин пояснила: – Муж никогда не поверил бы, что я вернулась из пиратского плена нетронутой. Ни один английский лорд не простил бы жене неверности. И не допустил бы скандала. Паджету легче было бы смириться с мыслью, что я умерла, чем представить себе, что мною обладал такой человек, как твой отец.
      – Как, собственно, и было, – резко бросила Блу.
      Леди Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.
      – Да, я принадлежала Уильяму. – Она взглянула в глаза дочери. – Но ты, конечно же, понимаешь, почему я вынуждена была тебя оставить. Если бы я взяла тебя с собой в Англию, к лорду Паджету, он, безусловно, развелся бы со мной. Скандал погубил бы мою репутацию. Для меня оказались бы закрыты псе двери. Неужели ты не понимаешь, что у меня просто не было выбора?
      Блу давно отставила в сторону свой шоколад. Ее руки нервно сжимались и разжимались.
      – Вы бросили меня, потому что боялись сплетен?
      – Я потеряла бы все. Уильям это понимал.
      – А я не понимаю. – Леди Кэтрин придавала очень большое значение тому, чего она, Блу, никак не могла постичь. Но Блузетт не сомневалась, что мать говорит правду. Вернее – свою правду. Губы девушки скривились в презрительной усмешке. – Паджет так никогда и не узнал обо мне?
      – Я не говорила никому. Лорду Паджету было сказано, что корабль потерпел крушение, а те, кому удалось выжить, провели несколько месяцев на необитаемом острове. О пиратах не было и речи. Я никогда не упоминала об Уильяме и о тебе. – Леди Кэтрин снова прижала ладони к вискам и закрыла глаза. – Когда я получила письмо Месье, где говорилось, что вы вот-вот прибудете сюда, мне пришлось рассказать все тете Трембл и Сесил.
      – И они вас осудили? – Блу прекрасно понимала, что разговор причиняет боль леди Кэтрин, но все же продолжала допрос.
      – Леди Трембл, конечно, была страшно возмущена. Что же касается Сесил, то это великодушная и романтическая натура. – Губы леди Кэтрин тронула легкая улыбка. – Сесил идеализирует Морганз-Маунд. Когда прошло первое потрясение, девочка пришла в восторг, оттого что у нее появилась сестра. Ты увидишь, ей не терпится поскорее с тобой познакомиться.
      «Чего нельзя сказать о тебе», – подумала Блу. Леди Кэтрин не задала ни одного вопроса. Похоже, она не испытывала ни малейшего интереса к новоявленной дочери.
      – Вы хоть когда-нибудь думали обо мне? – Глаза Блу лихорадочно блестели, когда она задала вопрос, который поклялась никогда не задавать. – Неужели вы никогда не жалели, что оставили меня?
      Леди Кэтрин отвернулась и проговорила:
      – Если бы я позволила себе думать о тебе, я бы сошла с ума. Мне оставалось только одно – забыть.
      Снова воцарилось гнетущее молчание. И вдруг Блу схватила чашку и запустила ею в камин. Леди Кэтрин вздрогнула, но ничего не сказала. Казалось, она не заметила отчаянного жеста Блу, и девушке от этого стало еще больнее.
      – Вам всего лишь удалось выиграть время. – В голосе Блу звучала ярость. – Но теперь я здесь, нравится вам это или нет. И что теперь станет с вашей драгоценной репутацией? Вы вели нечестную игру и проиграли, вот так-то. Если вы станете дурно обращаться со мной, Месье предаст гласности документ, где говорится, что вы сочетались браком с Бо Билли. И это – при живом муже. Тогда вас обвинят в нарушении закона. Если же вы оставите меня у себя, придется рассказать правду, и тогда разразится скандал.
      – Я представлю тебя как свою племянницу.
      – Как племянницу? – Темные глаза Блу вспыхнули от гнева. Девушка невольно потянулась к эфесу шпаги, но пальцы схватили лишь воздух. – Вы готовы снова предать меня! Принести в жертву ради своей бесценной репутации!
      – Я прошу тебя понять, Блузетт. Здесь, в нашем мире, для леди нет ничего важнее репутации. Я не могу открыто признать тебя как дочь. Разразится скандал не менее ужасный, чем был бы девятнадцать лет назад. У меня просто нет выбора.
      Блу окинула мать презрительным взглядом:
      – Так что же вы решили?
      – Видишь ли, Блузетт, предстоит немало потрудиться, прежде чем тебе можно будет показаться в обществе. Твои манеры, речь, твоя одежда…
      – Заткнись!
      Леди Кэтрин вздрогнула, но Блу и не подумала извиниться. Напротив, ей еще многое хотелось бы высказать. Но что толку обмениваться оскорблениями, когда в руках у тебя нет оружия, а в голове – полнейшая путаница от гнева и обиды? Блу направилась к двери. Уже стоя на пороге, она бросила через плечо:
      – Вы принадлежали моему отцу. Так вы его любили?
      – Любовь? Какая может быть любовь между английской леди и обыкновенным пиратом? – Впервые за этот день на лице леди Кэтрин отразилось искреннее изумление. – Нет, Блузетт. Подобное просто невозможно. Немыслимо. – Она опустила голову и бросила взгляд на свою постель. Потом снова отвернулась к окну. – Могу сказать тебе только одно. Время, проведенное с Уильямом на Морганз-Маунд, я не забуду никогда. Все, что было в моей жизни после этого, казалось мне пресным и лишенным красок.
      Дверь у нее за спиной громко хлопнула. Когда же леди Паджет обернулась, Блу уже не было в комнате. Пытаясь унять сотрясавшую ее дрожь, Кэтрин принялась расхаживать по комнате и гасить свечи. Наконец осталась лишь одна зажженная свеча в канделябре на туалетном столике. Леди Паджет уселась перед зеркалом и посмотрела на свое отражение.
      Все-таки они с дочерью немного похожи. Хотя это сходство и не бросается в глаза. Блузетт унаследовала от нее изящный нос и высокие скулы. У нее тот же овал лица. И то же жуткое упрямство, хотя, надо признать, и Уильяму его не занимать.
      Уильям… Уронив голову на руки, Кэтрин закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Уильям… Все эти годы она видела перед собой его статную фигуру на палубе горящего корабля. Видела, как он стоял со шпагой в руке, а из раны на его плече струилась кровь. В его темных глазах было столько жизненной силы и огня. И он был красив как молодой бог. Никогда в жизни она не встречала такого же мужчину, как он. Такого же страстного, восхитительного возлюбленного.
      Слава Богу, она легла в постель Бо Билли Моргана по своей воле и никогда, никогда не жалела об этом. Лишь в его объятиях она впервые узнала о том, что такое подлинное желание и истинное наслаждение. Унылые ласки и равнодушные поцелуи, к которым обязывает джентльмена супружеский долг, были не для него. Жизнь била в нем ключом. Он приходил к ней, разгоряченный, страстный, нетерпеливый, и пробуждал ответный трепет в ее теле. Прежде она не знала, что в постели можно смеяться и поддразнивать друг друга, не знала, что мужчина может быть таким нежным и неутомимым. В эти мгновения страстное желание стирало все различия между ними. В эти минуты Кэтрин наслаждалась жизнью во всей ее полноте и великолепии. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. И никогда больше ей не довелось такого испытать. Леди Паджет вернулась в Англию, и буйство ярких красок сменилось бледными пастельными тонами.
      Блузетт спросила, испытывала ли она сожаление, и Кэтрин была с ней честна. Нет, она ни о чем не жалела. Ни о том, что попала на Морганз-Маунд, ни о том, что покинула его, оставив на острове малютку дочь. Иначе она и не могла поступить. Будь этот мир более совершенным, она бы сделала совсем другой выбор.
      Оставив мысли о прошлом, Кэтрин протянула руку к туалетному столику и выдвинула крохотный потайной ящичек. Там лежал темный локон тоненьких детских волос, перевязанный выцветшим обрывком ленты. Она долго держала его на ладони, потом тяжело вздохнула и положила обратно в ящик.
      Встреча с дочерью потрясла ее. Но разве можно было ожидать чего-то другого, зная, какое воспитание получила Блузетт?
      То, в чем она, Кэтрин, видит грубую и отвратительную разнузданность и вульгарность, для Блузетт является нормой. Шлюхи, воры, убийцы, пираты – вот ее окружение. Эти мужчины и женщины привыкли потакать всем своим желаниям и живут так, будто каждый прожитый ими час может оказаться последним. Собственно, в этом они правы.
      Неудивительно, что Уильяму хотелось большего для их дочери. Конечно, Кэтрин была возмущена тем, что он нарушил их соглашение, и жестоко оскорблена, когда этот несуразный маленький француз посмел ее шантажировать, но она прекрасно понимала Бо Билли. Что ж, она сделает все возможное, чтобы «сшить шелковый кошелек из свиного уха». Одному Богу известно, как это сделать, но она попытается.
      Хорошо еще, что все ее знакомые на лето выезжают за город. По крайней мере у нее есть немного времени. Даст Бог, в их отсутствие удастся сгладить кое-какие шероховатости. Кэтрин снова вздохнула и сокрушенно покачала головой.
 
      По давно установившейся традиции Сесил и тетушка Трембл по утрам появлялись в комнате Кэтрин, чтобы выпить чашечку шоколада. Пока леди Паджет одевалась и приводила себя в порядок, они весело болтали, сплетничали и обсуждали планы на день.
      Наутро, когда Трембл вкатила кресло Сесил в комнату леди Кэтрин, та откинулась на подушки и взглянула на них с удивлением: обе женщины уже были тщательнейшим образом одеты. Более того, тетушка Трембл выглядела не совсем обычно. Вопреки современной моде она покрыла лицо толстым слоем белил, чтобы скрыть морщины. Не пожалела она и французских румян; к тому же тщательно подвела брови. А голову ее украшали фальшивые локоны.
      – Силы небесные, никогда в жизни так не пугалась, – защебетала Трембл, когда Мэри подала шоколад и удалилась. – Открываю дверь, а там этот странный маленький человечек со своим кошмарным париком и разбитыми очками. И вместе с ним – шлюха. – Под слоем белил не было видно, как покраснела Трембл, но в ее голосе явственно слышалось смущение. – Она… у нее… – Пожилая леди сделала волнообразное движение рукой перед своей плоской грудью и немедленно уткнулась носом во флакон с нюхательной солью, чтобы не упасть в обморок от ужасного воспоминания. Тетушке Трембл ничего не стоило упасть в обморок по самому незначительному поводу. – А за ними – мисс Морган. – Трембл содрогнулась, и ее шелковое платье издало тихий шелест. – И этот ужасный дикарь!.. – Она снова склонилась над спасительным флаконом.
      – Моутон вовсе не дикарь, – мягко возразила Сесил. – Мы с ним очень мило побеседовали, когда он отнес тебя наверх. О, конечно, он не разговаривает, – объяснила девушка своим изумленным собеседницам. – Но он прекрасно умеет выражать свои мысли. Мне кажется… Да, мне кажется, он настоящий джентльмен.
      – Не стоит обольщаться, Сесил, – вздохнула леди Кэтрин. Девушка предпочитала видеть лишь светлые стороны жизни. – Моутон добр, с этим я соглашусь. Но он далеко не джентльмен. Я собственными глазами видела, как яростно он дрался.
      – В самом деле? – Рот Сесил чуть приоткрылся. – Расскажи нам скорее, мама. Но сперва признай, что Блузетт чудо как хороша.
      – Да, конечно, – сдержанно кивнула Кэтрин.
      С тех пор как Сесил впервые услышала о Блузетт, она буквально бредила ею. Узнав, что у нее есть сестра, да к тому же выросшая в пиратском лагере, Сесил заранее полюбила ее и только о ней и говорила. Это восторженное обожание не на шутку встревожило мать девушки. Сесил казалась ей слишком доверчивой и романтичной.
      – Войдите, – сказала Кэтрин, когда раздался стук в дверь. В комнату вошел мистер Аппл, багровый от смущения. Откашлявшись, он проговорил:
      – Ваша светлость, ваши гости… – Бедняга еще больше смутился.
      – Слушаю, мистер Аппл. Что такое?
      – Ваши гости, леди Паджет, хм…
      – Что же с ними, мистер Аппл? – в раздражении спросила Кэтрин.
      – Миледи, мне кажется… – Мистер Аппл поднял глаза к потолку, а затем уставился в пол.
      – Да говорите же, ради Бога!
      – Похоже, ваши гости справляют малую нужду в саду, ваша светлость.
      – Что?..
      Отбросив покрывало, Кэтрин вскочила с постели, сунула Сесил чашку с шоколадом, подбежала к окну и отдернула шторы.
      – О Господи!
      Моутон стоял спиной к дому, рядом с серебристым дубом, и не было никаких сомнений в том, чем он занимался. Блузетт с Изабеллой присели на корточки между двумя кустами ее самых лучших роз. Было слышно, как девушки непринужденно болтали – как будто ничего особенного не происходило. Кэтрин прикрыла глаза дрожащей рукой. Похоже, она взяла на себя непосильную задачу.
      – Немедленно пришлите ко мне Месье, – приказала она мистеру Апплу.
      В следующее мгновение Сесил и Трембл тоже оказались у окна, рядом с Кэтрин. Тетушка Трембл раскрыла рот от удивления и едва устояла на ногах. Она непременно снова упала бы в обморок, если бы Кэтрин не выхватила у нее из рук флакон с ароматической солью и не сунула его старухе под нос.
      Сесил громко рассмеялась, и это было так не похоже на нее, что Кэтрин вздрогнула и обернулась. Девушка восторженно хлопнула в ладоши:
      – О, мама! Они просто прелесть, правда?
      – Прелесть?
      – Как глоток свежего горного воздуха. Здесь у нас так давно не происходило ничего интересного, ничего захватывающего. После того несчастного случая было ужасно скучно. – Девушка улыбнулась и добавила: – Так вот как, оказывается, это делают мужчины. Мне всегда очень хотелось узнать…
      – Сесил! – Кэтрин сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с силами. – Извините меня, – решительно заявила она, – но я предпочитаю проводить беседу о пользе ночных горшков с глазу на глаз.
      Тетушка Трембл и Сесил безропотно покинули комнату. В ожидании Месье леди Кэтрин снова задумалась о своей старшей дочери. Сесил никогда ни на что не жаловалась, а по характеру она вовсе не была любительницей приключений, и все же неудивительно, что жизнь после несчастного случая казалась ей скучной и лишенной остроты. В последний год они почти не бывали в обществе. Кэтрин не хотела напоминать Сесил о тех удовольствиях, которых она навсегда лишилась. Возможно, в этом состояла ее ошибка.
 
      – В эту вазу? – Блу недоверчиво покачала головой. Вместе с Изабеллой и Моутоном она в изумлении смотрела на Месье, державшего в руках прелестную фарфоровую вазу.
      – Я должен еще раз извиниться, – пробормотал Месье. – Я совершенно забыл объяснить вам это. Я думал…
      – Ее светлость хочет, чтобы мы пользовались вазой? – Изабелла громко расхохоталась. – Как ты думаешь, что бы сказал на это Черное Днище? – Огромная грудь Изабеллы угрожающе заколыхалась. – Верно, он дал бы нам один из своих котлов. – Камеристка согнулась пополам, корчась от смеха.
      Блу нахмурилась и снова покачала головой:
      – Такого просто быть не может. Ты уверен? Неужели мы должны испортить эту чудесную вещицу, вместо того чтобы ходить в кусты, как положено.
      Месье заверил девушку, что речь идет именно об этом.
      – Ну, если ты так уверен… – Блу пожала плечами. – И если ее светлость так настаивает…
      Английские обычаи оказались еще более странными и нелепыми, чем Блу себе представляла. Неудивительно, что Бо Билли распрощался с этой страной без сожалений. Какая жалость, что она, его дочь, не может сделать то же самое.
      – Еще ее светлость просила передать, что сегодня приедет мадам Трюффо, чтобы снять с тебя мерки.
      – А это еще зачем?
      – Чтобы сшить новые платья. – Разговоры о модах всегда приводили Месье в волнение, и сейчас он залился румянцем. – Леди Кэтрин просила также тебя причесать, – добавил Месье. Он явно испытывал облегчение оттого, что ему не придется больше отвечать за внешний вид своей воспитанницы.
      Блу нахмурилась и, вскинув подбородок, заявила:
      – Я согласна пользоваться вазой. Я буду есть вашей проклятой вилкой. Я не стану чесать там, где не надо. И вы можете напялить на меня любое платье и причесать так, как вам нравится. Но видит Бог, леди Кэтрин никогда не заполучить мою душу! Так и скажи ее светлости! Потому что мы с тобой знаем: в следующий раз она захочет именно этого!
      – Успокойся, дорогая, – проворковал Месье. – Все это для твоей же пользы.
      – Проклятие!
      – И ты не должна больше ругаться, моя милая.
      Блу в раздражении передернула плечами и отошла к окну. Там она стояла, пока их с Изабеллой не позвали в гардеробную леди Кэтрин, чтобы снять мерки. Увидев девушек, мадам Трюффо пронзительно вскрикнула. Затем поджала губы и принялась обмахиваться веером. Наконец вздохнула и взялась за дело.

Глава 9