Глава 18

Эйми понравился поход по магазинам. Она пришла на мол с твердой решимостью найти одежду, похожую на ту, что для нее выбрал Ланс. То есть Байрон. Как странно! Она покупана одежду вместе с Байроном Парксом, сыном известной во всем мире модели. Интересно, сколько женщин могут этим похвастаться?

Она направилась в универмаг, где имела обыкновение делать покупки, но по пути ей посчастливилось забрести в великолепный бутик. Там она обнаружила много удобной одежды, которую легко можно было сочетать друг с другом.

В этом магазинчике Эйми удалось купить основу своего будущего гардероба, а также много забавно!! бижутерии.

Вернувшись домой, она села строчить послание Гаю и задумалась. Эйми так привыкла подробно описывать ему каждый свой день, что послать ему сейчас письмо казалось вполне естественным делом. Только он был не Гаем, а Байроном.

Пусть даже и так. Все равно ей хотелось возобновить их обмен сообщениями. Эйми злилась, но не забыла, как он умолял ее не становиться снова неряхой в одежде. Похоже, он переживал за нее не меньше, чем она когда-то переживала за Гая, заточенного в башне. Ну что ж: она вполне в состоянии развеять его тревоги.

После долгих раздумий она написала:

Хочу тебе сообщить, что сегодня я отправилась за покупками и приобрела очень красивую одежду. Думаю, этот стиль пришелся бы тебе по вкусу. Поэтому нет необходимости высылать мне одежду, которую ты для меня купил.

Байрон: Отправилась за покупками? Правда? Жаль, меня там не было! Мне очень нравится делать с тобой покупки. Что ты купила?

Эйми, нахмурившись, смотрела на экран. Как же это странно! Именно так ответил бы Ланс. Только американский стиль речи письма был ближе Гаю. Сначала ей не хотелось отвечать, но потом она решила, что это будет грубо, и описала ему бутик, который она для себя открыла.

В ответ он написал:

Я знаю, о каком бутике ты говоришь. Их целая сеть. Одна моя подруга, с которой я познакомился благодаря маме, работает фотомоделью для их каталога. Она говорит, что там продают очень удобную и стильную одежду и фотосессии всегда проводят в прикольных местах.

Эйми: Раньше ты никогда не говорил ни о друзьях, ни о своей семье. Вообще ничего не рассказывал о своей личной жизни.

Байрон: Я не мог — ведь тогда ты не знала, кто я такой. А теперь могу. Если тебе интересно, спрашивай меня о чем хочешь.

Эйми уверяла себя, что ей это совсем неинтересно. Она не собирается поддерживать отношения с этим человеком. Но она лгала себе. Ей ужасно хотелось узнать его получше. Она провела с ним четыре недели своей жизни. Когда он снял маску, то оказался совсем не тем, кого она ожидала увидеть, но ей все равно хотелось его разгадать.

Последующие четыре дня они только и делали, что обменивались письмами. Их разговоры были бесконечны и часто продолжались до зари. Эйми засыпала за ноутбуком, а просыпаясь, видела на экране пожелание: «С добрым утром».

Байрон отвечал на все ее вопросы, рассказывал о своем детстве, как он жил то у отца, то у матери. Учился он в Калифорнии, а летом гостил у бабушки, на юге Франции.

Эйми: Выходит, дом бабушки вдохновил тебя на создание такого дизайна для своей кухни?

Байрон: Ну да. Мне нравилось у нее гостить. Бабушка жила в крошечном домике рядом с Нарбонной, разводила кур и держала коз. Мама стеснялась своего деревенского происхождения, а мне всегда нравилось отдыхать там летом. Это было единственное место, где я мог позволить себе расслабиться и… быть собой, что ли.

Эйми огорчало, что он в столь юном возрасте нацепил на себя скучающую маску. Теперь она была уверена, что то лицо Байрона Паркса, к которому привык мир, всего лишь маска. Она не забыла, как он сказал, что, может, он и не Гай, но тоже своего рода узник. Значит, он и вправду был покрытым шрамами человеком, прятавшимся в башне, только шрамы эти были душевные. Конечно, это не извиняло того, как он обошелся с Эйми, но понять его все равно было можно.

В одно прекрасное утро вышли таблоиды с их фотографиями. Байрон написал ей:

Надеюсь, ты запаслась продуктами на целую неделю. Думаю, ближайшее время тебе будет очень неприятно стоять в очереди в кассу.

Эйми: Плохи наши дела, да?

Байрон: Мы попали на обложку «Сан». Вообще-то снимок на обложке не так уж плох… Но внутри просто ужас что такое. Боже, прости меня! Как же мне хочется поймать этого прохиндея и придушить его ремешком от фотоаппарата!

Эйми захотелось самой все увидеть. Предчувствуя недоброе, она приблизилась к очереди в кассу и сразу заметила фото. Большую часть снимка занимал Байрон. Он прижимал Эйми к груди, а лицо его выражало гнев. Одной рукой он закрывал ей лицо, а другую руку тянул к камере, словно хотел закрыть объектив или выхватить ее у фотографа.

Рядом были люди, поэтому у Эйми не хватило смелости открыть таблоид и посмотреть, какие фото внутри. Она купила журнал и принесла его домой. Открыла и в немом шоке уставилась на фотографии, где она в голом виде бежит вверх по лестнице. Когда она взглянула на заголовок, ее чуть не стошнило.

Байрона Паркса застукали с домработницей.

Вдруг кто-нибудь догадается, что это она? Правда, на обложке не был упомянут остров Сент-Бартс, но некоторые люди (Мэдди, Кристин, Элда и Мим) вполне могут это вычислить, если откроют журнал и прочитают статью. Слава Богу, что никто из них не читает таблоиды!

Статья тоже ее покоробила. В ней писалось, что Байрон так переживает после разрыва с Джулианной Мур, что ищет утешение в своей толстой домработнице.

Немного успокоившись, Эйми отослала ему письмо:

Что ж, этого и следовало ожидать.

Байрон: Сплошная ложь! Я вовсе не переживал, когда Джулианна меня бросила. Просто именно после этого я осознал, что мне не нравится та жизнь, которую я веду. А что касается эпитета «толстая», то так говорят всегда, когда хотят оскорбить женщину. Они думают, что женщина, которая не отвечает их представлениям о сексуальности, может подцепить только того мужика, который недавно разочаровался в любви. Я готов их убить! Ну а ты как? Как ты с этим справляешься?

Эйми: Не знаю. Немного нервничаю и все никак не могу поверить в случившееся. Хорошо, что они моего лица не засняли, а то бы ты еще больше переживал. А ты как?

Байрон: В ярости. Но это пройдет. Когда я отправился на рынок, чтобы купить журнал, завидев меня, все вскидывали брови. Но на меня и без того пялятся и перешептываются за моей спиной с тех пор, как я перестал носить парик и бородку. На этой неделе вся Густавия только и говорит о том, что Зверь вышел из башни. Надо сказать, я скучаю по Лансу. Мне нравилось быть этим обыкновенным парнем. Раньше мне это никогда не удавалось.

Эйми поежилась и напечатала:

Значит, все мужчины, работавшие в форте, знают, что это я. Как мне стыдно!

Байрон: Прости, Эйми. Не только за это, но вообще за все. Ты сможешь когда-нибудь меня простить? Я не хотел причинить тебе боль. Я знаю, что мы никогда не сможем быть вместе, что я никогда не стану тем, в кого ты влюбилась, но, может, мы будем друзьями? Просто друзьями? Большего я не прошу.

Весь день Эйми не переставала обдумывать произошедшее. В сущности, эти журналы с фотографиями никак не изменили ее жизнь, просто она чувствовала теперь себя еще более неловко. Она как работала в офисе, так и продолжала работать: принимала звонки от тех, кто хотел заказать няню, слушала, куда они собираются поехать, и мечтала о дальних странствиях. После обеда ей удалось уговорить Мим выйти из дома и помочь ей приготовить сад к вечеринке.

Элда оказалась права: Мим действительно нуждалась в свежем воздухе и упражнениях. Похоже, Гай — нет, Байрон — был прав: если она проявит такую же твердость в отношении Мим, какую проявляла к нему, результат не заставит себя долго ждать. Когда Мим начала жаловаться на плохое самочувствие и заявила, что лучше просто посидит и посмотрит, Эйми поставила рядом с клумбами маленький стульчик и вручила ей садовые ножницы. Мим была потрясена и тут же принялась жаловаться на старческое пигментное пятно у себя на руке. Она была уверена, что это рак и ей вредно сидеть на солнце. Эйми собрала всю свою волю в кулак и не стала обращать на нее никакого внимания.

Вместо этого она принялась думать о Байроне. Из всего, что он ей рассказал, на нее наибольшее впечатление произвело его заявление, что ему нравилось быть обыкновенным парнем и то, что лучшие дни детства он провел в крошечном деревенском домике, во дворе которого бегали цыплята и козы. Там он мог быть собой. Он был сыном легендарного продюсера Хамилтона Паркса и известной модели Фантины Фоллет. Интересно, сколько людей этим пользовались? Сколько людей искали с ним дружбы только из-за его связей?

Неудивительно, что он решил затаиться на время и хорошенько все обдумать. Наверно, не было ни одного человека, которому бы он доверял, к кому бы он мог обратиться в период эмоционального кризиса. Эйми вспомнила о Мэдди и Кристин. Без них ее жизнь была бы гораздо тяжелее. Но в нынешней ситуации она не могла к ним обратиться. Она могла обратиться только к Байрону. Лишь он в полной мере понимал, как ей сейчас тяжело.

Той ночью, наплакавшись перед компьютером, она наконец напечатала:

Я тебя прощаю. Конечно, мы можем быть друзьями. Я еще раз обдумала все, что произошло, и понимаю, что ты хотел меня защитить. Я понимаю, что частично я сама виновата. Я все еще чувствую, что человек, в которого я влюбилась, погиб. Мне очень тяжко, потому что я ни с кем не могу поделиться своим горем.

Байрон: Ты можешь поделиться со мной. Мне очень хотелось бы сейчас быть с тобой, обнять тебя, если бы ты, конечно, позволила.

Позволила бы она? Его здесь не было, так что вопрос был спорный. Эйми спросила:

Чем ты планируешь заняться после того, как перестанешь скрываться? Вернешься в Калифорнию?

Байрон: Нет. Там у меня останется дом, но я решил, что отныне моя главная резиденция будет тут. Я все обдумал. Работать я смогу и здесь.

Эйми: Ты что, работаешь? То есть, я, конечно, знаю, что ты как-то связан с кинобизнесом, но мне всегда казалось, что ты только и делаешь, что ходишь на вечеринки со знаменитостями. Как-то не могу представить тебя в офисе.

Байрон: Собственно, эти вечеринки и есть мой офис. Я продвигаю сценарии.

Эйми: А поподробнее?

Байрон: Агенты присылают мне пьесы или книги, на основе которых они хотят создать фильм. Я покупаю приглянувшийся мне сюжет, а потом отправляюсь на вечеринки и предлагаю его знаменитым актерам, пытаюсь заинтересовать режиссера и продюсера, а потом за хорошие деньги продаю сценарий студии.

Эйми: Интересная, наверно, работа.

Байрон: Да. Но вечеринки — не самое в ней интересное. Больше всего мне нравится обнаружить действительно восхитительный сюжет и воплотить его в фильм. То, что я сейчас скажу, разрушит опостылевший мне образ циника: нет ничего восхитительнее, чем посетить премьеру продвинутого тобой сценария и увидеть, как он оживает на экране.

Эйми: Шутишь! То есть, конечно, это восхитительно, но по тебе не заметно, чтобы ты был в восторге. Я много раз видела твои фотографии, сделанные на премьерах, и всегда у тебя такой вид, будто вот-вот зевнешь. Хотя, может, ты играешь свою роль лучше, чем многие актеры.

Байрон: Да, но я уже устал от этой роли. За те полгода, что я провел в башне, я понял, что устал играть. Пусть теперь все старые знакомые привыкают к моему новому образу. А что касается работы, то сценарии я смогу читать и здесь. Потом буду обсуждать их по телефону или приглашать людей сюда на встречи. Думаю, ни актеры, ни продюсеры не откажутся слетать на Карибские острова в выходные. Если бы не эти чертовы фото, я бы пригласил тебя помогать мне принимать гостей. Этот форт стал бы похож на дом твоих бабушки и дедушки: мы бы принимали здесь гостей со всего мира.

Эйми раздумывала над этим, продолжая готовиться к девичнику, который сейчас казался как нельзя более кстати. Девичник станет первой вечеринкой в саду со дня смерти мамы. Ей снова удалось уговорить Мим помочь. Они вместе составили меню и неплохо провели время, копаясь в кулинарных книгах, обсуждая, как украсить дом, и вспоминая прежние вечеринки. Похоже, эти воспоминания шли Мим на пользу. Обычно они старались не говорить о матери Эйми, и теперь очень приятно было вспомнить те времена, когда она была счастлива.

— Знаешь, что тебе нужно сделать? — сказала Эйми бабушке. — Сходи-ка ты с Элдой на встречу клуба увлекающихся наклеиванием фотографий в альбомы и составь фотоальбом о жизни мамы.

Мим заявила, что это ей не по силам, ни эмоционально, ни физически. Но Эйми не сдавалась, и в конце концов Мим пообещала ей, что как-нибудь сходит.

Единственное, что омрачало предстоящую вечеринку, были тревоги Мим. Она почему-то была уверена, что на девичнике что-нибудь да произойдет не так. К тому же приходилось терпеть ее постоянные поддевки.

— Может, теперь, когда ты немного похудела, тебе тоже удастся выйти замуж, — приговаривала Мим. — Еще есть надежда, хотя с парнями тебе всегда не везло…

От этого Эйми чуть не набросилась на вазочку с конфетами, которая стояла рядом, но вовремя сдержалась. Неужели ей непременно нужно объедаться, когда она рядом с Мим? Ради чего? Чтобы провести в этом доме остаток жизни?

Она вспомнила последнее письмо Байрона. Вспомнила первый день, проведенный ею в форте. Как ей тогда хотелось превратить это место в роскошный отель! Но планы Байрона были еще восхитительнее. Оттого, чтобы вернуться к нему, Эйми удерживали не только недавние снимки. Ей пришлось бы покинуть Мим, К тому же теперь все было бы по-другому: ведь она узнала правду.

Станут ли они снова любовниками?

На Эйми снова нахлынули воспоминания. Ее бросало то в жар, то в холод. Интересно, как это: заниматься с ним любовью при включенном свете? Будет ли она так же раскрепощенно себя чувствовать, зная, как он красив? Сможет ли позволить ему себя видеть, а не просто прикасаться к себе в темноте?

От этих вопросов у нее кружилась голова. Наконец она ответила ему:

Не могу представить себя хозяйкой на вечеринке, куда приглашены одни знаменитости. Мне нравится готовить и принимать гостей, но я просто не представляю, о чем буду говорить с этими людьми.

Байрон: Ты привыкнешь. Сам я вырос среди знаменитостей, но наблюдал, как приспосабливаются актеры и писатели, которые происходят из самых разных слоев населения. Некоторые превращаются в напыщенных ослов, а некоторые остаются самими собой. Ты еще не надумала предложить издательству свои истории для детей?

Эйми: Вообще-то надумала. Я их перечитала и выбрала одну. Ее совсем чуть-чуть подредактировать — и будет отлично. Но я не представляю, как продать книгу. Не знаю даже, как ее профессионально отформатировать.

Байрон: Черт возьми, я мог бы тебе с этим помочь! Почему бы тебе не отправить мне свою историю? Я скажу тебе, что нужно сделать.

Эйми: О Господи, ты предлагаешь дать тебе ее прочитать? Я к этому, наверно, не готова.

Байрон: Ее все равно прочитают работники издательства. Кроме того, мне уже приходилось читать твои сочинения. И знаешь что? У тебя определенно дар художественного слова.

Эйми: О Господи, я так стараюсь забыть об этом эпизоде! Я краснею всякий раз, как это вспомню.

Байрон: Да, я тоже.

Эйми захлопала глазами. Он что, с ней флиртует? Снова вернулись вопросы, не дававшие ей покоя.

Байрон: Я снова тебя смутил, да? Извини. Я иногда забываю, что теперь мы просто друзья. Я скучаю по тебе, Эйми. Я очень по тебе скучаю.

На глаза Эйми навернулись слезы. Она ответила:

Я тоже по тебе скучаю.

Байрон: Ты скучаешь не по мне, а по Гаю.

ЭЙМИ: Я уже не знаю. Все так запутано. Иногда мне кажется, что я влюбилась именно в тебя. Жаль, что этого уже нельзя выяснить.

Байрон: Да, нельзя. Если только нам опять спрятаться от мира… Я не смею просить тебя вернуться. К тому же нельзя скрываться вечно. Если мы появимся вместе на публике, все сразу поймут, что это ты изображена на фото. Да, жизнь — жестокая штука. Я влюбился в первый и в последний раз в жизни — потому что больше ни к кому я не испытаю тех чувств, что испытывал к тебе, — а быть с тобой я не могу.

Эйми долго раздумывала над этим. До девичника оставался один день, и они с Мим занимались стряпней. Осмелится ли она встречаться с Байроном Парксом, зная, что за этим может последовать? Он сказал, что собирается устроить свою главную резиденцию на Сент-Бартсе, но будет время от времени наезжать в Голливуд, гнездо папарацци. Захочет ли он, чтобы она ездила туда вместе с ним?

Господи, неужели она всерьез подумывает переехать к нему на Карибские острова? Неужели она сможет покинуть Мим?

Эйми посмотрела на бабушку, которая раскатывала замешенное вчера тесто для сладких пирожков. Несмотря на постоянное нытье и жалобы, Мим последнее время выглядела куда лучше. Очевидно, приготовления к предстоящей вечеринке пошли ей на пользу. Похоже, Элда нашла к ней подход. Может, она согласится за ней ухаживать? Вообще-то Элда пару раз намекала, что была бы не против купить франшизу.

Эйми обернулась и выглянула из окна в сад. Да, она очень любит это место, но не хочет провести здесь всю жизнь.

Она вспомнила, как Байрон просил ее не превращать себя в затворницу, повинуясь ложному чувству долга. Странно, но последние несколько дней, вспоминая дни на острове, она всегда представляла себе именно Байрона, а не туманный образ Гая. Она всем делилась с Байроном.

Но он был прав. Как только они появятся на людях, ее родные, подруги, да и все окружающие сразу поймут, что это с ней он занимался любовью, когда их застукали.

Эта мысль почему-то не привела ее в такой ужас, как поначалу. Интересно, как отреагировала бы Мим, узнай она, что ее застенчивая, небрежно одетая внучка спала с одним из завиднейших женихов планеты? И не просто спала, а покорила его сердце.

Он считает ее красивой и сексапильной, и он ее любит.

Эй ми не переставала этому удивляться. И что еще поразительнее, она вдруг поняла, что верит ему. Она действительно красива, сексуальна, умна, сильна и талантлива. Почему бы ее не полюбить?

Чего ради ей приносить свою жизнь в жертву женщине, которая не давала ей увидеть себя в истинном свете?

«Если у тебя хватило смелости преодолеть свои страхи, почему бы твоей бабушке не преодолеть свои?»

Но сумеет ли Эйми отважиться на этот шаг?

Целый день это не давало ей покоя. Вечером она уселась перед компьютером и, сдерживая внутреннюю дрожь, напечатала:

А что, если я согласна, чтобы меня с тобой увидели? Пусть все знают. Что, если я согласна нанять для Мим сиделку и вернуться на Сент-Бартс?

Байрон: Ты серьезно? Как бы мне хотелось, чтобы ты была серьезна и при этом уверена в себе! Когда-то ты сказала, что не хочешь встречаться с подобными мне, потому что не сможешь вести привычный им образ жизни. Ни за какие деньги — так ты выразилась. Хоть я и намерен проводить как можно меньше времени в Голливуде, я по-прежнему собираюсь заниматься продвижением сценариев. Ты будешь посещать вместе со мной премьеры? Ведь твои фотографии снова появятся в газетах и таблоидах — хотя ты на них будешь в одежде. Будешь посещать иногда голливудские вечеринки? Ведь там будут и те, кому ты не нравишься. Я знаю людей, которые готовы отдать все на свете за такой образ жизни. Но ты не из их числа. Я буду с тобой, помогу тебе привыкнуть к новой среде. Только, пожалуйста, скажи точно: ты согласна?

Эйми прикусила тубу и, с трудом сдерживая радость, ответила:

Может, я и правда ни за какие деньги не согласилась бы не это, но ради любви я согласна. Когда-то я просила тебя набраться смелости и открыть лицо. Теперь пришла пора мне набраться смелости.

Байрон: Значит, ты меня любишь? Меня, а не Гая?

Эйми: Мне кажется, Гай, Ланс и Байрон — просто разные грани одного и того же человека. А ты самое лучшее, что есть в них троих. Да, я люблю тебя. Но хочу предупредить: я очень старомодна и до недавних пор думала, что никогда не выйду замуж. Если я все-таки соглашусь на это, то я хочу выйти замуж навсегда. Ты спрашиваешь меня, уверена ли я в своем решении. Я хочу спросить тебя то же самое: ты уверен, что я — именно то, что тебе нужно?

Несколько минут Эйми с нетерпением ожидала его ответа. Может, она просит слишком многого? Может, для начала нужно было просто сказать, что она не боится, что их увидят вместе? Но она и вправду очень хотела выйти за него замуж, рожать ему детей, дожить с ним до глубокой старости.

Наконец Байрон написал:

Я дам свой ответ завтра.

У Эйми душа ушла в пятки. Она уставилась на экран. У нее хватило смелости намекнуть о браке, а он даст ей ответ только завтра? Как он может с ней так поступать? Разве он не знает, что она будет нервничать?

И почему именно завтра будет решаться ее судьба? Ведь завтра она устраивает девичник для подруг! Ей и так есть о чем беспокоиться.

Глава 19

— Эйми, как же я рада тебя видеть! — воскликнула Мэдди, едва ступив на порог бабушкиного дома.

Эйми сразу бросились в глаза лучезарная улыбка подруги и ее ярко-рыжие волосы. Мэдди тут же заключила ее в крепкие объятия. Эйми стиснула ее с таким же энтузиазмом.

— Я тоже рада, что ты здесь.

— Дай-ка я на тебя взгляну. — Мэдди отступила на шаг. Она была одета ярко, как обычно, — на ней была рубашка в стиле хиппи с каким-то невообразимым узором, а на бедрах была повязана прозрачная оранжевая кофта. Она окинула одобрительным взглядом серовато-бежевые капри Эйми и майку на бретельках, поверх которой была накинута разноцветная шелковая рубашка, доходившая до середины бедер. Игривое ожерелье и сережки дополняли этот тропический стиль. — Ты выглядишь потрясающе! — провозгласила Мэдди. — Мне нравится, как ты убрала волосы. Какие сексапильные кудряшки! И мелирование тоже тебе идет.

— Спасибо. — Эйми усмехнулась, молясь, чтобы ее смех не перешел в слезы. Получив послание Байрона, она находилась на грани эмоционального срыва. Могло случиться все, что угодно.

— Ой! — Мэдди обернулась к двум пожилым женщинам, стоявшим за ее спиной. — Это моя мама, миссис Хауард, ты ее, конечно, знаешь. А это мать Джо — мама Фрейзер.

— Здравствуйте, — поприветствовала Эйми обеих женщин. Мать Мэдди казалась очень серенькой и застенчивой. Эйми не переставала удивляться, от кого Мэдди унаследовала свои огненные волосы и взбалмошный характер.

— Я так рада наконец-то с вами встретиться, — сказала мама Фрейзер, приемная мать Джо, с дружелюбной улыбкой. Мама Фрейзер ходила с тросточкой, но по живому блеску ее глаз было видно, что она еще полна сил. Этим она разительно отличалась от Мим, хотя обе вдовы были примерно одинакового возраста.

— Пожалуйста, заходите, — пригласила Эйми. — Вечеринка во внутреннем дворике.

— А Кристин уже здесь? — спросила Мэдди, когда они шли через гостиную.

— Она пришла совсем недавно. Сказала, что Элик и Джо проведут сегодняшний день вместе, чтобы окончательно согласовать свадебные планы.

— Ага, — подтвердила Мэдди. — Они за последние несколько недель стали друзьями, и это радует.

— Да, это здорово. — Эйми изобразила искреннюю, но немного отстраненную улыбку. Может, заскочить к себе в комнату и проверить почту: не пришел ли ответ от Байрона? А что, если он напишет, что вообще не собирается жениться? Что, если он скажет, что согласен жить с ней вместе, но не желает принимать на себя никаких обязательств? У нее будет нервный срыв, и весь девичник пойдет насмарку. Она открыла раздвижную стеклянную дверь. Звуки смеха и женских голосов стали еще громче.

— Bay! — воскликнула Мэдди, пройдя во внутренний дворик и увидев, сколько народу собралось в саду. — Эйми, ты превзошла саму себя!

— Спасибо. — Эйми окинула взглядом сад, желая убедиться, что ничего не упустила. Она была в таком душевном напряжении, когда занималась подготовкой приема, что не удивилась бы, если бы позабыла про скатерть и салфетки. Но похоже, все было в порядке.

В окружении деревьев, на ярко-зеленой лужайке, стояло несколько маленьких круглых столиков, покрытых белоснежными скатертями. Вокруг были расставлены белые складные стулья. На каждом из столиков в старомодных кофейниках и чайниках стояли букеты цветов. С ветвей старого раскидистого дуба, затенявшего лужайку, свисали веревочки крошечных белых колокольчиков. На краю лужайки, близ высокой живой изгороди, располагались два стола побольше. Один стол занимали закуски, приготовленные Эйми и Мим: мини-булочки и пирожки с разнообразной начинкой. Другой стол был завален подарками. Большая часть гостей уже прибыла — друзья и родственники обеих невест.

Эйми заметила, что Кристин разговаривает с какой-то женщиной из службы «Скорой помощи». Доктор Кристин Эштон выглядела превосходно и, как всегда, была одета в классическом стиле: на ней были серые широкие брюки и кремового цвета блузка. Ее блестящие прямые светлые волосы были распущены. Она сразу же бросилась обнимать Мэдди.