Судья свернул бумагу в рулон, кивнул палачу.

– Приступай!

Палач обратился ко мне:

– Ваша милость, может быть, вам все-таки связать руки и надеть повязку на глаза? А то не все могут смотреть в глаза смерти…

– Прочь, не завязывать глаз, – ответил я высокомерно фразой из какого-то фильма. – И вообще погоди, там что-то творится.

– Да это их дела, а у нас свои…

– Да знаю, – ответил я. – Но если ты поспешишь, то тебе и отвечать придется, что поспешил. Вон смотри, снова смотрят на нас…

Архиепископ в самом деле выпрямился и смотрел на эшафот. Барбаросса хмурился, двигал бровями, это я рассмотрел, затем повелительным движением длани послал сэра Стефэна и его людей со своего помоста на наш.

Палач перестал суетиться, а сэр Стефэн бегом взлетел к нам, крикнул, сияя:

– Сэр Ричард! Его Величество изволит сказать вам несколько слов… Благодарите архиепископа за его заступничество!

– Благодарю, – ответил я. – Ладно, пойдемте. Посмотрим, что король скажет в свое оправдание.

Стражники за его спиной переглянулись, посмотрели на меня с уважением. Сэр Стефэн поклонился и отступил, давая мне дорогу. Так мы и пошли, я как знатный лорд, а сэр Стефэн и стражи, как моя свита, за мной..

Подойдя к покрытому кумачом помосту, я не стал кланяться, просто выпрямился и посмотрел королю в глаза. Он с трудом выдержал мой взгляд, я видел, как заиграли его желваки, а голос прогремел, как и прежде, тяжелый и властный:

– Сэр Ричард, вы безмерно провинились перед законами моего королевства!

Все молчали, король тоже молчал, я наконец разомкнул зло сжатые губы.

– В чем же?

– Вы присвоили, – прорычал он, – поистине королевскую власть! Только я, король Барбаросса, имею право осуждать на смертную казнь! Да и то, если дело касается знатных людей, собирается совет лордов!

– Это демократично, – признал я. – Хотя в данном случае это все лишь от слабости королевской власти. Проще говоря, король здесь хиловат…

Вельможи бросали на меня свирепые взгляды, кто-то картинно бросал ладонь на рукоять меча, но во дворе даже не шевелились, ловили каждое слово короля. Сэр Стефэн смотрел на меня с мольбой в глазах.

– Значит, – прорычал Барбаросса еще громче, – ты признаешь свою вину?.. Это хорошо. Это правильно…

Я не успел и пикнуть, что никакой своей вины не вижу и, понятно, не признаю, как архиепископ снова наклонился к уху Барбароссы и что-то прошептал настойчиво. Барбаросса нахмурился, подвигал в раздражении мохнатыми бровями, на мой взгляд, слишком уж гримасничает, как провинциальный актер, который побаивается, что выражение его сложных чувств останется незамеченным.

– Добрейший епископ подсказывает, – прорычал он, – что можно заменить твою смертную казнь на одно королевское задание. Выполнишь его – получишь помилование…

Лорды задвигались, заговорили, послышались сдавленные проклятия и угрозы, кто-то демонстративно вытаскивал до половины меч из ножен и со стуком задвигал. Архиепископ сказал успокаивающе:

– Тихо-тихо, доблестные лорды! Вы еще не слышали, что изволит предложить Его Величество.

Я молчал, не знаю, импровизация это или успели распределить роли, а Барбаросса сказал громче:

– По вашей вине, сэр Ричард, сейчас на южных землях моего королевства вассалы отказываются признавать мою власть.

Я спросил только:

– По моей?

– По вашей! – прогремел Барбаросса. – Все знают, что земли барона де Бражеллена были пожалованы вам. Но вы не отправились туда. Вассалы де Бражеллена остались без сюзерена. Власть сумела подгрести его вдова, эта мерзкая тварь, эта злобная стерва… Теперь окрестные рыцари собираются под ее знамена. Многие уже в ее замке… То ли ждут нападения моих войск, то ли сами готовятся к выступлению… Так вот мое задание, сэр Ричард! Вы отправляетесь в замок барона де Бражеллена, похищаете его вдову и привозите ее сюда. Как только она окажется в моей тюрьме, там боевого пыла поубавится!

Глава 8

Наступила мертвая тишина, даже лорды, родня маркиза Плачида, затихли и смотрели на короля выпученными глазами. Наконец один проговорил севшим голосом:

– Ваше Величество…

– Слушаю, – рявкнул Барбаросса.

– Ваше Величество, но что помешает сэру Ричарду попросту выехать за ворота вашего города и забыть о нас вообще?

Барбаросса прогремел:

– Его слово!

Архиепископ кивнул, голос его прозвучал мягко и благожелательно:

– Конечно же, сэр Ричард даст такое слово. И также даст слово, что если ему не удастся… выполнить, то он вернется сюда для того, чтобы быть повешенным.

Лорды ахнули, Барбаросса зло оскалил зубы.

– Я знаю, а также и вы знаете, что, если сэр Ричард даст такое слово, он его сдержит.

Архиепископ сказал, впервые возвысив голос:

– Сэр Ричард – паладин. А это значит, он свято блюдет рыцарский кодекс.

– Он вернется, – прорычал Барбаросса. – Он все равно вернется!

Один из вельмож быстро переговорил с остальными, спросил так же громко:

– Ваше Величество… а какие все-таки гарантии, что этот рыцарь… как сэр Поллукер уже предположил, все-таки не сбежит? Я не один, кто весьма и весьма усомнился… Видите ли, Ваше Величество, все мы понимаем, что сейчас ему отправиться в замок де Бражеллена – это сунуть голову в пасть льва. Его там повесят еще быстрее…

Барбаросса прервал:

– Он успеет туда раньше, чем доберутся слухи. У него будет время выкрасть ее.

Вельможа спросил с сомнением:

– И уйти от погони?

Барбаросса громыхнул:

– Это уже его проблемы, как он будет уходить. Но он либо привезет ее… скажем, в течение двух недель, либо вернется сам, чтобы снова взойти на эшафот. Да, я понимаю, что вы хотите сказать, сэр Эльхарт. Так вот что я скажу вам! Да, я настолько понимаю людей, я настолько уверен в его возвращении… в любом случае, что ставлю в заклад свою корону!..

Все замерло в мироздании. Застыли с раскрытыми ртами не только вельможи, но даже сэр Стефэн и рыцари. Вельможи опомнились первыми, я видел, как на их оживших и вообще-то туповатых с виду мордах промелькнули массы сложнейших мыслей-сцепок, когда молниеносно просчитываются варианты событий в случае моего невозвращения: король теряет трон, а на его место ставят лорда Энгельхарда или лорда Поллукера, а я, то есть барон такой-то, за поддержку получаю новый титул и земельные владения, либо я, барон такой-то, помогаю взойти на трон доблестному графу такому-то, а он в благодарность добавляет мне владений и по ту сторону реки, а также разрешает присоединить свободные земли, сейчас заселенные вольными крестьянами…

Даже архиепископ крякнул и посмотрел на короля с укором. Если и был у них сговор, то этот пункт вряд ли входил в сценарий. Видно, что Барбаросса придумал его только сейчас, это его блестящая, но рискованная импровизация.

Вельможа повернулся ко мне, оглядел с сомнением.

– А что скажет сам.. э-э… осужденный?

Я холодно проигнорировал его, продолжая смотреть на Барбароссу. Тот перевел дыхание, тревога метнулась в глазах, мой несговорчивый нрав знает, откинулся на высокую спинку и спросил надменно:

– Сэр Ричард, готовы ли вы поменять немедленное повешение на эту рискованную миссию?

Я молчал долго, но не для нагнетания эффекта, а потому, что молот еще при мне, а на спине у Зайчика прорвусь через любую толпу. И даже закрытые ворота нас не остановят. А полученные раны заживлю на ходу. Правда, если их будет не слишком много и если не прострелят голову арбалетными стрелами. Но рискнуть можно, шансы на побег велики.

В глазах Барбароссы метнулся страх, он тоже все это просчитал и тоже понял. Понял, что могу сбежать даже сейчас и даже отсюда. А появление вместе с Зайчиком Адского Пса заставит затрястись руки и опустить арбалеты у половины стрелков. Когда жизнь на волоске, я могу натравить его и на людей.

– Я должен обсудить этот вопрос с Его Величеством подробнее, – ответил я медленно.

У Барбароссы чуть не вырвался возглас облегчения, я видел, как он втихую выпустил воздух, разжал кулаки, а ответил поистине с королевским спокойствием и величием:

– Да, сэр Ричард, мы обсудим все сегодня же перед вашим отъездом!

Уже без охраны, рыцаря слово чести связывает надежнее, чем цепи, я вернулся в замок, а там меня вскоре доставили к дверям королевских покоев.

Сэр Стефэн едва не всхлипывал от облегчения, его солдаты поглядывали на меня с любопытством: я не изменился в лице, ни когда мне почти накидывали петлю на шею, ни потом, когда король объявил о своеобразной отсрочке приговора.

– Сэр Ричард, – шепнул он умоляюще, в то время как солдаты распахивали передо мной двери, – не гневите Его Величество! Я уверен, что у вас получится все. Я помню, как мы дрались и победили на турнире…

Я улыбнулся, перешагнул порог, двери за мной захлопнулись. Барбаросса сидит за столом, на нем такие стопки бумаги, что огромная чернильница с пучком гусиных перьев выглядит крохотной. На меня взглянул исподлобья, на лице тщательно скрываемая тревога.

– А, Ричард… Проходи, садись.

– Ваше Величество, – ответил я с поклоном, – только не надо делать вид, что это я ненароком забрел к вам, отрывая от важных государственных дел.

Он поморщился.

– Все равно садись. Ну что скажешь?

– По поводу чего?

Он ответил в раздражении:

– Ты что, всегда переспрашиваешь? Понятно же! Или выгадываешь время для какой-то каверзы?

– Ну ладно, – ответил я без всякой почтительности, – скажу, что вы, Ваше Величество, затеяли очень опасную игру. И рискованную. Такие игроки, кстати, долго не живут.

Он развел руками.

– Сэр Ричард, а вы не задумывались, что короли вообще долго не живут? Это самая опасная и самая короткоживущая профессия! Не важно, опасную игру они ведут или не опасную. Это со стороны выглядит, не опасная, мол, если не воюет, в первых рядах не врезается на скаку в ряды врага… но на самом деле любая жизнь короля опасная. Так что я смотрю на это спокойно.

– Король-философ, – фыркнул я. – Новый Марк Аврелий, надо же… А что вам мешает думать, что я попросту сяду на коня и поеду по своим делам?

– Ничто не мешает, – признал он. – Более того, я об этом подумываю.

– И что?

– Просто молюсь…

Я переспросил с недоверием:

– Это вы молитесь?

Он поморщился.

– Сэр Ричард, бывают ситуации, когда и такие, как я, молятся. Не ради спасения души своей, а ради спасения… гм, ну, скажем, королевства. Или какой-то ситуации. Бывают случаи, когда и Сатана молится!

– Сатана? – переспросил я с недоверием.

– Ну да, – ответил он с неудовольствием. – Ради себя Сатана молиться не станет, слишком горд, но ради сохранения своего сатанизма или чего-то еще для него ценного… Ладно, мы ушли в сторону. Я просто уверен, что у вас все получится, сэр Ричард! Эту злобную стерву нужно обязательно выкрасть и привезти сюда. Тогда, лишившись главы, там на некоторое время потеряют управление. А мне нужно выиграть время, время!

Я спросил с недоверием:

– Неужели вдова настолько энергична, что стала главой вооруженного рыцарства?

Он поморщился.

– Не главой, а… как бы точнее, знаменем. Из этого мерзавца, барона де Бражеллена, делают героя, мученика, пострадавшего от руки кровавого злодея-короля! Кстати, я умалчиваю, что это вы его копьем насквозь…

– Был турнир, – напомнил я. – Мы дрались на виду у всех. Барон, кстати, вел себя настолько недостойно, что даже корректный Маршалл, верховный судья турнира, назвал его куском дерьма.

Барбаросса отмахнулся, будто сгонял муху.

– Неважно, там не знают подробности. Для них это герой, погибший от руки короля-деспота. А раз так, то его еще живая жена у них служит постоянным напоминанием о невинной жертве. Потому все стекаются в ее замок, а что там замышляется – один Бог знает. Ну и те, кто проникает в замок.

Я покачал головой.

– Тот мордатый верно сказал, что слух, что вы велели выкрасть жену барона и привезти в ваши темницы, довольно быстро достигнет ее земель.

Он покачал головой.

– Не так быстро!.. Там потому и обнаглели со своими вольностями, что вся Армландия очень уж обособлена из-за гор, болот и лесов, откуда всякая гадость совершает набеги на ближайшие деревни. Конечно, гонцы пробираются достаточно свободно, хоть и окольными дорогами, даже купец, какой посмелее, проведет караван, но войско туда послать непросто… Для войска, как вы пока еще не догадываетесь по своему развитию героя-воина, нужны дороги.

– Впервые слышу, – сказал я. – Ну, а когда новость все-таки достигнет? Тем более что хорошая ползет, а хреновая еще как летит?

– Во-первых, – сказал он, – вы наверняка будете уже на обратной дороге. А то и здесь. С вашим-то конем…

– Ладно, это не главная трудность, так?

– Допустим, – ответил он спокойно, – что-то не заладилось. Ну, скажем, коня на пятый этаж по винтовой лестнице не заведешь, а госпожа Беатриса, это жена покойного барона, предпочитает руководить замком и землями оттуда, замок не покидая. Тогда весть может застать вас там, хотя это крайне невероятно.

Я пожал плечами.

– Шанс возникновения жизни на Земле еще невероятнее, но вот случилось же такое… Но вам, как погляжу, очень жаждется, чтобы и эта вторая невероятность случилась, так?

– В действие вступает второй вариант, – ответил он, не дрогнув лицом. – Вы заявляете, что к такому жестокому королю возвращаться не намерены. Мечтаете о защите и покровительстве. И даже приложите все силы, чтобы бороться против такого тирана.

Я кивнул.

– Это скажу. Без всяких усилий.

– Не сомневаюсь, – ответил он суховато. – С какими неприятными людьми приходится иметь дело королям!

– А странствующим рыцарям, – сказал я ему в тон, – так ваще… Похуже троллей попадаются всякие… Даже с коронами на голове. Если там голова, конечно. Во втором случае, понятно, ко мне будет, мягко говоря, недоверие. И самому бы ноги унести, а не то чтобы выкрасть хозяйку замка… Впрочем, должен заметить, что я до дна исчерпал в данном случае свое благородство и любовь к человечеству, Ваше Величество. Так что я пока еще уверен, что прямо отсюда отправлюсь обратно в порт…

Он прервал быстро:

– Армландия – как раз у вас по дороге!

– А чего мне спрыгивать на полустанке? – спросил я резонно. – Проще переть до конечной станции, где все по пояс. По логике, я и пальцем не должен… шевельнуть, в смысле, если вас прямо сейчас черти начнут тащить в ад, где вам и место. У меня своих дел… и они, как вам ни удивительно, мне дороже, чем ваши королевские.

Он тяжело вздохнул, но не сказал ожидаемое, что у него не личные дела, а государственные, что ему госпожа Беатриса нужна не для похоти, а для умиротворения края, дабы стихли мятежи, чтоб крестьяне без страха пахали, коровы толстели и давали больше молока, гуси плодились, а сеньоры отдавали детей учиться грамоте, а не только искусству убивать и калечить себе подобных.

Зато вслух сказал:

– И вообще… я не настаиваю, но просто, как поживший на этом свете, советую вам прочувствовать ваше нынешнее положение…

– Какое? – спросил я сварливо и сразу ощетиниваясь.

– Ваше, – подчеркнул он. – Нынешнее. Положение. Вы уже не просто виконт, барон или граф…

Я сказал скромно:

– Напомню Вашему Величеству, я еще и бургграф.

Он отмахнулся.

– Тем более бургграф. Что такое бургграф? Это власть над городом, пусть даже большим. А вы едете в Сворве в качестве ландлорда! Разницу пояснять надо? Города у нас такие, что переплюнуть можно, а вы получили в свое распоряжение необъятные земли! Пусть там народ не кишит, как в городском муравейнике, но просторы… даже безлюдные, требуют еще больше хозяйского ока и присмотра. Вы это ощутите.

Я потряс головой.

– Нет, Ваше Величество. – Голос мой прозвучал настолько твердо, что я ощутил: это и есть моя позиция, которую ничем не поколебать. – Нет, Ваше Величество.

– Почему?

– Мне надо на Юг.

Он посмотрел на меня внимательно, проглотил уже готовые сорваться с языка слова, сказал другим тоном:

– Вы что-то скрываете, сэр Ричард.

– Как и любой человек.

– Я хочу сказать, что на Юг вас влечет не просто праздное любопытство беспечного шалопая.

Я поклонился с чрезвычайной вежливостью.

– Ваше Величество, комментариев не будет.

Глава 9

Рано утром Барбаросса лично вручил мне карту своего королевства, я свистнул Бобику, Зайчик довольно ржанул, приняв меня в седло, и я без помех промчался под аркой ворот, а там, сверяясь с картой, начал наращивать скорость.

Карта нужна в первую очередь для того, чтобы, сверяясь с нею, передвигаться вдали от городов и сел. А если где в лесу или в степи кто и увидит стремительно скачущего всадника, просто решит, что померещилось: нет такого коня, что несся бы быстрее птиц. Если даже заметит не один, а партия охотников, что ж, на одну легенду станет больше. Главное, чтобы не узнали, не запомнили, что это именно я.

Смертельно опасное, непроходимое, логово чудовищ и все такое, Каменное Болото мы проскочили на такой скорости, что Зайчик едва успел замочить копыта, а Пес вообще пронесся, аки посуху. Перед Жидкими Песками я засомневался, в прошлый раз мы обошли их, следуя всем изгибам дороги, но Пес подбежал к границе с Песками, начал рычать на что-то, из песка мгновенно выметнулось нечто вроде щупальца. Пес ухватил и с торжеством принес мне, все еще слабо извивающееся: то ли счел рыбой, то ли сумел оторвать у монстра сяжку.

– Плюнь, – велел я. – Не все стоит жрякать…

Он посмотрел с обидой, помахал хвостом, уверяя, что это очень вкусное.

– Ну и что? – ответил я. – Мы с тобой люди, а у людей еще и религиозные запреты… Постное, скоромное, некошерное… А мы с тобой еще к тому же и графы, а это вообще: того нельзя, этого тоже нельзя…

Зайчик обиженно ржанул. Я похлопал по гривастой шее.

– А ты у нас вообще герцог, а то и король над всеми конями на свете. Твое меню так ваще… Даже мясом пренебрегаешь. Ладно, рискнем?

Они поглядывают с пониманием, я треплю языком, потому что страшно, у этих Песков слишком уж жуткая слава, а мы одни: никто не поможет, не вытащит, не бросит веревку. С другой стороны, когда один, можно не стараться выглядеть героем. В смысле, не переть напролом с гордо поднятой мордой, а зигзугами, зигзугами, с кочки на кочку, перебежками да ползком, прячась даже от зайцев: кто знает, какие в этом краю зайцы.

Пес снова подбежал и начал всматриваться в песок. Хвост его медленно ходит из стороны в сторону, словно моя левретка не решила: пригласить песчаного жителя поиграть или сразу за глотку.

– Ладно, – сказал я наконец. – Хотя любая кривая короче прямой, на которой поджидает монстр… но мы же люди? А люди, как я гордо заявил своему оппоненту, – это те существа, которые делают дурости. Большие и малые. И чем их больше, тем мы больше люди…

Пес оглядывался с таким нетерпением, пропуская мой бред мимо ушей, что я вздохнул и шепнул Зайчику на ухо:

– Гони!.. Прямо. Так, чтобы тебя даже за копыта не успели…

Проскочили Жидкие Пески, с разбега перемахнули Смоляную Речку, а когда из темного леса за нами вынеслась толпа орков, я только беззаботно рассмеялся. Дважды начинали погоню гарпии, я лук держал наготове, но Зайчик идет на такой скорости, что гарпии отстали почти так же быстро, как и кривоногие орки.

Ночь застала нас в лесу, но деревья стоят редко, лунный свет настолько хорошо освещает тропку, что я все ехал и ехал, никак не выбрав место для ночлега. Зайчик и Пес видят в темноте, похоже, не хуже меня: Зайчик идет спокойно, а Пес все так же рыскает по кустам и пугает заснувших с наступлением сумерек лесных пташек.

Наконец я присмотрел поляну, Зайчик послушно остановился, а я с седла оглядывал окрестности: достаточно ли сушняка для большого костра, не слишком ли окажемся близко к деревьям, за которыми может что-то подкрасться, а потом прыгнуть на спину…

Громкий уверенный стук копыт нарушил мертвую тишину. Я взялся за рукоять меча, из-за поворота тропинки показался крупный конь, покрытый серой попоной, на нем вооруженный копьем всадник в рогатом шлеме.

Конь двигается шагом, всадник выглядит погруженным в раздумья. Они выехали в полосу лунного света, у меня перехватило дыхание: под шлемом лишь череп, пустотами зияют глазные впадины, дыра на месте носа, а крупные зубы обнажены в зловещей ухмылке. Кольчужная сетка спадает из-под шлема с обоих боков, а нижняя челюсть почти упирается в темный нагрудник со следами жестоких ударов. Панцирь укрывает широкую грудную клетку, на нем тоже вмятины и глубокие зарубки.

Я поспешно подал Зайчика в сторону. На коне вовсе не попона, как показалось в полутьме, а кольчуга из тонких колец, шею прикрывают щитки, налегающие один на другой, как чешуя, морда сверху прикрыта стальной маской, в широкие отверстия для глаз в нашу сторону сверкнуло красным, что показалось отблеском адовых огней.

Доспехи на всаднике прекрасно подогнаны, я всеми фибрами ощутил работу древних мастеров и на миг даже почувствовал их боль и тоску, что приходится делать и такое, а совсем недавно могли нечто иное… Ощущение исчезло, оставив чувство громадной потери, настолько громадной, что я смиренно ждал, пока они проедут мимо, то ли охраняя свои земли и не замечая, что здесь давно другие народы, то ли все еще выполняя какое-то задание…

А с утра мчались по степи, редко прерываемой болотами и мелкими речками, это уже Армландия, если карта не врет. Еще не личные владения барона де Бражеллена, то есть мои, это земли его вассалов, которые Бражеллен… а теперь я волен отбирать у них и передавать другому. Или забирать себе. Даже не забирать, а возвращать, так как изначально это земли Бражеллена, которые он дал в лен своим верным сторонникам.

Мятежная или почти мятежная часть королевства. Это, конечно, хорошо звучит: королевство. Но на самом деле королевства как такового не существует: нет безопасных дорог, нет подчинения областей центру, феодалы воюют друг с другом, то есть главный враг – это сосед, который имеет наглость не уступать свои земли более достойному, то есть мне, этот закон правит везде, куда не дотягивается могучая центральная власть с ее многочисленным войском, способным потопить в крови любого мятежного лорда.

А раз война везде, то мне даже не надо трудиться, выискивать, кто здесь враг, а кто друг. Для разбойников все – враги и добыча. Здесь разница только в градации разбойников: обнищавшие крестьяне выскакивают из-за кустов с кольями в руках, а могучие лорды горделиво разъезжают по главным дорогам во главе многочисленных дружин и вешают всех, кто «не свой».

Области вроде бы лояльные, вполне могут завтра отделиться уже на том законном основании, что сюзерен решил вдруг принести присягу другому королю, чьи владения соприкасаются с его землями с другой стороны. И ничего не поделаешь, везде это зыбкое равновесие с искусственными границами, везде всякие и разные анклавы, всюду спорные территории, которые делят все соседние монархи…

Когда домчались до очередного болота, я придержал Зайчика: далеко впереди идет в нашу сторону красивая воздушная блондинка, юная и трепетная, в темную воду погружается стройными ногами не больше, чем до коленей, а еще чаще ловко ступает по мохнатым кочкам. Из одежды на ней что-то вроде лохмотьев рыбацкой сети, наброшенной только на руки, да еще поясок, подчеркивающий очень тонкую талию. Кожа бледная, как у протея, не тронутая солнцем, словно она всегда живет в этих зловонных испарениях.

Обнаженная, с развитой грудью и оттопыренной попкой, она выглядела беззащитной и в то же время желанной, я чуть было не послал Зайчика в ее сторону, как вдруг увидел огромную тень, что следует за нею в двух шагах. Даже не тень, а огромную фигуру чего-то массивного, мускулистого, чьи голова и плечи отражают свет, грудная клетка широка, однако живот видно смутно, а ног вообще не видно, даже вода под ним почти не волнуется.

Я шепотом пробормотал молитву, отыскал единственную пока, что меня устраивает, это «Укрепи мои силы, Господь», а так как Бог живет в каждом из нас, то это что-то вроде «Не ссы, прорвемся!», обращенное к себе самому.

И в самом деле полегчало, какой же я молодец, что то и дело заставляю себя смотреть и в тепловом диапазоне, и в ультразвуковом. Хоть от этого кружится голова и иногда и тошнота к горлу, зато не напоролся на ее телохранителя. Или хозяина, кто знает. Хотя, судя по виду, это сработавшаяся команда. А блондинка, как и везде, служит приманкой.

На какие только уловки не идет эволюция! Вот так слепым перебором иногда создает что-то просто замечательное, как меня, например, но чаще вот такое… А так как получилось удачно, лохи ловятся, то эти блондинки и в двадцать первом веке выполняют ту же функцию…

Миновав болото, выехали на протоптанную дорогу, Зайчик приветственно ржанул, я увидел, нам наперерез двигается тяжеловооруженный рыцарь на таком же массивном коне. Я заранее заготовил улыбку, Карнеги иногда бывает прав, однако рыцарь, заприметив меня, опустил забрало и взял копье на изготовку.

Я приветливо помахал рукой, однако рыцарь двинулся мне навстречу с выставленным для удара копьем. Конь пока идет шагом, но боевые кони приучены очень быстро набирать скорость для удара.

– Приветствую, благородный сэр, – сказал я учтиво. – Не лепо ли не бяше сказать, куды ведет сия истоптанная дорога?

Рыцарь остановился, сквозь прорези шлема зло сверкают маленькие рассерженные глаза.

– Для вас, любезный сэр, – прорычал он, – она здесь обрывается.

– Почему? – спросил я любезно. – Что-то случилось? И почему прячете свое лицо? Вас разыскивают за кражу кошельков?

Он с лязгом поднял забрало, открывая крупное лицо.

– Я сэр Огер де Растер! Силу моей руки знают в этих землях!

Я внимательно смотрел в его лицо. Природа не готовила сэра де Растера в рыцари: над ним поработала не долотом и стамеской, а зубилом и молотом. Голова – почти квадратная глыба, узкие щели для глаз между массивными надбровьями и мощными скулами, грубой формы нос, грубые губы, тяжелый подбородок, а кожа серого оттенка под стать граниту, из которого его делали.