- Да нет, это ж так говорится...
      - Я так и думал, - выдохнул Беольдр.
      - ...на самом деле я вбил его глубже, - закончил я. - Но меч у него выпал, к счастью. Не пришлось лезть в яму. Как зовут, не спрашивал. У меня ж голова моя, а не конячья? Я вон и демонов не спрашивал...
      Он покачал головой, не сказал, что, мол, рыцари так не поступают, они обязательно дознаются про герб и титулы, а сраженный мною был рыцарем, хоть и перешедшим на сторону Тьмы, ехал молча, хотя я не раз ловил на себе взгляд его задумчивых глаз.
      - И все-таки, - произнес он внезапно, возвращаясь к своим мыслям, - как бы они ни клялись в верности Хаосу... но даже для того, чтобы творить Хаос, они сперва вводят Порядок. Закон. Власть!.. Даже там, где их никогда не было.
      - Вы о чем, ваша милость? - спросил я.
      - Демоны, - ответил он, - как и прочая нечисть, никогда не охотились стаями...
      - Ага, - сказал я понимающе, - как кошки.
      Он взглянул остро, наконец понял, о чем я, кивнул.
      - Да. Потребовалась чья-то могучая воля, чтобы заставить этих кошек стать собаками. С кошками справиться легко... Не только потому, что поодиночке, но они сами нападали друг на друга. Теперь ходят стаями, помогают, взаимодействуют.
      В лицо пахнуло смрадом. Зеленые деревья еще плыли навстречу, полные жизни, света, по коричневой коре ползали толстые красивые жуки, вытекающий сок облепили цветные бабочки, птицы часто шмыгали над головами, весело стрекотали...
      Но чистые деревья расступились, смрад стал плотнее, а впереди появились стволы почерневшие, гниющие. Голые ветки угрожающе воздеты к небу, кора отвалилась, а оголенные тела деревьев отвратительно блестят, слоено покрыты слизью тысяч улиток. Вместо коры только темная неподвижная масса, уже перерожденных листьев, отвратительная, мертвая, гадкая...
      В одном месте приподнялось нечто вроде моховой кочки, пыхнуло желтым облачком пара с неприятным звуком. Кочка опала, докатился запах вони. Я ощутил, как дыхание становится чаще, а сердце ускоряет бег.
      Беольдр пустил коня прямо через гниль. Я заколебался непонятный страх сковал все тело. Конь тоже вздрогнул и запрядал ушами. Возникло знакомое ощущение, что некто рассматривает меня в огромную лупу.
      Беольдр оглянулся уже за десяток шагов.
      - Что? Не по себе?
      Я заставил онемевшие колени ткнуть коня в бока.
      - Да так... противно.
      - Ничего, это только пятна, - сказал он холодно. - Это значит, какой-то дряни удалось закрепиться... Эх, сюда бы священника! Враз бы молитвой... А то и единым словом...
      - Это дело демонов?
      Я догнал его, наши кони тоже шли торопливо, временами переходя в галоп. Наконец впереди среди гнили блеснула зелень, кони ускорились еще, и мы влетели в зеленый живой лес, где в ушах сразу зазвенело от птичьего щебета, где запахло живицей, близкими медовыми сотами, свежей землей от кротовой кучи.
      - Да, - ответил Беольдр. - Если они закрепятся, весь лес станет таким. А потом и не только лес.
      С каждым шагом свет мерк, словно наступало солнечное затмение. Зеленые деревья вновь сменились сухими, мертвыми, а дальше вдоль тропы потянулись Кореженные гниющие заросли. Я не понимал, что за сила их так искалечила, ибо для того, чтобы вот так согнуть столетний дуб, надо травить его ядерными отходами лет тридцать, но, по Беольдру, еще год-два тому назад здесь было чисто.
      Деревья изогнулись, как в жутком, застарелом ревматизме, ветви в болезненных наплывах, кора отвалилась, в прогнившей древесине зияют дупла, оттуда несет гнилью. Под ногами все то же темное месиво бывшее листьями, мхом, а теперь зловонная жижа, здесь живет своей жизнью, не отвердевая и не высыхая.
      - Уже скоро, - сказал Беольдр напряженно, - Пусть кони отдохнут, а то нам может понадобиться вся их скорость. И сила.
      - Придется драться?
      - А то и удирать, - ответил он абсолютно серьезным голосом.
      - И такое здесь бывает?
      - Теперь - да.
      Он тяжело слез с коня возле огромного ствола павшего дерева, а я поспешно начал сооружать костер. Тело ныло, жаловалось на железную скорлупу доспехов. Беольдр расседлал коней, подвязал к мордам сумки с овсом.
      Пламя поднялось, охватило поленья, и сразу же темном лесу за кругом оранжевого света стало совсем черно, словно наступила ночь. Запах гнили усилился,. потянуло болотным смрадом. Беольдр подошел, сел рядом... и тут же в полной тиши неестественно громко хрустнула ветка. Я чуть не подпрыгнул, а сердце заколотилось, как единственная монетка в копилке нетерпеливого ребенка. Роскошный костер уменьшился, огонь трусливо прижался к поленьям. Освещенный круг резко сузился, а в подступившей тьме блеснули горящие желтым, словно гнилушки, широко расставленные глаза.
      За спиной характерно звякнул выдвигаемый из ножен рыцарский меч. Я напряг зрение, из мглы выступили смутные очертания существ, от вида которых бросило в дрожь. Лишь немногие на двух ногах, часть - на четырех, остальные же либо на множестве конечностей, либо вообще брюхом на гнилой земле, кто придвигается по-змеиному, кто как гусеницы, кто вообще невообразимо как. Нет двух одинаковых, полная свобода, полнейшая, и потому в моем черепе болезненно кольнуло какое-то странное противоречие.
      Хаос- это свобода, освобождение, сперва от обязательной формы, потом вообще... от всего... Беольдр прошептал сзади:
      - Сейчас бросятся... Но может быть, стоит упредить хотя бы парочку... твоей нечестивой штукой?
      Я вздрогнул, за моей спиной яростный поборник формы, застывшего Порядка, Упорядоченности, Иерархии, строгой подчиненности... и я с ним... почему-то с ним...
      Пальцы сорвали с пояса молот.
      - Бей! - прошептал я. - Как можно сильнее!.. Убей как можно больше!
      Молот пронесся. Мне показалось, что за ним остается инверсионный след. В темноте послышался сильный чавкающий удар. Я поймал за скользкую рукоять и швырнул снова. И снова. И снова.
      Беольдр уже стоял с мечом наготове, щитом прикрыл грудь и левое плечо. Рукоять молота со звучным чавком влепилась в ладонь. Во все стороны брызнула слизь. Я замахнулся в полутьму, Беольдр сказал:
      - Не стоит. Они ушли.
      Молот тяжело пополз к земле. Я разжал пальцы, слизью забрызгано до локтя, молот тяжело бухнулся оземь. Беольдр с сочувствием смотрел, как я вытираю ладони о траву. Правая рука с мечом поднялась, большой палец поддел забрало. Да, в самом деле смотрит с сочувствием, не почудилось.
      - Что, - сказал я, - эти гады ядовитые? А то пальцы щиплет. Будто медузу из моря вытащил.
      - Ты жил у моря? - удивился он.
      - Да нет, - ответил я рассеянно, - Летал туда пару Раз...
      Осекся, торопливо сорвал листья с куста, все время чувствовал на себе острый взгляд Беольдра.
      - Летал, - сказал Беольдр у меня за спиной.
      - Во сне, ваша милость, - ответил я торопливо. - Во сне я часто летаю. Вон спросите Ланселота. Или Бернарда. Даже принцесса знает, что я прямо порхаю даже распархиваю во сне!
      Судя по звуку, Беольдр сунул меч в ножны. Потом шаги отдалились, я услышал недовольное ржание. Беольдр седлал коня, тот отдохнуть еще не успел, затем Беольдр подвел своего зверя к валежине. Я посмотрел на них и понял, что в этих доспехах тоже смогу взобраться на коня только с этого седального ствола.
      Костер в гнилом воздухе угас раньше, чем я собрался загасить. В полутьме встащил себя, как на гору, спину этого проклятого коня, они только в кино по, гибают колени перед раненым всадником... или это верблюды подгибают, но неважно, пусть хоть слоны, теперь никому не верю. Беольдр двинулся, казалось, в самую тьму. Мой конь качнулся и пошел следом.
      Так мы проламывались сквозь гниль и мертвый лес еще с полчаса. Голые почерневшие стволы постепенно, по одному, начали заменяться живыми деревьями. В воздухе замелькали бабочки, сперва мелочь с обтрепанными крылышками, потом стандартные мотыльки, а затем уже появились огромные, как голуби, пугающе яркие. Грязь под копытами сменилась сперва мхом, потом опавшими листьями, снова мхом - уже свежезеленым, а деревья двигались навстречу, чистые, вымытые, со здоровой корой и сочными изумрудными листьями.
      Беольдр сказал с облегчением:
      - Наконец-то!
      Между исполинскими деревьями начал мелькать свет. Беольдр поторопил усталого коня. Огромные трубы деревьев помчались за спину быстрее и быстрее. Впереди за опушкой расстилалось широкое поле, а когда мы выехали на него, на плечи спрыгнуло настоящее солнце, принялось выжигать слизь и сырость из наших доспехов.
      За полем кольцо широкого и довольно глубокого рва, в центре кольца возвышается замок. Зачуявшие близкий отдых кони из последних сил пошли в галоп. Мой конь домчал меня до края рва, остановился так близко что я едва не слетел через голову. Жуткая черная гниль и смрад, пахнет таким же разложением, как в зараженном лесу. Вода покрыта зеленой ряской и темной тиной, от нее тянет смертельным холодом, словно это вода космоса, но чувствуется, что в глубинах этой черноты живут страшные невиданные твари...
      - Почему мост поднят? - пробормотал Беольдр. - Хозяин давно должен нас заметить...
      Я вздрогнул от страшного рева. Беольдр трубил в длинный изогнутый рог. Щеки стали как у самца лягушки в период течки, а на висках вздулись жилы, в которых, оказывается, течет действительно голубая кровь.
      Тишина обрушилась звенящая, потом я сообразил, что это звенит у меня в ушах. В окнах сторожки над подъемным мостом по-прежнему никто не показывался. Я настороженно оглядывался. По мне так замок выглядит старым и древним, словно я смотрю на развалины Месопотамии, хотя, как я уже знал, люди пришли сюда совсем недавно. Стены потеряли цвет, камни то ли потрескались, то ли на них остались жуткие шрамы, между плитами зияют дыры. Четыре башенки с бойницами, но там пусто, а вид совсем заброшенный, словно люди туда не поднимались с того дня, как их покинули строители.
      - Это сейчас такой, - сказал Беольдр негромко.
      - А раньше?
      -- Посмотри на стены. О них разбили головы многие завоеватели.
      Послышался визг и скрип цепей. Мост начал опускаться. Беольдр выпрямился, копье поднял и держал острием вверх.
      Я пробормотал:
      - Даже не спросили, кто мы... Не ловушка?
      - Меня узнали, - бросил он неприязненно. Я покосился с недоумением, что за причина для неприязни, потом понял, что крупнее Беольдра я вообще видел рыцаря. И то, что я временами выгляжу вровень, вряд ли его приводит в восторг. Мост загремел под конскими копытами. Массивные створки ворот пошли в стороны, похожие на крылья старой ночной бабочки: темные, истрепанные, в глубоких царапинах и пятнах. Открылся широкий двор, совершенно пустой, мертвый.
      Беольдр проехал ровно настолько, чтобы сзади опустился мост. Рука нервно дернула повод, конь послушно остановился.
      - Что-то не так? - спросил я.
      - В прошлый приезд, - проронил он с подозрением, - вон за теми столами сидели купцы, а вон там крестьяне торговали... Нет, уже давно здесь не бывали странствующие монахи, фокусники, циркачи, менестрели, бродячие торговцы... но чтоб так пусто...
      Огромный замок выглядел огромной величественной гробницей. Типа ТаджМахала, египетских пирамид или Мавзолея Ленина. Много камня, много труда, и все оставлено, заброшено, как заброшены в джунглях древние города древних ариев, ацтеков, майя...
      Беольдр приложил к губам рог, но тут издалека раздался сильный и веселый голос:
      - Только не это! Твой рев способен разрушить замок!
      Глава 5
      Из башни на той стороне спустился невысокий крепкий человек. В простой одежде, с непокрытой головой, волосы торчат, одет небрежно, но шел к нам беспечно, без опаски, улыбался и показывал пустые ладони. Рукава рубашки закатаны до локтей, вид простецкий, как у менеджера, который среди работяг старается прослыть своим человеком.
      Беольдр смерил его недоверчивым взглядом, человек улыбнулся еще шире. Беольдр наконец слез, конь с облегчением вздохнул. Беольдр шлепнул его по крупу:
      -Иди в конюшню. Дорогу знаешь.
      К моему удивлению, конь весело затрусил через двор. Человек подошел, глаза его смеялись, с интересом оглядел меня.
      - Беольдр, друг! Приветствую... а это кого ты привез?
      Обмениваться рукопожатием не стали, Беольдр смотрел с явной неприязнью.
      Буркнул:
      - Его зовут Дик. Он хороший парень, но только давно не был на исповеди.
      Хозяин замка широко улыбнулся:
      - Меня зовут Терентон. Я вообще был на исповеди в далеком детстве. Добро пожаловать, сэр Ричард!.. Отпустите коня, он сам найдет дорогу.
      - Сам? - не поверил я. - Он тут никогда не был!
      Терентон улыбнулся еще шире, в глазах прыгали веселые огоньки.
      - А вы проверьте?
      Беольдр буркнул:
      - Ладно, Терентон. Ты зубы не заговаривай. Приготовил?
      - А ты привез?
      - Рыцари никогда не обманывают, - отрезал Беольдр высокомерно.
      Терентон возразил уклончиво:
      - Давно не имел дела с рыцарями... Отвык.
      Беольдр указал на навьюченных коней. Терентон туг же направился к ним, Беольдр пошел следом, а я на всякий случай двинулся за своим конем к неведомой конюшне.
      На той стороне двора перед конями распахнулись Двери приземистого здания. Едва хвосты последний раз мелькнули на солнце и пропали в полумраке, двери захлопнулись с сухим резким стуком. Я подошел, поднял руку, чтобы стукнуть, но дверь снова вздрогнула, сворки разлетелись в стороны, словно их отстрелили.
      Я сделал шажок, остановился в смятении. По эту сторону двери никого. И непонятно, кто открывал. Оглянулся, обе створки подрагивают в нерешительности. Слоно, я стою на линии колдовского фотоэлемента.
      Поспешно шагнул вперед, за спиной с явным облегчением хлопнули двери.
      В конюшне пахло свежим сеном, овсом и даже мукой. В ближайших яслях не мука, правда, зато отборные зерна пшеницы, похожие на муравьиные коконы формика поликтена. Конь Беольдра уже пристроился к одной кормушке, а мой сперва напился воды: по желобу текла чистая, прозрачная вода, настолько чистая, словно отфильтрованная через все современные перегонки.
      Когда я побрел обратно, двери снова распахнулись передо мной с почтительной предупредительностью.
      Солнце пошло на закат, через двор пролегли четкие темные тени. Беольдра не было видно, зато навстречу попался Терентон. Он еще издали профессионально улыбнулся, мол, все окей, все поют, наша фирма надежная, все гарантии, репутация, международные связи, лобби в правительстве, родственники в налоговых органах...
      - Беольдр отбирает товар, - успокоил он. - А как вам здесь, сэр Ричард?
      - Непривычно, - признался я.
      - Вы странный человек, - заметил он, как мне показалось, вполне искренне. - Очень.
      -Я?
      - Почему так удивляетесь? Это я удивляюсь. Вы ни разу не перекрестились, как приехали. Не шепчете постоянно молитвы, не осеняете все крестным знамением... и вообще у вас лицо как лицо. Не перекошенное, я имею в виду.
      Я кивнул.
      - Понимаю. Нет, у вас все очень мило... Я хоть и не понимаю, как у вас все это делается, но очень мило. И удобно. Зимой, надеюсь, тепло?
      - Как летом, - ответил он с гордостью.
      - Здорово, - признался я. - Так это и есть результаты... оборотничества?
      Он запнулся, посмотрел на меня с осторожностью, ответил медленно, тщательно подбирая слова:
      - Я, простите, торговец... Авантюрист, если хотите. Я ввязываюсь в рискованные предприятия... но рискую, подчеркиваю это особо, только своей головой. Или душой, как утверждает аббат, но опять же, заметьте - своей! Никого я не ставлю под удар...
      Я развел руками, сам улыбнулся как можно шире, стараясь снять напряжение.
      - Я не сужу вас. Я новый человек... в Зорре. Я просто хочу побольше понять. У меня нет предубеждений ни против оборотников, ни против эльфов или гномов. Нет даже против огров... потому что я с ними дел не имел, знаю только по слухам. Правда, однажды я, кажется, завалил пару, но ведь человеков я отправил на суд Всевышнего еще больше.
      Я остановился, ибо Терентон смотрел на меня с напряженной улыбкой. Его лицо стало странным, напряженным, а глаза и вовсе замерзли.
      - Вы знаете, - сказал он с усилием, - даже я так далеко не заходил. Я говорю насчет огров. Эльфы и гномы - да, но огры... это вообще на той стороне Тьмы.
      - А эльфы?
      - Эльфы, - ответил он, - сами по себе. Борьба Тьмы и Света - это борьба людей. Я кивнул.
      - Ладно, а что насчет Морданта?
      - Простите?
      - Мордант, - повторил я, - на чьей стороне?
      - На стороне Света, - ответил он, но мне почудилась в его голосе некоторая заминка. - Просто Мордант шире... намного шире сотрудничает с эльфами и гномами. Говорят, даже с ограми и троллями, но это никто не знает...
      - Почему?
      Он засмеялся.
      - Это сперва с эльфами да гномами общались только особые люди! А теперь все кому не лень. Эльфы тоже заходят в Мордант, как и гномы. Сами покупают без всяких посредников прямо на базарах, в лавках... А вот про орков, троллей, огров - пока только слухи. Правда, упорные. В Морданте есть вещи, которые могут добыть только тролли. Причем эти вещи не только у знати, но и простые люди... гм... имеют, имеют.
      Он уже пришел в себя, теперь у него было веселое, но несколько сокрушенное выражение лица. Я снова вспомнил про посредников, услугами которых пользуются вначале очень охотно, потом всегда... если сказать мягко, обходятся без них.
      - Сколько отсюда до Морданта?
      Он даже отодвинулся, покачал головой. В глазах его я видел сомнение, так ли я здоров на голову.
      - Сэр Ричард, вы же служите Зорру!
      - Пока я никому не служу, - ответил я. - С меня сняли все клятвы и все обеты, когда собирались оставить в одном из сел. А потом так и не вспомнили, что я - человек свободный.
      - Три дня на добром коне, - сказал он. - Если, конечно, по прямой. Но я бы не советовал...
      - Почему?
      Он внимательно посмотрел на меня.
      - Хоть вы и кажетесь умнее других... и не таким... гм... но в Морданте можете увидеть такое, что не очень понравится.
      -Что?
      Он пожал плечами.
      - Представьте себе, я в Морданте не был ни разу. Но судить могу, с тамошними торговцами я тоже веду иногда дела. Правда, если честно, они обошли меня далеко. Вы ж видите, я с троллями не знаюсь, это точно.
      - Да, - согласился я, - здесь о равноправии полов, рас и видов пока не слыхали. И о политкорректности тоже. Но все же в Морданте кое-какой прогресс налицо, чую...
      Когда я отправился на поиски Беольдра, спину мне сверлил напряженный взгляд Терентона.
      Заходящее солнце окровавило башни, последний луч соскочил с каменного зубца и прыгнул в небо. Вспыхнуло кроваво-красным облако, а небо из яркоголубого начало перетекать в синий, темно-синий. На восточной половине бледно проступила изъеденная луна, похожая на привидение настоящей луны.
      Мы все устроились в небольшой уютной комнате, на столе удивительно разнообразная еда, три глиняных кувшина, Терентон взломал пробки, и даже Беольдр в изумлении покрутил головой. Воздух наполнился дивным ароматом, тонким и нежным.
      - Этому вину три сотни лет, - объявил Терентон гордо.
      - Щедро угощаешь, - заметил одобрительно Беольдр.
      - Что за вино, - сказал я восхищенно, - что за такой срок сохранило аромат? У нас бы превратилось в уксус...
      Терентон бросил в мою сторону подозрительный взгляд.
      - А сколько выдерживают у вас?
      - Совсем немного, - ответил я сокрушенно. - Три-пять лет, не больше. А десятки - только крепкие. Коньяки, бренди, ром, виски... Но и те не сотни лет, конечно. Как вы это делаете?
      Терентон налил вино в три кубка, поднял глаза на мое лицо.
      - Не знаю, - ответил он честно. - Я ведь не винодел. Пью, что доставляют. За ваше здоровье, доблестные рыцари!
      Беольдр кивнул благосклонно, рыцарь здесь только он, мы осушили кубки, Терентон налил снова. Я прислушивался к дивным ощущениям, одновременно старался понять, откуда взялись кубки, ведь вначале на столе были только три кувшина. И почему те простые медные кубки сперва стали серебряными, а теперь и вовсе отливают благородным золотом.
      - И все-таки, - сказал Беольдр размеренно, - за твои временные услады последует жестокая расплата... Что жизнь? Миг... А потом мучиться всю вечность. Надо же - вечность!
      Терентон с усилием улыбнулся. Мне показалось, что он не то подмигнул мне, не то взглянул в поисках сочувствия.
      - Я надеюсь, - ответил он елейным голосом, - что Господь милостив... Что ему от моих мук? Я человек маленький. Вот поймать короля-клятвопреступника или императора-братоубийцу...
      - Перед Богом все равны, - напомнил Беольдр строго. - Король, император, последний нищий - все получат за одинаковый грех одинаково. За хвост - и о стенку! А потом в котел с кипящей смолой.
      - А почему не в огненное озеро? - удивился Терентон.
      Беольдр подумал, махнул рукой:
      - Ладно, в огненное озеро.
      - Спасибо, - вздохнул Терентон. - Сразу, поверишь ли, отлегло. Сперва легло, даже лапы вытянуло, а потом... потом отлегло.
      Я насыщался дивно приготовленным мясом, нигде не подгорело, нет недожаренной плоти, к чему уже привык в Зорре, умело приправлено жгучими травами. Беольдр и Терентон вели неспешный разговор, изобилующий намеками и недомолвками, в которых я ничего не понимал.
      Вино постепенно не то чтобы ударило в голову, но расслабило мышцы, я чуть прибалдел, смотрел на все с улыбкой, мне было хорошо и приятно. Однако Беольдр вдруг взглянул на меня остро, перевел взгляд на окно, за которым край огромного багрового солнца уже исчез, а голубое небо превратилось в темно-синее, и сказал:
      - Дик, пойди посмотри на коней. Утром выедем чуть свет. Проверь ремни, у тебя подпруга вот-вот лопнет. Замени, пока есть время.
      Я выбрался из-за стола, Терентон сказал торопливо:
      - Там в конюшне есть любые ремни.
      Дверь отыскалась не сразу, потом я долго брел по коридору, удивляясь его ширине и бессмысленно высоким сводам. По тем замкам, которые посещал на экскурсиях, приходилось передвигаться, нагнув голову. Даже низкорослый гид то и дело стукался макушкой...
      Наконец лестница привела вниз на первый этаж. Я толкнул дверь, ночь распахнулась свежая, воздух теплый, как чай, крепкий и настоянный на всяких лечебных травах. Яркое, звездное небо обрывается абсолютно черной зазубренной стеной леса, оттуда идут запахи древесины, смолы, трухлявых пней и бодрящий аромат муравьиного сока.
      Лунный свет показался слишком ярким, соперничал со светильниками в помещениях и факелом в стене на выходе. Кстати, странный факел. Пламя ровное, мощное, другой за это время уже давно бы выгорел...
      Луна недостаточно яркая, чтобы я мог различать цвета, однако же пронзительно ясно высвечивала двор. Под стенами залегли чернильные тени, отчего двор казался шире, объемнее и таинственнее. Над головой проносились ночные птицы, я иногда слышал мягкое движение воздуха.
      Конюшня на той стороне блестела, как глыба льда, рядом пристройка, но мне туда вход заказан. Что мы привезли - не знаю, что увезем - тоже не дорос еще До этих тайн. Хорошо, хоть доверяют поправлять ремни. Раньше и это не доверили бы. Правда, вино здесь хорошее, у нас там короли такое не пробовали. Даже президенты вряд ли...
      Двери снова распахнулись, старые средневековые Двери средневековой конюшни. Но фотоэлемент и сервомоторы как будто только что сперли от дверей Шереметьева-2. Странный мир, но он начинает мне нравиться...
      Я сделал шаг в полутьму, в конюшне разом вспыхнул свет. Не яркий, а некий интим, просто предупреждение коням: кто-то к ним вошел, надо подтянуть животы, принять небрежный вид.
      По стене наискось метнулась тень. Мне она показалась странной, я не успел понять, в чем там дело, наконец с большим опозданием сообразил, что у меня пока что одна голова, а у тени две...
      Огромные лапы больно схватили за голову, прищемив волосы. Я рванулся, мои руки непроизвольно ухватились за эти толстые, как деревья, лапы чудовища. Другие, еще более широкие ладони перехватили мои пальцы. Задыхаясь, я ощутил, что если дернусь еще хоть раз, то просто оторвут как руки, так и голову.
      - Сда...юсь, - прохрипел я. - Хва...тит....
      Хватка ослабела. Перед глазами стояла красная пелена, волны крови с силой били в уши. Я судорожно, как рыба на берегу, распахнул рот. Могучие лапы позволили воздуху хлынуть в грудь, но все еще держали крепко.
      Издалека донесся ясный чистый голос:
      - Торд, оставь его. Он сказал, что сдается.
      Я не то хотел сказать, мелькнуло в голове отчаянное. Неужели я сказал именно эти слова? Они не так поняли, не так истолковали...
      Подошвы ударились в твердую землю. Я сообразил, что до этого меня держали в воздухе. Могучие лапы придержали за плечи, чтобы не упал, исчезли, но по запаху я чувствовал, что за спиной по-прежнему зверь, перед которым медведь покажется плюшевым Винни-Пухом.
      - Мешок, - скомандовал тот же ясный голос. Мне показалось, что он принадлежит женщине. - Побыстрее!..
      - Не беспокойтесь, леди.., - начал густой мужской голос.
      - Поторапливайтесь, - оборвала она резко. - Не нравится мне, что он так спокоен...
      - Да он просто пьян...
      - Еще бы, он же из Зорра!
      На голову набросили мешок, могучие лапы разжались. Я успел глубоко вдохнуть, но, оказывается, лапы лишь пропустили мешок мне до колен, а затем сдавили с такой силой, что я с шумом выдохнул все, что успел набрать в легкие. Меня перевернули, это я чувствовал, в поясницу больно уперлось нечто вроде бетонного бордюра. Я понял, что меня несут на плече. Справа легонько простучала копытами лошадь, но настолько мягко, что шагах в трех уже не услышать. То ли по толстому мху, то ли копыта обмотаны тряпками.
      Несли меня долго, затем я ощутил странный запах. Такой слышал только однажды, когда ездил к приятелю на Азовское море. Там берег завален гниющими кораблями, старыми лодками, высыхающими водорослями, погибшими на солнце рачками и рыбешками...
      Меня подняли явно наверх, я так решил по надсадному сопению богатыря, что с такой легкостью нес меня на плече. К чему-то привязали, толстая веревка передавила вены на руках и ногах. Я тихонько вякнул про возможность гангрены, вряд ли здесь знают про пенициллин, но в ответ меня пропенициллинили ногой под ребра.
      Доносились голоса снизу, сбоку и даже сверху. Потом подо мной поверхность качнулась и задвигалась, словно началось землетрясение. Веревки натянулись, меня трясло все сильнее, потом толчки прекратились, но взамен все тело налилось свинцовой тяжестью. Невесть откуда взялся сильный ветер, продувал даже сквозь мешковину. Плотную ткань прижимало с такой силой, что, когда я приоткрыл губы чуть шире, давление встречного ветра едва не вбило мне в глотку всю воздушную шапку земного шара. К счастью, веревки бдили.
      Справа и слева слышались редкие сильные хлопки. Всякий раз меня на короткое мгновение вжимало в твердое. Это напомнило мне, как мы в пионерском лагере устраивали гонки на прогулочных лодках. Там тоже после сильного гребка, после вот такого мощного Удара веслами по воде лодку бросало вперед...
      Ветер довольно долго продувал меня насквозь, я замерз, застыл, сперва трясло, а затем уже смирился настолько, что покорно ждал: будь что будет. А легкий хмель, что туманил голову, выдуло напрочь. Я чувствовал себя трезвым как стеклышко и только теперь начал потихоньку пугаться.
      Не скоро потеплело, тело стало легче, ветер изменил направление. Я даже уловил какие-то запахи, тут же подо мной немилосердно затрясло, ударило больно в копчик, еще и еще, потом тряска стихла, я слышал, как заскрипел песок.
      Голоса стали громче. Я ощутил прикосновение грубых рук, веревку сняли, но мешок оставили, тащили, волокли, пинали, нарочно ударили лбом о что-то болезненно твердое, затем скрип двери, теплый воздух, запахи горящего масла.
      - Добро пожаловать в Мордант!
      Мешок содрали с моей головы одним рывком. Я щурился, ослепленный светом. В Зорре самое освещенное место - тронный зал, но сейчас он показался бы убогой и плохо освещенной каморкой. Кроме свечей и светильников с маслом, здесь вдоль всех стен были протянуты ленты странного светящегося мха. Он давал бледный свет, но не раздражающий глаза, а скорее похожий на сияние ультрасовременных галогенных ламп.
      Передо мной стояли, с интересом разглядывая меня, трое. Двое мужчин, оба в простых удобных одеждах, и молодая женщина - тоже в костюме, который в Зорре показался бы чересчур вызывающим, а священники начали бы дело о колдовстве. Как я понимаю, в Зорре все нестандартное подпадает под статью о колдовстве. Все трое показались мне несколько странными, но я не успел понять, чем именно, спросил, стараясь перехватить инициативу:
      - Здравствуйте... А почему бы вам для перевозок не приспособить гигантских птиц? Все-таки перья - не Чешуя...
      Они переглянулись. До этого разглядывали меня с насмешкой и полным превосходством, а теперь улыбки разом поблекли. Старший из мужчин вскинул брови, огромные красивые дуги. Я думал, что это у него такие расширенные глаза, но когда он их расширил в удивлении они стали почти на пол-лица. Но я ощутил дрожь в коленях, рассмотрев торчащие уши. Такие, по слухам, оборотней. Но этот явно не оборотень, слишком тонок, элегантен, аристократичен, а одежда на нем сидит, как на принце.
      - Ты что, понял, - удивился он, голос его прозвучал красиво и нежно, словно мелодия на серебряной трубе, - что тебя... по воздуху?
      - А как не понять? - удивился я.
      - Но... как?
      - Так это ж просто, - ответил я. - Встречный ветер, холод.... что значит, поднялись высоко... а главное - гравитация...
      У второго отвисла челюсть. Выглядел он намного проще, этакий здоровенный мужичок, мне до пояса, широкий, со вздутой, как у петуха, грудной клеткой, с сильными руками, но коротконогий. И вообще впечатление такое, что его самого сдавила гравитация по вертикали. Третья, женщина, распахнула изумрудные глаза. Если первого я молча занес в эльфы, второго определил в гномы, хоть и условно, то куда присобачить зеленоглазую, пока не представлял.
      Все трое спросили в один голос: