Асмер зыркал по сторонам, он тоже, как и я, искал глазами принцессу, все-таки плоть и кровь короля Шарлегайла, она ближе королю, чем Беольдр, и тем более новая королева, но все три кресла заняты, а четвертого нет.
      В трех шагах перед королем стоят трое, и я сразу понял, что мы все, включая Ланселота и принцессу, всего лишь одна из новостей дня, но даже не новость недели. И что эти трое намного важнее, чем даже принцесса, собственная дочь.
      Их важность ощутил даже я, от всех троих струилась властность, сила, как сила характеров, так и мышц. Но только один из них гигант, то есть почти мне вровень, остальные двое ему разве что до плеча. Однако я всеми фибрами и нейронами чувствовал их свирепость и неукротимость в битвах, жестокость и целеустремленность, нежелание отступать и умение добиваться цели. Да, это все еще тот мир, когда во главе те, кто мечом ли, коварством или как-то иначе, но сам завоевал себе баронство, и сам правит им, не передоверяя управляющим, не погрязая в неге, роскоши, утехах.
      Король из-под опущенных вроде бы в усталости век внимательно рассматривал всех троих. Гигант - понятно, этот добился земель мечом, мечом и правит, второй - крепко сбитый невысокий мужчина средних лет - выглядел ветераном многих битв, но уже не солдат. Этот правит не силой своего меча, а видом своих мечей у него наверняка неплохая армия, пусть маленькая, но вымуштрованная и хорошо вооруженная. Третий смотрелся чересчур безобидным, прямо мотылек, даже волосы красиво завил, а одежда роскошная до неприличия. Но если он владетельный барон, то за этим кроется сила, и только сила. Никакое право пока что не действует, если оно не подкреплено силой. Впрочем, разве так только в этом мире?
      Нарочно или нет, но трон стоял так, что узкий косой луч падал через простое окно прямо на сиденье и на короля, заливая все золотистым светом. Все медные или золотые бляшки на троне блестели, как и все металлические застежки и заклепки на одежде короля, но сильнее всех, просто нестерпимо ярко блистала золотая корона и в ней - драгоценные камни.
      Король восседал гордо, надменно, огромный, все еще могучий, хотя седой до последнего волоска, лицо изрезано не столько шрамами, сколько морщинами. Я сразу представил его в молодости огромным мускулистым Шварценеггером, что с мечом в руке отвоевал эти земли, силой заставил подневольных крестьян выстроить замок, обнести высокой крепостной стеной, а потом позволил выжившим плодиться и размножаться, крепкой рукой ограждая их от набегов соседей. Постепенно забылись его жестокость, свирепость, казни, остался суровый, но справедливый правитель, что печется о благе простого народа...
      Да и как не печься, подумал я. Это же то стадо, с которого стрижешь шерсть, получаешь молоко и мясо. Чем стадо здоровее...
      Трое косились в нашу сторону с явной неприязнью. Но никто не пикнул, похоже, они двери к королю тоже открывают ногами. Гигант стоял как скала, рука на рукояти меча, глаза сверкают угрюмой решимостью, а второй, который выглядел немолодым ветераном, поморщился при нашем приходе, но продолжал ровным злым голосом, обращаясь к королю:
      - Ваше величество! Мы должны... должны получить от вас больше людей!
      Король грустно улыбнулся. Похоже, он надеялся, что с прибытием мощей святого Тертуллиана бароны сами пришлют ему войска.
      - Вы не заметили, - ответил он, - что Зорр в осаде?
      - Он был в осаде, - отрубил барон. - Но сейчас кольцо осады распалось. Король Карл снял большую часть войск и послал их по всей стране!.. А к вам за это время тайными тропами и ночами пробралось немало людей, способных носить оружие!.. Отряды, посланные Карлом, сжигают на своем пути села и шахтные поселки. Уничтожают посевы, рубят сады, засыпают колодцы. Наши города переполнены беженцами... Мы не можем всех прокормить, но не можем и вытолкать их за ворота... как это наверняка сделали бы в Зорре. Потому мы почтительно, но твердо просим, чтобы вы послали часть войск из Зорра на укрепление... на усиление нашей защиты!
      Шарлегайл долгое мгновение молчал, потом вздрогнул всем телом, словно очнулся от нездешних дум, спросил непонимающе:
      - Только вам лично, барон Истаниэль, я посылал дважды по четыреста воинов, из них сто рыцарей. А вообще за этот год я послал из Зорра пять тысяч человек. Где они?
      Барон молча смотрел в лицо короля, не отводя взгляда. Ровным голосом произнес:
      - Они исполнили свой долг.
      -Что?
      - Они пошли на такую службу, - объяснил Истаниэль, словно ребенку, - где могут убить...
      - Но не все же пять тысяч человек?
      - У Карла войск больше, - напомнил барон. Во всем зале наступила нехорошая мертвая тишина. Шарлегайл и барон скрестили взгляды. Истаниэль не отвел взор, а король сказал полным горечи голосом:
      - Мои люди погибли... А сколько своих людей вы послали в войско, что должно было находить и уничтожать отряды Карла?
      Барон нервно дернул щекой.
      - Ваше величество, мы говорим не о том.
      - Не о том?.. Мои люди погибли!
      - Они воины, - напомнил барон, - а не пахари. Это пахари не должны гибнуть. Сколько вооруженных людей вы сможете послать? Сколько рыцарей?
      Король выпрямился в кресле, в глазах разгорался гнев.
      - Мои люди погибли, - сказал он резче. - Они ночевали в поле, не успевая отгородиться от врагов, гонялись по лесам за лазутчиками, попадали в засады, а ваши отсиживались за крепкими городскими стенами.
      Барон ответил так же резко:
      - Мои люди заняты охраной сел и поселков... и они тоже гибли. Вместе со всеми жителями. Гибли, сражаясь! А защищать нас от войск Карла - это ваша обязанность, ваше величество.
      - Я защищаю, - повысил голос король, - опираясь на своих вассалов! Кстати, вы - мои вассалы. Еще не забыли об этом?
      Барон коротко поклонился.
      - Вы не поняли, ваше величество. Мы ждем от вас войск. Наши владения нуждаются в защите. Мы присягали служить вам, но и вы клялись защищать нас. Где эта защита? Я не могу уехать без приданного мне войска. Или хотя бы достаточно сильного отряда из рыцарей. Тяжелых рыцарей. Можно придать им, кроме пеших воинов, с десяток арбалетчиков. Но только хороших.
      Король саркастически улыбался. Барон перечислял, повышая голос, но, когда он закончил и выпрямился, глядя вызывающе, Шарлегайл устало отмахнулся.
      - Вы не видите, что творится, барон? Или все это нарочито?
      - Ваше величество, - заявил Истаниэль твердо, - вы должны дать войско. Это вы здесь отсиживаетесь за крепкими стенами, не ввязываясь в сражения, а мы... мы воюем!
      Брат короля прожег барона ненавидящим взглядом. Мне даже почудилось, что я слышу скрип его зубов. Ланселот медленно наливался яростью, а грубый Бернард вдруг громко и отчетливо выругался. Бароны, все трое, повернули головы в нашу сторону. Гигант смерил Бернарда убийственным взглядом, пальцы стиснули Рукоять меча и потащили его из ножен.
      Рука Ланселота отодвинула Бернарда, голос рыцаря прозвучал холодно, с угрозой:
      - Когда мы уезжали за мощами Тертуллиана, с королем так еще не разговаривали. Что-то переменилось?
      Его рука опустилась на рукоять меча. Лицо стало белым, красиво вырезанные ноздри затрепетали, а в наглых выпуклых глазах заплясало безумие. Он часто и резко задышал. Бернард, Рудольф и Асмер тоже взялись за рукояти оружия, готовые обнажить в любой миг. Поколебавшись, я снял с петли молот и поймал глазами гиганта.
      Король грянул с неожиданной мощью:
      - Кто обнажит здесь оружие... голову того сегодня же получит палач! Это королевский зал!
      Гигант, вытащивший меч до половины, заколебался, глаза его полыхали такой же яростью, как и у Ланселота, но из груди вырвался шумный выдох, рука с фохотом задвинула меч обратно в ножны.
      - Ланселот, - прорычал он с угрозой, - ты не будешь здесь сидеть всю жизнь.
      Ланселот ответил с холодной надменностью дворянина, разговаривающего с оборванным нищим:
      - Да. Потому постарайся не попадаться мне на дороге.
      Беольдр прочистил горло, это было похоже на треск падающей кровли, сказал гулко, перекрывая все голоса:
      - Ваше величество... Осмелюсь дать совет. Вопрос сложный, давайте его отложим. Ланселот прибыл... это все-таки событие!
      Шарлегайл наклонил голову, а когда поднял, в его глазах уже не осталось гнева.
      -Аудиенция закончена, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - Мы обдумаем, чем можем помочь... что вообще сделать в наших силах. А пока оставьте нас.
      Бароны нехотя поклонились, едва-едва, гигант так и вовсе склонил голову на миллиметр, а когда они на правились к выходу, ожег Ланселота ненавидящим взглядом. Ланселот смотрел сквозь него, как сквозь клочок грязного тумана.
      Церемониймейстер, как я назвал для себя седого человека с лицом конферансье и его же манерами, подошел к Ланселоту, что-то спросил, кося блеклым глазом в мою сторону. Ланселот скривился, бросил несколько коротких слов, похожих на лай добермана. Церемониймейстер кивнул, вернулся на свое место и провозгласил громко и торжественно:
      - Благородный сэр Ланселот из Горланда, виконт Зеленых островов и лорд долины Четырех Камней... со своими спутниками и... слугами.
      На меня покосился с удивлением Асмер, Рудольф недовольно хрюкнул, даже Бернард шевельнул плечами, только Ланселот и священник неотрывно смотрели на трон. Плевать, подумал я угрюмо. У нас сфера обслуживания давно уже не позорное занятие. Наоборот, там и заработки выше, и власти побольше...
      Но все равно, подумал я, уязвили, гады, уязвили. Все-таки я не слуга. Пусть оруженосец, даже не у рыцаря, а всего лишь у Бернарда, но все-таки не слуга.
      Король повернул голову, внимательно рассматривая всех нас. Мы подошли ближе. Ланселот опустился на колено, за ним то же самое проделали Бернард, Рудольф и Асмер, только священник лишь склонил голову, не потрудившись даже согнуть спину. Поколебавшись, я тоже преколенился, хотя, может быть, что-то опять нарушил. Может быть, только рыцари имеют право на преколенение, а я должен стоять в присутствии короля, как стоял бы, скажем, конь или бык.
      - Встаньте, доблестный сэр Ланселот, - сказал король ласково. - Мы знаем, что вы проделали долгий и опасный путь. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы сделали... Расскажите, все ли там, как... раньше, или же отряды короля Карла, как нам говорят, проникают и в глубь занятых воинами Христа земель?
      Ланселот легко и с достоинством поднялся. Лицо его и весь вид дышали уверенностью и благородством.
      - Я прошел через королевство Эстию, - сказал он твердым голосом, даже не упомянув, что шел не один, - и через огромный богатый Сокрант, что всегда вызывал зависть соседей большими городами, пересечением, торговых путей, удобными гаванями, богатыми залежами золота и серебра, запасами мрамора... Я шел через некогда цветущие долины, мимо богатейших сел... которых теперь нет, я двигался через золу и пепел, что остались на месте деревень. Ваше величество, королевство Сокрант уже разорено набегами нечисти настолько, что вряд ли сможет сопротивляться серьезному вторжению! А ведь Сокрант лежит у нас почти что за спиной.
      Беольдр громыхнул со своего кресла:
      - А тут еще король Арнольд предал... У нас остался для прохода в Срединные королевства только ненадежный Мордант.
      Рядом со мной заворчал священник. Ланселот услыхал, поклонился с холодком, голос его зазвучал так, что, заговори замороженная рыба, ее голос показался бы верхом живости:
      - Осмелюсь возразить вашему высочеству. Король Арнольд поступил как христианин, принеся в жертву не только корону, но и свое имя. Кто его сейчас не проклинает? А вот насчет прохода в Срединные королевства вы глубоко правы. У нас дорога теперь только через предательский Мордант.
      Беольдр смолчал, только глаза холодно блеснули. Ланселот словами и интонацией дал понять, что Беольдру и для понимания такой простой истины пришлось поднапрячь мозги.
      - Но как могли опустошить такую богатую страну? - спросил Шарлегайл. Ведь мимо застав на кордоне не могли пройти войска. А два-три человека... или два-три тролля... Их забьют кольями простолюдины в первой же деревне!
      Ланселот не успел ответить, явно попытался сделать артистическую паузу перед королем, но священник протиснулся вперед, крикнул зло:
      - Скверна поселилась в наших душах! Достаточно Врагу отыскать ее, и вот уже у него появляются союзники прямо в наших землях!.. Мы видели, как среди здорового сильного леса возникает гниль, что поражает деревья все дальше и дальше... Там даже солнце не светит! Я верю, что в те места может вступать Сатана, как на уже захваченную им землю! Я зрел своими глазами, как ручьи текут кровью не от битв, а от ран самой земли! Птицы падают с неба мертвыми, рыба выбрасывается на берег... но вся она уже кишит зловонными червями! Брат идет на брата, сын на отца, барон на короля, а король не думает о стране, а только...
      Бернард толкнул его в бок. Это было похоже на удар окованного железом бревна в городские врата. Священник охнул и повалился на меня. Я в своем железе стоял, как Останкинская башня, только что не горел, но уже начал ржаветь.
      Ланселот сказал громко и настойчиво:
      - Ваше величество!.. Нужны экстренные меры. Я уверен, что эти бароны еще не поняли в полной мере, что с нами теперь мощи святого Тертуллиана! Не эти, так другие бароны пришлют войска нам на помощь. Воины воспрянули духом. Однако то, что случилось за нашей спиной, резко ухудшило положение Зорра. Король Конрад не просто дружен с Мордантом, он с тем королем даже в родстве! Они наши противники, от них помощи ждать не приходится, а вот кинжал в спину... Ваше величество! Надо делать что-то еще, кроме как запереться за стенами и отбиваться...
      Королева рассматривала его с холодным интересом. Красивым музыкальным голосом, теплым и бесконечно сексуальным, она проворковала:
      - Сэр Ланселот, о вас поют, как о герое... Но герои хороши для подвигов... Быка вручную, змея толстого задушить, дракона одолеть - вам нет равных! Однако Для войны с людьми нужны полководцы. Умные.
      Бледное вытянутое лицо рыцаря вспыхнуло, скулы заострились еще больше. В голубых глазах сверкнули искры, словно из-под лезвия меча на механическом точильном камне.
      Он слегка поклонился.
      - Да, конечно, - прозвучал его холодный голос. - С вашими советами наш король несомненно выиграет эту войну.
      Беольдр поморщился, бросил недовольный взгляд на прекрасную королеву.
      - Оставим колкости, - громыхнул он. - Сэр Ланселот, вы совершили подвиг, доставив мощи святого Тертуллиана. Это не считалось трудным делом, но за короткое время многое изменилось, как вы могли заметить. Вам пришлось пробираться... даже пробиваться с боями через занятые противником земли! Но вот мощи здесь... мой царственный брат вами очень доволен, а народ вас боготворит. Но мы видим, что из-за внезапной потери королевства Галли, нашего тыла и надежного союзника, мы снова повисли на волоске... Только что был военный совет, на котором едва не передрались знатнейшие рыцари. Решения предлагались настолько дикие, настолько дикие...
      Шартреза промурлыкала:
      - Не все были дикими, благородный сэр Беольдр, не все!
      Беольдр блеснул в ее сторону злыми глазами, я увидел вздувшиеся желваки, но Беольдр смолчал, только повернулся к Ланселоту и вперил в него требовательный взгляд.
      В зал вошел запыхавшийся воин. Одежду и доспехи покрывала белая пыль, словно он подрабатывал переноской мешков с мукой. Лицо его тоже было белым, мучнистым, только в глазных яблоках полопались сосуды, а под глазами висели темные мешки.
      Шарлегайл тут же повернулся в его сторону всем телом. Лицо побледнело, он спросил порывисто:
      -Ну и...?
      Воин опустился на одно колено, отвесил поклон, с достоинством поднялся и поклонился еще раз.
      - Ваше величество, - сказал он хриплым пересохшим голосом, - наши наблюдатели доложили верно: король Карл в самом деле начал отводить войска!
      Шарлегайл пробормотал:
      - Но... почему? Ведь мы... гм... в довольно шатком положении. Он это знает хорошо.
      Воин поклонился, а, когда поднял голову, лицо светилось гордостью.
      - Нам удалось захватить пленника. От него узнали, что король Карл, еще когда переходил границу, громогласно объявил всему войску, что возьмет Зорр за две недели! Осмелюсь напомнить, что на тринадцатый день доблестный сэр Гарольд даже ездил в лагерь Карла договариваться про условия... гм...
      Шарлегайл поморщился, сказал торопливо:
      - И что же про эти две недели?
      - Две недели истекли, - ответил воин торжественно. - Король Карл велел снять осаду. Вы правы, ему возражали, доказывали, что мы вот-вот падем. Надо продолжать натиск... Но Карл ответил военачальникам, что вера в слова своего короля - великое сокровище. Взять Зорр ценой утраты ценности своего королевского слова - это будет поражением.
      Рыцари переглядывались, кивали, им, судя по их мордам, все понятно, только я чувствовал себя несколько ошалелым. Даже Шарлегайл кивнул, сказал понимающе:
      - У него еще остались остатки рыцарской чести. Несмотря на присутствие в его войске сил Тьмы, несмотря на обилие колдунов...
      - И порочных женщин, - вставил Совнарол исступленно.
      Беольдр сказал почтительно:
      - Ваше величество, вы слишком высоко оцениваете Карла. Просто он вынужден считаться с горными баронами. Их люди составляют треть его войска, но это сильнейшие рыцари и свирепые воины! А горные бароны очень чувствительны к вопросам чести, достоинства, верности слову. Можно, конечно, ударить во все колокола и отслужить мессу, однако я бы не убирал усиленную охрану стен и башен.
      Шарлегайл спросил с напряжением:
      - И куда он теперь? От этого зависит многое... Беольдр задумался, пожал плечами
      - У него много дорог. Страна открыта... По мощи с Зорром может сравниться только Кельвинт, он лежит в Двадцати конных переходах на севере, но Карл к Кель-винту не пойдет. Кельвинт слишком хорошо укреплен, там все на скалах. Не то что сделать подкопы, даже подойти невозможно. Запасы там на много лет, подземные источники бьют прямо в крепости, подвалы забиты зерном и мешками с мукой... Нет, он даже не пойдет в сторону Кельвинта! Пройти мимо, не добившись сдачи, - это урон его славе полководца. Значит, он двинется по широкой дуге в сторону Эстии. Там богатые города, а крепости за ненадобностью в упадке...
      Шарлегайл поднял голову, на лице было виноватое выражение. Ланселот учтиво поклонился.
      - Прошу позволения удалиться, ваше величество. Вам нужно обсудить государственные планы, а нам... нам нужно отдохнуть, чтобы быть готовыми к дальнейшему служению Господу Богу, вашему величеству и христианскому миру.
      Глава 3
      Возвращались мы из королевского дворца нестройной толпой, только Ланселот вскоре отделился и ушел в сторону казарм. Бернард хлопнул меня по плечу.
      - Вот все и кончилось. Дик! - сказал он с подъемом. - Монаршая благодарность - это... это счастье! Слушай, зачем ты отрезал клок волос слева?.. Что за мода пошла дурацкая? Ты стал похожим на мордантца. Теперь режь и справа, а то некрасиво...
      Я потрогал волосы, за время путешествия зарос, как орангутанг в Пермском зоопарке.
      - Вот уж не думал, что здесь кого-то тревожат вопросы внешности. А волосы, кстати, я не обрезал.
      Бернард посерьезнел.
      - А куда ж делись?
      Я сдвинул плечами.
      - Откуда знаю? Лег спать с целыми.
      -Точно?
      - Я что, себя не знаю?
      Наступило молчание. Бернард посерьезнел, а Рудольф и Асмер подтянулись, смотрели на меня во все глаза. Священник ухватился за крест и забормотал молитву. Но во взгляде, что бросил на меня, впервые не блеснула ненависть.
      Бернард покачал головой. Это было устрашающе, будто на горе раскачивался газгольдер, готовый рухнуть.
      - Бедный Дик... Что на тебя только не сваливается.
      - Да что случилось? - взмолился я.
      Бернард развел бревнами, что у него назывались руками. Асмер, как самый словоохотливый, объяснил очень серьезно:
      - Когда кому-то хотят серьезно навредить, то стараются заполучить прядь его волос. Так колдуны обретают власть над душой. Правда, отец Совнарол?
      Священник вздрогнул, выкрикнул:
      - Нет! Если вера крепка... Если вера крепка, то сын Божий попрет все происки Врага! Попрать не трудно, если верить в силу Христа...
      - А если не очень крепка? - спросил Бернард. - Правда, тогда и без срезания чужих волос можно... Дик, ты был весь мокрый, когда мы ворвались к тебе... Что снилось? Кошмары?
      Я признался неохотно:
      - Да. Черная страшная сила... Я думал, сдохну от страха.
      Бернард требовательно посмотрел на Совнарола. Тот с неохотой пожал плечами, буркнул:
      - Человек новый, вот и набросились. Выстоит, через пару дней его перестанут замечать.
      Я вздрогнул. Волосы срезал тот вор, что пытался украсть еще и молот. Значит, его посылали только за волосами, а про молот ему ничего не сказали. Инициатива, как известно, наказуема. Но с другой стороны, уже то, что у меня срезали для колдовских целей волосы, Доказывает этим людям, что я пока еще не на стороне Зла. Даже Совнарол снизошел до разговора со мной, а это значит много.
      - Отец Совнарол, - льстиво сказал я, куя металл, пока мягкий, - не пугайте меня. Я слишком мал, чтобы такого комара вообще замечали. Простолюдин, что вы хотите!
      Иронию он заметил вряд ли, с самым высокопарным видом покачал головой. От лысины блестящие зайчики побежали по стене дома напротив.
      - Это люди, - сказал он строго, - разделили себя на малых и больших, знатных и простолюдинов... Но для Бога нет ни малых, ни больших. Перед Богом все равны.
      Меня перекосило, ненавижу слушать правильные слова из уст дураков или попов. Но стерпел, даже поддакнул:
      - Как хорошо вы все говорите! Я это и раньше слышал, только не задумывался. А вот вы говорите, как настоящий пророк. Я сразу все понял. И даже уразумел.
      - Разуметь надо сердцем, - поправил он уже снисходительнее, - а голова здесь ни при чем.
      - Но это, - сказал я робко, - как вы говорите, только для Бога нет ни малых, ни слабых...
      Снова он врубился сразу, что значит - богослов, это не мечом махать, зыркнул на меня злобно и отрезал еще злобнее:
      - Не только для Бога, но и для Тьмы! Если бы Владыка Тьмы был так же глуп, как люди, его бы уже одолели. Но он знает, что даже самый малый человек способен перевернуть мир! И способен нанести ему поражение. Потому он обращает внимание на всех. Да-да, настоящая битва идет за души всех. Только короли в своем невежестве считают важными лишь головы с коронами.
      Я сказал на это только "гм" и "кхе-кхе", потому что такие вещи может говорить, наверное, только сумасшедший или священник. Или коммунист.
      - Ладно, - сказал я, - не помню, говорил я вам или нет, но пару раз за время нашего похода со мной разговаривал сам князь Зла! По крайней мере, он не отказывался, что он и есть Сатана. И он не убил меня. Почему?
      Священник отвел взгляд в сторону.
      - Ну я не уверен, что ты разговаривал с самим Князем... но это неважно, его полководцы говорят те же слова. А не убил потому, что одним меднолобым больше, одним меньше... Зато душа твоя стоит явно дороже. Вообще любая душа неизмеримо ценнее мускулов и железа на этих мускулах. Ну, станет у него на одного противника меньше сейчас? Но ты уж наверняка уйдешь в ряды небесного воинства!.. И укрепишь ряды для будущей битвы, последней и окончательной... Князю Тьмы очень хотелось бы поколебать тебя, ибо душа твоя в этом теле... возможно, более великий воин, чем твое тело в этих доспехах. И вообще Сатана никого не убивает сам. Он - соблазнитель, это его самый страшный и самый разящий меч!
      Бернард ничего не понял, сказал обиженно:
      - Ты чего такое говоришь на моего оруженосца? Он дрался хорошо.
      - Цыц, - сказал священник строго. - Это ты, дурень, в своем невежестве полагаешь, что война идет за земли, за власть, за золото. Но так думают простолюдины. Да-да, простолюдины! Неважно, на тронах они сидят или пашут землю. Простолюдины - те, кто... прост. Главная война - за души людские! Это вы в своем железе одинаковые, как гвозди для подков, но души у вас настолько разные... Есть с гору, есть с маковое зернышко, есть светлые, есть черные, а сколько продажных душ, прожженных, подлых, замаранных, фальшивых?
      Бернард сказал с интересом:
      - А что за душа у Дика?
      - Если она у него есть, - ответил Совнарол зло. - А если и есть, то за семью печатями. Закрыта для Добра и Зла. А это и есть самый страшный человек на свете... Возможно, этот... которого вы приютили так неосторожно... и есть тот самый Антихрист, которого весь отар ждет с трепетом и страхом!
      Бернард посмотрел на меня, заскучал от умных разговоров, в которых ничего понять невозможно, махнул рукой и указал нам на ближайшую таверну.
      Из таверны, уже будучи навеселе, все мы возвращались поздно вечером. Солнце опустилось за городскую стену, великолепный кровавый закат медленно угасал, а с восточной части неба уже поднималась бледная, как призрак, луна. Рудольф явно хотел обнять меня, сиротку, за плечи, но не дотягивался. На постой меня определили к нему, и теперь он вел меня в свой дом. Поживем пока, а дальше будет видно. Перед дверью я долго вытряхивал .пыль, смывал грязь и пот, присматривался, прислушивался к разговору слуг.
      Дом Рудольфа был не богат, но и не беден: просторные сени, широкая горница, кухня, чулан и две боковушки. Окна аккуратно затянуты настоящим бычьим пузырем, чистым, промытым, а очаг посреди горницы, что в земляном полу, огорожен крупными камнями.
      В потолке дыра, куда выходит дым, свисают черные космы копоти на паутине, а на длинных поперечных балках, на колышках раскачиваются окорока кабанов, медведей, оленей, там же коптятся широкие кольца колбас, вырезки из воловьих и лосиных хребтов.
      На полках, называемых мисниками, ровным рядком стоят глиняные и даже две оловянные кружки. Ложки все, как одна, из хорошего дерева, половина расписана яркими цветами и покрыта лаком.
      Чтобы стены не казались пустыми, Рудольф велел повесить везде крест-накрест добытые в бою мечи, копья, с улицы, дротики, секиры и боевые топоры. Когда стена заполнилась, он повесил на другую, чтобы не выглядела сиротой, все щиты и даже конскую сбрую.
      Когда топят, горница, конечно же, наполняется едким дымом, оружие быстро чернеет, слугам приходится периодически его чистить, зато рукоять боевого топора не переломится в бою лишь потому, что ее изнутри прогрыз проклятый жукдровосек.
      Обедать, это я тоже врубился сразу, садятся за общий стол в главной горнице, не делая различия между хозяевами и челядью. Стол из простых сосновых досок не ломится от еды, как не ломились и сосновые лавки под тяжестью исхудавших поселян, однако достаток есть, есть.
      Я сложил свои нехитрые пожитки, посмотрел, как устроили коня, - все работают, как муравьи, все знают свое дело, свои обязанности, все кому-то принадлежат и затем вышел в город.
      Бернард - когда же он спит? - с двумя мастерами отбирал в городской оружейной палате оружие для молодых воинов.
      - Что делать? - повторил он мой вопрос. Мне послышалось далекое грохотание в тучах. - Я нашел было тебе занятие... все-таки ты мой оруженосец, но умные люди отговорили. Ты ведь больше пользы принес, когда... словом, когда тобой не управляли. Не указывали, что делать, какого коня какой щеткой скрести. И меч добыл, и Галахада отыскал... ну ладно, наткнулся случайно, но все же сам... Так что пока походи на длинной веревке. Надо будет, укоротим. На недельку свободен, понял? Знакомься с нашим королевством. Боюсь, твое время придет раньше, чем ты думаешь...
      Я кивнул, пряча глаза. Как же, как же, я помню про святейшую инквизицию. У них суд скор, как у наших чекистов с их революцьённой бдительностью..
      - Хорошо, - сказал я с готовностью, - я попробую быть полезным. Да что там попробую, постараюсь! Но, Бернард, ты знаешь, я здесь человек новый, могу ляпнуть глупость... даже оскорбительную глупость! Но это не со зла или желания ляпнуть или наляпать, понимаешь, а по невежеству. А невежи угодны Господу, помнишь? Так что не сердись, ответь мне, пожалуйста, кто такие оборотники?
      Молодые воины услышали, отпрянули. На их лицах были стыд и отвращение, а на Бернарда они смотрели подлинным изумлением. Бернард перекосился в злой гримасе.
      - Я уже жалею, что тебя взяли!
      - Бернард, ты только ответь, - сказал я умильно, - и я сразу от тебя отстану.
      Бернард опустил ладонь на рукоять ножа, взгляд скользнул по моему открытому горлу.
      - Я знаю и другой способ, чтобы ты отстал. Навсегда.
      - Ты этого не сделаешь, - ответил я торопливо. Лоб покрылся испариной, а голос дрогнул от осознания, что Бернард в самом деле может зарезать легко и просто, как режет овец. Конечно, просто пугает, но все-таки в этом мире в самом деле слово и дело стоят рядом. - Я ведь не враг!.. Я еще могу пригодиться.
      Бернард вздохнул, плечи опустились.
      - Да, сейчас каждая пара рук дорога. Ладно, парень, живи. Но больше никого не спрашивай, кто такие оборотники. В крепости не все такие ангелы, как я.
      Я трусливо уронил взгляд. Если Бернард ангел, то весьма и весьма гневный ангел. Если есть такие волосатые ангелы.
      - Ладно, - сказал я и сделал осторожный шажок назад. - Я пойду, ладно?
      - Иди, - буркнул Бернард. Потом, видя мое смирение, бросил вдогонку: Мой тебе совет - никого не расспрашивай про них! Понял?
      Я покачал головой:
      - Не понял, но все равно не буду. Мне жизнь дорога.
      - Жизнь что, - сказал Бернард зло, - ты душу береги! Оборотники больше опасны душе, чем плоти. Ведь жену того мужика не убили, а околдовали! А единственный правильный путь борьбы с оборотниками - не говори о них, не думай о них, а едва где встретишь - убивай, пока они не успели раскрыть рта.