А есть еще китайцы, японцы. Есть Ближний Восток. И они поджимают... Отсюда, нужны идеи -- как обеспечить лидерство Штатов в новых реалиях. Победа любой ценой...
      -- Которую оплатят другие...
      -- Иными словами, реальный выход -- кризис, -- Подтвердил Информационник. -- И его надо создать.
      -- Похоже. -- Кивнул Михеев. -- Чем не способ решения национальных проблем?..
      -- Не только национальных. -- Добавил Информационник. -- Здесь важно владеть инициативой. Находясь у истоков, можно влиять на процесс...
      Михеев подошел к бильярдному столу, взял в руки шар.
      -- Если я его пущу, -- показал он шар собранию, -- шар разобьет пирамиду, его энергия заставит остальные шары катиться по намеченной территории. Можно заранее рассчитать, по какой. Если игрок искусен, хотя бы один из шаров упадет в заданную лузу. Но, если нет, удар переходит сопернику...
      -- Не переходит, -- пришлось вступить в разговор еще одному участнику, Политологу. -- В политике не переходит. Вы ведь никого не приглашали к своей игре. Это ваша игра, и правила в ней определяете вы...
      -- То есть лидерствовать это значит...
      -- Запускать один шар за другим. Владеть инициативой.
      -- А остальным заговаривать зубы. -- Опять добавил Информационник...
      -- Все это весьма интересно, но при чем здесь дела корпорации? -- Снова завелся Сергей. -- Я на совещании или на передаче Познера?
      -- У Познера этого не услышишь, -- улыбнулся Михеев.
      -- Стоп, стоп! Мы явно не туда заплыли! -- Протестовал Сергей. Мы куда-то не туда... Черт, вы угробите корпорацию!..
      -- Корпорацию? Наша корпорация -- песчинка в вихре событий, на которые мы не влияем...
      -- И что из этого?
      -- Пока не знаю. Но, думаю, о корпорации уже можно забыть.
      -- Что значит забыть?! А долги?..
      -- Долги? -- Раздумчиво говорил Михеев. -- А я что-то перестаю верить, что это наши долги. Лично я вел дела честно...
      -- Чьи же тогда? Клинтона? -- Взвился Сторожук. -- Или этой неведомой ложи, о которой тут столько плели?
      -- Есть, конечно, и наша вина. -- Отставил бутылку пива Михалыч. -- Не строй бизнес на песке. За науку надо платить, вот мы и платим.
      -- Может, пошлем Клинтону счет за "кидок". Или солнцевских натравим...
      -- Солнцевских, говоришь? -- Развеселился Михеев. -- А что, мысль забавная...
      Под самый занавес он поинтересовался у Финансиста:
      -- Какими же ресурсами нужно обладать, чтобы играть в такие игры?
      Тот пожал плечами:
      -- Каждый проект считать надо...
      11 сентября 2001 года, 7.17., Нью-Йорк
      Звонок был в машину. Номер этого телефона знали всего несколько человек. Точней -- трое, номера которых отличались от его номера только последней цифрой.
      -- Слушаю.
      -- Рональд, куда ты направляешься? -- голос Джона Баротти, которому двадцать семь лет назад надо было итти в Ла-Скалу, а не в Гарвард, там бы он составил значительную конкуренцию самому Поворотти, звучал с обычной его сицилийской экспрессией.
      -Какие дела, Джон?
      - Если ты где-нибудь в центре, уноси-ка оттуда ноги, приятель. Приезжай на Берроуз 123. Мы здесь.
      -- Джон, у меня через полчаса деловая встреча. На шестьдесят седьмом, ты понимаешь о чем я? Я приеду сразу, как только закончу.
      -- Даже если у тебя там горит, плюнь на все и приезжай сюда. Есть информация, Рональд. -- его друг и коллега сделал особое ударение на "информация". -- Черт, не по телефону...
      -- С каких пор ты стал такой пугливый? Тебя слушают пришельцы из космоса?
      -- Ну, ладно, Рон! Просто хреновые дела, старина. Не очень бы я хотел, чтобы на наш канал сел какой-нибудь хакер.
      -- Если какой-нибудь парень настолько потерял голову, чтобы слушать нас, я сам положу цветы на его могилу.
      -- Пришел "подкидыш". -- Подкидышем в следственном управлении ФБР называли анонимки. -- Якобы готовится серьезный терракт. Какой-то засранец решил поставить на уши Нью-Йорк. Сработано под арабов, -- "аллах акбар" и все такое.
      -- Не препятствую, -- усмехнулся Рональд. -- Я бы и сам сейчас с удовольствием прошел с пулеметом по Бродвею. Первыми, кого бы поставил на уши, как ты выражаешься, это таксистов. Здесь пробка на пробке. Давай после, Джони. Я все-таки заскочу к Сэму, он позвонил, что подошли материалы. Тоже говорит, важно, что-то насчет аферы века с ценными бумагами.
      Рональд Маклейн положил трубку. Это был крупный пятидесятилетний мужчина. По одной его короткой седой стрижке можно было угадать видавшего виды полицейского.
      В его годы другие сидят в высоких кабинетах, в подчинении сотня-другая спецов, а он -- лишь старший инспектор. Нельзя сказать, что неудачник -целый ящик его стола почти доверху набит визитками, лично пожалованными и президентами, и голливудскими воротилами, многие были бы рады сделать для Рона маленькую приятность. Но с годами Маклейн стал все отчетливей понимать: наверху ничего хорошего. Сейчас он волен делать, что хочет. Тем более, что начальство, зная его, лишь утверждало направления работы, которые он сам для себя "нарывал". Для себя и для своей группы, состоящей из троих таких же мастодонтов Бюро. Вместе с Джони и Сэмом они проработали в этом гадюшнике в общей сложности семьдесят четыре года. Подсчитано за парой бутылок виски.
      30 август 1998 года. Москва
      -- Что за мура? -- Паленый выключил магнитофон.
      Полчаса он добросовестно слушал кассету, надеясь встретить на ней хоть что-нибудь заслуживающее внимания. Но шла какая-то лабуда -- о Штатах, политике и бильярде.
      Компьютерщик дернул плечами:
      -- Откуда мне знать. Мое дело снять информацию.
      И вот сейчас Паленый ехал на Кутузовский. К человеку, которого чтил. Уж он то разберется, что за политику развели за бильярдом эти бизнесмены.
      -- Кто писал? -- прослушав запись, спросил невысокий, круглолицый человек с тяжелым лицом.
      -- Имеем умельцев.
      -- Где?
      -- В особняке Фиделя. Помнишь, рассказывал?
      -- Неплохо, -- сказал хозяин. -- Кассету я оставлю у себя. А ты иди-ка в соседнюю комнату, подробно изложи, кто писал, что за народ участвовал в разговоре? Номера машин-то додумались простучать? Вот тебе бумага, ручка. Ступай.
      -- Как у следователя, в натуре! -- Не понравилось Паленому. -Анатольевич, я ж к тебе не за этим ехал...
      -- Давай, давай. -- Оборвал собеседник. -- Остальное позже. Когда сам со всем этим дерьмом разберусь, потолкуем.
      Оставшись один, он набрал номер телефона, по которому звонил в исключительных случаях.
      1 сентября 1998 года, Подмосковье
      Они встретились в Завидово. В загородной резиденции поосновательнее особняка Кастро. Хозяин отреставрированного дворянского гнезда, некогда принадлежавшего одному из фаворитов самого Петра Первого, только что вернулся из поездки, и телефон в его комнате не смолкал.
      Сам старый знакомый Анатольевича и нынешний владелец этого великолепия предстал перед гостем в двух лицах. Собственной физиономией рядом на диванчике и ею же -- с экрана напольного телевизора "Филипс". С экрана он частил о необходимости новой российской политики на Кавказе, а в частности, в Чечне. Съемка велась прямо у трапа самолета. Рядом с ним у трапа топтались три пацана в плохоньких одеждах, -- солдатики великой России, вызволенных героем телесюжета из плена.
      После новостей, к которым здесь, судя по всему, относились серьезно, хозяин повернулся к гостю.
      -- Так что говоришь за кассета? Поставь, будь добр. -- Он показал на музыкальный центр.
      Слушал вполуха, отвлекаясь на телефон. Когда в разговор вступал новый голос -- сосредотачивался. Казалось -- вслушивался не в смысл, а в интонации. И, похоже, некоторые голоса узнавал. Во всяком случае, пару раз брови взлетали.
      Пленка закончилась. Некоторое время они сидели молча. Потом хозяин поморщился:
      -- И чего ты от меня хочешь?
      -- Мне это показалось интересным...
      -- Интересным? Разве что для... Словом, глупости! Обычная болтовня дилетантов. Звон, когда не знаешь где он... Выбрось все это из головы и занимайся делом. Как сам-то? Все хорошо? Женева больше не снится? -- Он хохотнул. -- А прокурор Кроше?
      Оставалось развести руками. Глядя на обескураженного гостя, хозяин рассмеялся:
      -- Ладно, шучу. Пойдем -- по пять капель. Я что-то начал уставать от этих поездок. Думаешь, кто оценит?..
      Они выпили немного "Хенесси", поговорили о последних событиях в родимом отечестве. О стрельбе в Москве, Питере, об очередных перестановках в правительстве.
      Посмеялись над перепуганном Кириенко -- ребенок, который пытается оправдываться за то, чего не творил.
      На крыльце они условились в случае необходимости созвониться. Гость уезжал, в очередной раз отдавая должное способностям своего старого знакомого заниматься всем сразу. И умению сходу отделять зерна от плевел.
      Хотя насчет зерен... Было чувство, что его, авторитетного в своих кругах человека, слегка бортанули. Но в чем? У каждого свой уровень. Этот уровень был не его. Пусть пленка послужит другим. Если щелкнет что-то в лысоватом компьютере видного российского бизнесмена, глядишь, и ему зачтется.
      Словом, он не жалел, что "забыл" пленку в музыкальном центре.
      11 сентября 2001 года, 8.00, Борт "Боинга-757"
      Турбины набрали силу. Самолет качнуло, в иллюминаторе поползло голубое здание аэровокзала. Карим прикрыл глаза, отдался предвкушению счастья. Он был спокоен, высок помыслами и готов к действию, как и подобает шахиду. В его сознании, переплетаясь со звуком турбин, торжественным гимном звучал речитатив "Аль-Фатиха", первой суры Корана:
      Хвала Аллаху, милостивому и милосердному.
      Хвала Аллаху, Господину миров,
      Держащему в Своем распоряжении
      День суда!
      Тебе поклоняюсь и Тобой направляем.
      Веди меня путем прямым,
      Путем облагодетельствованных Тобой...
      Сегодня во время утренней молитвы к нему пришли стихи. О том, что он -стрела в руках Бога. Верна рука Его, Он не может ошибиться. Аллах выбирает самые прямые стрелы и неотвратимо натягивает лук. Жизни правоверных -стрелы, которыми ведется война Аллаха с его врагами. Он тоже стрела, неотвратимо летящая в цель...
      Его мир и жизнь имели смысл. Пройдет совсем уже немного и он предстанет перед Всевышним.
      Интересно, увидит он там эту стюардессу с глазами цвета слив, облитых росой?..
      5 апреля 1999 года, Москва
      Мало-помалу картина, вроде, начала проясняться. Открытых материалов об управляемых кризисах Михеев почти не нашел -- всего несколько публикаций за год. Масштаб кризисов -- предприятие, город, регион. На другом уровне этим либо никто не занимался, либо занимался, имея полное понимание значимости темы.
      Что удивило Михеева -- большая часть открытых материалов касалась антикризисного управления. Антикризисный менеджер, управляющий -- в России появились и такие специалисты.
      Что это -- менталитет русских ребят, которым за державу обидно? Стремление кинуться грудью на амбразуру? По-другому лично он не мог это классифицировать. Старинная русская забава: безумству храбрых поем мы песню...
      Но его опыт говорил: если есть они, есть и другие. Когда одни занимаются разминированием, другие должны минировать.
      Стоп! А зачем так уж разделять? Нельзя обезопасить мину, не зная, как она устроена, каков принцип действия, как ее снарядить, привести в боевое положение. И поставить, замаскировать, чтобы противник не обнаружил, пока не наступит.
      В минном деле нередко это одни и те же люди. Тогда что это за племя, антикризисные менеджеры?
      Вопросы были хорошими. Давно бросивший курить, Михеев знал одну особенность за собой -- нестерпимое желание взять сигарету, когда мозг, встретившись со сложной задачей, норовил увильнуть от ее решения.
      Человеческий мозг вообще создание ленивое, размышлял он откинувшись на спинку стула. И, можно сказать, -- пугливое. Он сидел в большом зале "ленинки", ему было приятно здесь находиться -- напоминало студенческие годы. Всякий раз, когда мозг попадает в сложную ситуацию, его замыкает совсем не на те участки, которые ответственны за решение задачи. Норовит увернуться, переключается на центры, которые заведуют удовольствиями, аппетитом, сном -- чем угодно, только не делом. Начнешь настаивать на своем -- подсовывает мысль, что устал, давай вернемся к этому завтра, послезавтра, а, может, вообще бросить эти глупости?..
      Михеев знал: насиловать себя нет смысла, ничего путного не получится. Только изжога -- не исключено, что в буквальном смысле. Лучше сделать вид, что капитулировал.
      И, сдав литературу, он отправился гулять. По Арбату, на апрельском солнышке. В конце концов, он пенсионер, имеет полное право.
      Глазел на картины, выставленные по обеим сторонам мощеной улочки. Рассматривал витрины антикварных магазинов -- антиквариат его никогда не интересовал. Нарочито долго разглядывал цены, ничего не собираясь покупать.
      Нынешний "старый" Арбат на него, выросшего здесь, производил странное впечатление. Он создан словно для того, чтобы специально проявлять пустоты нынешней русской жизни. Страна жила жизнью наоборот -- торговала медалями и орденами, генеральскими мундирами. Гадала по руке, на кофейной гуще, с помощью компьютеров. Разыгрывала в лотереи самое себя, с обещанием вернуть деньги, если не повезет.
      Юрий Михайлович остановился перед маленьким скрипачом, мальчонкой не без способностей, собравшим вокруг себя трех-четырех праздных слушателей. В шапку падали редкие бумажки...
      Распад страны, Союза, великой державы... А это не подрыв на мине? Распад столь скоротечен, что напоминал взрыв. Все случилось само собой или?.. Всякого рода мин под Союзом во все времена было достаточно, уж кому, как не Михееву знать об этом. Но мины умели распознавать, обезвреживать. На это была воля...
      Что же за мина сработала в девяностых? Кем поставлена? Принцип действия?
      Мозг снова вильнул в сторону. Слишком сложно. Если принять версию о подрывной деятельности, найдется немало доказательств. Версии тем хороши, что при достаточной настойчивости можно доказать любую. Всякие противоречия можно в конце концов не заметить, посчитать несущественными. Безусловно, к холодной войне страна не была готова. Разворачивались информационные фронты, миллиарды долларов шли на печать и телевидение. Битва шла за души и умы людей.
      Ладно, туда и дорога системе, которая отжила свой век. Только жалко Россию, народ. Все опять навалили на него.
      Он вернулся мыслями к делу, которое определил для себя, как сверхзадачу. Не может быть, чтобы не нашлось способа заставить кое-кого осознать: не буди лихо, пока оно тихо.
      Идеологи управляемых кризисов правы в одном: сегодня время технологий. Лично у него есть возможность организовать, скажем, биржевой кризис? Нет...
      А нечто другое?..
      Мозг опять ленился. Подкидывал что-то о том, что у него никаких возможностей. А у страны? Прежняя система исчерпала себя. Духовно, интеллектуально, человечески. Новая? Ориентирована на движение в кильватере. Для того, кто работает против России -- хорошее время.
      Но кто сказал, что плохое время для тех, кто работает за?..
      И вот настал момент, когда проблема не стала казаться непреодолимой. Нет, речь не за всю ивановскую, речь о том, куда двигаться лично ему. Если кризисы -- это столь серьезно, не грех заняться и кризисами.
      Это пришло как решение. И душа пришла в равновесие. Даже в приподнятость, после стольких-то беспросветных дней. И мозг откликнулся. Особое состояние, так это, кажется, называется -- у поэтов вдохновение, у мистиков -- откровение...
      Вербовка строится на соблазнах. Еще -- на страхе. Страх не его конек, слишком пошло...
      Человеку свойственны открытия. У каждого открытия свой масштаб. Суть открытия -- увидеть. Увидев, понять. Поняв, оценить...
      Так, так, важно не торопиться, не пережать.
      Менталитет. Все в нем... Менталитет американца -- победа любой ценой... Поменяй его -- поменяешь мир... Можно предложить поплывшему клиенту реальные способы решения его проблем... Заставить поплыть. В нужный момент развернуть скатерть-самобранку, удивить, изумить, а потом шепнуть по секрету, что секрет прост...
      Как там у великого теоретика? При десяти процентах прибыли капитал оживает, при пятидесяти -- становится активным. При трехстах -- нет такого преступления, на которое бы он не пошел...
      Предложить больше...
      В этом направлении следовало искать. Михеев повеселел. У него будет проект! Немудреный, простой, и потому -- безукоризненный.
      Кто-то сказал, что поэзия это неслыханная простота. Вот именно, неслыханная...
      11 сентября 1999 года, Шереметьево-2
      Сергей улетал в Штаты. Провожая его, Михеев в последний раз наставлял:
      -- Встретишься с человеком, передай привет от Джорджа Робертса. Не думаю, что это его особо порадует, но сотрудничать будет. И на совесть. Изложишь ему следующее. Джордж находится в весьма затруднительном положении, иначе бы не побеспокоил. Он нуждается в друге. Не пережми с этой стороны. Нажимай в другом -- чтобы помог тебе собрать всю информацию по специальным финансовым операциям. Все выше обычного. Пояснишь, что мы имеем в виду.
      Чем больше я, Сережа, узнаю об управляемых кризисах -- помнишь разговор? -- тем отчетливей понимаю, насколько это серьезно. Это новый бизнес с огромным рынком. Но и на этом рынке уже тесновато. Другое дело, что игроки разных уровней. Самые серьезные, безусловно, в Штатах. Там команда. Кто ее родители мы пока с тобой не знаем. Но скорее всего, с одной стороны, какая-то серьезная финансовая империя. С другой, думаю, -- государство, в лице какой-нибудь службы. При всей американской инициативе и самонадеянности ни одна финансовая акула не рванется в атаку, не согласовав своих аппетитов с властями. Как и наоборот.
      Словом, твой контактер достаточно опытный и информированный человек, чтобы нащупать это осиное гнездо. Дай мне это гнездышко в лицах и мы найдем, как предъявить счет за нокдаун, в который они нас послали.
      -- Не слишком ли много на себя берем?
      -- Я не верю в коллективный разум...
      -- Один в поле не воин.
      -- Сережа, -- засмеялся Михеев. -- Сколько раз тебе говорить, живи над стереотипами. Кто сказал, что мы сироты? Ладно, давай обнимемся. Посадка заканчивается. Ни пуха...
      За стеклянной стеной в это же время шел на взлет частный самолет. В его салоне, полулежа в кожаном кресле, по своим делам улетал из страны человек, к которому в Завидово неделю назад приезжал один из российских преступных авторитетов.
      Он летел налегке, с дипломатом из крокодиловой кожи.
      Юрий Михайлович стоял перед табло на втором этаже аэровокзала Шереметьево. Пощелкивая пластинками, в третьей строке набрался его рейс. Через час улетал и он. Его ждали дела в столицах нескольких европейских стран. А дальше... Дальше, как фишка ляжет.
      13 мая 2000 года, Рим
      Лари Уэлс, резидент ЦРУ в Вечном городе на днях столкнулся у своего офиса с типом, который показался знакомым. Более того, человек даже взял под козырек своей бело-красной бейсболки с легкомысленным значком болельщиков команды "Рома", кумира римских тифози. А сегодня он получил по почте конверт с билетом на футбольный матч того же "Рома". Центральный стадион, западная трибуна, 18 ряд, место 65.
      Лари никогда не был болельщиком и сюрприз ему не понравился. Кто-то ищет с ним встречи и этот кто-то явно не хочет, чтобы о ней было известно еще кому-то кроме Уэлса. Он снова вызвал в памяти того типа. Где он мог с ним встречаться, откуда знает этого человека? Крупный нос, красное лицо, какие бывают либо у сильно пьющих, либо у гипертоников. Собственно, одно не мешает другому, поправил себя Лари. Что еще? Одежду можно не принимать во внимание. Характерный взмах рукой -- отдавать честь его явно учил американский сержант. Таких знакомых в прошлом Уэлса хоть пруд пруди, сам оканчивал Вест-Поинт.
      Но они встречались, это точно. Лари попытался разобраться в своих ощущениях, насколько внутри -- и при встрече, и сейчас -- присутствует чувство опасности. При недостатке информации доверься шестому чувству, интуиции, заповедь выработанная им самим за годы работы в Сомали и Афганистане. Этот метод не подводил его и в более зрелые годы -- "Буря в пустыне" лишь прибавила седины в бороду, но не отверстий в башке.
      Интересно, сейчас он не чувствовал опасности. Более того, виртуозное приглашение к танцу выдавало серьезного профессионала. Даже разожгло любопытство -- почти забытое чувство для вьючного мула разведки, погрязшего в рутине. Он уже знал, что поедет на матч.
      По дороге на стадион Лари перебирал дела последних недель. Действительно рутина -- обеспечение пребывания в Италии шишки из "Вестингауз электрик", специалиста по радиоэлектронному оборудованию, -- какие могут быть дела у крупнейшей американской монополии с макаронниками? Три дня он убил на то, чтобы выцарапать из-под одного ожиревшего на штатовских харчах чиновника, страстного любимца слабого пола, никому не нужные бумаги, где вместо информации о связях итальянских экстремистских организаций с их коллегами по Ближнему Востоку оказались лишь домыслы. Еще неделю он вылавливал, так была поставлена задача, "хоть кого-нибудь, кто лично знал, мог бы опознать сицилийского наркодельца по кличке Бруно".
      Они там, в Штатах, совсем сплющенные, если полагают, что Бруно самое редкое имя в Италии и носит его единственный здесь наркоделец. После идиотских консультаций с сицилийскими властями пришлось дать коллегам в Вашингтон телекс, что по сведениям из достоверных источников известный наркоделец и головорез по кличке Бруно, характеризующийся как крайне опасный преступник, убывая в Штаты, замочил всех, кто мог бы его опознать...
      Смех смехом, но на идиотские бумаги надо отвечать по-идиотски. Такого дерьма немало ходит по управлениям и отделам Лэнгли. Вооружась ими, легче выбивать из дядюшки Сэма новые денежки для неравного сражения с кровожадным спрутом мировой преступности.
      Пробираясь на свое место, Лари поразился сколько вокруг бело-красных бейсболок. Не все же, черт возьми, назначили ему встречу. Соседи не имели ничего общего с типом, который, Лари не сомневался, прислал билет. Не было его и поблизости. Совсем интересно.
      Весь первый тайм Лари исподволь реагировал на каждого, кто приближался или проходил мимо, но тип так и не появился. От непрерывного ора трибун и неистовства соседей разболелась голова и он решил, что с него хватит. Что-то, видать, не склеивалось у контактера. Он спустился с трибун, вышел со стадиона и скорым шагом направился через площадь к оставленной на соседней улице машине.
      Здесь его и поджидал человек.
      -- Я думал, вас на меньшее хватит, -- улыбнулся он, сворачивая газету. -- Для себя определил, что вы свалите из этого вавилона еще минут двадцать назад.
      Похоже, этот парень знал, что футбол не самая любимая игра Лари Уэлса. Говорил он на хорошем английском, но не был ни англичанином, ни американцем.
      -- Кто вы, черт возьми, и какую игру затеяли?
      -- Я вам привез привет от одного вашего знакомого. Он просил поинтересоваться помните ли вы ресторанчик на берегу Тигра, где вам подавали блюдо под названием маргаж?
      Это заставило Лари остановиться. Лари помнил тот ресторан. И человека, который угощал его в Багдаде по особому приготовленным карпом. Они сами выбрали двух рыбин, плавающих в бассейне, а проворный мальчишка-иракец, споро разделал их, обильно напичкал специями и пристроил на колья перед открытым огнем.
      Он побывал в Ираке с короткой поездкой в августе 1985-го, еще до событий в Кувейте. О том, кто он такой, в этой стране не знала ни одна душа. За исключением, разумеется, Хасана аль-Басри, того самого древнего старика, который сводил его в ресторанчик на плаву, уверив в том, что кто маргажа не едал, тот и настоящего Багдада не видал. От этого старца, наставника одной из суннитских обителей, он был обязан привезти в Лэнгли какую-то мудреную древнюю рукопись.
      -- Старик еще жив? -- удивился Лари. -- Но ему должно быть теперь не менее...
      -- Тем не менее! -- Порадовался игре слов посланец. -- Хасан аль-Басри аль-Ибрахим Адхам, думаю, еще нас переживет. Однако, может быть, мы пойдем? В Риме не так часто встретишь людей, которые разговаривают посреди улицы.
      Лари только сейчас заметил, что они стоят. С досадой оглянувшись, двинулся в прежнем направлении, к машине.
      Итак, имя прозвучало. С той самой ошибкой, которую обещал старец.
      -- Ибн, -- поправил Лари.
      -- Да, ибн Адхам, -- поправился незнакомец. -- Пусть длятся годы его.
      -- Кто вы? Мы где-то встречались? Мне показалось знакомым ваше лицо.
      -- В профиль я похож на одного американского актера. Его имя Дэвид Духовный, -- мистические боевики и все такое. Неявные ассоциации, так бывает.
      Человек проговорил это одним блоком. Так тоже бывает, если приходится нередко разубеждать человека в том, что он ошибся..
      -- И кто же вы?
      -- Зовите меня Александр. Когда-то работал в КГБ. Вас не смущает?..
      -- Н-да, не протокольная встреча.
      -- Смею уверить, с моей стороны тоже. Мои руководители также не знают, что я с вами встречаюсь.
      -- И предмет встречи?
      -- Зайдемте куда-нибудь. У вас есть время? Короткой информацией не обойдешься...
      Через полтора часа Лари Уэлс отправил в Вашингтон срочное сообщение. То, что рассказал ему русский, было просто чудовищным, нереальным. Его мозг отказывался верить. Но Лари знал -- это серьезно.
      Старик аль-Басри. Все дело в нем. Если бы эту весть передали от кого другого...
      13 мая 2000 года, Рим.
      В такой тревоге он не был ни разу. За весь срок работы в ЦРУ он с таким не встречался. И ни разу такими нереальными не казались строки, оставленные собственной рукой. Но аль-Басри... Это перевешивало все.
      "Лэнгли. Директору ЦРУ. Лично. Мною, из источников, заслушивающих абсолютного доверия, получена информация о беспрецедентной террористической акции, готовящейся против Соединенных Штатов. Акция связана с причинением неприемлемого для США ущерба. Речь идет о проведении масштабных терактов в Вашингтоне, Нью-Йорке, предположительно Лас-Вегасе и Сан-Франциско.
      По сообщению источника это будет налет самолетов гражданской авиации США на ряд объектов, среди которых Международный торговый центр, Белый Дом, Капитолий, Пентагон, резиденция президента в Кемп-Дэвиде. Цель и смыл этой акции заключается в нанесении невосполнимого морального, политического, финансово-экономического урона Соединенным Штатам. День и время акции неизвестны.
      Для получения более подробной информации прошу разрешить вашему резиденту действовать сообразуясь с обстоятельствами, которые требуют его пребывания на Ближнем Востоке. Ввиду сверхважности полученной информации, ваш резидент считает возможным убыть из Рима без ожидания замены. С получением новых данных выйду на связь с центром либо региональным управлением.
      Резидент Лари Джералд Уэлс. 13 мая 2000 года. Рим".
      7 декабря 1999 года, Ботсвана
      Вертолет остывал в вечерней прохладе саванны. Сколько видел глаз, вокруг стелился слоновник, высокая трава, над которой на расстоянии порой в несколько километров высились зонты гигантских акаций, изредка -- баобабы.
      Солнце плавило горизонт, выстилало по прямому, как стол пространству, причудливые тени и от деревьев, и от похожего на доисторическую стрекозу вертолета.
      -- Заночуем здесь?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.