ГЛАВА 1

За псевдостеклянной стеной отеля покатыми бурыми ступенями поднимались к небесам Аршивенские террасы. Кое-где белели развалины древних небоскребов, сверкали нити водопадов. Вершина тонула в облаках.

«Поздравляю, — кисло подумал Мартин, — в третий раз сорвалось… нет, в четвертый. Эти мерзавцы даже не представляют, как меня обрадовали!»

Поздравлял он самого себя, а «мерзавцы» сидели напротив — два сотрудника Лидонского Особого Следственного Управления. Появились они, когда Мартин только-только собирался начать восхождение на Аршивен. Вовремя успели.

— Господин Паад, — заговорил полный мужчина с тяжелыми набрякшими веками, — вы ведь посещали Кадм?

— Двенадцать лет назад.

— Вскоре после того, как эта планета была заново открыта, — кивнул собеседник. — Я читал ваши «Заметки о Кадме», любопытные материалы. Недавно на Кадме исчезла лидонская научная экспедиция, в состав которой входили два агента ЛОСУ. Подготовленные люди, опытные… И, однако, что-то с ними случилось, — он сделал паузу. — Мы сейчас не можем послать туда поисковую группу, это вызовет осложнения. Я думаю, вы слыхали о том, что в последнее время Кадм находится в центре внимания многих миров? — еще одна пауза. — Пропавшая экспедиция тоже была не совсем легальной, понимаете, Паад?

— Понимаю.

— Очень хорошо. Если на Кадм отправится одиночка вроде вас, известный путешественник и писатель, это будет совсем другое дело. Никакой почвы для официальных протестов. Вы знаете Кадм, и у вас отличная подготовка. Оплата высокая, как обычно.

Мартин колебался. Вот уже полтора года, как он отошел от таких дел и жил в свое удовольствие. ЛОСУ его не беспокоило — видимо, там решили, что он начал сдавать, потому что последнее дело с его участием завершилось грандиозным провалом. Мартина это не огорчало. Он наконец-то побывал на обледенелом Имире, отснял уникальные кадры, написал новую книгу. Он никогда не нуждался в том, чтобы некто со стороны заботился о его досуге.

Офицер Следственного Управления неверно истолковал его молчание.

— Я не хочу сыпать соль на ваши раны, Паад, — заговорил он немного напыщенно, с нотками неискреннего сочувствия, — но у вас появился шанс восстановить свою репутацию. Я ведь отчасти психолог… Ваше самолюбие жестоко пострадало после неудачи с Нуль-Излучателем, когда вас провела кучка необразованных мелких авантюристов из отсталого мира…

— Да не пострадало оно, — невежливо буркнул Мартин. — А те ребята всех нас провели, не меня одного.

Пусть полтора года назад его обыграли — история с Нуль-Излучателем, фантастически дурацкая, закончилась благополучно, никто не понес урона. Ребят из «Антираспада» Мартин вспоминал с теплым чувством. Самое главное они сделали: вывели из строя древнюю установку, созданную для уничтожения планет в любой точке Галактики. Может, и к лучшему, что Нуль-Излучатель в своем исходном варианте никому не достался.

Очевидно, собеседник Мартина так не считал.

— Досадно получилось… — сказал он с сожалением. — Если бы мы тогда подсуетились, нам бы сейчас не приходилось оглядываться на другие миры. Но мы имеем то, что имеем. Паад, надо вытащить с Кадма наших людей, если они живы, и собранные ими материалы. Причем вторая задача имеет приоритет, понимаете?

— Я еще не согласился, — напомнил Мартин.

— Вы не можете не согласиться, — взгляд офицера стал многозначительным. — Вам известно, что власти Адикаи, Гинайры, Иты и Слака неоднократно выдвигали против вас обвинения в убийствах и нанесении телесных повреждений гражданам перечисленных миров? Если вспомнить о межзвездных соглашениях, вас полагалось бы арестовать и привлечь к суду.

— Во-первых, это была самооборона. (В каждых трех случаях из пяти, но об этом Мартин вслух не сказал.) Во-вторых, Ита и Слак никаких соглашений не подписывали.

— Зато Адикая и Гинайра подписывали. Два—три года тюрьмы за превышение самообороны плюс выплата компенсации пострадавшим сторонам. Вы же деловой человек, Паад, вы не захотите потерять время и деньги… — Заметив угрожающий блеск в глазах у Мартина, собеседник начал маневрировать: — Кроме того, на Кадме для вас много интересного. Ваша гипотеза о существовании некой изолированной негуманоидной цивилизации подтвердилась, именно поэтому многие миры проявляют повышенное внимание к Кадму. Похоже, что у этой цивилизации есть кое-какие уникальные достижения… Но она ни с кем не идет на контакт.

— Ваша экспедиция пыталась установить контакт?

Мартин отчасти смирился с судьбой, отчасти заинтересовался. Этому типу все-таки удалось его подловить.

— Должна была попытаться. Все контрольные сроки истекли, но никто из них не вышел на связь.

Ну что ж, Кадм и правда любопытное местечко…

— Мне нужна информация.

— Вы все получите. — Офицер кивнул своему спутнику, тот вытащил из портфеля коробку с микрофишами и компьютерными кристаллами. — Я знал, что вы согласитесь. А на эту горку, — он ткнул пальцем в сторону Аршивенских террас, — незачем лазать пешком, можно ведь и на транспорте слетать. Раз, два — и наверху…

Услыхав насмешливое фырканье Мартина, он пожал плечами.

Кадм был колонизован шесть тысячелетий назад, в ту далекую, почти мифическую эпоху, когда древние земляне вышли в космос и начали совершать межзвездные перелеты. Гиперпространственной Системы тогда и в помине не было, корабли были тихоходные и ненадежные. Несмотря на это, довольно большая партия переселенцев отправилась на поиски лучшего мира. Возможно, это было бегство. Стартовала целая флотилия из четырнадцати гигантских звездолетов. Три погибли в пути, остальные одиннадцать добрались до Кадма. За годы полета сменилось несколько поколений, и в пункт прибытия попали не те люди, которые покинули Землю, а их праправнуки. Примерно такую, в общих чертах, картину Мартин сумел восстановить во время своей первой экспедиции.

На Кадме, в полной изоляции от остального человечества, сформировалась своя цивилизация. Тем временем земляне колонизовали массу планет, освоили технологию перебросок через гиперпространство, создали более совершенные звездолеты, наладили контакты с негуманоидными культурами. Возникла Империя, просуществовавшая почти пять тысячелетий и в конце концов развалившаяся на отдельные независимые миры. Кадм об этом не знал. Желто-оранжевая звезда, вокруг которой он вращался, находилась на отшибе, в малоизученном секторе Галактики. Тринадцать стандартных лет назад на него случайно наткнулся лидонский разведывательный корабль, а через год Кадм посетил Мартин Паад. До недавних пор другие миры не проявляли особого интереса к этой планете, но теперь ситуация изменилась. Мартин сознавал, что не последнюю роль тут сыграла его книга. Он готов был побиться об заклад, что помимо кадмийцев-людей там есть коренная негуманоидная цивилизация, привел множество косвенных доказательств… А кто-то пошел дальше и раздобыл прямые доказательства.

Путешествие от Лидоны до Селлы, ближайшего к Кадму обитаемого мира, заняло двое суток: бросок по гиперпространственному каналу, никаких проблем. Зато от Селлы к Кадму яхта летела четыре стандартных месяца. Мартин в одиночестве пил пиво и изучал выданные ЛОСУ материалы. Посудина была скоростная, оснащенная новейшим локатором, сконструированным по образцу древних, имперских — это спасало от ненужных встреч, — но по части комфорта до собственной яхты Мартина ей было далеко. Принадлежала она ЛОСУ. Вполне может статься, что при посадке Мартина собьют, такое с ним уже случалось. Он здраво рассудил, что лучше потерять казенную яхту, чем свою.

ЛОСУ предложило следующий план: он совершает посадку в южном полушарии Кадма, на территории материка Валвэни (в прошлый раз так и не удалось выяснить, к какому земному слову восходит это название), либо же аварийно катапультируется и любым способом добирается до Валвэни — именно там должны находиться участники лидонской экспедиции. Или их имущество. Или, на самый худой конец, там можно будет получить какую ни на есть информацию об их судьбе. Разыскав людей и/или собранные ими материалы, Мартин стартует и пристыковывается к лидонскому дипломатическому кораблю на орбите. Если он к этому времени останется без яхты — посылает в эфир закодированное сообщение, ЛОСУ найдет способ забрать с Кадма его и остальных. Неплохой план, вроде бы все продумано. Только вот на практике такие планы редко осуществляются без сучка без задоринки. Обязательно вылезут какие-нибудь неучтенные факторы… Но Мартин был к этому готов.

Одна из микрофиш содержала портреты членов экспедиции и лаконичные данные о каждом.

Бертран Кошани, доктор антропоэтнологии, профессор Арелского университета. Руководитель экспедиции.

Алла Вера Зотова, ксеноэтнолог. Сотрудник ЛОСУ.

Вениамин Эш, ассистент кафедры антропоэтнологии Арелского университета.

Мадина Милаус, ассистент кафедры антропоэтнологии Арелского университета.

Гасан Роу, врач.

Вадим Нейби, пилот. Сотрудник ЛОСУ.

С профессором Кошани Мартин был знаком. О Зотовой слыхал: первоклассный специалист, в ЛОСУ ее очень ценят. Видимо, именно ей и досталась роль главного контактера. Никого из остальной четверки он не знал… А впрочем, нет. Мадина Милаус. Когда-то он уже встречал это имя и видел это упрямое смуглое лицо. Хотя лично не сталкивался, это точно. Не найдя никаких дополнительных сведений, Мартин напряг память и в конце концов выжал фразу: «Процесс Мадины Милаус». Ага, что-то политическое. Громкое и скандальное. Лет этак десять тому назад… Мартина тогда не было на Лидоне, поэтому подробностей он не знал. Но даже этих крох информации хватило, чтобы насторожиться. Лидона — благополучный либеральный мир, там никого не преследуют за убеждения. Для того, чтобы угодить под суд на политической почве, надо проявить большую изобретательность и хорошенько постараться. Очевидно, Мадина постаралась. Мартин с досадой выругался. Похоже, ему достался тот еще подарочек…

Желто-оранжевая звезда на обзорном экране выросла до размеров нормального солнца. Левую треть экрана занимал постепенно разбухающий серо-голубой диск — Кадм. Компьютер сообщил, что локатор засек одиннадцать кораблей… на самом деле их больше: кто-то находится по ту сторону планеты, кто-то прячется за здешней луной. Яхту, в свою очередь, тоже засекли; когда Мартин включил приемник, посыпались вопросы. Он назвал себя, объяснил, что прибыл на Кадм как частное лицо, в поисках материала для новой книги. Хорошо быть известным, иногда это выручает… Отрекомендовавшись, Мартин надел бронированный скафандр с термоизолирующим покрытием и уселся в кресло перед пультом. Ему настойчиво приказывали лечь в дрейф: лидонский корабль — для проформы, остальные — всерьез. Игнорируя эти требования, яхта устремилась к Кадму. Вот он, первый неучтенный фактор: где уж тут рассчитывать посадочную траекторию и выбирать местечко поудобней на поверхности материка Валвэни!

Гадая — будут стрелять или нет — Мартин вспотел под своей броней. Яхта между тем на полной скорости вошла в верхние слои атмосферы. Тут-то ее и тряхнуло… Мартина швырнуло на пульт, он не потерял сознание только благодаря внутреннему амортизирующему слою скафандра. Команда «Катапультировать бронекар» была заложена в компьютер заблаговременно, оставалось только нажать на клавишу. На экране высветилось сообщение о том, что корабль подвергся атаке; Мартин взглянул мельком (если компьютер не врет, стреляли почти одновременно с трех точек, с воздуха) и бросился вон из рубки. Массивный скафандр, невесомость и дрожащее синеватое мерцание аварийных плафонов создавали иллюзию, будто он тонет, вдобавок в лицо ударила струя из автоматического огнетушителя, залепив щиток липкой белой пеной. До спасательной капсулы Мартин добрался вслепую. Простой смертный не уцелел бы в такой передряге, но он был не совсем простым смертным: двадцать два года назад он прошел через древний Австралийский Тренажер на Земле и овладел навыками выживания в экстремальных и сверхэкстремальных условиях. И еще ему повезло. Те, кто не хотел пропускать его на Кадм, стреляли так называемыми «полицейскими» торпедами, не смея использовать на виду друг у друга что-нибудь посерьезней

Капсула отделилась от подбитой яхты. Следуя программе, заложенной Мартином в бортовой компьютер, она мчалась к земле не по прямой, а по «пьяной» зигзагообразной траектории, ориентируясь на радиомаяк грузовой капсулы. Тем временем Мартин пытался рукой в бронированной перчатке стереть со щитка пену. Не получилось, только размазал. Удар, оглушительный хруст… На секунду он напрягся, но тут же расслабился: это не новая атака, а всего лишь жесткая посадка. Теперь надо поскорей отсюда выбираться. Оружие, приборы, аптечка, сухой паек — все это находилось на нем, под скафандром.

Подняв щиток, Мартин увидал за лобовым стеклом вечернее небо цвета кофе, уходящую вдаль ровную полосу, темные прямоугольники зданий. Черт, его угораздило приземлиться на окраине города! Повезло еще, что ничью крышу не проломил… В небе парило несколько летательных аппаратов. Ага, алзонский, денорский, лидонский… вон тот — белтийский либо земной, у них похожие очертания, не разберешь… прадианский, корвейский… и еще два, Мартин так и не смог их идентифицировать.

Нарастающий шум, по лицу скользнул луч света. Справа и слева от капсулы затормозили два автомобиля — монстры местного производства, с двигателями внутреннего сгорания. Значит, он находится в Кардубе, Фаяно или Зитане, отсюда черт знает сколько до материка Валвэни. Придется пересечь океан… Зато те, кто его сбил, не спешили снижаться: как объяснили Мартину в ЛОСУ, заинтересованные стороны заключили соглашение, по которому вступать в контакт с кадмийцами можно только официально, после предварительных переговоров. Лидона грубейшим образом нарушила это соглашение, высадив ту экспедицию. ЛОСУ подозревало, что все остальные тоже его нарушили, но не могло предъявить доказательств.

Машины были полицейские, он уже видел такие во время своего первого визита на Кадм. Потом подъехала еще одна, белая, с замысловатой позолоченной эмблемой на капоте. Из нее выбрался осанистый человек с пушистой седой бородкой и бакенбардами. Оглядев капсулу, приблизился и сделал жест, который Мартин расценил как приглашение выйти. Что ж, можно… Полицейские в кардубийской униформе с блестящими галунами топтались вокруг, но их оружие оставалось в кобурах. Мартин нажал на кнопку, дверцы раздвинулись. Он вылез наружу, не делая резких движений и дружелюбно улыбаясь.

— Здравствуйте! — начал он, старательно выговаривая чадорийские слова. — Я — мирный турист, я обязуюсь соблюдать все законы вашей страны. Я готов уплатить въездную пошлину. У меня есть драгоценные камни для обмена на местную валюту.

На чадорийском говорили жители Кардубы, Зитана и Фаяно, трех наиболее развитых здешних государств, а также примитивные племена рыбаков и горцев — т.е. все население Чадоры, второго по величине из материков Кадма. Первым был Валвэни.

— Я приношу извинения, если причинил вам неудобства, — продолжал Мартин. — Мое средство передвижения попало в аварию…

— Наконец-то вы, небесные братья, вспомнили о своем долге и начали помогать нам! — ворчливо перебил бородатый. — Ну, лучше поздно, чем никогда! Еще немножко, и эти бандиты скрылись бы вместе с награбленным.

— Какие бандиты? — опешил Мартин.

— Вот эти! — бородатый указал на капсулу.

Мартин посмотрел: его аппарат лежал на куче покореженных обломков. В стороне валялось автомобильное колесо. Так вот что хрустнуло… Он виновато развел руками:

— Авария, понимаете…

— Эти нечестивые негодяи ограбили храм. Отрадно, что вы все-таки вмешались! Наша религия учит: у слабого есть долг и право, у сильного — долг. Сегодня вы исполнили свой долг сильного, священное начало положено! Как вас зовут?

— Мартин Паад.

— Я — Хавьер Гиченгли, член Высшей Коллегии Служителей Единого, мэр и Верховный Служитель Анерьяла, нашей столицы. Прошу вас быть моим гостем, господин Паад. Потом мы обсудим, что вы еще можете для нас сделать.

Перед тем, как сесть в машину, Мартин огляделся: трех—четырехэтажные дома, то ли брошенные, то ли недостроенные — ни одного освещенного окна, несмотря на поздний час; на горизонте, на фоне более светлого неба, разлохмаченная черная кайма (лес?); капсула в окружении архаичных автомобилей. Серебристое термоизолирующее покрытие местами выгорело без остатка, обтекаемый корпус обезобразили темные пятна. Дальнейшая судьба капсулы Мартина не волновала: она выполнила свое назначение, больше ее в воздух не поднимешь.

— Завтра мы устроим банкет в вашу честь, господин Паад, — предупредил мэр, — но вы лучше не расслабляйтесь, работенки для вас найдется много. Итак, небесные братья протянули руку помощи Кар дубе… Мы долго ждали этого часа!

— Я боюсь, вы не за того меня приняли, — осторожно возразил Мартин. — Я частное лицо, турист, хочу написать книгу о Кадме. Конечно, я рад, что невольно помог вам остановить бандитов…

— Это ничтожная мелочь по сравнению с тем, в чем Кардуба нуждается, — строго сказал Гиченгли. — Вы же не станете отрицать, что можете гораздо больше?

Мартин неопределенно пожал плечами: он и правда не мог этого отрицать.

— Вот именно, — мэр кивнул. — Вы слишком долго выжидали, а трудностей у нас хватает… Видите, каждый второй фонарь не горит?

Машина ехала по широкой, плохо освещенной улице. Справа и слева стояли дома с высокими двускатными крышами, все окна плотно закрыты ставнями. Вот почему они вначале показались Мартину нежилыми! Фонари — многогранные шары на толстых витых колоннах — горели через один, и то не слишком ярко.

— Проблемы с электричеством, — пояснил мэр. — У нас маломощные станции, приходится экономить. Я надеюсь, вы, небесные братья, найдете способ снабдить нас дешевой электроэнергией.

В последней фразе Мартин уловил легкий упрек.

— Господин Гиченгли, я не официальный представитель, я всего лишь турист!

— Но вы свалились с неба очень своевременно! — Мэр издал веселый смешок и уже серьезным тоном добавил: — Это перст Единого. До завтра можете отдохнуть, а потом займетесь насущными проблемами. После того как на Кадме стали появляться ваши корабли, у нас тут все пошло вкривь и вкось. Молодежь отбилась от рук, люди не хотят работать, водопроводные трубы лопаются… Это продолжается уже девять лет. Пора положить этому конец, и вы это сделаете!

Девять?.. Ага, ведь кадмийский год почти в полтора раза длиннее эталонного земного.

— При чем тут водопроводные трубы?

— Господин Паад, нет смысла затевать профилактический ремонт, если некто могущественный сделает для вас то же самое гораздо быстрее и эффективней. Но вы почему-то до сих пор об этом не позаботились… Впрочем, не будем ворошить прошлое, раз ваше преступное неучастие в нашей жизни закончилось.

Въехав на холм, окруженный тройным кольцом фонарей, машина затормозила перед большим зданием из светлого камня. Мартина проводили в роскошно убранные апартаменты на третьем этаже.

— Здесь вы будете жить, — сообщил мэр. — Ни в коем случае не открывайте ставни.

— Почему?

— Стекла побьют. Вообще-то, ставни — от града, но с тех пор, как прилетели вы, приходится держать их закрытыми круглосуточно.

— Не улавливаю связи…

— Стекла бьют подростки, — Гиченгли вздохнул. — Вы же понимаете, переходному возрасту присущ максимализм… Равнодушие небесных братьев больно ранит нашу молодежь, и они, чтобы побудить вас вмешаться, идут на хулиганство. Кстати, насчет града… Хорошо бы вы что-нибудь сделали с нашим климатом!

Когда дверь за мэром закрылась, Мартин с шумом выпустил воздух. Не ждал он такого приема… Двенадцать лет назад все было иначе, но в тот раз он посетил Чадору под видом рыбака-варвара с Мерзлого архипелага. В Кардубе задержался ненадолго, Зитан и Фаяно заинтересовали его больше. Мартин знал, что помимо общего языка в этих трех государствах господствует одна религия — культ Единого, но если в Зитане и Фаяно верховная власть была светской, то Кардубой управляла Высшая Коллегия Служителей. Это накладывало характерный отпечаток на быт кардубийцев: люди все делали с оглядкой на своих духовных наставников, и в их жизни было многовато, на вкус Мартина, скуки и пуританства. Проведя в Чадоре около трех недель, он вернулся в горы, где была спрятана в укромном месте космическая яхта, и отправился исследовать другие материки.

Сейчас он жалел, что не изучил получше чадорийские страны: спецы из ЛОСУ, полагая, что в Чадоре ему все равно делать нечего, не снабдили его достаточной информацией. Между тем стоит заручиться поддержкой здешних властей, чтобы добраться до Валвэни. Кадмийский воздушный транспорт не годится для перелета через океан: аэростаты, не слишком надежные дирижабли… По данным ЛОСУ, в Зитане недавно построили первый аппарат тяжелее воздуха, испытанный при большом стечении народа и гробанувшийся на десятой минуте. Бронекар, оснащенный ионными двигателями, мог бы долететь до Валвэни часов за десять; другое дело, что в воздухе Мартин продержится еще меньше, чем тот бедолага из Зитана: патрули заинтересованных миров собьют его, как только уразумеют, что он не местный.

Единственный выход — плыть в Валвэни морем. А чтоб это устроить (учитывая сложности, связанные с перевозкой тяжелого бронекара), хорошо бы подружиться с кардубийскими властями. Снаряжая Мартина, ЛОСУ не поскупилось на синтетические драгоценные камни. Он рассчитывали с их помощью завязать большую и крепкую дружбу… Лишь бы Служители не оказались неподкупными.

Мартин осмотрел три просторные комнаты: хрустальные люстры, позолоченные лепные розетки на потолке, обитая блестящим атласом мебель. Лакированные стенные панели разрисованы цветами и птицами по черному фону, половицы тоже покрыты пестрым орнаментом. В углу — зеркало в резной раме. Увидав свое отражение, Мартин усмехнулся: и без того крупный, широкоплечий, в бронированном скафандре он выглядел устрашающе массивным. Кстати, скафандр пора снять… Оставшись в полевом комбинезоне с множеством оттопыривающихся карманов, Мартин достал приемник и запеленговал радиомаяк бронекара: машина на юго-западе. Хорошо, если в лесу. Довольно хмыкнув, он продолжил изучение апартаментов. Окна закрыты металлическими ставнями со сложной системой запоров. Хотя для кого она сложная, а для кого и нет. Третий этаж — это несерьезно. Другое дело, если б его поселили на тридцатом… Он сможет покинуть помещение, как только пожелает. Но не сейчас. Сейчас ему нужна информация и, самое главное, полезные контакты.

В последней комнате одну из стен целиком закрывала портьера из пурпурной парчи. Решив, что там лоджия, Мартин отдернул ее — и на шаг отступил. На него уставились искаженные мукой болезненно-бледные лица; изможденные люди в лохмотьях, стоя на коленях, тянули руки к зрителю. Каждый персонаж тщательно выписан, с другими не спутаешь. «Те, Кто Страдает Рядом», — прочитал Мартин название на табличке, прикрепленной к раме картины. Бесспорно, это полотно создал большой мастер, способный вызвать у зрителя эмоциональный шок… но зачем его здесь повесили? С задумчивой миной рассмотрев картину, Мартин задернул портьеру. Очень смахивает на психологическую обработку… Надо поскорее разобраться, что такое Кар-дуба. Телевидения на Кадме нет, остаются печатные издания.

Дверь была заперта, но, когда Мартин постучал, открыли сразу. Он объяснил охранникам (сами они именовали себя «почетным караулом»), что ему нужно. Через час в номер принесли несколько подшивок газет и кучу книг. Мартин за это время успел поужинать и принять душ. Потом засел за чтение, стремительно скользя глазами по строчкам и выхватывая самое существенное, иногда замедляя темп и прочитывая отдельные абзацы с особым вниманием. К тому времени, как снаружи, за ставнями, начало светать, у него сложилось достаточно ясное представление о том, что творится в Кардубе. И еще он понял, что увяз. По уши.

ГЛАВА 2

Гиченгли нанес ему визит после обеда (для Мартина это был ранний завтрак) вместе с другими членами Высшей Коллегии. Почетному гостю предложили прогулку по Анерьялу, но Мартин заявил, что сначала надо съездить за его машиной. В конце концов решили совместить то и другое, и кортеж белых автомобилей с золотистыми эмблемами тронулся в юго-западном направлении. При свете дня Мартин увидел, что улицы тут вымощены булыжником, а металлические ставни на окнах домов выкрашены серой, розовой или желтой краской, под цвет штукатурки. Сейчас большинство ставен было приоткрыто. Машин попадалось довольно много, кое-где блестели рельсы. На одной из улиц кортеж разминулся с местным образчиком общественного транспорта: покрытая чешуей понурая животина в обвешанной колокольчиками сбруе мерно переставляла ноги-колонны, волоча за собой громыхающий на стыках вагон с пассажирами.

— Кулум, — пояснил Гиченгли. — Они гадят, когда хотят, прямо посреди улицы. Приходится держать целый штат уборщиков с тачками. Вы до сих пор не предложили нам ничего более совершенного! Скажем, какой-нибудь полностью автоматизированный экскрементоликвидатор… Сегодня после банкета вы получите список наших потребностей, господин Паад, — он давно уже готов, там несколько сот пунктов. Я надеюсь, вы завтра же возьметесь за работу, без проволочек. Вы и так в течение девяти лет ничего не делали…

Мартин хмуро слушал. Вчера он счел мэра наглым болтуном с непомерными претензиями, но теперь знал, что это не совсем так. Гиченгли — человек своего мира, выразитель доктрины кардубийских Служителей. А доктрина у них такая: сильные и способные ДОЛЖНЫ служить тем, кто обделен силой и способностями. Вроде бы все правильно, помогать ближнему — это хорошо, никто не спорит. Но у кардубийцев этот тезис возведен в абсолют, отказ от «исполнения долга сильного» приравнивается к уголовному преступлению и карается тюремным заключением, принудительными работами… «Один неверный шаг — и я за решеткой, — подытожил Мартин. — Человеческий ум еще не рождал такой идеи, которую нельзя довести до абсурда и вконец испакостить».

Миновав заводские пригороды — из труб валил дым, черный, серый, бурый, лиловый, в небе плавала хмарь тех же оттенков, — кортеж выехал на грунтовое шоссе. Впереди темнел лес. Гиченгли призывал почетного гостя обратить особое внимание на плачевное состояние кардубийской промышленности, вовсю загрязняющей окружающую среду, а Мартин высматривал в небе боты: вот один, а вон там второй, третий… Патрулирование воздушного пространства ведется непрерывно.

У опушки дежурили полицейские с мотоциклами, похожими на гигантских блестящих насекомых. Они отсалютовали кортежу. Гиченгли велел шоферу притормозить.

— Взяли? — спросил он, распахнув дверцу.

— Еще нет, ваше святейшество, — отрапортовал офицер. — Но мы обложили его со всех сторон, не уйдет.

Кивнув, мэр повернулся к Мартину:

— Как вы собираетесь искать свою машину, господин Паад?

— Едем по пеленгу. Она где-то здесь, недалеко. А кого ловят?

— Молодого отщепенца, не желающего исполнять свой долг, — Гиченгли слегка поморщился. — Он, видите ли, хочет сидеть за кульманом и конструировать механизмы, а не служить в полиции, в то время как природа наделила его великолепно развитой мускулатурой. Надуман сбежать за границу, в Зитан. Ничего, с вашей помощью мы закроем границы…

— А что, у вас служба в полиции для всех обязательна?

— Она обязательна для тех, кто обладает подходящими физическими данными. В полиции, в храмовой гвардии или на границе, у этого негодника был хороший выбор. Среди молодежи слишком много лоботрясов.

— Здесь! — перебил Мартин, внимательно следивший за показаниями приемника.

Кортеж опять остановился. По обе стороны от дороги высились деревья в неровных наплывах серой коры, с их ветвей свисали пучки длинной темной хвои. Все пространство между стволами забивал густой перепутанный подлесок.

— Я скоро вернусь, — еще раз сверившись с прибором, бросил Мартин и нырнул в заросли.

Помимо накопленного за годы путешествий опыта, он обладал рефлексами, напрямую внедренными в его мозг древним компьютером Австралийского Тренажера, и потому за долю секунды определял, где раздвинуть ветки, где пригнуться, а куда лучше не лезть. Информация, позволявшая ему ориентироваться, по своей структуре не отличалась от той, которую Мартин усвоил обычным способом; она не управляла им — это он использовал ее, когда возникала нужда.

Сзади доносились приглушенные возгласы:

— Где он?!

— Господин Паад!

— Идите за ним, вдруг он улетит!

«Прямо сейчас не улечу, — спугнув паука величиной с кулак и продравшись через паутину, усмехнулся Мартин. — Другие „небесные братья“ меня сразу подстрелят… Да и скафандр надо забрать, вдруг он еще пригодится».

Капсула с бронекаром лежала на свежей прогалине, в окружении поваленных деревьев. Мартин подсоединил к ее замку специальное устройство и ввел код. Створки со скрежетом раздвинулись. Открыв дверцу кабины, он уселся в кресло перед приборной панелью, запустил тестирование. Все исправно. Бронекар на малой тяге выплыл наружу. Закачались задетые днищем метелочки высокой темной травы. Оставив пустую металлическую скорлупу посреди бурелома, машина поднялась по вертикали и стремительно скользнула по направлению к шоссе, сбривая верхушки хвойных деревьев. Можно только гадать, успели или нет воздушные патрули заметить этот маневр. По крайней мере, стрельбы не последовало. А бронекар, выдвинув колеса, мягко опустился на грунтовую дорогу рядом с головным автомобилем кортежа.

— Господин Гиченгли! — распахнув дверцу, окликнул Мартин.

— Вы уже здесь, господин Паад? — мэр Анерьяла промокнул платком лоб. — Да-да, хорошо, сейчас мы всех соберем… А то они решили, пока есть время, прогуляться по лесу…

Он что-то шепнул стоявшему рядом офицеру, и тот во всю глотку заорал:

— Идите сюда! Наш почетный гость вернулся!

Потревоженные деревья до сих пор раскачивались. Из кустарника выбирались встрепанные полицейские, отправленные в погоню — не обладая навыками Мартина, они не успели уйти далеко. Спрыгнув на дорогу, Мартин критически оглядел бронекар: если в ангаре на базе ЛОСУ, по контрасту с техникой современного дизайна, тот производил странное впечатление, то сейчас, рядом с кардубийскими машинами, смотрелся вполне солидно, совмещая характерные черты чадорийского стиля (затейливые медные ручки, деревянные накладки с резным орнаментом на дверцах, гирлянда кисточек, прикрепленная к верхней кромке лобового стекла) и функциональность (более обтекаемые, чем у здешних угловатых автомобилей, формы, неброская серо-зеленая окраска). Снаружи он выглядел, как длинный фургон с четырьмя парами массивных колес. Колеса могли втягиваться, тогда бронекар двигался на магнитной подушке либо в режиме магнитоплана. Рассчитан он был на десять пассажиров. Вопрос: как перебросить эту махину в Валвэни? Ответа Мартин пока не знал.

— Прошу вас, господин Гиченгли! — пригласил он мэра.

Тот забрался в кабину, с интересом озираясь, изредка осторожно прикасаясь пальцем к той или иной детали. Мартин занял кресло пилота. Гиченгли, повернувшись к окну, подал знак, и кортеж тронулся в обратном направлении. На экране заднего обзора Мартин видел, как неловко и медленно разворачиваются кардубийские машины; ему пришло на ум сравнение с перевернутой на спину черепахой.

— Вы обязательно дадите нам все это! — вымолвил наконец мэр, широким жестом обведя кабину. — Единый повелел сильным опекать слабых, это его перст привел вас на Кадм…

Мартин между тем размышлял, стоит ли предложить ему взятку? Так, на всякий случай? В конце концов решил повременить.

— А до меня в Кардубе не появлялись небесные братья?

— Появлялись, — вздохнул мэр. — Несколько раз. Но никто из них не спешил исполнить свой долг перед нами!

Возможно, тут внедрены чужие наблюдатели, про себя отметил Мартин, надо быть настороже… Чего доброго, бронекар подорвут. А вслух спросил:

— Кто это был?

— Было несколько визитов, одинаково пустых и бесполезных для нас. Визитеры утверждали, что среди звезд много независимых миров, не подчиненных единой власти…

— Так оно и есть, — подтвердил Мартин. — Они говорили, откуда прибыли?

— Сейчас припомню… Алисона или Альжона…

— Алзона?

Гиченгли попытался повторить, но сочетание «из» никак ему не давалось. Наконец он сдался.

— Да, именно как вы сказали. Ал-л-ль… Альжонцы побывали у нас лет шесть тому назад. Потом еще были представители Прада и Лидоны. Все они вели себя, как торгаши, а не как могущественные небесные братья! Когда мы потребовали помощи, они спросили, чем мы будем за нее расплачиваться. Коллегия Служителей ответила, что мы по праву ждем безвозмездной помощи. Тогда они затребовали подробное письменное обоснование, с цифрами и доказательствами. Несмотря на то, что мы были шокированы, Коллегия подготовила нужный документ, но пришельцы сочли его недостаточно убедительным. По их мнению, Кардуба находится не в таком бедственном положении, чтобы рассчитывать на гуманитарную помощь! И все, больше мы их не видели.

— Вот прохвосты! — неискренне посочувствовал Мартин. — А еще кто был?

— Представители Денора, — мэр нахмурился. — Они начали невоспитанно смеяться, когда мы изложили им священную доктрину о долге сильного и праве слабого. И улетели, тоже ничего для нас не сделав.

— Вам повезло, что улетели. — Мартин отвернулся к боковому окну, пряча ухмылку. — Уж эти ребята показали бы вам, что почем! Жаль, не видел я их физиономий, когда вы излагали свою доктрину.

— На них были шлемы с серебристыми решетками перед лицами, — сокрушенным тоном сообщил Гиченгли. — Доктрина о долге и праве неоспорима, так что их смех был крайне неуместен… Прискорбно, что среди небесных братьев тоже встречаются отщепенцы.

Мартину доводилось сталкиваться с олигархами Денора. Те считали, что у них, сильнейших, есть права — и у всех остальных тоже есть кое-какие права, но лишь постольку, поскольку олигархи позволяют им эти самые права иметь. Кардубийская доктрина все их представления о жизни выворачивала наизнанку; Служителям и правда крупно повезло, что денорцы развеселились, а не возмутились.

— Почему вы улыбаетесь? — с подозрением спросил мэр.

— Я… ну, меня позабавило, какие они оказались непонятливые, не смогли ухватить суть вашей доктрины.

— Так это достойно сожаления, а не смеха! К нам прилетали также представители Белта, Земли и Корвеи. Эти вели себя индифферентно, как туристы на экскурсии. А вы из какого мира, господин Паад?

— Я сам по себе.

Пожалуй, не стоит сознаваться, что он с Лидоны. А народу здесь много побывало… Наверняка даже больше, чем Гиченгли перечислил.

— В течение последних двух лет никто больше не появлялся, — добавил мэр. — Вы первый.

«Официально — никто, — про себя поправил Мартин. — А неофициально тут небось полно таких, как я… Только им удалось высадиться без шума».

Около часа кортеж кружил по городу. Строгие, упорядоченно застроенные районы чередовались с кое-как слепленными старыми кварталами, островками хвойных лесопарков, погруженными в дымное марево заводскими территориями. Промелькнула обширная и почему-то хорошо охраняемая свалка за изгородью из колючей проволоки. Потом снова потянулись широкие улицы с магазинами, фонарями на толстых металлических колоннах и рельсовыми путями.

— А зачем помойку стеречь? — полюбопытствовал Мартин.

— Вы про нашу городскую свалку? Туда иногда выбрасывают ценные промышленные отходы, обломки поделочных камней… Чтобы не расхищали.

— Зачем же тогда выбрасывать?

— Потому что все это никому не нужно, — мэр поглядел на Мартина изучающе, словно вдруг засомневался в его умственных способностях.

— Так зачем стеречь, если не нужно?

— Чтобы никто не пришел и не взял, — терпеливо, как дураку, объяснил Гиченгли. — Нельзя позволять людям незаконно обогащаться.

«Во логика у мужика!» — восхитился Мартин.

— Господин Паад, я надеюсь, вы решите для нас проблему уничтожения мусора, этот пункт есть в списке. Тогда мы сможем высвободить приписанное к свалке полицейское подразделение для других нужд.

Снаружи продолжали сменять друг друга фрагменты кардубийской столицы. Мартин вспомнил о том, что Кадм как человеческая колония старше Лидоны. Но вот что интересно: в техническом отношении он не только отстал от других миров — откатился назад, словно первые высадившиеся здесь колонисты растеряли все свои знания, а их потомки так и не преуспели, пытаясь заново открыть утраченное. Что им помешало? Мартин предполагал, что тут не обошлось без исконных обитателей Кадма, однако это были всего лишь зыбкие подозрения. Так или иначе, а Кардуба, Зитан и Фаяно по уровню своего развития соответствовали европейским странам древней Земли на рубеже XIX—XX веков — и это самые продвинутые кадмийские государства, об остальных и того не скажешь. Быть может, пропавшая экспедиция сумела найти ответ на этот вопрос? Но чтобы его узнать, для начала надо найти саму экспедицию.

Гиченгли обращал внимание Мартина то на один, то на другой из проплывающих мимо объектов, комментируя увиденное, как гид на обзорной экскурсии: наша знаменитая мостовая из желтого камня (видите, какая изношенная?), школа для одаренных детей (с протекающей крышей), главная больница Анерьяла (в которой не хватает койко-мест), жилые дома (заметьте, без водосточных труб), фонтан, построенный двести лет назад (в прошлом году поломался и с тех пор не работает).

— Вы — здешний мэр, правда? — вкрадчиво спросил Мартин, когда собеседник сделал паузу.

— Да, я мэр Анерьяла, — непонимающе сдвинув кустистые седые брови, подтвердил Гиченгли.

— Тогда какого… простите, почему вы до сих пор не решили эти проблемы?

— Господин Паад, я решал все проблемы, и с честью решал, пока не прилетели вы! — он обвиняюще ткнул пальцем в Мартина. — Не лично вы, а вы все — наши небесные братья! Мы, Служители, на протяжении веков несли эту ношу и служили своему народу. Могу вас заверить, крыши и мостовые мы ремонтировали вовремя! Это вы, явившись сюда, начали уклоняться от исполнения своего долга. Раз вы могущественней нас и раз вы, как сами утверждаете, происходите из той же колыбели, что и мы, вы должны взять на себя большую часть работы, в этом заключается божественная справедливость. Мы знаем, какие у вас корабли, какие машины, какие возможности…

— Ясно, значит, фонтан можно не чинить, — буркнул Мартин. — Дядя сделает.

— Какой дядя?.. — оторопело моргнул Гиченгли. — Фонтан почините вы! Хорошо бы приурочить его открытие к празднику Откровения Единого, он ведь находится как раз на пути традиционного шествия… Взгляните налево — у статуи, которая поддерживает балкон, отбит локоть.

«И надо же настолько быть рабом своей идеологии!.. Впрочем, в каждом мире — свои нелепости, хоть и не везде они так мозолят глаза».

Сделав этот вывод, Мартин переключился на более насущные вопросы. Нужно поскорей отсюда смываться… только без переполоха, без погони. Прокрутив в уме три различных варианта, он остановился на самом первом: исчезнуть с банкета.

По небу растеклось кофе. Вспыхнули фонари, отбрасывая на рельсы скупые блики. Дома тянулись сплошным темным массивом, лишь кое-где в зазоры между ставнями сочился свет. Кортеж повернул обратно, к зданию на холме. Мартин запарковал бронекар на площадке перед подъездом.

— Банкет будет здесь?

— Нет, в мэрии, — ответил Гиченгли, многозначительно поглядев на полевой комбинезон гостя. — Вы, наверное, хотели бы переодеться?

— Хотел бы, — согласился Мартин. — Сейчас достану выходной костюм.

Выпустив мэра из кабины, он открыл скользящую дверь и прошел в жилой отсек. Одежда лежала в каюте, в одном из встроенных шкафчиков. Мартин выложил лишнее из карманов комбинезона, оставив кое-какие нужные мелочи, и выбрался наружу. Запер бронекар, включил охранную систему.

— Я переоденусь в номере, — сказал он мэру. — Хочу принять душ, я мигом.

Это был всего лишь предлог, чтобы забрать из номера скафандр. Комбинезон Мартин аккуратно скатал и запихнул внутрь. Остановился перед зеркалом: чисто выбритый, в белоснежном вечернем костюме с черными лампасами и черным жабо, он выглядел вполне светским человеком… разве что переброшенный через плечо громоздкий скафандр портил впечатление.

— Куда вы это несете? — удивленно спросил Гиченгли, ожидавший его в холле вместе с другими высокопоставленными Служителями.

— Заброшу эту штуку в машину, — объяснил Мартин. — Чтоб под ногами не валялась, а то вдруг ко мне гости придут?

Бронекар стоял в окружении кадмийских автомобилей, как гиппопотам в крольчатнике. С холма открывался вид на город: неясные темные очертания, опутанные бусами фонарей. Над горизонтом красноватым леденцом висел серпик луны. Спрятав скафандр, Мартин опять включил охранную систему и сел в машину Гиченгли. В этот раз он почти не слушал рассуждения мэра. Все его внимание было сосредоточено на дороге: он вычерчивал в уме схему, фиксировал ориентиры, прикидывал насчет времени и расстояния. Изредка односложно поддакивал. Спустя сорок минут машина Гиченгли выехала на площадь перед мэрией — Мартину показывали это здание днем: изрезанное арочными проемами и нишами для скульптурных украшений, облепленное розетками и карнизами, оно не имело на своей поверхности ни одного более-менее обширного ровного участка. Даже на поблескивающих в темноте металлических ставнях вздувались выпуклости, образуя сложные узоры. По ту сторону мощенной булыжником площади высился храм Единого. Кроме залов для священных церемоний, там находились, на верхних этажах, кабинеты Служителей. Мартин уже знал, что здешняя религия донельзя бюрократизована. Неудивительно, раз Коллегия Служителей является одновременно и духовной, и светской высшей властью и все государственные чиновники по совместительству Служители.

Притормозив, шофер дал задний ход, потом вновь послал машину вперед коротким рывком — чтобы дверца, возле которой сидел Мартин, оказалась вровень с алой дорожкой, спускающейся с крыльца мэрии.

— Выходите, господин Паад. — пригласил Гиченгли. — Эти люди встречают вас, небесного брата!

Когда Мартин, про себя чертыхнувшись, вышел, грянуло многоголосое песнопение. Очевидно, религиозный гимн. Он шел к сияющему желтому входу сквозь живой коридор; с обеих сторон, выбиваясь из доминирующего звукового потока, летели возгласы:

— …Больше электричества!..

— …Нужны ваши лекарства!..

— …Наказать преступников!..

— …Не хватает!..

— …Дорогу размыло!..

— …Кошку свою мне под дверь научила гадить!..

— …Привезите нам такие же!..

Уворачиваясь от рук, которые пытались схватить его за одежду, Мартин взбежал по ступенькам и оказался в ярко освещенном беломраморном вестибюле. Люди, ожидавшие его здесь, вели себя намного сдержанней, а толпу с улицы сюда не пускали рослые охранники в униформе с вышитыми золотом сложными символами. Следом вошел мэр со своими приближенными.

— Все кардубийцы возлагают на вас большие надежды! — изрек Гиченгли. — Трогательная встреча, не правда ли?

«Дал бы я тебе в зубы за эту встречу!» — дипломатично согласившись, подумал Мартин.

Сверкали позолоченные рамы картин, изображавших неких страждущих индивидов, переливались громадные люстры — словно в Кардубе и не было вышеупомянутых проблем с электричеством, на полу алели ковры. Мэр и почетный гость во главе процессии двинулись в банкетный зал. Мартин заметил, что все собравшиеся носят одежду одинакового покроя: женщины — свободные складчатые платья до щиколоток, наглухо закрытые, с длинными рукавами; мужчины — того же типа рубашки и строгие темные брюки. Вот расцветка варьировалась: белый, бежевый, кремовый, палевый, песочный, светло-серый… И у каждого слева на груди вышита золотистая эмблема. Служители, сообразил Мартин. А парни в форме — храмовая гвардия.

Банкетный зал находился на втором этаже. Пестро разрисованные панели черного дерева. Лакированный паркет. В простенках между окнами — картины все на ту же излюбленную кардубийцами тему: болезни, горе, скорбь, нищета. Расшитые искрящимся бисером портьеры.

— Народный стиль, — объяснил мэр. — Этому залу триста сорок два года, его оформлял непревзойденный Саршегри, Служитель и великий художник.

Мартин сам с собой побился об заклад, что сейчас он добавит: нуждается в срочной реставрации, вы должны этим заняться… И проиграл. Зал находился в отличном состоянии — яркие краски, идеально пригнанные друг к другу деревянные плоскости, нигде ни царапинки.

Столы, составленные в виде разомкнутого круга, ломились от закусок. Вина были легкие, но весьма неплохие. Гиченгли и другие Служители по очереди произносили речи о «наших младших братьях и сестрах, которым мы праведно служим — среди них много страждущих, и мы должны быть для них опорой, а наш старший небесный брат станет опорой для всей Кардубы!» Тем временем «младшие братья и сестры» продолжали тянуть заунывные гимны на площади перед мэрией, сбиваясь порой на требовательно-жалобные вопли.

— Господин Паад, мы вручим вам список необходимых мероприятий в конце банкета, — сообщил мэр. — Вы его примете и торжественно распишетесь. Подготовьте пока свою ответную речь, вы произнесете ее с балкона. Люди не разойдутся по домам, пока не услышат вас.

— А если камнем засветят? — вспомнив его вчерашнее предупреждение, спросил Мартин.

— Теперь это должно прекратиться. Как только люди увидят, что вы признаете свой долг, импульсивные выходки молодежи сойдут на нет и можно будет опять держать ставни открытыми.

— Вмешательство небесных братьев в дела Кардубы не упразднит за ненадобностью институт Служителей, верно? — Мартин задал вопрос рассеянным тоном, пригубив игристое зеленое вино.

— Конечно, нет, — по лицу Гиченгли скользнула тень, он пристально посмотрел на гостя. — Ведь мы — религиозный институт, духовные пастыри… Поэтому высшее руководство всегда будет нашей прерогативой! А вот выполнение различных задач по благоустройству светской жизни — ваш долг, именно с этой целью Единый привел к Кадму ваши корабли. Он позаботился о том, чтобы вы могли позаботиться о своих младших братьях и сестрах, лишенных вашей чудесной техники… Но не следует забывать о том, что мы, Служители — Его зеницы и уста в этом мире, мы изрекаем волю Единого.

— Ага, понял. — В тоне Мартина не было и тени иронии. — Значит, мы, небесные братья, будем служить Кардубе под вашим руководством?

— И Кардубе, и всему Кадму, — степенно кивнул мэр. — Такова воля Единого. Это будет великое служение, и вас ждут великие почести.

«Я не ошибся, когда отказался от идеи всучить тебе взятку, — усмехнулся про себя Мартин. — Синтетические камешки не удовлетворят твой аппетит».

Надо полагать, и алзонцы, и денорцы, и прадианцы, и лидонцы, и белтийцы, и земляне, и корвейцы — и остальные, кто успел побывать здесь до возникновения нынешней ситуации, — сейчас локти кусают, вспоминая о том, какой шанс упустили, когда Кадм буквально сам в руки просился! Но тогда он был никому не нужен, а теперь… Теперь все заинтересованные стороны находятся в патовой ситуации. И силу применить нельзя: гипотетические достижения загадочной негуманоидной цивилизации Кадма слишком ценны, чтобы развязывать многостороннюю локальную войну, рискуя уничтожить при этом сам предмет спора.

Мартин ждал, когда Служители начнут вставать из-за столов, разбредутся по залу, и можно будет незаметно исчезнуть. Но ничего такого не наблюдалось, все чинно сидели на своих местах. Не банкет, а вялотекущая торжественная церемония, сопровождаемая вкушением пищи. Взглянув на часы, Гиченгли сказал:

— Сейчас принесут список. Я зачитаю его вслух, а вы примете и подпишете. Вы готовы, господин Паад?

— Мне бы сначала в туалет… — язык Мартина заплетался. — Новая еда, много вина…

— Вам нехорошо? — мэр нахмурился.

— Это пройдет. Чего-то я переел… Мне бы туда поскорей, понимаете?

— Патьяр! — позвал Гиченгли. — Проводи небесного брата!

Щуплый молодой Служитель в бежевом одеянии поднялся со стула, подошел к ним и наклонил голову:

— Я рад служить вам, господин Паад.

— Пошли тогда…

Вставая, Мартин пошатнулся. Гиченгли озабоченно добавил:

— Патьяр, помоги ему. Вручение списка нельзя откладывать, народ будет недоволен!

Туалет находился в конце длинного коридора. Мартин, нетвердо ступая, брел к цели, провожатый семенил рядом, умоляя:

— Осторожнее, господин Паад, осторожнее!

Патьяр отлично понимал, что, если небесный брат — такой рослый, массивный, тяжелый — потеряет равновесие, он просто не сможет его удержать. И тогда жди головомойки… В конце коридора, возле наглухо запертого окна, стоял гвардеец. Служитель махнул ему рукой. Испугавшись, что переиграл, Мартин сказал:

— Мне уже лучше, не надо никого звать. Сейчас облегчусь, суну голову под холодную воду — и через пять минут буду свеженький.

Когда он, отпихнув провожатого, вошел в туалет, оставшийся в коридоре Патьяр сразу же начал дергать дверь:

— Господин Паад, откройте! Я должен быть рядом, если вам понадобится помощь!

— Со мной уже все в порядке, — заверил Мартин.

— Откройте, пожалуйста! Вдруг вам станет плохо…

Дверь была крепкая, из хорошего дерева, а вот шпингалет хлипкий, долго не выдержит. Мартин извлек из кармана пластиковый пакетик. Не зря захватил с собой эту штуку… Стальная П-образная скоба с заостренными концами — именно то, что нужно. Приставив один конец к двери, другой — к косяку, он мощным ударом кулака вогнал скобу в дерево. С потолка посыпалась штукатурка.

— Господин Паад!.. — испуганно вскрикнул Патьяр. — Эй, помогите кто-нибудь, он там умирает!

— Я жив, — отозвался Мартин, торопливо натягивая поверх костюма черный маскировочный комбинезон из тонкой, но очень прочной пленки. — Случайно стукнулся о дверь.

Открыл краны. Вымазал черной краской лицо, надел капюшон. Сквозь плеск воды пробивался голос Патьяра, который кому-то объяснял:

— …Он сейчас очень слаб, мы должны посмотреть, что с ним!

Дверь снова начали дергать, но намертво впечатанная скоба сводила на нет все усилия тех, из коридора. Только шпингалет жалобно дребезжал. Потушив свет, Мартин распахнул окно и металлические ставни. Окно выходило в боковой переулок, из-за угла доносился ноющий гул толпы. Внизу, под стеной, блестел в свете фонарей темный булыжник. Секунду спустя Мартин уже стоял на этом булыжнике — ему случалось и не с такой высоты прыгать. Он тут же скользнул в тень соседнего здания, обогнул его и, припоминая маршрут, побежал но направлению к холму, около которого ждал бронекар. Вскоре многоголосый ропот затих позади, растворился в тишине ночного города.

Мартину пришлось сделать крюк, огибая хорошо освещенный центр Анерьяла с кафе, театрами, храмами и праздношатающейся публикой. Но центр был относительно невелик, а дальше начинались пустынные улицы, погруженные во тьму, которую не могло рассеять даже мерцание горевших через один фонарей. Кое-где ставни были открыты, оконные рамы распахнуты настежь (то ли Гиченгли сгущал краски, то ли народ осмелел после прибытия «небесного брата»). Однажды, услыхав нарастающий шум мотора, Мартин, застигнутый посреди узкой улочки, прижался к стене как раз напротив такого окошка. Внутри виднелись разукрашенные аляповатым орнаментом облупленные панели, резной шкаф, высокие резные спинки кресел. С потолка, заслоняя лампу, свешивались странные матерчатые украшения в множеством складок и фестонов. Все ветхое, но ухоженное. Обитатели квартиры, две женщины, находились вне поля зрения, зато их голоса звучали достаточно громко.

— Надоели вы мне, больше не могу! И то вам не так, и это не так! Вы всем недовольны!

— А ты не дерзи! Ты сильная, здоровая — значит, заботиться обо мне должна. Не стой как чурбан, подай вон ту чашку.

— Да вы же сами можете ее взять!

— Ах, вот ты как? Не будешь заботиться, я Служителям пожалуюсь, и тебя, распаршивку, в тюрьму на месяц посадят! Закон-то на моей стороне! (Пауза). Давай сюда, сразу бы так…

Машина проехала мимо, заглушив голоса, скрылась за углом, и Мартин помчался дальше. Кардуба — интересный мир. Стоило бы ознакомиться со здешней медицинской статистикой: наверняка обнаружится, что среди кардубийцев много хронически больных и преждевременно стареющих. Потому что быть немощным в этом мире выгодно. А уж человеческое подсознание такой дурной выгоды ни за что не упустит!

Вдали показался холм, опоясанный тройным кольцом фонарей. Белое здание, подсвеченное снизу, словно висело между небом и землей. Мартину объяснили: это что-то вроде монастыря, но без постоянных обитателей — там временно поселяются Служители, которым предстоит совершить нечто важное, там же находятся архивы Коллегии Служителей, библиотека, музей. Жаль, что время поджимает…

Его обогнали еще три машины. Добравшись до холма, он увидел, что вокруг бронекара кишат храмовые гвардейцы и полицейские. Ничуть не утомленный пробежкой, Мартин наблюдал за ними, слившись с тенью кустарника. Итак, небесный брат, на которого возлагалось столько надежд, оказался отщепенцем… А поскольку он один (не в пример тем, кто появлялся здесь раньше — дружными компаниями, в сопровождении наводящих трепет кораблей), можно поступить с ним так, как велит кардубийский закон.

Полицейские были вооружены дубинками, гвардейцы — длинноствольными пистолетами и саблями. Один держал под мышкой сеть. Ждут… Расстегнув комбинезон, Мартин вытащил из кармана световую гранату. Подобрался поближе. Кардубийцы в трех шагах его не замечали — бесшумно скользящего, черного на фоне фигурно подстриженного черного кустарника. Все они бдительно озирались, но их взгляды блуждали на уровне человеческого роста, в то время как Мартин передвигался, низко пригибаясь.

Сдвинув рычажок, он швырнул гранату. Через несколько секунд на соседнем газоне расцвел ослепительный оранжевый цветок пятиметровой высоты. Вот такого здесь еще не видели! Кто остолбенел, кто бросился ничком на землю, а Мартин метнулся к бронекару. Прижал к дактилоскопическому замку большой палец — охранная система отключена, щелчок, дверца открылась. Ближайший гвардеец обернулся на звук, но опоздал: Мартин уже сидел в кабине.

Нестерпимо яркий гигантский цветок погас, никому не причинив вреда, ошеломленные люди постепенно приходили в себя. Сейчас им было не до бронекара, который с тихим гудением взмыл в воздух, на ионной тяге проплыл над головами, опустился на дорогу и рванул в юго-западном направлении. Локатор предупреждал Мартина об автомобилях и пешеходах впереди по курсу, тогда он заблаговременно поднимал машину на три метра над мостовой, избегая столкновений. Выше не рискнул: световой взрыв могли заметить инопланетные патрули, лучше не дразнить их.

Вскоре темные глыбы домов и робко мерцающие фонари остались позади, бронекар вылетел на грунтовое шоссе, которое вело к лесу. За лесом — другие кардубийские города, за ними — Каштасовы горы, а за горами — Зитан. Вроде бы там иные нравы… Включив автопилот, Мартин достал из кармана пакетик с тампоном, пропитанным растворителем; вскрыв упаковку, стер с лица черную краску. Погони он не опасался, у кардубийцев не тот технический уровень.

На опушке локатор засек скопление объектов: люди и машины. Полиция. Подъехав ближе, Мартин затормозил и распахнул дверцу.

— Что случилось?

Эти полицейские еще не знали, что его надо ловить, поэтому офицер отрапортовал:

— Отщепенец арестован… ваше… ваше святейшество небесный брат!

— Какой отщепенец? Тот самый, который хочет быть инженером, а не гвардейцем? — уточнил Мартин.

— Он, ваше святейшество. Ничего, теперь мы приспособим его к делу…

— Что его ждет?

— Он предстанет перед духовным судом, ему определят срок и вид наказания. Как обычно: лишение гражданских прав, тяжелые физические работы… Он исполнит свой долг сильного, как бы ни артачился!

— Давайте его сюда, — приказал Мартин.

— Простите, ваше святейшество… — офицер замялся. — У вас есть полномочия от Коллегии Служителей?

— А вы думаете, нету?

— Да-да, вы же небесный брат… Эй, выведите арестованного!

Из фургона вытолкнули хмурого молодого парня в наручниках.

— Здоровый детина! — с неодобрением процедил офицер. — Такие должны служить обществу, себя не щадя, а не в игрушки играть.

— Я его забираю, — небрежно бросил Мартин. — Насчет моих полномочий можете справиться у мэра.

— У святейшего господина Гиченгли? — переспросил офицер.

— Ага.

Арестованный глядел, набычившись, на небесного брата.

— Лезь сюда! — позвал Мартин.

Тот не шелохнулся.

— Тебе что сказали, отщепенец?! — рявкнул офицер.

Не желая даром терять время, Мартин спрыгнул на дорогу, запихнул сопротивляющегося парня в кабину (кто-то из полицейских, оценив профессионализм его действий, издал восторженный возглас) и захлопнул дверцу. Бронекар помчался дальше.

— Куда мы едем? — хрипло спросил парень.

— В Зитан, — ухмыльнулся Мартин. — Тебе надо свалить из Кардубы, мне — тоже. Нам по пути. Давай, наручники сниму.

С примитивным запором он управился меньше чем за минуту.

— Как тебя зовут?

— Валтей Митгегри, — новый попутчик растирал запястья, ошеломленно морщась.

— А меня — Мартин Паад. Что-то неохота мне быть небесным братом…

ГЛАВА 3

Над оставшейся позади чередой холмов занимался оранжевый рассвет. На западе громоздились горы повыше, в водянисто-кофейном небе плавал серпик луны. И не только серпик — повозившись с локатором, Мартин обнаружил пару летательных аппаратов. Алзонец и денорец. А своих что-то не видно, хотя ЛОСУ обещало ему постоянное наблюдение с воздуха.

Проделав серию дыхательных упражнений, Мартин приступил к обычной утренней разминке. Под ногами поскрипывал гравий, вдали протяжно кричала птица. Больше ничто не нарушало тишину горного плато. Вокруг высились исполинские колонны, усеянные длинными иглами. И колонны, и иглы — все покрыто окаменевшей белесой коркой. Останки доисторических растений. Мартин еще в прошлый раз заподозрил, что именно этим реликтам горы обязаны своим названием: Каштасовы — искаженное Кактусовые. Но это всего лишь догадка, пусть разбираются лингвисты. Колонны были источены несметным множеством отверстий — их прогрызли насекомые, которые вылезут наружу потом, когда пригреет солнце. Кое-где свисали космы блеклой травы, на одной из верхушек сияла надетая на шип металлическая банка. Заметив ее, Мартин неодобрительно фыркнул: вот это уже разгильдяйство «небесных братьев», на Кадме таких не делают. Сбросили сверху.

— Мартин! — приоткрыв дверцу, позвал Валтей Митгегри. — Это ты?.. Ну и трюки, совсем как цирковой акробат…

Он выглядел осунувшимся, но бодрым и полным энтузиазма. Даже синяки, полученные при аресте, не могли затмить блеска в его глазах. Валтею фантастически повезло. В одиночку, без транспорта, без оружия, у него практически не было шансов выбраться из Кардубы и перейти через горы. Начать с того, что от Анерьяла до границы — почти семьсот километров. Бронекар покрыл это расстояние за три часа, минуя города и поселки, а порой и вовсе сворачивая на бездорожье. Междугородных телефонных линий в Чадоре не было, зато телеграф был, и Мартин предполагал, что пограничники получили приказ задержать их. А здешние пограничники — ребята посерьезней, чем полиция или храмовые гвардейцы. В течение последних двух столетий Кардуба, Зитан и Фаяно уживались друг с другом мирно, зато обитавшие в горах племена постоянно терроризировали своих более цивилизованных соседей. Карательные экспедиции решить эту проблему не могли: горы занимали слишком большую площадь, подробных карт не было, на своей территории горцы легко ускользали от преследователей и устраивали засады, поэтому все три чадорийских государства держали мощные гарнизоны для отражения набегов. Пограничники умели драться, для них это был вопрос выживания. В тридцати километрах от границы Мартин поднял бронекар в воздух, включил ионные двигатели и преодолел контролируемую местность одним рывком, за считаные секунды. Теперь остается перевалить через Каштасов хребет, по ту сторону которого находится Зитан.

Дальше бронекар двигался на магнитной подушке, втянув колеса.

— Невероятно! Идея такой машины мне даже в бреду не могла привидеться… — покачал головой Валтей.

— Надежная машина, — отозвался Мартин. — Где угодно пройдет. Как ты собирался попасть в Зитан?

— Вначале я хотел уехать в Сазерьял и наняться матросом на одно из каботажных судов, которые ходят в Зитан и Фаяно. Об этом знали… несколько друзей и моя девушка. Я не думал, что кто-то из них сообщит…

Он замолчал, угрюмо глядя на серый склон впереди, круто поднимавшийся к небесам. Поморщился, словно от боли. Не разобрать, было ему неловко за свою неосторожность — или за то, что кто-то из близких людей оказался доносчиком.

— Ну, вот так и получилось… Когда за мной пришли, я успел сбежать. У меня была старенькая машина, я купил ее по дешевке и сам отремонтировал. Рассчитывал доехать до побережья или до гор, как повезет. Хотя на побережье меня бы искали… Наткнулся на полицейский наряд. Двигатель у меня был получше, чем у них, я там кое-что усовершенствовал, но колесо прострелили. Это уже в лесу, я выскочил — и в кусты. Двое суток шел на юг, а потом меня поймали. Великий Единый, неужели они не понимают, что как инженер я мог бы принести Кардубе гораздо больше пользы? Служителям ничего не втолкуешь…

— Это точно, — согласился Мартин. — Много народу отсюда бежит?

— Не знаю. Служители утверждают, что отдельные отщепенцы. Иногда устраивают показательные судебные процессы. На самом деле, наверное, больше, но это засекреченная информация. А о тех, кому удалось сбежать, вообще ничего не говорят.

— В Зитане узнаем. Пристегнись.

Склон стал круче, впереди выросла роща белесых колонн. Мартин сбросил скорость, защелкнул пряжку страховочного ремня, покосился на пассажира (тот справился сам) и начал лавировать между стволами. Их длинные черные тени падали вперед, словно указывая направление. Наверху, на гребне, можно будет повернуть на юг. Он взглянул на карту — хитросплетение цветных линий и условных обозначений на плоском экранчике слева над пультом. Масштаб крупноват, не хватает мелочей, но у кадмийцев даже этого нет.

— Ты не пробовал заинтересовать Служителей своими разработками?

— Пробовал, — скривился Валтей. — Лет десять назад они бы это оценили, а сейчас у них один ответ: ты все равно не изобретешь ничего такого, чего не смогут дать нам небесные братья. Твои мозги никому не нужны, поэтому иди туда, где пригодятся твои мускулы. Я могу построить летательный аппарат тяжелее воздуха, который не разобьется! А они сказали, что это, мол, детские игрушки. Они ждут, когда вы подарите нам свои аппараты.

— Дурачье! — фыркнул Мартин. — Пусть подождут, рано или поздно надоест. Наши не против заключить выгодную сделку, но за просто так ничего не подарят. А теперь Кадм вообще закрыт для посещений.

— Почему?.. Некоторые философы говорят, что мы, кадмийцы, слишком несовершенны, чтобы присоединиться к людям из космоса. Служители считают их учение ересью. Значит, это все-таки правда?

— Это чушь собачья. Кадм закрыт, потому что здесь живут не только люди. Есть что-то еще… что-то непознанное. Для того, чтоб не передраться из-за этого непознанного, заинтересованные миры объявили Кадм заповедной планетой.

— Да, у нас есть легенды, есть сообщения о странных явлениях, но это все не в Чадоре, а в Валвэни. Получается, что ты — нарушитель?

— Ага, — миролюбиво согласился Мартин.

Бронекар вильнул в сторону, объезжая плотное скопление шипастых колонн.

— А разве тебя за это не аресту… — Валтей поперхнулся и подался вперед, насколько позволяли ремни. — О, Единый!

То, что произвело на него такое сильное впечатление, Мартин заметил на секунду раньше. Дочиста обглоданный человеческий скелет, прикрученный веревками к одной из колонн. На костях болтались обрывки одежды и гирлянды засохших цветов.

— Дикари убивают таким образом захваченных в плен людей, — хрипло сказал кардубиец. — Они верят, что тогда сила жертвы впитается в здешнюю землю, а земля отдаст силу своим детям. Ублюдки… У них пращи и копья, запросто стекло пробьют.

— Это стекло даже пуля не пробьет. — Хмыкнув, Мартин уточнил: — По крайней мере, пуля, выпущенная из кадмийского оружия.

Горизонт придвинулся почти вплотную. Миновав последние несколько метров, бронекар вполз на гребень и замер.

Впереди простиралось море тумана. Пологий западный склон уходил в него, как в воду, и в полупрозрачной зыбкой толще водорослями тянулись вверх одетые в темную хвою ветви кустарника. По ту сторону лощины (Мартин посмотрел на карту — вот она, порядок) громоздились озаренные утренним солнцем кручи, однообразно-серые, покрытые, словно плесенью, беловатыми пятнами древних окаменелых рощ. Скудный набор красок и сюрреалистическое буйство форм. Ничего общего с Кардубой. Здешние горцы с их многоступенчатыми ритуалами, сложными магическими обрядами и человеческими жертвоприношениями жили в обстановке, вполне располагающей к тому, чтобы немного свихнуться. И срок у них для этого был достаточный — как-никак, шесть тысячелетий.

Бронекар двинулся на юг. Гребень, местами сужавшийся до нескольких пядей, явно не предназначался для того, чтобы по нему ездили, пусть даже на магнитной подушке. В конце концов Мартин, плюнув на опасность, поднял машину повыше и врубил ионные двигатели. Наблюдатели не стали в него стрелять (он видел их боты в небе, в компании величаво парящих кадмийских птиц, а бортовой компьютер, обрабатывая поступившие с локатора данные, выдавал резюме: тип машины, параметры, принадлежность). Хороший признак. Либо лидонские представители сумели добиться от остальных, чтобы Мартина Паада, широко известного путешественника и писателя, оставили в покое, либо те сами решили поберечь боезапас и оставить его в покое — до тех пор, пока он прохлаждается в Чадоре. Когда он отправится в Валвэни, их намерения, скорее всего, переменятся.

— Так тебя могут арестовать? — снова спросил кардубиец.

— Не исключено, — Мартин пожал плечами. — Я думаю, здесь много нарушителей вроде меня, и, если их никто не трогает — меня тоже не тронут. Хотя черт знает…

Несколько раз бронекар проносился над поселениями дикарей. Обмазанные серой глиной примитивные постройки цеплялись за серые горы, сливаясь с фоном, на большом расстоянии их невозможно было заметить. На протяжении тысячелетий донимая жителей равнин и регулярно выясняя отношения между собой, местные племена в совершенстве освоили искусство маскировки. Попадались и храмы: вырубленные в скалах грубые барельефы над черными зевами пещер. На склонах паслись стада крупных мохнатых животных. Белели скопления окаменелых стволов, усыпанных блестками. Издали смотрелось красиво, но Мартин знал, что там за блестки: рои насекомых, безобидных поодиночке, зато сообща способных слопать любую органику. Когда он, во время прошлого посещения Кадма, сделал привал на вершине неприступной горы, в безопасном, как ему показалось, месте, эти создания сожрали его обед и кожаные ботинки и в придачу его самого покусали.

К некоторым стволам были привязаны человеческие скелеты. Валтей каждый раз бледнел и невнятно ругался.

Обогнув почти отвесную кручу, заслоняющую полнеба, Мартин заглушил ионные двигатели и завис в полутора метрах над землей: впереди шло сражение.

— Два враждующих племени… — прошептал кардубиец. — Поехали, вдруг на нас нападут!

— У нас броня и бронестекло, — беспечно сказал Мартин. — Поглядим, кто кого отлупит?

Слева находился храм, его фасад выступал из скалы, из-за которой вывернул бронекар. Кое-как вытесанные пилястры, неровный зубчатый карниз, занавешенный косматой шкурой проем входа. В стороне виднелось поселение (Мартин уже приноровился выхватывать их сразу из общего фона, несмотря на защитную окраску). Вокруг раскинулась местами затуманенная, местами четко проступающая панорама неподвижной горной страны — а на переднем плане кипела битва. Звенело оружие, вопили горцы, на земле лежали убитые и раненые.

— Смотри, там женщины! — Валтей, придвинувшись к лобовому стеклу, вытаращил глаза. — Никогда не слыхал, чтоб у них были женщины-воины…

— Я тоже, — с досадой буркнул Мартин.

В своей книге о Кадме он написал, что у чадорийских горцев уклад жестко патриархальный, женщины там находятся фактически на положении рабынь. Такой вывод он сделал на основе наблюдений, довольно беглых, зато повторяющихся. Это что же, он дал маху? Так недолго и репутацию потерять… Мартин не придавал большого значения официальному престижу, но своей репутацией добросовестного наблюдателя очень дорожил. Теперь в новой книжке о Кадме придется сообщить, что двенадцать лет назад он кое-что упустил… Судя по тому, как умело дерутся здешние амазонки, это не домохозяйки, выскочившие на подмогу своим мужьям, а тренированные профессионалки. Ну почему он в прошлый раз их не видел?!

Эти кислые размышления не мешали Мартину оценивать обстановку: сражаются два племени, численность первой группы — человек этак пятьдесят, второй — около пятнадцати, и примерно треть второй группы составляют женщины (черт бы их побрал, где они были раньше?!). Вооружение одинаковое — мечи, ножи, короткие копья. Одежда из кожи и домотканой шерсти, у первой группы с желтым орнаментом, обозначающим племенную принадлежность, у второй — без всякого орнамента. Чего это они отступают от своих традиций? Не хотят, чтобы первые поняли, кто на них напал?.. Если так, то храм и поселение наверняка принадлежат первой группе. Боевая подготовка у вторых, безусловно, получше… Среди лежащих на земле нет ни одного без орнамента.

— Поехали, а? — предложил Валтей.

— Погоди. Я хочу дождаться, когда они закончат, и с кем-нибудь из них побеседовать. Мне придется внести некоторые поправки в мою книгу о Кадме, а это дело серьезное… Почище ареста.

Мартин тоскливо вздохнул, представив, как будут злорадствовать те, кто давно уже пытается подловить его на каких-нибудь несоответствиях и неточностях. Есть такая въедливая категория публики. В большинстве это снобы, никогда не покидавшие высокоцивилизованных планет вроде Лидоны, Земли или Алзоны, зато одержимые манией критиканства. Мартин привлекал их внимание с тех пор, как добился известности. До последнего времени они ничем не могли поживиться за его счет: все, без исключения, приводимые им факты были достоверны.

Валтей потянул его за рукав:

— Нас заметили!

Еще бы — такую махину, как бронекар, мудрено не заметить. Коренастый горец в запыленной одежде с желтым орнаментом выкатился из общей свалки, издал боевой клич и метнул в незваных наблюдателей копье. Не причинив машине вреда, оно отскочило от лобового стекла. Мартин ухмыльнулся.

Другой дикарь, только что проткнувший мечом одного из защитников территории, атаковал первого. Тот, отпрыгнув, тоже выхватил меч и три удара парировал, но четвертый пропустил. Из пробитой гортани хлынула кровь. Повернувшись к бронекару, победитель встретил полный ужаса взгляд слегка позеленевшего Валтея и снисходительный взгляд Мартина. С непроницаемым лицом перебросив меч в левую руку, сунул правую за пазуху.

— Сейчас он нас… — выдавил кардубиец.

— Их примитивное метательное оружие против нашей брони — это все равно что…

Увидав, что за предмет вытащил воин, Мартин осекся и перестал ухмыляться.

— Руки вверх! Не двигаться! — крикнул дикарь.

На правильном имперском или, сокращенно, импере. Пусть межзвездная Империя давно распалась на независимые миры — население большинства этих миров сохранило общий язык, что упрощало коммуникацию. Валтей, не знавший импера, хлопал глазами. Шепнув ему: «Делай, как я!», Мартин поднял руки, одновременно нажав локтем на клавишу, включающую внешний динамик. Ствол тяжелого армейского бластера, который держал «дикарь», смотрел ему в лицо. Выскочившая из толпы дерущихся черноволосая женщина с мечом, с ног до головы забрызганная кровью, прикрывала спину своего товарища, с небрежной ловкостью отбивая копья и метательные ножи. За несколько секунд сопоставив все увиденное, а также характерный денорский выговор «дикаря», Мартин расплылся в радостной улыбке.

— Не стреляйте! — его голос выплеснулся наружу, усиленный динамиком. — Я такой же цивилизованный турист, как и вы! Меня зовут Мартин Паад, я с Лидоны. Вы наверняка видели мои портреты. А это кардубийский гражданин, мы с ним едем в Зитан. Пропустите нас, пожалуйста!

Будь Мартин в другом настроении, он бы вряд ли выпутался из этой истории, отделавшись несколькими фразами, но сейчас он так и лучился дружелюбием. На денорца это подействовало.

— Убирайтесь! — разрешил тот.

Кивнув на прощание, Мартин поднял бронекар на пятиметровую высоту — и битва осталась позади.

— Я не понял… — растерянно произнес Валтей.

— Не придется ничего исправлять! — продолжая счастливо улыбаться, объяснил Мартин. — В моей книге о Кадме нет ошибочных данных!

— Но я ничего не понял! — кардубиец озадаченно глядел на него сбоку. — У этого дикаря какой-то странный пистолет… Иногда они воруют огнестрельное оружие, но такой марки я не знаю. Ты же говорил, что бронестекло твоей машины никакая пуля не пробьет! И при чем тут твоя книга о Кадме?

— При том! — От избытка чувств Мартин рассмеялся. — Это были денорские олигархи, понимаешь? Среди них есть и мужчины, и женщины. Зато среди ваших дикарей никаких амазонок нет, и та информация, которую я сообщил в своей книге, не нуждается в поправках. Представь, что ты сконструировал машину — и вдруг тебе показалось, что она неспособна ни летать, ни ездить… А потом обнаружил, что тревога ложная!

— Ага, — кивнул Валтей, эта аналогия кое-что для него прояснила. — Только давай поосторожней… А то врежешься на радостях в скалу, тогда мы не долетим до Зитана.

Через некоторое время эйфория у Мартина прошла. Он был прав: на закрытом для посещений Кадме полно инопланетян… Причем не только агентов спецслужб, но и туристов, вроде этой компании денорцев. У денорских олигархов любимое развлечение — это хорошая драка; следовательно, нарваться на них можно в любых краях, где аборигены не прочь с кем угодно сцепиться. Насколько Мартин знал денорцев, Кардуба должна была показаться им скучным местом; неудивительно, что они заглянули туда разок и больше не появлялись. Другое дело — Каштасовы горы! А в городах Зитана и Фаяно наверняка можно встретить богатых туристов из остальных высокоразвитых миров, чьи представления об отдыхе менее кровавы и более традиционный Как они сюда попадают, минуя орбитальные кордоны? Тут определенно не обошлось без созданной год назад транспортной фирмы «Аманда» при Галактическом банке. Этот межзвездный банк прибрал к рукам древнюю имперскую установку для гиперпространственных перебросок, и теперь любой клиент — за баснословную цену, разумеется, — может в мгновение ока перенестись с одной планеты на другую.

Мартин сквозь зубы выругался. Он был зол и на ЛОСУ, которое поскупилось отправить его на Кадм безопасным способом, и на тех, кто его сбил: не захотели пропустить яхту с одним-единственным пассажиром на борту, в то время как туристы-миллиардеры беспрепятственно посещают Кадм, и никто по ним не стреляет. Впрочем, злился он недолго. Какими бы ни были исходные условия, свою работу он сделает.

ГЛАВА 4

В прошлый раз Мартин побывал в Хартабоне зимой. Сейчас был конец лета, и громадные древние эстакады, вдоль и поперек пересекающие зитанийскую столицу, уже не казались ему окутанными морозным туманом архитектурными призраками. Они были сложены из добытого в Каштасовых горах серого камня — нагретые солнцем, пыльные, тяжеловесно-вещественные. Одна из них высилась в сотне метров от дома Отура Санезко, заслоняя вид на море. Этот дом, деревянный, двухэтажный, с большой открытой верандой и целым выводком надворных построек, Санезко предоставил в распоряжение Валтея Митгегри, которого взял на работу в свою компанию. Он хотел — первым из всех кадмийских бизнесменов — наладить авиастроение. Побеседовав с Мартином Паадом, гостем из более развитого мира, Санезко пришел к выводу, что его планы вполне осуществимы. Благодаря его протекции Валтей в два счета получил зитанийское гражданство и теперь, ни о чем больше не беспокоясь, целыми днями просиживал за кульманом, между тем как облепившие дом сараи спешно переоборудовались под мастерские.

В одном из сараев стоял бронекар. Мартин уже придумал, как переправить его в Валвэни, но пока ничего не предпринимал. Некое смутное чувство заставляло его осматриваться и выжидать, выжидать и осматриваться. Это сродни звериному чутью, когда шерсть на загривке встает дыбом, а почему — поди разберись.

Во-первых, порой Мартин замечал слежку, однако поймать того, кто за ним следит, до сих пор не сумел. Тот каждый раз очень своевременно исчезал, словно таскал с собой портативный аппарат для гиперпространственных перебросок. Но ведь такие аппараты есть только в фантастическом кино! Значит, техника тут ни при чем, просто Мартин столкнулся с достойным противником.

Во-вторых, Отур Санезко опасался, что на Валтея будет совершено покушение. С эмигрантами из Кардубы нередко случались неприятные веши: или травма, или пищевое отравление, или изобьет уличная банда… Смертельный исход маловероятен, но здоровье надолго останется подорванным. Санезко предполагал, что кардубийские Служители мстят таким образом сбежавшим «отщепенцам». Той же точки зрения придерживалась и зитанийская полиция, однако собрать исчерпывающие доказательства ей до сих пор не удалось. На всякий случай Санезко прислал двух охранников и распорядился, чтобы Валтей не выходил в город без сопровождения. Мартин тоже все это учел, хоть и решил, что сводить счеты с инопланетянином Служители не посмеют — побоятся последствий.

В-третьих, анонимное письмо, подброшенное позавчера, под носом у охраны, пока Мартин гулял по Хартабону. Письмо поставило его в тупик — один стиль чего стоил!

«Подлец раскормленный, я тебя узнал! Там, давно — это был ты!..……. (нецензурная ругань, некоторые слова написаны с грамматическими ошибками) Теперь я стал Всемогущ. Тогда ты был заодно со всеми против меня, и теперь поймешь, каково мне было. Я тебя раздавлю и поставлю на место, где и есть твое настоящее место. Трепещи, … (нецензурное слово)! Я пришел сюда, несмотря на то, что вы со мной тогда сделали. Но сначала ты меня еще вспомнишь!»

Написано на импере, от руки, а конверт подписан по-чадорийски — «Мартину Пааду». Воспользовавшись установленной в бронекаре аппаратурой, Мартин подверг послание графологическому анализу, но в памяти компьютера не нашлось образцов этого почерка. И отпечатков пальцев на листке не было. Что это значит? Кто-то хочет его запугать, чтобы он побыстрей убрался с Кадма? Нет, не то… Уважающие себя сотрудники спецслужб таких писем своим конкурентам не пишут. Скорее, такое письмо можно получить от психа, одержимого манией кого-либо преследовать — причем жертвами преследования чаще всего становятся люди, достаточно известные, а Мартин Паад как раз к этой категории и принадлежал.

«Кто-то из богатых туристов свихнулся, — решил он. — Бывает… Только ты, парень, не на того напал. Если проявишься — я тебе такой триллер устрою, какого ты ни в одном кино не увидишь. Сразу вся дурь вылетит!»

Больше автор письма не давал о себе знать, да Мартин и не принимал его всерьез. И все же что-то его беспокоило… Непонятно что. Поглядев из окна второго этажа на раскаленные оцинкованные крыши сараев, на грузовик с оборудованием для Валтея во дворе, на соседние деревянные домишки, на монументальную, отбрасывающую густую тень эстакаду на фоне послеполуденного неба, Мартин в раздражении хмыкнул. Он и сам не смог бы сказать, почему до сих пор торчит в Хартабоне и бездействует.

Скрипнула дверь.

— Привет! — на пороге стоял Валтей. — Мартин, они сейчас приедут! Ты не согласишься меня выручить?

— Кто приедет? — спросил Мартин.

— Отур Санезко и его племянница Селия. Ты еще не знаком с ней? Это замечательно умная девушка! Отур — человек прогрессивных взглядов, и, когда Селия захотела получить инженерное образование, он все ей устроил. Мартин, ты когда-нибудь видел девушек-инженеров?!

— Да сколько угодно, — он пожал плечами.

— А… Это там, у вас… У нас на Кадме исключительная редкость, чтобы девушка получила серьезную профессию. Селия Санезко — одна из первых. Я уже два раза говорил с ней. Скоро она будет здесь. Мартин, я понимаю, что это фамильярная просьба, но сейчас некогда вызывать портного…

— Что тебе нужно?

Валтей замялся, потом сказал:

— Твой хороший костюм. У меня нету.

Мартин дал ему свой лидонский выходной костюм, белый с черными лампасами и черным жабо. Валтею он пришелся впору — рост и сложение у Мартина с кардубийцем были примерно одинаковые. Когда снаружи послышался шум подъезжающего автомобиля, Валтей, просияв, бросился во двор. Мартин вышел следом. Перед крыльцом стоял длинный зитанийский лимузин с откидным кожаным верхом, бронзовыми статуэтками на высоком квадратном капоте и алыми шинами.

— Наша новая марка, — похлопав по капоту, не без гордости сообщил Санезко.

Мартин вежливо изобразил восхищение, хотя вид машины его позабавил.

Вместе с Отуром приехали трое его инженеров, Селия — статная девушка с миловидным веснушчатым лицом, и еще один престарелый родственник. После ленча в столовой перешли в гостиную, где на сдвинутых столах лежали чертежи Валтея. Мартина не покидало впечатление, будто он находится в музее: все тут было сделано из натурального дерева дорогих сортов, ароматного, тщательно отполированного, украшенного скупой элегантной резьбой. Ручная работа. Ни одного предмета, отштампованного из пластика или псевдостекла, какие попадаются даже в варварских поселениях Тигоны и Адикаи, не говоря уж о более цивилизованных местах. Изолированность Кадма на каждом шагу бросалась в глаза, но она не делала Кадм ущербным: просто этот мир обладал сильно выраженной индивидуальностью. «Гиченгли — осел», — подумал Мартин. Зитанийцы — такие, как Отур Санезко, — нравились ему гораздо больше.

Между инженерами и Валтеем вспыхнула дискуссия о том, какая модель предпочтительней: с плоским или цилиндрическим крылом. Престарелый родственник тоже включился — в механике и теории аэродинамики он ничего не смыслил, зато защищал свою точку зрения очень азартно: «Вот этот надо построить, вот этот! Вон тот не полетит! Птица ведь, когда летает, машет крыльями, а не трубами!» Валтей, ссылаясь на свои расчеты, отстаивал цилиндрическое крыло. Селия вставляла замечания, свидетельствующие о том, что она отлично разбирается в предмете. Ее компетентность у одних участников спора вызывала умиление, других раздражала. Мартину реакция как первых, так и вторых представлялась дурацкой: нуда, неглупая девчонка, способная, что в этом необычного? Селия поглядывала на него заинтересованно, и он беседовал с ней с удовольствием, но границ не переходил — он не хотел отбивать девушку у Валтея. Санезко спросил его мнение о предлагаемых моделях. Мартин поддержал кардубийца: аппарату с цилиндрическим крылом — на древней Земле такую конструкцию называли «крылом Флеттнера» — не грозит потеря подъемной силы при повороте.

— Вы там у себя, в небесах, молодой человек, на чем попало летаете! — брюзгливо прошамкал пожилой родственник. — А у нас на Кадме — законы природы! Вот так-то, молодой человек! Сначала поживите с мое, потом рассуждайте!

Тут уж Мартин не сдержал ухмылки. «Молодому человеку» давно перевалило за сорок. Но выглядел он тридцатилетним и на здоровье не жаловался; выносливость, сила, скорость реакции никогда его не подводили. Словно он находился вне времени. Кое у кого это вызывало удивление и зависть, сам же Мартин принимал такое положение вещей как вполне естественное. Его скорее удивляло то, что иные из его ровесников слишком рано начинают сдавать, ведь человеческий организм обладает громадными ресурсами. Для него это была очевидная истина. Как-то раз один знакомый врач пошутил, что Мартин родился с тройным запасом прочности. Возможно, так оно и было.

Санезко вызвал прислугу и распорядился накрыть стол на веранде, подать вино и легкие закуски. Следом за хозяином охрипшие спорщики вышли на свежий воздух. Впрочем, назвать «свежим» неподвижный горячий воздух, пропитанный автомобильной гарью, можно было лишь с некоторой натяжкой. Слепящее оранжевое солнце висело над самой эстакадой, а тень, которую та отбрасывала, стала длиннее и гуще, но до владений Отура Санезко не доставала. Внезапно Мартин напрягся. Несмотря на жару, по спине пробежал холодок. Он вдруг ощутил: вот сейчас что-то произойдет. С ним и раньше такое бывало. Изредка. Он уже открыл рот, чтобы позвать всю компанию в дом, и тут Валтей, взмахнув руками, упал навзничь. Вскрикнула Селия. Пригнувшись, Мартин бросился к кардубийцу. На правой штанине, на уровне колена, расползалось алое сырое пятно. Других повреждений не видно, но Валтей был без сознания. Болевой шок. За сараями протяжно заурчал мотоцикл.

Перемахнув через ограждение веранды, Мартин прыгнул в машину. Архаичный лимузин завелся не сразу, развернулся с сильным заносом, шоркнув лакированным боком о стенку сарая, и выкатился на шоссе. Вон он, мотоцикл. Как раз нырнул в тень эстакады. Направляется к левому пандусу. Привстав, Мартин ударом локтя выбил лобовое стекло. В лицо ударил плотный теплый ветер, пахнущий бензином. Машина с готовностью вильнула к обочине, норовя заехать в гущу высоченных сорняков. Чертова допотопная техника, даже на секунду нельзя бросить управление… Выровняв лимузин, Мартин прибавил газу и достал из плоской кобуры за пазухой импульсный пистолет. Мотоцикл свернул к пандусу. Проклиная тряский автомобиль и статуэтки на капоте, Мартин тщательно прицелился — в колесо, не в человека. Человек нужен ему живым. Нажал на спуск. Мотоцикл начал вилять из стороны в сторону, потом завалился набок, но стрелок успел спрыгнуть. Перекатившись, вскочил и метнулся под эстакаду. Мотор мотоцикла продолжал работать, оглушительно дребезжа.

Мартин затормозил возле одной из мощных опор. По ту сторону эстакады сгрудились старые дома, улочки там узкие, извилистые. Он знал об этом, так как уже успел более-менее изучить Хартабон во время своих прогулок, когда бродил по городу в низко надвинутой шляпе, потрепанной парусиновой куртке и таких же штанах — типичной одежде зитанийского рабочего. На нем и сейчас была зитанийская одежда. А Валтей надел его костюм. Он светловолосый, как и Мартин. Когда Валтея ранили, звука выстрела не было слышно. У кадмийцев нет бесшумного огнестрельного оружия.

Стрелок исчез в хитросплетении мощенных булыжником переулков. Он тоже знал Хартабон и рассчитывал оторваться, однако предугадать действий своего преследователя не смог. Осмотревшись, Мартин в считаные секунды взобрался на крышу ближайшего дома — опорой послужил нависающий над улицей скрипучий деревянный балкон, водосточная труба (та покачнулась, но выдержала его вес), еще один балкон, кирпичный карниз шириной в ладонь. Сверху открывался отличный обзор. Быстро шагающий стрелок выделялся среди разморенных жарой прохожих, большинство из которых никуда не спешило. Вот он настороженно оглянулся, сорвал с головы и отбросил в сторону мотоциклетный шлем. «Я бы на его месте сделал то же самое», — отметил Мартин. Кое-кто из людей посматривал вверх, но без особого любопытства: раз человек в рабочей спецовке залез на крышу — значит, так и надо. В мгновение ока спустившись, Мартин миновал квартал обшарпанных беленых построек, пересек проходной двор, свернул за угол — по заранее намеченному маршруту — и лицом к лицу столкнулся со стрелком, который только-только успел обрадоваться, что отделался от погони. Худощавый парень с длинным костистым лицом и нервно прищуренными глазами. Увидав перед собой Мартина, он широко раскрыл глаза — испуганные, блекло-серые.

Короткий, без замаха, удар ребром ладони по горлу. Никто из прохожих не понял, что происходит. Стрелок пошатнулся и обмяк, тогда Мартин, закинув его правую руку к себе на шею, обхватил парня поперек туловища и поволок к эстакаде. Со стороны это выглядело так: один подвыпивший мастеровой тащит другого, допившегося До полной отключки. Сбоку, в просвете между домами, сверкнуло расплавленным золотом вечернее море. «Не стоит мне задерживаться в Зитане…» — подумал Мартин.

Машина стояла там, где он ее бросил. Связав пленнику руки за спиной найденным в перчаточном ящике шарфом, Мартин швырнул его на второе спереди сиденье (всего их было восемь, по два в ряд) и вырулил на шоссе. На полпути, посреди пустыря, мотор кадмийского монстра заглох. Пока Мартин его заводил, мимо промчался съехавший с эстакады автофургон, белый с красным крестом. «Скорая помощь». Свернув к выстроившимся в ряд деревянным домикам, она исчезла за сараями, которые окружали дом Отура Санезко. Несколько минут спустя Мартин управился с мотором и подъехал туда же.

Во дворе царила суета. Слуги таскали от колонки к кухонному пристрою ведра с водой, Санезко распекал охранников. Запарковав лимузин между грузовиком и «Скорой помощью», Мартин спрыгнул на землю, рывком вытащил очнувшегося стрелка.

Мельком взглянув на свою изуродованную машину, Отур сказал:

— Вам удалось его задержать? Хорошо. Сейчас приедет полиция.

— Полиция подождет. Сначала я сам его допрошу. Санезко нахмурился, и тогда Мартин добавил:

— Объектом покушения был я, а не Митгегри. Этот мерзавец ошибся.

Пленник выглядел растерянным и подавленным. И правда, ошибся…

— Это дело полиции, — возразил Отур. — Там работают профессионалы.

— Я тоже профессионал. Как Валтей?

— Плохо. До сих пор не очнулся. Мы сделали перевязку до приезда врача. Его колено… — он запнулся, — что-то невероятное… Как будто пропустили через мясорубку. Не представляю, какая пуля может причинить такие повреждения…

— Разрывная, — буркнул Мартин. — У вас на Кадме их не делают.

К ним подошла Селия, очень бледная. Веснушки выделялись на ее лице рыжеватыми точками.

— Доктор сказал, что надо ампутировать… Господин Паад, нельзя ли вызвать сюда ваших врачей? Может быть, у вас есть другие способы… — она смотрела с надеждой.

Мартин отвел взгляд.

— К сожалению, нет, Селия. Даже врачи моего мира не смогли бы восстановить ткани после такого ранения. Пусть кто-нибудь из медиков подойдет ко мне, я дам лекарства — обезболивающее, противошоковое, антибиотики. Это все, что я могу сделать.

Он отпер дверь сарая, где стоял бронекар, подтолкнул пленника вперед. Отключив охранную систему, распахнул дверцу машины:

— Сюда!

Стрелок непонимающе смотрел на него. Окончательно рассвирепев, Мартин грубо втолкнул его внутрь.

— Господин Паад!

В сарай заглядывала Селия, у нее за спиной стоял незнакомый мужчина в очках — видимо, врач. Мартин достал аптечку, объяснил, какие лекарства для чего предназначены. Стрелок в это время валялся на полу кабины. Когда он попробовал приподняться, Мартин утихомирил его пинком. Селия и врач ушли, но тут появились полицейские вместе с Санезко.

— Вы с ним позже поговорите, — отрезал Мартин, закрывая у них перед носом дверцу.

Снаружи начали стучать, он не обращал на это внимания: с помощью доступных кадмийцам технических средств корпус лидонского бронекара не взломаешь.

Приподняв связанного стрелка, он перетащил его из кабины в салон два на четыре метра. Серая ворсистая обивка, иллюминатор закрыт поляризованной заслонкой, непроницаемой снаружи, прозрачной изнутри. Мартин мог видеть полицейских, которые топтались у входа в сарай, переговариваясь с Отуром. Потом Отур ушел, полиция осталась. Пленник сидел на полу и настороженно наблюдал за Мартином, из носа у него капала кровь, пачкая куртку. Увидав в руках у своего противника инъектор, он в панике дернулся и попытался отползти. Мартин вколол ему дозу веритола, включил видеокамеру. Обыскал его. Единственным инопланетным предметом, который он нашел, был пистолет алзонского производства, заряженный слакианскими разрывными пулями. Остальное барахло здешнее, кадмийское, ничего интересного.

— Как тебя зовут? — спросил он на импере. Несколько секунд помолчав, парень выдавил по-чадорийски:

— Я вас не понимаю…

Человек, которому ввели веритол, не может лгать, если не владеет специальной системой умственной защиты. Одну из таких систем, земную, Мартин в свое время освоил, еще о двух — денорской и мелайской — знал понаслышке. Но любая из них предполагает самоконтроль высокого уровня, а у стрелка, судя по его нервно-мышечным реакциям, контроль никудышный.

— Как тебя зовут? — повторил Мартин вопрос по-чадорийски.

— Джавао Марчангри.

— Ты кардубиец?

— Да, — помотав головой, прошептал парень.

— В твоих документах написано, что тебя зовут Эльван Четоу и ты — зитанийский гражданин. Это фальшивые документы?

— Да.

— Ты Служитель?

— Да.

— С какой целью находишься в Зитане?

— Караю отщепенцев. У слабых есть долг и право, у сильных есть долг. Если сильный ушел от исполнения долга, надо сделать его слабым, дабы восстановить божественную справедливость, — Джавао выпалил это убежденно, без запинки, в то время как прежние ответы выталкивал из себя через силу, протестующе кривя губы.

— Какое задание ты получил на этот раз?

— Ранить отщепенца Валтея Митгегри.

— Кто дал тебе это оружие? — Мартин показал ему алзонский пистолет.

— Бог.

— Что?.. — В первый момент он опешил, но потом продолжил допрос: — Как выглядит Бог?

Вместо ответа Джавао захрипел, привалился к стенке, его глаза закатились. Ругнувшись, Мартин бросился к аптечке и поскорее ввел ему дозу стимулятора, совместимого с веритолом. Вскоре пленник очнулся.

— Какой приказ ты получил от Бога? — пристально наблюдая за ним (надо поосторожней с формулировками!), поинтересовался Мартин.

— Ранить в ногу инопланетянина, который называет себя Мартином Паадом.

— Ты думал, что стреляешь в меня?

— Да.

— Ты не стал выполнять приказ Служителей насчет Митгегри?

— Отложил, — после короткой безуспешной борьбы с собой признался Джавао. — Решил, что выполню после.

— Приказ Бога важнее?

— Да.

— С чего ты взял, что это Бог?

— Нечеловеческая мудрость и могущество… — тихо вымолвил Джавао. — Он окружен тайной… Появляется и исчезает, когда захочет, изрекает великие поучения… Он велел оставить для тебя послание.

— Какое послание, где оно?

— Конверт лежит под кустом, где стоял мотоцикл. Он сказал — полиция найдет его, и тебе отдадут.

«Значит, с полицией надо дружить», — покосившись на иллюминатор, за которым маячили блюстители закона, отметил Мартин.

— Ты давно с ним знаком?

Этот вопрос вызвал новый приступ, похожий на предыдущий. Еще одна инъекция стимулятора вырвала Джавао из беспамятства.

— Что за поучения он изрекал? — попробовал Мартин подойти с другого конца.

— Это великие откровения. Людей надо заставить страдать и сделать слабыми, только тогда они будут совершенствоваться! — голос Джавао благоговейно дрогнул. — Иначе развитие остановится. Он изрек, что сначала займется избранными, и я тоже войду в их число, а потом наступит черед всех остальных.

— Дерьмовая идеология, — процедил Мартин.

— Ты кощунствуешь. Он призвал меня, и я пошел за ним… — Пусть агент Служителей выглядел неважно — его глаза счастливо блестели. — Я развиваюсь!

— Этот самый Бог не объяснил тебе, что он имеет против меня лично?

Мартин не слишком надеялся на ответ, но Джавао ответил:

— Ты был заодно с теми, кто убил его.

Н-да, вот и договорились…

— Но ведь ты не с покойником общался, а с живым человеком?

— С Богом, — поправил Служитель.

— Где его можно найти?

Задавая этот вопрос, Мартин опасался очередного приступа, однако Джавао спокойно произнес:

— Не знаю.

— Где и когда он появляется?

Джавао запрокинул голову, захрипел. Мартин снова ввел ему стимулятор, половину дозы. Гипноблок. Возможно, хороший специалист смог бы его убрать, но Мартин не был специалистом по гипнозу. Дождавшись, когда дыхание Служителя выровняется и пульс придет в норму, он поставил его на ноги, вытолкнул в находившийся позади салона тамбур и распахнул дверцу. Полицейские, дежурившие возле кабины бронекара, встрепенулись. Окликнув их, Мартин сказал:

— Забирайте его, мне он больше не нужен.

— Вы господин Мартин Паад, иностранец и инопланетянин? — спросил мужчина в штатском. — Я полицейский следователь, нам надо побеседовать.

На последующие полтора часа Мартин из допрашивающего превратился в допрашиваемого: наглядная иллюстрация к тезису некоторых религий о карме. Правда, следователь был с ним вежлив. Мартин пересказал свой разговор с кардубийским агентом, потом прокрутил видеозапись, объяснив насчет веритола и технологии гипноблоков.

— Легендарная сыворотка правды! — задумчиво произнес полицейский, глаза его загорелись. — Значит, у вас она есть… Вы можете дать мне хотя бы несколько ампул этого вещества?

— Не могу, — Мартин развел руками. — Весь свой запас я извел на этого парня.

Он солгал, и следователь, скорее всего, не поверил, но настаивать не стал.

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Еще подумаю, — уклончиво ответил Мартин. — Ясно, что за мной охотится свихнувшийся террорист из моего мира, и теперь я постараюсь быть осторожней, чтобы никого больше не подставить под удар.

— Я бы порекомендовал вам уехать отсюда. Письмо, о котором говорил преступник, нашли, но оно написано непонятными значками — видимо, на вашем языке. Вот оно.

Следователь извлек из кармана и подал ему конверт, подписанный по-чадорийски: «Мартину Пааду». Знакомый почерк. Мартин бегло просмотрел текст. Оскорбления и угрозы, как и в прошлый раз.

— Переведите, пожалуйста. Это поможет следствию.

— Вряд ли. А перевести могу, отчего же нет…

Выслушав перевод, полицейский не удержался от гримасы — он рассчитывал хотя бы на малую толику полезной информации.

— Типичные излияния психопата… Ваши инопланетные власти должны немедленно забрать его с Кадма!

— Я подозреваю, что просто так он от меня не отвяжется, — криво усмехнулся Мартин. — Возможно, когда-то в прошлом мы с ним действительно встречались и я ему чем-то насолил. А может, и нет — у таких ребят воображение работает будь здоров! Рано или поздно он высунется, тогда я о нем позабочусь.

— Только позаботьтесь о нем так, чтобы у ваших соплеменников не было претензий к зитанийской полиции.

— Это уж само собой.

— По крайней мере, мы взяли с поличным кардубийского агента, — подытожил следователь, поднимаясь с откидного диванчика. — До сих пор нам это не удавалось. Они очень осторожны, хорошо заметают следы.

Снаружи стемнело. В кофейном небе, над темным контуром эстакады, повис красноватый кружок полной луны. Окна в доме светились, во дворе группками стояли люди — полицейские, охранники Санезко, прислуга. Кто-то сказал, что операция уже закончилась, Валтею ампутировали ногу. Угрюмо кивнув, Мартин вернулся в сарай и заперся в бронекаре. Не исключено, что будет еще одно покушение; он не хотел изображать мишень, облегчая задачу своему противнику. Да и послание стоит изучить повнимательней… Устроившись в кабине перед приборной панелью, Мартин развернул листок.

«Сейчас ты читаешь мое второе письмо, ты уже не так самодоволен и самонадеян, как раньше! То, что ты испытываешь, — мизерная часть моих страданий. Это не месть, но ты не поймешь. Я заставлю тебя понять. Хоть одного из вас я здесь встретил — тебя! Пятнадцать лет назад ты был на Алзоне, и я тебя видел в конференц-зале Имперского университета. Ты мне сразу не понравился, но я не понял почему. А теперь я Всемогущ и все знаю: тогда я узнал тебя подсознательно, пускай не понял, что мы встречались. Ты сговорился со всеми против меня, вы безжалостно меня растоптали. Это было очень давно и не в этом мире, ты ничего не помнишь. Я остался оплеванным обломком души, зато теперь я здесь. Ты тоже научишься постигать Трагедию. Знай свое место, Мартин Паад! Раньше тебя звали не Мартин Па-ад, я не помню как, это все равно. Я про тебя не забуду. Всех остальных оттуда здесь нет, но ты понесешь ответ за самосуд. Ты станешь, каким должен быть Человек!»

Для Бога слишком корявый стиль, да и грамматических ошибок многовато… Мартин задумчиво почесал подбородок. Итак, его столкновение с анонимным корреспондентом (если оно было!) произошло не позднее пятнадцати стандартных лет тому назад. В конференц-зале Имперского университета на Алзоне, где Мартин читал цикл лекций о малоисследованных планетах, которые он посетил, собирались толпы слушателей. И среди них был этот тип. Алзонец? Не обязательно. Алзона — бывшая столица Империи — один из крупнейших межзвездных центров бизнеса, культуры, науки и туризма. Там всегда полно приезжих.

«Это было очень давно» — от пятнадцати до тридцати лет назад, надо искать в этом интервале… пожалуй, поближе к нижней границе. «Не в этом мире» — ясно, что не на Кадме.

«Ты ничего не помнишь». А вот это чересчур наглое заявление! У Мартина от природы была отличная память, вдобавок он развил ее специальными тренировками.

«Ты сговорился со всеми против меня», «всех остальных оттуда здесь нету» — следовательно, он действовав против автора письма не в одиночку, а вместе с некой группой. Это сужает сферу поиска.

«Раньше тебя звали не Мартин Паад, я не помню как» — хорошо, очень существенный момент… Дело в том, что Мартин не любил пользоваться гримом или прикрываться чужими именами. Почему не любил — в это он никогда не вникал, но операций, ради успеха которых он, скрепя сердце, соглашался выдавать себя за кого-то другого, за ним числилось раз, два и обчелся. Из-за этой черты профессионалы из ЛОСУ считали его тщеславным типом и снобом.

Кажется, есть подходящий инцидент… Двадцать семь стандартных лет тому назад (Мартину тогда исполнилось двадцать три) на Лидоне возникло так называемое «Общество дезомбировщиков». Официально зарегистрированная организация, которая, как гласила реклама, «придет на помощь, если ваших родственников, друзей или деловых партнеров зомбировали». Стоили услуги «дезомбировщиков» весьма дорого. Зато те состоятельные граждане, кому не нравились убеждения, привычки либо частные связи близких людей, теперь могли решить эту проблему. Указанный человек на некоторое время исчезал, потом появлялся снова — сильно изменившийся, в соответствии с пожеланиями заказчика. Лидонская общественность забеспокоилась, тогда руководство «Общества дезомбировщиков» провело публичную пресс-конференцию, на которой очень убедительно разъяснило, что никакого насилия над личностью «дезомбировщики» не совершают, их методы — это психотерапевтические беседы, лечебная музыка, здоровая сбалансированная диета. Кое-кто поверил, но ЛОСУ, которому правительство Лидоны поручило разобраться, не поверило.

В ту пору Мартин работал на ЛОСУ в качестве вольнонаемного агента — как ради денег (копил на Тренажер), так и из страсти к приключениям. Он сам вызвался на роль «подсадной утки». Одна из сотрудниц ЛОСУ изобразила заказчицу — богатую пожилую даму, недовольную тем, что ее взрослый сын «связался с нехорошей религиозной сектой и еще спит с кем попало». На другой день Мартина похитили. Элементарнейшим способом: подстерегли в безлюдном переулке (он специально слонялся по безлюдным переулкам, чтоб облегчить похитителям задачу), выстрелили парализующей капсулой, втащили в машину. Очнулся он в комнате с гладкими белыми стенами, залитой режущим глаза искусственным светом. Что самое неприятное, голый (в одежде находились кое-какие полезные приспособления, включая передатчик для связи с агентом-страховщиком). Четверо мужчин в белых матерчатых масках начали избивать его. Со знанием дела, молча, в то время как пятый, тоже в маске, мягким обволакивающим голосом твердил, что Чарлес Торассо — под этим именем Мартина сдали «дезомбировщикам» — не должен больше слушать плохих людей из секты Вселенского Вразумления и заниматься любовью со случайными девушками, тогда все кончится хорошо и не будет больно. Очевидно, это и была психотерапевтическая беседа. За ней последовала здоровая сбалансированная диета: принесли миску с безвкусной жидкой кашицей. Тот же «дезомбировщик» с сочувствием сообщил, что, пока Чарлес Торассо не исправится, никакой другой еды он не получит.

Ознакомиться с прелестями лечебной музыки Мартин не успел. Решив не тянуть, он, как только остался один, включил на непрерывный сигнал прикрепленный к внутренней поверхности щеки аварийный передатчик, потом вытащил изо рта пластиковый пакетик с молекулярным лезвием, который был спрятан с другой стороны, и в два счета перепилил цепь, соединявшую стальной браслет на лодыжке с привинченной к стене скобой. В комнате была установлена скрытая видеокамера: через минуту створки дверей раздвинулись, ворвались охранники. Мартин дрался, как зверь, не заботясь о том, куда попадут после этого его противники, в реанимацию или в морг. Вскоре снаружи завыла сирена — это нагрянуло, получив радионаводку, спецподразделение ЛОСУ.

На уединенной загородной вилле содержалось полтора десятка юношей и девушек, находившихся на разных стадиях психической обработки. Некоторые, чье «дезомбирование» уже подходило к концу, пребывали в апатии; другие, кого еще не успели сломать, обрадовались избавлению и с готовностью давали показания. Мартин испытал на своей шкуре едва ли не сотую долю «дезомбирования», а эти люди прошли через ад.

«Дезомбировщики» предстали перед судом (кроме троих, которых Мартин зашиб насмерть, и четвертого, из руководства, своевременно сбежавшего). Заказчики — их вызывали, как свидетелей — выглядели шокированными и все, как один, утверждали, что «Общество Дезомбировщиков» обмануло их доверие; они якобы даже не подозревали, какие бесчеловечные методы там на самом деле применяются… У Мартина их причитания вызывали злую ухмылку: все эти уважаемые дамы и господа в глубине души отлично понимали, за что платят Деньги «дезомбировщикам». Понимали, однако сознаваться в этом не желали даже наедине с собой. Есть такой трюк: хочешь сохранить хорошую мину при плохой игре — обмани для начала самого себя. Мартин считал, что заказчиков надо упечь за решетку вместе с исполнителями, но власти рассудили иначе.

По крайней мере, все пойманные «дезомбировщики» понесли уголовное наказание. Сейчас они должны находиться на Кераме — лидонской колонии, куда ссылают отбывших срок заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. Занимаются там ремеслами или сельским хозяйством… Охраняется Керам хорошо, оттуда не убежишь. Правда, есть еще тот, четвертый, но он безвылазно живет на Ите. Профессор Авдорни, доктор философии и теологии. Он прибыл на Лидону с Иты как эмигрант: не поладил с тогдашним итеанским диктатором. Мартину так и не довелось узнать, чем эти два мерзавца друг другу не приглянулись. Лидона предоставила профессору политическое убежище, и в течение долгих лет он считался вполне добропорядочным инопланетным изгнанником, а после скандала с «Обществом дезомбировщиков» оперативно вернулся на родину. За это время диктатор на Ите сменился. Трений с новым властителем у Авдорни не было, и тот назначил его своим советником по вопросам нравственного воспитания населения. Он и по сей день занимает этот пост, итеанская верхушка его очень ценит.

Значит, подвел итог Мартин, объявиться на Кадме он никак не мог. Кто-то из остальных удрал с Керама? Или тогда, двадцать семь лет назад, один из «дезомбировщиков» ухитрился незаметно просочиться сквозь раскинутые ЛОСУ сети, а теперь надумал свести счеты?

Впрочем, есть тут одна неувязка… «Пятнадцать лет назад ты был на Алзоне, и я тебя видел в конференц-зале Имперского университета. Ты мне сразу не понравился, но я не понял почему. А теперь я Всемогущ и все знаю: тогда я узнал тебя подсознательно, пускай не понял, что мы встречались».

Если противник Мартина — бывший «дезомбировщик», он должен был узнать его сразу, с первого взгляда! Изображая Чарлеса Торассо, Мартин Паад, в ту пору никому не известный молодой парень, гримом не пользовался. А после разоблачения «Общества дезомбировщиков» он на некоторое время стал чуть ли не национальным героем, даже майки с его портретами появились (пару таких Мартин до сих пор хранил — как память). Почему же тогда, увидав его в Имперском университете, автор письма «не понял, что мы встречались»?

Мартин машинально распахнул оклеенную ворсистым покрытием дверцу холодильника, вытащил банку пива. Одного этот тип сумел добиться: заморочил ему голову.

Может, кто-то из инопланетных агентов работает под психа? Допустим, он получил задание вывести Мартина Паада из игры — таким образом, чтобы претензий к его начальству в случае чего не было. Если что, начальство разведет руками: мол, сотрудник-то наш, оказывается, невменяем! Извините, недосмотрели. Мы его, конечно, отстраним от дел, подлечим… Какой с него спрос?

В том, что этот тип еще проявит себя, Мартин не сомневался. Но сейчас возиться с ним некогда. Сначала надо переправиться в Валвэни и разыскать людей из пропавшей экспедиции.

Он оставил Отуру Санезко лекарства для Валтея и несколько синтетических алмазов — на оплату лечения и протезирования. Потом, ни с кем не попрощавшись, распахнул во всю ширину двери сарая, вывел бронекар во двор и поднялся в воздух, взяв курс на юг. Он принял все возможные меры предосторожности, чтобы автор анонимных писем не смог его выследить. Тщательно просканировал машину и снаряжение на предмет замаскированных радиомаяков; бортовой компьютер непрерывно работал в режиме поиска, но ничего не находил. Все чисто. Незадолго до рассвета бронекар пересек зитано-фаянийскую границу.

ГЛАВА 5

— Ты давно ждешь меня?

Мартин обернулся. Корнела бан Кунарда стояла у парапета, изящно опираясь правой рукой об истертые перила мраморной лестницы. Лестница вела вниз, к площадке, где ждали возчики с паркатами — закрытыми двухколесными экипажами, украшенными бубенцами и вымпелами. Цвет, форма и расположение украшений сообщали не один байт информации о своих владельцах, но для того, чтобы суметь расшифровать ее, надо быть фаянийцем. Возчики, крепкие парни в нарядных ливреях, чинно сидели на корточках, ожидая хозяев. Молча, так как не хотели потерять работу: держать болтливую прислугу в Фаяно считалось дурным тоном.

— Я жду столько, сколько велит мне моя неутоленная страсть, — галантно поклонился Мартин.

В первый раз он дал маху — назвал точное время, двадцать шесть с половиной минут. Корнела тогда вздрогнула, словно получила пощечину, украдкой огляделась и шепотом объяснила, что так говорить нельзя, нехорошо: если кто-нибудь услышит, она заболеет от стыда, а он, Мартин, прослывет невеждой, и все перлорожденные, сребророжденные и златорожденные от него отвернутся. Мартин учел ошибку и с тех пор отвечал, как здесь принято.

— Пойдем, — Корнела улыбнулась уголками губ. — Нас ждут приятные необременительные заботы.

Через площадь, вымощенную в шахматном порядке темными и светлыми шероховатыми плитами, они направились к Торговому Городку — лабиринту аккуратных лавочек под полотняными навесами. И в ту сторону, и навстречу двигались люди — принадлежащие к разным сословиям фаянийцы, приезжие из Зитана и Кардубы, рослые бородатые островитяне-варвары, угрюмые горцы в домотканых серых одеяниях. Может, были среди них и инопланетяне, но знакомых физиономий Мартин не заметил. Сам он выглядел, как консервативный зитаниец среднего класса, а по его спутнице сразу было видно, кто она такая. Златорожденная — на это указывала охватывающая шею золотая цепочка. Из Букета Утонченных и Углубленных, свидетельствовал перстень с выгравированным на печатке символом. Незамужняя, но имеет преданных поклонников, сообщала приколотая к груди брошь особой формы. Цвета ее одежды означали Неземную Мудрость, Смирение, Служение Высшему Началу и Презрение к Суете. Все это Корнела терпеливо растолковала Мартину, и он добросовестно запомнил.

Познакомились они несколько дней назад, когда Мартин бродил по Сирфу и завернул перекусить в ресторан на набережной. Корнела сама подсела за его столик. Он обрадовался вниманию красивой девушки, а когда убедился, что она и правда златорожденная, перестал опасаться, что Корнела может оказаться подосланной к нему шпионкой. Внедриться в сообщество фаянийской аристократии — это для человека со стороны невыполнимая задача, каким бы искушенным агентом он ни был. Даже пытаться не стоит. Знать состояла из перлорожденных, сребророжденных и златорожденных. У каждой группы — своя иерархия, свои ритуалы, привилегии, табу. Браки строго эндогамны, хотя флирты между представителями разных групп не возбраняются. Кроме того, фаянийское высшее общество подразделялось на так называемые Букеты. Букет — это и круг общения со своими незыблемыми традициями, и компания по интересам, и своего рода клан. Один человек может принадлежать сразу к нескольким Букетам. В один и тот же Букет могут входить и аристократы из разных групп, и неаристократы, и даже нефаянийцы — при условии, что вторые и третьи принимают все правила данного Букета и (внимание, подводный камень!) способны при любых обстоятельствах соблюдать их. Вот такая система. Сверхусложненная, вопиюще нерациональная, зато на сто процентов защищенная от проникновения чужаков.

Мартин не то чтобы расслабился, но, когда Корнела дала понять, что она не прочь познакомиться с ним поближе, с готовностью пошел навстречу. Делать все равно было нечего. Бронекар, спрятанный в глухой деревушке на побережье, постепенно обретал вид, подобающий для путешествия через океан; охраняли его и присматривали за работой двое агентов ЛОСУ, инфильтрованные в Чадору еще полтора стандартных года тому назад. Они нашли Мартина на другой день после того, как он прибыл в Сирф. Мартин рассказал им о покушении, показал анонимные письма. Агенты пропустили их через свой компьютер, но ничего нового сказать не смогли: бумага и чернила — чадорийские; образцов этого почерка в картотеке ЛОСУ нет (теперь будут); некоторые характерные особенности позволяют заключить, что писал невротик… Все это Мартин и сам знал.

День был теплый, облачный — обычная погода для Сирфа в конце лета. В Торговом Городке царила сутолока. Белые полотняные навесы, процеживая рассеянный свет, создавали особый светлый полумрак, и в этом полумраке поблескивали укрепленные на металлических стойках зеркала, покачивались потревоженные прикосновениями бледно-голубые циновки из высушенных водорослей, сновали покупатели, а за ними из-за прилавков наблюдали продавцы — кто безразлично, кто оценивающе, кто с затаенной антипатией. Тут можно было приобрести все, что угодно, от новой либо поношенной одежды до бугристых полосатых раковин размером с колесо грузовика, от слесарного инструмента до лиилам, наркотических духов в темных граненых флакончиках. Эти духи были очень популярны в некоторых Букетах, в том числе в Букете Утонченных и Углубленных. Мартин однажды попытался втолковать Корнеле, что с наркотиками лучше не баловаться, но словно наткнулся на стену: раз все люди ее круга так делают — значит, в этом нет ничего нехорошего.

Внезапно Мартина толкнули в бок. Выпустив локоть Корнелы, он, не глядя, перехватил запястье воришки, попытавшегося залезть в оттопыривающийся карман.

— Чего пристал… Я ничего… — невнятно забубнил вор, обескураженный тем, что испытанный прием не сработал. — Я просто шел мимо…

— Вот и дальше иди мимо, — отшвырнув его, посоветовал Мартин.

В кармане лежал портативный лидонский техносканер, способный засечь любую работающую электронику в пятисотметровом радиусе. Совершенно никчемная вещь для кадмийца.

— Ты ведешь себя некрасиво, — полуобернувшись к нему, прошептала Корнела. Ее губы благодаря специальной косметической татуировке ослепительно-алые на бледном лице мученически дрогнули. — Устраивать скандал из-за такой мелочи, как карманная кража… Да еще когда с тобой дама… Это пристало какому-нибудь невоспитанному лавочнику!

— А что мне еще оставалось?

— Ты мог сделать вид, что ничего не заметил. Это было бы намного приличней.

— Тогда бы он спер мою собственность.

— О, Единый, из-за такой мелочи!

Девушка смерила его презрительным взглядом, повернулась и молча пошла дальше. Мартин пошел рядом. Немного выждав, сказал примирительно:

— У тебя сегодня изумительная прическа. Я никогда такой не видел. Тебе очень идет.

Корнела не сразу, но отозвалась:

— Это особенная прическа, символическая. Как и все прически, которые мы носим, — ее голос прозвучал печально.

— А что она символизирует?

У Корнелы были двуцветные волосы: светлые, как спелая пшеница, пряди чередовались с темно-каштановыми. Мартин так и не рискнул спросить, какой цвет естественный. Сейчас темные пряди были завиты в тугие локоны, светлые заплетены в косички и уложены в виде ажурной короны.

— Венец Исполнения Высшего Предназначения, — тихий шепот Корнелы почти утонул в рыночном гаме.

— Главное, что красиво, — одобрительно кивнул Мартин.

Он заметил, что Корнела отвечает неохотно. Наверное, все это как-то связано с традициями Букета Утонченных и Углубленных. А традиции там настолько запутанные, что разложить их по полочкам даже самый мощный компьютер не сможет.

Последний поворот — и они вышли из лабиринта лавок к павильонам с застекленными куполами. Слева, за темной полосой парапета, плескалось серо-зеленое море. Сирф накрывала плотная облачная крыша, нигде ни малейшего разрыва. Тем хуже для наблюдателей… Бриз, пахнущий йодом, картинно отбросил назад лиловую накидку Корнелы. Вид у нее был романтический и отрешенный, и Мартин невольно задался вопросом: почему златорожденная с ним связалась? Особенно если учесть, что многое в его поведении раздражает Корнелу? На любовь это совсем не похоже… Видимо, каприз скучающей аристократки.

— Пойдем? — Корнела выдавила непроницаемо-оживленную улыбку.

«Надоел я ей, — подвел итог Мартин. — Что ж, в самый раз: все равно бронекар послезавтра будет готов».

В павильонах располагались магазины. Корнела купила изящно вырезанные костяные четки, две сильно потрепанные книги по оккультизму, новый томик стихов в шелковистом переплете, от руки разрисованном тушью. Мартин покорно таскал за ней саквояж с покупками, который приобрели здесь же. Корнела с полчаса выбирала, хмурясь, а когда Мартин посоветовал взять любой, шепотом объяснила: вещь должна иметь стиль; нельзя, чтобы кто-нибудь увидал их с вещью дурного пошиба. Ну, нельзя так нельзя… Наконец один из саквояжей она сочла подходящим. Расплатившись, они двинулись дальше вдоль кольцевого прилавка. Под ногами сухо похрустывали циновки.

— Не всякое поручение можно дать прислуге, — задумчиво заметила Корнела. — Есть вещи, за которыми должны ходить мы сами, как бы мы ни были далеки от житейской суеты.

— Ну и что?

— Это своего рода бремя. Ты слишком суетен, чтобы понять.

Мартин ухмыльнулся: у него были кое-какие интересные соображения насчет суетности, но, щадя самолюбие Корнелы, он решил оставить их при себе.

Вдруг девушка резко остановилась. Ее взгляд уперся в застекленную витрину с бижутерией.

— Сударь! — она нервно щелкнула пальцами, подзывая продавца. — Покажите вот этот нагрудный символ! О, именно то самое…

Продавец бережно положил на исцарапанный деревянный прилавок разлапистую брошь, усыпанную мелким жемчугом коричневатого оттенка. Мартину украшение не понравилось: было в нем нечто угрожающее, паучье. Зато Корнела выглядела восхищенной. Едва дыша, она трогала брошь пальчиком, потом заплатила, не торгуясь. Продавец полез под прилавок за коробочкой, Мартин раскрыл саквояж.

— Нет-нет, не надо упаковывать. Позволь, я приколю ее те бе на лацкан. Это будет очень уместно в такой день, как сегодня.

Продавец внимательно посмотрел на Мартина, слегка поднял бровь, но ничего не сказал. Почтительно поклонившись, отошел.

— Послушай, зачем она мне? — запротестовал Мартин. — Я не фаяниец, я не ношу безделушек.

— Так надо, — твердо сказала Корнела. Ее бледное лицо стало еще бледнее. — Пожалуйста, надень это! Это знак судьбы. Приличия требуют, чтобы ты согласился, раз я прошу.

Пожав плечами, Мартин сдался. В Фаяно мужчины-аристократы причесывались и одевались очень изысканно, ничуть не уступая в этом искусстве женщинам. Корнела уже намекала, что Мартину стоило бы отпустить длинные волосы, чтобы делать символические прически, а пока волосы не отросли — носить парики. Так что брошкой на лацкане тут никого не удивишь. Хотя сам Мартин предпочел бы что-нибудь не столь отталкивающее… Ну да ладно, можно потерпеть, чтобы Корнела не скисла. У нее легко меняется настроение.

Когда вышли из павильона, Мартин с оттенком досады отметил, что народ на него все-таки глазеет Не то чтобы весь народ без исключения, но представители фаянийской знати определенно проявляли любопытство. Двое перлорожденных (шею каждого охватывала нитка жемчуга) приостановились, один что-то шепнул другому, не сводя с Мартина пристального взгляда. Это при том, что сами разодеты в палево-кремово-сиреневое с драгоценными подвесками, а их замысловатым прическам позавидует любая лидонская топ-модель! Правда, смотрели они на Мартина без насмешки, скорее с печальным интересом и сочувствием.

— Послушай, что символизирует эта штука? — догадался он спросить у Корнелы.

Девушка судорожно сглотнула.

— Перст судьбы, неизбежность… Пожалуйста, не будем об этом сейчас, я после тебе скажу.

Так и есть — она решила его бросить.

В крайнем павильоне, который стоял возле самого парапета, находилось кафе. Там они пообедали. Корнела хмурилась и нервничала, как всегда, когда они вместе посещали подобные заведения. Раза два на ее нежных бледных щеках проступила краска. Во-первых, Мартин заказал твердый сыр и паштет с перцем, а это неприлично: в прошлом сезоне вошел в моду мягкий сыр; что же касается паштета, то по-настоящему культурные люди еще несколько лет назад отказались от острой пищи. Такие блюда включают в меню, следуя отжившей традиции. Во-вторых, начав есть омлет, Мартин перепутал вилки: двузубую взял в правую руку, пятизубую — в левую. Надо было наоборот. Уж такой дикости Корнела от него не ожидала, только умственно неразвитые люди не умеют правильно кушать омлет! Выплеснув негодование, она успокоилась и погрустнела. Мартин молча работал челюстями, разглядывая старинную позолоченную подставку с множеством разнообразных вилочек, ножичков, ложечек и иных приспособлений для еды, не имеющих аналогов за пределами фаяно. Такая подставка стояла перед каждым посетителем, официант приносил ее вместе с меню. И все тут знали, как надо правильно кушать. Все, кроме Мартина.

Под конец у девушки опять изменилось настроение: она ласково улыбнулась, заговорила с ним искусственно-оживленным тоном. Пройдя через Торговый Городок, они спустились на нижнюю площадку, устроились в роскошном паркате Корнелы и поехали к ней домой.

«Похоже, завтра утром она даст мне отставку», — подумал Мартин. И усмехнулся с изрядной долей самодовольства: не вечером, а утром.

Паркат катился по мостовой со скоростью пешехода — его тащили, надев специальную упряжь, четверо возчиков. Корнела, о чем-то задумавшись, отрешенно смотрела сквозь переднее оконце на их широкие спины, обтянутые бледно-лиловыми ливреями. Когда экипаж подпрыгивал на выбоинах, ее свисающие локоны слегка подрагивали, но фарфоровый профиль оставался неподвижным. Вдруг она пошевелилась, протянула руку и погладила лежавший между ней и Мартином саквояж.

— Мне давно были нужны эти книги. Наконец-то я их нашла…

— Стихи?

— Нет. Эзотерические трактаты третьего тысячелетия. Когда я их прочитаю, мой дух сможет свободно парить… Моя жизнь и сейчас не такая приземленная и суетная, как у большинства людей. Знаешь ли ты, что я могу соприкасаться с высшими сферами нездешнего и разговаривать с их светлыми обитателями? Они всегда отзываются, они отвечают на мои вопросы! По крайней мере, один из них… — Корнела вдруг осеклась.

— Всякое бывает, — пожал плечами Мартин. — Только я бы на твоем месте выкинул к чертям всю наркотическую дрянь.

— Ты просто смешон! — она с вызовом тряхнула локонами. — Лиилам — это неотъемлемая часть нашей жизни! Когда мы вдыхаем его темный аромат, мы погружаемся в водоворот самых изысканных эмоций! Если бы это было вредно, это бы запретили.

— Чтобы это запретили, надо, чтобы до вас дошло, что это вредно, — проворчал Мартин. — Ладно, извини. У вас тут своя жизнь, а я — человек со стороны.

— Ты не понимаешь, кто я такая, — прошептала Корнела. — Я — избранная, меня избрали для контакта светлые жители Высших Сфер! Или ты мне не веришь? — Она слегка сощурила глаза так, что они стали похожи на два полумесяца.

— Тебе самой лучше знать, так это или нет.

— Вот именно! — Корнела с надменной гримаской отвернулась.

Мартин тоже отвернулся, отодвинул кружевную шторку и стал смотреть в окошко. Сирф, крупный портовый город, был многолюден, причудлив, как сон, а местами откровенно грязен. Ветхие мраморные фасады, покрытые древней резьбой и трещинами, казалось, выжидали удобного случая, чтобы обрушиться на головы прохожим, однако владельцы их не подновляли, так как это считалось дурным тоном. Над улицей нависали балкончики, украшенные отполированными ветвями бурых и розовых кораллов. Порой мостовую сменял гравий. Постройки из выщербленного кирпича перемежались то с новыми оштукатуренными домами, то с натянутыми на металлические каркасы полотняными шатрами в желтоватых потеках. Попадались иззелена-мутные лужи, никогда не просыхающие, со своей специфической флорой и фауной. Из незастекленных проемов цокольного этажа обшарпанной башни доносились звуки десятиструнной кадмийской арфы, пьяные возгласы. Проплыла мимо шикарная витрина. Вдали, в редких просветах между зданиями, упирались в облачный купол посеребренные шпили. Мартин ощущал плотную, почти вязкую атмосферу событий, эмоций, происшествий, связанных с этим городом; его и в Корнеле привлекало прежде всего то, что она сирфянка. Он с самого начала не обольщался на ее счет — но в ней жила частица тайны Сирфа, и это его очаровывало.

Паркат остановился перед одним из обветшалых дворцов в середине длинного, вымощенного каменными плитами проспекта, Мартин выбрался первым, подал руку златорожденной. Сбежавшая с крыльца служанка взяла саквояж. Она чуть не споткнулась, торопливо спускаясь по разбитым ступеням, и Корнела недовольно сдвинула тонкие изломанные брови: неприлично, когда прислуга неуклюжа; все вокруг должно быть пристойным и изящным.

Плотно сжав губы, златорожденная свернула в левое крыло дворца, где находились ее любимые покои. Мартин шагал рядом. Внутри дворец был рассохшимся, скрипучим, опасно непрочным — и, несмотря на это, роскошным. Чего стоила хотя бы изумительная резьба, сверху донизу покрывающая стенные панели коридора, или окно в комнате, куда Мартин вошел следом за Корнелой: в стеклянной плоскости серебрились вкрапления, формой похожие на застывших бабочек. А само стекло в нижней части рамы заметно толще, чем в верхней: сколько же веков должно было пройти, чтобы оно выставило напоказ свою текучую природу?! Корнела говорила, что этому дворцу полторы тысячи лет; его построил ее далекий предок, один из первых златорожденных бан Кунарда. Видимо, и правда, полторы тысячи. Время медленно сжимало дворец в своих тисках, и он крошился от нажима, как кусок хрупкого твердого камня, а его сменяющие друг друга обитатели делали вид, что ничего не замечают. «В прошлом есть стиль, — сказала однажды Корнела. — В настоящем — только безвкусица».

Велев служанке положить саквояж на столик в углу, златорожденная отослала ее прочь. Задвинула визгливо скрипнувший засов, повернулась к Мартину. Он заметил, что ее лицо сейчас еще бледнее обычного, и спросил:

— Ты устала?

Не ответив, Корела подошла к белому резному секретеру с множеством ящичков, выдвинула один, вытащила флакон — несомненно, с лиилам, наркотическими духами, — отвинтила золотую пробку. Ее пальцы дрожали.

«Сейчас будем выяснять отношения, — тоскливо подумал Мартин. — Мол, зачем поймал вора, почему не так кушал? Эх, надо было смыться…»

Он не угадал. Корнела улыбнулась странной напряженной улыбкой:

— Я кошмарно устала и мерзну. Выпьем что-нибудь?

— Давай, — согласился Мартин.

Спрятав флакон, она достала из другого ящичка две рюмки черного стекла и фарфоровый сосуд, покрытый тонкой полустершейся росписью.

— Это кидийское столетней выдержки, ты такого еще не пил.

Мартин ждал с нарастающим энтузиазмом: кидийское — лучший из фаянийских сортов, да к тому же столетней выдержки! Корнела поставила рюмки и сосуд на низкий круглый столик в центре комнаты, опустилась в кресло. Не ожидая приглашения, он устроился в кресле напротив.

— Попробуй, — златорожденная подвинула ему одну из рюмок, сама взяла другую и торопливо отхлебнула.

Приготовившись насладиться букетом столетнего вина, Мартин поднес рюмку к губам, вдохнул аромат. Потом сделал совсем малюсенький глоток… В следующее мгновение его язык противно заныл, а желудок буквально вывернуло наизнанку. Все, что было съедено в ресторане Торгового Городка, выплеснулось на колени, на столик, на пол — вместе с проглоченными Мартином каплями кидийского, которые и вызвали такую реакцию. Микроскопический детектор ядов имплантировали ему несколько лет назад, перед тем как он отправился выполнять особое задание ЛОСУ на Флосмаре. Флосмарийцы травят друг друга почем зря, по любому поводу, так что это была нелишняя предосторожность. Вернувшись, Мартин не стал избавляться от детектора: может, еще пригодится. Вот и пригодился… Его рвало посреди со вкусом убранной белой комнаты; он сполз с кресла на пол и стоял на коленях перед омерзительной лужей, спазмы следовали один за другим. В желудке уже ничего не осталось, теперь Мартина рвало желчью. Наконец микропроцессор детектора счел, что задача с честью выполнена, и спазмы прекратились. Опершись дрожащей мокрой рукой о подлокотник, Мартин поднялся на ноги. Корнела, застывшая как изваяние, смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Я не умру, — хрипло сообщил Мартин. — Номер с отравлением не прошел!

Она ничего не сказала. Костяшки ее тонких пальцев, сжимавших рюмку, побелели.

Мартин вытер костюм кружевной салфеткой, взял с углового столика графин радужного стекла, с подозрением принюхался — вроде обыкновенная вода — и прополоскал во рту, выплюнув на пол. Противный привкус не исчез.

— Ты дьявол… — обреченно прошептала златорожденная.

— Корнела, зачем? — спросил Мартин. — Я не умею правильно кушать омлет, но это еще не повод, чтоб укокошить человека! Или у вас в Букете так принято?

Несколько секунд она молчала, уставившись в одну точку, потом заговорила:

— Он повелел. Он сказал, что это будет мое испытание. В этом мое высшее предназначение и твой искупительный рок. Ты бы не умер. Яд должен был ввергнуть тебя в состояние благой слабости, и тогда бы ты переосмыслил свое неправильное существование.

— Значит, ты, златорожденная, работаешь на кардубийских Служителей? Гм… Платят-то хоть хорошо?

— Не забывайся! — Корнела вскочила с кресла, на ее щеках выступил слабый румянец. — Как ты смеешь! Он никакой не кардубийский Служитель, он из Высших Сфер нездешнего!

— Сядь, — приказал Мартин. Негромко, но таким тоном, что она послушалась. — Давно ты с ним знакома?

Примерно с полгода. Когда среди фаянийской знати вспыхнула мода на потусторонний мир, Корнела, прочитав несколько книжек по оккультизму, тоже попробовала с кем-нибудь оттуда связаться. Этим занимались все, кто принадлежал к Букету Утонченных и Углубленных и к ряду других Букетов, но Корнела попала в число избранных: Высшие Существа удостоили ее контактом. Точнее, одно из Высших Существ. Он.

Вначале златорожденная пренебрегала Его наставлениями, однако после того, как сдохли ее любимые декоративные рыбки, а на другой день скончалась от внезапного приступа удушья престарелая няня, к которой Корнела с детства была очень привязана, она поняла: ее незримый собеседник действительно всемогущ, справедлив и бесконечно мудр. С тех пор она беспрекословно Ему подчиняется.

— Послушай, это же чушь собачья, — процедил Мартин. — Он убил рыбок и няню — и поэтому ты признала Его справедливым и мудрым?

— Он наказал меня за то, что я проявила гордыню! — запальчиво возразила Корнела. — Ради моего совершенствования!

— Да с чего ты вообще взяла, что Он — потустороннее существо?

— Я Его ни разу не видела, — благоговейно прошептала златорожденная. — Он незрим, когда мы разговариваем. Разве обычный человек на это способен?

— Я тебе с ходу назову четыре разных способа, как это можно устроить, была бы под рукой нужная техника. У инопланетян она есть. Неужели ты ни разу не заподозрила, что тебя дурачат?

— Меня — дурачат? — Она зло прищурилась. — Не забывай, кто перед тобой, я тебе не ровня! Я знаю оккультный мир и всегда отличу сверхъестественное существо от тупого невоспитанного инопланетянина вроде тебя!

— А когда я успел сказать, что я инопланетянин?

— Он мне об этом сказал, для Него нет никаких тайн! Дурак ты самодовольный, я только ради Него с тобой связалась! В тебе нет ни утонченности, ни духовного благородства! И ты решил, что ты мне нравишься?! Мне — златорожденной?!

Корнела рассмеялась резким деланым смехом, потом замолчала, яркие алые губы сжались в тонкую линию. Глаза исступленно горели на бледном лице.

— Итак, ты находишься в контакте с Ним уже полгода, — подытожил Мартин. — Какие еще задания ты от Него получала?

— Я внедряла в человеческие умы Его идею о совершенствовании через боль и страдание. Искала неофитов. Скоро Он накопит силы, и тогда весь Кадм будет под Его властью. А мы, избранные, будем Ему помогать.

— Много народу навербовала?

— Не твое дело, непосвященный. — Корнела передернула плечами. — Он с тобой еще рассчитается за прошлое…

— За какое прошлое?

— Ты ополчился на Него вместе с другими озверевшими убийцами. Разве такие, как ты, способны понять что-то возвышенное? — Внезапно она брезгливо скривилась. — От запаха твоей блевотины у меня голова болит…

— Не надо было меня травить. Сколько неофитов ты завербовала?

— Четверых, — она страдальческим жестом сжала виски. — Сначала пятерых, но одного сребророжденного Он отверг. Если ты хоть немного меня любишь, давай закончим этот бессмысленный разговор!

— Почему отверг? — проигнорировав последнюю Фразу, поинтересовался Мартин.

— Из-за цвета глаз! У слуг дьявола зеленые глаза, поэтому все зеленоглазые — слуги дьявола. Таких Он не принимает.

Вот и насчет портретной характеристики кое-что прояснилось, угрюмо отметил Мартин: очевидно, у хо-Рошо законспирированного психа глаза не зеленые.

— Он не оставил для меня письма?

— Оставил. Он велел показать его тебе, когда яд подействует.

— Где оно?

— Сейчас достану.

Корнела медленно поднялась с кресла, вялой шаркающей походкой пересекла комнату. Выдвинула ящичек секретера. Определив по движению руки, что вытаскивает она оттуда уж никак не письмо, Мартин одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и перехватил запястье златорожденной. К его ногам упал, звякнув, белтийский парализатор.

— Дикарь! — взвизгнула Корнела. — Вонючий выродок!

Он молча подобрал оружие.

— Где письмо?

Златорожденная показала на один из ящичков. Внутри лежал конверт, подписанный знакомым корявым почерком. Мартин сунул его в карман.

— Каким образом твой потусторонний приятель передал тебе… — он запнулся, вспомнив, что слова «парализатор» в чадорийском нет, — …пистолет, яд и письмо?

— Эти вещи появились, когда в комнате никого не было. — Корнела с трудом сдерживала рыдания. — Два дня назад. Я никогда не ждала от тебя ничего хорошего…

— Тебе стоит получше выбирать друзей, — буркнул Мартин. — Живой этот парень или призрак — дураку ясно, что он сукин сын и преступник!

— Не смей! — Голос Корнелы задрожал. — Ты хочешь сказать, что Он — не Высшее Светлое Существо, что я… я могла связаться с силами зла?.. Такого не может быть! Ты еще заплатишь за эти слова и за все сполна заплатишь, слышишь?!

Провожаемый ее сдавленными выкриками, Мартин вышел в коридор. Никто не пытался его задержать. Слуги златорожденной — неотличимые друг от друга, худощавые, манерные, с белыми от пудры лицами, — едва поглядев на него, шарахались в стороны. Стонал под его шагами рассохшийся пол. Когда Мартин в сердцах хлопнул подвернувшейся дверью, с потолка свалился кусок лепного карниза, похожий на засохшее пирожное. Дребезжали оплывшие оконные стекла. За поворотом его встретило зеркало в овальной яшмовой раме.

«Так тебя, старый козел, — скользнув взглядом по отражению, подумал Мартин. — Значит, девушкам нравишься?»

Оказавшись на улице, он до предела обострил восприятие, стараясь уловить малейший намек на слежку, на опасность… Ничего. На всякий случай попетлял по Сирфу, потом завернул в трактир, который приметил еще по дороге к дворцу златорожденной, — тот находился в цокольном этаже облезлой желтой башни, то ли недостроенной, то ли частично обрушившейся. Самый что ни на есть низкопробный притон с дымным, едким от специй воздухом, добротной тяжелой мебелью и металлической посудой. Очень практично: не надо после каждой драки выметать осколки и чинить пострадавшие столы и стулья. Когда Мартин вошел, тут как раз было затишье. Израсходовавшая свою энергию помятая публика выпивала и закусывала. Рыхлая женщина с синевой под глазами тихонько бренчала на десятиструнной арфе. Зал был заполнен на две трети. Фаянийское простонародье, мускулистые бородатые рыбаки-варвары в сетчатых фуфайках, жулики, одетые шикарно в подражание знати, но безвкусно, двое горцев в серых куртках с низко надвинутыми капюшонами. Отмахнувшись от девицы, которая попыталась к нему пристать, Мартин нашел свободное место, заказал пива и вскрыл конверт.

«Наконец ты повержен! Твоя любовь тебя предала: Корнела служит мне. Когда я испытал предательство в любви, все вы меня не жалели, вот и поймешь теперь. Это счерро, нервно-паралитический бекрийский яд. Я сделал тебя беспомощным, а ты даже не помнишь, кто я такой. Людей надо заставлять. Я тебя заставлю. Я смотрю, ты здесь такой же наглый и везучий, как в прошлый Раз. И ряшку такую же отъел».

Тут Мартин, прервав чтение, поглядел на свое широкое загорелое лицо, отразившееся в до блеска начищенной поллитровой кружке. «Значит, Ему еще и физиономия моя не нравится…» Хмыкнув, вернулся к письму.

«И вот твое везение кончилось! Ты будешь жить как неподвижная тяжелобольная гора плоти, это твоя расплата. Скоро я приду на тебя посмотреть. Я тебе напомню, что ты забыл, а если где-то есть остальные, они тоже заплатят. Я буду править этой Галактикой, настал мой час!»

— Амбиции у тебя, однако… — проворчал Мартин, убирая послание в карман.

Он выпил три кружки крепкого черного пива, закусывая жгучими от специй квадратиками копченого мяса, с виду похожими на подгоревшее печенье. После третьей настроение улучшилось, даже трактирные проститутки начали казаться ему привлекательными. Надираться в стельку Мартин не собирался — такой способ расслабления он никогда не одобрял. Пить можно для удовольствия. До тех пор, пока сохраняешь над собой контроль. Когда контроль кончается, это уже не удовольствие, а проблемы… Он раздумывал, заказывать ли четвертую, и тут затишью настал конец, вспыхнула драка. Небрежно распихивая дерущихся, Мартин добрался до стойки, расплатился. Потом двинулся к выходу. По дороге выбил из мелькающих рук окровавленный кастет, пару ножей, окованную металлом дубинку. Для него не составляло труда блокировать удары и отклоняться с траектории запущенных в его голову предметов, будь то пивная кружка или табурет. Участвовать в общей свалке Мартина не тянуло: у здешней публики не тот уровень, чтобы пробудить в нем спортивный интерес.

Легко перемахнув через опрокинутый стол, он толкнул дверь и вышел на свежий воздух. Снаружи было все так же сыро и облачно. Возле верхних ступенек лестницы, которая вела из полуподвала на улицу, стояло четверо мужчин в голубой униформе с кружевными декоративными бантиками, их припудренные волосы были заплетены в косы, уложенные венцом. Фаянийские полицейские, одетые и причесанные так, как предписывает Устав.

— Давно там началось? — окинув Мартина хмурым взглядом, спросил старший.

Его иссеченное рваными шрамами лицо с искривленным мясистым носом разрушало впечатление о г. безукоризненно изящного костюма, даже сладко пахнущая розоватая пудра не спасала положение. Наверное, служил на границе, побывал в плену у горцев, но сумел уйти живым, разве что шрамы на память остались… Приколотый к воротнику эмалевый значок пограничника-ветерана подтвердил догадку Мартина.

— Минут десять назад. Мне вот повезло выбраться.

— Это сегодня уже в третий раз, — с отвращением заметил полицейский помоложе, блондин с тонкими чертами лица.

Они расступились, пропуская Мартина.

— За мной! — приказал бывший пограничник, его сапоги застучали по ступенькам.

Остальные последовали за начальником без энтузиазма, штурмовать притон им явно не хотелось — пришивай потом оторванные бантики!

До своей гостиницы Мартин дошел пешком. Паркаты ему осточертели, а автомобили в Сирфе — большая редкость: грохотом своих двигателей и запахом выхлопных газов они оскорбляли утонченный вкус фаянийцев. Садиться в повозку, запряженную кулумом, ему тем более не хотелось. Такие повозки-фургончики, с рядами жестких деревянных скамеек внутри, курсировали по определенным маршрутам. Рельсовых путей, как в Анерьяле, здесь не было, так что на неровной булыжной мостовой фургончики немилосердно трясло. Сколько синяков осталось у него на заднице после первой же поездки, Мартин не считал. По крайней мере, их было Достаточно, чтобы на будущее он зарекся пользоваться этим средством передвижения. Он согласен был получать синяки в драках, в каких-нибудь стоящих передрягах, но только не в дрянном общественном транспорте! Кроме того, кулумы — создания непредсказуемые. Иногда такая зверюга замирала посреди улицы, не дойдя до очередной остановки, задирала к небу плоскую чешуйчатую морду и принималась протяжно реветь, не обращая внимания на понукания возницы. Это могло продолжаться пять минут или час — в зависимости от настроения кулума. Поэтому не было никаких гарантий, что пассажиры попадут в пункт прибытия вовремя.

Прогулка его взбодрила. Серебряные шпили Сирфа, ветхие многоэтажные лачуги и не менее ветхие дворцы, одеяния нежных пастельных оттенков, омерзительная уличная грязь (ее не убирали, а попросту сгребали в открытые сточные канавы — при всей своей изысканности и утонченности фаянийцы не придавали большого значения гигиене). Дома, соединенные балкончиками-арками, отчего некоторые улицы превращались в сквозистые галереи. Выставленные на продажу картины: удлиненные формы, подчеркнуто-условная перспектива — и завораживающие сочетания нежных красок. Овальный бассейн посреди маленькой уютной площади, каменный бортик покрыт сложной резьбой, в мутной воде плавает кожура фруктов — оранжевая, розовая, глянцево-лиловая. «Иностранец стриженый, как дурак одетый!» — крикнул вслед Мартину оборванный мальчишка, пытавшийся длинной веткой подогнать к бортику лиловую кожицу с остатками сочной темной мякоти. Приземистое куполообразное сооружение, увенчанное тонким, как игла, шпилем. Куча кулумьего помета посреди улицы. Так как сточной канавы здесь не было, уборщик сгребал нечистоты широкой деревянной лопатой к стене ближайшего дома. Действовал он умело, с профессиональной сноровкой, не подвергая риску свою униформу с нарядными оборками и украшенные латунными пряжками сапоги.

К тому времени, как Мартин добрался до гостиницы, о своем коротком романе с Корнелой бан Кунарда он уже вспоминал без раздражения, с внутренней ухмылкой. Часть фаянийской экзотики… Впрочем, не только фаянийской. Подумав об этом, он слегка нахмурился: чокнутого преступника, который подчиняет своей воле кадмийцев с неустойчивой психикой, да еще и раздает им в обход закона высокотехнологичное оружие, надо обезвредить, пока тот не успел натворить здесь дел похуже.

«Завтра же отправлю на орбиту подробный доклад, — решил Мартин. — Открытым текстом. Само собой, его перехватят все, кому не лень — что и требуется. Может, по образцам почерка кто-нибудь признает этого субчика, и официальные представители его мира постараются его выловить».

Трехэтажная гостиница, недавно заново оштукатуренная (что вообще-то большая редкость для Сирфа), выделялась среди выцветших окрестных построек: яркий лимонно-желтый фасад с многоточием белых розеток. Не доходя до нее, Мартин свернул в проходной двор на противоположной стороне улицы, остановился под аркой дома напротив и достал из кармана техносканер. В первом режиме — ничего, во втором — ничего… Никакой работающей электроники поблизости нет. На всякий случай он переключил сканер в режим повышенной чувствительности. Сожрав за считаные секунды половину мощности энергокристалла, прибор выдал все то же заключение: чисто.

«Так недолго и параноиком стать, — недовольно подумал Мартин, убирая сканер. — Ну, пусть этот мерзавец мне попадется…»

Прежде чем выйти на открытое место, он вытащил из плоской кобуры под мышкой импульсный пистолет и сунул в карман. У Корнелы было достаточно времени, чтобы доложить своему покровителю о провале. Значит, можно ждать нового покушения… Собранный, готовый к схватке, Мартин пересек улицу, взбежал по ступенькам, вошел в вестибюль гостиницы, устланный добела вытертыми старинными коврами — лишь кое-где сохранились фрагменты головоломно-прихотливых узоров. В вестибюле толпился народ: постояльцы, прислуга, двое полицейских, хозяин с домочадцами. Бледные, перепуганные. Чей-то ребенок тихонько всхлипывал. Когда появился Мартин, все взгляды обратились на него. Повисло молчание.

— Ну? — гадая, какую же пакость подстроил его анонимный противник на этот раз, спросил Мартин.

— У вас в комнате… — с трудом вымолвил хозяин. Его губы тряслись.

— Что у меня в комнате?

Видимо, пока он гулял, в номер подбросили труп. Дешевый трюк. Придется удирать: ему пора отправляться в Валвэни, на объяснения с полицией сейчас просто нет времени. Ответ хозяина, однако, перечеркнул эти нехорошие подозрения:

— Там демон. Потусторонний демон, такой ужасный… Огромный, со щупальцами, весь покрыт инфернальной слизью…

— Всего-то? — усмехнулся Мартин.

Ясно, голограмма. Пожав плечами, он направился к лестнице. Следом двинулись полицейские и вооруженный дубинкой гостиничный вышибала. За ними на некотором расстоянии поплелся хозяин, больше никто не пожелал присоединиться.

Мартин поднялся на второй этаж, свернул в коридор, обшитый рассохшимися панелями темного дерева. Оглянувшись на сопровождающих, достал оружие, пинком распахнул дверь в свою комнату и сразу же отступил к стене. В комнате кто-то тяжело возился. Держа пистолет наготове, Мартин осторожно выглянул из-за косяка.

Это была не голограмма. В углу сидела живая тварь размером с обеденный стол, мертвенно-сизая, с двумя парами горящих желтых глаз и пучками конвульсивно извивающихся щупалец разной длины. Увидав человека, тварь сипло заклокотала. Кадмийский цефалопод, обитает в тропических водах. Мартин знал о них, но не предполагав, что среди них есть настолько крупные экземпляры. Хозяин за его спиной рыдающим голосом бормотал какую-то молитву.

— Не бойтесь, это просто животное, — бросил через плечо Мартин. — Оно не опасно.

Цефалопод был густо облеплен паутиной, крошками, мелким мусором, который здешняя прислуга, несмотря на все требования Мартина, так и не удосужилась вымести из комнаты. Скатавшаяся в шарики слизь тоже собрала с полу изрядное количество пыли. Слизистые монстры — это, конечно, очень эффектно. До тех пор, пока они пребывают в естественной для них обстановке. Сейчас цефалопод издыхал. Припомнив, где у этих моллюсков находятся жизненно важные органы, Мартин нажал на спуск. Он не любил, когда животные напрасно мучаются. Бесформенная сизая туша в последний раз содрогнулась и застыла. Глаза погасли, щупальца перестали шевелиться. Хозяин гостиницы со стоном вздохнул. Мартин исподлобья поглядел на него и сказал:

— Если вы еще раз заявите, что в этой комнате нет ни пылинки, я заставлю вас съесть на ужин собственный язык. Это во-первых. А во-вторых, кто притащил эту несчастную тварь ко мне в номер?

— Это же демон… — потерянно развел руками хозяин. — Сам явился…

— Черта с два — сам! Эти существа живут в Корбрийском океане, около экватора. Его принесли сюда в емкости с водой, иначе бы он еще по дороге отдал концы. Кто из ваших людей мог это сделать?

Хозяин утверждал, что никто. Полицейские и вышибала, рассматривая мертвого моллюска, обменивались впечатлениями. Один из них. осмелев, ткнул неподвижную студенистую тушу носком сапога. Тут Мартин заметил на туалетном столике конверт.

— Я съезжаю отсюда, — процедил он сквозь зубы. — Когда я утром вышел прогуляться, комната была в порядке, если не считать грязи. А вы что устроили в мое отсутствие?

— Демон явился сам… — опять начал хозяин, но, встретив взгляд постояльца, замолчал.

Мартин слегка пожалел его: похоже, он и правда ни при чем, цефалопода приволокли в номер без его ведома. Вероятно, таинственный Он подкупил кого-то из гостиничной прислуги. Идиотская шутка… А вот с новым письмом надо поосторожней.

Для начала Мартин просканировал запечатанный конверт: чисто, никакой электроники. Взрывного устройства там нет, но бумагу можно смазать ядом. Натянув тонкие пластиковые перчатки, он убрал письмо в герметичный пакет, какими пользуются ученые и оперативники. Сложил свое имущество в желтый кожаный чемоданчик зитанийского производства и, не прощаясь, покинул гостиницу. Полицейским было не до него: они все еще потрясенно разглядывали цефалопода. Мартин подумал, что хозяин, когда очухается, сможет недурно заработать, если продаст убитую тварь какому-нибудь богатому коллекционеру.

Дойдя за сорок минут до южной окраины Сирфа, он нанял автомобиль. Грунтовая дорога петляла среди куцых светло-зеленых рощиц. Справа, за деревьями, протянулась череда наползающих друг на друга холмов, они заслоняли море. Облачная крыша давила на мир, над землей плыл тяжелый аромат цветов, синевших в траве, на обочинах, в живых изгородях вокруг неказистых лачуг с односкатными крышами. Мартина охватила сладкая горечь, под ложечкой заныло. В следующее мгновение он спохватился и надел загодя приготовленный респиратор. Из сока этих цветочков фаянийцы делают наркотические духи. Через неделю начнется сезон сбора, жители окрестных деревень будут осторожно срезать серповидными ножами созревшие бутоны с влажными иссиня-черными сердцевинками. А пока они вовсю блаженствуют — как и многочисленные компании горожан, которые устроились среди высокой травы. Никто не шумел, затуманенные взоры были устремлены вдаль. Мартин искоса наблюдал за кайфующим шофером и одновременно за дорогой, готовый, если понадобится, перехватить управление. Наконец машина миновала опасную зону, справа и слева потянулись возделанные огороды. Для страховки выждав еще с минуту, Мартин снял респиратор. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прочищая легкие.

— Какое райское блаженство… — прошептал шофер.

Его взгляд блуждал, на щеке блестела слеза. Потом он вспомнил, что ему еще и обратно по этой дороге ехать, и приободрился.

Бронекар был спрятан в дощатом сарае среди скал, в сотне метров от рыбацкого поселка. Продав в Сирфе синтетический рубин, Мартин хорошо заплатил рыбакам за аренду сарая, поэтому его тайнами они не интересовались. Возле сарая стояли две парусиновые палатки, здесь жили нанятые Мартином плотники. Их труд тоже был щедро оплачен, и они делали то, что от них требовалось, хотя затея нанимателя представлялась им, мягко говоря, странноватой. Сам Мартин вместе с агентами Л ОСУ жил в бронекаре.

Поглядев на рыбацкие хижины с односкатными крышами, темные на фоне туманного зеленовато-серого моря, на скучные белесые скалы, на две длинные мачты, лежавшие на каменистой земле за палатками, он отправился к себе. Машина была почти готова к броску через океан. Бригада плотников возилась с наружной обшивкой. В свете прикрепленных к поперечным балкам прожекторов преображенный бронекар выглядел весьма впечатляюще. Пахло свежей древесиной, краской и рыбой — раньше в сарае была коптильня.

Мартин забрался в кабину, включил анализатор, достал из чемоданчика пакет с письмом. Сунул его в контейнер для образцов и уставился на экран. Послание было тщательнейшим образом проверено, однако никакого подвоха не обнаружилось — ни яда, ни опасных бактерий. Алзонская синтетическая бумага фирмы «Адэ». Лидонская черная паста № 125. Обычные для Кадма микрокультуры. И все.

Насвистывая, Мартин уже без всяких предосторожностей извлек конверт из анализатора и распечатал.

«Ты выгадал отсрочку, но от меня не уйдешь. Я еще Увижу тебя раздавленного! За то, что вы со мной сотворили. Мою душу растоптали ногами, меня убили, и я не знаю, что было потом, пока не попал сюда. Ты не помнишь, как я просил, чтобы ты меня спас, а ты не захотел помочь. Я-то теперь все вспомнил. Эта Галактика будет под моей пятой, а за ней и другие галактики, и я всех найду. Роковой Ужас, который обрушился сегодня на твое обывательски-уютное жилище (Мартин приподнял брови: очевидно, здесь имеется в виду издыхающий цефалопод?) — всего лишь предвестье того Ужаса, который по моей воле сотрясет ваш никчемный мир!

Я помню свою смерть. Вы пришли втроем — она, ты и тот накачанный аристократический ублюдок, который хотел изрубить меня на куски. Вы были озверевшие. Ты сказал, что меня за то, что я сделал, пристрелить мало. Никто не понял величия моего Поступка. Она меня убила, а ты стоял рядом и не возражал, хотя я обещал заплатить, если вмешаешься. У меня не было денег, но я же тебе их обещал! Ты сам виноват, что навлек на себя мою справедливую кару. Никто не может представить, было что-то невыносимо кошмарное, хуже обычной смерти. Она почти дотла выжгла мою душу своим ледяным черным огнем, но я уцелел как несомая ветром песчинка и попал сюда. Смотрю — ты теперь тоже здесь и вовсю процветаешь. Но это уже недавно. А сначала я два раза был дебилом, пока опять не родился нормальным. В этом виноваты вы все! И я бесконечно страдал, во мне до сих пор живет старая боль.

Четыре стандартных года назад мы прилетели на Кадм. потому что хотели найти тут золото, а нашли ЭТО. И ЭТО вернуло мне память о прошлом и наделило меня Всемогуществом. Трепещите, скоро я займу то место, которое всегда было моим по нраву! Грядет Новая Пора Человечества!»

Мартин отложил листок, задумчиво потер подбородок. Бред параноика, ничего больше… ЭТО — фаянийские наркотики? Скорее всего.

Внутренняя дверь приоткрылась, в кабину заглянул один из агентов, Кимус — худощавый человек средних лет, с изогнутыми светлыми бровями, что придавало его лицу обманчиво-удивленное выражение.

— У тебя юмор висельника, Мартин. Ты нацепил эту штучку по случаю предстоящего путешествия?

— Какую штучку?

— Вот эту.

Кимус показал на брошь, приколотую к его лацкану, Мартин успел про нее забыть.

— Подарок бывшей любовницы, — объяснил он неохотно. — Мы с ней сегодня расплевались.

— И правильно сделали, раз она дарит тебе такие сувениры.

Мартин отцепил брошь, потрогал пальцем самую крупную из коричневатых жемчужин.

— Ты не в курсе, что она символизирует?

— В курсе, — кивнул Кимус. — Предопределенное свыше несчастье, вроде внезапной смерти или тяжелого увечья. Например, тебе на голову свалится кирпич, только не случайно, а по велению высших сил. Знак жертвы. Мы всю эту символику наизусть выучили, перед тем как сюда внедриться.

Мартин беззвучно выругался: прояви он чуть побольше смекалки, еще в Торговом Городке сообразил бы, что Корнела затеяла грязную игру!

Кимус ушел. Во второй раз перечитав письмо, Мартин состроил недовольную гримасу. Наконец-то он получил послание, в котором анонимный враг удосужился сообщить, при каких обстоятельствах они сталкивались раньше… Масса интересных подробностей. И он бы наверняка вспомнил этого типа, если б не одна неувязка. Маленькая, но существенная: в жизни Мартина Паада не было даже отдаленно похожего эпизода. Свихнувшийся преступник перепутал его с кем-то другим.

ГЛАВА 6

Двухмачтовое судно держало курс на запад. Как и многие современные чадорийские корабли, оно совмещало в себе парусник и пароход. Сейчас паруса были Убраны, зато из трубы валил дым, и судно резво рассекало слепящую дорожку, двигаясь прямо на оранжевое солнце Кадма, повисшее над горизонтом. Правда, шло оно слишком быстро для чадорийского парохода… При ближайшем рассмотрении можно было заметить еще кое-что: у него почти отсутствовала осадка, а высокий пузатый корпус бросал вызов и теории кораблестроения, и здравому смыслу — такая штуковина должна завалиться набок максимум на пятой минуте после спуска на воду. Тем не менее судно не тонуло и с каждой минутой приближалось к цели — скрытому за горизонтом материку Валвэни. Экипаж в лице Мартина Паада пил пиво на капитанском мостике. Был мертвый штиль, тронутые нежной позолотой перистые облака словно приклеились к вечернему небу. Если верить локатору, никто за ними не прятался. Водная равнина тоже не таила никаких опасностей: для того, чтобы напороться на рифы, нужна какая ни на есть осадка, а откуда она возьмется у корабля, который идет на магнитной подушке?

Корпус этого единственного в своем роде судна вместе с мачтами, парусами, надпалубными постройками и внушительной трубой представлял собой сплошную бутафорию. Деревянный футляр, надетый на бронекар. Шлейф дыма обеспечивала спрятанная в недрах трубы дымовая граната. «Антисканер-206-Z», новейшая ли-донская модель, сводил на нет любые попытки исследовать судно невизуальными способами. Мартин не торопился с выводами, но все говорило за то, что ему удалось-таки обвести вокруг пальца воздушные патрули. По крайней мере сейчас его никто не сопровождал. Усмехнувшись, он подставил лицо полному солоноватых брызг ветерку, возникавшему за счет быстрого движения вперед. Окружающее пространство как будто застыло, если не считать сползающего к горизонту солнца. Компьютер предсказывал близкую бурю, но броне-кару она не страшна… другое дело, что не хотелось бы раньше времени лишиться маскировочной обшивки.

Мартин покинул Сирф на рассвете. Агенты ЛОСУ должны были после его отплытия отправить на лидонский звездолет доклад о криминальной деятельности на Кадме неизвестного преступника, и Мартин надеялся, что кто-нибудь да заинтересуется «подвигами» этого парня. Жаль, самому некогда с ним разобраться. Допустим, Джавао Марчангри и Корнела бан Кунарда сами напросились: есть такая порода людей, которые только и ждут, чтобы какой-нибудь лидер одурачил их, лишил последних остатков внутренней свободы и повел за собой — неважно куда. Как правило, чем одиозней лидер, тем больше фанатизма проявляют ведомые. Их проблема. Но искалеченный Валтей Митгегри пострадал ни за что, и кто-то должен за это заплатить.

Небо на юго-западе, еще несколько минут назад однородно-золотистое, набухло темной кляксой. Вот он, шторм. Дождавшись, когда темное разрослось, а штиль сменился волнением, Мартин открыл люк и спрыгнул на крышу бронекара. Тут, внутри, было тесно, сыро, гудели двигатели, бурлила внизу вода. Сквозь щели в деревянном корпусе проникали солнечные лучики — световые точки на тусклой броне. Мартин на четвереньках добрался до кабины, спустился, цепляясь за привинченные к внутренней стороне корпуса металлические скобы, и, повиснув напротив дверцы, приложил большой палец к замку. Дверца открылась. Плюхнувшись в кресло перед пультом, он дал команду загерметизировать бронекар. Теперь его связывали с внешним миром только сенсоры и видеокамеры, выведенные на корпус.

На экране он видел лохматое выцветшее небо, взбаламученный океан. Солнце исчезло, а вскоре сгустилась тьма, и Мартин переключил монитор в инфракрасный режим. Светящиеся цифры в нижнем правом углу сообщали информацию о скорости ветра, атмосферном давлении, температуре воды и воздуха, магнитных аномалиях, рельефе дна, высоте волн. Скорость ветра слишком велика, чтоб ее игнорировать, отдельные порывы Достигают ураганной силы. Если бы бронекар мог погрузиться под воду, как субмарина… Такого варианта конструкторы не предусмотрели. Включив взлетно-посадочные двигатели, как основные, так и резервные — на всякий случай, Мартин поднял машину повыше и завис, борясь с ветром: двигаться вперед не было никакой возможности. Хорошо еще, если не снесет… Не будь на орбите инопланетных патрулей, он ушел бы в верхние слои атмосферы, но при нынешнем раскладе этого лучше не делать. Глядя с прищуром на экран, Мартин попытался представить, как выглядит его средство передвижения со стороны: несуразный пароход-двухмачтовик, парящий над взбесившимся океаном… Вот так и рождаются легенды о кораблях-призраках!

Шторм стих после полуночи. Посадив бронекар на магнитную подушку, Мартин выбрался на палубу проверить свое хозяйство. Обе мачты исчезли, от бушприта остался метровой длины огрызок. Жестяная труба накренилась и вдобавок была сильно помята — видимо, на нее упала мачта. Он вытащил наверх сумку с инструментами и за полчаса привел трубу в порядок: пусть судно потеряло право считаться парусником — в распоряжении Мартина остался вполне приличный пароход, и никто не сможет сказать, что это не пароход, пока не рассмотрит вблизи… Ну, а рассматривать свое детище вблизи он никому не позволит. Самое главное, корабль должен выглядеть так, чтоб у воздушных патрулей не возникло повышенного интереса, ведь они, если заинтересуются, в два счета раскусят его маскировку.

Завершив работу, Мартин некоторое время любовался морем. Беспокойно плескались темные блестящие волны, вода местами флуоресцировала, маленькая красноватая луна висела в зените, почти не давая света. Потом спустился в кабину, включил локатор: наверху никого. Бронекар лег на прежний курс и помчался вперед на ионной тяге, наверстывая упущенное. Лишь когда начало светать, Мартин снизился и перешел в режим движения на магнитной подушке. Установил в трубе новую дымовую гранату (прежняя потерялась во время шторма), а сам прилег вздремнуть в кресле перед пультом. Компьютер должен был разбудить его, если произойдет что-нибудь непредвиденное. И разбудил, спустя два часа.

Услыхав тревожный звуковой сигнал, Мартин рывком сел. Моргая спросонья, впился взглядом в экраны: погода хорошая, никто не нападает… А впереди, посреди пустого океана, высилась правильная округлая арка тридцатиметровой высоты. Идеально очерченная, цвета слоновой кости, покрытая сероватыми разводами. Оба конца уходили под воду. Компьютер определил ее как «неопознанный объект, предположительно опасный». Бортовой монитор давал отличное качество изображения, и Мартин мог разглядеть мельчайшие детали: арка влажно блестела в лучах утреннего солнца, по ней перетекали снизу вверх и опять сверху вниз еле заметные утолщения… Эта штука живая! Локатор сообщил о присутствии впереди по курсу большой плотной массы. Во время своего прошлого визита на Кадм Мартин ознакомился с трудами наиболее известных чадорийских естествоиспытателей, но нигде не встречал упоминаний о таких существах. Зато моряки в портовых кабачках Кардубы, Зитана и Фаяно, захмелев, рассказывали о монстрах, обитающих в океане, он досыта наслушался этих баек. Значит, не врали…

Скрепя сердце Мартин поднял бронекар в воздух. Ему очень хотелось задержаться здесь подольше. Хотелось спустить за борт дистанционно управляемые боксы с видеокамерами и датчиками, хотелось надеть гидрокостюм и посмотреть, как выглядит это создание под поверхностью океана… Некогда. На всякий случай засек координаты, хотя вряд ли оно будет терпеливо ждать, пока Мартин Паад закончит свои дела в Валвэни и вернется обратно.

Когда бронекар приблизился, арка содрогнулась и ушла под воду. На том месте, где она торчала, взметнулась туча брызг. Мартин вновь посадил машину на вспененные серо-зеленые волны. Имея в виду, что животное может атаковать бронекар, он не хотел тратить Драгоценное время на драку, но коренной обитатель Кадма и сам не пожелал с ним связываться.

Завтракая, он с возросшим любопытством следил за картинками на обзорных экранах, однако ничего подобного больше не увидел. Вскоре сгустился туман, экраны затянула белесая пелена. Мартину это было на руку: он поднял машину и полетел на ионной тяге. Отличная погода… После полудня бронекар опять выскочил в зону нормальной видимости, пришлось приводниться и сбавить скорость. День был облачный, ветреный. Постояв немного на мостике и промокнув до нитки, Мартин спустился вниз, выпил большую кружку крепкого горячего кофе, вновь просмотрел материалы об участниках лидонской экспедиции, которыми снабдило его ЛОСУ. Потом вызвал на экран карту самого большого из трех кадмийских материков и долго изучал ее, хмурясь. Необъятная территория. Искать тут группу из шести человек — это еще хуже, чем искать иголку в стогу сена. ЛОСУ умеет ставить задачки.

Ночью — новый рывок. Штормов больше не было, бронекар покрыл порядочное расстояние, и под утро, когда посветлевшее небо приобрело янтарный оттенок, линия горизонта на экране переднего обзора превратилась в толстую неровную полосу. Валвэни.

Поднимая тучи песка, неуклюжее судно вылетело на пляж в небольшой уединенной бухточке. Похожие на крабов многоногие создания бросились врассыпную, грузные птицы с куцыми оранжевыми хохолками, встревоженно вереща, взмыли в воздух. Мартин понимал их реакцию: если б он сам стал свидетелем такого события, он бы тоже слегка опешил. По крайней мере, в первый момент. С бухтой ему повезло — судя по обилию живности, люди здесь редкие гости.

После плотного завтрака Мартин, орудуя ломом и топором, освободил бронекар от деревянного футляра. Море оставалось спокойным, по небу плыли редкие облака. Со стороны материка обзор заслоняли испачканные птичьим пометом скалы. Отсюда пятьсот с лишним километров до Эгтемеоса — международного космопорта, который был построен десять стандартных лет назад и функционировал до тех пор, пока Кадм не закрыли для посещений. Не исключено, что выжившие участники экспедиции находятся там. Это единственное общеизвестное место встречи для потерявшихся в Валвэни инопланетян. Мартин решил начать поиски оттуда. Уже перевалило за полдень, когда он окончательно расправился с маскировкой и покинул бухту. На песке осталась лежать куча изрубленных досок, чуть поодаль валялась выкрашенная черной краской жестяная труба. Хрупкие кадмийские крабообразные нерешительно подбирались к ней, шевеля глазами на тонких стеблях.

Бронекар катил по бездорожью, справа и слева расстилались сглаженные пейзажи в желтоватых тонах. Поросшие кустарником равнины, округлые холмы, иссеченные трещинами глинистые проплешины. Зона солончаков. Здешняя растительность, жесткая, блеклая, с мощной корневой системой, упорно боролась за выживание, вытягивая соки из скудной почвы. Зверей Мартин почти не видел, лишь изредка среди кустарника мелькало что-то юркое, окрашенное под стать окружающей среде.

Потом появилась дорога. Неширокая, пыльная, она протянулась с юга на север. Мартин пересек ее и продолжил путь на запад. Вскоре начали попадаться водоемы, фруктовые рощи, загоны для скота, огороды, деревни — если можно назвать деревней систему нор и туннелей, пронизывающую недра холма. Каждый из таких холмов щетинился выведенными на поверхность вентиляционными трубами и был окружен частоколом. Глина в этих краях слишком рассыпчатая, на кирпичи не годится. Лишь изредка можно найти хорошую, вязкую — она идет на гончарные изделия. Дерева здесь тоже слишком мало, чтоб оно могло играть роль основного строительного материала. Из него делают внутренние перекрытия, двери, мебель. Мартин знал, что полы внутри жилых холмов дощатые, а земляные стены задрапированы толстыми коврами. Воздух там тяжелый, спертый, несмотря на вентиляцию. Вот так и живут валвэнийцы, предки которых прилетели сюда на межзвездных кораблях.

Через десяток—другой километров пришлось выехать на проселок — вся остальная территория была либо возделана, либо занята небольшими огороженными пастбищами, а Мартин не хотел осложнять жизнь местным крестьянам, распугивая их скот. Густонаселенный район. Похоже, что в округе не осталось ни одного необитаемого холма. Гладь прудов пересекали деревянные мостки, посреди полей торчали вышки со смотровыми площадками — темные силуэты на фоне заката. А народу было маловато: присматривали за скотом подростки-пастухи, на вышках дежурили сторожа да сидели дряхлые старики возле распахнутых дверей, и Мартин недоумевал — куда же все подевались? — пока проселок не слился с другим и он не увидал впереди, на дороге, толпу. Мужчины и женщины в шароварах и подпоясанных широкими кушаками длиннополых халатах (одежда тех и других отличалась только расцветкой — женщины носили более яркую, с пестрой вышивкой) двигались в одном направлении. Мартину поневоле пришлось сбросить скорость, не было никакой возможности объехать шествие — по обе стороны от дороги стеной стояли деревья с изжелта-зеленой листвой и гроздьями больших темных плодов. Он пристроился в хвосте. Крестьяне с опаской оглядывались на бронекар, но молчали.

Изучив обстановку, Мартин сделал вывод, что это не народные волнения: никто здесь не размахивал ножами и вилами и не распевал революционных песен. Но и на праздник не похоже. Люди шагали молча, целеустремленно. Справа открылся еще один проселок — заполненный прозрачным янтарным светом пустой коридор меж двух фруктовых садов, уходящий на северо-запад, но Мартин не стал сворачивать: он был заинтригован.

Толстая броня машины приглушала внешние звуки, поэтому протяжные завывания, доносившиеся издалека, он уловил не сразу, вначале ему сообщил о них компьютер. Через некоторое время Мартин и сам услыхал их. Близкие по частоте к инфразвуку, относительно негромкие, монотонные, они наводили тоску. Будь они на несколько тонов пониже, за порогом обычного человеческого восприятия — и народ разбежался бы, а сейчас люди продолжали двигаться к их источнику, хоть и испытывали дискомфорт. Поморщившись, Мартин включил акустическую защиту. Пока бронекар тащился за толпой со скоростью пешехода, он успел перекусить и свериться с картой: впереди находится один из Х-объектов — реликт, созданный предположительно негуманоидной кадмийской цивилизацией. До него около двух километров. Похоже, как раз туда все и направляются.

Внезапно садовые массивы расступились, открывая выход на коричневато-желтую равнину. Посреди равнины высился холм, наверняка рукотворный — мало того, что он имел идеально правильную форму, его вдобавок опоясывали окруженные перилами террасы. Там толпились люди. На плоской верхушке холма было установлено странное сооружение из надутых мешков, тонких трубок и шипастых спиральных раковин — тот самый инструмент, из которого трое музыкантов в ослепительно-белых одеяниях извлекали заунывные звуки. Задействовав оптику бронекара, Мартин с минуту разглядывал эту штуку на экране.

Солнце скрылось за холмом, оконтуривая его размытым сияющим нимбом. Позади, на востоке, небо уже начало приобретать кофейный оттенок. Вдалеке виднелись еще холмы — неизвестно, обитаемые или нет. Судя по тому, какая тут высохшая глинистая почва, дальше опять начинаются пустоши, непригодные для земледелия. А левее первого холма торчало спиралевидное сооружение пятнадцатиметровой высоты, снизу доверху издырявленное отверстиями разной величины. Гигантская воронка, расширяющаяся к небесам, острием вонзенная в землю — под углом, с заметным наклоном. Выбеленный солнцем костяк ископаемой твари. Вот первая мысль, которая приходила в голову стороннему наблюдателю, и она была не такой уж ошибочной: исследования показали, что эти реликты по своей структуре близки к костной ткани, только намного прочнее. Человеческая промышленность аналогов не знала. Видимо, древние кадмийцы применяли биотехнологию: выращивали объект (постройку? механизм?), а потом удаляли мягкие ткани. Либо же эта штука формировалась как коралл. Для чего предназначались Х-объекты, выяснить до сих пор не удалось. Все говорило о том, что ими давно уже никто не пользуется, однако приборы фиксировали рядом с ними слабые колебания гравитационного, электрического и магнитного полей, а компьютеры начинали давать сбои. Вовремя вспомнив об этом, Мартин затормозил на почтительном расстоянии от Х-объекта, хотя мог бы подъехать ближе, обогнув толпу.

На вершине холма появился обрюзгший мужчина в пламенеющем на солнце венце. Музыканты, оставив в покое свой инструмент, опустились на колени. Собравшиеся люди тоже опустились на колени, и Мартин смог увидеть то, что прежде заслоняли их спины: привязанного к столбу у подножия холма человека, до колен обложенного вязанками хвороста. Мужчина в венце поднес ко рту пестро раскрашенный рупор. Убрав акустическую защиту, Мартин включил синхронный перевод: клокойский язык, один из множества языков Валвэни. Бортовой компьютер идентифицировал его за десять секунд, из динамика полился приятный женский голос:

— …Не кланялся высшим, как подобает, неправильно кланялся, оскорбляя священное достоинство держателей Драгоценных Холмов. И еще каждый вечер, вкусив за общим столом благословенной еды, очищенной молитвами держателей, уединялся ото всех взоров и творил непотребную волшбу: тер зубы свои мерзким приспособлением, изготовленным из дерева и нечистой свиной щетины, дабы распечатать уста свои для преступных речей. А устами своими изрекал он воистину непотребное: будто народ Драгоценных Холмов не должен держателей слушать, будто бы глину надо смешать с соком ичарел-дерева, что растет на севере за живыми озерами, и лепить из той глины кирпичи, и строить дома, как строят безумные варвары. Будто бы детей обоего пола надо сызмальства обучать письму и счету дальше десяти, между тем известно, что тайнопись и тайный счет — держателей достояние, и ежели простых людей таким сокровенным наукам учить, у тех несчастных мозги из носа полезут, и все издревле об этом знают. Таким образом, злоумышлял он злокозненно, через учение, истребить народ Драгоценных Холмов, начиная с малых невинных детей. И такими колдовскими противоестественными преступлениями он заставил небеса над нашей землей содрогнуться…

Прибавив громкость, Мартин открыл скользящую дверцу арсенала, расположенного сразу позади кабины, и натянул армированный комбинезон. Надел защитный шлем — модель, созданную лидонскими военными конструкторами по образцу знаменитых денорских шлемов. Впрочем, по образцу — громко сказано. Разобраться с денорскими шлемами до сих пор не удалось, их электронная начинка при попытке вскрытия мгновенно самоуничтожалась. Да так, что от встроенного генератора силового поля оставалась всего лишь щепотка пыли. Секрет «маски» — возникающего перед лицом энергетического щитка — тоже никто из инопланетных ученых пока не разгадал. Это факт, что снаружи «маска» выглядит как серебристая решетка, скрывающая лицо, однако обладателю шлема она обзор не заслоняет. Следовательно, сам денорец в шлеме с активированным щитком этой решетки не видит?.. Выяснить невозможно: денорские шлемы распознают своих законных владельцев, и на чужой голове такая штука ведет себя как обыкновенная шляпа.

— …И вынесли решение предать гнусного колдуна сожжению, искренне скорбя и проливая слезы о его заблудшей душе…

К левому предплечью Мартин пристегнул небольшой огнетушитель, предназначенный специально для того, чтобы сбивать пламя с людей. Надел кобуру с парализатором, приладил за спиной ножны с мечом. Перед тем, как покинуть бронекар, ввел в компьютер особую команду. Лучше бы, конечно, подкатить прямо к месту экзекуции, но он опасался, что рядом с чертовым реликтом компьютер зависнет.

Спрыгнув на обожженный солнцем бурый суглинок, утыканный редкими пучками колючих желтых листьев, он широкими шагами направился к холму. Вскоре ему пришлось лавировать среди тесно сгрудившихся коленопреклоненных валвэнийцев. Люди на террасах занервничали, кто-то выкрикнул команду лучникам, которые выстроились на нижней террасе — шеренга бритоголовых мужчин в одинаковых бежевых халатах с красными кушаками. Не замедляя темпа, Мартин вытащил меч и завертел перед собой, отбивая стрелы. Вшитые в комбинезон пластины из сверхпрочного сплава и заполняющая пространство между ними мелкоячеистая стальная сетка гарантировали стопроцентную защиту от холодного оружия, но ему неохота было получать синяки.

Венценосный держатель что-то проорал в рупор.

Разрубив в воздухе пару копий, Мартин перепрыгнул через передние ряды и оказался возле столба. Позади кто-то вскрикнул: еще одно копье, пролетев мимо цели, нашло свою жертву в толпе. Юная девушка с распущенными волосами, в венке из засушенных цветов, шагнула к столбу, крепко сжимая в руках факел. Ее детское личико сосредоточенно хмурилось. Вряд ли она сознавала, что собирается убить человека: она делает то, что велели мудрые держатели, она конечно же поступает правильно… Все на нее смотрят, и ритуал такой торжественный! Еще больше побледнев от ощущения своей значительности, она поднесла факел к крайней вязанке хвороста, но тут непонятно откуда взявшееся чудовище в странных доспехах вскинуло левую руку — прямо из руки ударила струя пены, и факел погас. Девушка замерла, обиженно морщась, не зная, что делать дальше. Один из стражников оттолкнул ее назад и замахнулся на пришельца мечом, но через секунду сам отлетел в сторону, получив удар под коленную чашечку. Пустить в ход меч он так и не успел.

Привязанный к столбу моргал, близоруко щурясь. Мартин наискось полоснул по веревкам и рассек их, не задев кожу человека. Продолжая вращать меч, другой рукой он сгреб «колдуна» за одежду и выволок из-за груды хвороста. Одного взгляда хватило, чтобы понять: драться рядом с ним спасенный не сможет — он избит, перепуган, еле держится на ногах. Значит, придется пробиваться к бронекару, полагаясь только на себя, да еще и присматривать, чтобы новый знакомый не получил стрелу под ребра — а то зря, что ли, старался?

Движение слева. Развернувшись, Мартин выбил меч у очередного стражника, мощным пинком отшвырнул другого. Энергетический щиток перед лицом (снаружи он в отличие от денорских выглядел как туманное пятно) слегка размывал очертания, придавая предметам голубоватый оттенок, но ориентироваться не мешал. Разве что приходилось постоянно делать поправку на размытость. Между тем народ Драгоценных Холмов, поднявшись с колен, начал угрожающе надвигаться на Мартина и «колдуна». Венценосный держатель опять что-то кричал в свой рупор, но без перевода Мартин не понимал ни слова. Очевидно, тот науськивал толпу. Мартин от души выругал себя за то, что установил слишком большую задержку, вводя в компьютер спасительную команду. Скользя вокруг своего подопечного, все еще до конца не опомнившегося, он отбивал стрелы, копья, мечи, ножи, наносил удары ногами, а порой использовал в качестве оружия огнетушитель, направляя струю пены в глаза тому или иному обнаглевшему противнику: безопасно для жертвы, зато эффективно.

— Перережьте мне горло! — попросил вдруг «колдун» по-чадорийски. — Пожалуйста… Пока они опять меня не схватили!

Мартин не ответил, он берег дыхание. Их окружали два плотных живых кольца: вооруженные стражники и на некотором расстоянии крестьяне. В одиночку он бы в два счета прорвался. Когда же, наконец…

И тут взвыла сирена бронекара. Оглушительный пронзительный звук ударил по барабанным перепонкам так, что даже Мартин скривился, хотя его уши отчасти защитил акустический фильтр шлема. Чадориец закатил глаза, пошатнулся, Мартин вовремя успел подхватить его и взвалить на плечо. Люди морщились, хватались за головы, падали на колени. Бросив меч в ножны, Мартин вклинился в толпу. Одной рукой он придерживал обмякшее тело «колдуна», другой отшвыривал с дороги валвэнийцев. Добежав до бронекара, ввалился в кабину, заблокировал дверцу и первым делом вырубил сирену. Наступила чудесная тишина. Положив чадорийца в кресло, Мартин поглядел через лобовое стекло на равнину: люди понемногу приходили в себя. Хотелось надеяться, что никто здесь не оглох по его вине.