В дыхательной маске и под вуалью она бы ничем не выделялась среди остальных манокарок. Ну разве что густым загаром и короткой стрижкой — однако и то и другое можно замаскировать с помощью краски для кожи и парика. Знать бы, что у них за наркотик… Ее мозг, как и мозг любого человека, был уязвим для ядов и психотропных веществ; в то же время благодаря имплантированным фильтрам Тина была восприимчива не ко всякой отраве, опасной для большинства людей. Может, их наркотик и не способен вывести ее из строя, но проверять это не хотелось.

Подумав о гинтийском бизнесмене, Тина ощутила укол совести: следовало бы сообщить администрации “Сиролла” о том, в каком состоянии он находится… Но не сейчас, а чуть погодя. Сначала она задаст хорошую трепку манокарским агентам.

— …Что мы такое для них? Наемные гладиаторы! Они ведь за людей нас не считают, парень… На некоторых планетах есть такое развлечение — бой дрессированных животных… Вот и мы для них как животные! — Саймон поставил на столик бокал с недопитым вином и вытер тыльной стороной ладони несуществующую слезу. — Я давно это понял… Я ведь был раньше профессиональным хардболистом, ты не думай… В молодости…

Он имел представление о том, с какой стороны берутся за биту для хардбола, этим и исчерпывались его познания об упомянутом виде спорта. Четырехкратный чемпион Галактики по вольному боксу Левакус смотрел на собеседника с вежливым сочувствием. Саймона раздражала и его цветущая румяная физиономия, и мощная мускулатура — только тем и занят, что жрет да тренируется. И еще деньги за это получает!

— Они смотрят на нас и упиваются своим превосходством! Ведь мы развлекаем их…

— Ну, есть и понимающие болельщики. Заинтересованные… — вымолвил наконец Левакус.

Про себя Саймон ухмыльнулся: надо полагать, это все, что он способен выжать из своих мозгов. Наверное, перед каждым интервью с ним заранее разучивают текст, как для школьного утренника.

— Особенно женщины, парень… Это такие стервы… Я слышал, что они про тебя говорили — этот самый царственный Кейом Омхедегари и принцесса Мида…

Левакус напрягся. Саймон знал: если чемпион захочет его ударить, благодаря мейцану он успеет увернуться.

— Понимаешь, парень, — он доверительно понизил голос, — Кейом, чтоб его высочеству…, ее спрашивает: тебе, что ли, нравится Левакус, эта уродливая гора мускулов? А она отвечает: да он у меня вроде глупенькой домашней обезьяны, ты к нему не ревнуй! И сама смеется… Вот так они к нам, парень!…

Румянец сошел с лица Левакуса, могучие плечи опустились. “Ну что, получил? — мысленно усмехнулся Саймон. — Привык небось, что вокруг тебя все бегают…” Вслух он участливо произнес:

— Они все такие, парень. Все друг дружки стоят… Ну ладно, пошел я. Понимаешь, с тех пор как я на хардболе травму получил, мне быстро ходить нельзя, бедро болит. А тут еще нужно до двадцатого дохромать…

Левакус не ответил. Вполне натурально прихрамывая, Саймон потащился к выходу из кафе. Дело сделано. Теперь надо обработать чету Омхедегари, а после презентации устроить так, чтобы все трое оказались в одном месте — и тогда “Перископ” получит новый сенсационный материал! Саймон зашел в мужской туалет, уединился в кабине и там, жизнерадостно насвистывая, вынул из глаз контактные линзы, содрал с лица пленку с морщинами, снял седой парик, прилепил на место бакенбарды, изменил цвет и покрой своей куртки, прикоснувшись к переключателю на внутренней стороне манжеты, — короче, вновь превратился из угрюмого ветерана хардбола в кинокритика Родгева Раоса. Недаром шеф считает его одним из лучших эксцессеров, он еще и не на такое способен!

Прогуливаясь вальяжной походкой по коридору (попавшийся навстречу Левакус скользнул по его лицу безразличным взглядом — не узнал), Саймон подумал, что возиться с Омхедегари не обязательно. Чемпион завелся, вон как стискивает кулачищи… Восемь лет назад, когда Саймон провернул то дельце с Пенгавом, ныне здравствующим президентом Манокара, он ведь тоже ограничился одним только Пенгавом, а скандал вышел на несколько миллионов.

При этом воспоминании по спине пробежал холодок. Тина Хэдис где-то здесь, рядом. Возможно, крадется следом за ним по коридору, дожидаясь, чтобы он забрел в безлюдное место… Ощущение опасности было настолько сильным, что Саймон оглянулся, но киборга не увидел. Разряженная публика, скользящий вдоль стены черный синисс, пара охранников… Саймон успокоился: охранники — надежные парни, они не позволят Тине его убить. Хорошо, что на “Сиролле” их так много. Нужно держаться к ним поближе. И жалеть ни о чем не стоит: ведь именно после дела с Пенгавом Саймон Клисс пошел в гору, именно тогда шеф начал его ценить и коллеги зауважали!

Единственная пригодная для жизни планета в системе остывающего желтого карлика, два тысячелетия назад колонизованная землянами, Манокар был миром захолустным и особым влиянием в Галактике не пользовался. Оттуда экспортировались высококачественные ткани, сельскохозяйственная продукция, а также хлиорит — редкий минерал, добываемый в манокарских горах. После скоропостижной кончины прежнего президента на планете началась борьба за власть, и Пенгав был одним из трех десятков кандидатов. Он посещал чужие миры, дабы “раскрыть глаза их одичавшим обитателям и поведать об истинных ценностях”; сопровождавшие его операторы делали записи, которые потом, после тщательной обработки, крутили по манокарскому телевидению. Предвыборный трюк. “Одичавшее” население высокоразвитых миров видело в Пенгаве то ли клоуна, то ли оригинального психа, поэтому народу на его выступления приходило много — кто же захочет пропустить бесплатное шоу! Манокарским избирателям все это демонстрировали как свидетельство выдающихся лидерских качеств Пенгава.

— Колоритная фигура, — сказал про него шеф. — Н-да… Саймон, ты должен сделать нечто с его участием! Хорошо бы драку… Это нужно сейчас, пока он популярен.

Пенгав как раз прибыл на Ниар, где находился подпольный офис “Перископа”. Саймон несколько раз побывал на его выступлениях. Провинциалов с отсталых планет он презирал, но Пенгав сумел вызвать у него определенную симпатию. Крепкий, энергичный старик, выговаривающий слова с забавным акцентом, он выдавал много правильного и оратором был превосходным — его голос гремел, убеждал, завораживал; конечно, насчет того, что все стриптиз-бары следует позакрывать, использование контрацептивов запретить и ввести смертную казнь за взяточничество, он перегибал, но имелись у него и разумные предложения: например, чтобы женщины знали свое место, чтобы не пускать в человечьи города тех, кто не похож на людей… Ниарским властям стоило бы прислушаться. Женщин и представителей нечеловеческих рас Саймон не любил, потому что знал: ничего хорошего от них не дождешься.

Симпатия симпатией, а дело делом. Саймон начал прикидывать, как бы организовать драку с участием Пенгава. Само собой, никаких репортеров поблизости случиться не должно: “Перископ” потому и ворочал миллионами, что выбрасывал на рынок уникальные материалы, которых больше ни у кого не купишь. Значит, скандал должен произойти не на публичном выступлении, а где-нибудь в тихой обстановке. Только с кем бы Пенгава стравить?… В поисках подходящей кандидатуры Саймон запросил у компьютера “Перископа” информацию обо всех зарегистрированных на Ниаре лицах, имеющих какое бы то ни было отношение к Манокару, — и наконец нашел.

Тина Хэдис, два года назад нелегально эмигрировала с Манокара. После этого работала по контракту на Тергароне, подверглась там экспериментальной операции по киборгизации человеческого организма. На Ниар прибыла недавно, в качестве туристки. То, что надо, усмехнулся Саймон. Он выяснил, в каком кафе она обычно ужинает, и сходил посмотреть. Тина ему не понравилась. Вообще-то ее можно было бы счесть привлекательной, если бы не черный браслет киборга и не взгляд — слишком твердый, внимательный, испытующий. Людей, которые так смотрят, чертовски трудно обрабатывать, это Саймон знал по опыту.

Несколько дней спустя он под видом почитателя пробился к Пенгаву и, выразив свое восхищение его речами (“о, если бы наши развращенные политики могли понять вашу правоту!”), осторожно ввернул:

— Жалко, что у вас тут есть недоброжелатели, которые изо всех сил стараются очернить и вас, и великий Манокар…

— Я привык к нападкам, — с достоинством ответил кандидат в президенты. — Я дожил до седины, заботясь о благе народа! Манокар не пойдет по тому пути, который избрали для себя так называемые высокоразвитые миры, мы сохраним свои истинные ценности и свою самобытность!

— Ее зовут Тина Хэдис. Незаконная эмигрантка, вы, наверное, слыхали о ней? Она смеется над вами и называет вас, — Саймон перешел на осторожный стыдливый шепот, — самым паршивым в обитаемых мирах козлосвином. Да за такое надо отдавать под суд! На Манокаре ее бы судили, правда?

— На Манокаре, — благородное лицо Пенгава в считанные секунды приобрело кирпично-красный оттенок, — ее бы подвергли публичной порке, а потом побили камнями!

— Она это всем говорит, — в душе ликуя, добавил Саймон последний штрих.

Назвать манокарца козлосвином — это оскорбление, хуже которого не сыщешь. Козлосвины громко и противно орали, мерзко воняли и в придачу были стерильны. В тот же вечер Пенгав отправился разбираться с Тиной. Саймон, как бы невзначай назвавший ему адрес кафе, естественно, опередил его, даже успел по дороге изменить внешность, и к началу скандала удобно расположился за соседним столиком. Он выполнил свой долг — отснял нужный “Перископу” материал, хотя было мгновение, когда ему хотелось на все плюнуть и побежать за полицией. Результат получился немножко не тот, на какой Саймон рассчитывал: драки не вышло, до бесчувствия избитый Пенгав не успел даже пальцем дотронуться до Тины Хэдис. “А ведь она и со мной так может”, — подумал Саймон, вмиг потерявший аппетит, хотя подавали в кафе отлично приготовленные морские деликатесы. Окончательно ему испортили настроение свидетели — трое людей, один серый незиец и парочка покрытых белесым пухом кесолцев: обступив ворвавшихся в финале полицейских, начали назойливо твердить, что “этот тип сам приставал к девушке и первый замахнулся”. Словно и не заметили, что на правом запястье у “девушки” тускло блестит устрашающий черный браслет!

— А вы что можете сказать? — спросил полицейский офицер у Саймона. — Вы ведь сидели рядом.

— Я ничего не видел, — выкрутился Саймон. — Моя религия предписывает перед принятием пищи погрузиться в себя, отключиться от внешнего мира. Кажется, за соседним столиком шумели, это мешало мне сосредоточиться…

Ему удалось улизнуть от полиции, а через несколько дней шеф поздравил его с первым крупным успехом, выплатил премию и повысил зарплату. К Саймону вернулось хорошее самочувствие. Шеф похватал его за проявленную изобретательность и впервые предложил попробовать мейцан, тогда Саймон и узнал, каково это — ощущать себя богом.

Пенгав, будучи искушенным политиком, тоже сумел обратить стычку с Тиной себе на пользу: перед манокарскими избирателями он предстал подвижником, пострадавшим ради утверждения истинных ценностей.

— …Эта тварь поносила Манокар и угрожала, что убьет меня, если я не предам свою родную планету, — рассказывал он в телеинтервью, вернувшись домой. — Но я не дрогнул! Я и впредь обещаю вам, дорогие сограждане, ни перед кем и ни перед чем не отступать, отстаивая интересы нашего гордого народа!

Когда он стал президентом, Тину начали преследовать манокарские спецслужбы. Саймона порядочно злило то, что они вот уже восемь лет ничего не могут с ней сделать: а вдруг она однажды догадается, что президента на нее натравил некий эксцессер, и решит отомстить?… Таким, как она, не объяснишь, что без эксцессеров жизнь была бы вялой и неинтересной. Она этого просто не поймет.

Саймон еще раз оглянулся, но Тины позади не было. Он глубоко вздохнул, освобождаясь от страхов. Тина не знает. И нет никого, кто мог бы открыть ей правду (кроме шефа и коллег, но те не выдадут — он ведь ценный сотрудник). А теперь… Для верности все-таки стоит обработать Омхедегари. Саймон отправился искать их, с удовольствием предвкушая, как испортит им настроение, — его всегда раздражали влюбленные парочки. Волноваться не о чем. Он — закулисный хозяин этого мира. Пока мейцан действует, никакая сила его не остановит.

Спустившись на четвертый ярус — тут находились автоматизированные кухни, — Тина почти сразу нашла то, что требовалось: большой круглый бак, накрытый металлической крышкой с ручкой в центре, в таких обычно транспортировали питательное желе для тихарриан. Тина позаимствовала крышку и прижалась к стене у входа в лифт. Живых поваров поблизости не было (они редко сюда заглядывали, полагаясь на автоматику), а немногочисленные роботы, таскавшие по коридору контейнеры с продуктами, не стали возражать против ее действий. Коридор был облицован блестящей белой плиткой, с потолка свешивались на цепях старинные цилиндрические светильники. Через несколько минут из лифта выскочили агенты. Первый был вооружен парализатором, второй держал наготове игломет, замаскированный под карманный словарь.

Парализатор Тина выбила ударом ноги — его владелец с болезненной гримасой отскочил назад, но потом кинулся поднимать оружие. Другой агент направил на Тину игломет. Слабо звякнул металл о металл. Она пользовалась крышкой как щитом, и после четырех выстрелов агент, выругавшись, спрятал “словарь” и попятился к лифту — очевидно, иголки кончились. Это наверняка очень дорогой наркотик… За истекшие восемь лет правительство Манокара немало средств потратило на то, чтобы выловить Тину Хэдис; эти деньги уходили как вода в песок, и Тина подозревала, что солидная доля оседает в карманах у высокопоставленных чиновников секретных служб.

Первый снова целился в нее из парализатора. Отскочив в сторону, она перехватила ненужную теперь крышку за край и метнула в него — могла бы в горло, но ей не хотелось портить свое досье убийством, и крышка врезалась агенту в живот. Он согнулся, хватая ртом воздух, выронил парализатор и осел на пол. Тина завладела оружием, в ту же секунду от парализатора осталась одна рукоятка. У второго агента, кроме игломета, имелся еще и бесшумный пистолет. Тина отпрыгнула — новая пуля ударила в стену рядом с ее коленом, брызнули осколки облицовочной плитки. Она знала, что убивать ее этот тип не намерен, ведь Манокару нужна не ее смерть, а моральная победа, за труп агенты вряд ли получат премию. Но ранить, пожалуй, может. Еще один прыжок, и она укрылась за корпусом робота, только что выплывшего из грузового лифта вместе с антигравитационной платформой, полной грязной посуды. На мгновение высунувшись, Тина ухватила с платформы первое, что попалось под руку, — трехлитровую кварцевую емкость с узким горлышком, из таких пили кудонцы. Следующая пуля разнесла вдребезги некоторую часть посуды. Робот невозмутимо продолжал двигаться с грузом осколков к моечной.

— Сдавайся! — хрипло крикнул агент. — Именем манокарского народа!

Тина швырнула на голос кудонскую емкость — раздался тупой удар, а руку чуть выше запястья обожгло. Левой рукой выхватив из кармана баллончик, она выскользнула из-за прикрытия и направила струю краски не успевшему опомниться агенту в лицо, потом двинула коленом в пах. Агент скорчился и застонал. Тина вытащила из его кармана игломет, бросила на пол и раздавила ударом каблука. Аккуратно сгребла обломки — она предъявит их охране как вещественное доказательство. Подобрала пистолет, огляделась. Заметив на стене ярко-оранжевый кружок, обозначающий мусоропровод, прикоснулась пальцем — один из белых многоугольников сместился в сторону, и в стене открылся черный зев. Тина бросила туда оружие. Многоугольник встал на место, на секунду на нем вспыхнула надпись: “Спасибо!”

Взглянув на свое правое запястье — над браслетом кровоточила ссадина, и кожа вокруг онемела, но в остальном все в порядке, — Тина опять вошла в лифт и поднялась на шестой ярус. Тут находились “кабины претензий”: гости “Сиролла”, чем-либо рассерженные, могли воспользоваться ими, чтоб излить свое негодование.

Оказавшись в кабине, Тина с удовольствием опустилась в мягкое кресло. Зазвучала нежная мелодия, на стене появился озаренный солнцем лесной пейзаж. Ласковый женский голос спросил:

— Вы хотите пожаловаться анонимно или назовете себя?

— Тина Хэдис, человек-киборг, без гражданства.

— Очень приятно познакомиться. Я — Ийма Вевано, диспетчер. Могу предложить вам горячий кофе, ликер, эротический массаж, успокаивающие капли, теплую ванну. Мы будем рады выслушать ваши пожелания. Вы не хотели бы расстрелять из светового пистолета голограмму нашего ответственного администратора? Это отлично снимает стресс!

— Благодарю вас. У меня важное сообщение.

— Я слушаю. Что именно вызвало у вас справедливое возмущение?

— Плохая работа детекторов на входе. Один из гостей протащил на “Сиролл” вот что. — Тина высыпала на маленький прозрачный столик обломки замаскированного игломета.

В стене тут же раскрылось отверстие, и обломки исчезли в нем, а через две-три минуты посреди лесного пейзажа образовалось белое пятно, и оттуда на Тину уставилась хмурая физиономия начальника охраны “Сиролла”.

— Прошу прощения, леди, где вы это взяли?

— Отобрала у одного из гостей. Он у меня на глазах выстрелил из этой штуки в гинтийского бизнесмена, примерно час назад, в кафе “Виолара” на двенадцатом ярусе. Пожалуйста, позаботьтесь о гинтийце, он нуждается в помощи.

Начальник охраны что-то сказал в сторону — звука не было слышно, — потом опять повернулся к Тине:

— А вы, леди? Вы тоже подверглись нападению? По-моему, у вас рука оцарапана!

— Могу добавить, что кроме игломета у него был с собой бесшумный пистолет, — улыбнулась Тина. — Сейчас он валяется в мусоросборнике второго яруса.

— Преступник напал на вас, верно? — с нажимом повторил начальник охраны. — Мы не полиция, мы не можем задержать гостя просто так — нам для этого нужно ваше официальное заявление о факте насилия!

— Я думаю, гинтиец сделает заявление, когда придет в себя. А я могу описать, как этот парень выглядит: невысокий, светловолосый, плотный, в синем костюме. Принадлежит к той же расе, что и я. Лицо испачкано белой краской.

— Добавить ничего не хотите?

— Нет.

Тот проворчал что-то вроде: “Вот так вас и охраняй!” — и отключился. Тина откинулась в кресле, рассматривая пейзаж: светлая зелень колыхалась на ветру, в траве белели цветы, по золотисто-коричневым стволам деревьев скользили солнечные блики.

— Как вы теперь себя чувствуете? — приветливо осведомилась Ийма Вевано. — Может быть, у вас возникло желание принять успокаивающее и расстрелять из светового пистолета голограмму начальника охраны?

— Нет, спасибо.

Тина вышла из “кабины претензий”, поднялась на двенадцатый ярус. Оглядевшись, устроилась на диванчике в углу зеркального фойе. Похоже, что на Манокаре назревает очередной политический кризис — потому и активизировались те, кто за ней охотится. Обычно это совпадало. Для манокарского правительства Тина Хэдис была как бельмо на глазу. Поймать ее, доставить на родную планету, прооперировать и подвергнуть наказанию — вот в чем заключалась конечная цель охоты. Само существование Тины наносило удар по престижу Манокара. По крайней мере, так считали тамошние идеологи во главе с Пенгавом.

Она задумчиво усмехнулась, вспомнив свой разговор с силарским священником — алым кустоподобным существом, с которым судьба столкнула ее на борту космолайнера, когда Тина в очередной раз возвращалась на Тергарон. Вначале она относилась к нему настороженно — про Храм Познания, к которому принадлежал силарец, болтали всякое, а на Манокаре он и вовсе был под строжайшим запретом, — однако после того, как новый знакомый с помощью нескольких странных и бессмысленных с точки зрения Тины, но при этом неожиданно эффективных процедур избавил ее от ночных кошмаров, она прониклась к нему доверием.

Кошмары преследовали ее со времен катастрофы на “Эдлоосе”. В них были крики, холод, кровь, скрежет металла и хруст ее собственных костей. До встречи с силарцем Тина считала, что ей никогда от них не избавиться.

— Возможно, раньше вы не рождались на Манокаре, — тихо, как листва на ветру, шелестел голос силарца. — Заметьте, я не утверждаю, что это истина, — истину о себе в можете знать только вы сами. Но мне довелось, много рождений назад, попасть в чуждый для меня мир, и я долго стремился его покинуть…

Подольше поговорить не удалось — космолайнер пристыковался к пересадочной станции, священник здесь выходил, — но его слова Тине запомнились. Манокар был чуждым для нее миром, это точно.

Из лифта вышли двое мужчин, и Тина поднялась на ноги. Наблюдая за их отражениями в зеркальной стене, направилась к арке, за которой начинался широкий коридор. Те двинулись следом. У одного ладонь была залеплена антисептическим пластырем, у другого, с трудом ковылявшего, сверкала на лице белая полумаска — видимо, все-таки успел вовремя зажмуриться и глаза уберег, но отмыть краску так и не сумел. Третий, который получил крышкой в живот, выбыл из игры по меньшей мере на несколько часов.

В коридоре было шумно и оживленно, двери по обе стороны вели в кафе и рестораны, а светящиеся над ними вывески сообщали, для представителей каких рас то или иное заведение предназначено. Прямо в воздухе вспыхнула надпись: “Галактический лидер” протягивает вам свою руку, свое щупальце, свой хобот, свой хватательный отросток!” — и через секунду взорвалась, осыпав всех прохладными разноцветными искрами. Гимн корпорации, который крутили без перерыва с того момента, как яхта Тины пристыковалась к “Сироллу”, внезапно сменился веселой песенкой про космонавта, который пользовался только продукцией “Галактического лидера” и поэтому никогда не попадал в аварии. Тина лавировала в пестрой толпе, а манокарские агенты неотступно следовали за ней, держась на почтительном расстоянии. Плавный изгиб коридора — дальше начинались стриптиз-бары. Толпа заметно поредела. Тина остановилась перед дверью, из-за которой доносились низкие вибрирующие звуки, отдаленно похожие на завывание ветра в скалах. Над дверью горела табличка:

Бросив быстрый взгляд в конец коридора — охранников не видно, народу почти нет, агенты еще не появились, — Тина вытащила из кармана баллончик и аккуратно закрасила надпись. На несколько шагов отступила. Вовремя — из-за поворота показались манокарцы. Остановив дыхание, Тина включила дублирующую замкнутую систему кислородного обмена, а потом толкнула дверь и вошла внутрь.

Казалось, тут сам воздух вибрировал. Помещение заливал дрожащий прохладно-синий свет. Все внимание немногочисленных посетителей — пятерых кудонцев и двух синиссов (последние оплетали своими черными щупальцами ажурные решетки, выполнявшие у них ту же функцию, что стулья и кресла у людей) — было приковано к подиуму, на котором извивалось и дергалось под завывающую музыку существо, похожее на влажный темный коралл, — его нежный белый хоботок то скручивался в спираль, то вытягивался, а с “ветвей” через равные промежутки времени слетали прозрачные ленты.

Минуту спустя дверь приоткрылась, синий сумрак прорезала полоска более привычного для человеческих глаз искусственного дневного света. В зал проскользнули две фигуры, начали неуверенно озираться — Тина наблюдала за ними, прижавшись к колонне, — а потом вдруг замерли, широко раскрыв рты и выпучив глаза. Их физиономии приобрели бессмысленное выражение. Этого следовало ожидать: феромоны, выделяемые кудонцами в состоянии сексуального возбуждения, на всех, за исключением самих кудонцев, синиссов, силарцев и тихарриан, действовали как сильный наркотик.

Обогнув манокарских агентов, которые начали мелко вздрагивать в такт с музыкой, Тина вышла в коридор. Вдавив кнопку переключателя на корпусе баллончика, направила на табличку струю растворителя. Краска превратилась в белое облачко, вскоре растаявшее, и над дверью опять засветилась предупреждающая надпись. Отключив дублирующую систему, Тина вернулась к обычному способу дыхания, а баллончик выбросила в мусоропровод.

Народу в зеркальном фойе прибавилось, гости стояли группками и оживленно болтали.

— Тина, привет!

Ее окликнул Матиас, здешний врач. Рядом с ним Тина увидела Джеральда и Ольгу. Все трое были в белой форме с эмблемой “Сиролла” — сверкающей трехгранной призмой в золотом кружочке.

— Твоего гинтийца поймали, — сообщил Матиас. — Он уже успел заключить несколько разорительных для себя контрактов, отдал все наличные официанту в кафе, а свои туфли подарил роботу-уборщику, который хотел смахнуть с них пыль. Потом начал приставать к охранникам — ходил за ними по пятам и спрашивал, что он должен для них сделать, тут-то его и сцапали. Отдыхает сейчас у меня, в медотсеке. Разумеется, все его сделки, заключенные под действием наркотика, будут признаны недействительными. — В голосе Матиаса звучала легкая тревога. — Черт, если он подаст иск о моральном ущербе… Я надеюсь, удастся его ублажить, когда очухается.

Тина кивнула. На душе было муторно: а если бы отравленная игла досталась ей?… У Матиаса запищал на волосатом запястье передатчик. Врач приложил его к уху, выслушал сообщение и с досадой поморщился.

— Я пошел, ребята. Была одна древняя пословица про дураков, сейчас не припомню…

— А что там? — полюбопытствовал Джеральд.

— Два извращенца проникли на кудонский стриптиз. Сейчас оба в глубоком трансе и нуждаются в помощи. Охранник сказал, это граждане Манокара. Извини, Тина, я не хотел в твой адрес…

— Да ничего. — Тина усмехнулась. — Я еще десять лет назад перестала быть гражданкой Манокара.

— Пока. — Матиас устремился к служебному лифту.

— Слушай, — оглядевшись, Джеральд заговорщически подмигнул, — а ты, случайно, не имеешь к этому отношения?

— Не впутывай сюда Тину. — Ольга ткнула его локтем в бок. — Лучше пошли занимать места.

Вопрос Джеральда так и остался без ответа. Они направились к распахнувшейся в стене громадной арке, за которой открывался эскалатор. Вновь зазвучал гимн “Галактического лидера”. На перламутровых стенах туннеля, по спирали поднимавшегося вверх, светились надписи: “Галактический лидер” всегда приходит к финишу первым!”, “Если вы еще не стали нашим клиентом — поторопитесь!”, “Галактический лидер” достоин вашего доверия!”.