Первый среди крайних

Покарябав затылок, Верест пожал плечами и пошел заниматься другими делами. Собрал оружие, извлек из карманов документы (металлические жетоны, фото нет, а надписи на языке символов). Собственный пояс с ампулами в собственном же рюкзаке – чему очень обрадовался, немедленно нацепив на себя. Чертыхаясь, сдирал униформу с мертвого бугая и живого шофера (парень миниатюрный, для Арики в самую пору). Убивать уже не было сил – треснул служивого по кумполу, чтобы подольше не просыпался, тело сбросил в овраг – не помрет, ушибами обойдется. Туда же скинул трупы, замаскировав всё это дело космами травы, и перекрестился.

– Эй, садись за баранку! – крикнул Макстеру. – Прогуляемся по вашим нечистям!

Ни о какой прогулке по Залесью речь не шла до полного пробуждения подельников. Верест заставил Макстера свернуть с дороги и въехать в широколиственный лесок. Деревья посторонились – обнаружилась обширная поляна со звонким ручьем. Никаких тварей, всё мирно, пасторально. Травка зеленеет, солнышко местами. Водичка с камня на камень, красные цветы на кустах – точь-в-точь клешни рака. Деревья похожи на ностальгические березки, но листья кленовые, с выпуклой прожилью, а ветви с листвой опадают к земле, точно ивовые.

– Как снимается заклятье? – сурово спросил Верест.

Бритоголовый отвел лицо.

– Не знаю.

Верест задумчиво покарябал стволом висок.

– А если я тебе челюсть немного переставлю?

«Военнопленный» сжал зубы, словно уже оборонялся. Процедил:

– Не поможет.

– Ах, вот мы какие, – хмыкнул Верест. – Я тебе очень рекомендую, офицер, будь попроще. Нам с тобой еще работать долго и продуктивно. Ладно, посиди пока. Но умоляю – не дури. Учти, моя собачка натренирована на отрывание мужских аксессуаров. Ворчун, охранять!

Он вынул из замка зажигания увесистый плоский ключ, бросил в карман и покинул машину. Распахнул дверь в салон.

– Выходите…

Цирк, да и только. Арику мучить не стал. Натерпелась девочка. Усадил на камень у ручья, придал задумчивую позу, стянув шапчонку, разложил золотые кудряшки по плечам – на солнышке и сочном желтоцветье очень даже эстетично. А вот на Прухе отыгрался. Врезал под дых – не шутя, но и не с силой – не проняло. Оплеух навешал – бесполезно. Коротышка вертел головой, услужливо подставляя щеки. Купание тоже не принесло избавления: он держал Пруха за шиворот, а тот, погрузившись в ручей, издавал веселые звуки, однако по придании вертикали оставался туп и нем.

Порядочно вспотев, он оставил коротышку в покое. Сделал суровое лицо и направился к машине. Бритоголовый скрывал злорадную ухмылку, но неубедительно. Ворчун возлежал на сидении пассажира, свернувшись клубком – такой домашний и безвредный. Зевал.

Верест ударил в висок. Макстер отлетел к коробке передач. Ворчун отпрыгнул, спросив глазами: ты что, хозяин, офонарел?

– Это начало, – зловеще поведал Верест. – Я некоторым образом твое Возмездие, офицер. Иначе говоря, карающий меч Добра.

– Да пошел ты, – выплюнул Макстер, выпрямляясь. Второй удар вернул его на коробку передач.

«Ты точно псих, хозяин, – сказал глазами Ворчун. – Ну, намекнул бы мне, я бы с ним разобрался».

– Я не шучу, – молвил Верест. – Если ты помнишь из детских книжек, Добро всегда побеждает Зло. Ставит на колени, надругается и зверски убивает.

Он решительно поднял кулак. Лицо Макстера приобрело цвет пятнистой зелени.

– Что ты хочешь?

Решительный кулак помедлил.

– Как снять заклятие?

– Послушай, карающий меч… – переливаясь камуфляжными красками, Макстер излучал и страх, и язвительность. – Ты слишком крут, да? А мозгами пошевелить никак? Хоть ушами пошевели, раз мозги выключил… В чем смысл наложенного заклятия?

Верест решил повременить с избиением.

– Послушание…

– Слава Богу, – Макстер криво усмехнулся. – Иначе, что они делают?

– Выполняют приказания.

– Какие?

– Любые… Тьфу ты, черт, – Верест хлопнул себя по лбу. – Ты прав, приятель, мозгами я сегодня не богат. Знаешь, ты мне даже нравишься. Но учти, слепил горбатого – буду бить долго и счастливо.

Он опять отправился на выручку друзьям. Арика сидела на камне, печально созерцая игру воды и света. Прух обтекал. Он ткнул ему пальцем в грудь.

– Прух, очнись. Да поживее.

Коротышка вздрогнул, как будто подавился. Внимательно осмотрел себя с ног до ушей, затем с укором глянул на Вереста.

– Твоя работа?

Арика бросилась ему на шею, принялась целовать с таким остервенением, что он оторопел от неожиданности. Ни одна любовница, включая Пуэму и леди Эспареллу, не целовала его столь яростно и самозабвенно. А эта вроде пока и не любовница…

Он забыл обо всем, обернулся в соляной столб. Стоял, сдавленный, не брыкаясь. Через минуту признал, что происходящее ему по сердцу, и вопрос с дорожным романом можно оставить открытым. Коротышка пару раз пытался что-то сказать, но затыкался на полуслове. Откуда-то взялся Ворчун, запрыгал, радостно виляя хвостиком.

Потом опять в черепную коробку постучал Прух.

– Я, конечно, извиняюсь, Лексус, но там какой-то парень выпрыгнул из кабины и убегает. Это нормально?

Это возмутительно. Верест оттолкнулся от Арики. Бритоголовый уже добежал до края поляны, когда он вырвал пистолет, дважды надавив неуклюжий курок.

– Лежать! – пули прожужжали над беглецом. Тот споткнулся, растемяшился, закрыл голову руками.

Отдуваясь, Верест дошагал до лежащего, поднял за воротник и заорал в пространство:

– Ворчун, тебе выговор! И мне тоже, – после чего пнул дрожащего Макстера пониже спины. – Шагай давай, стайер хренов, да помни мою доброту неземную…

Обстановка расслабляла. Запах воли и лесная идиллия доводили до помрачения. Ума хватило лишь привязать Макстера к дереву. Плескались, как дети, наплевав на опасность. Когда Арика вступила в воду, оставив ворох грязных одежд на отлогом берегу, Верест с Прухом стали делать вид, что они не подглядывают. Причем Пруха это дело быстро умучило: он с тоской доложил, что уже не может, и без оглядки побрел охранять пленника. Арика лежала в ручье. Серебристая вода обтекала ее, как валун на перекате. Размышлять о том, что некоторым ее частям не помешал бы все-таки дополнительный объем, уже не было сил. Он подошел и взял ее на руки.

– Отнеси меня вон за тот лесок, – попросила Арика. – Видишь, ручей загибается?

Он отнес. А спустя некоторое время вынес. Положил, где взял, и улегся рядом. Кусты жалобно воздыхали. Чирикали птички на ветвях. Поругивался Макстер, привязанный к дереву. Через полчаса коротышка заявил, что его нервная система полностью уничтожена, ей требуются витамины, и он категорически против стирать форму, которую ему сует некий Лексус, тем более, что ему ее не носить. Формально он был прав. Пока он шарахался по лесу, изображая лешего, Верест с Арикой выстирали трофейную униформу и развесили на кустах. Когда приступили к допросу Макстера, злобы в душе не осталось. И сам привязанный к дереву являл достойное жалости зрелище. С распухшим лицом, зеленый, поеденный муравьями – еле ворочал челюстью и готов был продать родную маму, лишь бы его развязали.

– Ты, Макс, сам виноват, – добродушно приговаривал Верест, распутывая веревку. – Просили по-доброму – отказался. Исчерпал лимит доверия, а теперь смотришь на нас волчонком. Мы-то в чем перед тобой виноваты, объясни?

Объяснять Макстеру пришлось долго и с расстановкой. Про двести криллов до Цитадели и три кольца охраны, про глухой лес и неприступную Лабораторию, штампующую зверюг. Про городок Кроул посреди Вороньей пущи и живущий в нем зомбированный персонал. Про несметные полчища зомби – натасканных в тренировочных лагерях на западе Фанжера и в обязательном порядке пропущенных через «Тоннель-28» (коридор с мощнейшим ультра-излучателем, где волонтеры превращаются в полнейших идиотов). Про офицеров отдела «А» – убежденных апологетов переустройства мира, и службу безопасности «Бахтар», к коей имеет честь относиться и сам. Про запуганное гражданское население и невыносимый тонкий гул, вгрызающийся в уши всякий раз, когда работает Генератор…

Не надо думать, что все эти бесценные сведения он предоставил по доброй воле и неистовому желанию помочь. Но Макстер оказался нормальным человеком – в первую очередь ценил жизнь, а уж потом – сомнительные постулаты Рема.

– Так вот почему я в этом, – прозревшая Арика в ужасе уставилась на черный прикид шофера, который сидел на ней почти нормально.

– Для твоей же безопасности, душечка. Тебе никто не позволит соваться в пекло. Оставим героям.

– Герои тоже не в восторге, – почесал ссадину за ухом Прух. – Знаешь, Лексус, не хочу казаться ничтожеством, но надоела Пруху эта канитель. У нас в Колокусе есть поговорка: не зли рогатого беса, пусть лучше он тебя злит. Мы обозлили всех бесов в округе. Подумай, тебе надо прыгать выше головы?

– Я не хочу… – прошептала Арика. Как умоляла ее мордашка: Лексус, милый, ну скажи, что ты тоже не хочешь…

– Решайся, Лексус, – бормотал коротышка. – Машина есть, рванем на запад. По Змеиному хребту, через Торнаго. Осядем в Гариббе. Ты школу откроешь, Прух клиентуру обеспечит. Проживем. Арику вон с собой возьмем, ей все равно в ссылку. Решайся, Лексус, хрен с ним, с замком…

– Послушай, герой, – вяло шевелил языком Макстер. – Тебя убьют десять раз, пока доедешь. Никто и никогда не проникал в Цитадель, она неприступна – это закон…

– Ничего. Знание закона не освобождает от соблазна. Ты нам поможешь, Макс… Опомнись, коротышка! Этот мир не подарок, но в нем можно жить. Мы не успеем доехать до Гариббы, как падет Вергилия. Если уже не пала. Через месяц Колокус и Фуриам. Через два – Лагория. Без поставок из Лагории Гарибба продержится неделю. Не утверждаю, что нас убьют. Мы можем выжить, люди живут при любых режимах. Но лично я не хочу. Ты станешь роботом, Прух. Ты будешь молчать, а не зубоскалить. Однажды тебя расстреляют, потому что молчать ты не сможешь. Но пока это не случится, ты будешь трудиться. Представляешь? Ты – трудиться! Подниматься ни свет, ни заря под конвоем, в общем строю тащиться на завод – набивать патроны, точить снаряды, тянуть колючку или решетки для вольеров. Или еще какую-нибудь хренотень. Поздним вечером возвращаться в барак, жевать соленую кашу и несколько часов спать. Каждый день, Прух. Выходных не будет. Какие, к бесу, выходные, когда идет коренная ломка отжившего мира. Так уж водится, Прух, что только избранные имеют право на счастье. К вам с Арикой это не относится.

Не понравилось ему свое обращение к нации. Он замолчал и замкнулся. Потом процедил как бы в никуда:

– Желающие могут остаться. Вернусь – заберу.

В похоронной тиши лучше всего понимаешь безумие «великой миссии». Неужели министр и впрямь рассчитывал, что Верест чего-то добьется?

Означало ли сие молчание согласие, он не понимал. Он уже ни черта не понимал. Голова обретала тяжесть, холод и отсутствие всяческой мысли.

Он безжалостно ткнул под ребра бритоголового.

– Твой выход на сцену, дружище. Живо – план местности, посты, характер дороги, подчиненность силовых структур, субординация, стиль общения. И не забывай – из наших жизней вытекает твоя.

«Цветочки» кончились. Остались лед и камень. Ни Земли с полунищенским существованием, ни тюрьмы, ни Орханта, ни Арики в ручье, доверчиво тянущей к нему ручонки – ничего не было. Только злость. Он сидел справа от Макстера, крутящего баранку. Кобура расстегнута, браслет пульсирует. Форма чуток великовата, но идеальных фигур и не бывает. Арика сзади – следит за шофером. Коротышка, как всегда, по уши в безделье – развалился в закутке для арестантов, дуется, как парус… Леса, поля, перелески. Запашистые луга. Антропогенные пейзажи с распаханными полями и «колхозниками» на карачках. Время обеда давно прошло, но о еде не думалось. Вертели головами, запоминали. Первые часы преобладали равнины – леса служили разделами между дикими лугами и посевами. Деревеньки невзрачные – дерево, солома, камень. Рубленых почти нет – не принято, в лучшем случае стены из горбыля, крыши плоские, черепичные, без карнизов и фасадов.

Шли без остановок, прыгая по ухабам. Серьезных пересечений дорог не было – только мелкие проселки к деревенькам. Пару постов промахнули со свистом – мелькнула черная униформа и автоматы. На третьем тормознули. Некто в портупее встал посреди дороги, махнул рукой. У обочины сторожевая будка и еще двое в форме.

– На постах не зомби, нормальные люди, – делился информацией Макстер. – Если армейские – можно смело чихать; если «Бахтар» – обязательно обшарят. Даже своих.

Эти были армейские – просто нахальнее предыдущих. Черная форма с отложным воротом, на шевронах – дракон, оплетающий лунный рог. Рожи – непроницаемые, туповатые.

– В чем дело? – рявкнул Верест, швыряя в лицо бойцу жетон. Постовой чуть дрогнул. Шевельнулся Макстер – до своих считанные метры. У Арики инструкция: стрелять без соплей. Но ежу понятно – не выстрелит.

– Н-но мы обязаны знать цель и… – заупокойно забубнил постовой, ища взглядом поддержки у товарищей. Но товарищи возле будки поспешно отвернулись.

– Ни черта вы не обязаны знать, – процедил Верест. – Капитан Фаэрс, капитан Макстер, лейтенант Таманто – исполнение служебного задания по приказу полковника Эрзаха. Всё. Как ваша фамилия, капрал?

– Капрал Рут! – щелкнул каблуками постовой. – Старший наряда по охране объекта «49-20»…

– Вот и охраняйте объект, – прорычал Верест. – И уставы почаще читайте. Заводите, коллега.

Макстер не осмелился дернуться.

Чуть позднее Верест понял, что такое объект «49-20». Сетка означает вольер. Загон, клетка, питомник. Не суть. А кусты наводят эстетику – дабы мерзость не сильно бросалась в глаза. Селекционная станция, где взращивают монстров и вервольфов с повышенной агрессивностью! Они рассыпаны по всему Залесью, с севера на юг. Еще пятьсот метров – и аналогичная сетка, окруженная патрульными. Кусты не скрывают мерзости – за ячеистой изгородью копошатся животные. То ли мелкие кошки, то ли крупные крысы. Их много, они пищат, кишат и устилают землю внутри вольера. Пройдет немного времени – и очередную партию Нечисти вывезут в восточные леса – поближе к линии фронта. Зверюшки будут жить и размножаться. Слопают жителей в местной деревеньке – не беда, нормальные издержки. Попрут на запад – включат генераторы, прикрывающие тылы Великой армии. Опять попрут – повторно долбанут. В третий раз не пойдут – поумнеют. Поймут, что двигаться надо на восток, где много пищи – вкусной и разной. А если инфразвук ударит в спину – то и вовсе побегут, сметая всё на своем пути…

За станцией – деревня, причем немалая. Домишки бедные, в состоянии полураспада, рассыпаны по холмам, оврагам, даже в оврагах. В пустых дворах ни уток, ни гусей. Молодежи не видно – одни старики и дети. Но странные какие-то детишки, не играют в детские игры. Сидят вдоль оград и пялятся на дорогу огромными глазами. Остальные – работают. За деревней ферма – приземистое строение бесконечной длины. Там и гуси, и утки, и буренки, и куриные окорочка в живом виде. Достается ли это благолепие жителям – неизвестно, но работают, не покладая рук: активность вокруг фермы царит нездоровая.

За деревней заводик – корпуса, серые стены, две трубы. Обе в деле – исправно чадят, из одной нормальный дым, из другой черный, густыми клубами – быстро превращающий небо в копченое.

– Завод резиновых изделий, – объяснил на ходу Макстер.

За корпусами еще одна деревенька, и опять пустынные улицы, дрожащие занавески, старушки в чепчиках. Взрослое население трудится на заводе. При хроническом отсутствии железных дорог, нехватке автомобилей, проще построить предприятие при месте компактного проживания рабсилы, чем таскать эту силу ежедневно черт-те куда, а вечером черт-те откуда.

Леса сгущались, становились выше, мрачнее. Дорога втягивалась в пущу – гигантский массив с нетронутым растительным миром. Дубы пока преобладали. Столетние великаны – узловатые, ветвистые, обросшие шапками зелени – стояли на всем протяжении, излучая монументальное спокойствие. Постов стало больше – рявканье уже не очень проходило. На одном из заградительных блоков агенты «Бахтар» долго изучали документы. Потом извинились за беспокойство и вежливо попросили разрешения осмотреть машину, ссылаясь на особые инструкции и законы военного времени.

– Да как угодно, – без удовольствия разрешил Верест, незаметно прилаживая руку в район кобуры. – Только просьба, коллеги, поторопитесь. Полковник Эрзах ждать не любит. В салоне особо важный неприятельский агент, которого надлежит немедленно доставить полковнику.

«Неприятельский агент» сидел в загородке и глубоко раскаивался в содеянном (его забыли предупредить, чтобы не корчил из себя дурачка). Но всё закончилось благополучно.

– Невелик, – пробормотал проверяющий.

– В том-то и проблемы, лейтенант, – с энтузиазмом откликнулся Верест. – Где только не пролезет, гнида.

Наличие бледнолицей Арики в форме и собаки-тихони (Ворчун понятливо прижал уши) совсем не удивило. Видно, и того, и другого в рядах у Нечисти хватало.

– Отличный пес, – похвалил патрульный. – Но рекомендую надеть поводок во избежание неприятностей, капитан. У патрулей зоны-9 – суки. Может случиться конфуз.

Последний не лесистый участок – небольшой лужок, заросший всякой сорной всячиной, был отмечен двумя яркими приметами – первым перекрестком и придорожной таверной в трех шагах от развилки. Тут-то и вспомнили про голод.

– А скажи, дружок, как, собственно, питаются в вашей преисподней? – осведомился Верест. – Если на дензнаки, то ничего не понимаю. Дензнаков у вас в карманах не было. Были какие-то бумажки с печатями.

– Вот на эти бумажки и питаются, – проворчал Макстер. – Это комендантские талоны – они принимаются в любом пункте приема пищи. Каждый трактирщик обязан обслужить предъявителя сего документа.

Верест собрал бумажки в стопку и побрел в таверну.

Его обслужила худая женщина с печальными глазами. Прижимая к груди свертки с какими-то подобиями свиных бутербродов, он шел обратно, и вдруг увидел колонну солдат, топающую по дороге. Колонна двигалась на восток. Числом около роты – штыков сто двадцать. Впереди, небрежно помахивая веточкой, месил пыль капрал, сбоку – на лошади, в фуражке, похожей на гармошку – бравый офицер. Войсковых подразделений на своем веку Верест повидал немало, но что-то привлекло его внимание. Чуть позже он сообразит – гробовое молчание, сопровождающее движение. Пыль столбом, топот сотен сапог – и полное безмолвие. Черная форма, полная выкладка, включая вещмешки и саперные лопатки; автоматы, неподвижные землистые лица…

Он ощутил холод в спине. Вот оно – адово войско. Пресловутые зомби, атакующие Сурин и Вергилию по всем фронтам. Хоть бы один в сторону посмотрел! Он сунул Пруху в окно бутерброды и стал наблюдать. Зрелище, безусловно, завораживало. Соблюдая четкий походный порядок, колонна домаршировала до перекрестка.

– На месте стой! – рявкнул капрал. Бренча амуницией, солдаты встали.

– Напра-во! Спуститься с дороги! Достать котелки!

Наступая друг дружке на пятки, солдаты сползли под откос. Строй распался. Из таверны показалась худенькая женщина. Она тащила тяжелые алюминиевые фляги. Каждая фляга весила не меньше ее самой, но она обходилась с ними довольно споро – скантовала с крыльца и волоком потащила на поляну.

– На раздачу пищи – стройся! – заорал капрал.

За женщиной из таверны вышмыгнул коренастый трактирщик. В руках он держал два легких судка. Скатившись с крыльца, согнувшись в три погибели, засеменил к офицеру, который спешился и разминал ноги. Зачастил, поганенько улыбаясь. Выбежал подросток, выставил лавочку, раскладной столик. Офицер с удобством расположился, выпил перед трапезой вина.

– Сели! Жрать! – заорал капрал.

Лучше бы он не видел, как едят зомби. Это не люди, овощи – механически, без удовольствия черпают ложками серую кашу, механически жуют, опять черпают. Им безразлично, что есть. Они ничего не чувствуют – кроме команд, подаваемых старшим по званию. Прикажи жрать – и они будут. Пока не поступит команда прекратить. А не поступит – они будут жрать без конца, пока не забьют пищевод, и безвкусная перловка не повалится изо рта. Они безропотно пойдут в атаку, безропотно будут убивать, сжигать деревни вместе с населением, города, страны… Им бесполезно объяснять, что это плохо – и не они в том виноваты, а твари в образе людей, что сделали их такими. Всевозможные Модзаэмоны, Эрзахи, Толмаки, Макстеры.

Дорога неумолимо приближала к штаб-квартире Нечисти. Густые леса уже не радовали, многообразие цветов и форм угасало. Потянулись завалы, плотные кустарники. Природная наблюдательность не подводила Вереста – Макстер нервничал. Слишком чесал языком, словно отвлекал от чего-то важного. Верест насторожился. Макстер вполне мог знать что-то такое, чего не знал он. Наверняка знал.

– Далеко до Цитадели, коллега? – спросил он.

– Часа полтора, – облизнув губы, ответил Макстер.

– А до штаб-квартиры?

Провокационный вопрос. Министр Гибиус со всей своей сворой выступали единодушно: Цитадель – и есть штаб-квартира Ордена. Окруженная постами зона к югу от Кроула, где находится ВСЁ: Главная лаборатория, бункер с основным генератором, «Тоннель-28», штаб-квартира вооруженных сил, «Бахтар», прочие авторитетные службы и подразделения.

– От Кроула на восток, – моргнув, соврал Макстер. – Доедем до Антенбло, повернем налево. Двадцать криллов по девятой трассе, и на месте.

Не хочет везти на юг, – догадался Верест. Думает сбежать и должность сохранить. Приведи он нас в логово – и Макстеру конец. Не убьем мы – свои прикончат.

– Останови-ка, – попросил он. Макстер машинально надавил на лепешку тормоза и без прелюдий получил в ухо.

– За что?! – взвизгнул.

– Нас подло обманывают, – сообщил на весь салон Верест. – И в душу мою закрадывается опасение, что уже не впервые.

– И зачем кормили его бутербродами? – расстроилась Арика. – Я осталась так голодна, так голодна…

– Я не обманываю… – краснея до кончиков ушей, квакнул Макстер.

– Дай ему по кумполу, – зевнул коротышка.

– А у меня другие виды, – внес заявку Верест. – Снимаем с него форму, надеваем на Пруха. Штанины завернем, рукава подрежем. Думаю, в темноте сойдет. По крайней мере, больше толку, чем от этого завравшегося негодяя.

– Неплохая мысль, – поддержал Прух. – Но сначала снимем с него форму, а уж потом убьем. Иначе я не согласен. Не желаю носить одежду с плеча покойника.

– Эй, подождите… – разлепил губы Макстер.

– Никаких проблем, – согласился Верест. – Сначала снимем, потом убьем. Ну что, дружок, разоблачайся, пришел твой час.

– Вы неправильно меня поняли… – красные пятна на физиономии Макстера стали преображаться в зеленые. – Не убивайте! – Я покажу дорогу, клянусь…

Он вскоре понял, почему работник «Бахтара» панически боится южного направления. Посты вблизи Цитадели доукомплектовывались колдунами! Их остановили на вершине холма, среди зарослей кустарника. Справа глинистая стена, слева обрыв, заросший до самого верха. Неладное чувствовалось сразу: слишком пронзительный взгляд у стоящего в стороне.

– Черт, – ругнулся он. – Вот и влипли… Прух, Арика – снимите пистолеты с предохранителей. По сигналу стреляйте в постовых. Длинновязый – мой.

– Капитан Фаэрс, – козырнул он, не выходя из машины. – По особому поручению полковника Эрзаха. Вот документы, – протянул автоматчику, подмечая краем глаза, как напрягся колдун. С кого начнет проницать – с Макстера? Или с Вереста? А у того одна мысль – о пистолете, удобно лежащем в руке…

– Стреляйте! – неожиданно возопил Макстер. – Это лазутчики! Стреляйте!

Он пнул по двери ногой. Автоматчик сдавленно охнул, заработав по одному месту. Верест вывалился, сжимая рукоятку. Вскочил на ноги, сгруппировался. Уже вовсю гремело, летели стекла: коротышка с Арикой самозабвенно лупили в патруль. Кто-то успел сдернуть автомат, но толку? Он поймал глаза колдуна – растерянные, обжигающие. Они метали искры, стараясь пролезть в душу, заморозить. Успеть… Бесполезно. Верест выстрелил дважды – в сердце.

Колдун стоял и не падал, хотя был, в принципе, мертв. Покачивался, шевелил пальцами. Распрямился солдат, обиженный дверью. Хлесткое фуэте – носком в живот, и постовой с криком падает. Давно прошли времена гуманизма и милости к падшим: он выстрелил в голову. Развернулся на девяносто градусов – остаток обоймы в колдуна. Падай, ты убит, ваше магичество.

Глянув мельком на других двоих, по-видимому, тоже убитых, Верест обошел машину, вырвал из-за руля оцепеневшего Макстера и принялся его методично избивать…

Туман стелил глаза, мешал думать и поступать мудро. Он сам превращался в зомби, одержимого какой-то странной идеей.

Езда на машине становилась опасным занятием. Тела затащили в салон, завели мотор и направили автомобиль на обрыв. Разобрали оружие, добытое в честном бою, и, пиная перед собой Макстера, побежали по дороге, к основанию холма.

На этот раз офицер «Бахтара» выдавал только правду в развернутом виде – выхрипывал, торопясь, давясь словами. Спустя час, продравшись через чащобу, выбрели на какую-то заброшенную ферму – еле живые от усталости. Один Ворчун не растерял оптимизма – оброс колючками, но по-прежнему вилял хвостом. Очевидно, происходящее казалось ему своего рода игрой – нелепой, странной, но пока не надоевшей.

От фермы остался заросший бурьяном остов. Овощехранилище наполовину обрушилось, но спуск с поляны остался и настойчиво предлагал зайти. Под землей обнаружились уцелевшие отсеки с расплывшейся картошкой.

– Хватит, – решил за команду Верест. – Натерпелись. Дальше пойду один. Все отдыхают.

– Обижусь, – насупился коротышка.

– Это приказ, – отрезал Верест. – Я представляю, где мы находимся. До дороги двести тулий, до объекта полтора крилла. Буду возвращаться – заберу. Не дергайся, коротышка, охраняй Макстера, он нам еще пригодится.

– Да на кой ляд он нам сдался? – ругнулся Прух.

– А назад мы не пойдем? – удивился Верест. – Сразу прыжками на тот свет? Ты не глупи, дружище. Привяжи его к загородке и следи, чтобы не отвязался. Всё. И за Арикой поглядывай. И Ворчуна держи – а то кинется за мной. Словом, старшим будешь…

Коротышка настиг его метров через шестьсот. Он шел по плотному осиннику, когда услышал звуки погони. Спрятался за дерево, машинально расстегнув подсумок, где лежали две реквизированные у патруля гранаты.

– Ищи, Ворчун, ищи этого зазнайку, – запыхавшись, бормотал Прух.

«Уже нашел», – чертыхнулся Верест, о чем и возвестило радостное повизгивание – Ворчун взгромоздил передние лапы ему на грудь и устремил язык в атаку. Чувства, переполнявшие Вереста в этот момент, были не просто противоречивыми – полярными.

– Прух, ты спятил… Я кому сказал – остаешься за меня… – он пытался возмутиться, но язык у Ворчуна был шершавый, щекотал его со страшной силой, вся энергия уходила на уворачивание. – Оттащи, его, Прух, я за себя не отвечаю…

Коротышка ухватил пса за шею, насилу отволок.

– Уходи, – зашипел Верест. – Не глупи, дружище. На кого Арику оставил? На Макстера? Учти, коротышка, не дай бог с ней что-то случится – я с тебя живого кожу спущу…

– Слушай, Лексус, – коротышка выглядел каким-то опущенным. – Ты ушел – тут такая ерунда началась…

Всё понятно. Кот из дома – мыши в пляс.

– Ну, чего еще? – застонал он.

– Ну, это… Понимаешь, Лексус, ты ушел, я давай Макстера к загородке привязывать, а он возьми да и вырвись, да на мой тесак напорись…

– Который в рюкзаке лежал, – ядовито процедил Верест. – Остро наточенный. Сколько раз он на него напоролся?

Прух минутку подумал.

– Не-е, не лежал. Я его вынул – банку открыть. Проголодались мы с Арикой. Полдня крошки консервной во рту не было. А тут, думаю, дай, Макстера привяжу…

Не встречая активного сопротивления, коротышка погнал дальше:

– Вот такая петрушка, приятель. Ну, оттаранил я этого мученика подальше. Там какая-то морковка догнивала, на нее и завалил басурмана. Будут вместе гнить. А Арика сама говорит: беги скорее, Прух, догоняй Лексуса, да Ворчуна с собой прихвати и ходите за ним прицепом, не то он без вас дров наломает и живым не вернется… Так что не дрыгайся, Лексус. Побыстрее дело сделаем – пивка рванем. Как ты думаешь, в этом долбаном Залесье можно найти немножко пива?

Только сказка быстро сказывается. Да и то не всякая. Прибауточки уже не спасали. Чащоба уплотнялась, становилась непроходимым дьявольским бастионом. Форма «Бахтара» потеряла свой товарный вид, неуклонно превращаясь в лохмотья. Обильно ветвящиеся кустарники, щитовидная листва с яркими прожилками, висячие кисти бронзово-пурпурных цветов, исполинские деревья над всем этим благолепием – смешались в единую пеструю картину. Тотальная усталость гнула к земле. Ворчун путался под ногами, тихо поскуливая. Коротышка скулил погромче, перемежая жалобные стенания описанием постельных сцен с участием традиционных саддахов, фарханов и еще одного парня, в котором Верест без особой восторженности узнавал самого себя. Но особую пылкость коротышка не выказывал – понимал, что сам напросился.

В один прекрасный миг деревья расступились, явив разбросанный кустарник, а за ним знакомую дорогу. Метрах в ста располагалось что-то вроде КПП – в него и упирался продавленный колесами тракт. Остаток пути до придорожной ложбины, заросшей какой-то членистоствольной флорой, проползли на брюхе (остроухий Ворчун отлично выполнял команды намного лучше, чем Прух). Загрохотал мотор – не успели поддаться панике, как сработал инстинкт: дружно вжались в склон ложбины, а когда автотранспортное средство отдалилось, не сговариваясь, припали к дырам в кустарнике.

Невысокий забор оплетал лес. Угловатое, задраенное стальными жалюзи сооружение на колесах остановилось у ворот КПП. Замелькала униформа: двое выбрались из машины, четверо, вооруженные до зубов, вышли навстречу. Отдали честь по земному, в ответ получили для изучения стопку бумаг. То и дело улыбались – белобрысый крепыш в залихватски задранном берете даже похлопал стражника по плечу. Тот в ответ разразился тирадой – видимо, пожелал счастливо доехать.