Дальше было страшно. Взрывы гранат, выстрелы из лаунчеров в упор, таран подоспевших танков.

Монро и не подозревал, что где-то еще возможны такие жаркие рукопашные схватки. Он считал, что подобные битвы происходили только в далеком прошлом.

Оставшиеся в живых солдаты начали разбегаться. Фехтовальные машины преследовали их, но «скауты» вставали у них на пути и встречали очередями из автоматических пушек. На опрокинутых монстров тут же наваливались танки и утюжили их всей своей массой, раздирая искрящими, бешено вращающимися гусеницами.

Наконец противник был уничтожен, однако разведывательный отряд Вильямса к тому моменту понес ужасающие потери: из двух сотен солдат уцелело не более пятидесяти, а из двадцати двух броневиков продолжить путь в состоянии были только два.

Полковнику Вильямсу удалось уцелеть, а вот его шоферу, связисту и охране повезло меньше. Фехтовальные машины не оставляли надежд, раненые, имевшие даже легкие порезы, были обречены.

– Видимо, ножи были ядовитые, – высказал предположение медик, отходя от очередного трупа. На лице жертвы имелась совсем небольшая царапина, но она была черной, как будто ее нанесли раскаленным железом.

– Складывайте тела в ряд, – глухо приказал полковник. – Чтобы удобнее было потом вывозить… Я не привык бросать своих солдат, даже мертвых… Кто-нибудь видел Монро? Он жив или нет?

18

Жак пришел в себя не сразу и потом долго еще пребывал в состоянии сильного потрясения. Перед ним стояла картина того, как, грохоча по обломкам броневиков, страшные монстры, похожие на обезумевшие газонокосилки, бросались на солдат.

Сам Жак был сбит с ног отлетевшим колесом бронемашины, и одна из смертельных «колесниц» прогрохотала прямо над ним, только чудом не задев своими ножами.

Потом были крики, кровь, и одна только мысль крутилась в голове – выбрать момент, чтобы выстрелить из лаунчера.

Однако это было практически невозможно. Фехтовальные машины двигались с грацией пауков, они бросались вперед, катились обратно, вращались вокруг оси и совершали еще множество неожиданных движений. Эти монстры рубили всех без разбора, а «скауты» стояли в стороне и не могли стрелять, опасаясь попасть в своих. И только когда солдаты стали в панике разбегаться, у Жака появилась возможность выстрелить.

Жертвой он выбрал самую мощную, как ему показалось, фехтовальную машину. Она была наиболее скорой на расправу, ее ножи отливали синевой.

Понимая, что каждый миг стоит дорого, Жак выстрелил не целясь. Граната прошла сквозь растопыренные лапы монстра и ударила его в самое сердце. Такого заряда хватило бы, чтобы снести башню легкого танка, но фехтовальная машина лишь зашипела, как сто тысяч змей, и, оскалив свои лезвия, бросилась на Жака. Однако огненная трасса, пущенная из пушки «скаута», пересекла кровавого монстра, и тот, будто споткнувшись, повалился на землю, ломая ставшие хрупкими ножи.

Потом была таранная атака танков, хоровод четверки «скаутов», палящих по быстрым целям, и, наконец, полная тишина, нарушаемая только легким ветром и потрескиванием остывающей стали.

– Кто-нибудь видел Монро? Он жив или нет? – услышал Жак знакомый голос.

Кто-то из солдат подошел ближе и тронул его за плечо:

– Эй, лейтенант, вас полковник зовет.

– Что? – спросил Жак и сам не узнал собственного голоса.

– Идите туда, сэр. – Солдат указал на группу людей. Жак заметил, что стальной налокотник рассечен надвое.

«Моя винтовка!» – вспомнил он. Он огляделся и увидел свое оружие. Оно было жутко обезображено, как будто побывало в мясорубке. Правда, и целых винтовок вокруг валялось предостаточно.

Жак подошел к полковнику, когда тому как раз делали перевязку: Вильямс был ранен в голову.

– Как дела, Монро?! Еще не жалеешь, что выбрал карьеру военного? Как видишь, иногда она неожиданно быстро заканчивается. Между прочим, у тебя под ногами оружие Ремезова. Помнишь этого парня?

Монро кивнул. Он поднял винтовку, и на ее ложе увидел инициалы прежнего владельца.

– Она еще не забыла крепкую руку своего хозяина, так что первое время ты не будешь знать промаха, – сказал Вильямс и как-то странно улыбнулся. Жаку показалось, что полковник бредит. – Все, Бакстер, достаточно. Я не хочу, чтобы мою голову было видно за пять тысяч метров.

– Но, сэр, характер ранения…

– Оставь эти разговоры, Бакстер. В крайнем случае сменим повязку еще раз.

Медик послушно отошел.

– Фарнбро, какие у тебя потери? – спросил полковник у сидевшего на земле танкиста. Капитан был слегка контужен и пока что лучше чувствовал себя в сидячем положении.

– Два танка порвали гусеницы. Напрочь порвали, восстановлению не подлежат. Так что у нас осталось только двенадцать машин.

– И то дело. Перегружай на них топливо и боезапас…

– Уже делается, сэр.

– Вот и хорошо.

– Смотрите, сэр, по ним ползают мухи! – неожиданно громко произнес один из пехотинцев, на лице которого еще читался пережитый страх.

Над поверженными фехтовальными машинами действительно вились насекомые. Они садились на металлические трупы и суетились, как на настоящей остывающей плоти, при этом совершенно игнорируя тела погибших солдат Вильямса.

– Сэр, у нас новые сведения, – голосом Саломеи заговорила рация полковника.

В настоящий момент «скауты» находились довольно далеко; пользуясь своими мощными оптическими средствами, они проводили разведку.

– Что там у вас? – спросил Вильямс, выдернув из кармана переговорное устройство. Жак заметил, что у полковника дрожат руки.

– От городской черты к нам выдвигается противник. Этих тварей с ножами не видно, но пехоты сотни полторы…

– От какого города, голубушка? Ты бредишь! Там нет никакого города! – закричал полковник. – Нет и не должно быть!

– Увы, сэр. Он есть.

– Хорошо, – уже тише произнес Вильямс. – Продолжайте наблюдение.

Закончив разговор с лейтенантом Хафин, полковник пошел, ссутулившись, к телам погибших солдат, которых уже заканчивали укладывать в длинный ряд их более удачливые товарищи.

Тем временем танкисты привезли на броне несколько убитых вражеских пехотинцев и сбросили их на землю.

Полковник подошел к медику, осматривавшему трупы.

– Что скажешь, Бакстер? – спросил он.

– Определенно это люди, сэр, – не слишком уверенно ответил тот. – Темный цвет кожи вполне обычен, но… это не кожа в привычном нам понимании.

– А что же это?

– Похоже на кожу ящерицы. Такая же шершавая, и еще… – Бакстер разжал челюсти у мертвеца, и даже Монро понял, что такого количества острых клыков у людей не бывает.

– Понятно, – обронил Вильямс, хотя все запутывалось еще сильнее.

Солдаты, закончив свою неприятную работу, сгрудились вокруг.

– Так, ребята, – сказал полковник. – Если нас почти всех перерезали, это не означает, что мы теперь толпа. Сержанты есть?

Солдаты огляделись, выискивая знакомые лица, но сержантов среди них не оказалось.

– Капралы? – уже тише спросил Вильямс.

– Капрал Касагава, – сказал один боец и вышел вперед.

– Капрал Ландсбергис, – шагнул второй.

– Отлично, капралы. Разделите людей на два взвода и принимайте командование. Немедленно организуйте охранные смены и выставьте часовых.

– Есть, сэр!

Вдалеке послышался стук автоматических пушек.

– Как обстановка, лейтенант Хафин? – спросил полковник, тут же подключившись к рации.

– Ничего серьезного, сэр. Мы их отогнали, и они удрали обратно в город.

– Дался тебе этот город, Саломея, – с досадой произнес Вильямс.

– По карте здесь нет никакого города, сэр, – заметил Жак.

– Возможно, карта неверная.

– Как это неверная, сэр? Она утверждена картографическим отделом вооруженных сил. Там не делают ошибок, сэр!

– Лейтенант, заткнись, пожалуйста, – неожиданно попросил капитан Фарнбро, все еще сидящий на земле. – Нам всем сейчас нелегко, так что помолчи немного.

«О чем они говорят? – не понял Жак. – Наверное, я не понимаю чего-то очевидного и очень важного».

– Лучше скажи свое мнение о противнике как о солдате, – миролюбиво проговорил полковник и дотронулся ботинком до трупа.

– Ну что… Броня слабовата. От штурмовой винтовки не спасает. Шлем тоже никуда не годится, а вот карабин у него интересный.

Жак подобрал оружие и, открыв затвор, заглянул в магазин.

– Хлопушка очень серьезная, – продолжил он. – Калибр примерно двадцать два миллиметра. Ствол без нарезки. Толкающий заряд – жидкое топливо, впрыск форсункой.

– А что скажешь о пулях?

– Ничего, сэр. Определенно в них есть какая-то начинка, но вот какая – зажигательная или кумулятивная, – определить не могу.

– От этих пуль на нашей броне здоровенные язвы остались, – заметил капитан-танкист Фарнбро. – Миллиметров десять в глубину. Серьезное оружие.

– Разрешите доложить, сэр… Посты выставлены, – сообщил подошедший капрал.

– Отлично, Касагава. А теперь снимайте людей с постов. Мы немедленно выступаем. – И, оглядев притихших солдат, полковник громко добавил: – Пойдем пощупаем этот поганенький городишко! Вы не против, ребята? Говорят, в древности взятый город отдавали на разграбление воинам – на три дня…

Поймав себя на том, что говорит чушь, полковник замолчал.

Жак заметил, что Вильямс сильно изменился за последние часы. Осунулся и пожелтел.

«Наверное, это от ранения», – решил Жак. Ему было жаль полковника.

19

Втрое укороченная колонна двигалась по густой траве, оставляя в податливом грунте глубокую колею. Грунтовые воды тут же заполняли все углубления, и в нее прыгали невесть откуда взявшиеся лягушки.

«Скауты» ушли еще дальше и теперь стояли на возвышенностях, прикрывая движение уцелевших танков.

На головной машине сидел полковник Вильямс, а рядом с ним находился Фарнбро, который, чтобы не упасть от головокружения, крепко держался за антенну и морщился, когда танк подпрыгивал на неровностях. Позади старших офицеров сидел Монро. Хотя он и считался заместителем полковника, но в такой ситуации опыт капитана Фарнбро значил гораздо больше.

Жак крепко сжимал винтовку и пытался объяснить себе случившееся. Собственно, вариантов было немного – неправильная карта, сверхмощная маскировка противника, и… пожалуй, больше ничего. Не найдя никакого объяснения, лейтенант окончательно запутался, а затем его мысли как-то сами собой перешли к Саломее.

Он все еще чувствовал обиду за тот издевательский рассказ об их свидании. Похоже, Саломея не делала из этого секрета. А еще он вспомнил, как она ответила на шутку полковника. Да, не очень-то правильно думать о девушке, которая ведет себя таким образом.

«Буду думать о Бони», – сказал себе Жак. По крайней мере, так он мог хоть немножко отомстить Саломее. Огорчало лишь то, что сама виновница не догадывалась о его мести.

«Жестокая сука», – мысленно обругал ее Жак. Так, бывало, обзывал своих приятельниц его друг по военному колледжу Том Дивац. Где-то он сейчас? Последнее письмо от него пришло на базу с Канарского Кратера.

– Жестокая сука, – вслух произнес Жак и почувствовал себя немного легче. В конце концов он решил, что лучше обругать Саломею еще несколько раз, а о Бони вовсе не думать. Она хоть и была симпатичной девушкой, но уж больно предсказуемой. С первого взгляда становилось ясно, что она «на все согласная». А вот Саломея, Салли… Она любила поиздеваться над своими поклонниками и этим привлекала их еще сильнее.

«Наверное, все мужчины мазохисты, – неожиданно подумал Жак. – Иначе зачем бы они сходили с ума из-за таких вот Саломейл».

Мысль показалась Жаку оригинальной и даже очень умной. Он поправил шлем и крепче вцепился в винтовку.

Сквозь шум танковых двигателей слышались редкие выстрелы «скаутов». Они по-прежнему отгоняли небольшие группы противника.

Проехав еще с километр, колонна остановилась. Танки заглушили моторы, и Монро услышал слова, обращенные к нему:

– Спускайся на землю, лейтенант. Будем вставать здесь лагерем.

– Есть, сэр, – отозвался Жак и окончательно пришел в себя.

Он спрыгнул на мягкую траву и огляделся. Колонна стояла на небольшой возвышенности, с которой были видны четыре «скаута», прочесывающие невысокий кустарник. Дальше за кустарником простирался пустырь, а потом начинались то ли какие-то развалины, то ли горы. Из-за высокой влажности и тумана определить точнее было невозможно. Не помогал даже малый полевой бинокль.

Между тем полковник собрал всех солдат и, показав им выбранное для лагеря место, сказал:

– А теперь достаем шанцевый инструмент и начинаем возводить укрепления четвертой категории. Всем ясно?

– Но лопатки есть не у всех, сэр, – доложил один из капралов.

– Я знаю, но, к счастью, у танкистов есть нормальные лопаты, так что возьмите у них и приступайте к делу. Особое внимание обратите на капониры. Нам нужно, чтобы из них торчали только танковые башни, и ничего более…

– Есть, сэр.

– А мы с тобой немного пройдемся, Монро, – сказал Вильямс и направился в сторону маячивших в туманном мареве «скаутов».

Они шли, огибая попадавшиеся навстречу кусты и изредка спугивая маленьких зверьков, которые тут же исчезали в высокой траве.

– Эти кусты придется сжечь, – сказал полковник. – Они закрывают видимость…

– Да, сэр, – соглашался Жак, а сам думал о том, что сооружение временного лагеря – затея вовсе не нужная, поскольку можно было просто возвратиться к постоянному лагерю. Жак был уверен, что их уже ищут и только по случайному стечению обстоятельств в небе не появляются двойки «Хэнт-300».

– Я задержусь на одну минуту, сэр, – сказал Жак, ощутив вдруг обычное неудобство. – Я быстро.

– А? – спросил полковник, но тут же понял, в чем дело. – Ладно, давай, я подожду.

Монро отошел к большому кусту. В какой-то момент струя забарабанила, словно по стальному барабану. Лейтенант удивился. Прежде чем догнать полковника, из любопытства он заглянул под куст. Заглянул и был просто поражен новым открытием: под кустом валялся старый пехотный шлем.

«Откуда здесь это?» – Жак обошел куст с другой стороны.

В высокой траве он споткнулся обо что-то еще. Жак раздвинул заросли и остолбенел. Перед ним лежал скелет, одетый в полуистлевшую робу и бронежилет. Рядом валялся проржавевший автомат. Сквозь глазницы черепа проросла трава, а между оскаленными зубами пробился синенький цветочек.

Жак огляделся и заметил еще несколько небольших проплешин. Они были повсюду, в некоторых местах образуя даже целые острова или материки, брошенные среди безбрежного травянистого моря.

– Сэр! Сэр, идите сюда! – крикнул Жак, подойдя к следующей проплешине. Там тоже лежал скелет, только уже в другой позе, и его костлявая рука сжимала автомат.

– В чем дело, Монро? – недовольно спросил Вильямс.

– Посмотрите, сэр…

Полковник подошел ближе. Повязка на его голове успела испачкаться, и теперь он походил на пирата.

– Что это, сэр? Кто эти люди? – снова спросил Жак. Его пугало молчание Вильямса.

– Ты спрашиваешь, кто это, Монро? – в свою очередь спросил полковник. – Тебе действительно хочется это узнать? Ну так я скажу тебе. – Голос полковника зазвучал сильно и безапелляционно, словно голос прорицателя, предрекающего миру скорую гибель. – Это трупы солдат Пятьдесят второго егерского полка, пропавшего на планете Конфин сорок лет назад. Среди этих останков, – полковник обвел рукой все пространство вокруг, – должны встретиться и кости майора Бентона, он был другом моего отца…

Полковник замолчал, не в силах больше говорить.

Молчал и Жак.

– Ты или прикидываешься, Монро, или действительно такой дурак? Все уже поняли, где мы, только ты один…

– Я теперь тоже понял, сэр, – тихо сказал Жак и поправил сползший на глаза шлем. – Это не Конфин.

– Правильно, не Конфин, – подтвердил полковник. – У тебя закурить есть?

– Я не курю.

– Это хорошо – здоровье прежде всего.

– Если не Конфин, то что? – спросил Жак, ожидая, что полковник снова его обругает.

Однако тот лишь пожал плечами и сплюнул себе под ноги.

– Вот это нам и предстоит узнать. Нам еще повезло, что не все полегли с первого раза, а вот Пятьдесят второму егерскому и тем парням, что выскочили на нас ночью, повезло меньше.

– Они тоже откуда-то переместились?

– Я так думаю.

– И нет возможности вернуться?

– Никакой. Скорее всего, мы заброшены так далеко, что трудно даже представить. Миллиарды световых лет или даже больше… Теперь попытаемся выжить здесь.

– Но у меня на Фалконе остались родители! – воскликнул Монро.

– А у меня жена и трое детей. Младшей дочке – восемь лет.

– Невероятно, – покачал головой Жак. – А все из-за того, что мы стали грабить их могилы.

– Их?

– Ну да. Мы стали грабить могилы древних, да и не только мы, но и всякая другая сволочь, – с отчаянием в голосе произнес Жак. – На Конфине, в мире, где жили те, с лягушачьими головами… А они нас р-раз – и столкнули лбами… И теперь все воры лупят друг друга… Что ни говори, а это самое лучшее наказание… Самое лучшее.

– Прекрати истерику! – резко произнес Вильямс и, схватив Жака за плечи, крепко встряхнул.

– Извините, сэр, – выдохнул Жак и всхлипнул. – Просто не думал, что придется попасть в чистилище живьем.

– Надеюсь, это еще не чистилище.

Наконец Жак взял себя в руки, поправил автомат, подтянул бронежилет и сказал:

– Ну все, сэр, я готов идти дальше.

20

Начальник финансового отдела Имперского торгового агентства последний раз пробежался глазами по цифрам и отбросил документ в сторону.

«Проблемы, проблемы, проблемы. Каждый день приносит новые проблемы», – мысленно сокрушался он, помешивая ложечкой остывший кофе.

– Зельда, замени мне кофе, этот совсем остыл! – обратился он к секретарше и в ожидании горячего напитка поразмышлял еще, а когда заметил, что кофе все еще не заменили, рявкнул, как бешеный буйвол: – Зельда, твою мать! Тварь! Без работы! На улицу…

И тут до мистера Харченко дошло, что его вопли никто не слышит, поскольку только вчера по его личному указанию дверь и стены кабинета подвергли дополнительной звукоизолирующей обработке.

– Чего, собственно, орал, толстый болван, – обругал себя Харченко. Он любил себя поругать и считал это проявлением самокритики. – Старый придурок, толстый козел и сухой парикмахер, мечтающий трахнуть свою секретаршу! – произнес Харченко длинную тираду и даже весь залоснился от удовольствия: мол, вот он какой объективный.

Неожиданно дверь открылась, и появилась Зельда с подносом, на котором стояла чашка горячего кофе.

– Зельда?! Ты чего тут? – испугался Билл Харченко.

– Но вы же сами просили кофе, – удивилась та.

– Но ведь… звукоизоляция.

– Да, сэр, звукоизоляция, – подтвердила стройная Зельда и поставила кофе на стол. – Только нужно хоть изредка выключать селектор, а то в приемной перед посетителями неудобно…

Забрав холодный кофе, секретарша вышла, как всегда вызывающе повиливая бедрами.

Когда она захлопнула дверь, Билл по привычке хотел произнести вслух пару «тепленьких» о походке Зельды и ее ягодицах, но тут же зажал себе рот обеими руками. Селектор был все еще включен.

Харченко осторожно потянулся пальцем к кнопке и нервно надавил. Селектор мигнул лампочкой и вроде бы отключился, однако определенно ничего сказать было нельзя. Это была новая модель с элементами интеллекта и функцией РАМН. Что такое РАМН, Харченко не знал, но подозревал, что какая-нибудь гадость.

Решив не рисковать, он встал с кресла и выдернул из селектора провод питания.

Только после этого Билл снова вернулся к своим бумагам.

Итак, выходило следующее. Четыре робота металлических «скаут» по двенадцать миллионов кредитов за штуку, да еще двадцать танков по шестьсот семьдесят тысяч за коробочку, да еще пехота разная на сумму около двадцати миллионов одних только посмертных пенсий и страховок, а еще реклама… Точнее, обоснование исчезновения – партизаны и все такое. Нужно же еще что-то подать на телевидение, в газеты, в сеть «Спейснет», в конце концов. Опять же платить журналистам, а эта сволочь по нынешним временам очень вздорожала. Очень…

– Ладно, – произнес вслух Харченко. – Округлим все до девяноста миллионов. Или нет, лучше до ста – мне же тоже чего-то кушать надо, – добавил он уже тише.

От мысли, что появится возможность взять «еще немного», Биллу стало существенно лучше.

– Ха-ра-шо! – раскатисто произнес он. – Подведем итоги.

И стал быстро подсчитывать выручку от продажи уже добытых артефактов. Получалось полтора миллиарда кредитов.

– Итого в прибыли значится миллиард четыреста миллионов, а потери меньше семи процентов!

Это были отличные показатели, и, несмотря на пропажу разведывательного отряда, Билла ждало поощрение.

– Тара-ра-ра, ра-ра, тырым-тым-тым! – начал напевать он и, выйдя из-за стола, принялся пританцовывать.

На заключительном аккорде, когда Харченко выкрикнул финальное «тыц-тыц-тырыц!», дверь снова открылась.

– Сэр, – произнесла Зельда, – гроссадмирал Петен не может к вам прозвониться…

– Да?

– Да, – сказала стройная Зельда и добавила почти умоляюще: – И, пожалуйста, выключите селектор, перед посетителями неловко.

– Так что же я выключил вместо селектора?

– Наверное, телефон.

21

Из-за отключенного телефона Билл Харченко опоздал на совещание к гроссадмиралу, поэтому был вынужден занять ближайшее свободное место.

По мнению Билла, столь далекое расположение от гроссадмирала не соответствовало его рангу, однако он опоздал, а Петен этого не переносил. Он был настоящим воякой от лысеющей макушки до пяток, а нестроевого Харченко терпел только потому, что тот хорошо управлялся с финансами.

– Адмирал Локарт, что вы думаете о происшедшем? – произнес Петен после долгого молчания и всестороннего осмысливания ситуации.

– Сказать могу только одно, сэр: авиация и космические силы постоянно держали отряд под контролем, а затем он просто исчез… При более подробной расшифровке записей следящей аппаратуры стало видно, как колонна вошла в некое туманное облако. Химический анализ взятого на месте воздуха ничего не дал. И магнитные составляющие тоже в норме. Можно сказать, что отряд исчез бесследно.

– Профессор Кенвуд, ваши комментарии.

Профессор Кенвуд, ведавший изучением этого феномена и знавший о нем больше других, неопределенно пожал плечами:

– Все, что можно сказать достоверно, так это то, что пропадают только те люди, которые участвуют в э-э… разработках древних захоронений.

– То есть вы хотите сказать, что это дело рук каких-то духов и мертвецов?

По тону гроссадмирала нельзя было понять, спрашивает ли он серьезно или желает зло посмеяться.

– Совсем не обязательно, сэр. Мстить за осквернение могил могут и живые.

– Отлично, профессор. – Петен оскалил зубы в недоброй улыбке. – Просто отлично. Вы столько времени изучали этот вопрос, истратили кучу денег и не можете теперь выдать хотя бы пару подходящих версий! Если есть эти самые живые, то скажите нам, где они находятся. Мне нужно их точное местонахождение, чтобы мы могли послать туда эскадру или, если нужно, десять эскадр… Мы больше не можем мириться с тем, что у нас неизвестно куда проваливаются целые полки!

– Не у нас одних такие потери, сэр, – обронил профессор. Он уже переборол свою робость и теперь четко выговаривал каждое слово.

– То есть?

– Точно таким же образом пропадают охотники за артефактами и в других мирах.

– Они вам что, телеграммы шлют? – спросил заместитель Петена генерал Вольф. Все военные сдержанно засмеялись.

Однако Кенвуда это не смутило:

– Из свидетельств солдат, ведших на Конфине ночной бой с неприятелем, следует, что противник двигался походной колонной и только потом, в спешке, стал разворачиваться в боевые порядки. Это и определило исход боя. Силы полковника Вильямса были готовы к нападению, а ночные визитеры – нет. Стало быть, они двигались себе преспокойно в каком-то другом мире, но затем внезапно были перенесены на Конфин. И не просто перенесены, а брошены на другую военизированную группу. Такая вот своего рода защита пирамид, когда одни грабители воюют с другими.

Кенвуд замолчал. Молчал и гроссадмирал Петен. И все остальные тоже. Профессор говорил вещи логичные, но неудобоваримые. Государству требовались новые артефакты, а получаемые от них сверхприбыли перевешивали любые, даже самые разумные аргументы.

– С этим ночным боем еще не все выяснено, – миролюбиво заметил Петен. – Возможно, они базировались на Конфине, а потом… – Петен замолчал, встретившись глазами с профессором Кенвудом. – В общем, нести эту чушь в качестве политического обоснования я вовсе не собираюсь. Здесь собрались люди сведущие и, смею заметить, преданные долгу.

Гроссадмирал покосился на пухлую фигуру Харченко, и тот, поняв это как приглашение, привстал.

– Как раз сейчас наш финансовый гений сделает подробное сообщение, – добавил Петен, вместив в слово «гений» все свое презрение к гражданским лицам. Людям, по мнению гроссадмирала, абсолютно никчемным.

Получив таким образом отмашку, Билл поднялся из-за стола и, чувствуя свою правоту и значимость, начал:

– Джентльмены, не буду задерживаться на этическом аспекте состояния дел и отражу только их финансовую составляющую…

Петен поморщился, и Харченко это заметил.

– Учитывая потери четырех роботов «скаут», двадцати танков «КХ», а также предстоящие выплаты страховок и пенсий родственникам пропавших солдат, наши убытки составляют сто миллионов кредитов. Сюда же входят и затраты на агентские соглашения с телекомпаниями и свободными журналистами… – Харченко сделал паузу, приосанился и продолжил: – Но, господа, существуют и приятные моменты. Добытые на момент пропажи отряда артефакты уже удалось продать с прибылью, в пятнадцать раз превышающей наши убытки… Ни одна финансовая операция не может приносить таких доходов, и мое мнение – нужно посылать дополнительные войска и продолжать добычу.

– Хорошо, мистер Харченко. И спасибо вам за ваше мнение. Кто-нибудь еще желает высказаться? – Петен обвел взглядом всех присутствующих. Никто не смотрел гроссадмиралу в глаза. Артефакты приносили бешеные деньги, и о судьбе пропавших солдат рассуждать никому не хотелось. – Ну что ж, так я и думал. Полковник Барнаби?

– Слушаю, сэр, – вскочил из-за стола названный офицер.

– На вас ложится обязанность информационного сопровождения наших дальнейших действий. Не нужно, чтобы досадные недоразумения становились легкой добычей для журналистов. Пусть лучше пишут о цивилизованном освоении периферийных миров.

– Есть, сэр.

22

Ночь прошла без приключений. Лишь два раза «скауты» стреляли куда-то в темноту, ориентируясь только на показания собственных приборов.

Солдаты спали тревожным сном в полном обмундировании и в любой момент были готовы отразить нападение.

Жаку Монро заснуть не удалось, он только проваливался время от времени в легкую дрему и видел непонятные картины, бывшие не то воспоминаниями о будущем, не то кошмарными снами.

Когда небо начало светлеть, снова забеспокоились «скауты». Жак услышал их тяжелые шаги и жужжание приводов.

Вскоре заработала рация полковника Вильямса, который лежал рядом с Жаком на солдатском спальном мешке.

– Слушаю, – услышал Жак его глухой голос.

– Это Хафин, сэр. Недалеко от городской черты заметны какие-то перемещения.

– Войска? – В голосе полковника сквозило отчаяние.

– Не похоже, сэр. Какие-то повозки и вьючные животные. В принципе мы можем достать их ракетами.

– Лучше пока этого не делать. Если они не будут активизироваться, подождем до рассвета.

Закончив разговор с Саломеей, полковник вздохнул и тяжело поднялся.

– Ты спишь, Монро? – спросил он.

– Нет, сэр. Не сплю, и уже не хочется.

– Тогда поднимайся, твоя девчонка сообщила, что возле города какое-то движение.

Жак никак не отреагировал на упоминание о «девчонке» и, выпростав руку из спальника, достал из нагрудного кармана гигиеническую жвачку. Он положил ее в рот и начал старательно пережевывать.

– У тебя перечная мята? – спросил Вильямс.

– Да.

– Давай махнемся на малиновую. Мятная сильнее освежает.

– Да ладно, сэр, берите так. У меня еще есть, – расщедрился Жак.

Когда рот наполнился обжигающей свежестью, он решительно расстегнул мешок и выбрался наружу. Затянув ослабленные на ночь доспехи, взял винтовку и, смахнув с нее осевшую влагу, забросил на плечо. Затем поднял шлем и, выгнав из него какую-то букашку, осторожно надел на голову.

За ночь все отсырело. И внутренняя подкладка шлема, и одежда. Ощущения были преотвратительные.

Жак сделал несколько приседаний вместе с оружием, и это его взбодрило.

Вскоре сами, без команды, стали подниматься и солдаты. Они тихо переговаривались, а некоторым медик Бакстер уже менял повязки.

Маленький лагерь, ощетинившийся башнями двенадцати зарытых танков, постепенно просыпался.

Капралы Касагава и Ландсбергис срочно налаживали военный уклад, и вскоре на переносных спиртовках уже разогревался кофе. Воду для него удалось собрать с травы, которая пригибалась под тяжестью осевшей за ночь росы.

Медик Бакстер бросил в кастрюльку незнакомую таблетку, и на этом вся дезинфекция была закончена.

С одного раза кофе всем не хватило, пришлось греть вторую порцию. К ней как раз подоспели Бони и Саломея, которых сменили Грэй и Фэйт.

– Привет, девушки, как настроение? – спросил пилотов Вильямс и лично подал им пластиковые стаканчики с душистым горячим напитком.

– Пока непонятно, сэр, – первой ответила Бони. – Слишком уж сыро. Начиная от воротника и до самых потаенных мест.

Услышав остроту Бони, все вокруг рассмеялись.

– А ты чего молчишь, Саломея? – спросил полковник.

– У нее, наверное, сухо, – сказал кто-то из солдат и тут же спрятался за спины товарищей.

– Это кто такой разговорчивый? – строго спросила Саломея, однако никто не признался. Бойцы снова засмеялись, и даже полковник заулыбался. В данной ситуации этот солдатский смех дорогого стоил.

– У нас все тихо, сэр. В кустарнике никого не обнаружили… – заговорила рация Вильямса.

– Хорошо, можете возвращаться, – ответил полковник.

– Кто это? – спросила Бони.

– Лейтенант Монро. Я разрешил ему подключить свою рацию и отправил вон к тем зарослям, слева. Необходимо было их проверить.