Осознание происходящего пришло к ней вместе с холодным прикосновением железа. И еще воздух, пропитанный тяжелым запахом сырой земли. Ненавистный запах, который мгновенно снял с нее последние остатки дремы. Она поднялась на ноги, левой рукой зацепилась за что-то острое и вскрикнула от неожиданной боли. Здесь было темно: Кристина разглядела смутные очертания тоннеля, ведущего в черную пустоту. Его стены укрепляли деревянные сваи, прогнившие до самого основания, потолок и пол покрывала натянутая железная сетка, оставившая на одежде ржавый причудливый узор. Сон, все это сон. Она помнила, как засыпала в то время, как по окну стучали капли дождя. Прекрасная погода к вечеру разразилась ливнем, и лишь звонок отца, его мягкий голос, помогли ей справиться с наплывшей хандрой. И вот сейчас, она снова видит невероятно реалистические порождения своего мозга. Место, похожее на древнюю штольню с затхлым запахом и тусклым светом керосиновых ламп. С бурыми потеками ржавчины на железных ячейках сетки, похожими на засохшую кровь. Словно по полу волочили безжизненные обмякшие тела людей.
      –  Все верно, – произнес за спиной знакомый голос, – Коридор Наказания. Через него отступники попадали в пыточные камеры.
      Кристина вздрогнула от неожиданности, машинально обернулась на звук. Привыкшие к полумраку глаза ослепил огонь лампы – светильник держала девушка, как только Кристина подняла глаза, пытаясь увидеть ее лицо, незнакомка опустила лампу. Тот самый человек, что снился ей прошлой ночью, никаких сомнений. Девушка чуть выше нее, длинные черные волосы, черты лица теперь надежно скрывала тень.
      –  Посмотри на эти штыри, – сказала она, освещая длинные острые гвозди, усеивающие пол и стены через каждые полфута, – догадываешься, зачем они были нужны?
      Кристина прикоснулась к руке в области пореза, на ладони остались пятна крови.
      Кто ты? – Спросила Кристина, отступив назад. Земляной потолок, едва сдерживаемый сеткой, весьма ощутимо давил на психику.
      Девушка проигнорировала ее вопрос. Она подошла ближе, заставив Кристину снова отшатнуться.
      –  Ты его слышишь? Слышишь его шаги?
      И Кристина услышала. Звук был очень тихим, доносился издалека, рассеивался в скверной акустике штольни. Он никак не напоминал шаги. Скорее, был похож на звон цепей. Как будто кто-то тянет за собой десятки футов железных пут.
      Мерзкий звук, сжимающий ее грудь в спазме страха.
      –  А вот теперь, самое время бежать, – прошептала девушка. Кристина была готова поклясться, что тень, скрывающая лицо незнакомки, прячет за собой жесткую улыбку. И колючие глаза, взирающие на нее с холодным интересом, – Если выживешь, узнаешь больше. Мир второго часа после полуночи не терпит промедления.
      Она рассмеялась, бросила лампу ей под ноги и скрылась в темноте шахты. Там, откуда звон железа доносился все отчетливей. Интуиция Кристину никогда не подводила. В это мгновение, все ее существо, ее внутренний голос вопил о необходимости убраться подальше от этого места. Будь под ее ногами железнодорожные рельсы, а где-то сзади поезд надрывным ревом предупреждал бы о своем приближении, и тогда ее страх не шел бы ни в какое сравнение с ужасом, который вызывал далекий звук.
      Она подняла лампу, огонек тревожно задергался, Кристина с замиранием сердца следила за его мерцанием. Окажись она в полной темноте, решимость выбраться отсюда была бы заглушена трепетом перед чернотой подземной штольни. Но огонь продолжал гореть ярким пятнышком на почерневшем фитиле, и Кристина сорвалась с места, сначала медленным осторожным шагом, потом все быстрее и быстрее, убегая прочь от того, что приближалось сзади. Приходилось постоянно останавливаться, освещать пол – железные гвозди в изобилии торчали из-под земли. На некоторых из них чернели темно-коричневые клочки, она догадывалась, что это такое, но запрещала себе думать об этом. На это попросту не оставалось сил. Дрожь в ногах усиливалась – услужливое воображение тотчас нарисовало картину падения на острые ржавые иглы, пронзающие тело. Она замедлила шаг, беспрестанно оглядываясь назад. Воздух в шахте становился все холоднее, ее прерывистое дыхание с каждым выдохом несло с собой клубки пара. Тоннель начинал сужаться, сетка вверху проседала под тяжестью земли и едва не касалась головы. Все походило на страшный сон. Штольня не заканчивалась, и за каждым извилистым поворотом тоннеля ее ждал такой же коридор, обнесенный железом и гнилым деревом. Походило на сон. Вот только сухие комки земли, вонзающиеся в голые ступни, вызывали вполне реальную боль. Легкие разрывало от долгой пробежки и ледяного воздуха. А бронзовая ручка лампы так и норовила выскользнуть из руки.
      Узкий проход закончился внезапно, Кристина выбежала на деревянный помост, обрывающийся в пропасть – свет выхватил из темноты влажные каменистые стены, уходящие в бесконечные глубины земли. Своды из почерневшего пористого камня, похожие на ребра окаменевшего исполинского животного, поддерживали высокий потолок.
      Она увидела небольшую платформу земли по другую сторону от пропасти, железная дверь, к которой она подводила, выглядела в ее глазах символом спасения. Поверни ручку и окажись в своей комнате, под теплым уютным одеялом. Там, где нет скребущего звука за спиной, который звучал все громче и громче, оповещая о приближении чего-то непостижимого. Чего-то, вызывающего у древнего инстинкта самосохранения удушливые волны страха. И этот путь, от помоста до двери, соединяла деревянная балка, длиной в сто футов и шириной не больше одного. Лишь промасленный канат, протянутый над ней так, что можно было держаться за него обеими руками, мог бы предотвратить падение в бездну. Мог… Если бы только онасмогла решиться на это. Перейти по узкому бревну, перекинутому через трещину в земле, которая, казалось, вела до самих ворот ада. Она вновь посмотрела себе под ноги, вниз, где свет лампы бессильно растворялся в темноте. Перебороть боязнь высоты и перебраться к двери не представлялось выполнимым. Кристина села на холодный камень, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. Сердце бешено колотилось, предчувствуя беду.
      Я останусь здесь, чтобы не произошло, подумала она, закрывая глаза и представляя себя в другом месте. Далеко отсюда. В туманном лондонском парке, возле столетних вязов под чугунными фонарями. Место, где Рони впервые ее поцеловал. С этим поцелуем, потом она неизбежно сравнивала все прежние, сравнила, и находила их лишенной десятой части тех ощущений, которые она получила в тот вечер. Тогда все казалось возможным. И теперь, в пугающе странном подземелье с запахом ржавого железа и земли, с обрывками человеческой кожи на острых металлических иглах, она почувствовала, как уменьшается, входит в границы ее контроля безумный страх. Мимолетное воспоминание придало сил, заставило иначе посмотреть на обреченное ожидание неминуемой трагедии. Она поставила лампу на пол, крепко схватилась за толстую веревку – она висела как раз на уровне вытянутых рук – и сделала первый шаг на балку. Отдалившись от помоста на несколько футов, она остановилась, сердце теперь не просто колотилось, оно выпрыгивало из груди. А сзади нарастало звяканье железа. Только теперь к нему добавился еще один сухой металлический звук – словно ломались сучья деревьев. На самом деле, это обламывались гвозди, усеивающие стены. Нечто, двигающееся по штольне вслед за ней, играючи переламывало толстые железные штыри.
      Господи, когда же это закончится, думала Кристина, судорожно сжимая веревку и шаг за шагом одолевая кажущийся бесконечным путь к двери. Труднее всего было переставлять руги по заскорузлому канату, пальцы с трудом разжимались, не желая даже на одно мгновение потерять спасительную поверхность веревки. И еще, каждый раз, когда она глядела под ноги, чтобы идти дальше, ей приходилось видеть черную пустоту по обе стороны от балки. Чем дальше она удалялась от света лампы, тем труднее было рассмотреть среди наступающей темноты место, куда следовало поставить дрожащую ступню. В какой-то момент времени, она, в очередной раз передвинув ногу, с ужасом осознала, что провалилась в пустоту. Канат так сильно провис, что она ударилась об дерево внутренней стороной бедра. Это ощущение, то чувство, которое испытываешь, когда понимаешь, что спасительная балка под ногами исчезла, и ты висишь над бесконечной пропастью, окруженная мраком и хаосом страшных звуков. Это ощущение чуть было не заставило ее отпустить руки, раз и навсегда покончив с необходимостью что-то делать. Но желание выжить любой ценой все же оказалось сильнее. Полумертвая от пережитого страха, Кристина снова встала на холодное, чуть сырое дерево. До двери оставался жалкий десяток футов, однако ей показалось, что остаток пути она шла целую вечность. Ступив на землю, она долго стояла перед высокой железной дверью. По щекам текли слезы, и она не могла себя заставить отпустить канат. Руки словно примерзли к веревке, спасшей ей жизнь.
      На двери был выбит символ в виде круга, поделенного на двенадцать равных частей. Похожий на часы. В одном из этих двенадцати участков находилась еще одна гравюра. Небольшое, в три дюйма высотой, изображение женщины, обнимающей ствол дерева. Отблески пламени лампы, висящей над дверью, отливались на ней темно-красными сполохами. Кристина дернула за ручку. Ничего не произошло. Дернула снова, сильнее, попытавшись провернуть ее в разные стороны. Дверь наглухо закрывала проход, куда бы он ни вел. Это оказалось для нее последним ударом, заставившим бессильно опуститься на холодный камень и разрыдаться, зажмуриваясь и закрывая уши руками. Все зря, и судорожный бег по штольне, и этот безумный поход над глубоким ущельем – все ради того, чтобы прийти к закрытой двери. Чертовой двери, вынуждающей ее оставаться на крошечном пятачке камня, когда из прохода начинало появляться нечто, все это время двигающееся вслед за ней.
      Оставленная на помосте лампа тревожным огоньком горела на противоположной стороне пропасти. Позже Кристина подумала, что лучше бы она ее разбила, вылила горючую жидкость и бросила осколки на дно, чтобы темнота скрыла от нее страшное зрелище. Чтобы последующие ночи она смогла спать спокойно, не вздрагивая из-за воспоминаний об увиденном кошмаре. Но лампа продолжала освещать выход из штольни. Металл зазвенел совсем близко, потом раздался глухой удар, словно гигантское существо протиснулось через узкий каменный проход. И она его увидела, увидела образ, едва не лишивший ее рассудка. Огромное бесформенное тело вывалилось из шахты – тело исполинских размеров, лишь отдаленно напоминающее туловище человека. Через белесую складчатую кожу, через бугристые шишковатые мышцы и кости была пропущена сложнейшая система цепей: они пронзали, казалось, каждый дюйм живой плоти чудовища, свисали длинными ржавыми веревками и волочились за ним, издавая жуткое звяканье тысяч железных пазов. Непропорционально маленькая голова уродливым наростом торчала из необьятного тела. Голова ребенка-подростка, обтянутая отвратительной кожей, цвет которой напоминал брюхо морской рыбы. Невидящие глаза, подернутые мутной пленкой, шарили по всему пространству подземных сводов, и когда они останавливались на ней, Кристина готова была закричать от ужаса, но крик, парализуемый страхом, оставался где-то внутри. Монстр перевалился на самый край помоста, его мышцы вздулись, обнажив бледно-розовую плоть между переплетением цепей. Он широко открыл рот, усеянный двумя рядами мелких острых зубов – совсем как пасть у акулы, промелькнуло в ее голове – из его глотки вырвался пронзительный дикий вопль, от которого хотелось убежать, спрятаться и никогда больше не слышать этого звука, так похожего на крик ребенка. Многократно усиленный, с ржавыми нотками бесконечной тоски и ненависти. Так мог бы кричать заблудившийся в глубокой пещере малыш, понимающий в глубине души, что казавшийся таким всесильным мир взрослых не сможет его отыскать, не сможет спасти, и все что ему осталось – бродить в одиночестве по темным пустым коридорам в ожидании смерти. И Кристина тоже вскрикнула. Голова монстра в одно мгновение повернулась в ее сторону.
      Господи, он меня услышал, подумала Кристина, чувствуя, как ноги становятся ватными, а по щекам текут слезы. Его ноздри расширились, втягивая в себя воздух – обманчиво легкое движение бугристой руки, и толстая цепь со свистом пронеслась над ее головой, ударив по стене и обрушив на нее поток пыли и мелких камней. Она прижалась к земле, кашляя от едкой пыли, забившейся в нос. Удар оставил на стене длинную борозду глубиной не менее пяти дюймов. Попади он в цель, ее бы перебило пополам. Кристина шарила руками в темноте, всхлипывала, пытаясь найти под столь маленькой площадкой камня, где она лежала, путь для спасения. Новый удар пришелся еще ниже, свист цепи, рассекающей затхлый подземный воздух, оглушил ее, снова посыпались отвалившиеся каменные куски. Один из них до крови рассек голову. Среди бушующего океана ужаса и паники вторглась мысль, что это все, конец, и, следующий полет цепи, конец которой выходил из того места на руке чудовища, где должны быть вены, станет для нее смертельным. Как можно скрыться от твари, чья кровь замещена железом?
      Но интуиция не подвела девушку: внизу, на расстоянии вытянутой руки, она ощутила холодное прикосновение металла. Вбитый в стену крюк с привязанным канатом находился в точности под ней, не мешкая, не глядя в бездонную пропасть, она дотянулась до веревки, крепко схватила ее обеими руками и прыгнула вниз. Ладони обожгло трение, и в тот же миг чудовищной силы удар обрушился на площадку. Ту самую площадку, которую она покинула несколько секунд назад. Когда прекратилось осыпание каменных осколков, воцарилась тишина. Единственным звуком, доносящимся до ушей Кристины, было тихое сопение гиганта. Он слушал. И был готов убить любого, кто нарушит эту тишину.
      Человек совершает по-настоящему отчаянные, смелые поступки лишь тогда, когда ему нечего терять. Кристина поняла это на собственном опыте, вцепившись в раскачивающийся канат и медленно спускаясь вниз, ожидая, что в любое мгновение ее дрожащие руки могут не выдержать и отпустить веревку. Или сдавленные спазмами страха легкие не вынесут ее кошмарного состояния, и она завопит во весь голос. И этот крик станет для нее последним – так как ни один канат на всем белом свете не выдержит столь сильного удара цепи. Все глубже и глубже погружалась она в темноту, в голове мелькнула мысль, что никакой это не сон, и нужно быть последним глупцом, чтобы назвать это безумие ночным сновидением. В тот же миг Кристина почувствовала, как ее хватает за пояс чья-то рука, тянет к себе. Ее пальцы разжались – она не успела даже вскрикнуть, повалившись на твердую землю. Она лежала на дне широкого прохода, вырубленного в стене. А напротив стояла та девушка, что встретила ее в длинном тоннеле штольни.
      –  О, я вижу с сомнениями покончено,– сказала незнакомка, разглядывая ее, распростертую на каменном полу, – Прекрасно.
      Она подошла ближе, скрываясь в тени так, что ее лицо расплывалось темным неясным пятном.
      –  Ну что ж, Кристи,– прошептала она, – все только начинается.

      Мышцы рук нестерпимо ныли, ладони обжигали свежие мозольные ожоги, оставленные веревкой. Звон в ушах напоминал гудение трансформатора. Кристина с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как холод каменных плит все еще остается в теле.
      –  Здесь есть второй путь,– произнесла девушка, все так же оставаясь в тени, – три мили в обход пропасти. Каких-нибудь полчаса, и Цепень снова тебя найдет. Он очень голоден. И разъярен.
      – Цепень? – переспросила Кристина, хотя ее разум отлично понял, о комговорила незнакомка, – Кто ты, и что я делаю в этом чертовом месте? Что вообще происходит?
      Голос сорвался на крик, и она закашлялась, в горле першило от затхлого подземного воздуха. Вспышка гнева ее полностью опустошила. Коридор, где она оказалась, был более внушительных размеров, чем узкая шахта. Ровными прямыми линиями он уводил вглубь скалы, на стенах висели тлеющие факела, света которых едва хватало на освещение искусных каменных барельефов, покрывающих стены до самого потолка. Кристина взглянула на один из них и невольно отшатнулась. Неподвижные фигуры, высеченные на камне, изображали процесс казни. Человек в сутане занес длинный острый предмет над головой жертвы, лицо которой навеки застыло в гримасе страдания и страха. Была ли это игра света и тени, либо ее измученный рассудок спроецировал внутренние переживания на реальность, но в жертве она с ужасом узнала себя.
       – Твои вопросы глупы, ответы на них ни в коей мере не помогут тебе остаться в живых,– хладнокровно ответила девушка. В ее манере держаться, в невозмутимом голосе Кристина уловила скрытое ощущение опасности. Нечто, говорящее с ней в облике молодой девушки, пугало ее до смерти. И она совсем не хотела увидеть истинную личину этого существа.
       – Время бесполезных разговоров осталось в прошлом, Кристи. Долгое время ты подавляла в себе свою силу. Пришла пора воспользоваться ею.
      Девушка подошла к ней почти вплотную, от нее исходил легкий, едва уловимый цветочный аромат, столь необычный в этом подземелье. Аромат маленьких белых цветков, названия которых Кристина не знала, они цвели возле особняка деда, открывая бутоны лишь на закате. Когда небо окрашивалось в кроваво-красный цвет, и вечерний ветер доносил их благоухание до нее, играющей с мамой возле старого вяза.
      – Твой запах, – пораженно сказала Кристина, – он…
      –  Не важно, – резко оборвала девушка. Ее голос стал еще более жестким, – Отсюда есть только один выход. Та дверь, которую ты видела.
      – Она закрыта, – ответила Кристина, нервно отводя взгляд от темного силуэта, – ты ведь сама знаешь это, не так ли?
      –  Третий час после полуночи,– произнесла девушка, – время, когда открывается путь дальше. Безумные фанатики разбили ночь осколками своих миров. И тебя ждут в мире третьего часа после полуночи.
      – Кто ждет? – спросила Кристина. Внутри разгоралось ставшее уже привычным чувство страха. Слишком долго за все это время ее разум подвергался атаке неизвестного.
      –  Придет время, и ты сама все узнаешь,– сказала девушка. Сполох огня на мгновение осветил ее лицо, и Кристина увидела глаза незнакомки. Темно-зеленые, такие же, как и у нее самой. Только вот их сияние, вызванное отблесками огня факела, мало напоминало человеческое. – Если доживешь до него.
      – Прекрати пугать меня, – просьба звучала скорее как мольба человека, впервые пережившего близость смерти. Привычная картина реальности рушилась на глазах. И на ее обломках возрождались древние демоны страха и безнадеги. Сейчас Кристина, как никогда почувствовала слабость и беззащитность. Она была самой обычной двадцатилетней девушкой.
      –  Страх – внутри тебя. Никто не в силах заставить тебя бояться, если ты сама этого не хочешь,– она замолчала, затем добавила, – Дождись третьего часа и пройди в дверь.
      – Я не смогу, – покачала головой Кристина, – я не полезу обратно, просто не смогу.
      –  Тогда навсегда попрощайся с отцом,– сказала незнакомка, отворачиваясь, – представь его лицо, когда он узнает о твоей смерти. И забудь о Рони. Забудь о милом мальчике Рони, который так сильно тебя любит. Как думаешь, он долго будет тосковать по тебе, обнимая решетку на крошечных окошках камеры?
      – Прекрати, – разрыдалась Кристина, – Пожалуйста, перестань.
      –  Сделай это, – повторила девушка, – и лучше не заставляй меня вмешиваться в твои дела. Последствия могут быть гораздо страшней, чем встреча с Цепнем. Поверь мне, Кристи.
      Она издала тихий смешок и скрылась в темноте, оставив после себя теребящий душу запах вечерних цветов. Потом исчез и он, уступив место затхлой сырости подземелья. Кристина боялась лишний раз пошевелиться. Боялась оглядеться по сторонам, и увидеть что-то, не укладывающееся в представления здравого смысла.
      Снова одна.
      Чувствуя смертельную опасность, сочившуюся из каждой щели каменного тоннеля.
      Звон в ушах, вызванный оглушением от удара цепи, постепенно затихал. До ее ушей донеслись другие звуки, странные, пугающие неизвестностью. Стены прохода едва слышно гудели, будто рой пчел скрывался за массивными плитами. Пару раз ей показалось, что изображения на барельефах двигаются, живут собственной жизнью. Пытаются дотянуться до нее маленькими каменными ручонками. В такие моменты она закрывала глаза и дрожащими губами считала до десяти. Иногда помогало. А иногда, открыв глаза, она видела на стене перед собой изображение рогатого демона с распростертыми крыльями, которого еще мгновение назад здесь не было.
      Третий час полуночи. Все, что она сейчас может делать, это стоять здесь и ждать, пока стрелка ее серебряных часиков – последний подарок мамы, снимаемый с руки лишь в самых редких случаях – не доползет до третьего часа. Ждать оставалось сорок три минуты. В условиях постоянного ожидания нового кошмара – целая вечность. Кристине не хотелось думать о том, что сейчас с ней происходит. По той простой причине, что подобные мысли заставляли ее раз за разом погружаться в отвратительную реальность этого поганого места.
      Она услышала протяжный крик гораздо раньше, чем поняла, что это было. Стены тоннеля гулким эхом принесли ей звуки отчаянного вопля. Он долго отдавался в каменных сводах, затем снова повторился – теперь он казался более осмысленным, будто человек из последних сил просил о помощи. Крик, от которого по спине бежали мурашки. Долетевшие обрывки слов превратили ее в комок нервов, готовый при любом появлении опасности сжаться и бежать в темноту. Не глядя назад. Не думая о выживании, не думая вообще ни о чем, только лишь бежать в сумасшедшем порыве нестерпимого страха. Но человек, хотевший, что бы его услышали, вне всяких сомнений был настоящим. Он не являлся порождением дьявольского подземелья, и, совсем как она, Кристина, пытался отсюда выбраться.
      Она могла бы оставаться здесь, у самого каменного прохода до тех пор, пока стрелка часов не доползет до третьей цифры, потом забраться по канату наверх и пройти через дверь. Она понимала, что спускаться по веревке гораздо легче, чем подниматься, цепляясь ободранными ладонями об шершавую поверхность каната и стараясь не смотреть вниз, чтобы видение затягивающей взгляд бездны не поглотило ее разум. И не заставило ее разжать руки. Крошечный шанс, но, по крайней мере, она хотя бы имела надежду выкарабкаться из кошмара. Кристина могла бы все это сделать… Если бы человек перестал взывать о помощи.
      Она сделала несколько неуверенных шагов туда, где истошно кричал несчастный. Точнее, несчастная, голос, скорее, принадлежал женщине. Потом быстро, не позволяя себе остановиться даже на одно мгновение, пошла по скудно освещенному коридору с плясавшими на каменных стенах тенями. Это было глупо, по настоящему глупо рисковать жизнью ради какого-то незнакомого человека. Но она бы себе никогда не простила малодушия в такой ситуации. Когда кто-то, также как и она, нуждался в помощи.
      Коридор прямым бесконечным тоннелем тянулся вглубь. Кристина шла, не глядя по сторонам – иногда гораздо легче не знать, какие тайны скрывает темнота. Напряжение сковывало тело, выбрасывало в кровь новые порции адреналина, отчего все вокруг становилось неестественно четким, ярким. Тени прыгали по стенам, возникали там, где по законам физики им быть не положено. Когда она подошла к арке, соединяющей тоннель с каким-то обширным помещением, одна из них соскользнула с факела и вцепилась каменной рукой в ее локоть. Она попыталась отпрыгнуть в сторону, ее сдавленный крик и всхлипывание услышала женщина, завопившая еще громче. Толстое шершавое лицо в гранитных складках кожи и с маленькими глазками злобно смотрело на нее, сдавливая локоть и облизывая языком острые мелкие зубы. Кристина закричала, ее крик эхом пронесся по тоннелю, сливаясь с воплем женщины. Она выдернула руку из каменной клешни чудовища, ноги покосились, и девушка рухнула на холодный пол.
      –  Сдохни, сука,– прошипела зубастая тварь, – сдохни и накорми нас своей кровью.
      Этот мерзкий шипящий голос, похожий на шуршание и скрежет насекомого обдал ее сердце ледяной отравой страха. Она поднялась на ноги и со всеми возможными силами побежала дальше, держась подальше от стен, невольно слушая, как за спиной продолжает визжать отродье этого подземелья. Снова полились слезы, превращающие коридор в расплывчатое пятно. Она никогда не думала, что чувство страха может быть таким ослепляющим и подавляющим любые мысли, любые попытки разума найти способ прекратить это безумие. Здесь нет выхода, пронеслось в ее голове, здесь не может быть пути спасения, это дьявольское место убьет меня вне зависимости от того, куда я пойду и что сделаю.
       Вернись к нам, Кристи,говорил голос за ее спиной. Вернись и мы лишим тебя жизни быстро. Безболезненно. Ты ведь хотела умереть во сне, не правда ли?
      Она взглянула на часы: стрелка едва добралась до тридцати минут. Время словно растянулось в пространстве бесконечной лентой. Коридор сворачивал налево, огибая два металлических столба, усеянных железными ржавыми иглами. Сразу же за поворотом Кристина увидела ту женщину, что издавала отчаянные крики. Она лежала на полу, растрепанные грязно-белые волосы разметались по красному, мокрому от слез лицу. Ее руки были скованы цепью, крепившейся к вбитому в стену костылю – эта цепь вызвала в памяти яркий образ чудовища, которого незнакомка в штольне назвала Цепнем. Каких-нибудь полчаса, и он тебя найдет, так, кажется, она сказала. Только вот вторую встречу с ним она уже не переживет.
      – Господи, – прошептала женщина хриплым сорванным голосом, с изумлением и мольбой глядя на Кристину, – господи, здесь все-таки есть кто-то живой.
      Кристина наклонилась к ней: запястья рук перехватывали массивные наручники, на правой руке у женщины был свежий глубокий порез от предплечья до самого локтя. От тяжелого запаха крови у девушки закружилась голова, к груди подступил комок тошноты.
      – Помоги мне, – голосом, готовым сорваться в любое мгновение, прошептала женщина, – вытащи меня отсюда, я не могу больше…
      Она заплакала, попыталась дотянуться руками до лица; наручники лишь тихонько звякнули, ограничивая любое ее движение.