- В Тавризе все перепуталось, - начала рассказывать Нина. - В результате бездеятельности местных властей, Саттар-хан и Багир-хан организовали каждый свое правительство. В районах Ардебиля, Сэраба и Эхара царит полная анархия. Рахим-хан, снабжаемый русским оружием, разоряет деревни Карадага. Гоч-Али-Султан громит деревни, расположенные по Джульфа-Тавризскому шоссе, и нападает на проходящие по дорогам караваны. Все это вместе взятое облегчает захватнические планы царских колонизаторов в отношении Азербайджана. На днях Имам-Джума и мучтеид Мирза-Гасан послали в царское консульство официальное письмо с просьбой принять их под покровительство царя. Консул сообщил об этом русскому послу в Тегеране. Люди Саттар-хана облагают налогами и разоряют деревни, принадлежащие лично Мамед-Али-шаху, и этим подрывают престиж Саттар-хана в народе.
      Царский консул всячески содействует усилению беспорядков, старается показать массам, что конституционное правительство, занявшись грабежами, не способно управлять страной; в глазах масс выставляет народных героев грабителями и разбойниками. Никто этого не понимает, а если и понимает, не может помешать этому. Сейчас многие в Тавризе сидят сложа руки. Они думают, что кажущаяся бездеятельность царского правительства будет длиться вечно. Вожди тавризской революции не предполагают, что в царском консульстве шьют для них саваны.
      Несколько дней тому назад здесь горячо обсуждался вопрос о назначении Мухбириссалтане главой тавризского правительства. Царское правительство было несогласно с этим назначением, так как в бытность в Тавризе Мухбириссалтане не сумел выказать себя русофилом. Но, судя по разговорам в консульстве и по тому, что англичане не поддерживают русскую точку зрения, царское правительство вынуждено будет согласиться на назначение Мухбириссалтане.
      Сейчас в русском консульстве составляют списки духовных лиц, поддерживающих революцию. Ассигнована особая сумма для привлечения их на сторону царского правительства. Имеется много таких лиц, которые примкнули к революции с определенной целью и которые сейчас, несмотря на то, что революция победила в центре, начинают появляться у консульства. Революция и в Тавризе должна показать себя, вернуть себе свей былой авторитет.
      Я с большим вниманием слушал Нину. Она говорила о необходимости укрепления революции, но не указывала, какими путями добиться этого. Я счел необходимым разъяснить ей это.
      - Дорогой друг! - сказал я. - Революционных кадров в Иране слишком мало, настолько мало, что, если они и будут действовать со всей энергией, они не сумеют возглавить революционное движение масс и справиться с задачами, стоящими перед ними. Это первый недостаток. Второй недостаток заключается в том, что во главе революционного движения стоят лица с различными взглядами на основной вопрос революции - вопрос о власти. Несчастье Ирана в том, что революция не поставила вопроса об образе правления в стране. В продолжение трех лет вожаки революции вели борьбу против личности Мамед-Али-шаха, они не осмеливались и не хотели ставить вопроса об изменении существующего образа правления. Революционная власть в Тегеране сосредоточена в руках крупных и мелких феодалов, духовенства и купечества. Иранские социал-демократы, на словах называя себя революционными марксистами, на деле настроены соглашательски, насквозь пропитаны духом национализма и монархию свергать не собираются. Они защищают сейчас свои личные интересы. Все эти особенности иранской революции учат нас одному: в Иране необходимо создать новые революционные кадры. И эти кадры должны быть созданы не из среды нынешней аристократичной по внешности и по характеру демократии, их надо искать и найти среди рабочих и трудящихся. В Тавризе сколько угодно неорганизованного пролетариата, десятки тысяч рабочих, выделывающих ковры и ткани. Одним словом, следует сказать, что у иранского рабочего и иранского трудящегося есть революционные взгляды, но нет людей, которые могут направить революционное движение по пути классовой борьбы. Нынешним же вождям на этот путь стать не выгодно.
      Весьма серьезное значение приобретает вопрос о крестьянстве. В настоящее время вожди революции крепко держат его в своих руках, так как сами они являются помещиками. Большинство нынешних вождей революции хозяева и господа миллионов иранских крестьян, живущих в условиях жестокого крепостничества. Вот почему в Иране убийцы вождей крестьянского движения могут чувствовать себя совершенно безнаказанно*.
      ______________ * В декабре 1907 года в Иранской Джульфе крестьяне Шуджи и Гергера подняли восстание против помещиков. Помещик Ага-Рза убил главаря повстанцев Хакверди. Однако в отношении убийцы не были приняты меры...
      Вот почему иранская революция должна, прежде всего, поставить вопрос об изменении существующего образа правления. Аграрный вопрос может быть разрешен лишь после свержения нынешнего образа правления и создания подлинно демократического строя.
      Мы долго еще говорили с Ниной на эту тему. Наконец, перейдя к личным вопросам, я спросил ее:
      - Ну, а как Меджид, вырос, стал большим мальчиком?
      - Меджид спит, он должен скоро проснуться. Моя привязанность к нему растет день от дня. Постепенно он все больше и больше начинает походить на свою мать, несчастную Зейнаб-баджи. Если есть что-либо, занимающее Меджида, - это желание узнать твое имя.
      - Сейчас меня зовут Абульгасан-беком, - ответил я.
      - Правда?! - воскликнула она, окидывая меня изумленным взглядом.
      - Посмотри, вот и мой паспорт, - сказал я, протягивая ей паспорт с моей фотокарточкой и добавил. - Теперь ты можешь сама в этом убедиться.
      - Да, но как же станет жить настоящий владелец паспорта?
      - А он будет жить в России под моим именем. А теперь скажи, как вы ладите с домохозяином Минасяном?
      - О, Минасян прекрасный человек, но я должна переехать от него, там слишком многие знают тебя.
      Проговорив это, Нина взглянула на меня; она ждала моего ответа.
      - Ты права. Я устроился на Раста-кюче. Подыщу поблизости помещение и перевезу тебя.
      - Ты должен поторопиться с этим. Скажи, можно сообщить Ираиде о твоем приезде?
      - Конечно, можно! Разве она не принимает меня за купца?! Ты скажешь, что я путешествовал и теперь вернулся.
      Затем я рассказал Нине, что приехал вместе с товарищем Алекбером. Нина выразила желание встретиться с ним.
      СВИДАНИЕ С САТТАР-ХАНОМ
      На совещании, созванном в доме Мирза-Ахмеда Сухейли, мне было поручено повидаться с Саттар-ханом. Положение с каждым днем ухудшалось, и потому встретиться с сардаром следовало торопиться. Отправляться к Саттар-хану на дом было опасно. Подготовляя серьезные события, царский консул установил слежку за всеми, кто был связан с Саттар-ханом. Вот почему мне не следовало ходить к сардару и попадаться на глаза шнырявшим вокруг его дома шпионам. По настоянию товарищей, встреча должна была состояться на званом ужине, в доме одного из товарищей. Вскоре званый ужин был организован.
      Надо было помешать герою революции углубить допущенные им ошибки, убедить его отказаться от неправильной тактики. Сардару было сообщено о моем приезде и желании повидаться с ним.
      В одиннадцать часов вечера я отправился к Бала-Таги. У ворот дома я увидел нескольких вооруженных, державших под уздцы лошадей, и решил, что сардар явился раньше меня.
      Войдя в зал, я заметил, что Саттар-хан не один. Рядом с ним сидел Багир-хан.
      По правде, поступок Бала-Таги мне не понравился. Если бы он заранее предупредил меня, что хочет пригласить на ужин и Багир-хана, я б никогда не дал на это согласия, так как говорить при Багир-хане было нельзя. Несомненно, он постарается повлиять на Саттар-хана и помешать нашим переговорам.
      Увидев меня, Саттар-хан крайне обрадовался. Он встал с места, пожал мне руку, поцеловал меня. После этого я подошел к Багир-хану и хотел поздороваться с ним. Он поднялся и, подражая Саттар-хану, тоже поцеловал меня.
      На ужине, кроме Саттар-хана, Багир-хана, домохозяина и меня, никого не было.
      Разговор начался под бульканье воды в кальянах и звон ложек в стаканах.
      Первым заговорил Саттар-хан.
      - Почему вы медлили с исполнением поручения, возложенного на вас в доме Мирза-Ахмеда Сухейли?
      Очевидно, Саттар-хану успели сообщить содержание разговоров, имевших место на совещании. Ему было известно и то, что я взялся повидаться с ним и обсудить нужные вопросы. С первых же слов он намекнул на это.
      Я знал, что Саттар-хан человек прямой и чистосердечный, и он знал меня таким. Саттар-хан ждал моего ответа.
      - Чтобы выполнить поручение, данное мне в доме Мирза-Ахмеда Сухейли, начал я, - недостаточно было только встретиться с сардаром. Прежде всего следовало ознакомиться с положением в консульстве и разузнать, какого мнения придерживаются там относительно образа действий сардара...
      - Какого же мнения придерживается царский консул? - спросил Саттар-хан, перебивая меня.
      Бояться и затушевывать истину не следовало, и потому, не колеблясь, совершенно откровенно, я продолжал:
      - Царский консул следит за вашим образом действий с большим удовлетворением.
      - Царский консул доволен нашими действиями? - вынув изо рта трубку, спросил Саттар-хан. - Да этому и ребенок не поверит.
      - Да! Ваши поступки вполне отвечают планам царских дипломатов.
      - Нет, друг мой, вы несколько ошибаетесь, - вступил в разговор Багир-хан. - И мы, и наши вооруженные силы ненавистны царскому консулу.
      - Разрешите я поясню свою мысль. Действия Гоч-Али в районе Джульфа-Тавризского шоссе создали благоприятную почву для вмешательства русских в дела Азербайджана. Я спрашиваю, почему оккупационная армия генерала Снарского заняла Азербайджан? Под каким предлогом было это сделано? "Тавризская революция создала в стране смуту, в стране нет порядка, нет законов", - заявили царские колонизаторы. Вот почему англичане дали согласие на занятие русскими Тавриза и на то, чтобы они водворили в стране порядок. В настоящее время действия отрядов Гоч-Али Султана, господина сардара и господина салара снова дают царским дипломатам удобный предлог для оккупации.
      - Кто смеет так рассуждать о наших вооруженных силах? - спросил Багир-хан.
      - Мы перейдем и к вопросу о вооруженных силах, - сказал я, не отступая перед угрозой. - А пока поговорим о сборах, которыми обложили транспорт, обслуживающий Джульфа-Тавризскую шоссейную дорогу. Раз центральное правительство не отменило иностранных концессий, мы не вправе отменять привилегий, предоставленных царскому правительству. Разве это не будет расцениваться, как ущемление интересов царского правительства?
      Саттар-хан насупил брови.
      - Если центральное правительство сидит сложа руки так неужели и нам надо следовать его примеру?
      - Раз мы связаны с центральным правительством, то и все распоряжения мы должны получать оттуда. Если центральное правительство игнорирует законы, мы обязаны выразить протест от имени азербайджанского народа и постараться воздействовать на правительство.
      - Я никогда не помирюсь с Тегераном! Они убрали одного Каджара* и заменили его другим.
      ______________ * Каджар - династия иранских шахов Каджаров.
      - Вы сами хотели этого.
      - Мы?
      - Да, вы! Когда в ваших руках была сила, вы не поставили вопроса об изменении образа правления. Все ваши действия были направлены только против личности Мамед-Али-шаха, изменившего законам конституции, и вы добились его свержения.
      - Мы никогда не станем кланяться Тегерану! - решительно заявил Саттар-хан. - Азербайджан сам может управлять собой.
      - Можно ли говорить с вами откровенно? - спросил я Саттар-хана.
      - Раз мы собрались сюда для переговоров, почему же нам скрытничать?
      - Боюсь, что идея господина сардара об отделении Азербайджана от центра не является оригинальной и не вытекает из его собственных действий. Скорее, эта мысль могла оказаться на руку немцам и туркам. Но она не принесет туркам ничего положительного, так как в настоящее время они не обладают достаточной силой, чтобы управлять чужой страной. Наконец, в случае возникновения конфликта между русскими и турками, последние уступят Азербайджан русским. Пусть господин сардар не забывает, что и сами русские постараются осуществить эту идею - отторгнуть Азербайджан от центра.
      Саттар-хан молчал. Он ни о чем не спрашивал и не отвечал на вопросы. Мысль об отделении Азербайджана от центра внушили ему месяц тому назад в турецком консульстве.
      - Распустить ли нам свою вооруженную силу? - после долгого раздумья спросил он. - Что тогда скажут нам?
      - Надо видоизменить ее. Без сомнения, ни господин салар, ни господин сардар не намереваются стать правителями, и потому вопрос о вооруженной силе надо передать на усмотрение правительства.
      - Что же делать тогда нам? - спросил сардар.
      - Господин салар и господин сардар, - мягко ответил я на это, - должны вооружить своих приверженцев не оружием, а дисциплиной и политической подготовкой. Настало время сформировать свою дисциплинированную партию. Одной из причин затруднений, испытываемых в настоящее время иранской революцией, является ее оторванность от социал-демократических партий других стран. Судите сами, насколько связь тавризской революции с российской социал-демократической партией помогла обороне Тавриза. Начиная с сегодняшнего дня, муджахидов господина сардара и господина салара должны заменить партийцы. Надо положить начало иранской социал-демократической партии. Если есть что-либо, могущее упрочить влияние и авторитет обоих вождей революции - это партия. В Тавризе свыше десяти тысяч рабочих. Надо вести среди них работу и собрать их вокруг партии. Ошибочно думать, что демократия, порвав с купечеством, помещиками и аристократией и не войдя в семью рабочих и крестьян, сможет изменить существующий в Иране образ правления. Классовую борьбу может возглавить только партия рабочего класса. Фундамент для объединения тавризских рабочих заложен. В организацию уже завербовано немало рабочих. Российская социал-демократическая рабочая партия оказывает нам всяческую помощь. Я берусь снабжать партию литературой. Если же господин салар и господин сардар согласятся распустить свои вооруженные силы, то и на этот случай есть выход.
      Саттар-хан знал уже, что я имею в виду, говоря это, но Багир-хан изумился:
      - Какой же?
      - На днях в Тавриз должен прибыть Мухбириссалтане. Пока во главе тавризского правительства стоит Иджлалульмульк, мы можем добиться, если вы не возражаете против этого, назначения начальником незмие Амира Хашемета. Распустив состав нынешнего незмие, мы можем заменить его людьми господина салара и господина сардара. В будущем эта сила пригодится нам в схватках с царским правительством. По имеющимся у меня сведениям, общая численность отрядов господина сардара и господина салара составляет четыреста человек. Эту силу мы можем разместить в незмие.
      - Почему вы хотите видоизменить нашу вооруженную силу, обратив ее в "незмие"? - снова спросил Багир-хан.
      - В ближайшее время или азербайджанское правительство или царская оккупационная армия не замедлят разоружить отряды, находящиеся в вашем распоряжении. В этом случае поколеблен будет авторитет и господина салара и господина сардара, и в то же время мы лишимся оружия, приобретенного дорогой ценой. Если же нам удастся разместить наших людей в незмие, мы сумеем вооружить их казенными винтовками, а свое оружие сохранить при себе.
      Самовольное взимание налогов с населения через голову правительства и посылка карательных отрядов в села и деревни, принадлежавшие бывшему шаху, также подрывают авторитет уважаемых господ в народе. Дискредитируя подобными действиями конституционное правительство, мы можем потерять свой престиж. Именно эту цель и преследует царское правительство, закрывающее сейчас глаза на все происходящее и стремящееся внушить массам, что конституционное правительство создает в стране смуту.
      - Теперь перейдем к вопросу о том, как уберечь имеющееся у нас оружие, - продолжал я. - Господину салару и господину сардару следует знать, что когда-нибудь русские потребуют от тавризцев сдачи оружия. В частности, все оружие, захваченное у Рахим-хана, принадлежит царскому правительству. Вы должны разрешить мне спрятать имеющееся оружие в надежном месте...
      Беседа затянулась. Сардар и салар сидели, глубоко задумавшись. Мои слова произвели на них сильное впечатление.
      Слуга Бала-Таги доложил, что ужин подан... За ужином Саттар-хан и Багир-хаи изложили мне свои соображения,
      - Я не доволен совещанием, созванным в доме Мирза-Ахмеда, - заявил Саттар-хан. - Вы должны были пригласить меня и поговорить открыто обо всем. Нам не раз приходилось критиковать друг друга, мы не мало ссорились и бранились. Наконец, вместе мы стояли перед лицом смерти. Вот почему вы обязаны были пригласить меня и сказать мне в лицо о моих ошибках. Тем не менее, я не сержусь за разговоры, которые велись на этом совещании, так как не допускаю мысли, чтоб там имели место личные выпады против меня, и уверен, что все, что говорилось на совещании, говорилось для счастья народа и страны. Прежде всего, коснемся вопроса об отделении Азербайджана от центра. Я всецело присоединяюсь к мнению товарища и, если товарищ забыл, я хочу ему напомнить, что мы не можем защитить Азербайджан от двух соседних стран. Мне кажется, что и господин салар согласится с этим.
      Багир-хан промолчал. Бросив на него недовольный взгляд, Саттар-хан продолжал:
      - Что касается отношения царского консула к нашим вооруженным силам, то надо заметить, что при случае он постарается ликвидировать их. Но я стою за то, чтобы до прибытия правительственных войск наши вооруженные силы оставались в том же виде, так как они нам нужны для водворения порядка в Сартабе, Ардебиле и Карадаге и для борьбы с Рахим-ханом. Действия Гоч-Али в районе шоссе Джульфа-Тавриз недопустимы, и я с завтрашнего же дня прикажу ему угомониться. Что касается обложения сбором транспорта, обслуживающего дорогу Джульфа-Тавриз, то об этом нам ничего неизвестно. Обещаю принять меры. Далее, товарищ вполне справедливо упрекнул нас в том, что в свое время, имея возможность, мы не поставили вопроса об изменении существующего в Иране образа правления. Но товарищу самому известно, что мы этого не могли сделать, так как нас никто бы не поддержал. Я приветствую предложение об организации партии. Думаю, что и господин салар согласится с этим.
      - Пусть дадут мне устав и программу социал-демократической рабочей партии, я посмотрю, и, если там нет ничего, задевающего религию и шариат, тогда какие могут быть возражения?! - отозвался Багир-хан.
      Не обратив внимания на его слова, Саттар-хан продолжал.
      - Вашу мысль в отношении незмие можно приветствовать. Необходимо приступить к делу. Разрешаю принять меры к сокрытию и сохранению оружия.
      Хотя в беседе с Саттар-ханом и Багир-ханом мы пришли к соглашению по многим вопросам, однако, вопрос о роспуске вооруженных сил остался открытым. Для обсуждения остальных вопросов мы решили встретиться вторично.
      Разговор затянулся до двух часов ночи.
      - Быть может, товарищ терпит в чем-либо недостаток? Мы всегда к его услугам, - обратился ко мне Саттар-хан, переходя к частным разговорам.
      - Весьма признателен. Я ни в чем не терплю недостатка, - поблагодарил я.
      В половине третьего Багир-хан и Саттар-хан, попрощавшись, вышли. Я же остался ночевать у Бала-Таги.
      ИРАИДА
      День был неприсутственный, и Нина, занявшись домашней работой, никуда не выходила.
      Сегодня, когда Ираида пришла навестить Нину, та, усадив Меджида в ванну, купала его.
      Ираида недовольно покачала головой и, иронически оглядев Нину, занялась альбомом.
      Купанье кончилось. Меджида завернули в чистую простынку, в Тахмина-ханум понесла его в другую комнату одевать.
      Нина же прошла к себе в спальню, нарядилась в одно из лучших своих платьев, которое не надевала целый месяц, надела самые дорогие украшения и нарядная, веселая вышла к Ираиде. Она с радостью приветствовала Ираиду, горячо обняла и поцеловала ее.
      Этот редкий для Нины порыв обрадовал Ираиду.
      - Видно, мои слова подействовали на тебя, - сказала она, почувствовав перемену в настроении сестры. - Ты - красивая девушка, и тебе нужны дом, муж, семья, дети и будущность. Какого положения достиг человек, которого ты любишь? Что может дать тебе любовь купца с небольшим капиталом? Правда, ты ему симпатизируешь, но умная девушка должна прежде всего позаботиться о себе.
      И, обняв Нину, Ираида продолжала.
      - Что тут хорошего? Он живет отдельно, а ты отдельно. До каких пор может продолжаться эта игра? До каких пор, наконец, ты будешь возиться с этим младенцем? Кто он тебе? Не ты его родила, и не твоей он веры. Сколько бы ты ни старалась, все равно родным себе ты сделать его не сможешь. И от него тебе проку не будет. Он не будет читать над тобой евангелия, не поставит на твоей могиле креста, не утешит твоей старости. Брось его, мало ли таких на улицах Тавриза?
      Не успела Ираида договорить эти слова, как Меджид, опрятно одетый, вбежал в комнату и бросился прямо в объятия Нины.
      Ираида продолжала, еще более расстроенная:
      - Ты не смотри на то, что я любезно разговаривала с человеком, которого ты любишь, не думай, что я говорила с ним, как влюбленная в Восток. У каждого народа есть своя особая, присущая ему одному, манера обращения. И я говорила с ним именно так, как принято у них. Ты думаешь, они сами не так поступают? Ведь и они приноравливаются к нам, стараясь найти общий язык, чтобы тем легче покорить наше сердце, нашу душу. Таким путем он и сумел найти твою слабую струнку, заворожил и привязал тебя к себе. Ему и горя мало, а тебе каково? О, он ловкий господин, он всегда сумеет найти такую наивную доверчивую девчонку, как ты, везде сумеет создать такую жизнь, какую создал себе здесь. Ему легко найти вторую Нину и, бросив ей на руки подобранного с улицы Меджида, распрощаться и уйти. Странно, Нина, что тебе подобная жизнь не противна, что ты в состоянии жить с людьми по месяцу. Подумай о себе, о своих собственных интересах. Ты же видела, что я в течение долгих месяцев ни с кем не сближалась. Или, по-твоему, я никем не увлекалась? Нет, увлекалась, но одно голое чувство меня удовлетворить не может. Правда, находились люди, которые давали большие обещания, но все это были только обещания. Моя же любовь реальна. Я слишком рассудительна, чтобы поверить пустым посулам, лживым уверениям. Мне надо убедиться на практике. Вот, к примеру, Сардар-Рашид. Когда я заметила, что он пользуется уважением у консула, что находится в связи с русским генеральным штабом, я уже не стала колебаться. У Сардара большая будущность, консул бережет его для важных событий, настанет время, когда он будет генерал-губернатором всего Иранского Азербайджана. Я учла все это. Да и сам Сардар-Рашид не принадлежит к числу людей, дающих пустые обещания. Из-за меня он разошелся с женой, и все же я не так глупа, чтобы не быть готовой к печальной развязке этих событий. Поощряя его маленькое нестоющее внимания чувство, я получаю значительную компенсацию в виде редких и дорогих восточных украшений. И господин консул одобряет мою близость, называя меня "умной девицей". Ты, Нина, моложе меня и, говорю в лицо, красивее меня. Благодаря приходу сюда царской армии, выдвинулись сотни таких Рашидов. Будь начеку. Неужели ты не можешь прибрать к рукам одного из них? Конечно, можешь...
      - Нет, - возразила Нина решительно. - Все, что ты высказала, чуждо моей душе, моему уму, моим взглядам, моим понятиям; я не принадлежу к числу тех, кто поступает вопреки своим убеждениям, склонности, чувству. Да и он не принадлежит к числу ветреных, непостоянных людей. Будь он таким, он не создал бы мне этой жизни, этого уюта. Я знаю, что он живет лишь для меня и Меджида.
      - Если он живет для вас, то почему бросил вас и уехал?
      - Уехал и вернулся...
      - Вернулся? - переспросила Ираида удивленно.
      - Да, вернулся. Он хочет повидаться и с тобой. Что касается Меджида, то он мой и к нему не имеет никакого отношения. Я люблю этого ребенка, люблю и память его матери Зейнаб, и... если у меня родится дочь, я назову ее Зейнаб.
      Ираида задумалась.
      - Ах, значит, он вернулся! - проговорила она, наконец. - Все же вы должны придать вашим отношениям определенную форму. И то сказать, нападая на него, в душе я сама не соглашалась с тем, что говорила вслух. Знай, Нина, что я говорю это не для того, чтобы сделать тебе приятное; на Востоке я ни к кому не питала и не питаю такого уважения, как к нему. Но что поделать, раз он коммерсант. Хоть он и потерпел во время революции убытки, но в нем остались все привычки широкой натуры. Он любит комфортабельную жизнь, в его натуре много благородства.
      - Все это правда! - подтвердила Нина.
      - Возможно, что Сардар-Рашид при содействии консула устроит ему выгодную поставку по снабжению армии, и он сумеет вновь нажить состояние.
      - Нет, теперь дела его поправились. В последнюю поездку он наверстал потерянное.
      - Он сам говорил тебе об этом?
      - Да, сам. И обещал в скором времени снять мне изолированный, удобный особняк.
      - Ах, раз так, то прекрасно. У него есть средства, он молод, хорош собой и в придачу любит тебя. В таком случае можешь любить его Меджида.
      Сидя на коленях Нины, Меджид перебирал ручонками нитку крупного жемчуга на ее шее. Услышав свое имя, мальчик взглянул на Ираиду и задумался.
      - Поздравляю, - обратилась Ираида к Тахмине-ханум, - твой сын вернулся.
      Нина перевела ей слова Ираиды.
      - Да сохранит его нам аллах. Дай бог, чтобы ни один наш день на земле не прошел без него, - ответила Тахмина-ханум.
      Передавая мне этот разговор во всех подробностях, Нина заключила свой рассказ:
      - У нее одна натура, у меня другая.
      МАХРУ-ХАНУМ
      Сегодня третий день, как Нина переехала в новый дом. Дом был как нельзя более удобен; он находился далеко от русского консульства, и царские шпионы редко заглядывали в эту сторону. Кроме того, он был довольно близок к дому Тахмины-ханум и в сравнении с квартирой в доме Минасяна был более уютен и изолирован. Всего больше Нину приводило в восторг то, что на всем доме лежал отпечаток былой роскоши и великолепия; дом был выстроен в строго восточном стиле и имел свой двор и цветник.
      Мы ожидали Ираиду, которая хотела посмотреть на новое жилище своей сестры и заодно повидаться со мной.
      Мне еще никогда не приходилось видеть Нину такой озабоченной и радостно возбужденной. Вместе с Ираидой к Нине должна была явиться с визитом и сестра Сардар-Рашида Махру-ханум, чтобы познакомиться со мной и Ниной.
      Была еще одна причина волнения Нины. Ей хотелось показать сестре всю роскошь и комфорт, какими она была окружена, и тем самым без лишних объяснений дать сестре понять, что она не допустила ошибки в выборе жизненного пути.
      Хотя самый дом был выстроен в восточном стиле, внутренняя обстановка комнат была европейская.
      В сегодняшнем торжестве должны были принять участие и Тахмина-ханум с дочерьми и невесткой Назлы-ханум, женой Гасан-аги. В Тавризе Нина приняла на себя, между прочим, заботу о приобщении семьи Тахмины-ханум к культуре. Она одела дочерей и невестку Тахмины-ханум в европейские платья и одновременно усиленно занималась их образованием. Она учила их читать и писать по-русски, а сама брала у них уроки азербайджанского языка. В разговоре Нина очень часто пользовалась такими восточными оборотами речи, как "клянусь твоей драгоценной жизнью", "клянусь своей головой", "пусть весь мир будет принесен в жертву одному волоску на головке Меджида" и так далее, причем щеголяла этими фразами, как бы гордясь тем, что за такое короткое время успела воспринять и освоить все присущие тавризским женщинам обороты и тонкости речи.
      Дочери и невестки Тахмины-ханум свободно распоряжались в доме, помогая Нине; и глядя на этих изящных тавризских девушек, только вчера вырвавшихся из-под черной чадры, я думал о судьбе женщины Востока, еще не осознавшей своего общественного бытия. Наблюдения за ними напомнили мне о давнишнем моем желании организовать в Тавризе тайное общество содействия раскрепощению женщины. И видя практические результаты работы в этом направлении девушки-латышки, которая ничего общего не имела с женским вопросом в Азербайджане, я и радовался, и одновременно завидовал, что за способное создание эта Нина!
      К полудни явились, наконец, и гостьи - Ираида и Махру-ханум. Войдя в комнату, Махру-ханум тотчас же сбросила чадру. Мы познакомились. Нина познакомила Махру-ханум с Тахминой-ханум и ее дочерьми и невесткой, говоря:
      - Это мачеха моего жениха Тахмина-ханум. Это - его сестры, а это наша невестка Назлы-ханум.
      Махру-ханум внимательно разглядывала изящных тавризских девушек, не уступавших в красоте латышкам, а их умение объясняться на русском языке окончательно изумило ее.
      Ираида окинула комнату внимательным взглядом.
      - Этой обстановки у вас раньше не было, не правда ли?
      - Да, все это мы приобрели при переезде сюда.
      - Ну, а как его коммерческие дела? - спросила она Нину.
      - Дела его поправились. В эту поездку он наверстал все потерянное.
      - А чем он торгует?
      - Драгоценными камнями и ювелирными изделиями. После этих коротких вопросов Ираида, оставив Нину, подошла ко мне.
      Махру-ханум занялась разговором с Ниной и дочерьми Тахмины-ханум.
      - Нина говорила мне, что ваши дела поправились, заговорила Ираида. - Я рада за вас, вы с первого раза произвели на меня самое благоприятное впечатление.
      В словах Ираиды чувствовались неискренность и фальшь.
      - Весьма тронут! - ответил я сдержанно.
      - Теперь я верю в счастье Нины. Я напишу об этом и маме, - продолжала Ираида и задумалась.
      - Но во всем укладе вашей жизни, - начала она после минутного молчания, - и даже в этом роскошном восточном доме есть существенный недостаток, и вы должны мне обещать возможно скорее исправить его.
      - В чем же вы его видите? - спросил я.
      - Восточные дома полны роскоши и богатства. Таков и дом Нины, но, как во всех домах Востока, и в этом доме чувствуется отсутствие духовной красоты. До сих пор вы не сумели придать вашей жизни определенную форму, или, быть может, не нашли для этого удобного случая. Простите меня, но я все еще не могу найти в вашем доме прелести семейной жизни.