Тайна судьбы. Археологическое исследование книги пророка Иеремии

Это была чистая, непосредственная вера, ещё не засорённая плевелами обрядоверия. Молитвы Дьяушпитару возносились поистине с библейской простотой прямо под открытым небом; жертва Ему была лишь естественным выражением благоговения». [Светлов. Указ. соч. С. 145—146]. «В связи с этим большой интерес представляет собой речь людей, переданная в Ригведе. „Ныне говорю я лучезарному Отцу: — Прощай, я ухожу от Того, кому не приносят жертвы, к тому, которому люди приносят жертвы. Я выбираю Индру, я отрекаюсь от Отца, хотя жил с ним в дружбе много лет. Сила переходит к другому. Я вижу, как она приходит“. Это ни с чем несравнимые, единственные в своём роде документы в истории религии. Здесь мы как бы присутствуем при том моменте, когда совершается переход от единобожия к многобожию, от почитания зримого Властителя вселенной и источника Добра к культу грубого и человекоподобного громовержца». [Светлов. Указ. соч. С. 162]. Поэтому история индуизма интересна для нас не только выяснением вопроса, каковы же его боги. Но здесь мы можем чётко проследить историю появления этих богов, их борьбу с Истинным Богом и Его учением, а также посмотреть к чему привели боги индуизма свой народ. Итак, окончательно отрекшись от единобожия, соединив свои языческие верования с культами местных племён, арии вплотную подошли к религии обрядов, заклинаний, магии. Почитание богов становится «неразрывно связано с культом жертвоприношения… Постепенно комплекс жертвоприношений усложняется. Главной заслугой человека, мерилом его добродетели стало жертвоприношение, которое считалось основой жизни и благодаря которому, якобы, существуют боги и люди. С помощью жертвоприношений и заклинаний даровалось бессмертие не только богам, но и людям». [Антонова, Бонгард-Левин, Котовский. Указ. соч. С. 46]. Большую роль в этом сыграли атхарваны — маги, которые были у доарийских племен Индии. Атхарваны знали магические тексты и заклинания, которые затем составили самую позднюю из вед — Атхарваведу. Колдуны атхарваны «владели магической силой обрядов… Магическая сила жертвенных обрядов, называемая словом „брахман“, позже стала уподобляться самой жертве. Она распространилась и на все элементы жертвоприношения, и на жертвователей и становилась, таким образом, основой ритуала, а вместе с ним — и всего мироздания, потому что мир, как считали арии, особым образом воссоздавался во время ритуала». [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 481, 482]. Нравственно-мистическое отношение к Божеству извращается. Для индо-ариев начинается магический этап истории их мировоззрения… В этих образах на лицо все черты колдовства, полное вытеснение из молитвы этического элемента. Все упование возлагается уже не только не на Бога, или даже богов, а на знание причинно-магической связи между вещами. [Светлов. Указ. соч. С. 163]. Понятно, что в сложившихся условиях одну из ведущих ролей в обществе начинают приобретать жрецы — брахманы. [В переводе сила молитвы, заклинание, волшебный заговор — Иллюстрированная история религий. Указ. соч. Т. 1. С. 37]. Власть в обществе получают колдуны, чародеи. «Даже в официальной жизни брахман должен был играть роль чародея, гадателя… волшебный мир Вед производит впечатление суеверия или культа демонов, многочисленные таинственные обряды которого, подобно сети, опутывают всю жизнь, проникая в официальный круг. Всё, к чему человек питает страх или от чего стремится освободиться: злые духи, враги, соперники, несчастья, болезни и неудачи — все это устраняется заклинаниями, точно так же, как и все то, чего он хочет достигнуть, получается с помощью тех же средств… амулеты из бессмертного золота обеспечивают долгую жизнь и даруют бодрые силы; волшебные напитки и чародейственные вопросы и ответы дают мужское потомство». [Иллюстрированная история религий. Указ. соч. Т. 2. С. 37, 38]. В это же время происходит событие, определяющее до сих пор уклад всего индийского общества. Появляется кастовое деление людей. В разное время учёные пытались ответить на вопрос о причинах возникновения страшного института каст. Так Карл Маркс считал касты пережитком родоплеменной организации. Другие полагали, что в её основе лежит социальное расслоение общества, третьи полагали, что таким образом арии стремились оградить себя от смешения с покорёнными ими племенами древней Индии. Однако всё это неверно. Ибо касты являлись барьерами не столько между ариями и аборигенами, а сколько между самими ариями, дробя их на строго изолированные группы. [Рагозина. Указ. соч. С. 306; Луния. Указ. соч. С. 57]. Социальное расслоение здесь тоже не при чём, ибо его на себе ощутили все общества земли, но касты возникли почему-то только в Индии. К тому же, многие общества обладали куда более резкими социальными расслоениями по сравнению с древнеиндийскими. Не при чём здесь и родоплеменной строй, которого, кстати, как показано сегодня, в том виде, в котором его представлял Маркс, никогда не было. Основа каст уходит только в религию Древней Индии. В Ведах содержится весьма примечательная история, которая повествует о том, что некогда существовал исполин Пуруш, который затем был принесён в жертву богам, и что, якобы, из его тела и возникло всё человечество, причём сразу разделённое на касты. «Брахманом стали уста его, руки — кшатрием, бедра стали вайшьей, из ног возник шудра» — это первое упоминание о сословно-религиозном делении в Индии, о кастах. Что же собой представляли эти четыре касты: брахманов, кшатриев, вайшьев и шудр? Касту брахманов составляли жрецы. «Брахман считался лицом, не подлежащим телесному наказанию, а тем более смертной казни… Убийство брахмана рассматривалось как страшный грех… брахманы были освобождены от уплаты податей. Полагалось оказывать брахману всевозможные знаки почтения». [История Востока. В 6 т. М.: Восточная литература, 1997. Т. 1. С. 407]. Вторая каста — это кшатрии, в состав которой входили цари, военная аристократия и знать. Третья каста — это вайшьи, включавшая в себя скотоводов и земледельцев, которую, собственно, и составляла значительная часть населения. И, наконец, четвертая — шудры, к которой принадлежали все те, кто не вошел в первые три касты. «Шудра, в частности, не имел права изучать веды и участвовать в отправлении служб наравне с представителями остальных варн — весьма жесткая форма неравноправия для общества, где ритуально-мифологическая жизнь ценилась столь высоко, как в Индии. Шудра не мог претендовать на высокое социальное положение, порой даже на самостоятельное хозяйство. Удел ремесленника или слуги, занятие тяжелыми и презираемыми видами труда — вот был его жребий». [Васильев Л. С. История Востока. В 2 т. М.: Высшая школа, 1993. Т. 1. С. 159]. «Обязанностью шудры называют обычно „омовение ног“ господина, считают его тем, „для кого хозяин дома является богом“. Идеал шудры рисуется таким образом: послушный, расторопный, трудолюбивый. Определяя шудру, один брахман говорит: „Когда угодно поднимаемый (на работу), как угодно наказываемый“». [История Востока. Указ. соч. Т. 1. С. 405]. Однако со временем образовалась ещё одна кастовая единица — неприкасаемые. В их состав вошли те племена, которые на момент формирования четырёх каст не входили в сферу арийского влияния на Индостане, так называемые племена джунглей. «Они рассматривались, как особые касты, отличающиеся ритуальной нечистотой, т. е. неприкасаемые… они считались стоящими вне варновой системы… Лица вневарновых категорий строили свои хижины за пределами населенных пунктов и приходили в деревню лишь для того, чтобы выполнять самые низкие и оскверняющие работы по уборке мусора, падали, нечистот». [История Востока. Указ. соч. Т. 1. С. 409]. «Сложившаяся таким образом система четырех варн стала весьма устойчивой основой для членения индийского общества на незыблемые категории-сословия, статус и место которых были освящены непререкаемыми религиозными нормами. Религия вед с ее пышными кровавыми жертвоприношениями и огромной ролью жрецов-брахманов, монополизировавших не только культ и священные обряды, но также и практическое право изучать тексты и вообще право на образование, религиозно-философские рассуждения, весьма строго стояла на страже варновых различий. Человек рождается в своей варне и навсегда принадлежит именно ей, остается в ней. В своей варне он берет жену, его потомки тоже навечно остаются в его варне, продолжают его дело. Рождение в той или иной варне — результат поведения человека в его прошлых рождениях. Этот кардинальный постулат ведической религии с ее идеей круговорота непрекращающихся перерождений, облик которых зависит от кармы, т. е. суммы добродетелей и пороков в прошлых существованиях (хорошая карма — возродился брахманом или князем; дурная — шудрой, а то и вообще животным, червем), сыграл огромную роль в истории и культуре Индии. Он диктовал людям смириться с их местом в мире и обществе, не стремиться к улучшениям и изменениям (в текущей жизни это просто невозможно, нелепо даже думать об этом), но зато вести себя добродетельно и тем улучшать свою карму с расчетом на будущее. Практически закон кармы ориентировал людей не на социальную борьбу, которую в сколько-нибудь заметных масштабах Индия — в отличие, скажем, от Китая — практически не знала, а на кармическое мышление и даже на уход от активной социальной жизни в поисках спасения или освобождения от кармы. Религиозное освящение системы варн оказалось весьма эффективным. Эта система со временем не только не распадалась, но, напротив, становилась все жестче, сильнее, разветвленнее. Укрепляясь, она обрастала новыми разрядами и подразрядами, более дробными подразделениями, т. е. превращалась в ту самую систему каст, которая дожила до наших дней и пока еще отнюдь не отмирает. Однако это был медленный и постепенный процесс, на протяжении которого практически все племена и народы огромного Индостана, все вторгавшиеся в Индию ее завоеватели, все находившиеся на разных уровнях развития группы населения различных родов деятельности и профессий находили свое место в общей для всей Индии системе каст. Или, если не находили, оставались вне этой системы, т. е. ниже ее, в положении своего рода изгоев, неприкасаемых. Важно особенно подчеркнуть, что стремление вписаться в общую систему и оказаться в ряду других каст, пусть даже в самом низу их иерархической лестницы, было жизненно важным для каждой группы, ибо оказаться вне системы значило практически быть вне общества, в известном смысле вне закона, т. е. на положении раба». [Васильев. Указ. соч. Т. 1. С. 160—161]. Так индуизм был религией, где открыто провозглашалось извечное неравенство людей. Причем почести, славу, достаток человек получал не из-за личных заслуг, а просто в силу рождения. Это была первая в истории дискриминация людей по классовому и национальному признаку. Именно в ней берёт своё начало расизм, фашизм, коммунизм, с их классовой или национальной нетерпимостью. Касты на целые столетия закабалили индийский народ, убив в нем желание размышлять, стремится к лучшей жизни и познанию. Касты исковеркали и коверкают миллионы человеческих жизней. К этому периоду VII—V в. до х. э. относится написание Упанишадов — этих последних вед. Упанишады были собранием философских текстов древней Индии, в которых раскрывалась мудрость жрецов-брахманов о жизни и её смысле, о тайном значении отдельных понятий и категорий о взаимосвязи человека и космоса, смысле магии и символике обрядов и жертв. [Васильев. Указ. соч. С. 192—193]. Каковы же основные положения этой философии Упанишад, которая претендует на то, чтобы осмыслить мир в рамках единого учения. [Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г. История Индии. М.: Мысль, 1979. С. 52]. Согласно этой философии, в основе мироздания лежит некая субстанция Атман. Атман «бесконечен, вечен и неизменяем, не имеет никаких определяющие его качеств, стоит выше всякого определения и непостижим… Он не говорит словами, не думает мыслями, не смотрит глазами, не слышит ушами… Это удалившее от себя всякое зло, никогда не стареющее и не умирающее, никогда не чувствующее ни печали, ни голода, ни жажды — его-то и надо стремиться познать». [Иллюстрированная история религий. В 2 т. // Под ред. Д. П. Шантепи де ля Соссей. М., 1992. Т. 2. С. 47]. Основная идея Упанишад и есть достижение единства между Атманом — мировой душой мира и душой человека. [Там же. С. 48]. «Для достижения этого состояния надо до такой степени погрузиться в созерцание, чтобы все сознание слилось в одну идею. Состояние это есть полнейший покой, не нарушаемый ничем из того, к чему в этой жизни стремится дух… Стремление достичь высшего состояния тем более желательно, что земное существование само по себе полно страдания. Как только этот дух, рождаясь, принимает телесность, то он соединяется со страданием… смерть, являющаяся освободительницей из этого состояния, изображается обыкновенно как радостное чувство достижения абсолюта и бессмертия». [Там же. С. 49]. С понятием Атмана очень тесно связано понятие Брахмана — истины, опоры мира, создавшей богов и людей. Брахман — это некая безликая субстанция, сила, сверхсознание. [Мень А. У врат молчания. М., 2002. С. 81—82]. Соединяясь с Атманом, человек при этом не просто сливается и с Брахманом, но открывает его в самом себе. «Задача человека заключается в стремлении познать…: „Я есмь Брахма!“ … Это познание и есть освобождение и спасение; кто познал это, тот преодолел вторичную смерть — смерть над ним не властна, он достигает полного возврата жизни и становится одним из этих божеств. „Тот, кто знает, что он есть Брахман, есть всё: и сами боги не могут ему препятствовать“». [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. Т. 2. С. 48]. Как же возникла столь странная и запутанная, на первый взгляд, философия, и как эти догматы о каких-то непонятных Абсолютах могли покорить умы миллионов людей, заставив их отказаться от всех радостей жизни, уподобив её какому-то летаргическому сну. Отойдя ещё в глубокой древности от религии Истинного Бога, народы Древней Индии погрузились в грубое идолопоклонство. Сами идолы были столь ужасны, что внушали своим почитателям суеверный страх, который усиливался колдунами, произносящими оккультные заклинания. Вообще вся эта религия базировалась на волшебстве, магии и связях с потусторонним миром. [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. С. 37—38]. Другой неотъемлемой её частью были жертвоприношения. [Там же. С. 31—33]. При этом эти жертвоприношения носили весьма своеобразный характер. «Вознося жертву на алтарь, человек обращался к божеству со словами: „Если ты дашь мне — я дам тебе, если ты наградишь меня — я награжу тебя“, и таким образом, он заключал „контракт“ с потусторонними силами». [Мень. Указ. соч. С. 65]. Эта религия Вед с её грубым идолопоклонством, оккультизмом, ритуалами не могла ответить на вопросы ищущих людей: В чём смысл бытия? Зачем человек пришёл на эту землю? Что по ту сторону смерти? Как достичь счастья и бессмертия? И здесь дьявол, видя, что держать народы Индии на прежнем ложном пути к бессмертию, пути, который зиждился на грубом идолопоклонстве и магии, нельзя, предлагает взамен весьма на первый взгляд возвышенный путь. Путь, который приятно играл на человеческой гордыне, присущей каждому человеку после грехопадения. Он отводит людей от идеи личного Бога, превращая Его в какой-то Абсолют, космический Разум, бездушный, но при этом могущественнейший. Он призывает человека слиться с этой сверхсилой, а точнее, открыть её в себе. «Человек начал исследовать тайну с самого себя и, найдя в собственном духе глубинное измерение, соединяющее его с Высшим, принял это за тождество. Восходя по ступеням созерцания, захваченный открывшимся горизонтом, он в исступлении восклицал: „Тат твам аси!“ Ты есть Оно! В твоей груди сокрыто вечное „Я“ мира; лишь бренное тело и иллюзии чувств ограничили в тебе силу Брахмана». [Чхандогья VI, 8, 7; III, 17, 6]. «Брахман в солнце и в человеке — един. Нужно только до конца осознать, что все есть Божество, и тогда ты познаешь, что ты это — Оно. … Вхождение в Бездну есть по существу не слияние с Брахманом, а открытие Его в себе… Он — величайший покой и тишина миров. Он — тончайший из тонкого, Он — вечный. И ты есть Он, и Он есть ты… Познавший свое единство с Брахманом преисполняется чувством … и не колеблясь утверждает: „Из меня возникает вселенная, и только мною поддерживается она; во мне она переходит. Это — безвременный Брахман, и это есть я сам. Я меньше самого малого, и я — огромен. Я — сверкающая красками вселенная, я — древний, я — дух, я — владыка богов, я драгоценен и блажен“ [Кайвалия, 19—20]. Пусть мир катит свои призрачные волны; как сладостно лелеять в себе сознание, что ты слит с непреходящим, как отрадно погружаться в мысль о том, что все минует и исчезает! Есть заманчивая прелесть в этом мироотрицающем наслаждении, чудесно оберегает оно душу от страхов и треволнений, ставя её выше всех мимолётных скорбей земли!». [Мень. Указ. соч. С. 90—91]. Здесь закладывается основа идеи сверхчеловека, которая у разных народов и в разные времена будет приобретать различные очертания. Эта идея будет иметь место и в XX веке, например, в фашизме, проповедующем о создании сверхлюдей, и в коммунизме, говорящем о том же, но с других позиций. Её живучесть и популярность объясняется тем, что она провозглашает веру в неограниченные возможности человека, способного достичь божественного состояния. Лелеяние подобной идеи было приятно, как знатным и богатым, так и беднякам, не имеющим в этой жизни ничего, но благодаря этой идее приобретающим все путём полного аскетизма. «Аскеза способна прервать кармическую связь и открыть душе дорогу к Бессмертию. „Тот, кто имеет желания и думает о них, вновь рождается здесь и там из-за желаний. Но все желания того, у кого совершенный атман и чьё желание исполнилось, исчезают в этом мире“ [Мундака III, 2, 2]. Отрешённому чужды не только обряды, но и все, чем живут люди: ненависть и любовь, добро и зло. Он бесконечно далёк от слабых и невежественных, он — сверхчеловек». [Мень. Указ. соч. С. 95]. Этот зловещий путь к бессмертию, провозглашённый Упанишад, нашёл своё отражение в знаменитой Йоге (в пер. прилагать усилие), столь популярной в наши дни. Начиная с V в. до х. э. индуизм начинает испытывать влияние буддизма и джайнизма, а затем начинает дробиться на многие направления.

злые духи и демоны…». [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 527]. Он впадает то в неописуемый гнев, то может проявлять милость. Он бог смерти и времени. Его любимым занятием являются танцы, среди которых есть и спокойные, но большая их часть — это неистовые, устрашающие. О его похождениях священные тексты рассказывают, в частности, следующее: «Сложные отношения были у Шивы с Брахмой (третий наравне с Вишну и Шивой бог индуизма). Однажды они обострились до того, что Шива оторвал Брахме его пятую голову… Череп Брахмы прилип к руке Шивы и заменил чашу для сбора подаяний». [Там же. Т. 1. С. 529]. Ведёт Шива аморальный образ жизни. А его символом является половой член (фаллос). Весьма много о характере богов индуизма могут поведать и храмы со служениями, проводящимися в них. Многие храмы построены по типу фаллоса. Стены храмов сплошь покрыты тысячами совокупляющихся фигур! «Изображения страстного совокупления, группового секса, даже связи с животными. Фигуры многих женщин и аскетов запечатлены в состоянии аутоэротики и демонстрации своих гениталий». [Там же. Т. 1. С. 583]. Ритуалы носят такой же эротический характер. Сами храмы обслуживали храмовые танцовщицы, посвятившие себя тому или иному богу и служившие избранному божеству через ублажение любого желающего. [Там же. Т. 1. С. 583]. Первые стриптизы имели место именно на служениях в индуистских храмах. Благодаря этим зрелищам храмы привлекали толпы паломников, которые, к тому же, могли не только насытить похоть обнаженно танцующих женщин, но и безнаказанно совокупиться с ними. Этот массовый разврат объяснялся жрецами очень витиевато. В частности, что половой акт между мужчиной и женщиной символизирует слияние людей с божеством, Абсолютом, что это символизирует и акт творения, и высоту любви, и духовное освобождение. Но оставив в стороне эти откровенно лживые и притянутые, что называется, за уши, объяснения, зададим вопрос, всё же зачем жрецы допускали столь грубое разложение народа? Ответ очень прост. Во-первых, такая проституция давала жрецам деньги от паломников, спешащих в такие храмы любви. Во-вторых, духовно падшими людьми управлять легче. В-третьих, жестокая система каст с трудом удерживала людей в повиновении, и потому среди этого беспроглядного рабства людям нужно было дать видимую отдушину, свободу. Жрецы индуизма знали, что с кнутом надо использовать и пряник, каким и был для рабов и полурабов Индии «священный» секс. В это же время римляне так же после изнурительных работ подбрасывали своим рабам или гладиаторам женщин для развлечения и снятия стресса. Поя народ опьяняющей наркотической сомой и услаждая его девушками, жрецы и правящая верхушка крепко держали кормило власти над миллионами обреченных в неволе людей. В-четвертых, наконец, злая сила, которая увела в своё время ариев с пути Единобожия, привела их в мир каст и жестоких богов, в мир насилия и разврата. Сегодня по миру расходятся книги различных философов и религиозных учителей индуизма — Шрила Прабхупада, Ошо, Сатья Саи Баба, Махариши Махеш йога. Европейская интеллигенция восхищается красивыми словами, витиеватыми выводами, мудрыми, вроде бы, изречениями, забывая при этом, что вся эта велеречивость и учёность основана на индуизме — примитивной языческой религии, религии, где поклоняются карликам, драконам и трёхглазым богам с синим цветом кожи, религии, в которой боги воюют между собой, религии, в которой одинаково чтят и добрых, и злых богов, религии, в которой создана откровенная дискриминация людей, религии, которая принесла только беды для своего народа. Сегодня боги индуизма начали своё победное шествование по Европе. И европейцы, глядя на необычно одетых молодых людей, бьющих в барабаны, не подозревают, что за звоном этих инструментов слышится плач миллионов индусов, слышатся вопли оргий, завывания колдунов, и грозная поступь зловещих индусских богов.

История религии, о которой мы будем говорить в данной главе, уходит своими корнями в Древнюю Индию, в царский дворец. В отличии от большинства других религиозных течений, эта религия, точнее, её будущий основатель, вышел не из бедной семьи пастуха или воина, а из семьи царя. Древние хроники повествуют, что в 563 г. до х. э. у царя одного из небольших индийских государств Шуддходаны родился сын, названный Сиддхартха Гаутама. Через несколько дней после рождения ребёнок лишился матери. И отец, безмерно любивший свою жену, перенёс теперь все свои чувства на сына. Сам Сиддхартха об этом времени, спустя много лет, говорил: «Для меня во дворце родителя моего были устроены пруды, где цвели в изобилии водяные лилии, водяные розы и белые лотосы; благовонные одежды из тонкой ткани носил я; из тонкой ткани был тюрбан мой и верхнее и нижнее платье; днём и ночью осеняли меня белым зонтиком из опасения, как бы прохлада, или зной, или пылинка, или капля росы не коснулись меня. И было у меня три дворца: один для зимнего житья, другой — для летнего, третий — для дождливой погоды. И в последнем пребывал я четыре дождливых месяца безвыходно, окружённый женщинами — певицами и музыкантшами». [Асвагоша, жизнь Будды. М., 1913. С. 18]. Достигнув совершеннолетия, Гаутама женится на дочери вельможи, красавице Яшодхаре, вскоре у них рождается сын. Безмятежно текущий образ жизни царевича был прерван, когда он случайно увидел дряхлого старика. Дело в том, что до этого во дворце его окружали красивые юноши и девушки, или в худшем случае — люди среднего возраста, но стариков он не видел никогда. Пораженный увиденным, он начинает расспрашивать одного из своих слуг о старости и с удивлением узнаёт, что это удел всех людей. Спустя немного времени он встречает несчастного, изуродованного проказой, и, наконец, становится свидетелем похоронной процессии. С этого времени он становится другим, начиная задумываться над смыслом бытия. [Асвагоша. Указ. соч. С. 26]. Спустя время и вспоминая жизнь, Гаутама напишет: «Пока я рассуждал об этом — исчезла вконец радость бытия во мне, свойственная живущим». [Majjhima-Nikaya. London, 1885. P. 36]. После долгих раздумий он принимает решение покинуть дом, оставить престол и семью, и пуститься по свету в поисках истины. «И вот ещё в расцвете сил [31 год], ещё блестяще-темноволосым, ещё среди наслаждений счастливой юности, ещё в первую пору мужественного возраста, вопреки желанию моих плачущих и стенающих родителей, обривши голову и бороду, покинул я родной дом свой ради бесприютности и стал странником, взыскивающим блага истинного на несравненном пути высшего мира». [Махапариниббана-Сутта. СПб., 1890, V, 62]. В течении последующих лет он познакомился практически со всеми многочисленными религиозными и философскими школами Индии. Наконец, он нашёл уединённое место, и сев на берегу реки, он погрузился в созерцание. Он думал о своей жизни, окружающем мире, вселенной… И, наконец, ему открылась высшая истина, он получил Просветление, он стал Буддой. Пробыв несколько дней в состоянии счастья от полученного Просветления, он, наконец, двинулся в путь с желанием поделиться с другими открытой ему истиной. Итак, что же это за истина? Она состоит из четырёх, как их называет буддизм, «благородных истин»: о страдании, о причине страдания, об устранении причины страдания и о пути к прекращению страдания. Страдания — это разочарование, неудовлетворенность, расставание, смерть. Причина этих страданий — жажда, связанная с наслаждением, страстью. Устранение страдания — это отказ от желаний, страстей. И, наконец, путь к прекращению страданий — это перестать испытывать любые желания. [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 654—655]. «Как и другие религии, буддизм обещает людям избавление от самых тягостных сторон человеческого существования — страданий, невзгод, страстей, страха смерти. Однако… буддизм не видит смысла в стремлении к вечной жизни на небесах, поскольку вечная жизнь с точки зрения буддизма — это лишь бесконечная череда перевоплощений, смена телесных оболочек. В буддизме для её обозначения принят термин „сансара“». [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 650]. Высшая цель буддизма — это выход из круга перерождений, т. е. круга сансары и достижение состояния нирваны. «Нирвана — это угасание жизненного огня, а вместе с ним — всех эмоций, желаний, страстей — всего того, что составляет жизнь человека. И всё же это не смерть, а жизнь, только в ином качестве, жизнь совершенного, свободного духа». [Там же. Т. 1. С. 651]. «Нет уз у тех, у которых нет приятного или неприятного. „Из привязанности рождается печаль, из привязанности рождается страх; у того, кто освободился от привязанности, нет печали, откуда возьмется страх“ — говорит Гаутама. Сиддхартха указывает что «каждый человек собственными силами, без помощи Будды, способен достичь свободы и сам стать Буддой. Всё это очень отличается от других известных религий — ни одно религиозное учение не признаёт, что человек может своими собственными усилиями сделать себя богоподобным существом». [Там же. Т. 1. С. 655]. Следует оговориться, что Будда — это не только личный титул, состояние, приобретенное именно принцем Гаутамой. Будда — обозначает лишь просветленный. Обозначает того, кто получил просветление. Было много Будд до Гаутамы и после. «Буддизм признаёт существование неисчислимого количества Будд — в разных мирах, и в разных промежутках времени. Есть Будды прошлого, настоящего и будущего. Есть группа в тысячу Будд, и т. д.». [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 650]. Буддой может стать любой, кто захочет того и будет прилагать к этому всё старание. Очень тонкую характеристику Будде, состоянию Будды даёт профессор Фосъёлл: «„Будда — это монах, который оставил мир и из семьянина сделался безродным странником, потому что от домашней жизни происходит нечистота. У него нет никаких предвзятых мнений, он отбросил всякое философское воззрение и никогда ни о чём не спорит. Он не испытывает ни радости, ни огорчения по поводу чего-либо; у него нет собственности, он отрешился от всякой страсти и желания, и не привязан ни к добру, ни ко злу. Он спокоен: при всех обстоятельствах он остаётся неизменным; он безмолвен, как глубокая вода; он нашёл мир, он знает благополучие, состоящее в этом мире, он достиг бессмертного мира, неизменяемого состояния нирваны“. Таким образом, душевный покой Будды столь полон, что он состоит в абсолютном равнодушии не только ко всякому наслаждению и страданию, но и к добру и злу, свою собственную жизнь он презирает так же, как и благополучие и богатство». [Иллюстрированная история религий. Указ. соч. Т. 2. С. 91]. В буддистской литературе часто упоминается о любви. И многие поверхностно читая буддистские тексты, начинают их сравнивать с христианскими. Однако, «слово, которое мы переводим как любовь, правильнее, пожалуй, передать словом не вражда; примеры этой добродетели, которые упоминаются, имеют тоже отрицательный, пассивный характер: такой-то не мстил за обиду, а другой снёс несправедливость или на грубое слово отвечал кротко. Даже сострадание холодно, — да иного и нельзя ожидать там, где так громко провозглашается апатия. Матери, которая горюет об умершем сыне, Будда не может предложить иного утешения, как послать её в другие семьи, чтобы она убедилась, что в каждой семье есть своё собственное горе и что „мёртвых много, а живых — мало“». [Там же. Т. 2. С. 91—92]. Итак, каков же Будда Сиддхартха Гаутама? Во-первых, это не Бог. Да и Будда никогда не называл себя Богом. Вместе с тем буддизм признаёт бессчетное число богов и богинь, демонов и духов, но они по философии буддизма подчинены все тому же кругу перевоплощений, не могут даже, обладая сверхъестественными силами, избавиться от них. Только человек способен достичь нирваны. Итак, Будда — это не Бог, он не создавал мир, не управляет стихиями. Но в то же время он может творить чудеса, принимать различный облик. [Религии мира. Указ. соч. Т. 1. С. 651, 652, 650]. Итак, Будда Гаутама был учителем. Его религия — это религия пессимизма, которая в людях, с одной стороны, убивает интерес к жизни, стирает грани между добром и злом, но в то же время культивирует в человеке гордыню. Да, религия, которая призывает человека убить в себе все чувства и желания, культивирует при этом у него гордыню, одно из сильнейших и опаснейших чувств. При всём самоотречении по отношению к самому себе, как и к ближнему, у буддийского монаха преобладает, однако, крайне сомнительного свойства сознание собственного достоинства; если он восхваляет серьёзность убеждения, бодрость духа, строгость поведения, что необходимо для «спасения», то не забывает при этом похвалить самого себя за серьёзную, добрую и строгую жизнь, в особенности же, за свою мудрость, своё познание истины, которая возносит его до небес над обыкновенными людьми и делает его выше Брамы и богов.