Но это был еще не конец дня. Хочешь не хочешь, а пришлось Никите и Русанову – куда от любимой службы денешься – возвращаться в особняк «Самоцветов». Их встретил Джексон.
      – Русанов, ну и видок у тебя! – радостно завопил он. – Ты что, на брюхе ползал?
      – Пришлось, – коротко ответил Русанов.
      – Что с «зет-2»? – оборвал веселье Джексона Никита.
      – Вскрывают. Пытаются. А куда это вас носило, мужики?
      – Рудина брали.
      – Ну да! Взяли?
      – Русанов вон лично вцепился.
      – Поздравляю, Дима! – кинулся жать Джексон Русанову руку.
      – Да особо-то и не с чем: Если бы Никита не прикрыл, так лежать мне на брюхе с дыркой в голове… Да Белавин еще вовремя подскочил…
      – Ладно, хватит скромничать, – довольно бесцеремонно остановил его Никита. – Давай, Джексон, рассказывай, что там с отделом «зет-2», что за пещера Али-Бабы.
      – Идемте, покажу.
      К удивлению Никиты, он повел их прямым ходом в кабинет Тарчевского, где они не раз уже искали. Здесь Джексон уверенно подошел к книжному стеллажу, снял с полки какую-то книгу, за которой открылся пульт. Джексон нажал на кнопку, и стеллаж поехал.
      – Что, тут и есть отдел «зет»? – недоверчиво спросил Никита. Мы же тут все сантиметры вымеряли!
      – Ты потерпи, потерпи, сейчас все увидишь.
      По лестнице, оказавшейся за дверью, которую скрывал стеллаж, они спустились на два пролета и увидели Кочкина и Севу, колдующих над компьютером рядом с каким-то загадочным устройством.
      – Что тут, Силыч? – задал вопрос Кочкину Никита.
      Увидев его, Сева непроизвольно съежился.
      – Да вот крестник наш пытается открыть дверь.
      – Компьютером? А если «физиков» позвать?
      – Ты же слышал, что Рудин говорил Рихтеру об устройстве. Если дверь долбить, там срабатывает какая-то фигня и все начинает разрушаться, какая-то химическая реакция, что ли…
      – Да глупости это все! Рихтер же сказал, что все это Борины сказки, – возмутился Никита,
      – А ты не забыл, что Рудин добыл эту информацию при помощи «сыворотки правды»? – вмешался Русанов.
      – Ага, и Сева тоже подтверждает, – подал голос Кочкин. – Он самолично программировал дверное устройство несколько лет назад. Я и в архиве про это читал – в приложении к плану. Короче, дверь может открыться только при помощи электронного устройства, которое на данный момент запрограммировано на голос Тарчевского.
      – И где же нам теперь взять голос Тарчевского?! – издевательски поинтересовался Никита. – Может, пойти из могилки его выкопать?!
      – Помолчи, Никита, пожалуйста, а? – Обычно спокойный и мирный Кочкин был сейчас суров и непреклонен. – Ты же мешаешь Севе сосредоточиться!
      Никита хотел было сказать, что он думает про этого самого Севу, вообще сказать что-нибудь резкое, но сдержался.
      – И давно вы тут сидите? – спросил вместо него Русанов.
      – Как вы уехали, так и сидим.
      – Ну и что вы делаете конкретно?
      – Сева пытается написать программу, отменяющую предыдущую программу. Но сначала надо восстановить ту. Все же было уничтожено.
      – Надежда есть?
      – Умирает последней, – бойко ответил Кочкин.
      – Орел, – решился Русанов. – Я полагаю, ты должен пообещать Севе неприкосновенность – в том случае, если он откроет дверь.
      – А куда я финансовые документы с его подписями дену?! – заорал Никита. Не выдержал-таки, сорвался.
      Руки у Севы задрожали.
      – Никита, я тебя прошу: пообещай ему все, что нужно, и иди отсюда, – сказал Кочкин.
      – Это правильно, – поддержал его Русанов.
      – Я не понял, кто у нас руководит отделением? – набычился Никита.
      – Ты, конечно, руководишь, – ответил Кочкин. – Но бывают моменты, когда надо прислушиваться к мнению других людей. Не видишь, у человека руки дрожат. Ты же знаешь, как ее надо открыть, эту дверь. Если все сорвется – это будет на твоей совести.
      – Ладно, Сева, – сказал Никита и положил руку на плечо «черному» бухгалтеру «Самоцветов». – Я при всех тебе обещаю: сделаю все, что смогу.
      – Вы ведь обещали поначалу наверняка…
      – Все, я сказал! Вытащишь огранщиков, имеешь шанс. Не вытащишь – не имеешь.
      Игорь, чувствуя, как его подташнивает от голода, еще раз прислушался к тому, что происходит за дверью. Шум был слабый (двери и стены в подземелье были очень мощные), но он точно был. И час назад был. Значит, нужно готовиться ко всему. Кто-то упорно пытается открыть дверь. Открыть пока не могут, но раз не уходят так долго – откроют. Один раз он вот так же слышал какие-то звуки за дверью несколько дней назад, но тогда они быстро прекратились. На этот раз ребята за дверью оказались настойчивые.
      Уже два дня Игорь, Марина и Славик не занимались изумрудами, а готовились к встрече «гостей». Игорь сразу настроил их на то, что сюда могут прийти плохие ребята и шлепнуть их, чтобы избавиться от ненужных свидетелей. Конечно, «дети» могли испугаться и впасть в панику. Но, слава богу, он все рассчитал правильно – «детки» были настроены решительно.
      Вообще-то Игорь сам не очень верил в то, чем пугал ребят. Он намеренно подбросил им байку о внешнем враге, чтобы отдалить момент отчаяния, который непременно возникает, когда ребята до конца осознают, что выхода нет, что никто за ними не придет, что они умрут долгой и мучительной смертью от голода. Подбросил байку, чтобы они не стали опять, как сумасшедшие, бросаться на мрачные стены и кричать. Ему и самому другой раз ужасно хотелось это сделать – уж он-то знал, что легенда о враге, который вот-вот придет, является лишь придуманной им легендой…
      И вот этот шум за дверью. Значит, конец близок. Тот или иной – но конец. Сказать «детям» или нет? А ну как скажет, а дверь не откроется… Тогда отчаяние придет сразу же. Нет, лучше молчать. А если она откроется, а «дети» не будут готовы?
      – Кто там?! – наконец решился, крикнул он на все их подземелье.
      Славик и Маринка мгновенно сорвались со своих мест, подбежали к кучам хлама, валяющимся недалеко от входа, и залезли в них, а Игорь схватил внушительную металлическую болванку, которую они накануне после долгих поисков раскопали в углу подвала. Минуты две-три все было очень тихо. Наконец из-под завала появилась голова Славика.
      – Отбой, – сказал Игорь.
      – Что, опять учения? – недовольно произнес Славик. – У нас ведь уже сто раз все отрепетировано…
      – Ты что, не понимаешь, мы должны быть всегда готовы, – не согласилась с ним Маринка.
      – Мы и так готовы! – огрызнулся Слава. – Все, больше я в эту грязь не полезу.
      – А если следующий раз будет на самом деле?
      – Не будет никакого «на самом деле»! Ты что, еще не поняла? Он нас дурит! Никто за нами не придет! Никому мы не нужны!
      «Началось, – подумал Игорь. – Хорошо, что легенда хоть два дня прожила… И хорошо, что есть шум за дверью. Не показался же он мне».
      Игорь снова готов был дать Славику по роже, чтобы истерика не перебросилась на Марину, но тут девушка сама закричала:
      – Славик, ты дерьмо! Ты – тряпка, а не мужчина!
      – Да, я – тряпка! – закричал в ответ Славик. – Но я хочу жить! И я не дерьмо! Я – гений! Кто, какие мелкие, ничтожные твари, не способные ни на что, решили запретить мне жить?! Я один стою сотни таких, как они! – Он выкрикивал это и в какой-то безудержной ярости пинал и пинал ногами дверь.
      Марина закрыла лицо руками и уткнулась головой в грудь Игоря. Она не плакала. Она еще в тот вечер, два дня назад, решила, что больше не будет плакать: слезами горю не поможешь.
      – Марина, – тихо сказал ей Игорь, – когда я спрошу: «Кто там?» – пожалуйста, спрячься. Хорошо?
      – Конечно, спрячусь. Мы должны быть готовы. Я не против постоянно тренироваться. Даже лучше почаще. Чтобы не думать о еде.
      – Если придут один-два человека, это хорошо. Я возьму их на себя, а ты сразу же беги наверх и кричи что есть мочи. Хорошо?
      – Хорошо. Как договорились, так все и сделаю.
      – Но их может прийти и больше.
      – Ну и ладно. Зато быстро умрем, – просто сказала Марина.
      – Господи, спаси и сохрани эту девочку, – вслух помолился Игорь и поцеловал ее в макушку.
      Потом все стало развиваться так быстро, что Игорь ничего не успел крикнуть, а ребята безнадежно опоздали прятаться. Дверь вдруг распахнулась. Отлетел от нее и упал на пол Славик. В подвал ввалилось сразу несколько человек, двое были с автоматами. Игорь схватил свою железную болванку, думая только о том, что Маринке уже не спрятаться.
      – Спокойно, – услышал он голос Орла. – Налоговая полиция России. Опустите ваше оружие, молодой человек.
      Игорь еще какое-то время стоял с болванкой в поднятых для броска руках, но, постепенно начиная понимать, что к чему, медленно опустил железяку.
      – Марина! С тобой все в порядке? – бросился к девушке Русанов.
      – Вы кто? – удивилась Марина.
      – Привет тебе от Гали, Маши и Петровича.
      – Господи! – сказала Марина и отчаянно заплакала.

      – Понимаешь, у меня с самого утра было предчувствие: что-то обязательно должно случиться. Она прямо из конторы позвонила, идиотка, – с нежностью сказал Орел.
      Они с Русановым сидели в трехкомнатной квартире Орла, куда заехали поздним вечером после всех бурных событий этого длинного дня. Никита выставил на стол бутылку «Смирновской», Никитина мать Анна Сергеевна на скорую руку приготовила им нехитрую закуску.
      Все, операция «Зеленый лед» закончена. Можно расслабиться.
      – А у них же там все «жучками» нашпиговано, сам видел, – Орел помолчал. – Ну, ее и выследили… Уж как я гнал! И на тебе, закон подлости – пробка! Я по встречной полосе. В любую щель машину втискивал, только бы поспеть. И все равно опоздал. Первый раз, наверное, приехал на деловую встречу минута в минуту – всегда стараюсь минут на десять – пятнадцать раньше заявиться. И главное, все у меня на глазах: она идет, а тут «шестерка». Номера грязью заляпаны, стекла темные. – Никита замолчал.
      – Ничего, не убивайся так. Ты же все равно спас ее! Раны не тяжелые. Завтра сходим, навестим, – подбодрил начальника Русанов.
      Никита кивнул. Вообще рад был, что у Русанова сегодня дома Ноев ковчег: к Маше с Галей временно присоединились и Маринка со своим Славиком. Кабы не это, ему бы Русанова к себе не затащить, а ему так надо было отвести сейчас душу…
      – А правда, что ты МГИМО с красным дипломом
      закончил? Или это байки? – спросил вдруг Никита.
      – А ты откуда знаешь? – удивился Русанов.
      – От верблюда. У нас тоже свои методы имеются. Ну давай за Любу выпьем, за то, чтобы выздоровела.
      Они чокнулись, выпили и закусили. Анна Сергеевна вошла в комнату, неся на вытянутых руках поднос с тарелками. На них исходила паром тушенная в пиве свинина.
      – Это мамино фирменное блюдо, – прокомментировал Никита.
      Анна Сергеевна поставила поднос на стол и с удивлением посмотрела на пустую бутылку.
      – Мальчики, да вы, никак, уже целую бутылку уговорили? Не слишком ли погоняете, а?
      – Мамуля, – пылко возразил Никита, – что такое для двух красивых молодых мужиков одна бутылка? Слону дробина. Принеси нам, пожалуйста, еще пузыречек, я его в морозилку засунул.
      Анна Сергеевна покачала головой, но больше ничего не сказала. Поставила перед ними тарелки, забрала поднос, пустую бутылку и вышла. Русанов посмотрел ей вслед.
      – У тебя мать учительницей работает? – спросил он.
      – Ну. А ты откуда узнал? – в свою очередь удивился Орел.
      – От верблюда, – передразнил его Русанов. – У нас тоже свои методы есть. Да нет, просто она действительно на учительницу похожа. А отец что, с вами не живет?
      – Отца убили, – через паузу сказал Орел.
      – Извини, не знал.
      – Ничего. Это было в девяносто втором, на операции. Они в одном кабаке бригаду солнцевских отморозков гасили… Так что я мент во втором поколении.
      Анна Сергеевна внесла запотевшую бутылку, поставила на стол.
      – Только вы уж не очень налегайте, ладно, Никитушка? – попросила она.
      – Ладно, мам, не будем.
      Мать ушла.
      – А ты что, так все время с мамой и живешь? – спросил Русанов.
      – Третий год, – кивнул Никита. – Как от жены свалил.
      – Развелся?
      – Не. Так, разбежались. Сын у меня, Пашка, двенадцатый год. Конечно, не сахар парень. Весь в меня. У меня с ним нормальные отношения. Я к ним в гости хожу, они к нам с матерью. Все цивильно. А у тебя дети есть?
      – Нет, – поморщился Русанов. – Развелись вот на днях.
      – Что, так хреново было?
      – Хуже не бывает.
      – А родители живы? – поинтересовался Орел.
      – Да. Но они в разводе. Отец у меня доктор экономических наук, в МГУ преподает. А мать… – Русанов отложил вилку, потянулся за сигаретами и сказал каким-то извиняющимся тоном: – Понимаешь, так получилось, что мать у меня вице-президент коммерческого банка.
      Никита чуть не подавился от неожиданности.
      – Ты шутишь?!
      – Какие уж тут шутки. Банк «Рассвет-Москва». Возле Добрынинской. Не слыхал?
      Никита отрицательно помотал головой.
      – Но ты там чего не подумай, – спохватился Русанов, – Дуров обо всем знает. И в кадрах, естественно, тоже. Да меня и раньше проверяли, да еще и не один раз.
      – И это при живой маме-банкире ты пошел в налоговую?
      Русанов криво усмехнулся:
      – Из овчарки пуделя не сделаешь. Такая уж, видать, жизнь у меня сложилась.
      – Ну ты даешь, – сказал Никита.
      – Ладно, Дима, коль пошла такая пьянка, давай-ка колись, за что тебя из органов поперли? Колись, колись. Начальству все можно рассказывать.
      – Да просто все вышло. И глупо. – Русанов от души затянулся сигаретой. – Вел я по линии военной контрразведки одно дело о махинациях в Западной группе войск. Продажа налево техники, имущества, фиктивные счета, в общем, та еще история. Серьезно зацепил на этом пару высоких армейских чинов. А курировал все это наш генерал-майор по фамилии Богдашин. Мой босс, непосредственный начальник. И случайно я раскопал, что этот Богдашин по уши увяз. Покрывал этих проворовавшихся вояк. Зарубежные счета, бешеные деньги на откатах – все по полной программе. Хотя практически доказать ничего нельзя было – Богдашин этот далеко не дурак. Ну почти нельзя. Но кое-что у меня было. Ну, думал я, думал, что делать, а потом заявился к этой отъевшейся гниде в генеральских погонах и один на один предложил честно подать в отставку. Он, дескать, уходит, а я все забываю.
      – А ты, оказывается, идеалист, Дима…
      – Был… Гнида, подумав, согласилась. Но ровно через неделю меня элегантно подставили. Как – это отдельная история. И выперли из органов с волчьим билетом. Слава богу, что еще уголовное дело не завели. Вот тогда-то я до ручки и дошел. Как раз тогда и на развод с женой подали. Давно уже собирались, но это как последняя капля была. А потом один мой друг разыскал Шапорина, того самого, который у вас замначальника оперативного управления.
      – Ну да. Он же из ФСБ пришел.
      – Мы с ним еще в органах пересекались по паре совместных дел. А потом Шапорин перевелся к вам, в налоговую.
      – Уже не к вам, а к нам, Дима, – поправил его Никита. – А что гнида?
      – А ничего. Свалил с Лубянки. Сейчас в действующем резерве. В Москве на каком-то военном заводе службой безопасности руководит. Такие вот дела…
      Русанов замолчал. Орел подумал и сказал:
      – Знаешь что, Дима, я думаю, история с гнидой будет иметь продолжение. Такие занятные личности обычно с нашей КОБРОЙ сталкиваются. Отыграемся. Ладно, давай выпьем за то, чтобы всем сволочам всего мира рано или поздно наступил бы кабздец, – сказал Никита.
      Вскоре Анна Сергеевна принесла подушку и комплект постельного белья.
      – Дима, я вам потом здесь постелю, хорошо? – сказала она Русанову.
      – Еще как хорошо. Спасибо, Анна Сергеевна, – поблагодарил Дима и посмотрел на часы. – Елки-палки, надо бы Гале позвонить, спросить, все ли у них в порядке.
      – Почему только Гале?
      – Ну… к слову пришлось. Гале, Маше – всем. – Русанов встал и пошел к двери. – Я сейчас.
      Орел с лукавым ехидством смотрел ему вслед.
      – Синдром агента, говоришь, – пробормотал он, и в глазах у него появился нехороший насмешливый блеск. Похоже, ему в голову пришла занятная мысль – за «синдром агента», родной, ты мне еще ответишь!

1

2