– Инночка, быстро идем.
– Куда? – испуганно спросила Инночка.
– Я расскажу тебе что-то интересное. – И она решительно потащила Инночку за собой.
Вероника подозревала, что Инночкина конура прослушивается Рудиным, и поэтому ничего не хотела там говорить. Но она не то чтобы не хотела, чтобы ее услышали. Вот она как раз хотела, чтобы ее услышали. Но только чтобы услышали не «шестерки» Рудина, а он сам. А то пока ему донесут, что да как… У нее на это нет времени.
В коридоре она сказала Инне на ухо:
– Что бы я ни говорила, не удивляйся. То есть наоборот – удивляйся, но как идиотка, поняла?
– Не очень.
– Поймешь на месте. Только не переигрывай.
– А если не пойму?
– Поймешь, ты девочка умная.
Вероника начала свой спектакль, когда они достаточно приблизились к кабинету Рудина.
– Ты не представляешь, Инночка, – громко сообщила она, – какой подарок мне приготовил муж! Обалдеть!
– Какой подарок? – не поняла Инночка.
– Я же говорю, обалденный, – все так же громко повторила Вероника. – Но только ты поклянись, что никому не скажешь, потому что он еще не знает, что я знаю про то, что он мне его готовит.
– Клянусь, – торжественно и тоже громко сказала Инночка.
Они остановились у самой двери рудинского кабинета. И тут Вероника, надеясь, что Рудин уже у двери и прислушивается, заговорила тише. Это сразу дало ей возможность прислушаться самой, понять, не ошиблась ли она в выборе места и персонажа.
– Александр Александрович хочет подарить мне какое-то изделие из изумрудов. Какое-то совершенно сногсшибательное. Я подсмотрела, как он разглядывает штук двадцать огромных изумрудов потрясающей огранки. Я такого еще никогда в своей жизни не видела.
– Вы что, с такого расстояния и рассмотрели их?
– Нет, я их потом рассмотрела. Ночью подкралась к сейфу и рассмотрела. А утром сегодня он их куда-то понес. Наверное, понес на фабрику отдать, чтобы там изготовили само изделие. Нет, Инночка, если бы ты видела, какие это изумруды!
– А вы уверены, что эти изумруды для вас?
– А для кого еще, как ты думаешь? У него что, есть любовница? Ты что-то знаешь? Говори! – Вероника возмутилась очень искренне.
– Ну что вы, какая любовница при такой-то жене, как вы! Я имела в виду, может, он их сделал по работе. Ну, например, на заказ для немцев?
– Если бы по работе, с чего бы он стал держать их дома? – с очень натуральной иронией в голосе парировала Вероника.
– И то правда. И что, он сегодня прямо с утра поехал на фабрику? Он ведь здесь еще не появлялся…
«Молодец, Инночка, – подумала Вероника, – очень правильный вопрос задаешь».
– Нет, он сказал, что ему нужно срочно встретиться с Рихтером по очень важному делу. А потом, наверное, поедет на фабрику. Но если бы ты видела эти изумруды! Но тихо! – Вероника приложила палец к губам. – Никому ни слова, ладно?
И женщины отошли от кабинета Рудина, непринужденно болтая о всякой женской всячине.
Рудин отошел от двери, сел на стул и рассмеялся, как человек, только что сошедший с ума.
– Как все просто, – сказал он себе, продолжая смеяться. – Так вот почему Рихтер смотрел на меня, как на козявку. У них уже все вась-вась с Бурмистровым. А как лихо прикидывался Сан Саныч лохом! Ну ничего, вы еще узнаете, что такое обманывать Рудина! Неужели вы думали, что вам это сойдет с рук?
Рудин достал из стола пистолет и загнал в него обойму. Он был готов действовать решительно и безжалостно.
6
Орел довез Белавина до работы, а сам поехал на Маросейку.
Дед, словно специально караулил его, сразу вызвал Никиту к себе в кабинет.
– Ну что там у вас? – нетерпеливо спросил он.
– Партию самоцветовской бижутерии мы изъяли, уже отправили на экспертизу. Это первое. Второе. Белавин сегодня получит ордер на арест Рудина – у них на руках показания, что Рудин получил на закрытом фармскладе пентанал натрия…
И в самый разгар его ликующего монолога в кармане у Никиты ожил мобильный телефон.
– Сейчас, Владимир Владимирович, извините. Алло, – сказал он в трубку и услышал знакомый женский голос:
– Привет, дорогой! Это Люба.
Она говорила совсем в несвойственной ей манере, с какими-то дурацкими игривыми интонациями. Что-то случилось, заволновался Никита.
– Помнишь, ты кое о чем говорил мне? Я теперь знаю, где это, и согласна с тобой туда пойти. Мне даже просто необходимо туда пойти!
– Люба, как хорошо, что ты позвонила. А я как раз думал о тебе. Ты с работы? Бросай ее к черту, что тебе там париться? Я хочу тебя сейчас же, давай встретимся через полчаса, хорошо?
Побледневший от волнения Орел спрятал мобильник в карман.
– Это что еще за Люба? – спросил Дед. – Что за шуры-муры в рабочее время?
– Да какие там шуры-муры?! Это мой агент из «Самоцветов»!
– Что случилось?
– Как я понимаю, она что-то узнала про объект «зет». Надо же, дуреха, прямо из своей лавки звонит! Как будто офис у них не нашпигован «жучками»! Так, Владимир Владимирович. Я погнал на встречу.
– Никита, может быть, тебя подстраховать? – Дед был по-настоящему обеспокоен.
– Нет. Я с ней встречусь и сразу перезвоню, – ответил Никита, уже вылетая из кабинета.
– Ребята! Телефоны не занимать! – крикнул Никита своим, на ходу заглядывая в комнату КОБРЫ. – Ждите моего сигнала. Деду я по дороге звякну.
Дед сразу же вызвал свою секретаршу Надю. Отдал ей какие-то распоряжения. Заглянул в «террариум», ткнул пальцем в Джексона и Поливайко.
– Женя и ты, Иван, давайте со мной. Остальные на местах.
Уже через минуту все трое покинули здание.
Дикая злоба жгла Рудина изнутри. Нет, он не может больше ждать, он должен действовать, и немедленно. Все эти сволочи получат свое, и теперь уже точно – его месть не остановить.
Рудин уже готов был покинуть офис «Самоцветов», когда к нему вбежал человек, прослушивающий по его указанию все телефоны фирмы.
– Николай Васильевич, – сказал он, – только что секретарша Тарчевского вышла на связь со своим ментом и хочет сообщить ему что-то важное.
Но Рудину теперь было не до секретарши Тарчевского. Еще в прошлый раз, когда он установил, что Люба встречается с ментом из налоговой, он никак к этому не отнесся. Ему было глубоко наплевать на все эти кошки-мышки с налоговой. Его интересовало только то, что связано с изумрудами. Поэтому он дал своим команду продолжить слежку, но никаких решительных шагов до поры до времени не предпринимать. Сейчас же, чтобы поскорее отвязаться от подчиненного, он бросил резко и злобно:
– Разберись с ней сам.
– Хорошо, – ответил подчиненный.
Он решил, что начальник дает команду на устранение Любы.
Никита развернул «Жигули» и нагло погнал по встречной полосе. Выскочил к Лубянке и, надо же, на Сретенке попал в пробку. Он матерился почем зря, пытался втиснуть машину хоть в какую-нибудь лазейку. И все равно опоздал.
Он проехал по Колокольникову мимо дома, где была «кукушка». Миновав несколько домов, бросил машину и быстро зашагал по переулку наверх, надеясь все же опередить Любу.
Но не успел.
Все произошло у него на глазах. Он увидел, как она вышла из такси и торопливо направилась к дому. Орла она не заметила, он же ее видел очень хорошо. Лицо у нее было какое-то испуганное. Когда она уже подходила к подъезду, а ему оставалось преодолеть всего каких-то пятьдесят метров, тут он и увидел, как сверху, от Сретенки, ее догнала неприметная «шестерка» с наглухо тонированными стеклами и заляпанным грязью номерами. «Шестерка» вдруг резко затормозила, стекло на заднем окне начало опускаться, и Орел понял, что сейчас произойдет.
– Люба, беги! – заорал он, рванув к машине и выхватывая из плечевой кобуры своего «макара». – Беги же, твою мать!
Люба недоуменно оглянулась и, увидев бегущего Орла, повернула к нему. И в этот момент из заднего окна машины показалась рука, в которой был зажат пистолет с глушителем. Еле слышно щелкнули три выстрела подряд, и Люба, словно споткнувшись, безжизненно рухнула на асфальт.
Не целясь, Орел несколько раз подряд выстрелил в набиравшую скорость «шестерку». И промазал! Машина с визгом тормозов умчалась наверх по переулку.
Он не видел, как наперерез «шестерке» бросился Джексон, как пассажиры ее попытались бежать, как их скрутили ребята из «физиков». Он подбежал к Любе и опустился рядом с ней на колени. На Любиной блузке расплывались два кровавых пятна – на третий раз сука-киллер промазал. Пульс был редким, слабым, но бился. Никита осторожно перевернул Любу на спину. Она приоткрыла глаза и прошептала:
– Объект «зет»… Я нашла… Их надо спасти… Там… – Глаза ее опять закрылись, похоже, она снова потеряла сознание.
– Молчи, Люба, – пробормотал он. – Мы уже все знаем, не надо говорить. – Он держал ее руку в своей и молил Бога, чтобы с ней все было хорошо. – Прости, прости меня, Люба.
…Взявшаяся откуда ни возьмись «скорая», Поливайко, севший в санитарную машину, куда погрузили Любу, Джексон, уехавший с «физиками», Дед, взявший его под локоток и уведший к тому месту, где он бросил машину. Все это было, как в дыму.
– А ведь если бы не ты, девочке бы не выжить! – решил подбодрить его Дед. – Она к тебе рванулась, и это ее спасло. Давай-ка сюда ключи от машины. Я поведу.
Орел молча отдал их Деду, молча сел на переднее пассажирское кресло.
– Ее в Склиф направили, – произнес Дед. – Давай-ка и мы туда двинем.
7
В Москве стояла все та же жара.
– И вот так весь месяц, – не останавливаясь, молол языком Русанов. – Представляете, хоть бы дождь какой. А работать-то ведь все равно надо. И снаружи в том числе. Хотя на самом деле и внутри не легче.
На звук открываемой двери, на шум их голосов из комнаты выглянула женщина – высокая блондинка с карими глазами. На ней был светло-зеленый деловой костюм. Она довольно долго и надменно разглядывала вновь прибывших, затем, не поздоровавшись, сообщила:
– Я ухожу. Цени мое благородство, Русанов. Развод оформлен. Вещи я уже перевезла. Живи в свое удовольствие.
– Располагайтесь, девочки, – Русанов показал Гале и Маше, куда им пройти. – Я сейчас.
– Не задерживайся, дорогой, я не могу прожить без тебя ни минуты, – немного переигрывая, проворковала Галя, и девушки порхнули в комнату хозяина.
– Ну, я думаю, пять минут эта твоя пассия выдержит, дорогой? – томно сказала жена. – Через пять минут за мной заедут, и свободен, как ветер.
– Хорошо, – просто ответил Русанов.
– Это все?
– А что еще?
– Ничего! – резко ответила жена. – Если ты думаешь, что эта провинциалка долго будет тебя терпеть, ты ошибаешься. Девица с характером, сразу видно.
– Зато другая – добрая и мягкая.
– Но ты-то выбрал именно эту.
– Тебе бы в ФСБ работать.
– Нет уж, лучше вы к нам на Колыму, – парировала она цитатой из фильма. – Ладно, Русанов, бог с тобой. Живи как знаешь.
– Я и так живу как знаю.
– Ты ее что, прямо в шахте откопал?
– Точно, именно там.
– Долго придется отмывать.
– Ангел мой, я ведь твой выбор не обсуждаю, не осуждаю.
– Сравнил божий дар с яичницей.
– Между прочим, пять минут уже прошли.
– Выгоняешь, значит? Ну что ж, прощай, как-нибудь позвоню.
– Позвони, – равнодушно ответил Русанов.
Он закрыл за ней дверь и с легкой душой вернулся к своим гостьям.
– Ну вот и все. Баба с возу – кобыле легче, – весело сказал Русанов.
– Ага, и тут же взамен две новые на шею сели, – засмеялась Маша.
– Ничего, разберемся. Пойдемте на кухню.
На кухне он заглянул в холодильник, вздохнул и сказал:
– Холодильник, увы, пуст. Сейчас, девчата, сгоняю в магазин.
В здании архива на Брянской, где хранились чертежи многих старомосковских зданий, Кочкин все с тем же Сергеем Николаевичем оказались после обеда. Тут Кочкина встретили совсем не так, как в БТИ. Директор архива, солидная дама, была сама любезность. Она тут же выделила им в помощь молодую девушку по имени Катя, которая и провела их в хранение. Там на металлических стеллажах, уходящих высоко вверх, стояли плотно прижатые друг к другу папки с надписанными масляной краской инвентарными номерами. Ловко отыскав нужный адрес по картотеке, Катя довольно быстро нашла необходимые чертежи.
– Помогите мне, пожалуйста, – попросила она Кочкина. Вместе они донесли до большого стола в центре хранения несколько больших папок, и Кочкин с Сергеем Николаевичем сели разбираться.
– Если нужна будет моя консультация – зовите. – С этими словами Катя ушла в глубь хранения, оставив их одних.
«Исчезла, как будто растаяла в солнечном свете», – подумал неизвестно с чего романтично настроенный Кочкин. Однако и Сергей Николаевич тоже почему-то посмотрел девушке вслед и даже вздохнул.
Но, проводив Катю взглядами, оба тут же о ней и забыли – жадно набросились на свои папки. Да, похоже, работа предстояла нешуточная.
Мерно тикали настенные часы, стояла пронзительная тишина. Пахло пылью и старыми бумагами. Пыль была везде. Она лежала, летала, вилась вокруг солнечных лучиков золотистыми вихрями.
Откуда-то издалека, словно из другого мира, доносились разговоры женщин о каких-то семейных проблемах, о том, что у кого-то болеют дети.
Слышалось:
– А он сказал…
– А она ответила…
У Кочкина складывалось полное ощущение, что здесь утерян счет времени.
Наконец Сергей Николаевич нашел нужный чертеж. И уже через несколько минут, довольный собой, он ткнул карандашом в экспликацию цокольного этажа и гордо сказал:
– Есть! Видите, подвал. А вот видите, еще не сколько подвальных помещений, общая площадь сто квадратных сажен, будем считать, примерно сто квадратных метров. Немало, правда? А на наших планах этих ста сажен нет, как и не бывало. А они – вот они, полюбуйтесь.
8
Через полтора часа Русанов в сопровождении двух своих девиц входил в основное здание налоговой полиции, что на улице Маросейка.
Он решил, что вначале оставит их где-нибудь за пределами КОБРЫ, а потом, в нужный момент, эффектно подаст их удивленным коллегам.
Он пошел на разведку. Отдел был в сборе. Все сидели на своих местах, погруженные в работу. Сидел в своем скворечнике и Никита, вернувшийся (о чем Русанов еще не знал) из Склифа. Раны Любы оказались не очень тяжелыми. Стараниями Деда у дверей ее палаты поставили дежурить омоновца: те, кто плохо исполнил свое дело, могли попытаться прийти сюда и закончить, Рудин ведь еще не был арестован. Никита обнаружил присутствие Димы довольно быстро, – разговаривая о чем-то с Платоновым, он повернулся и аж присвистнул удивленно:
– Ну ни фига себе, и двух дней не прошло, а он уже опять здесь! Ну что с тобой делать, раз ты появился прямо к пирожкам, не выгонять же тебя… По лицу вижу, что будешь и кофе. Верно? Короче, садись давай на свое место, угощайся и слушай. У нас дела так развернулись, что в обсуждении все участвуем.
Никита поставил перед Русановым чашку крепкого кофе.
– Пей. У нас тут, брат, события посыпались одно за другим. Пока жуешь, вкратце ввожу тебя в курс дела. Сегодня арестовали партию бижутерии, но в ней не оказалось изумрудов. Бурмистров оказался хитрее, чем мы думали. Хотя, в общем, я так и ожидал, что партию-другую он обязательно придержит. Значит, тут у нас облом. – Никита картинно облокотился о подоконник. – Зато мы вот-вот должны найти отдел «зет». Кочкин сидит с утра до вечера в архиве, ищет старые чертежи самоцветовского особняка. – Никита вдруг горько вздохнул. – А еще, брат, мне сегодня позвонил тот самый информатор, сказал, что нашел этот объект. Но, к сожалению, с агентом переговорить не удалось – расстреляли девку из машины.
– Насмерть? – искренне ужаснулся Русанов, но тут же понял: раз Никита сидит здесь спокойно, жрет пирожки да еще шутит – значит, все более или менее нормально.
– Продолжаем наш выпуск новостей, – вернул его к главному Никита. – Сегодня милиция должна арестовать Рудина. Здесь ты тоже оказался прав, товарищ чекист. У Рудина выявлен фармаколог, который и снабдил его сывороткой. Ну а что у тебя? – спросил он без всякой паузы.
– У меня вот что, – оживился Русанов. – Только если позволишь, сначала перечислю факты, потом – доказательства. На месте дело выглядит так. Тарчевский скупил рудник, поставил директором своего дальнего родственника, некоего Пенькова. «Самоцветы» через дочерние фирмы регулярно скупали небольшие партии изумрудов. Официально оплата шла по-безналичному. «Самоцветы» активно вытесняли всех конкурентов. Кроме «Самоцветов», там осталось только всего несколько старых заказчиков. Новых практически нет. Из рудника выжимается все, что можно. При этом самые крупные, неучтенные камни идут директору. На них-то он и наживается. Продает, а расписки и непроданные, то бишь ворованные у государства, камни держит у себя в кабинете.
Русанов отставил от себя чашку – все, напился и замолчал. В комнате повисла тишина, которую нарушил через несколько секунд Никита. Он отбросил начатый пирожок и воскликнул с наигранным гневом:
– То есть ты хочешь сказать, Русанов, что, пока мы тут дурака валяли, арестовывали пустую партию бижутерии, рылись в никому не нужных документах, ты один поехал на рудник и все, что требуется для завершения дела, за день там нашел?!
– Ну чего уж там говорить, – тоже играя в крайне довольного собой человека, сказал Русанов. – Конечно, вы тоже тут кое-что делали. Но без ложной гордости могу сказать, что…
– Ладно, ладно, – не давая ему наиграться вволю, оборвал Никита. – Давай теперь доказательства.
– Хорошо. На руднике две девушки, которые могут подтвердить мои слова и даже готовы при необходимости дать показания. Во-первых, это сменный мастер. Вообще по смыслу это как оценщик, – пояснил Русанов. – Перебирает камни, расписывает по качеству, размеру, ну и так далее. Она-то директору камни и передает. Он ее подставил, а потом запугал девчонку, пригрозил в милицию сдать. Она и поверила, хотя сама подставить его может не хуже. Вторая – бухгалтер. Причем первоклассный бухгалтер, всю их документацию чуть ли не наизусть знает. Без шпаргалки пометила мне в списке все подставные фирмы «Самоцветов».
– Это, конечно, замечательно, – задумчиво протянул Никита. – Но вот вопрос: станет этот Пеньков ждать, пока их начнут допрашивать? Уже сейчас вокруг рудника так все закрутилось, что, пока ты до них опять доберешься, от девушек твоих мало что останется.
– Останется, почему не останется, – спокойно возразил Русанов. – Во-первых, они мне все это дело на диктофон наговорили. На, держи.
Русанов достал из кармана кассету и протянул Никите.
– А во-вторых… – Русанов отвел душу, выдержал настоящую театральную паузу. – Я их с собой привез!
Пятеро кобровиев повскакивали с мест, одновременно что-то говоря при этом.
– Спокойно! – остановил всех Никита. Он был готов чуть ли не расцеловать этого умника чекиста. – Повтори-ка, Дима, четко, что это ты сделал?
– С собой их привез. Так что с вас, ребятки, работа и жилье.
– Во донкихот, блин, – захихикал Джексон. – И донжуан. В одном флаконе.
– Так, хорошо, – попытался осмыслить информацию Никита. – Что мы имеем? Во-первых, важных свидетелей. Это хорошо. Во-вторых, двух девушек, которых надо пристроить и организовать им хотя бы московскую регистрацию без проблем. Думаю, мы поручим это дело Силычу – у него контакт с городскими властями лучше, чем у нас у всех, вместе взятых. Понял, чекист? Силыч сегодня с архивом своим закончит и тут же начнет разбираться с твоими девушками. А ты давай-ка устраивай мне с ними сейчас же очную ставку.
– О, еще один донжуан объявился, – забулькал Женька.
– Заткнись, Джексон, – ответил Никита. – Если смотреть на мир твоими пошлыми глазами, у нас еще третий дон жуан есть, который на них погля деть захочет.
– Это кто же? – спросил заинтересованный Джексон.
– А Дед.
– Ну, это святое. Шефу – право первой ночи.
– Джексон, знай меру!
– Так точно, товарищ командир.
– Только, Никита, это ведь еще не все, – вломился в эту перепалку Русанов. – Есть еще одна проблема.
– Что, еще кого-то с Урала привез? – ехидно поинтересовался Орел.
– Нет. Там в Балышеве остался один человек. Хороший человек, порядочный. За рудник всей душой болеет. Потому и директора не любит, что тот рудник разоряет, хищничает. Если завтра же с утра, а лучше сегодня вечером у директора не будет произведен обыск на предмет расписок и камней и если директора быстро и оперативно не арестуют, этот человек серьезно пострадать может.
– Ах, вот оно что.
Никита медленно прошелся по комнате.
– Все в нас во всех прошлое играет! МУР, спецназ, ФСБ. А мы с вами налоговики, и не более того. Наше дело – налоги, а не подвиги майора Пронина…
– Ладно, сейчас звякну ребятам в Екатеринбург, выясню, как там дела. Если Ревазов на месте… – Он остановился перед Русановым: – Вот что, Дима. Нужен официальный запрос. Так что садись, составляй Деду список оснований. На все тебе пять минут. – Он пододвинул Русанову ручку, бумагу. – Да, а где же обещанные девицы-то?
Русанов выскочил за дверь и через полминуты вводил девушек в комнату КОБРЫ.
– О, какие герлс! – сразу же вскочил им навстречу Женька. – А что вы делаете вечером?
– Вечером? Как всегда, идем на Тверскую. Деньги есть – подъезжай на «мерседесе», – не задержалась с ответом Галя.
Все дружно засмеялись. Наконец-то Джексон получил такой достойный отпор, что даже Никите не пришлось прибегать к своему обычному: «Заткнись, Джексон».
– Я ведь не в том смысле к вам пристаю, в каком Русанов, – как бы обиделся Джексон. – Я ведь если что, то и жениться могу.
– Извини, дорогой, – опять парировала Галя. – Абдулла уже назначил меня любимой женой. Так что никак не получится.
– Ты кого привез? – оторопело спросил Джексон Русанова.
– Свидетелей.
– Ты еще скажи, жертвы произвола. Да эти твои свидетели кого хочешь сами уделают.
– А ты не подставляйся.
– Скажите, а вы уже нашли отдел «зет»? – строго спросила Галя у Никиты. Она сразу поняла, кто тут главный.
– Ты что, Русанов, посвятил посторонних в детали нашей операции?!
– У нее в отделе «зет» сестра, так что она не посторонняя. Узников-то все равно выпускать надо. Тем более что двое нам теперь известны…
– И без тебя все понимаем. Ждем Кочкина, потому что без него не будет и ордера на повторный обыск «Самоцветов».
И надо ж так подгадать: как раз в этот момент Кочкин с Сергеем Николаевичем ввалились в комнату КОБРЫ.
– Нашли! – Кочкин торжественно бросил перед Орлом копию добытого плана. – Так что докладываю: мрачное подземелье в наличии имеется.
9
Рудин уже полчаса стоял в тени деревьев и ждал. Он знал, что Рихтер еще в гостинице: его машина на стоянке, шофер мирно спит. «Хорошая у этих водил работа. Лучше только у пожарников», – лениво думал Рудин.
Вопрос только в том, здесь ли еще Бурмистров. Вот его-то машины как раз и не Видно. Вполне может оказаться, что Рудин зря здесь топчется.
Но его ожидания оказались не напрасными. Рихтер и Бурмистров вместе вышли из здания гостиницы. Прекрасно! О таком удачном варианте Рудин мог только мечтать. Вот они, два предателя, договаривающиеся за его спиной. Отнявшие у него то, что он по праву считал своим.
Эти переговоры с Рихтером получились для Бурмистрова мучительными. Рихтер был очень зол. Видимо, он уже знал о статье, пачкающей его белоснежную репутацию. Бурмистров боялся, что Рихтер поведет разговор о прекращении каких бы то ни было вообще отношений с «Самоцветами». Конечно, дело взаимовыгодное. Но для Бурмистрова оно основной источник доходов, а у Рихтера сколько таких сделок? Но, слава богу, переговоры уже заканчивались, об их разрыве, несмотря на многочисленные претензии и полное недовольство Рихтера, так ничего сказано и не было. Единственное, что Рихтер в конце объявил ультимативно, – это что условием их дальнейшего сотрудничества являлось немедленное отстранение от обязанностей Рудина. На это Бурмистров осторожно намекнул, что Рудин чересчур много знает.
– И хорошо, – ухмыльнулся Рихтер. – Пусть этими знаниями делится с кем-нибудь в аду.
Бурмистров не понял, кто должен брать на себя отправку Рудина в ад. И решил пока эту тему не развивать, лишь понимающе усмехнулся в ответ.
Рихтер остался доволен его реакцией и сказал, что на этом, пожалуй, переговоры можно и завершить, и вызвался проводить Бурмистрова до машины.
…Рудин достал пистолет и два раза подряд без промаха выстрелил. Рука, натренированная в тирах ГБ, не подвела.
А потом он побежал. Он бежал, как заяц, путая следы.
Полчаса назад, направляясь к гостинице, Рудин оставил свою машину на параллельной улице и, пока шел на рандеву с объектом (то бишь с Бурмистровым) наметил извилистый путь отступления. Это и спасло ему жизнь, ибо охранники Рихтера тоже были ребята не промах и тут же кинулись за ним в погоню.
Рихтер скончался сразу, а Бурмистров еще несколько минут лежал, глядя в небо, и удивленно повторял про себя: «Неужели?»
До больницы его не довезли.
– Да, круто дело разворачивается, очень круто, – говорил Дед Никите и Русанову, которых вызвал специально для того, чтобы сообщить им о смерти Рихтера и Бурмистрова. – Зачем нужны мы, зачем нужен МУР? Бандиты сами друг с дружкой разберутся… Да, здорово, – сказал он, немного помолчав. – Дело почти раскрыто, все факты у нас на руках, а судить практически некого. Так?
– Пенькова только. И Рудина, если поймают, – отозвался Никита.
– Вот именно – если. Где она была, ваша «наружка»? Почему не вы водили Рудина?
– Водили. Но кто ж предполагал, что у него совсем крыша съедет? Что он решится на такое в самом центре Москвы?
– А должны, должны были предполагать. Где твои аналитики, почему не спрогнозировали поведение объекта? О чем думали, когда пасли его полчаса возле гостиницы? Что он, приехал мирно побеседовать с друзьями? А чего тогда стоит за углом с мрачной харей и пистолет под мышкой то и дело проверяет?
– Аналитики – они в кабинетах анализируют. А за объектами ходит народ попроще.
– Вот. В этом-то и беда. Ладно, проехали. Какой план действий предлагаете?
– В Екатеринбург уже послали официальный запрос по факсу. Оттуда уже, наверно, отправлена бригада в Балышево.
– Это хорошо. А то журналюги подсуетятся, сунут репортаж об убийстве в ближайшие новости, вот Пеньков и заволнуется. Он и так после смерти Тарчевского должен быть настороже.
– Надеюсь, наши успеют раньше.
– А что с «Самоцветами»?
– С «Самоцветами»? Готовы ехать хоть сейчас. Ждем разрешения на обыск. Местонахождение обоих отделов «зет» нам известно. Дверь найдем, вскроем без проблем. Русанов вот предполагает, что в одном из них и спрятано яичко, в котором иголочка, в которой смерть Кощеева, враг нашего брата налоговика – черная бухгалтерия.
– Мне бы ваш оптимизм. Ладно, пошли доложимся Шапорину. А ты, Русанов, если что, выложи ему все, как чекист чекисту.
– А как же субординация? Нарушение же…
– Ничего, переживет.
10
Наконец было выколочено прокурорское постановление на обыск и извлечение документов в офисе «Самоцветов» и санкция на привлечение для этих действий «физиков» по полной программе.
Рядом с комплексом зданий ФСНП, в переулке напротив церкви приткнулась к тротуару недлинная колонна машин: красный «Икарус» с питерскими (для конспирации) номерами, с окнами, наглухо прикрытыми занавесками, обшарпанный (это уже не для конспирации: хоть такой дали, и на том спасибо) «рафик» тоже с питерскими, как «Икарус», номерами, и несколько неприметных легковушек.
Редкие прохожие торопливо шагали куда-то по своим делам, не обращая никакого внимания на КОБРУ в полном составе. Ребята же толкались возле машин, покуривая и ожидая команду Никиты Орла, который должен был руководить операцией, а вместо этого бегал сейчас где-то у «физиков».
Наконец Никита выкатился из здания, а за ним один за другим начали появляться «физики» во главе со своим начальником Заритовским, в полном боевом облачении. Двое плечистых бойцов тащили длинный ящик с кувалдами и прочими тяжеловесными примочками для вскрытия дверей. Они скрывались кто в «Икарусе», кто в «рафике», а Никита Орел подскочил к своим.
– Все, погнали, – сказал он, и все рассыпались по легковушкам.
Едва подкатили к уже знакомому особняку, как вооруженные здоровяки в масках и с оружием наперевес горохом посыпались из автобуса и «рафика». Кобровцы с большей частью «физиков» затопали к стеклянным дверям, а оставшиеся бойцы разбежались блокировать все входы-выходы снаружи здания.
Влетев в холл «Самоцветов», Никита рявкнул, сунув под нос выскочившим из-за стойки охранникам одновременно свое удостоверение и постановление на обыск:
– Налоговая полиция! Всем оставаться на местах! Вот предписание на проведение финансовой проверки вашей компании.
– Как же это, почему, подождите, я должен вы звать управляющего делами… – забубнил было один из секьюрити, как видно старший наряда. И тут же где-то над ним, над его головой, возникло лицо Заритовского в черной маске. Рядом с громилой-командиром довольно крепкий охранник выглядел подростком, недомерком.
– Не надо никого вызывать, сынок, – ласково сказал Заритовский. За его спиной ощетинились стволами двое бойцов. – Мы сами кого надо найдем. И отдайте-ка мне ваши пушки. На время, от греха подальше.
Охранники молча переглянулись и послушно протянули свои пистолеты Заритовскому. Тот передал их стоящему рядом «физику». «Физик» оттеснил скукожившихся секьюрити в сторонку, а второй встал на входе с автоматом на изготовку.
– Вперед, план три! – гаркнул Заритовский.
«Физики», Заритовекий, Калинкин и Пелъцер понеслись по лестницам наверх потрошить бухгалтерию и кабинеты менеджеров. Поливайко и Кочкин побежали к лифту. А Никита с Русановым и четырьмя «физиками», несущими заветный ящик с инструментами, затопали вниз по лестнице.
