Мастер своего дела.
      — Ориентировочно через полчаса мы должны принять сводку от группы «Шторм». — Голос первого звучал приглушенно. — Разрешите вызвать пилота О’Доннелла?
      Карреру мысленно поморщился. Второй пилот, на горе втянувшийся в затяжной конфликт с морковкой вообще и сержантом Лэнгсоном в частности, добавил ему головной боли.
      «Миллениум Фалкон» из набора игрушек ко второму римейку «Звездных войн».
      Курам на смех.
      — Нет необходимости, — как можно ровнее ответил Карреру. — Пилот О’Доннелл явится через пять минут.
      Капитану не нравились пилотские суеверия. Человек довоенной закалки, он не разделял их, к тому же был религиозен в старом, уже почти смешном смысле этого слова. Он бы с удовольствием выбросил игрушку, которая болталась над капитанским экраном, — его, в сущности, личным пространством! — и только взгляд Маунг Маунг Кхина не дал ему в свое время это сделать. Потом Карреру сдался.
      Приметы, амулеты, талисманы… капитан мог не любить Кхина, но в здравомыслии отказать ему не мог. Что там, узкоглазый был хладнокровен до полной отмороженности.
      И он тоже верил в пластмассовую игрушку.
      Карреру больше беспокоил кошмарный Лакки. От всего его взвода проблем было меньше, чем от одного психа-сержанта. Ано читывал истории о таких людях: они появляются из войны и в ней живут, опасные для врага, друга и себя самих… увы, старые байки не предлагали решений. Кроме единственного. Рано или поздно бешеные гибли.
      Но до этого надо было еще дожить самому.
      Кхин молча опустил ресницы. Сухие темные руки взлетели над пультом, как над клавишами рояля. Или плашками вибрафона. Дочь Ано играла на вибрафоне, потому он знал, с чем сравнивает. Минимум прикосновений. Только палочек нет, а так похоже…
      Прикосновение. Экраны ожили, начали мерцать, выбрасывая в деловитую тишь рубки показатели, карты, схемы, отчеты сенсоров. Интенсивность освещения снизилась. Звуковой сигнал — включение дополнительного голосового интерфейса — прозвенел мелодично до сладости во рту. Вибрафон. Иренэ Карреру, музыкантша, любимица-гордость, записала для отца подборку звуковых файлов. Ано почувствовал тепло и немного успокоился. Какая-то часть его существа любила такие моменты — за красоту, за действенность, которая сменяла тупое ожидание. Весь остальной Карреру их ненавидел. Тупое ожидание сменялось ожиданием нервозным, дикой надсадой, вызванной попытками заглянуть в будущее и увидеть, не случится ли в нем какой-нибудь пакости.
      Излучая хмурые мысли, вошел О’Доннелл.
      — Бортовой компьютер готов к работе, — сказала под потолком искусственная женщина, голосом, подогнанным под голос Иренэ; так по-домашнему, будто сообщала, что готов обед. — Целостность hardware и software — девяносто девять и пять десятых процента. Данные о местоположении устарели приблизительно на двадцать минут.
      — Внеплановую запускал? — сухо спросил Кхин.
      — Рефлекторно, — неохотно ответил О’Доннелл, пристально изучая схему палуб ракетоносца.
      — Начинаю тестирование систем жизнеобеспечения.
      — Ресурс вырабатывается, Патрик.
      — С одного раза не выработается.
      Маунг Маунг обернулся ко второму пилоту, смерил цепенящим своим взглядом. «Жарко здесь, — думал Карреру. — Зачем температуру подняли?»
      — Системы жизнеобеспечения работают нормально.
      Небесное тело номер пятьдесят восемь дробь восемь, Кей-эль-джей, покинуло зону сканирования. Истекали минуты, боевая группа «Шторм» ждала возвращения «Миннесоты», скромной сестры милосердия, засвидетельствовавшей смерть. Эвакуация предполагалась, выступала поводом рейса, но ни Карреру, ни сам командующий флотом не думали, что найдется кого эвакуировать после двадцати восьми условных часов присутствия ррит. В колонии на момент захвата оставалось семьдесят шесть человек, и тот единственный, которого «Миннесота» несла сейчас подальше от планеты-могилы, получался довольно высоким процентом выживших. Даже если рассматривать его как полчеловека; что-то осилит там медицина…
      Квартет лесных кукушек подал нежные голоса, и Иренэ сказала:
      — Связь установлена. Принимаю информацию. Дефект канала, внимание, зарегистрирован дефект канала…
      Маунг Маунг сложил ладони и поднес их к губам. Карреру тщетно пытался не смотреть на стриженый затылок, но в глазах плыло, и первый пилот казался единственным островком уверенности в мире сумбура и хаоса.
      «Он откуда? черт. Я знал, я забыл. Корея, Малайзия, Вьетнам? нет, не то…»
      — Сводка принята, капитан.
      — Доложите обстановку.
      — Группа ушла по направлению к DFP-55/0. Со связью перебои. Уровень опасности оценивается как высокий, судя по всему, имело место столкновение с противником. Нам необходима корректировка курса. Срочно.
      У Карреру упало сердце. Потянуло вперед и вниз.
      «Я так и знал. Так и знал. Это все предчувствие. Он тут ни при чем. Это предчувствие…»
      — Подготовить двигатели к запуску, — он не узнал собственного голоса. «На подбор», — явилась и завертелась между ушами дурацкая мысль: Карреру смотрел, как руки двух пилотов мечутся над пультами — узкие темнокожие кисти азиата и широкие, как лопаты, белые — ирландца… Галстук душил, неприятно проскальзывая во взмокших пальцах.
      — Начинаю тестирование ходовой части.
      — Начать сканирование прилегающей зоны, — холодно велел Кхин.
      — Третий раз подряд?! — слишком громко уточнил Карреру.
      Встретил непроглядно-темный взгляд первого пилота и, сжав губы, коротко кивнул.
 
      — Ты заходи почаще, — сказала она под конец, прислонившись к вогнутому косяку. Улыбалась, чуть приподняв брови.
      — Надоем, — хмыкнул Лакки.
      — Если надоешь — я скажу.
      — Ладно.
      «Можно подумать, я в своей жизни не видела трупов. Изуродованных. Сколько угодно, — сердито говорила Ифе. — Джек, я врач!» — и Лакки забирала тоска. Ну как можно — ей? Когда там и без судмедэкспертов ясно все было, как день, и страшно, как война…
      А в их мире нет понятия зверства. Они не зверствовали, гордые ррит.
      Они развлекались.
      Отрубить руки и ноги. Еще живой, хлещущий кровью мешок — швырнуть. Взяв за голову. На дальность. Соревнуясь. Это замечательно весело, это даже, наверное, спортивно. И, должно быть, это научно, — выяснять расположение и функции внутренних органов, потроша живой экземпляр…
      …женщину. Толстую, лет пятидесяти. Лица не тронули, и в смертном покое оно почему-то стало таким, как при жизни, точно добрая усталая тетка не умирала в непредставимых муках…
      А когда кровь алая — все вообще понарошку. У них, у людей, она черная. Если быть пунктуальным, иззелена-темно-коричневая.
      На коже х’манка рритская кровь пачкается, как одуванчиковый сок.
      Лакки это знал практически.
      Гордился.
      Он шел по тому же коридору, от рубки, лазарета и офицерских кают к родной койке. Айфиджениа мало что сумела из него вытянуть, в конце концов он подумал, что утомил и разозлил ее, и тогда решительно попрощался. Лакки отлично знал, до какой степени он не ангел и какие чувства у окружающих вызывает. Обычно это смешило, но мысль, что он может замучить Птицу, вызывала ужас. Джек крайне редко испытывал ужас.
      Не испытал и секунду спустя, когда с сухим треском навстречу, взмывая под потолок, рванулся дракон.
      — Фас! — донеслось уже задним числом.
      Лакки преспокойно упал, вписываясь в вектор драконьего прыжка. Когти вонзились в покрытие с двух сторон от него, нижнечелюстные выросты, острые, как ножи, остановились над глазами, потом сдвинулись, и жуткая потусторонняя морда, покачиваясь из стороны в сторону, вознамерилась обкапать его слюной.
      Дракон Фафнир, вообще-то, был очень положительное существо и настоящий мужик. Это принцесса дракону досталась не та.
      — Держать так, насовсем не убивать! — распоряжалось стервозное высочество, уперев руки в боки. Зажатый драконом Лэнгсон видел только ярко-рыжий костер на голове Венди и красивую белую руку под закатанным рукавом.
      — Ты меня заикой, что ли, сделать хочешь? — спросил Лакки, ухмыляясь, и потянулся почесать Фафниру горло. — Так прицеливайся аккуратней, а то я ведь и сам могу кого хочешь заикой сделать.
      Дракон зашипел, выражая недовольство то ли прямой угрозой хозяйке, то ли тем, что посторонний самец уделяет ему интимные ласки.
      — А ты не чирикай, мурло хвостатое, — посоветовал Лэнгсон. — Ты лучше свою бабу в узде держи. Ошалела совсем, не видишь?
      Венди хмыкнула и уселась Фафниру на спину. Четырехметровый ящер не шелохнулся. Джек, распростертый под живой пирамидой, вздохнул. Сколько он видел на своем веку экстрим-операторов, Венди была самой красивой и самой психованной. В силу последнего, видимо, и поперла в самую дикую из военных специальностей.
      — Давай я тебя трахну, — предложил Лакки совершенно серьезно. — Легче станет.
      — Это я тебя трахну. Фафниром, — ледяным голосом сообщила Венди.
      «Дура», — подумал Джек. Лейтенант Вильямс не заслуживала даже цитаты из Фрейда.
      — Ну Ве-е-енди! — жалобно завели где-то со стороны фафнирова хвоста, — ну ты чего-о?
      — Отставить гугнеж, — строго сказал Лакки. — Лейтенант Вильямс, вам тяжко?
      — Ч-чего? — задрала брови та.
      — Маньяк маньякА видит издалека, — сообщил сержант. — Вы мне сейчас оружием угрожаете, вы в курсе? Чревато взысканием. И нехреновым. Ваше начальство будет вас долго огорчать в неудобной позе.
      — Да пошел ты знаешь куда… — сходу Венди даже не придумала.
      Лакки счел, что пора действовать.
      — Кра-айс! — благим матом заорал он, и неожиданно тихо докончил, — воздвигнись.
      И Крайс воздвигся.
      Как бульдозер, выехавший из-за угла.
      Он был большой.
      То есть действительно большой.
      Джек рядом с ним был как Айфиджениа рядом с Джеком. Крайс-воздвигнись не уступил бы в габаритах какому-нибудь ррит помельче. Разве что мелкий ррит двигается со скоростью разъяренной мангусты, а настолько крупный Homo sapiens далек от проворства.
      — Хватай ее, — распорядился Лэнгсон.
      Венди с готовностью заорала.
      — Ну-ну-ну, — воркующе сказал Крайс.
      Голос у него не соответствовал всему остальному совершенно. Голос принадлежал молодому менеджеру субтильной наружности. Из хорошей семьи. Джек представил, как где-нибудь в хорошей семье стекла содрогаются от утробного рыка, принадлежащего Крайсу, и хихикнул.
      В этот момент Фафнир мотнул головой, выясняя, где находится подруга и куда ее тащат. От резкого движения с его пасти сорвался шматок слюней и украсил джекову щеку.
      Лэнгсон истек ядом. В том, что он сказал, никто ничего не понял.
      — Большой мальчик тебя не обидит, — честно обещал Крайс, утаскивая Венди в охапке. Рыжая вопила и брыкалась, гигант кряхтел, принимая немилосердные пинки в живое тело, но упорно волок ее к корме.
      — Ну чего стоишь? — с ненавистью простонал Лэнгсон дракону. — Иди, спасай бабу!
      Дракон неуверенно засвистел.
      — Вниз головой ее покрути! — остервенело рявкнул Джек подельнику.
      — Фа-афнир! — тут же огласил жилую палубу экстатический визг.
      Лакки шестым чувством ощутил над собой пустоту еще до того, как сорвалась с места шипастая тень. Тут же вскочил, отфыркиваясь, не намеренный пропускать смертельного номера.
      Крайс, как куклу, швырнул Венди прямо в дракона.
      Та ухитрилась сгруппироваться в полете, вписываясь меж растопыренных конечностей и живых лезвий своего оружия, — ухватила Фафнира за плечевые выросты, — крутнула сальто, падая ему за спину, — и поймала осиной талией захлестывающий хвост.
      Дракон приземлился. Самортизировал падение оператора, плавно доведя ее до поверхности, и отпустил.
      Венди села на пол. Потом встала. Ее шатнуло.
      — Ух! — очумело выдохнула она, держась за хладнокровного, как всегда, Фафнира. Потрясла головой. Под встрепанными рыжими лохмами сияла широчайшая улыбка. — Класс!
      — Ну ты! — с долей восхищения сказал Лакки. — В-вот маньячка…
      Крайс неодобрительно вздохнул.
      — Я вам что, тренажер — синяки на мне ставить? — пожаловался он.
      — Тебе, слону, поставишь, — проворчала Венди. — Фафнир меня нежнее держит. А у него броня, между прочим.
      — Вот Фафнира и лупи. А то повадилась, — укорил Крайс.
      Из дверного проема в коридор высунулась голова.
      — Голову высовывать уже можно? — предметно поинтересовалась она, то есть он, предъявив лицо рядового Переса.
      — Нельзя, — ответил Лакки. — Тут убивают.
      — Кого? — встрепенулась Венди.
      — Вообще, — сказал Джек. Устрашенная голова скрылась, и он ощутил сухость во рту. — Вообще убивают. Намордник надо животному надевать.
      Венди заливисто расхохоталась. Как ведро ионов серебра выплеснула в воздух.
      — Эта прелесть, — она обняла дракона за шею, — может стенку бетонную пробить ударом хвоста. А ты говоришь — намордник!
      — Слюнявчик, — отрезал Джек. — Эй вы там! Чай есть?
      — Есть, — за находившихся там ответил Крайс. — Тебя дожидались.
      Лэнгсон проводил глазами его могучую спину и почесал темя.
      — Венди, — ласково сказал он, когда Крайс скрылся. — Я тебя понимаю хорошо: сам такой. Сам тоскую и над людьми измываюсь. Только ты не над теми людьми веселишься, чуешь? А то ведь всякое может случиться.
      — А над кем мне? — неожиданно логично спросила Вильямс. — Над теми же, что и ты? Нагрузку надо равномерно распределять. Патрика вон ты и в одиночку до нервного срыва почти довел. Я, конечно, могу медичку покусать…
      «Только попробуй», — пронеслось в голове и мгновенно закаменели мышцы.
      — …но ее же жалко, — рассудительно закончила Венди, не дав Лакки рассвирепеть. — Как ребенка обидеть.
      — Ну-ну, — неопределенно сказал Лакки, подумав, что Айфиджениа слаба и беспомощна только лицом к лицу. Таких, как она, надо либо лелеять и нежить, либо убивать сразу, и второе тоже ой как рискованно: что-то станется с тем, кто убьет Черную Птицу…
      Впрочем, дура Венди этого не чувствует, а одними мозгами — не понять.
      — Радуйтесь, что я веселая, — сверкнула зубами Вильямс. — Пошли чай пить.
      Джек ухмыльнулся. Экстрим-операторша словила свою дозу экстрима и теперь какое-то время будет паинькой. Обстановка собиралась перейти в домашнюю, атмосфера — в приятную, чай тоже в перспективе сменялся чем-то большим…
      И вдруг тошнотно завыл аларм.
 
      — Мама… — прошептал О’Доннелл.
      Кхин закрыл глаза.
      На всех трех экранах, красуясь в неторопливом вращении, хищно выгибался чужой корабль. Его единственный представляла модель: малую долю, матку адского роя, ждущего во тьме. Зримость пугала, но в строчках цифр по низу экранов ужаса крылось больше.
      Се-ренкхра, «одаряющий смертью», — род облегченного крейсера, — вел за собой «большую свиту».
      Ударный флот.
      Второй пилот подался вперед, привстав, — корабль был опознан.
      «Йиррма Ш’райра».
      …В начале эры посол Объединенных Наций летел на Анкай, чтобы представлять расу Homo. Вежливо приветствовать, присоединиться к тысячелетним конвенциям, с должным трепетом подписать договоры, бывшие ровесниками фараонов и зиккуратов или рубил и скребел, — все расчислено, взвешено, взято до нас, — поблагодарить тех, в чьей психике существовал механизм благодарности за оказанную честь.
      Тогда к золотой Анкай от державной Кадары направилась дипломатическая миссия. У ррит не бывает гражданских судов, и посольство явилось на се-ренкхре: гарантий безопасности не давали, достаточно, что не демонстрировали агрессии. Тогдашний посол теперь стал верховным командующим, а «Йиррма» — флагманом одного из его командармов. Его правой руки и «второго лезвия».
      Все нетайно. Все ясно, и ярко, и беспощадно, как вспышка сверхновой. К чему скрывать славнейшую силу, доблесть, не ведающую равных?
      Т’нерхма аххар Цаши аи Н’йархла направляет удар.
 
      Патрик даже помнил, что означает название корабля. Ш’райрой звали героя рритской легенды, неимоверно древней, старше любых земных сказок, — великого героя, исполина, страшного для чужих и своих. Кто разузнал, как докопались — неведомо, но в репортажах о том анкайском саммите уже рассказывали. И про то, что йиррма — это украшение для волос, тоже. И се-ренкхра…
      «Серьга Кухулина», — зачем-то перевел про себя О’Доннелл. — «Смертедар».
      — М-мать… — шепотом сказал капитан.
      — Если мы сейчас развернемся, то успеем уйти из зоны огня, — сказал первый пилот. Спокойно, как всегда; лишь чуть быстрее. — Почти.
      Патрик втянул легкими безвкусный воздух.
      Нахлынул и раздавил непомерный, противоестественный страх.
      — Да скорее же… — непонятно кого попросил Карреру. Пилотов? Бортовой компьютер? «Миннесоту»?
      Ему ответили.
      — Тестирование ходовой части закончено, — мягко проговорила Иренэ. — Готовность к запуску — ноль процентов.
      Молчание.
      — Что?! — взвизгнул Карреру, точно издалека или сквозь вату услышав собственный голос.
      На долю секунды, казалось, оцепенели даже числа в строках.
      — Готовность к запуску — ноль процентов, — повторил камень, которым стал Маунг Кхин, продолжив голосом осыпающегося песка, — гравигенераторы отказали, капитан.
      — К-какие? — глупо спросил О’Доннелл, и глупость эта подействовала вдруг как подзатыльник, отрезвив и встряхнув.
      — Ходовые, — равнодушно ответил Маунг. — Патрик, если бы «жизнь» рухнула, мы бы уже не разговаривали.
      — К-как?
      — Месяц назад, когда нам астероидом прилетело, — услышал себя Карреру. Он плавал в поту, не чувствуя рубашки, глаза заволакивал красный туман, но ответственность держала как экзоскелет, не позволяя согнуться, сдаться, упасть. — Так бывает. Проверка ничего не дает, потому что рассинхронизация идет по минимуму. Последствия запаздывают. Вот аукнулось.
      — Это все Лакки, черт, он удачу лапал! — выкрикнул Патрик.
      — Не ори, — уронил первый пилот.
      — Почему оно сейчас аукнулось? Почему не вчера?!
      — Отставить, — приказал Карреру.
      Второй замолк словно выключенный.
      — Сгенерировать аварийный сигнал. По всем типам связи. Подготовить и отправить адресное сообщение группе «Шторм», с просьбой о помощи.
      Пауза.
      — Сделано.
      «Это бессмысленно», — подумал О’Доннелл. Один из показателей на капитанском экране, — крупные цифры, отмеченные красным, — перестал изменяться.
      Численность «свиты».
      Мозг Патрика отказывался ее воспринимать.
      — Есть ответ, капитан.
      Пауза.
      — Пилот?
      — «Шторм» требует изменить курс и идти по направлению к DFP-55/0. Высланы точные координаты.
      — Мы же доложили об аварии, — механически произнес Карреру.
      — Я отправил сообщение вторично.
      — Хорошо.
      «Они не могут повернуть»: мысль — застывающий клей, льется и льется из бочки в черный колодец. «Они не могут ломить против «большой свиты». Никакая долбаная группа». Патрик глотал и глотал комок. Горло начинало саднить.
      — Они должны уже ответить.
      — Они молчат, капитан.
      Карреру понял.
      Первый пилот обернулся, и Ано люто, по-черному позавидовал Маунгу. Спокойствие и едва уловимая грусть на лице азиата не были маской, плодом самообладания и притворства. Он не боялся. И все. Просто не боялся.
      — Каков курс в данный момент? — прикосновение ледяного взгляда оказалось приятным, как компресс.
      — Идем прямиком в «Йиррму», — ответил Кхин, пожав плечами.
      — Что, на таран угадали? — фыркнул Патрик.
      — Нет, конечно. Но с сохранением теперешнего курса пройдем на расстоянии в пару тысяч километров.
      — Если будет еще чему проходить… — пробормотал О’Доннелл.
      — Отставить панику, — хрипло сказал Карреру.
      — Это не паника, капитан, — внезапно обнаглел второй пилот. — Это факт.
      — Отставить… хамство.
      О’Доннелл захихикал.
      — Вы в порядке, капитан? — обыденно спросил Кхин. — Выглядите нездоровым.
      — Правильно, — вслух подумал О’Доннелл, — здоровеньким помирать обидно…
      — Патрик, заткнись.
      — Спасибо, Маунг.
      — Я… — Ано подавился словом, — у меня, должно быть… я в порядке, — «Зачем спрашивает?» — мелькнуло раздраженное.
      Капитанский экран вспыхнул золотыми панелями, они на миг озарили рубку и погасли. Перелив певчего дерева, сыгранный для отца любящей дочерью, зазвенел в воздухе. Смолк, тонким эхом таясь по углам.
      Первый пилот скосил глаза на капитана. Потом на экран. Вызов предназначался Карреру, но тот, похоже, был не в состоянии даже прочитать принятое, не то что среагировать адекватно.
      Впрочем, на такое и Маунг не смог бы легко ответить.
      Лицо О’Доннелла перекосила улыбка.
      — Капитан, нам помощь нужна? — надтреснуто, со смешком выдал он.
      — Что? — прохрипел тот.
      — По общей линии сообщение от противника. Они спрашивают, не нужна ли нам помощь.
 
      Карреру резко сгорбился. На миг Кхин заподозрил худшее. Потом понял, что тот насильно заставляет разладившийся организм работать снова, губя необходимейшие ресурсы, выжигая нервные клетки… европеец не владел никакими техниками, его сила воли была — буквально — грубой силой, расходуемой настолько неэкономно и неразумно, насколько вообще возможно. И все-таки капитан распрямлял себя, готовясь в последний рывок.
      Маунг почувствовал уважение. Он был свидетелем подвига.
      — Какого черта?… — взрыкнул, наконец, Карреру, поднимая взгляд.
      Патрик заледенел лицом. Отчеканил:
      — Получено требование визуального контакта.
      Капитан вдохнул и выдохнул — шумно, глубоко. Маунг смотрел на него с болью. Порой человек способен поделиться собственной силой, но как делиться своим умением? Ему можно только учить. Долго. Кхин колебался, не предложить ли Карреру заменить его, когда тот спокойно приказал:
      — Принять. Включить переводчик.
      Данные о местоположении уже устарели на несколько минут. Все это время корабли мчались друг другу навстречу — как далеко сейчас се-ренкхра?
      — Связь установлена, — шепнула Иренэ.
      Маунг стиснул зубы и подобрался в кресле. Напомнил себе, что в сансаре все иллюзорно, что благие дакини и Махакала имеют зримый чудовищный вид. Что корабль осенен небесной удачей. Что до се-ренкхры более пяти парсек, броня и орудия «Миннесоты» исправны, и проклятая группа «Шторм» все-таки близко, близко, почти совсем рядом, и…
      …что это не он сейчас смотрит в золотые вражеские глаза.
      В центральном экране, ослепительный и грозный как молния, стоял ррит.
      Изображение плыло, но гранитной неподвижности врага не скрадывали помехи. Маунг быстро читал отличительные знаки инопланетянина, снизу вверх — от тяжелого пояса и рукояток священных ножей в ножнах. От широкой груди: завораживающе красивых насечек, черных по желтоватому металлу брони, странно похожей на древние людские доспехи. От длинной гривы, заплетенной в множество кос с зажимами и подвесками, от крупных парных браслетов, громоздкого ожерелья-воротника из тысячи причудливых звеньев — до серег. Скромных, розовато-белых серег из кости.
      Из костей. Из чьих-то маленьких пятипалых рук.
      Ррит смотрел недвижно, словно позволяя любоваться собой.
      «Это он. Сам, — думал Маунг. — Это Т’нерхма».
      И дальше мысли соскальзывали, точно под откос по обледенелой тропе — что у ррит три сердца, и оттого они намного выносливее людей, что до войны люди успели освоить три планеты земного типа, что слишком многие расы Галактики используют для дыхания кислород, и что значат украшения рритского командарма: зажимы в косах, браслеты и ожерелье… что означает ожерелье?
      Все равно. Только не думать о том, как капитан сидит под взглядом врага, встречая его молчаливый смех.
      Глаза ррит, озера кипящего золота в черной кайме, сузились, тонкие губы дрогнули, открывая белизну природного оружия. Как они сумели сохранить зубы и когти не атрофировавшимися за время разумности, вчетверо большее, чем у людей? пятипалая, почти человеческая ладонь огладила левую височную косу, и из кончиков пальцев мягко, наполовину вытекли янтарные острия.
      Т’нерхма что-то сказал — минуту назад. Звука не было, только картинка, а потому слова врага произнес переводчик голосом Иренэ.
      — Х’манку нужна помощь? — спросила девушка, и безумной насмешкой почудилось в речи компьютера — участие.
      «Они понимают, что у нас неисправны двигатели», — мельком подумал Маунг.
      Карреру с усилием поднял лицо: как самого себя вздернул за подбородок.
      — Мы признательны за беспокойство. Нам не нужна помощь.
      За время ожидания командарм не шевельнулся — даже блики на украшениях не дрогнули.
      — Неужто х’манк отважен? — челюсти Т’нерхмы разошлись, открывая, насколько в действительности длинны клыки ррит, жесточайших воинов во Вселенной.
      Бледный до желтизны Карреру улыбнулся.
      Спокойно и гордо улыбнулся в ответ.
      Кхин вздрогнул. Выпрямился в пилотском кресле и одними губами начал произносить мантру. Ощущение тупого дурмана медленно отступало.
      Еще.
      Снова.
      Ом.
      Обладает ли ррит природой Будды?
      Смотри сейчас кто-то на Маунга, увидел бы, как каменеет и светится внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и четкие губы складываются в чужую улыбку.
      Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, — чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощенные металлом, легкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая броней свет командного пункта «Йиррмы».
      И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.
      Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.
 
      Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» — по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьем. Маунг не шелохнулся.
      Истекла минута, требовавшаяся для того, чтобы «Йиррма» получил изображение с «Миннесоты».
      Ррит засмеялся.
      Это мало напоминало человеческий смех, но сомнений не оставалось; да и как он мог не смеяться, гордый воин, — такое стоит рассказывать в кругу сородичей, похваляясь и хохоча за пиром победы: х’манк, жалкая тварь, умер от страха, увидев его клыки.
      — Пинцет, — негромко и по-детски обиженно сказал О’Доннелл. — П-подгадал…
      Счастливчик шагнул вперед, деловито вытащил повисшего мешком Карреру из кресла и сунул в руки ошалелому Морески. Стал перед капитанским экраном, вздернул подбородок.
      Воин увидел воина.
      — Kyrie eleison! — выдохнул Лакки и внезапно светло и дико улыбнулся ррит; в широко раскрывшихся глазах просияло безумие.

Глава вторая. Райские птицы