— А когда Юра приедет? — она угрелась на руках у спутника и не пыталась слезть.
      Викинг поднял браслетник к уху.
      — Солнце — Кайману, — пробурчал он, уставившись на помпезное здание Управления гарнизонного флота Земли-2. — Крокодилыч, ответь командиру.
      — Таких командиров, — немедленно отозвался Кайман, — пучок — пятачок.
      — Ты где? — не обиделся Солнце.
      — В такси еду. Полетаев, жизнь твоя станет адом. Красься!
      — Увянь, чешуйчатый, — строго сказал Солнце.
      Глаза цвета кофейных зерен заискрились от смеха: Света встряхнулась по-кошачьи и сползла на скамейку рядом. Неимоверно высокие каблуки золотистых сандалий стукнули по мостовой.
      — Ничего-ничего, — коварно посулила она, — никуда ты от нас не денешься.
      — И ты туда же, — с грустью сказал Полетаев. — Ну так чего делать-то будем? Командуй.
      — Красить тебя пойдем!
      — Нетушки, — упорствовал викинг. — Ну, раз конкретных предложений нет, пойдем, найдем гостиницу, номера займем. Вроде с бронью проблем не было, но мало ли. А там и Крокодилыч подтянется с чемоданами.
      — А потом?
      — Позвоним Шеверинскому. Таське-Тройняшке позвоним. Договоримся, где встретимся.
      — А потом?
      — А потом пойдем по магазинам, плавки купим и шлепанцы, — добродушно отвечал Полетаев. — Море же!
 
      Синий Птиц курил акару.
      Морской ветер играл белыми прядями, похожими на встрепанные птичьи перья. Сигарета в красиво вырезанных пухлых губах смотрелась непристойно.
      Если травку тий-пай, менее вредную, чем всем привычный табак, со свойствами антидепрессанта, человечество приняло как родную, то по поводу курительного коктейля акары шли жестокие споры. Добро бы из-за ингредиентов, хотя «полупереваренное содержимое желудков молодых шараков, высушенное и измельченное» само по себе впечатляло. Легкий галлюциноген, акара могла провоцировать асоциальное и антисоциальное поведение, способствовать деформации личности, обострять аутоагрессию. Ее ограниченно использовали в наркологии — акара снимала ломку и вытесняла зависимость от тяжелых земных наркотиков, сама не вызывая привыкания. Но свободная ее продажа не поощрялась.
      Димочка закупился на Диком Порту. Так сказал Север, Володя Шеверинский, одетый в штатское офицер Седьмой Терры, который таинственным образом был привязан к Синему Птицу.
      «Синий Псих», — недружелюбно думала Лилен.
      «Действует… — торжественно прошептал под конец Север и безмолвно застонал от счастья и облегчения. — Лена, у тебя не десятка. Уровень двенадцатый, не меньше!»
      Таис шикнула на него, буркнула: «все испортишь», но Лилен уже оставила надежду что-либо понять, и даже не пыталась выстраивать из обмолвок цельную картину. Двенадцатый, так двенадцатый. Действует, так действует. Когда Птиц занимался делом, он становился задумчивым и спокойным. Спокойный Птиц был красивым. Не как парень: как сказочное существо. Лилен поймала себя на том, что красавчик Димочка напоминает ей Майка, похожего на гриб сморчок.
      Оба страдают чем-то кроме нормальной человеческой жизни.
      …С востока, от архипелага Фурусато, неспешно двигались облака.
      — Север, — тихо окликнула Лилен, — а чего мы ждем?
      — Птиц работает, — шепотом ответил тот.
      — Работает? — изумилась она: Димочка стоял на бетонном блоке и курил, с ее точки зрения — рисовался.
      Тотчас же Синий Птиц резко развернулся, нашел ее взглядом и бросил:
      — Едем!
      — Куда?
      «Акары перекурил, что ли?» — пришло на ум.
      — В питомник. Валяй, сейчас экраноплан для обратного рейса загружать будут, мы как раз обернемся и успеем.
      — Мы едем в Город?
      Димочка посмотрел на нее как на полную идиотку. Тряхнул волосами. На плечо разгневанной Лилен опустилась ладонь Шеверинского.
      — Поехали, — попросил он. — По пути разберемся…
      Таисия уже запрыгнула в «крысу».
      Она ее и вела, выжимая из неслабой машины все, что та могла выдать. Лилен смотрела в белый птичий затылок, чувствуя рядом большое и теплое присутствие Севера. Сухие сильные пальцы сжали ее руку; Лилен невольно опустила глаза, уголки губ дрогнули. «Как школьница, честное слово», — посмеялась про себя. Нравилось, что все так. Только сейчас почувствовала, как же обрыдла роль королевы-няньки при чокнутом режиссере. Майк наверняка закопался в свой текст, так что ему не будет много дела до ее отлучки.
      Что собрались делать уральцы, Лилен не догадывалась. Оставалось только довериться им. Димочка доверия не вызывал, но ведь Таис Чигракова не сейчас начала свое расследование, и здесь был Север…
      Вспомнилось о Нитокрис. «Надо поговорить с ней, — решила Лилен. — Пусть знает, что я начинаю мстить».
      Великая Мать будет довольна.
 
      — Вот, — сказала Света, ковыряясь вилкой в салате, — снова здесь… Я тут десять лет прожила, а Города не видела. Два раза мимо провозили, от космопорта и к нему. Только больницу помню…
      — Тут не на что смотреть, — махнул рукой Кайман. — Колония моложе, чем Урал, а художественно тут ничего не оформляли. Управление флота не считается. Кошмар ампирный.
      — А по-моему, прикольно, — признался Солнце.
      — То-то и оно. Разве может штаб выглядеть прикольно?
      — Лечебницу оформляли, — поправила Света. — Там красиво.
      — Так ее наши строили, — пожал плечами Юра, дожевывая картошку.
      Официантка принесла вазочку с мороженым, аккуратно поставила перед Светой. Дежурно улыбнулась. Помялась, пролепетала: «Мятное, с орехами… очень вкусно». Семитерране в количестве трех человек приводили ее в смущение, граничащее с ужасом. Туристы с Урала обычно предпочитали места подороже, чем это. Двух крепких мужчин, похожих на офицеров в штатском, притащила сюда миниатюрная девушка с двумя школьными косичками, искавшая столик у самого пляжа. «Наследница? — смутно мелькнуло в мыслях официантки. — Секьюрити?» Бизнесмены Урала не любили публичности настолько, что она даже не знала, как выглядит ее собственный работодатель, владелец сети кафе «Зеленая лента» местер Уваров…
      — А мурятам нельзя мороженое, — пробормотала Света, пытаясь посмотреть вазочку на свет.
      В парке, окружающем лечебницу, стоят там и сям деревянные скульптуры. Звери, сказочные герои, избы и терема. В один терем ей страшно хотелось залезть, но нужно было сначала пробраться сквозь чащобу, а это требовало не ее силенок.
      Еще была любимая скамейка. Интересно, на месте она? Кто-нибудь сейчас на ней сидит?
      …тогда, в тот день, тоже пригревало солнце. Утренняя процедура прошла легко, и Свете разрешили посидеть в парке. Позади скамейки холмом подымались лесные цветы, а за ними — частый, пронизанный золотистыми лучами лес. Переносной матрасик грел снизу, медленно шевелился, чтобы у сидящего ничего не затекло. Вокруг было безлюдно, и Света стащила с головы вечный капюшон. Из-за болезни у нее выпали волосы. Голова мерзла — так она говорила всем, но на самом деле просто не хотела блестеть лысиной.
      Рядом на полскамейки светился голографический экран над раскрытым браслетником — замершая карта Метагалактики из детской энциклопедии. У Светы редко бывали силы читать, но она очень старалась учиться. Времени мало. И вот: теперь даже смотреть видеокнигу не находилось сил. Психологи говорили мириться со своим телом, но она все равно ненавидела его, опухшее, корявое, уродливое и бессильное. За что ей так?
      Где-то за деревьями со свистом летал Васька. У Васьки два года назад отнялись ноги, но он по этому поводу не переживал особо, говоря: «Когда выздоровею, чем ходить, сделают. Главное — что голова не отнялась!»
      Голова у Васьки работала хорошо.
      У него болезнь протекала по-другому. Ему бывало либо совсем нормально, либо очень-очень плохо. Свете все время было неважно, но совсем плохо — почти никогда. Васька мог бы попросить у нянечки экзоскелет и ходить, даже бегать, но предпочитал инвалидное кресло, потому что умел снять ограничения на высоту и скорость. Гонял в своем инвалидном, как в истребителе. Даже выше деревьев подымался иногда.
      А еще Васька верил.
      Любимое слово у него было «не исключено». «Не исключено! — говорил он, покачиваясь в гравикресле, как в люльке, возле светиной любимой скамейки. — Не исключено, что мы с тобой оба попадем в статистику. Вчера Липатов сказал, что это просто на всякий случай говорят, что один из двухсот выздоравливает. На самом деле один из ста. Тут нас как раз двести человек, и мы с тобой выздоровеем».
      «А все остальные умрут?» — спрашивала Света.
      «Ну… не знаю, — Васька тушевался. Он не думал о таком. — А может… знаешь, не исключено, что Волшебная Бабушка приедет! Липатов сказал, что на всякий случай это секрет. Чтобы… ну, не надеялись зря. А она приезжает, и тогда статистику подделывают, потому что выздоравливает один из двадцати!»
      «А зачем подделывают?»
      «Про Волшебную Бабушку нельзя рассказывать. — Васька таинственно понижал голос. — А то она силу потеряет».
      «А мне чего рассказываешь?»
      «Нам можно. Мы все равно больные».
      Таких умозаключений Света не понимала, но спорить не пыталась. Сил не хватало спорить, да и обижать Васькину свирепую веру было нечестно. Только иногда вырывалось…
      «Помнишь Динарку? — говорил он, вытаращив глаза. — К ней Волшебная Бабушка пришла, посмотрела, и она сразу выздоравливать стала! И сразу улетела домой, потому что если уж начал выздоравливать, так все, в обратку не ляжешь! И теперь она дома живет!»
      «Вась, — устало отвечала Света. — Динара умерла».
      Когда знаешь, что жить тебе отмерено тринадцать лет, это очень способствует взрослению.
      Синдром Мура.
      Он же синдром внешних территорий.
      …Раз в полгода приезжали родители. Привозили ненужное, смотрели на Свету и плакали украдкой; она все собиралась сказать, чтобы не приезжали больше и не мучились, но никак не решалась. Она уже раз попала в статистику: из скольких-то родившихся на колониях один ребенок предрасположен. Только на Терре-без-номера не рождаются мурята, потому что она слишком похожа на Землю; и Урал арендовал здесь землю под лечебницу.
      Может, Света Тихорецкая опять попадет в статистику.
      Никто не умеет лечить синдром Мура.
      Но дети Урала выздоравливают чаще.
      …В тот час у нее не было сил обращать на что-то внимание. Вяло текла единственная мысль: она умучилась сидеть, надо расправить матрасик на скамейке и лечь поспать. Придет нянечка — не станет будить. Вызовет каталку и увезет в палату. Но чтобы расправить матрасик, надо было сначала с него встать, а для этого — сосредоточиться, поднять голову со скамейкиной спинки, спустить ноги наземь, выключить видеокнигу и убрать браслетник… слишком уж много всего. Света думала, что так и заснет сейчас сидя, и по всему телу пойдут синяки.
      А потом произошло чудо.
      Кто-то шел по аллее. Медсестра или доктор. Незнакомая женщина. Туки-тук — стучали аккуратные каблуки, и вся она была аккуратная, свежая и удивительно красивая, хоть вовсе не молодая. По белому халату, накинутому поверх серого делового костюма, скользили солнечные пятна. И глаза были серые, ясные, с солнечными зайчиками внутри. Незнакомая доктор была небольшого роста, но почему-то сначала Света увидела только ее. Лишь потом различила, что женщина не одна, и поторопилась натянуть капюшон. Два парня вышагивали следом, такие здоровенные, что от одного взгляда делалось неуютно. Уж точно не из докторов. Один с темными короткими волосами, другой — с длинными, ярко-желтыми, как солнечные лучи.
      Возле светиной скамейки они остановились и поздоровались. Как будто бы к Свете и шли.
      Неожиданно расхотелось спать. Откуда ни возьмись появились силы.
      Света подумала, что от волнения.
      — Я баба Тиша, Светочка, — сказала ясноглазая женщина. — Это Костя Полетаев, еще его зовут Солнце. Он прямиком с Третьей Терры, разгромил там бандитское логово. А до этого воевал с пиратами.
      — Ну что вы, в самом деле, Алентипална… — сконфузился Солнце.
      — Юра Этцер, — самолично представился второй, черноволосый. — Кайман, — и подмигнул. Глаза у него были разные — не цветом, а формой. Один нормальный, второй раскосый. Удивительным образом это его даже красило.
      — Про Юру я рассказывать не буду, — сощурилась Алентипална. — Он — тайна.
      Света забывала дышать. Как-то не вышло начать бояться, а что еще тут чувствовать, она не знала. Даже удивления не было.
      С ней должно было случиться чудо — и оно случалось.
      — Мы пришли к тебе.
      И Солнце повторил эхом, присев на корточки рядом со скамейкой, глядя улыбчиво:
      — Мы пришли за тобой, — а потом вдруг сгреб ее в охапку и устроил у себя на руках, как звереныша; она и вскрикнуть не успела. Таращилась на них почти невежливо. Руки Солнца, по-настоящему горячие, обжигали бока сквозь кофту. Алентипална накрыла лапку девочки, вцепившуюся в солнечное плечо, своей маленькой белой кистью.
      «Это Волшебная Бабушка, — поняла Света. — Это не сказка. Это она и есть. Волшебная Бабушка».
      Не получалось поверить.
      «Это значит, я выздоровею?»
      Баба Тиша смотрела, улыбаясь волшебной улыбкой, и в глазах ее отражались деревья и небо.
 
      — Мурятам нельзя мороженое… — повторила Света.
      — Вот и ешь, — сказал Кайман. — За всех.
      Солнце посмотрел на него с укоризной.
      — А Синий Птиц тоже здесь? — внезапно спросила Света.
      — Вроде, да, — поморщился Костя. — Он-то тебе зачем?
      — Выпускной, — сурово ответила она, облизывая ложку.
      — Чего? — не понял Юра.
      — Эх ты, Крокодилыч, — с удовольствием укорил Солнце. — Забыл?
      — Забыл, — повинился тот. — Прости, Свет. Ты ж из нас самый взрослый человечек, я и забыл, что ты еще учишься…
      — Синий Птиц, — сказала Света, — в прошлом году выпускной ставил. И в позапрошлом. И свой собственный. И это было круто. Пусть мой тоже ставит — я его уломаю!
 
      В Городе действительно не было крытых причалов. Судоремонтный заводик вынесли за городскую черту, за мыс — чтобы не портил вида и не уродовал линию пляжей.
      Лето еще не успело начаться, а солнце уже спалило траву на открытых местах. Пологая вершина маленького полуострова стала желтой и казалась лысой. Над ней высился угловатый, угрожающий силуэт: Дельта стоял на задних лапах, упираясь хвостом. Черный, недвижный, дракон казался неживым и вообще небелковым. Современная скульптура: памятник динозавру, спаянный из запчастей. Он смотрел вдаль, на другой край широкого залива, по берегу которого раскинулся Город, на мыс, за которым творилось странное. Семитерране остерегались приближаться к заводу. В ночь прибытия Дельта плавал туда один.
      Ития, супруга Дельты, уже начала проявлять власть, готовясь к роли Великой Матери. У Лилен до сих пор мурашки бегали по спине, когда она вспоминала волну мыслечувств Нитокрис по этому поводу. Старшая разрывалась между гневом и одобрением, и вдобавок сама над собой смеялась — очень по-человечески; хотя, может, в человеческом языке просто находились подходящие слова для эмоций нуктихи, и оттого казалось похоже…
      «Почувствуй себя экстрим-оператором».
      Чья это была мысль, и чья ирония, Лилен никак не могла определить.
      «Ты же хотела?» — «Я же хотела…»
      Нитокрис? Ития, попросившая четвертого мужа сопровождать маленькую мягкокожую женщину? Женщина намеревалась выполнить свой долг — загрызть врагов, но у нее не было сильных сыновей, и сопровождавшие ее мужчины все были сплошь маленькие и мягкокожие, негодящие для настоящего боя… Это могла быть мысль самого Дельты, который не одобрял Малыша, позволившего себе умереть, и собирался заменять его некоторое время, до тех пор, пока Лилен действительно не станет взрослой. С его точки зрения.
      «Я так хотела быть экстрим-оператором».
      Ненадолго. Лишь в пределах мирной цветущей Терры-без-номера.
      И все же.
      Лилен не сумела уследить за движением: только что нукта стоял неподвижно на вершине холма и вот он уже рядом. Опусти ладонь — рискуешь обрезаться о спинной гребень.
      Север скосил на Дельту глаза и улыбнулся.
      «Все они странные, — словами, как самка, сказал Дельта про семитерран. — Но похожи на тебя».
      Лилен поняла это так, что они ему нравятся.
      А Майк действительно остался индифферентен. Лилен подозревала, что он очень удивится, когда поднимет нос от текста и осознает, что ее нет рядом. Север попытался выразить режиссеру свое почтение, но тот, кажется, вообще не понял, что это было. Лилен стало стыдно за него; Шеверинский утешительно сказал, что навидался таких. И вообще при нем болтается псих куда больший.
      — Либо-либо, — процедил Димочка.
      — Что?
      — Либо они добили свою программу и смотались с планеты, либо нет. Если первое — можно спокойно идти и копать, что-нибудь да накопаем по мелочи. Если второе…
      — А вероятность есть? — каким-то странным тоном спросил Шеверинский.
      — Есть… — медленно ответил Птиц, подумал и добавил уверенно, — они нас уже увидели.
      — И Дельту? — Лилен перепугалась. — Они поняли, что это из Джеймсона! Они…
      — Тшш! — прицыкнула Таисия.
      — На каком расстоянии ты держишь связь с нуктой? — Птиц смотрел на золотящуюся морскую гладь.
      — Через океан не держу, — фыркнула Лилен. — Километр, пожалуй.
      — Он что-нибудь видел?
      — Да, — экстрим-оператор изо всех сил старалась сохранять сухой деловой тон. — Видимая ограда хлипкая, примитивная, из сетки.
      — Видимая?!
      — За ней — гравитационный щит.
      — Сплошной? — в отличие от прочих, Димочка совершенно не был удивлен. Щит, игрушка военно-космическая, на поверхностях практически не применяющаяся, служил бесспорным доказательством его правоты.
      Увидели.
      Вероятно, давно.
      — Открыто со стороны моря. И сегмент на воротах. Завод работает как обычно.
      — Ясно… Лилен, — вдруг с гаденькой ухмылкой заговорил Димочка, — скажи честно, ты трусиха? Не стесняйся, я люблю робких девушек.
      — Слушай, ты!
      — Дима, ну в самом деле!
      — Я серьезно, — тот кинул на Шеверинского веселый взгляд. — С Кнопкой мы бы сейчас сыграли, разве нет?
      — Без санкции? — усомнился Север.
      — Тасик, у тебя есть какие-нибудь санкции? Мне, например, они не нужны, — Птиц нехорошо сиял. — Можешь позвонить Ийке, даю гарантию, что она скажет: «Поехали!» и даже махнет рукой.
      Чигракова поморщилась.
      — Батя разрешил применять силу, — нехотя призналась она. — Теоретически. В крайнем случае и только набело.
      Птиц заморгал и потупился.
      — Во что играем? — поинтересовалась Лилен, опуская ладонь на бронированное темя Дельты жестом царицы амазонок. Дракон воинственно зашипел.
      — Скучно мне, — не замечая ее, пожаловался Димочка. — А сама по себе агентура Особого отдела при Минколоний считается крайним случаем?
 
      Еще Птиц заявил, что он большой мастак применять силу теоретически. Почему-то семитерране очень обрадовались и одобрили.
      — Люди… — Димочка шевелил пальцами, готовясь выдать нечто глубокое и философское, — люди очень нестойкие существа. С ними случаются всякие забавные вещи. Например, помутнение сознания. Или зубная боль. Или вот еще — понос.
      Лилен не вникала.
      Она думала, что когда-то мама тоже была агентом этого самого отдела при Минколоний. Тогда он назывался Центр, а фамилия в маминой индикарте значилась «Лорцинг». И сертификат у нее был специальный, с ограничением в правах. Янина Лорцинг, агент на заданиях особой категории.
      Смертник.
      Ей раз за разом невероятно везло, она возвращалась с одного заброса за другим почти невредимая, но люди со специальным сертификатом не живут долго. Еще немного, и агент Лорцинг выбыла бы из списков.
      Мама сумела вырваться из их лап. Ее спас папа, закрыл своим авторитетом мастера. Они прожили двадцать счастливых лет, думая, что страшный Центр расформирован и опасаться нечего…
      Запоздалая месть? Но вряд ли Центр снова возглавили те же люди. Часть нового плана?
      …А ведь те, кто работал там, на заводе, кто вел экраноплан через море, чтобы убить — они тоже могли быть смертниками.
      Такими, как мама когда-то.
      — Сегодня суббота, — сказал Птиц, улыбаясь. Соленый ветер, трепавший его волосы, доносил влажное дыхание моря. Пляжный шум накатывал волнами, вместе с прибоем.
      Они пятеро шли по самому началу набережной, с окраины Города к центру, мимо бесплатных пляжей, грязноватых и битком набитых веселым людом, мимо полупустых летних кафе, где отцы семейств пили коктейли и пиво, мимо аттракционов, лотков с мишурой и уличных шаржистов, мимо мастерских, где делали временные тату.
      Трое семитерран и экстрим-команда.
      Пляж от улицы отделяла здесь не высокая узорчатая ограда, как в центре, а только ряд бетонных блоков. Величественно шагавшего Дельту провожали десятки взглядов, и вслед лился шепоток. Лилен определяли настоящим оператором, уже закончившей Академию. Нукта недоумевал — разве можно спутать? Маленькая женщина ему как дочь, не как подруга, и это всякому видно.
      Когда первый не в меру любопытный малыш перевалился через бордюр и потрогал дельтин хвост, Лилен задохнулась от испуга. Приказывать мужу Итии она не могла, а взрослый дракон, нечасто беседовавший с людьми, из малышей знавшийся только с Улянкой, мог отреагировать по-всякому…
      Дельта подумал о ней укоризненно.
      Смертоносный хвост мягко обхватил карапуза поперек груди и приподнял. Текучим движением живое оружие изогнулось в кольцо и потянуло морду к ребенку.
      Ополоумевшая от страха мать, спотыкаясь, бежала к ним через пляж, не зная, что и кому кричать — то ли своему Нику, чтоб не трогал дракона, то ли оператору — чтобы убрала страшную тварь.
      Ник вовсю гладил нукту по губам и носу. Мысли Дельты искрились от смеха.
      Лилен, наконец, очнулась.
      — Шейку ему почеши, — указала она и засмеялась: Ник с энтузиазмом последовал совету.
      Теперь на них смотрело, кажется, пол-Города. Мать дружелюбного Ника не могла оправиться от страха; стала рядом, следить за сыном. Тот, отпущенный, разочарованно хлюпал носом: гладить четырехметровую громадину рванулся чуть не весь пляж, и Нику не осталось ни внимания, ни места.
      Облепленный крохотными мягкокожими существами Дельта урчал, свистел и блаженствовал, объясняя Лилен, что все дети одинаковы, а его грядущее отцовство сверх меры волнительно и желанно. И маленьких нукт он так же бережно станет катать на спине, обнимать хвостом и думать им ласковые мысли… ты прав, будущий мужчина, вафли со сгущенкой — самое то, что едят боевые драконы. Помню, когда-то и я угощал отцов прайда первой добычей…
      Таис, наклонившая голову к плечу, вся превратилась в улыбку. Север смеялся, — а Лилен нервничала. Невесть отчего. Кажется, все складывалось неплохо, картина перед глазами нарисовалась умильная до невозможности, и расследование шло…
      — Сегодня суббота, — где-то далеко с недоброй усмешкой шептал под нос себе Синий Птиц, — выходной. Есть вероятность, что рабочие завода отдыхают… и парни с Земли решили отдышаться немного… солнце, воздух и оперативная работа укрепляют организм.
      Наконец, Лилен оторвала взгляд от сентиментальной сценки «дети и биологическое оружие» и обернулась.
      Димочка уходил по набережной. Походкой мартовского кота, сунув большие пальцы за пояс, встряхивая длинными перьями стрижки. Кажется, что-то насвистывал. Птиц шел среди людей и витрин, небрежный, сияющий, льдисто-белый среди жаркого Города, многокрасочного, как цветник. «Он работает»: мысль показалась чужой и странной. Лилен по-прежнему не понимала, что он делает, но видела, как от этого что-то меняется.
      Рядом был нукта, державший с нею телепатическую связь постоянно, хоть и в фоновом режиме. Может, поэтому она начала различать.
      У Homo sapience в целом крайне слаба способность к телепатии.
      Но если очень упорно учиться двигать ушами, в конце концов начнешь ими двигать.
      Сознание еще не освоило новый рецептор, и поэтому информация требовала перевода в привычную форму. Лилен ВИДЕЛА. Синий Птиц ступал по гранитным плитам, и мир кругом него словно терял глубину, становился очень качественной, подробно выписанной локацией, вещи превращались в объекты, люди делались персонажами… виртуальное пространство не менее реально, чем любое другое, просто свойства его иные. И оно подвластно программированию… редактуре… коррекции…
      Девушка смотрела, как загипнотизированная, забыв обо всем. Лишь пронзительно высокий свист Дельты, сопровождавшийся ощутимым пиханием башкой пониже спины, вернул ее к реальности. Лилен растерянно обернулась. Чигракова и Север улыбались ей — одинаково понимающе и тепло.
      Птиц, красуясь, шел-шел по локации и вдруг выхватил из толпы дистрофичного парня, облаченного лишь в плавки, браслетник и мокрое полотенце.
      Таисия и Шеверинский синхронно метнулись к Птицу, оставив растерянную Лилен с ее живым оружием. Она почувствовала, как напрягся Дельта; он никогда не участвовал в боях, но Малыш много порассказал, и нукта приготовился выполнять приказы.
      — Когда платить собираемся? — во всеуслышание, раздраженно и нагло рявкнул Димочка.
      — Ч-чего? — обалдело выдохнул худосочный.
      — Деньги где?
      — Ты… вообще…
      Лилен пришла к выводу, что дистрофичный в чем-то замешан. В долг у Птица явно не брал. Она собралась позвать Дельту, отвлечь оружие от милых его сердцам ребятишек: пусть постережет этого типа или испугает для разговорчивости. Но Север едва заметно покачал головой.
      Дельта играл, изображая то качели, то лошадку. Малолетняя публика стояла кругом и дико визжала просто от сознания крутости происходящего. Кто-то из родителей принес большой яркий мяч. Сначала получилась куча мала, а потом из нее потихоньку начал собираться волейбольный матч с поправкой на возраст одних и биологический вид других участников.
      Вся улица пялилась на дракона. Весь пляж.
      Лилен поняла.
      — Вы чего… — из последних сил лепетал парень, — я… это… ошиблись…
      — Да-да, вы серьезно ошиблись, — проворковал Синий Птиц, сладко жмурясь. — Обсудим этот вопрос в спокойной обстановке? — и пошел на шугающуюся жертву, вынуждая ее отступать в темный проулок.
      И лишнего внимания это не привлекло. Где дешевизна, там бедность, где бедность, там невыплаченные долги. В паре взглядов, брошенных следом, мелькнуло подобие одобрения.
      Экстрим-оператор остановилась за спинами семитерран в самом начале проулка. Связь с Дельтой она удерживала и на большем расстоянии, но так ее могли видеть люди и знать, что дракон управляем.
      Злосчастный парень дрожал коленками и сползал по стене, к которой его притиснул Синий Птиц. Лилен и представить не могла, что в женоподобном Димочке окажется столько правильной армейской агрессии.
      — Имя?
      — Ф-фрэнк… Фрэнк Лоу.
      — Место работы?
      — Су… с-су…
      — Этого трудно не заметить, — ласково сказал Птиц. — Где впахиваешь, Фрэнни?
      — С-судоремонт… ный.
      — Тасик, Север, уличные камеры, — сухо напомнил Птиц.
      — Обижаешь, — сказал Шеверинский совсем не так, как говорил обычно. Тоном уверенного в себе — и жестокого — человека. Лилен сглотнула. — Уже сгорели.
      — Свидетелей беру на себя.
      Лилен не поняла, каким образом Птиц собирается их брать, но зато поняла, как можно Димочкой очароваться.
      Он был прекрасен.
      Птиц вздернул костлявого за шиворот.
      — Земляне, — сказал коротко. — Они здесь?
      — Да. — Фрэнк сознавал, что строить дурачка неразумно.
      — Экраноплан.
      — В доке.
      — «Крыса»?
      — Они свою «крысу» привезли, на гипере привезли, прямо с Земли, — зачастил парень, — она сначала в гараже стояла, я метку видел, когда по гаражу дежурил, потом на э-план завели, я подумал, чего это они свою машину черт-те куда везут, чем тут в прокат взять, обыкновенная машина, уральская, «Зоря Купава»… я номера не помню, правда не помню!
      — Ящики. Железные ящики.
      Местер Лоу покорно кивнул и добавил:
      — Они их называли «Скепсис».
      — Умница.
      — Значит, эта хрень до сих пор здесь… — пробормотал Шеверинский.
      — Значит, они не добили программу. Догадываешься, что дальше по списку? — саркастически поинтересовался Димочка.
      То ли заводчанин со страху не понял, к кому обращается Птиц, то ли решил поднабрать баллов, помогая следствию.
      — Они говорили, что уральцы прилетят… скоро…
      Уральцы обменялись взглядами понимающими и мрачными.
      Таис Чигракова поджала губы.
      — Сколько их? — с нажимом продолжил Птиц.
      — На заводе было человек пять… шесть. Но они говорили. Их больше. Я не знаю, сколько. Пожалуйста, я просто…
      — Что за люди?
      В браслетниках троих особистов работали камеры. Фрэнк заикался и мямлил. Похоже было, что он насмотрелся триллеров с детективами и пытается говорить как следует — ясно, по существу, не зля допросчиков. Только нервы сдавали, и вместо четкой розыскной ориентировки выходила путаная полумольба.
      — Пожалуйста, я тут ни при чем, я просто…
      — Ты умница, — утешил Димочка. — Не бойся, мы тебя отпустим.
      — Правда? — всхлипнул парень.
      — Конечно, — Синий Птиц расцвел улыбкой. — Вот уже отпустили. Свободен.
      Тот не двинулся с места, только челюсть уронил.
      — Свободен, — наставительно повторил Димочка. — Иди-иди. Шагай. Я Синий Птиц, приношу счастье. Так что будь.
      Семитерране долго смотрели вслед уходящему. Молчали. Лилен не решалась подавать голос. Наконец, Шеверинский, глядя в землю, спросил:
      — Что ты ему спел?
      — Ничего особенного, — брови Димочки поползли вверх. — Он не пойдет в полицию, и докладывать хозяевам, из-за которых так попал, тоже повременит. Он захочет отпраздновать то, что остался жив, нажрется как свинья и полезет купаться…
      — Ты видишь будущее? — потрясенно прошептала Лилен.
      — Ути, деточка, — мерзко умилился Птиц. — Лучше. Я корректор.
 
      — То есть, — хмуро сказала Таисия, — они ждут, когда сюда прилетят БББ? И тогда…
      Лилен молчала, пытаясь переварить услышанное и увиденное. Все это смахивало на мистику. Железные ящики под нелепым названием «Скепсис». Агенты Древней Земли со своей программой. Синий Птиц. Откровенно говоря, больше всего Лили Марлен интересовала собственная роль в происходящем. Таисия сказала, что они команда. Значит, она необходима. Значит, имеет право знать. И они ей расскажут — неторопливо и обстоятельно. Непременно.