- Руки! - зарычал я. - Подними руки! Бросай все, что у тебя есть! И руки вверх, живо!
      Пондо заколебался, но от уколов острия панги мои слова приобрели для него удивительную доходчивость, и он бросил на землю сначала фонарь, а потом, с явной неохотой, и оружие.
      - Отлично, - сказал я. - Вот так. А теперь повернись-ка, я на тебя посмотрю.
      Лезвие по-прежнему кусало его в шею, а когда он повернулся, уперлось в кадык.
      Я посмотрел ему в лицо и почувствовал, что силы оставляют меня. В склонившемся передо мной человеке я узнал племянника Камбулы!
      - Финнеас, - сказал я хрипло. - Неужели это ты? Господи, да как же ты мог? Ведь Камбула всю жизнь заботился о тебе как отец!
      Он закрыл лицо руками.
      - Нет, господин... нет... пощади, пожалуйста...
      - К черту! - заорал я. - Ты убил своего дядю и чуть не убил меня. Но теперь ты скажешь, за что собирался меня убить. Ну, шевелись, сукин сын, шевелись!
      Я подтолкнул его, и он, спотыкаясь, двинулся назад, к краю пропасти.
      - Все, стой! - приказал я. - А теперь выкладывай, да поживее. Мне много нужно узнать!
      Глаза его испуганно округлились, но он молчал.
      - Хватит прикидываться, - нетерпеливо сказал я, взмахнув ножом. - Я знаю, ты говоришь по-английски. Говори, или я душу из тебя вытрясу. Кто велел вам убить дядю? Тебе ведь велели убить его?
      - Да, - охотно согласился он. - Мне... велели...
      - Кто же, черт бы тебя побрал, кто?!
      Он отчаянно замотал головой, прижимая руки к горлу.
      - Нет, нет. Нельзя говорить. Зло... оно убьет меня. Пожалуйста, мой господин, пожалуйста...
      - Ладно, - сказал я устало. - Пошли в лагерь. Может быть, мистеру Ривельду удастся добиться от тебя большего. Или полиции...
      Я посторонился, пропуская его вперед. Но внезапно Финнеас метнулся в сторону и отчаянным прыжком перемахнул за край утеса.
      Долгий, пронзительный вопль заставил меня содрогнуться. Потом наступила тишина. Я остался один в ночи.
      12
      Не помню, сколько прошло времени. Наконец, превозмогая отвращение и страх, я заставил себя сдвинуться с места и подойти к краю обрыва. Внизу, на камнях, виднелась маленькая распластанная фигурка, с трудом различимая в темноте. Я отвернулся.
      Все было неподвижно в ночной тишине, лишь ветер шелестел в траве. Природа дышала покоем, который, казалось, никто никогда не нарушал.
      Взглянув на свои руки, я с недоумением заметил, что до сих пор сжимаю фонарь и пангу. Я с силой отшвырнул их прочь. Описав дугу, нож и фонарь полетели в воду. Я постоял еще с минуту, потом повернулся и пустился в обратный путь по уже знакомой дороге.
      Лагерь спал, погруженный во тьму. За время моего отсутствия ничто здесь не изменилось. Даже костер еще не успел догореть, и в воздух поднималась тонкая струйка дыма. Тенью проскользнув по лагерю, я добрался до своей палатки, где сбросил мокрую одежду и заполз под одеяло.
      Я чувствовал предельную усталость. Тело охватило оцепенение, сознание туманилось. Последним усилием воли заставив себя собраться, я постарался до мельчайших подробностей припомнить события последних часов: предстояло обдумать многое.
      Кто-то пытался меня убить. Или организовал убийство - разница невелика. И - приходилось признать это - едва не добился успеха.
      Вставал вопрос: кто? Фрейзер?
      Все мое существо отчаянно отвергало эту версию. И все же... Если Камбула действительно знал, где находится Фрейзер, мотив преступления налицо: вполне естественно предположить, что преступник, более двадцати лет скрывающийся от полиции, не остановится ни перед чем, чтобы избежать разоблачения. Человек с темным прошлым, без чести и совести, бессердечный настолько, что позволил своему другу двадцать лет гнить в тюрьме... Человек, чья кровь текла в моих жилах...
      "Нет! - хотелось закричать мне. - Нет!" И все же в голове стучало: "Это правда, правда, правда..."
      Я с силой сжал виски. Ну хорошо, хорошо. Что же он будет делать дальше? Камбула мертв, его убийцы - тоже. Они унесли свою тайну в могилу. Значит, и мне надо держать язык за зубами.
      Чем больше я думал над этим, тем больше убеждался, что нашел наилучший выход из положения: улик против меня нет, свидетелей нет, и от погибших ко мне не тянется ни одной ниточки. С этой стороны мне ничего не угрожало.
      Ну а человек, стоящий за преступлением? Тот, на которого намекал Финнеас? Я постараюсь не думать об этом: не стоит будить спящую собаку. Надеюсь, трупы сообщников отобьют у него охоту связываться со мной. Господи, как же страшно я заблуждался!
      Проснулся я от хриплого крика. Мгновенно поднявшись и приоткрыв дверь палатки, я прислушался к доносившимся снаружи взволнованным голосам и посмотрел на часы. Шесть тридцать. Так, они уже все знают!
      Я наспех оделся и, выскочив из палатки, едва не столкнулся с Беном.
      - Что случилось? - спросил я, и Бен показал на какого-то пондо.
      - Еще не знаю, отчего весь шум, но этот парень очень взволнован. Похоже, мы влипли в какую-то историю.
      Барри, братья Фурье и повар стояли поодаль. Потом я увидел, как Барри, отойдя с поваром в сторону, настойчиво показывает ему на "Мэри-Джо". Секунду спустя негр ушел, должно быть, чтобы известить о случившемся Лукаса и Джо Суини.
      - Вы слышали? - спросил Барри, когда мы с Беном поспешно подошли к нему. - Камбула и еще трое наших пондо убиты. Этот парень говорит, что нашел их тела в нескольких милях отсюда.
      Бен с ужасом уставился на него:
      - Убиты? Как - убиты? Их же не могли всех убить, правда?
      Барри развел руками.
      - Спросите его сами.
      Пондо взорвался потоком слов, из которых я ничего не понял, но его жест - быстрое движение ладони поперек горла - на любом языке значит одно и то же.
      - Да, все они убиты, - вздохнул Бен. - Чертова уйма убитых. Этот парень говорит, что знал Камбулу и его племянника. Они происходили из ближнего крааля, и пондо совершенно уверен, что узнал их. Двое других Тегваан и Мкизе. Ну и дела! У одного голова чуть не отрезана, второй утонул, третий бросился со скалы, а четвертому раскроили череп...
      - Что же произошло? - спросил я. - Пондо знает? Бен покачал головой.
      - Нет. Я спрашивал у него. Говорит, что встал пораньше - немного порыбачить - и нашел их всех... Я думаю, что это междоусобица.
      - Что-что? - переспросил я, делая удивленное лицо, как, впрочем, от меня и ожидали.
      - Междоусобица. В Транскее такое случается часто, - сказал Барри. Это наиболее правдоподобное объяснение.
      Хендрик кивком подтвердил его слова.
      - Конечно, междоусобица, что же еще, - вынес он вердикт. - Но как вам это нравится? Убивают друг друга прямо у нас под носом, а мы и не знаем ничего! Кто-нибудь видел, как они покидали лагерь?
      Мы переглянулись и покачали головами.
      - Может, у повара спросим? - предложил Бен.
      Но это был пустой номер. Повар вскоре подошел вместе с Лукасом, Суини, Суортом и остальными членами команды. Выяснилось: никто ничего не знал, а если и знал, то предпочитал молчать.
      Лукас вступил в наш круг мрачнее тучи.
      - Черт возьми, кое-кто за это поплатится, - решительно заявил он. - Я уже связался по рации с полицией, и они отыщут свинью, которая нам все это устроила. Четверо лучших моих ребят! Четверо! Но виновным не уйти от расплаты! Где этот пондо? Я хочу, чтобы он сам рассказал мне обо всем.
      Пондо услужливо согласился повторить свою историю сызнова, и для меня наступил благоприятный момент: я смог беспрепятственно разглядеть окружающих. Все пондо были ошеломлены случившимся. Были видно, что Барри испытывает огромное облегчение от того, что можно переложить все дела на плечи отца. Хендрик с Суортом были непритворно удивлены. Лицо Суини было бесстрастно, и я перевел взгляд на Виллема. Из глаз его исчезло тупое безучастное выражение. Он пожирал глазами рассказчика, с уголка его отвисшей нижней губы стекала струйка слюны... Меня захлестнула волна отвращения. Хендрик заметил это и грубо выругал брата. Виллем опустил глаза, руки его безвольно повисли вдоль тела, и он вернулся на свое место чуть позади Хендрика.
      Бен первым отреагировал на рассказ пондо.
      - Вот что, ребята, - заявил он. - Эти бедняги убиты. Кричи не кричи их все равно не вернешь. Я за то, чтобы продолжать работу. Мы сюда для этого приехали, так какого же черта!..
      - Присоединяюсь к предложению Бена, - сказал я тихо.
      Лукас заколебался.
      - Не знаю... - помедлил он. - А как быть с телами убитых пондо? По-моему, не по-человечески оставлять их на скалах.
      - Я все же думаю, что нам следует поступить так, как советует мистер ван Скальквик, - вступил в разговор Суини. - Я останусь здесь и подожду полицию. Они, несомненно, захотят осмотреть место происшествия, так что и трупами пусть займутся сами. А если захотят с кем-нибудь поговорить, я пришлю шлюпку.
      Однако все прошло гладко. Прибывшие полицейские все осмотрели и уехали без лишнего шума. Никого не удивило, что сержант полностью согласился с версией Бена.
      - Междоусобица, - объявил он. - В этом не может быть никакого сомнения. Меня вызывали на сотни подобных преступлений. В половине случаев нам даже не удается обнаружить трупы. Их прячут. Эта междоусобица - черт знает что такое. Слова не выжмешь из проклятых пондо. Держат язык за зубами - должно быть, боятся мести.
      Сержант и его люди уехали, даже не предполагая, какую тяжесть сняли с моей души.
      Первыми на дежурство вышли мы с Барри. Сначала помогли другу другу с подводным снаряжением - аквалангами, масками, ластами. Затем вооружились ножами и ружьем для подводной охоты.
      Последняя проверка, и мы были готовы к погружению.
      - Засекайте время, - сказал я Хендрику и Суорту. - Через полтора часа - ваша смена.
      Я оставил Барри у землечерпалки, которая уже всасывала песок, и двинулся дальше, осматривая морское дно. Вот уже две недели насос работал без перерыва, но вода была чистая, и даже сквозь ее толщу проникали рассеянные лучи света. Прямо над нами раскачивалось днище "Мэри-Джо". Выплыв из ее тени, я взял курс на риф.
      Конечным пунктом моего маршрута был утес. Он вставал из песка монолитной стеной, лохматой от растущих на ней многоцветных водорослей пурпурных, ярко-оранжевых, розовых, зеленых. Взглянув на часы, я повернул к землечерпалке.
      Барри был рад сменить меня. Взяв ружье, он медленно заскользил наверх и стал там описывать круги, а я остался у котлована. Пока он был удручающе мал. Наблюдая за работой насоса, я не заметил, как пролетело отведенное нам время. Потом мы снова ушли под воду. Так, сменяя друг друга, мы по очереди несли свою вахту.
      Когда мы бросили якорь в устье реки, спускались сумерки. Великолепные краски заката, как в зеркале, отражались в недвижной глади воды, но сил любоваться ими у меня не было. События последних суток не прошли бесследно: я чувствовал смертельную усталость.
      13
      Проснувшись на следующее утро, мы были оглушены непривычной тишиной. На кухне не гремели горшки и кастрюли, не шкворчало сало на сковородках. Не был разведен даже огонь: повар исчез, прихватив с собой все ножи и кастрюли.
      Но ушел он не один. После скудного завтрака из кукурузных хлопьев со сгущенным молоком мы отправились на "Мэри-Джо" к Лукасу. Услышав новости с берега, он ничуть не удивился.
      - Все сбежали! Все! Вся чертова команда! - взревел он. - Когда мы с Джо проснулись, никого на судне уже не было - только куча грязных тарелок на камбузе.
      Суини пожал плечами:
      - Жаловаться на беглых пондо - пустая трата времени. Так что успокойся - что толку себя накручивать?
      - Как вы думаете, почему они ушли? - поинтересовался я.
      - Междоусобица. Ясно как божий день, - ответил Суини. - Вероятно, испугались, как бы и с ними не случилось того же самого.
      - А может, полиция их напугала? - предположил Бен. - Может, они знали чуточку больше, чем рассказали, вот и поспешили смотать удочки, пока об этом никто не догадался?
      Мы еще немного посудачили о причине исчезновения пондо, но Суини был прав - надо примириться со случившимся и не терять зря времени. Вся трудность заключалась лишь в том, чтобы взять на себя обязанности ушедших и распределить всю тяжелую и грязную работу. Лукасу такая перспектива не улыбалась, но делать было нечего, и он согласился.
      Вскоре все наладилось. Время дежурств я продлил до двух с половиной часов. Насос работал без остановки по десять часов в сутки, чашеобразный котлован становился шире и глубже. Чувствовалось, что всех сжигает нетерпение, но я лучше других понимал, что склон котлована не должен быть слишком крутым, иначе при оползне он мог стать нашей могилой.
      Шестой день принес радость и надежду: мы нашли монеты. Их обнаружил Бен, когда просеивал песок. Монеты блестели посреди сита, окруженные небольшой горкой из гальки. Увидев металлические кружочки, он заорал:
      - Эй, глядите! Монеты, целых три! Здоровенные монетищи с самого "Гровенора"! Мы на верном пути. Корабль где-то здесь. Он где-то близко. Смотрите! Проктор был прав. Он был прав!
      Безудержная радость Бена передалась всем нам. В ближайший час обезумевший насос обрушил на нас лавину находок: здесь были и цепочка для часов, и несколько бусин, различной величины пуговицы, еще несколько монет и маленькая серебряная табакерка.
      На следующий день приехали Карен и доктор Инглби. Мы с Беном возились на кухне - я помогал ему готовить ужин, когда на подъеме показался "мерседес". Увидев его, я тотчас потерял интерес к еде.
      - Ну вот, наконец-то мы и приехали. - Доктор Инглби пожал мне руку. Вы, наверное, уже и ждать перестали? А как тут у вас продвигается работа? Карен вся извелась, боялась, что мы пропустим самое интересное. А вы нашли уже что-нибудь?
      - Да, - кивнул я. - Результаты вселяют надежду. Я потом расскажу вам обо всем.
      - А мне? - дотронулась до моей руки Карен. - Я тоже хочу обо всем услышать. Но сначала посмотри на наше новое приобретение. - Говоря это, она потащила меня вокруг машины, а потом гордо отступила назад: - Ну, что скажешь?
      Восхищенный, я уставился на маленькую яхту, закрепленную на крыше трейлера.
      - "Озорница"? - воскликнул я, рассмотрев на голубой корме белые буквы названия. - Доктор Инглби, вы получаете высшую оценку. Я и сам не смог бы назвать ее лучше.
      Старик просиял:
      - Уверяю вас, это было совсем нетрудно. Название яхты напрашивалось само собой.
      Мы оба посмотрели на сияющую Карен.
      - А где мы ее поставим на якорь? - спросил я.
      - В устье реки. Но будем выходить на ней в залив каждый день, - решила Карен.
      К нам подошел Бен, а с ним Барри и братья Фурье. Когда с приветствиями и представлениями было покончено, все поспешили в палатку при кухне, служившую столовой.
      Последняя неделя была так богата событиями, что рассказывать пришлось долго!
      - Невероятно! - воскликнул доктор Инглби. - Четверо убиты, остальные исчезли... Просто невероятно! А из полиции никаких вестей?
      - Никаких. - Барри покачал головой. - Но есть и приятные новости. Мы нашли монеты и кое-какие безделушки. А если найдем затонувшее судно, то и не вспомним о неприятностях.
      Дни шли своей чередой, и работа продолжалась. Насос всасывал и выплевывал песок, котлован становился все глубже, а мы жили по установленному графику - два с половиной часа работали под водой, два с половиной - отдыхали наверху.
      Рассвет восемнадцатого дня я встретил на корабле. Занималась заря, яркая, как полет фламинго, но вскоре небо побледнело и стало беловато-голубым. Было жарко и душно, и я с беспокойством смотрел на длинную гряду облаков, лениво нависших над горизонтом. Я направился к Суорту на мостик, чтобы поделиться своими опасениями.
      - Что скажешь о погоде? Вроде гроза надвигается.
      - Не знаю... Возможно... - ответил он осторожно. - Стрелка барометра слегка отклонилась, но не более того.
      - А метеосводка?
      - Мы ее не получили. Рация сломалась. Барри уже чинит ее, но боюсь, следующее сообщение поступит не скоро!
      Он прищурился и внимательно посмотрел на небо:
      - Напрасно ты волнуешься, дружище. Погляди - небо чистое. Я советую начать работу, а если погода испортится, вас успеют предупредить об опасности заранее.
      Я постоял в задумчивости, барабаня Пальцами по стеклу, пока не принял решения:
      - Вы с Хендриком дежурите в первую смену. Если погода будет меняться, я немедленно сообщу.
      Солнце поднималось все выше и выше, обрушивая на нас потоки безжалостных лучей. Лукас и Суини спрятались в палатках поближе к кондиционерам и холодному пиву. Все остальные изнемогали от жары. Бен ворчал и ругался.
      - Послушай, Бен, обещай мне следить за погодой, пока я буду внизу, обратился я к нему. - Не нравится мне эта жара. Если будет шторм, лучше заблаговременно выбраться из котлована...
      Бен взглянул на небо.
      - Черт его знает, будет шторм или нет. Но ты прав, готовиться к нему нужно заранее. Так что не волнуйся, я буду смотреть в оба. Если решу, что тебе пора возвращаться, отключу насос.
      Насос заглох часа через два с небольшим. Измеритель глубины стоял на отметке пятьдесят футов. Я сделал быстрый расчет - понадобится пять минут на декомпрессионную остановку. Подплывшему Барри я показал наверх и выставил вперед растопыренную пятерню. Он кивнул, и мы взмыли ввысь. Я едва выдержал три из положенных пяти минут.
      Погода изменилась до неузнаваемости. По небу неслись, обгоняя друг друга, плотные черные тучи. Шквальный ветер рябил воду и злобно швырял ее мне в маску. Я посмотрел на "Озорницу". На ее мачте раненой птицей бился парус. Карен отчаянно пыталась опустить его. Старик стоял на коленях возле якоря. Потом парус надулся и стал забирать ветер.
      Я подал знак Бену, указывая в сторону яхты, и поплыл на помощь "Озорнице". Заметив мое приближение, Карен задержала движение яхты, пока я не поднялся на борт. Сняв акваланг и ласты, я поспешил сменить ее у румпеля.
      14
      Ураган продолжался всего несколько часов, но бед натворил немало.
      - Итак, подведем итоги, - заключил Бен после предварительной дискуссии в кают-компании "Мэри-Джо". - Виллем Фурье - подбитый глаз. Лукас Ривельд растяжение связок. Ник Суорт - резаная рана на руке. Джо Суини и доктор Инглби - совершенно расстроенные желудки. "Озорница" - царапины на корме. На "Мэри-Джо" побиты стаканы, тарелки, соусники, чашки, все вместе - рандов на пятьдесят. Теперь последнее и главное. - Он выдержал театральную паузу. - Восемнадцать дней непрерывной, тяжелой, упорной работы под водой - все коту под хвост.
      Да, было, отчего пасть духом, но я решил подбодрить собравшихся.
      - Конечно, мы потеряли время, но зато и приобрели куда более важное: опыт, - сказал я. - Океан теперь не застанет нас врасплох. Придется начинать все сначала, но на этот раз необходимо исключить малейшую возможность риска. Мне будут приносить подробнейшую метеосводку каждое утро, и, пока ее не будет, никто и шага не сделает из гавани.
      - Все это хорошо, - заметил Лукас, - но как быть с Суортом?
      - Я подумал об этом, - ответил я. - Пусть Барри поменяется с Суортом и дежурит вместе с Хендриком. Я буду работать один. Мы вернемся на двадцатипятифутовую глубину, так что это вполне безопасно.
      За работу мы принялись с утроенной энергией. Никто не жаловался, что "Гровенор" лежит под толщей песка. Мы только молили бога о хорошей погоде. Но спустя пять дней на нас обрушился новый ураган. Мы терпеливо пережидали его, беспомощно наблюдая, как он уничтожает плоды наших усилий. Потом начали все сначала, то воодушевляясь, то отчаиваясь.
      С третьей попытки мы достигли глубины пятидесяти пяти футов, с четвертой - тридцати, с пятой - сорока пяти. И наконец подошли к прежнему рекорду и перекрыли его...
      Я был рад, что Суорт наконец снова мог работать. Правда, рана на его руке заживала дольше, чем ожидалось, и, когда она закрылась, на ее месте оказался длинный воспаленный шрам. Но Суорт был полон сил и энергии, а для меня его возвращение в строй означало, что больше не придется уходить под воду одному.
      Дни летели, недели мелькали одна за другой, и я почувствовал, что мои силы на исходе. Я должен был все время следить за погодой, но еще больше был нужен внизу.
      Состояние склонов котлована становилось угрожающим. Произошло уже два небольших оползня. Мы погружались все глубже, и угроза крупного обвала постоянно росла. Песку не было конца, и это приводило меня в отчаяние.
      Пятьдесят восемь футов, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один... И вдруг песок кончился! Это случилось утром восемьдесят девятого дня.
      Барри с Хендриком дежурили в первую смену и находились под водой уже минут пятнадцать, когда я услышал хриплый крик Бена:
      - Эй, погляди-ка, один из них всплывает!
      Послышался всплеск, и на поверхности воды показалась темная тень. Тут кто-то вскрикнул у меня под ухом: "Барри! Это Барри!" Затем снизу послышался голос самого Барри:
      - Бсть! Мы на что-то наткнулись. Там, внизу, что-то твердое!
      От волнения у меня зашумело в ушах. Бен снова закричал:
      - Слышал, Грег? Они наткнулись на что-то твердое! Великий боже, да ведь это же "Гровенор"! Это "Гровенор" как пить дать!
      - Я не уверен, что это корабль, - помедлив, произнес Барри. - Тебе лучше спуститься вниз и посмотреть само му. - Он заметно колебался: - То, что я увидел, больше похоже на скалу.
      Лукас наблюдал за нами, нервно кусая губу.
      - Надеюсь, что все-таки прав Бен. Надеюсь... - пробормотал он.
      Когда я собирался спускаться под воду, "Озорница" бросала якорь в устье реки.
      - В чем дело? - спросила Карен. - Почему Барри поднялся наверх?
      - Водолазы наткнулись на что-то твердое, - ответил я. - Я спускаюсь вниз и сам все осмотрю.
      Глаза девушки радостно блеснули.
      - Так ты думаешь... ты думаешь, это "Гровенор"?
      - Не знаю. Может быть... Через десять минут мы будем знать наверняка.
      Спокойная, чистая вода просвечивала до самого дна, и фонарик, который я взял, не понадобился. Я смотрел на гладкую черную поверхность под ногами и чувствовал, как ледяная рука сжала мое сердце. Я наклонился -- да, это была скала, непробиваемая каменная толща.
      Барри поднял руки, признавая наше поражение.
      15
      Когда я рассказал обо всем Бену, он упрямо отказывался мне верить. Мы с Барри пытались настоять на своем, но он просто пришел в ярость, извергнув на нас поток ругательств. Потом, все еще не остыв, повернулся ко мне:
      - Так говоришь, на скалу наткнулись? А как же бусины, монеты и прочее? Их что, русалка собирала по морскому дну, а потом подбросила сюда, чтобы мы их нашли? Так, по-твоему?
      - Нет, Бен, я так не думаю, - вздохнул я. - Но Хендрик и Барри тоже видели скалу. Не можем же мы ошибаться все трое!
      - Да вы просто идиоты! - заорал Бен. - У вас вместо голов тыквы! Вы же ни черта не соображаете! Ни ты, ни твои приятели!
      Он повернулся спиной к Хендрику и Суорту, выражая тем самым свое презрение, и вновь.обрушил на меня свой гнев.
      - Думаешь, я порю чушь? Ну что ж, спроси доктора Инглби. Он знает о таких вещах. По крайней мере, должен знать. Дерево превращается в камень, факт. В Порт-Эдуарде есть окаменелый лес, сам видел.
      Доктор Инглби грустно улыбнулся:
      - К сожалению, такое объяснение здесь не подходит. Окаменелости в Порт-Эдуарде весьма примечательны, но это останки деревьев, существовавших миллионы лет назад.
      Через двадцать минут Лукас собрал нас в кают-компании. Настроен он был решительно. Предложив всем сесть, он постучал карандашом по столу, требуя внимания, а когда наступила тишина, без лишних слов начал:
      - Друзья, вы наверняка уже слышали, что наша работа зашла в тупик: мы достигли каменистого дна. Для меня, как и для всех, это неожиданный и тяжкий удар. У нас были неудачи и прежде, но сейчас это полное крушение надежд. Принимая во внимание, что наши финансы почти истощились, я думаю, пришло время поставить точку.
      - Полегче на поворотах, дружок, - заявил Бен, воинственно выпятив челюсть. - Ты здесь не один. А как думают остальные? Может, мы не хотим уходить!
      Лукас виновато кашлянул.
      - Увы, я не могу оставить за вами право выбора. Видите ли, я хочу, чтобы с завтрашнего дня команда "Мэри-Джо" приступила к своей обычной работе. Мистер Суони меня полностью поддерживает. Сезон ловли креветок...
      - К черту креветок! - не унимался Бен. - А как же "Гровенор"? Мы же не вычерпали весь песок. Мы и половины не вычерпали. Может, все-таки удастся найти это судно...
      - Бен прав, - вмешался я. - Нам бы еще несколько дней... Вот посмотрите. - Я взял бумагу, карандаш и быстро набросал чертеж. - Вот утес, а вот скала, на которую мы наткнулись. Я предполагаю, что это каменный хребет, который проходит по дну залива. А вот здесь, чуть выше - риф. Между ними достаточно песка, чтобы скрыть корабль.
      Лукас заколебался. Он посмотрел на Суини, потом через стол - на Барри.
      - Твое мнение, Барри? - спросил он. - Ведь ты тоже работал под водой.
      Барри зябко поежился.
      - Не знаю, может, Грег и прав, а может, и нет. Черт его знает, где он прячется, этот корабль. Вдруг его занесло в другой залив за много миль отсюда? Но песку внизу полно, это точно. И это мне не слишком нравится, черт побери! Так и ждешь, что вся эта махина рухнет тебе на голову.
      - Работы под водой совершенно безопасны, - сказал я твердо. - Оползни незначительны. Я бы давно прекратил работы, если бы сомневался в прочности склонов. Только бы погода продержалась...
      - Вот оно, - перебил меня Лукас. - Погода, оползни, песок... Я не верю в успех подобных авантюр. Знаю по опыту: необдуманный риск обречен на неудачу.
      Ехидно усмехнувшись, Суини заметил:
      - Нам и рисковать-то особенно нечем. Советую начать собираться прямо сейчас, пока не потеряли последнее.
      Ривельд развел руками:
      - Мне очень жаль, господа, но мое решение остается неизменным. "Мэри-Джо" отплывает завтра на рассвете.
      - Минуточку, - остановил я его. - "Мэри-Джо" отходит завтра, но у нас остается еще сегодняшний день. Вы пойдете первыми. - повернулся я к Барри и Хендрику. - Сосредоточьтесь на склоне, который граничит с утесом. Про остальное забудьте. У нас нет времени, чтобы проверить все. Конечно, это лотерея, но, в отличие от Лукаса, я верю в возможность выигрыша без единого козыря на руках.
      И вновь вода сомкнулась над нами, знакомая и прохладная. Суорт заскользил в сторону рифа, а я устроился у насоса. Это было привычным делом, и я работал машинально. Однако мысль об обреченности наших усилий приводила меня в ярость. Я с силой вонзил трубку насоса в песчаную массу. Конечно, этого делать не стоило, но я словно забыл об осторожности. Песок дрогнул и потек, заскользил вниз. Я отпрянул, освобождая ему дорогу. И вот на самом верху от утеса отделился десятифутовый пласт и, рассыпаясь, рухнул на дно.
      В оголившемся куске скалы было что-то необычное. Я подплыл поближе и увидел, что гладкая поверхность подводного утеса была нарушена слегка выдававшимся вперед округлым массивом кладки из камней.
      И тогда догадка ослепила меня подобно молнии. Это - туннель, старый заброшенный туннель!
      Первый булыжник, извлеченный мной, полетел вниз. Потом я вытащил несколько камешков поменьше. Меня охватило возбуждение. Я потянулся за ножом, и спустя две минуты от скалы отделился внушительный кусок с футбольный мяч...
      Трудно сказать, что в этот момент заставило меня обернуться - легкое колебание воды или мелькнувшая тень. Но это спасло мне жизнь. Обернувшись, я увидел Суорта, который целился в меня из ружья для подводной охоты.
      Я даже не сразу испугался, лишь на мгновение замер, не веря своим глазам. Потом рванулся вправо, как раз в тот момент, когда Суорт нажал на спусковой крючок. "Да он просто спятил!" Это было первое, что пришло мне в голову, но я тут же отказался от подобной мысли. Нет, передо мной был не сумасшедший. Передо мной был человек, который хотел помешать мне открыть вход в туннель. Помешать любой ценой!
      Должно быть, страх прочищает мозги - внезапно все для меня встало на свои места. Я вспомнил смерть Гарри Проктора...
      Гарпун вонзился в трещину скалы и намертво застрял там. Тогда Суорт отбросил ружье и потянулся за ножом.
      И вот мы осторожно кружим в воде. Никто не решается напасть первым. Когда безмолвная схватка слишком затянулась, Суорт решил сменить тактику. Делая в мою сторону выпады ножом, он стал прижимать меня к скале. Наконец ему удалось нанести удар. Его нож, к счастью, не задел меня. И тут же я схватил его за запястье.
      Мы сцепились как звери в смертельной схватке. Я изо всех сил стал толкать Суорта туда, где торчал гарпун. Поняв это, он попытался вырваться и случайно задел острую кромку скалы. Рана на его руке открылась, и вода обагрилась кровью. Я попытался зажать его воздушный шланг, но Суорт с силой отбил мою руку, и нас разбросало в разные стороны.
      И тут рядом возникла серая тень. Я скорее почувствовал, чем увидел акулу...
      В несколько мгновений все было кончено: видимо, привлеченная запахом крови акула набросилась на Суорта и потащила его наверх.
      Вынырнув на поверхность, я услышал громкий, пронзительный крик Карен. И хриплые крики мужчин на "Мэри-Джо".
      "Озорница" подошла ко мне в считанные секунды, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Я помню протянутые ко мне руки, побелевшее лицо Карен, ее широко раскрытые глаза. Помню, как мы обнимали друг друга.
      Наконец, словно издалека, я услышал голос доктора Инглби.
      - Оставь его, Карен, - сказал он ласково. - Молодому человеку необходимо отдохнуть.
      16
      Кажется, нет ничего более жуткого и отвратительного, чем умереть в пасти акулы. Гибель Суорта подействовала на всех одинаково: мы были подавлены, и уверения доктора Инглби, что он умер быстро, без мук, не принесли облегчения.
      Я все никак не мог прийти в себя от потрясения и был даже рад, что "Мэри-Джо" вошла в гавань на полчаса позже "Озорницы": у меня было время взять себя в руки. Когда Ривельд и другие дошли до лагеря, я был уже готов к любым вопросам. И, подавив закипающий гнев, скрыл истинную картину того, что произошло под водой.