На том и порешили. Тем временем Бену было поручено разбить лагерь в заливе Гровенора, и, как только прибыли палатки и провиант, он уехал, проклиная пыльную дорогу. Днем позже мы отправились в Дурбан.
      Там я впервые увидел "Мэри-Джо".
      Это было маленькое, неуклюжее на вид суденышко, с высоким застекленным капитанским мостиком и широким полукруглым носом - настоящее рыбацкое судно.
      Едва мы с Карен ступили на его борт, навстречу шагнул высокий рыжеволосый молодой человек и протянул руку.
      - Мистер Харви? А... это, вероятно, мисс Проктор? Добро пожаловать на борт! Я - Барри Ривельд. Сегодня утром я получил от отца радиограмму о вашем прибытии.
      Общее сходство Барри с отцом было очевидно: те же бледные ресницы, голубые глаза, фигура. Однако сын был лишен солидной представительности своего отца. Он был выше ростом, изящнее, движения более быстрые и отрывистые. Говоря, он постоянно размахивал длинными тонкими руками и нервно посмеивался.
      Барри медленно обвел меня глазами, потом с нескрываемым восхищением посмотрел на Карен.
      - Я очень рад... Позвольте представить вам остальных членов экипажа... А... вот и шкипер. - Он повысил голос. - Ник! Можно тебя на минутку?
      Когда появившийся на палубе смуглый человек повернулся, я мгновенно узнал его. Ник Суорт! Я невольно сжал кулаки.
      Суорт переступил с ноги на ногу, взглянул на Барри, отвел глаза в сторону и кашлянул.
      - Я хочу извиниться перед вами за то, что тогда произошло, - с трудом выговорил он.
      Мне показалось, что эти слова Ник произнес нехотя: он не был похож на человека, который привык извиняться. Наверно, правила вежливости требовали спустить все на тормозах, сказать "ничего страшного" или что-нибудь в этом роде, но тогда я не чувствовал особого великодушия - слишком свежа была память о Гарри Прокторе.
      - Рад, что вы раскаиваетесь, - резко заявил я. - Драться со стариком позор!
      На скулах Суорта заходили желваки, он отвел глаза и пожал плечами.
      - Знаете, как это бывает... всю неделю в море... первая ночь дома... мы с ребятами... у нас накипело. Но мы никого не хотели обидеть. И не думали даже. Просто так вышло.
      Внезапно мне стало жаль Суорта. От его тогдашней чванливой бравады не осталось и следа. Мало того, мне даже показалось, что за его внешней угрюмостью таится страх.
      Я ехидно улыбнулся.
      - Что ж, мистер Суорт, в следующий раз, когда вам придет охота подраться, советую выбирать противника по себе.
      Он не ответил, а Барри весело рассмеялся.
      - Ник - хороший парень, - сказал он. - А что погорячился - с кем не бывает? Уверен, что вы не будете держать на него зла. Шкипер он первоклассный, ручаюсь. Лучшего вам не сыскать. Кроме того, он профессиональный водолаз.
      - Что ж, это неплохо. - Мне нечего было возразить. - Я человек благоразумный, мистер Суорт, и, пока нас связывают деловые отношения, думаю, мы сработаемся. Как и вы, я заинтересован в том, чтобы работа была сделана - и сделана хорошо.
      Я повернулся к Барри.
      - Из слов вашего отца я понял, что под водой будут работать трое? Кто третий?
      - Хендрик Фурье. Пойдемте, я вас познакомлю.
      Мы прошли по палубе мимо работающей команды - лоснящихся от пота африканцев, которые, монотонно распевая, вручную двигали огромную упаковочную клеть. Потом пробрались через лабиринт клетей поменьше, и спустя мгновенье я пожимал руки Хендрику Фурье и его брату Виллему.
      Они были так похожи, что я и без Барри понял, что передо мной братья-близнецы. Но с первой же минуты знакомства Биллем произвел на меня странное впечатление. Его пальцы как-то вяло сжимали мои, взгляд был невыразителен. Шаркая, он отступил и встал позади брата.
      Хендрик, напротив, произвел на меня впечатление человека сметливого, умного и абсолютно уверенного в себе.
      Мы поболтали минут пять, а когда отошли, я спросил Барри о Виллеме.
      - Значит, заметили? - Он искоса взглянул на меня. - Что ж, это сразу бросается в глаза. Виллем немного придурковат. Умственное развитие у него, как у восьмилетнего, но он вполне безобиден.
      - Какой ужас! - воскликнула Карен. - И ничего нельзя сделать?
      Барри покачал головой.
      - Да, по-моему, пытались уже, да только все зря. Ужасно, конечно, но, думаю, могло быть гораздо хуже. По крайней мере, у него есть работа, с которой он в силах управиться, и, пока Хендрик рядом, он вполне счастлив.
      - Он так привязан к брату? - спросила Карен. Барри скривил рот в усмешке:
      - Не то слово!
      - Но есть ли необходимость держать такого человека на борту? - заметил я. - Его жаль, конечно, но нужно думать и о работе. Он может что-нибудь делать?
      Барри откровенно рассмеялся.
      - Делать? Видели бы вы его в работе! Он силен как бык, и хотя соображает медленно, но уж если что усвоит, никогда не забудет. Правда, он слушается только Хендрика, но слово брата для него - закон.
      Неожиданно эта тема Барри наскучила:
      - Хотите, покажу вам судно? Правда, смотреть особенно нечего. Кроме того, я должен заранее извиниться за беспорядок. Погрузка снаряжения еще не закончена.
      Сначала он повел нас на мостик, а потом - вниз, к аккуратному ряду кают. Для рыболовецкого судна они были на удивление роскошными.
      - Да, мы несколько отличаемся от остального флота, - объяснил Барри. Это все отец придумал. Понимаете, он берет "Мэри-Джо" во время отпуска, если выберется, или когда с друзьями ходит на донный лов. К тому же он еще и гурман. Погодите, сейчас увидите камбуз - ахнете!
      Камбуз и вправду был необыкновенный. Карен охала и ахала, рассматривая внушительное количество различных приспособлений. Потом Барри повел нас вниз и показал машинное отделение и рефрижераторный трюм. Мимоходом мы заглянули в каюты африканского экипажа и наконец вернулись на палубу.
      Обращая наше внимание на работающую команду, Барри отметил:
      - Все они местные. Пондо - прирожденные рыболовы, других таких нет. Парни они работящие, жалованье получают хорошее, дом рядом, так что сложностей у нас с ними практически не бывает. Их здесь восемь человек, и почти все они работают в компании не меньше пяти лет. Ну а Камбула (он у них - индуна, старший) - тот служит больше пятнадцати.
      - Вот как? - Я лениво проследил за взглядом Барри. - Это вы о том высоком малом?
      Барри кивнул.
      Я снова посмотрел на Камбулу, но ничего такого, что выделяло бы его из толпы остальных негров, не приметил. В его волосах блестела седина, а зубы, которые он обнажал в улыбке, сверкали белизной. Я равнодушно отвернулся.
      Потом мы попрощались с Карен и, став кружком, курили. В это время доковый кран опускал последнюю тяжелую упаковочную клеть. Пондо болтали, отпуская шуточки. Один из них, высокий, могучего сложения молодой человек, небрежно облокотившись на леер, зажигал сигарету. Внезапно грейфер изменил направление и качнулся. Кто-то крикнул: "Берегись!" Но было поздно. Грейфер вскользь задел курящего, и в следующую секунду тот перелетел через леер и скрылся под водой.
      Увидев это, все бросились к лееру. Раздались хриплые крики, несколько человек принялись стаскивать с ног башмаки, но, видимо, я оказался проворнее всех, потому что добежал первым. Одним прыжком я перемахнул через леер, секунду спустя после того, как вода сомкнулась над головой злосчастного пондо.
      В воде я нашел его без труда. Он опускался на дно лицом вниз, раскинув руки, и, когда я схватил его за рубашку, не оказал никакого сопротивления. На миг я с ужасом подумал, что пондо мертв, но, когда вытащил его на палубу, он, замотал головой и стал очумело таращиться по сторонам. Вокруг столпились его друзья. Сначала они улыбались, а потом стали смеяться, дав выход накопившемуся напряжению.
      Я стоял, опершись на леер широко расставленными руками. С меня ручейками бежала вода, и я тяжело дышал. Вдруг я почувствовал, что кто-то стоит рядом.
      - Нкози!1
      1 Господин.
      Я повернулся и увидел Камбулу. Он улыбался и в знак уважения поднял правую руку.
      - Нкози, я хочу поблагодарить тебя. Ты спас недостойную жизнь, которая принадлежит сыну моего брата.
      - Пустяки, - сказал я. - Любой на моем месте поступил бы точно так же.
      Камбула улыбнулся еще шире:
      - Но это ты, нкози, первым прыгнул в воду, ты вытащил его из моря. Я благодарю тебя, хотя Финнеас этого и не заслуживает. Он - никчемный человек. Но, может быть, то, что случилось, образумит его.
      Я вступился за пондо.
      - Это был несчастный случай. Он ничего не мог сделать. И едва ли его вина...
      Камбула упрямо покачал головой.
      - Несчастный случай - да. Но Финнеас должен был видеть кран, он должен был быть внимательнее, а его глаза были закрыты. Моему племяннику повезло. Так везет не каждому. Благодарю тебя, нкози. Благодарю от имени моего брата, от имени Финнеаса и от себя. Видишь ли, своих детей у меня нет.
      Я был рад, что меня окликнул Барри: неудобно было слышать столько излишних похвал.
      - Молодец, - сказал Барри через плечо Камбулы. - Теперь тебе надо переодеться. Пойдем ко мне в каюту, я дам тебе сухую одежду, у нас примерно один размер.
      Благодарно улыбнувшись ему, я снова обратился к Камбуле, делая попытку пройти:
      - Очень приятно было выслушать твои слова, но теперь мне нужно переодеться.
      К моему удивлению, пондо не тронулся с места, заступая дорогу. И когда Камбула заговорил, в голосе у него зазвучала настойчивая нотка:
      - Подожди, нкози... Пожалуйста, подожди...
      - Ну, что еще? - нетерпеливо спросил я. Камбула поднял глаза, потом быстро опустил их и, как зачарованный, стал пристально глядеть на мою руку. Я проследил за его взглядом, но так и не понял, что привлекло внимание пондо. Вдруг Камбула протянул руку и дотронулся до двух параллельных полосок, шедших вдоль моего предплечья.
      - Шрамы? - мягко спросил он. - С тобой тоже случилось несчастье?
      Я пожал плечами:
      - Ах, это? Ерунда. Это было давно, так давно, что я даже и не помню. А теперь, прости... меня ждет мистер Ривельд.
      Но Камбула все не отпускал меня:
      - Подожди, нкози. Пожалуйста, скажи мне... это не займет много времени. Что это был за несчастный случай, от которого у тебя шрамы?
      Нахмурившись, я сделал шаг вперед. Тогда Камбула поспешно продолжил:
      - Два шрама, оба длинные и прямые. Редко увидишь такую отметину... Ты был маленьким мальчиком, нкози, когда произошел несчастный случай?
      Я кивнул, чувствуя растущее нетерпение. Но потом, не желая обидеть Камбулу, ответил:
      - Я был слишком мал и не помню, но мне говорили, что это укус змеи.
      Взгляд Камбулы шарил по моему лицу со странной настойчивостью:
      - Змея? Но зубы змеи не оставляют таких следов. Может быть, кто-то разрезал тебе руку, глубоко разрезал ножом, чтобы вместе с кровью вытек и яд?
      Это было скорее утверждение, чем вопрос, и я уставился на Камбулу, внезапно почувствовав острое любопытство. Было что-то особенное в его глазах, полуумоляющих, и я, не сдержавшись, выпалил:
      - Ну да, так это и было. По крайней мере, мне так рассказывали... А откуда ты...
      Камбула отступил на два-три шага. Потом быстро повернулся, чтобы уйти, и теперь уже я хрипло выкрикнул:
      - Постой, Камбула, подожди!
      Но он ушел.
      Я смотрел ему вслед, борясь с желанием окликнуть вновь. И хотя я все еще пребывал в недоумении от странных вопросов пондо, ответ напрашивался сам собой: именно Камбула много лет назад разрезал мне руку ножом, и он точно знает, кто я на самом деле. Он помнил меня как сына Джона Фрейзера.
      Эта мысль обеспокоила меня, но еще больше тревожило то, что наша случайная встреча не обрадовала его. В глазах Камбулы не было тепла - был только безумный страх.
      "Почему это так? - спрашивал я себя. - Должна же быть какая-то причина?"
      На этот вопрос не было ответа, и, покачав головой, я пошел в каюту Ривельда. Оставалось ждать. Может быть, завтра мне удастся поговорить с Камбулой и вызвать его на откровенность.
      Но и завтра и все последующие дни Камбула явно избегал меня.
      10
      Все дни до отплытия я проверял наше снаряжение. Воздушный компрессор, гидрокостюмы, баллоны со сжатым воздухом, акваланги, насосы, моторы, рекомпрессионная камера - нужно было еще раз удостовериться, что все работает отлично.
      Лихорадка приготовлений захватила и Карен. По мере того как приближался день отъезда, ей все труднее было скрыть нетерпение.
      Однако доктор Инглби свалился с очередным приступом подагры, и Карен пришлось остаться с ним дома.
      Отплывали мы на рассвете. Последнее, что я увидел, когда судно выходило из Дурбанской гавани, была одинокая хрупкая фигурка Карен. Она стояла на краю пирса и махала нам вслед.
      Суорт взял курс на юг, и "Мэри-Джо" весело покачивалась на волнах, словно наслаждаясь вновь обретенной свободой.
      - Хорошо идем, - сказал мне Барри. - Суорт считает, что, если погода не изменится, будем на месте задолго до наступления темноты - даже если сделаем крюк, чтобы зайти в Сент-Джонс.
      Я и не заметил, как мы миновали залив Гровенора, обогнули мыс и перед нами отвесной стеной встал утес Водопадов. Полупрозрачное облако водяной пыли, пронизанное солнечными лучами, казалось распушенным хвостом гигантской экзотической птицы.
      Но вот и водопад остался позади, а несколько часов спустя "Мэри-Джо" бросила якорь в устье Умзимвубу в Порт-Сент-Джонсе.
      Лукас и Ривельд уже ждали нас и, поднявшись на борт, бурно всех приветствовали. Особенно старался Лукас - дарил улыбки налево и направо, рассыпался в уверениях дружбы, скрепляя слова рукопожатиями. Добродушно похлопав Барри по спине, он осведомился, все ли прошло как надо. Потом пригласил всех в кают-компанию.
      Когда Лукас предложил тост за успех предприятия, Суини поднял бокал, но было видно, что он не разделяет оптимизма Лукаса. И раза два я ловил на себе его холодный испытующий взгляд.
      Пирушка явно не удалась. У Барри тоже вдруг резко изменилось настроение. Хватив лишку, он смеялся чаще и громче обычного и явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя я и не мог понять, в чем причина его нервозности. Возможно, на него угнетающе действовало присутствие Суини или отца.
      Виллем Фурье сидел рядом с братом, утопив в огромном кулачище пустой стакан. Я заметил, как жадно он смотрит на бутылку бренди, но Хендрик шикнул на него, и тогда Виллем стал пристально изучать пол у себя под ногами.
      Откинувшись на спинки стульев, Хендрик и Суорт вежливо беседовали с Лукасом, обращаясь к нему с подчеркнутым уважением и почтительно называя его "сэр". Барри они называли "мистер Ривельд", а он не забывал обращаться к ним "мистер Суорт" и "мистер Фурье".
      Первым из-за стола поднялся Суорт. Он резко встал, сказав, что должен вернуться на мостик. Вслед за ним, как по команде, поднялись и остальные.
      Но когда к двери направился Барри, его окликнул Лукас.
      - Останься на минутку, Барри, - сказал он небрежно. - У меня к тебе деловой разговор. Поди сюда, присядь. Это ненадолго.
      Но разговор затянулся: ни Барри, ни Лукас, ни Суини не показывались наверху, пока мы не подошли к рукаву, ведущему в залив Гровенора.
      В сумерках я различил тощую фигуру Бена: он ждал нас и отчаянно замахал рукой, когда мы подошли ближе. Перегнувшись через перила мостика, я помахал ему в ответ. Через минуту мы уже обнимали друг друга.
      Место для лагеря было выбрано удачно. Спрятанный за ветвистыми деревьями, он расположился на берегу реки и, хотя до пристани можно было дойти пешком, находился достаточно высоко по течению, так что в воде не чувствовалось привкуса соли.
      Бен с гордостью показал свои владения. Он был в отличном расположении духа. Но, когда тем же вечером я назвал ему.имя капитана "Мэри-Джо", Бен заметно погрустнел.
      - Ник Суорт - сволочь! - воскликнул он. - И о чем мы только думали, когда Лукас пришел покупать паи! Теперь-то уж что жаловаться: вляпались будь здоров. Мы теперь с ними повязаны - с Ником Суортом и со всеми остальными.
      Мы с Беном еще долго сидели в тот вечер и болтали, потягивая ром. Около одиннадцати, когда все давно уже спали, я, пожелав Бену спокойной ночи, отправился к себе В палатку, освещая дорогу фонариком. Через полчаса я уснул.
      Меня разбудил негромкий шуршащий звук, словно сквозь траву пробиралось маленькое животное. Я замер. Через секунду звук повторился, и мне стало не по себе. Со всех сторон меня обволакивала недвижная темнота, густо-чернильная в дальнем углу палатки и млечно-белая в проеме двери. Я напряженно вслушивался, пытаясь уловить новые звуки, но тщетно. Шли секунды, минуты... Я уже было расслабился, как вдруг услышал шорох, доносившийся из-под кровати, и легкое осторожное дыхание.
      Напрягшись, я рывком откинул одеяло, но в этот момент чья-то, рука крепко зажала мне рот. Я судорожно пытался вырваться, однако железные тиски сжимали меня все сильнее, и вдруг прямо над ухом я услышал взволнованный шепот:
      - Нкози... тс-с... тс-с... не надо шуметь. Это я, Камбула... Нкози, пожалуйста, молчи, или мы оба умрем. Ты понимаешь, что я говорю?
      Пондо не убирал руки, пока я не кивнул, потом он отступил на шаг и простерся ниц подле моей кровати. Я вскочил и уставился на него.
      - Камбула! Что ты здесь делаешь, черт бы тебя побрал?!
      - Тс-с... Тихо, нкози. Прости, но у нас мало времени. Слушай меня внимательно. Я пришел сказать тебе, что это место проклято. Здесь зло, много зла. Ты не должен оставаться здесь. Ничего хорошего из того, что ты собираешься делать, не выйдет. Уходи скорее, пока зло не настигло тебя... Я пришел предупредить, чтобы ты" уходил, пока не поздно.
      Подавшись вперед, я нетерпеливо потряс Камбулу за плечо.
      - Глупости. Как я могу уйти? Мы только приехали и завтра начнем работать. Лучше скажи, чего ты боишься.
      Но Камбула молчал, словно все еще надеялся, что я изменю свое решение.
      - Ну? - нетерпеливо настаивал я. - О чем ты хотел мне рассказать?
      С минуту он не мог решиться, потом начал говорить, торопливо и сбивчиво:
      - Я знаю, где твой отец. Да, нкози, твой отец - человек, которого называют Джон Фрейзер.
      Я глядел на Камбулу, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Вдруг тишину разорвал крик козодоя. Камбула вскочил на ноги.
      Несмотря на темноту, я увидел, как округлились от страха его глаза.
      - Подожди! - хрипло выдохнул я. - Не уходи. Я должен знать... Ты должен сказать мне...
      - Здесь нельзя разговаривать, - прошептал Камбула. - Я расскажу тебе все потом, в безопасном месте.
      - Но где, когда?
      - Есть одно место, нкози, на другом берегу реки. Там, где в море падает большая вода. Ты знаешь, где это?
      - Утес Водопадов, - кивнул я.
      - Хорошо, - сказал он с удовлетворением. - Через два часа я буду ждать тебя в маленькой пещере за водопадом. Пусть только никто не видит, как ты покидаешь лагерь. Будь осторожен, нкози, будь осторожен!
      Перед самым уходом Камбула дотронулся рукой до моего лба, и в слабом свете я увидел улыбку, на мгновение озарившую его лицо.
      - Бааси, - прошептал он и с этим полуприветствием-полупрощанием исчез.
      11
      Я потянулся за сигаретой и только тут заметил, что у меня дрожат руки. Присев на край кровати, я глубоко затянулся и попытался осмыслить услышанное.
      Фрейзер был мертв. Я и мысли не допускал, что он здесь, в Южной Африке, и что Камбула знает, где он находится. Так не могло быть: я в это не верил и не хотел верить.
      Я вырос с мыслью, что отца нет в живых. Тетя Ида не раз говорила, что, если он еще не умер, ему бы следовало это сделать. Дядя Чарли всегда считал его покойником, и даже мать говорила об отце только в прошедшем времени. Но - в сторону сантименты. Допустим, отец жив, однако только безумец мог вернуться сюда, в единственную на всем земном шаре точку, где его хорошо помнят и почти наверняка узнают. Нет, это лишено всякой логики. Хотя, с другой стороны, в последнее время произошло немало событий, которые мне трудно объяснить.
      Главное, Камбула знает, кто я такой. Он назвал меня "бааси" маленький господин. Очевидно, он называл меня так, когда я был ребенком. Значит, он служил у моего отца, и теперь былая преданность заставила его прийти ко мне глубокой ночью и предупредить... Но о чем? Камбула был смертельно напуган. Чего он боялся? Джона Фрейзера? Я покачал головой. Здесь кончались факты и начиналась область фантазии. Так, по крайней мере, подсказывал здравый смысл. Я сидел в палатке в полной темноте уже с час и все думал, думал...
      Однако надо было собираться: до встречи оставалось совсем немного времени. Надев темную рубашку, черные брюки и альпинистские ботинки, я неслышно выскользнул из палатки. Все спали. Взошел бледный месяц и осветил лагерь - несколько палаток: одна, в центре, чуть побольше - кухня, с краю четким квадратом темнел фургон доктора Инглби. Напротив палатки, где спали наемные рабочие, еще тлели угли костра.
      Минут десять я шел лесом, потом свернул к реке. К счастью, брод был неглубок, и мне удалось перейти на другой берег, почти не замочив одежды. Поднявшись наверх, я остановился. Внизу ровным густым ковром темнела долина. Деревья росли у самой воды и почти скрывали ее от взгляда, но ближе к морю, там, где река разливалась широким рукавом, светилась спокойная гладь, на которой "Мэри-Джо" казалась черной тенью. Справа от меня высились горы - усыпанные галькой и изрезанные тысячью ущелий, они ступеньками восходили навстречу утесам.
      Я выбрал безопасное место и начал осторожно спускаться по длинному крутому обрыву. Заняло это с полчаса. Оказавшись внизу, я достал фонарик и, выхватив из темноты тропинку, пошел вниз, на шум водопада. Старый Камбула удачно выбрал место встречи: здесь можно не бояться посторонних ушей. Даже расслышать друг друга будет нелегко. Вскоре я добрался до карниза: каменной лентой, чуть шире ладони, он опоясывал утес на высоте шести футов. Осторожно ступив на него, я начал пробираться к пещере. Передо мной белела в лунном свете стена воды. За водопадом темнела пещера.
      Я зажег фонарик и, помедлив с минуту, позвал:
      - Камбула!
      Никто не ответил, звук голоса тонул в шуме падающей воды. Я нетерпеливо шарил лучом фонарика по огромным валунам, оставленным на полу пещеры древним камнепадом. Камбулы не было видно. Выругавшись про себя, я шагнул вперед.
      И тогда я увидел его.
      Привалившись спиной к стене пещеры, он сидел прямо передо мной, запрокинув голову. Глаза его были широко раскрыты, на лице застыла гримаса ужаса.
      Камбула был мертв.
      Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулся от потрясения может быть, секунда. Я отвернулся от мертвеца и похолодел: в углах пещеры зажглись фонари, лучи которых пересекались на сводах. Я был в ловушке! Попался так же, как и Камбула! Значит, и за мной следили... Я сразу понял, что меня ждет, но спустя мгновение страх сменился холодным бешенством.
      Я выключил фонарик и перепрыгнул через мертвеца. Это дало мне секундную передышку: двое моих преследователей, видимо, ожидали, что я брошусь к выходу. По углам пещеры заметались лучи: негодяи потеряли меня из виду.
      Когда в лицо мне ударил слепящий свет, я успел увидеть третьего того, кто убил Камбулу. Это был пондо. Его одежда была забрызгана кровью, алое лезвие ножа-панги занесено высоко над головой. Я инстинктивно выбросил вперед руку с фонариком. Послышался лязг металла, и фонарик отлетел в сторону.
      Я остался жив! Но смерть стояла рядом. Раздумывать было некогда, но я знал, что, если попытаюсь бежать, меня прикончат, прежде чем я доберусь до карниза.
      Человек с пангой ухмыльнулся. Должно быть, он подумал то же самое. Окровавленный и жуткий, пондо спокойно стоял в луче лежащего на земле фонарика и ждал, когда я побегу. И в этот короткий миг я нашел единственный выход: резким движением я схватил пондо за запястье и дернул на себя. Мы упали и покатились по земле. Одной рукой я изо всех сил молотил его куда попало, а другой стал выворачивать кисть, сжимавшую нож.
      Пондо вскрикнул и попытался освободиться, но я удержал его и потянул за собой. У каменного карниза мы очутились одновременно с его дружками. Передо мной мелькнули их ноги, потом один из них наклонился и с силой толкнул нас вниз.
      Мой противник издал жуткий вопль и выпустил пангу. Когда над нами сомкнулась вода, пондо начал царапаться и лягаться, но я крепко держал его и потянул на глубину. Отчаявшись вырваться, он вдруг схватил меня за горло цепкими, необычайно сильными пальцами, но я продолжал тащить его вниз, пока глаза не заволокло кровавым туманом. И вдруг железные тиски, сжимавшие мое горло, ослабли. В последний раз дернув ногами, мой противник затих.
      Легкие у меня разрывались, в ушах шумело. Держа пондо за рубашку, я рванулся наверх. Вынырнул и долго не мог отдышаться. Рядом со мной лицом вниз всплыл пондо. Я не спускал с него глаз. Видимо, он был уже мертв, но рисковать не стоило.
      Наконец я совсем пришел в себя и осмотрелся. Я плавал в заливе, который полукруглой стеной обступали утесы. Слева грохотали и пенились водопады. Подняв голову, я увидел наверху две светящиеся точки: мои преследователи методично и неторопливо осматривали поверхность воды.
      Слепящий луч одного из фонариков ударил мне в лицо. Крика я не слышал - его поглотили скалы. Когда луч другого фонарика осветил тело мертвого пондо, я заметил, что наверху забеспокоились. Огни мигнули, а затем метнулись в сторону.
      Прибрежные утесы манили укрыться, но я хорошо понимал, что там ждет меня верная смерть - те двое, наверху, наверняка продолжали следить за мной. Путь к утесам преграждали освещенные луной водопады и темная цепь зубчатых скал.
      Оставалось одно: выбраться на узкую площадку над каменным карнизом. Это был самый легкий путь, но, увидев, что именно туда направляются мои преследователи, я отказался от этой мысли. Конечно, можно было оставаться в воде. Они видели, что случилось с их товарищем, и вряд ли теперь решатся напасть на меня в воде. Но сколько удастся продержаться? У меня уже зуб на зуб не попадал от холода. Так что рано или поздно придется выбираться на берег.
      Я взглянул наверх. Слева от карниза смутно вырисовывались отвесные громады утесов. Я вспомнил тропинку, по которой мы с Карен взбирались тихим вечером две недели назад, и ощутил слабый проблеск надежды. Если мне удастся опередить их - я спасен. Я снова взглянул наверх, затем повернулся и поплыл к площадке, делая вид, что собираюсь прорваться именно с этой стороны. Свет фонарей плясал над моей головой; два-три ложных рывка заставили моих врагов осветить утес со всех сторон. Наконец ноги мои коснулись дна, и я стал выбираться на берег. Мои преследователи стояли на том же месте, до меня доносились взволнованные крики. Я остановился и, согнувшись, ждал, пока восстановится дыхание. Потом выпрямился и, ухватившись за торчащий из воды острый камень, подтянулся еще на несколько дюймов. Огни заколебались и, оторвавшись от воды, устремились вверх. Я проследовал взглядом за лучом света и похолодел от страха. Триста футов отвесных зубчатых скал! На самом верху гигантской выпяченной губой нависала тяжелая плита. Но слева я заметил трещину. Только бы найти ее в темноте!
      Нащупав еще один камень, я ухватился за него и высунулся из воды по пояс.
      Они предпримут какие-то действия, лишь убедившись, что я не поверну назад, - на это я и рассчитывал. Я продвигался мучительно медленно, останавливаясь на каждом шагу, как будто раздумывал, стоит ли идти дальше. Уловка удалась. Когда они наконец поняли, в чем дело, я уже проделал почти четверть пути наверх. По карнизу лихорадочно заплясали огни, но я уже не обращал на них внимания. Время для меня перестало существовать. Я судорожно карабкался наверх, дюйм за дюймом.
      Мало-помалу звездное небо придвигалось ближе. Каменная громада отступила, и я увидел трещину, которую заметил еще раньше, - путь к спасению. Еще шесть футов, потом еще пять, и вот уже между скалами показались пучки травы. Последний рывок - и я у цели. Подтянувшись на руках, я огляделся - и едва не свалился вниз. Впереди меня уже кто-то поджидал. Он сидел, скорчившись, спокойный и неподвижный.
      Я застыл, прижимаясь к скале, Казалось, прошла вечность. Не выдержав, я отвел взгляд и тут увидел других. Двое, трое, четверо... Боже, сколько же их? У меня перехватило дыхание...
      Когда из-за облаков выплыла луна, я выбрался наверх и, в изнеможении опустившись на землю, истерически захохотал. Моими врагами были не люди. Алоэ! Это были всего лишь алоэ! Теперь я разглядел их стволы, пьяно клонившиеся в разные стороны, увядшие прошлогодние листья по бокам, а наверху - шарообразный пучок новых побегов, который я в темноте принял за человеческую голову.
      Волна слабости затопила меня. Лежать бы так всю жизнь, прижимаясь к земле, вдыхая ее запах. Как жаль, что не могу себе этого позволить! Я резко вскочил на ноги и увидел, что сжимаю в кулаке круглый булыжник. Не слишком внушительное оружие, но все же лучше, чем ничего. Быстро оценив обстановку, я повеселел. Низкорослые деревья, густые заросли кустов и огромные валуны есть где укрыться. Я взвесил булыжник в руке. Посмотрим, кто кого!
      Минут через пять показались мои преследователи. Подпустив их поближе, я выпрыгнул из укрытия, побежал, а потом нарочно споткнулся и упал. Вставать не спешил. Пусть думают, что я сильно ушибся. Уловка удалась. Раздался торжествующий крик, но я тут же вскочил и стремглав помчался к ближайшему укрытию. Затаившись в кустах, пропустил первого вперед и, дождавшись второго, швырнул камень ему в затылок. Раздался такой звук, словно раскололся орех. Преследователь рухнул как подкошенный, без единого стона. Подскочив к нему, я схватил фонарь и пангу и издал громкий, жуткий вопль. Бежавший впереди обернулся - это мне и нужно было. Я вскрикнул еще раз и высоко поднял фонарь, чтобы он освещал меня. Но едва преследователь рванулся ко мне, я выключил фонарь и отступил за валун.
      Споткнувшись о тело своего дружка, пондо чуть не упал. Тяжело дыша, он тихо выругался и наклонился над ним. В этот миг я приставил нож к его горлу.