12

Все инстинктивно отошли к открытому люку корабля. Человек встречается в разных местах и о нем можно сказать многое, но он всегда опасен. Он — главный среди животных, которые убивают, и не щадит даже себе подобных.

— Стойте! — крикнул Уайк. — Их только четверо. Нлезин, принесите со склада несколько парализующих пистолетов. Остальным оставаться на месте.

Лейджер попятился поближе к люку. Он, казалось, взвешивал, не выступить ли открыто против Уайка, но почувствовал, что остальные его не поддержат.

— По-моему, лучше вернуться на корабль, — сказал он. — Там безопаснее.

— Но оттуда мы ничего не увидим, — возразил Арвон. — Что же, мы так и будем прятаться каждый раз, как вблизи появятся охотники?

— Смотря за кем они охотятся, — улыбаясь вставил Црига. — Первобытный человек, если не ошибаюсь, нередко бывает людоедом.

— Вопрос в том, — сказал Уайк, — что мы о них ничего не знаем. И так продолжаться не может. На мой взгляд, нам не грозит никакая опасность. Радиус действия наших пистолетов, несомненно, больше радиуса действия любого оружия здешних людей.

— Но ведь вы же не станете стрелять в них без всякого повода? — сказал Колрак. — Они могут и не замышлять ничего дурного.

— Стрелять мы будем, только если они нападут на нас, — ровным голосом объявил Уайк, глядя на Лейджера. — А! Спасибо, Нлезин.

Нлезин роздал остальным маленькие пистолеты.

Теперь оставалось только ждать.

Четверо охотников, пересекавших равнину, были безмолвны, как ветер. Но с ними была собака и она залаяла, почуяв незнакомый запах.

Арвон смотрел на туземцев с непонятным благоговением. Охотники подходили все ближе, спокойно и открыто. Еще немного — и будут видны их лица. Арвон словно глядел в прошлое, окутанное непроницаемым туманом, в колыбель человечества, одинаковую для многих миров. Перед ними были люди, не знавшие ни городов, ни земледелия, ни письменности, люди на заре истории, только начинающие долгое восхождение, которое в конце концов приведет их к звездам — или к небытию.

Контраст между их и его опытом придавал этим дикарям ореол простодушия и невинности. Им, наверное, был знаком страх, эгоизм, а может быть, и ужас, но им еще предстояло познать зло, скрытое в них самих.

Охотники приближались — люди из далекого прошлого, юность человечества. Они остановились метрах в тридцати от корабля, и Арвон мог наконец подробно их разглядеть.

Они стояли плечо к плечу, молча, невозмутимо. Похожий на волка пес припал к земле и заскулил, высунув розовый язык, с которого капала слюна.

Как всегда, действительность вызвала некоторое разочарование, и все-таки эта другая жизнь была по-своему драматична, исполнена пота, надежд и запахов.

Туземцы были невысоки ростом: Арвон заметил, что у них у всех прямые, черные волосы, узкие, темные глаза, а кожа — светло-бронзовая. Они были одеты в грубо сшитые шкуры.

Эти люди были горды. Они стояли спокойно, не переминались с ноги на ногу, с откровенным любопытством разглядывали чужаков и с высокомерным убеждением в собственном превосходстве ждали, чтобы те сделали первый шаг. Все четверо были вооружены: двое держали копья с каменными наконечниками, а двое других — что-то вроде копьеметалок, в которые были заложены зловещего вида дротики.

Ветер донес до Арвона их запах, и Арвон невольно улыбнулся: для призраков они были довольно вещественны.

— Колрак, — шепнул Уайк.

— Что?

— Сходите на корабль, принесите четыре острых ножа из салона. А потом мы с вами попробуем подойти к ним поближе и завязать дружбу.

Туземцы молча наблюдали, как священник скрылся в люке. Что они думают о корабле, как объясняют друг другу его появление? Арвон попытался представить себе, как они воспринимают то, что видят. Вероятно, они понимают, что перед ними — искусственное сооружение, но связывают ли они этот предмет с грохотом, потрясшим их мир несколько дней назад?

Колрак вернулся с ножами.

— Пойдемте, — сказал Уайк.

Они медленно направились к туземцам.

Пес вскочил на ноги и ощетинился.

Его хозяева подняли копья.

Уайк протянул им ножи рукоятками вперед. Колрак сделал то же самое. Туземцы, несомненно, поняли, что означает этот жест — ведь два чужака были беззащитны перед их копьями.

— Нанхаадес! — крикнул один из охотников, готовясь бросить копье. — Нанхаадес!

Пес глухо зарычал.

— Положим ножи на траву, — скомандовал Уайк. — И назад!

Они положили ножи, избегая резких движений. И даже попытались улыбнуться, правда, им это не очень удалось, что, впрочем, было не удивительно. Потом они попятились, показав рукой сперва на туземцев, а потом на ножи.

Темноглазые люди были сообразительны. Тот, который кричал, подобрал ножи и стал их разглядывать. Он провел пальцем по лезвию и был поражен, увидев кровь. Потом начал поворачивать нож, удивляясь тому, как металл блестит на солнце. Он восхищенно улыбался.

Его товарищи подошли поближе и, рассматривая ножи, принялись что-то оживленно обсуждать, как будто у них изо рта выдернули кляпы. Державший ножи отступил, стараясь удержать в руках копье и четыре ножа. Остальные трое следовали за ним, по переставая быстро говорить. Понять происходившее было нетрудно: предводитель явно намеревался оставить ножи себе, а других, столь же явно, это не устраивало.

Бурный спор прекратился, только когда предводитель, сначала тщательно попытавшись определить, который из ножей лучше, один оставил себе, а остальные отдал товарищам. Тут они все принялись хохотать, вертеть сверкающие лезвия и пускать друг другу в глаза солнечные зайчики.

Это была веселая сцена, и Арвону она доставила огромное удовольствие. Он украдкой поглядел по сторонам и увидел, что даже Уайк улыбается.

Нлезин перехватил его взгляд и подмигнул:

— Нлезину это нравится, — сказал он.

Но тут неожиданно туземцы повернулись к ним спиной и ушли. Пес деловито бежал впереди. Они даже не оглянулись, словно успели обо всем забыть.

Вскоре они опять превратились в темные фигурки на равнине, а затем скрылись из виду.

— Ах ты черт! — усмехнулся Нлезин. — Что здесь, по их мнению, — склад припасов?

— Вероятно, мы не такие уж необыкновенные, как нам казалось, — заметил Колрак. — Нам был преподан полезный урок, который должен поубавить у нас самомнения.

Уайк покачал головой.

— Они вернутся.

— Почему вы так думаете?

Уайк вдруг как-то разом постарел, словно утратив частицу своей колоссальной энергии.

— Так или иначе, они всегда возвращаются, — ответил он.

Спали они в корабле, и это было все равно, что ночевать в склепе. Кругом стояла кладбищенская тишина, и даже сны были тяжкими.

Им не надо было выставлять часовых: закрыв наружный люк, они могли ничего не опасаться. Но корабль стал другим: всего за несколько дней он состарился и уже принадлежал прошлому. И этой ночью каждый из них думал о запертом люке с необъяснимым страхом, как будто они были навеки погребены в этой тьме.

Арвон и Нлезин лежали рядом, и оба никак не могли устроиться удобно, потому что корабль накренился под слишком острым углом.

Им долго не удавалось уснуть, но разговор между ними завязался только один раз.

— А разведывательный вертолет? — прошептал Арвон. — Нельзя ли воспользоваться им, вместо того чтобы идти пешком?

— Пожалуй. Но я точно не знаю, каковы его возможности. Он ведь работает на аккумуляторах — для громоздкого атомного двигателя он слишком мал.

— Не понимаю, почему Уайк не упомянул о нем. Он как будто нарочно избегает этой темы. Но мы же все видели вертолет.

Нлезин усмехнулся.

— Математика, — сказал он.

— Математика?

— Ну, арифметика, если хотите. Сколько человек поднимает вертолет?

Арвон задумался:

— Обычно на нем летают двое. Но в случае необходимости он возьмет и больше.

— Да, но есть предел. Литровая бутылка вместит только литр, какова бы ни была необходимость. Возможно, в кабину могут втиснуться четыре человека и вертолет полетит, хотя и плохо. Но четыре человека — это не семь.

— Я думаю, он сможет поднять пятерых.

— Вполне возможно, но что толку? А оставшиеся двое что будут делать?

— А нельзя вернуться за ними?

— Сомневаюсь. Энергии в аккумуляторах хватит только на один такой конец. Разумеется, можно было бы проделать на вертолете только часть пути, но, мне кажется, разбиваться на две небольшие группы было бы неблагоразумно. Нам ведь предстоит не прогулка по парку.

Арвон зевнул.

— Что-нибудь придумаем.

— Ваш оптимизм порой бывает тошнотворным, друг мой. Мне даже кажется, что вы и в самом деле верите, будто рано или поздно мы вернемся домой. И верите, что перед нами именно тот мир, который мы искали. Это было бы слишком большое совпадение, Арвон. В жизни так не бывает.

— Иногда бывает, — упрямо возразил Арвон.

Нлезин засмеялся:

— Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Снова наступила тишина. Корабль окутало холодное, настороженное безмолвие. Засыпая, Арвон подумал: «Здесь тише, чем в глубинах космоса».

И мысль эта была ему неприятна.

Туземцы пришли с восходом солнца.

В их появлении было что-то почти сверхъестественное. Только что равнина вокруг была абсолютно пуста, и вдруг на ней уже возникли люди, словно материализовавшиеся из травы, камней и утренней сырости. Нет, не сверхъестественное, поправился Арвон, а, наоборот, совершенно естественное, так как они — неотъемлемая часть самой земли.

Туземцы принесли мясо, и уж в этом не было ничего сверхъестественного. Укрывшись за кораблем от ветра, они разожгли костер — топливом служили лепешки сухого навоза или что-то в этом же роде — и принялись жарить в пламени большие куски красного мяса. Сочное мясо шипело, истекало соком и показалось астронавтам превосходным — ведь они уже долгое время вынуждены были довольствоваться синтетической пищей.

— Чуточку недожарено, — заметил Нлезин, — но что значит немножко крови между друзьями?

Кто-то бросил кусок мяса псу, который с жадностью сожрал его, рыгнул и улегся вздремнуть на солнышке.

Туземцев, казалось, нисколько не смущал тот факт, что они не понимают языка пришельцев, живущих в странной громаде. Очевидно, они и раньше встречали людей, говоривших по-другому, — во всяком случае, они удивительно хорошо умели объясняться с помощью улыбок и жестов. Они держались очень дружелюбно, но, возможно, их приветливость объяснялась тем, что им понравились ножи и они рассчитывали получить еще.

Поглядев на мускулистые руки и ноги, на зазубренные наконечники копий, Арвон предпочел думать, что туземцы испытывают к ним дружеские чувства и что они постоянны в своих симпатиях.

Когда завтрак кончился, предводитель встал, потянулся и показал рукой на юг. Там, вдали, равнина становилась более холмистой и в лиловатой дымке вставала гряда невысоких гор. Предводитель снова показал на горы, потом на Арвона и остальных, и опять на горы.

— Он хочет, чтобы мы пошли с ними, — сказал Уайк.

— Наверное, котел давно кипит, — заметил Нлезин. — Предлагаю отдать им в жертву Лейджера.

— Хватит, — нервно оборвал его Лейджер.

— Ну, так что же мы решим? — спросил Хафидж. — И стоит ли уходить от корабля?

Пока они совещались, четверо туземцев отошли в сторону. Они больше не улыбались.

— По-моему, неразумно отказываться от их гостеприимства, — сказал Колрак. — Они не замышляют ничего дурного.

— Откуда вы знаете? — осведомился Нлезин. — Вам было видение?

— Я за то, чтобы идти, — заявил Арвон. — Я согласен с Колраком: чем больше будет у нас друзей, тем лучше. А люк мы закроем и никто не проникнет в корабль.

Уайк кивнул.

— Идем. Берите пистолеты. И надо захватить какие-нибудь подарки — однако ножи следует поберечь. Возьмем одежду, может быть, фонарик и еще что-нибудь такое. Согласны?

Они ходили по кораблю, испытывая странную грусть. Конечно, они еще вернутся, да и корабль все равно разбит. И все-таки было не так просто его покинуть — последнюю связь с далекой родиной.

Туземцы невозмутимо наблюдали за тем, как пришельцы исчезают в черном проходе за блестящей стеной и появляются вновь, однако не пытались последовать за ними внутрь.

Когда сборы были закончены и все оделись потеплее, Уайк показал в сторону гор.

Туземцы с довольным видом улыбнулись и зашагали по равнине. Пес вскочил и бросился вперед. Он больше не лаял и бежал, опустив черную морду к земле.

Равнина оказалась совсем не такой уж ровной. Трава росла плотными пучками, а из черной земли торчали камни. Под травой прятались ямки, и путники то и дело спотыкались и царапали руки о колючий кустарник. На некоторых кустах алели ягоды, и Арвону захотелось узнать, съедобны ли они. Повсюду из травы высовывались изящные влажные головки цветов. Воздух был холодный, чистый и бодрящий.

Туземцы шли быстрым шагом, переговариваясь на ходу. Нлезин вскоре начал задыхаться, да и всем было трудно поспевать за охотниками. Астронавты не привыкли ходить пешком, и Арвон очень скоро натер на левой пятке огромный волдырь.

— Они хотят нас уморить, — отдуваясь, пропыхтел Нлезин.

— Подтянитесь немножко, — сказал Уайк, — они не должны считать нас неженками.

— Но мы и есть неженки, — возразил Нлезин.

Один раз впереди мелькнуло стадо каких-то крупных животных. Это были золотисто-коричневые красавцы, изящные, с ветвистыми рогами. Но ветер дул в сторону стада и оно почуяло людей задолго до того, как охотники могли бы метнуть свои дротики. Стадо потопталось на месте, а затем вожак решительно потряс рогами, фыркнул и рысью пустился на запад. Остальные последовали за ним той же неторопливой рысцой.

Предводитель туземцев показал на стадо, произнес какое-то слово, которого Арвон не расслышал, и отозвал пса, бросившегося было в погоню.

Они шли уже несколько часов, и астронавты совсем выбились из сил. Еще немного — и они вынуждены будут остановиться. Во рту у Арвона так пересохло, что он не мог глотать, а в груди кололо при каждом вдохе.

— Привет победителям пространства, — пробормотал он и стал думать только о том, как заставить себя сделать еще один шаг.

Местность начала понижаться, и они вдруг очутились на тропе, которая, извиваясь, уходила в горы. Сами же горы вблизи имели весьма внушительный вид, а гладкие камни под ногами были предательски скользкими, словно их специально обтесали, протащив по ним что-то тяжелое.

Они продолжали идти.

Позади и на западе стали собираться черные тучи, над равниной пронесся ветер. Трава заколыхалась волнами, а вдали послышались раскаты грома.

Туземцы продолжали весело переговариваться.

Астронавты упрямо шли, опустив головы.

Даже Нлезин молчал.

Через час начался проливной дождь.

13

Когда идет дождь, вам не до пейзажа.

Вокруг хлещут дождевые струи, капли барабанят по камням, дырявят мокрую черную землю. Волосы прилипают ко лбу и вода стекает с них по лоснящемуся лицу, попадает в глаза, вы моргаете, глаза краснеют, их начинает щипать.

Одежда повисает на вас, как тяжелый войлочный мешок, тело делается липким и горячим от пота. Башмаки полны воды, и при каждом шаге пальцы купаются в собственном бассейне.

Моги скользят по размякшей глине, и вы время от времени падаете. Вы взмахиваете руками, думая ухватиться за ствол или за сук, но кругом нет деревьев. Споро иссеченное дождем лицо начинает болеть.

Нет, вам не до пейзажа.

Арвон ничего не видел вокруг, и ему было все равно. Он шлепал по грязи, ощущая только смертельную усталость, и мечтал умереть. Он уже в значительной мере утратил былые романтические представления о первобытной жизни.

И вдруг, совершенно неожиданно, все это кончилось.

Туземец впереди него что-то крикнул, и в ответ послышался женский голос. Арвон протер глаза и разглядел за серой пеленой желтое пятно света. Он прищурился и увидел какие-то бугры, возвышавшиеся на защищенной скалой площадке в самом конце небольшой долины. Они показались ему слишком низкими, чтобы служить жильем человеку, но туземцы направились прямо к ним.

Арвон споткнулся, кто-то подхватил его под руку и повел туда, где брезжил свет. Он вошел в узкую щель, заменявшую дверь, оступился и чуть не упал, так как не заметил нескольких ступенек. «Подземное жилище», — подумал он мельком.

Зато здесь было светло и тепло!

Костер. Арвон тяжело шагнул к нему, откинул со лба волосы и протянул руки к огню. Вокруг в землянке были люди, слышался смех. Маленький мальчик смотрел на него с откровенным любопытством.

Арвон чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Они прошли не меньше двадцати миль по трудной дороге, а ведь никто из них никогда столько не-ходил. Уже сейчас, хотя он простоял у огня всего минуту, Арвон ощутил ноющую боль в ногах: значит, скоро они одеревенеют.

Однако человек должен держаться с достоинством.

Сделав отчаянное усилие, Арвон сложил губы в улыбку. Он адресовал ее темноглазому круглолицему мальчугану. Тот сперва смерил чужака недоверчивым взглядом, но потом широко улыбнулся в ответ.

— Да здравствует жизнь на лоне природы! — весело пробормотал чей-то голос. — «Ура!» в честь диких троп и музыки дождя!

— А, Нлезин! Вы, я вижу, живы.

— На этот счет существуют две точки зрения. Где тут больница?

Арвон пожал плечами. Они с Нлезином стояли рядом, с них текло. Других их товарищей здесь не было. Тесная землянка не могла вместить весь отряд. Вероятно, Уайк и остальные устроились у соседних костров. «Туземцы справятся с нами без всякого труда, если они намерены напасть на нас», — подумал Арвон.

— Кажется, мы сваляли дурака, — сказал Нлезин, очевидно, думавший о том же. — Все как-то забываешь, что мы уже не на космическом корабле, и правила игры здесь другие.

— Пусть они изрежут меня на кусочки, если им угодно, — сказал Арвон, — я хочу только одного: лечь.

В землянку вошел предводитель охотников. Он переоделся в сухие шкуры, но и они уже были забрызганы дождем. За поясом у него торчал новый нож.

Дикарь улыбнулся, сделал несколько жевательных движений и показал на Арвона и Нлезина.

— Смысл вашей пантомимы трагически ясен, — заявил Нлезин недоумевающему туземцу. — Нам весьма лестно, что вы сочли нас съедобными, но со всей почтительностью мы вынуждены отклонить ваше приглашение.

Арвон вытащил пистолет.

— Меня они, во всяком случае, не съедят! — воскликнул он, совсем забыв свои недавние слова.

Неожиданно из-за шкуры, занавешивающей вход, высунулась голова Уайка. Капитан заметно побледнел и осунулся. Увидев в руке Арвона пистолет, он вытаращил глаза.

— Что вы собираетесь делать? — рявкнул он. — Уберите эту штуку. Хотите, чтобы нас всех поубивали?

— Этот остряк намерен нас съесть, — объяснил Нлезин и, как ни странно, почувствовал себя глупо.

— Съесть вас? — Уайк посмотрел на них непонимающим взглядом и вдруг перегнулся пополам от хохота. Он схватился за живот, побагровел и задохнулся, по мокрому лицу потекли слезы. Несомненно, тут была повинна усталость, но все же Арвон никогда не видел, чтобы капитан так смеялся.

— Не понимаю, что тут смешного, — обиженно сказал Нлезин. — Мы с Арвоном, конечно, не редчайшие лакомства, но все же наше присутствие в любой кастрюле сделало бы ей честь.

Уайк взял себя в руки.

— Наш приятель вовсе не собирается вас есть. Он хочет, чтобы ели вы. Другими словами, он приглашает нас всех на пир.

Арвон спрятал пистолет. Он чувствовал себя последним дураком, но так устал, что ему даже не было стыдно.

— Нет, — сказал он, — я валюсь с ног.

— Нет, — поддержал его Нлезин, — я тоже отказываюсь. Не пойду. И не думайте.

Туземец опять ухмыльнулся и задвигал челюстями.

— Мы должны пойти, — настаивал Уайк, пошатываясь. — Сейчас не время оскорблять наших хозяев.

— Пир, — без всякой радости сказал Нлезин. — Ну, нет!

— Чего доброго, он продлится всю ночь, — мрачно предположил Арвон.

— Идемте, — приказал Уайк. — Сейчас надо взять себя в руки и веселиться.

Вслед за предводителем охотников они вышли гуськом из землянки в ночной мрак и дождь и побрели по лужам к довольно большому бугру, откуда свет вырывался широкими теплыми лучами.

Кто-то пел и слышался громкий смех.

Арвон глубоко вздохнул и твердо решил веселиться по что бы то ни стало.

Как ни странно, все оказалось не так плохо — на первых порах.

Войдя в жаркий, душный шатер со стенами из шкур, он увидел молоденькую девушку, благоразумно не отягощенную никакими одеждами. Она с улыбкой подошла к нему и протянула что-то вроде кожаного ведерка, в котором плескалась какая-то жидкость. Арвон, у которого от усталости и спертого воздуха кружилась голова, решил, что терять нечего, и сделал основательный глоток. Как он и ожидал, напиток не был водой и ожег ему рот.

Он почувствовал себя лучше.

В глубине души он понимал, что все происходящее невероятно и нелепо, но тем не менее сделал еще один глоток и почувствовал себя еще лучше.

— Не очень увлекайтесь, — предупредил его Нлезин, — впереди вся ночь.

Арвон кивнул. Мокрый костюм прилипал к коже, как согревающий компресс, и Арвон задумался, до какой степени можно было бы раздеться, не нарушая приличий. Впрочем, еще один глоток — и проблема разрешится сама собой.

Внезапно он обрел обманчивую ясность мысли, порой сопутствующую началу опьянения. Они слишком долго были заперты в тесном корабле, слишком долго занимались только серьезными вещами. Им необходима передышка, отчаянно необходима. Им нужно ненадолго забыться. И заодно вспомнить, что человек может не только размышлять и хмуриться.

Арвон подмигнул девушке, полагая, что этот язык должен быть понятен во всех уголках вселенной, и почувствовал, как годы слетают с него, словно осенние листья с дерева. Приятно снова стать молодым и забыть…

Он знал, что способен сейчас на всякие безрассудства, и радовался этому.

Начался пир.

Дальнейшее представлялось Арвону словно сквозь туман. Он как будто сидел здесь уже очень долго — столько увидел и столько услышал, — но оказалось, что прошло всего лишь несколько минут.

Еды было вдоволь: сочные куски жареного мяса, нанизанные на прутья; какое-то месиво в деревянной миске, которую передавали по кругу, — Арвон решил, что это чем-то приправленные толченые корневища неизвестного ему дикого растения; сухие лепешки из ягод, растертых с жиром. Эти лепешки вызывали сильную жажду и ее снова и снова приходилось утолять хмельным напитком.