Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии

– Я умею читать, Сормат. Я читал дело Тара, и я знаю, какой он хороший студент. В ваших словах я не увидел ни одного доказательства. Вдобавок ко всему вы еще и приплели сюда студента, который лежит в больнице, пострадавший в ходе жестокого нападения. Сормат, вон из кабинета, иначе я подумаю, что вы причастны к этому делу!

Ох как мне в такие моменты хотелось перестать сутулиться и позволить глазам сверкнуть серебряным огнем!

– Господин ректор, – я лишь улыбнулась, – вы совершаете большую ошибку. Подозреваю, вы знаете, что Тар невиновен, но не можете доказать. Мне достоверно известно, что Смиль – который, как вы выразились, пострадавший – в момент нападения на одинокую однокурсницу имел с собой весьма подозрительное вещество, обнаруженное потом у Тара в сумке. Вам ведь ничего не известно об инциденте, упомянутом мной? Так я и думала. Поэтому не делайте преждевременных выводов.

– О чем вы говорите, Сормат? – Медные глаза Кэдерна потемнели. – Что делал Смиль у источника? Напал на вас?!

– Я этого не сказала. Я лишь упомянула, что там была девушка, не более. Вас должен интересовать флакон с наркотиком.

– Сормат, не испытывайте мое терпение. Если вам хоть что-нибудь известно о том, кто утром в воскресенье искалечил двоих студентов, я приказываю вам все рассказать.

– Господин ректор. – Я подошла к нему почти вплотную и закатала рукав ученической рубашки. – Это – неопровержимое доказательство того, что Смиль – ублюдок и что обожженная спина – его счастье и награда. Я могу пойти с этим к его отцу, и он проведет все нужные анализы. Не стоит говорить, что тогда Смиль сядет, а вы лишитесь поста. Ваш – пока еще наш – университет прогремит на всю империю. Я не хочу скандала, но не позволю Смилю подставлять моих друзей. Срок для расследования неделя, верно? Дайте мне это время, и я заставлю Смиля признаться.

Кэдерн шокированно смотрел на синие следы пальцев на моей руке, оставленные Смилем.

– Я не могу позволить вам проводить какие бы то ни было расследования, – наконец сказал он.

– Их и не будет. Смиль признается, когда поймет, что ему грозит. Я напишу уведомительное письмо, что передаю дело в суд.

– Сормат, если то, о чем вы говорите, имело место быть, я просто обязан исключить Смиля.

– Исключите. Потому что он принес в университет запрещенные наркотики, а не за то, что пытался изнасиловать меня.

– За это…

– Об этом будут говорить очень долго. Господин ректор, у меня пожилые родители. Я – незамужняя молодая ведьма. С восемью баллами резерва, кстати. Вам что, меня не жалко?

Кэдерн смотрел на меня как-то растерянно и удивленно. То ли не ожидал таких новостей о делишках Смиля, то ли поразился моему весьма непочтительному тону.

– Пишите, – наконец вздохнул ректор. – Пишите свое письмо. Если Смиль признается, я его исключу и не стану поднимать шум. Тара отпущу. Если нет…

– Признается, – кивнула я. – Спасибо.

– Дейна, – окликнул меня Кэдерн, когда я уже была у двери, – вы должны были попросить о помощи.

– Я и сама, как видите, справилась.

– Игнет останется слепым…

Я не собиралась писать письмо Смилю. И дураку ясно, что он на него не отреагирует, а предложит мне или сходить по известному адресу, или попытаться все рассказать отцу. Он знал, что бывает с девушками, попавшими в такую ситуацию. Поэтому предстояло решить вопрос по-другому. Мне показалось, что об этом же думал Кэдерн, когда соглашался, но предпочел не раздувать скандала, давая мне возможность все решить самостоятельно.

Единственный намек, который я не поняла, – его слова об Игнете. Мне было жаль, что парень останется слепым, но… трое на одну девушку с наркотиком и весьма жуткими намерениями? Это, как мне казалось, давало карт-бланш на любой вид самозащиты.

Эри нервничала. Оно и понятно, Тар под домашним арестом, к нему никого не пускают. Сидит, бедный, в четырех стенах комнаты общежития, обвиненный в том, чего не делал.

Заодно можно было Кэдерна похвалить – к Смилю также не пускали никого.

– И как ты докажешь, что все Смиль подстроил? – то и дело спрашивала Эри, почти переставшая есть.

– Не знаю пока, – неизменно отвечала я. – Но придумаю. Время – до вторника, Смиля выписывают в пятницу, в день бала. Если на балу я не смогу его запугать, буду действовать через отца. Он у него адекватнее, я думаю, за сынулю испугается.

– А если тоже решит, что ты блефуешь?

– Значит, – медленно проговорила я, – вся империя узнает, как развлекается Смиль.

– Ох, Дейна! – Эри начинала плакать, и еще минут десять я тратила на то, чтобы ее успокоить.

Пятница подкрадывалась медленно, но уверенно. Всюду чувствовалось напряжение: спешно составлялись пары, чтобы, не приведите Боги, не остаться на танцполе в одиночестве; девчонки, хвастаясь, наперебой описывали наряды и прически; парни хмурились и делали вид, что происходящее их совсем не интересует. Я репетировала и переживала за Тара, поэтому в общем переполохе не участвовала и почти забыла об отсутствии наряда.

В четверг я приводила в порядок кожаные брючки и старую, сшитую еще три года назад, белую блузу. Впрочем, несмотря на то что наряд был старый, сидел он на мне хорошо. С вечерним платьем не сравнится, но за роялем я, одетая в классический костюм, накрашенная и с растрепавшимися волосами, выглядела эффектно. Тем более что играла я лучше, чем когда-либо. Коль, которого я, стиснув зубы, пустила на репетицию, остался доволен.

Эри готовилась к празднику без особого энтузиазма. Тар, естественно, бал пропускал. И нам по-прежнему не разрешали с ним видеться.

В пятницу занятий не было; лишь оглашение результатов семестра, награждение отличников, организационные моменты практики и выдача персональных заданий. Ничего нового, одна и та же картина из года в год. Потом, сжалившись над нетерпеливыми студентами, нас отпустили готовиться к вечеру. Те, кто на бал не попал, в этот же день разъехались по местам практики.

– Дейна, через час начало! – всплеснула руками Эри. – Почему ты не одета?

– Милая, – я хмыкнула, – мне нужно проверить инструмент и отрепетировать все еще раз. Рано, Эри. Я все равно попаду на бал не раньше, чем выступлю, а это только через полчаса после начала.

– Как знаешь, – поджала губы подруга. – Скажи честно: у тебя ведь нет платья?

В своем малиновом узком платье Эри выглядела сногсшибательно. Ярко и совсем не по-новогоднему.

– Нет, – вздохнула я. – Но это ничего не меняет.

– Дейна, – Эри села на кровати, – почему ты не сказала? Мы бы придумали что-нибудь.

– Что тут придумаешь? Я даже не сказала, что приглашена на бал, иначе родители бы ночами не спали, чтоб оплатить хоть какой-нибудь наряд. А моих денег за открытки не хватит.

– Перешили бы мое!

Я скептически посмотрела на низкорослую тощую Эри и высокую, с пышной фигурой, себя.

– Не забивай голову ерундой. Мне все равно играть, в брюках сподручнее. Смиль еще не появлялся?

– Сразу на бал придет, говорят.

– Там мы его и обработаем, – решила я. – Все, иди, занимай место у стола с едой.

Эри слегка улыбнулась.

– Дура ты, Дейна, – сказала она напоследок. – Хорошая, но дура.

– Вот уж спасибо! – Я рассмеялась.

– Удачи на выступлении!

В зеркале отражалась я. С уложенными выпрямленными волосами, с ярко накрашенными глазами и бледными губами, с бледной кожей. Дейна Сормат. Глазки полыхнули серебром, и я поежилась. С каждым годом все труднее и труднее контролировать индивидуальную магию. Эри не спрашивает, но я вижу: беспокоится, что у меня до сих пор не проявились родовые способности. Сама она уже вовсю исцеляет мелкие травмы и порезы.

Несчастный Тар! Если нам не удастся ему помочь, бедняга сядет. Все же интересно, что такого я сделала Смилю, что он меня ненавидит? Надо будет выяснить этот вопрос.

Коль, едва я вошла в гримерку, набросился на меня с вопросами:

– Где ты была, Дейна? Что так долго?

– Расслабься, – отмахнулась я. – До выхода еще пятнадцать минут.

– Где твое платье?

Взволнованный Коль явно гордился новеньким темно-коричневым костюмом, который на нем сидел немного смешно.

– Вот мое платье. Не приставай, а то играть не буду.

Коль притих.

– Ты все помнишь? Все аккорды? Ритм?

– Помню, Коль. – Я украдкой закатила глаза.

– Тогда жди за кулисами. Как только я объявлю твое имя, выходи и играй.

Я послушно села на небольшой стульчик за кулисами. С моей стороны было неудобно наблюдать за танцевальным коллективом, но я все же отметила, что девчонки превзошли сами себя: двигались слаженно, четко, грациозно. Сверкали магические огоньки, летали разноцветные ленты, гремела музыка, и десяток отменно красивых девушек улыбались, счастливые оттого, что все внимание восхищенной публики достается им. Они замерли в последнем движении, отдав ему все силы. Я видела, как пошатываясь они бредут за кулисы, и ободряюще улыбалась.

– Дейна Сормат! – объявил Коль, и на сцене появился будто бы выросший из серебристого тумана рояль.

В полной тишине я прошла через сцену к своему месту. Послышались редкие смешки. Я увидела Смиля в первом ряду. Он не смеялся, но явно был доволен: видел реакцию зала на мой костюм. Но мне было не до Смиля. Пока не до него.

Я легко провела рукой по клавишам, извлекая первые звуки песни. Зал притих.

Пальцы сами искали клавиши, перескакивали, порхали над инструментом, и я закрыла глаза, наслаждаясь музыкой. Вокруг клубился серебряный туман, и, хотя этого никто не видел, мои глаза тоже сверкали серебром. Кто-то потянулся танцевать, кто-то стоял у самой сцены, глядя на меня. Я играла без магии, это видел всякий, и всякий, наверное, поражался этой способности. Магия – основа нашей жизни, та сущность, которая есть в каждом. И далеко не всем дана способность обходиться без нее. Таким, как я.

По залу, среди искусственного снега и тумана, кружились счастливые пары. Эри и Тара среди них не было, и мной вдруг овладела злость. Некоторые считают, будто они хозяева жизней, будто они могут играть с людьми, лишая их самого дорогого. Такие, как Смиль, мнят себя господами.

– Я – ваша госпожа, – едва слышно пробормотала я. – Но это было бы слишком просто.

Бурные аплодисменты заставили меня сдержанно улыбнуться и заиграть непринужденную, медленную мелодию, под которую все оставшиеся парни тут же повели спутниц на танцпол.

Я встретилась взглядом с Кэдерном, стоящим неподалеку и внимательно наблюдающим за залом. Он, как говорили в университете, почти никогда не появлялся на публике с девушками. Даже на балах. Ректор чуть улыбнулся мне, и я почувствовала, что краснею. Сама подивилась своим изменчивым чувствам: то вдруг злюсь на Смиля, то смущаюсь, как девочка-подросток, которой впервые сделали комплимент.

– «Зимняя», – объявила я, едва воцарилась тишина.

Вновь раздались аплодисменты.

Клубы тумана, перерождаясь в языки пламени, вспыхнули, окружив рояль. Я играла, делая вид, что все это мне привычно и знакомо, а вокруг полыхало серебряное кольцо. Музыка, казалось, стала неотъемлемой частью этого зала и каждого из присутствующих. Никто уже не танцевал, все смотрели на хрупкую девушку, сидящую посреди бушующего серебряного костра, играющую так, как никогда раньше. Совсем не использующую магию.

А она вкладывала в одну-единственную песню все, что не решалась рассказать никому из ныне живущих. Она рассказывала историю маленькой девочки, которая зимним утром ушла, не оглядываясь на родной дом, ушла в мороз и ветер, чтобы навсегда исчезнуть среди множества детей империи и проснуться в студентке четвертого курса. Очнуться после одиннадцати лет глубокого и спокойного сна. Она рассказывала о Дейнатаре, но никто в зале не связал имя давным-давно пропавшей принцессы с Дейной Сормат, дочкой бедняков из небольшого городка.

– Спасибо, – улыбнулась я, взволнованно дыша.

Они хлопали стоя, выкрикивая что-то. Но я не слышала ни слова; на дрожащих ногах ушла в гримерку и упала в кресло, мечтая лишь о стакане воды. Ко мне подскочил Коль, возбужденно размахивающий руками.

– Дейна! Ты молодец! Это было потрясающе! У тебя талант!

– Спасибо, Коль. У вас вода есть?

– Держи! – Он приманил со стола стакан с обалденно холодной водой, и я залпом его осушила.

– Иди в зал, сейчас будет выступать «Небесный Шут».

Я присвистнула. Самая известная рок-группа, по крайней мере, на юге. Пожалуй, на это стоило взглянуть.

Убедившись, что твердо стою на ногах, я вышла в зал, ища глазами Эри. Подруги нигде видно не было, а идти ее искать к буфету не хотелось: там, как и всегда, была целая толпа. Группы на сцене еще не было, играла какая-то медленная музыка.

– Вы часто обманываете, Дейна? – раздался голос у меня за спиной.

Кэдерн Элвид улыбался, держа в руках несколько красных роз.

– Вы о чем?

– Вы обещали мне белое платье. – Он окинул взглядом мой наряд. – Почему вы так одеты, Дейна?

Я вздохнула, отводя глаза. Ему почему-то признаваться не хотелось.

– У вас нет денег? – Кэдерн догадался сам, но, вопреки моим ожиданиям, вопрос прозвучал мягко.

– У кого сейчас есть деньги?

– Это вам. – Ректор протянул мне три розы. – Они вроде как вечные.

Я снова залилась краской.

– Спасибо.

– Можно вас пригласить?

– Что? – Я удивленно моргнула.

– Танцевать, Дейна. Вы ведь танцуете? Или только играете?

– Я… танцую, наверное, – что-то пробормотала, вконец смущенная.

Кэдерн забрал у меня цветы и весьма небрежно положил их на столик. Мы вышли на танцпол. Студенты, которые замечали ректора, почтительно расступались и кидали на меня удивленные взгляды.

– Расслабьтесь, Дейна, – улыбнулся Кэдерн. – Я не волк и не собираюсь вас есть.

Я вымученно улыбнулась, но напряжение между нами ослабло.

Я чувствовала, как дрожат мои пальцы, лежащие на его плечах, и как крепко его руки сжимают мою талию. Мы танцевали близко – непростительно близко для ректора и студентки. И мне это нравилось. Нравилось настолько, что я совершенно растерялась.

– Вы написали письмо Смилю? – вдруг спросил Кэдерн.

– Да, – без зазрения совести соврала я. – Передам ему после бала.

– Хорошо. Все же я, хоть и не хочу портить вашу репутацию, сторонник разбирательства.

Видя, что эта тема мне явно неприятна, Кэдерн замолчал, прижав меня к себе еще крепче. Мне хотелось напомнить ректору о правилах приличия, и в то же время… не хотелось. Было что-то в этом танце, – что-то, что я упустила.

– Вы чудесно сыграли. У вас талант.

– Спасибо. По правде говоря, я так никогда не играла. Это все Коль с его спецэффектами.

– Было красиво, – шепнул Кэдерн, наклонившись к моему уху и обогрев дыханием шею. – Вы знаете, что серебряный – цвет императорской семьи?

Я задержала дыхание, пытаясь понять, намекает он на что-то или нет. В конце концов, решила, что просто пришлось к слову.

– Знаю. Хороший получился бал.

– Жаль, что ваша подруга здесь без пары. Я хотел бы отпустить Тара, но не могу. Я слишком завишу от множества мнений.

– Вы верите, что Тар невиновен?

– Конечно. Дейна, я знаю своих студентов. Каждого.

– И меня? – Я почувствовала желание немного пококетничать.

– И вас, Дейна. Вас особенно.

Последнюю фразу он сказал очень тихо, но у меня перехватило дыхание.

– Господин ректор…

Мы одновременно посмотрели друг другу в глаза и замерли. Я боролась с искушением закусить губу в предчувствии его действий, он, очевидно, боролся с тем же искушением. Неизвестно, кто выиграл, но, когда он склонился ко мне, я вдруг увидела Смиля и Лувана, направляющихся к выходу. В руках у Смиля был какой-то сверток.

– Мы играем рок! – Кто-то оглушительно ударил по барабанам.

– Простите меня, – вырвалась из объятий Кэдерна, – я не могу остаться!

– Дейна, – он выглядел виноватым, – извините, я не хотел…

– Нет! Дело не в этом. Просто мне очень нужно бежать, я потом все объясню.

Забыв на столе розы и оставив растерянного ректора стоять посреди танцпола, я выскочила из зала. Но ни Смиля, ни его дружка поблизости уже не было.

Никогда не считала себя жестоким человеком. То, что я делала, жестокостью вряд ли можно было назвать, как и Игнета сложно было назвать невинной жертвой. Неизвестно, сколько на его счету девушек, не вовремя попавших в его руки. Чувство сожаления, что я испытывала, скорее было связано с самим фактом причинения боли живому существу. Я не любила насилие, но и не гнушалась пользоваться им при случае. Таких ситуаций было не много, но они все же были.

Но вот на чувствах калеки я еще не играла.

Игнет спал. Повязка на его глазах занимала половину лица, фиксируя лекарственные примочки. Как мне говорили, пока еще он находится под действием обезболивающего заклинания. Поделом.

– Игнет…

Он тут же проснулся, прислушиваясь и поворачивая голову во все стороны.

– Привет. Это Дейна. Узнал?

– Чего тебе, дрянь? – буркнул Игнет.

Впрочем, в его голосе явно слышался страх.

– Давай вежливее, а? – хмыкнула я.

– Да пошла ты!

– Фу, – я поморщилась, – грубость какая. Игнет, это ведь Смиль подставил Тара, да? Они куда-то пошли сейчас. Если скажешь куда, я сниму заклинание.

– Что? – С лица Игнета мигом слетела злость.

Он был похож на растерявшегося первокурсника, а не на одного из самых опасных парней в универе.

– Последствия заклинания действуют долго, Игнет. И их может снять тот, кто наложил. Если обладает достаточной силой. Я – обладаю. Поскольку вы не признались, что пытались меня изнасиловать, тебе предрекают слепоту. Представляешь, каких проблем можно избежать, если я сниму заклинание? К слову, Кэдерн знает, чем вы занимались на озере. Нужно ли говорить, что он не просил меня даже попытаться тебе помочь? Ты понимаешь, Игнет?

Он молчал. Все-таки трудно разговаривать с человеком, глаза которого не видишь.

– Хочешь остаться калекой? Мешать не буду.

Я встала, незаметно скрестила в кармане пальцы на удачу.

– Смиль давно торгует наркотой, – глухо откликнулся Игнет. – У него тайник у источника. Встречи с заказчиками обычно ночью.

– И кто заказчики?

– Ребята из богатых семей. В основном берут для девчонок, ну… ты понимаешь. Есть те, кто серьезно употребляет, а есть те, которые для родителей. Смиль неплохой заработок имеет на этом.

– Он подбросил Тару наркотик?

– Конечно. Смиль знал, что Тар забрал твои вещи и позвал на помощь.

– Понятно.

Я сняла заклинание, втайне надеясь, что Игнет никому не расскажет о том, что это была я. Снятие таких заклинаний – непростое дело, могущее привлечь к моей персоне лишнее внимание.

Игнет явно почувствовал, что боль ушла. Его рука взметнулась к глазам, но тут же опустилась. Парень понял, что ему грозит за выдачу таких сведений.

– За что Смиль меня ненавидит? – Я не могла удержаться от этого вопроса.

– Он не ненавидит. Он в тебя влюблен с первого курса.

– Странная у него любовь…

Я шла на голоса, стараясь ступать бесшумно и не привлекать внимания. Ночного леса я не боялась лишь благодаря самоконтролю. Я убеждала себя, что ничего и никого страшнее Смиля в этом лесу нет. Одновременно приходилось держать наготове заклинание запоминания иллюзии. Мне повезло, что я владела основными канцелярскими навыками вроде копирования документов, чтения скрытых текстов…

За несколько десятков метров до источника я пошла медленнее. Голосов слышно уже не было, но я четко различала в тусклом свете светляков мужскую фигуру. Почему-то одну. Смиль или Луван?

Остановилась неподалеку, за большим камнем, который отлично скрывал меня и в то же время давал хороший обзор. Прошептала заклинание и стала наблюдать. Смиль стоял перед тайником, вырезанным в скале, и тихо ругался. Он переставлял какие-то баночки и коробочки и, очевидно, что-то искал.

Я поежилась: зря ничего не накинула, если днем можно было ходить без пальто, ночи все же были холоднее.

– Тварь! – заорал Смиль, и я подпрыгнула.

Он что-то пнул ногой. Я присмотрелась и похолодела.

У ног Смиля лежало тело.

Он нагнулся и, кряхтя, поднял тело, а затем бросил его в воду.

События приобретали все более опасный оборот. Я уже не хотела выходить к Смилю и требовать, чтоб он признался, что подбросил Тару наркотик. Тару еще повезло, он хотя бы не на дне озера, в отличие от Лувана (а в том, что это был Луван, я не сомневалась). Парни явно что-то не поделили, и Смиль… убил Лувана? Я была уверена, что этот парень способен на многое, меня даже не удивила его выходка на озере. Но убийство?

Он едва меня не заметил, проходя мимо. Пребывая в шоке, я вылезла из-за камня. Мелькнула мысль нырнуть и попытаться помочь Лувану, но потом я поняла, что Смиль не стал бы бросать в воду еще живого человека. Он слишком осторожен для этого.

Я достала из кармана бумажный пакет, который прихватила с собой, сложенный вдвое листок и написала несколько строк, стараясь писать как можно более небрежно. Потом сложила в пакет кристалл с иллюзией, записку и запечатала. Теперь осталось лишь передать пакет ректору, а там уж пусть сам разбирается со своими студентами. И Тара отпустят – Смиль наверняка признается во всем, едва его поймают.

Несмотря на то что я почти одержала победу, на душе было тяжело. Заслужил ли Луван такую смерть? Судить не возьмусь, но удовлетворения я не чувствовала. Эти ребята затеяли опасную игру: наркотики, изнасилование, убийство. Игнет, верно, и сам уже был не рад, что связался со Смилем. Теперь он хотя бы не ослепнет. Но что Смиль и его за собой потянет, несомненно. Понятно и то, что Смиль догадается о моей роли в его разоблачении. Оставалось лишь надеяться, что к тому времени, как он это поймет, уже не сможет ничего мне сделать. Иначе придется, наверное, уезжать, менять имя, фамилию, внешность. Опять…

Я пошла длинной дорогой, чтобы ненароком не встретиться со Смилем. Напугала какую-то парочку, обжимающуюся в кустах, оцарапала лоб об ветку, но все же благополучно выбралась к корпусам.

У входа меня встретил разъяренный Кэдерн.

– Если я хочу поцеловать девушку, я ее поцелую.

Прежде чем я успела что-то сказать, он прижал меня к стене и крепко поцеловал, да так, что дух захватило.

– Спокойной ночи, Дейна! – Кэдерн, усмехнувшись, подтолкнул меня к общаге.

Я успела сунуть в его карман пакет с доказательствами против Смиля. Вряд ли этот бал мог закончиться лучше.

Эри просыпалась медленно. Она всегда, сколько я помнила, тяжело вставала. Это противоречило ее характеру, но разбудить подругу – дело непосильное даже для терпеливых. Тар, очевидно, был из очень терпеливых, потому что он полчаса утром сидел возле Эри, пока она соизволила наконец открыть глаза. Подруга улыбалась, обнимала парня, но просыпаться не желала.

А я лежала на соседней кровати, делая вид, что сплю, и прятала улыбку, потому что эти двое выглядели как настоящие влюбленные, и я искренне желала, чтобы у них все получилось.

– Эри, вставай! – Тар прибег к последнему способу и начал ее щекотать.

Визг, наполнивший нашу комнату, разбудил всю общагу. Из-за стены послышались возмущенные удары и мат.

– Тар! – Эри бросилась к нему на шею. – Ты вернулся?! Обвинения сняли?

– Сняли, – просиял парень. – Не объяснили почему, но отпустили. Жаль, что я пропустил бал.

Эри вдруг оторвалась от любимого и бросилась ко мне. Я вскочила и отползла к стене, забыв о том, что вроде как сплю. Но Эри это не помешало: меня заключили в объятия и едва не зацеловали насмерть.

– Спасибо! Не знаю, как ты это сделала, но спасибо!

– Это ты? – Тар улыбнулся мне. – Спасибо.

– Я рада, что тебя отпустили. Эри, пожалей мои ребра, – простонала я. – Когда тебе на практику?

– В понедельник. – Подруга вернулась на колени к Тару.

Она должна была проходить практику в городской гостинице. Меня, с моими данными, взяли лишь в отель для охотников, что в двух сутках пути к северу от университета; я едва накопила на экипаж.

– А ты, Дейна, когда уезжаешь? – спросил Тар.

– Я после обеда. Если хочу приехать вовремя и успеть обустроиться, надо торопиться.

– Я помогу с вещами. – Тар кивнул на большой чемодан, стоявший в углу.

– Смиль не станет мстить? – Эри обеспокоенно закусила губу.

– Не будет. Он еще долго никому не будет мстить, – хмыкнула я. – Он в полной… э-э-э…

Раздался стук в дверь.

– Это что, проходной двор?! – рявкнула я, выбираясь из постели.

– Дейна! – хором воскликнули Тар и Эри.

Но я уже распахнула дверь, намереваясь высказать гостю все, что накипело.

За дверью стоял ошарашенный Кэдерн. Он осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул и произнес:

– Дейна, я хотел с вами поговорить, пока вы не уехали.

Обалдеть! Он знает, когда я уезжаю!

– Э-э-э… Хорошо, господин ректор.

– Тогда оденьтесь и выйдите, госпожа Сормат.

Я покраснела. Ночная рубашка была слишком короткой для встречи с ректором. Пусть и поцеловавшим меня вчера вечером.

– Один момент! – Я захлопнула дверь перед его носом.

Эри и Тар смеялись, обнявшись.

– Вот идиоты влюбленные, – пробурчала я и пошла одеваться.

Ректор все так же ждал за дверью, когда я, непричесанная, но уже закутанная по самое горло, вышла, всем видом демонстрируя острую нехватку времени. Мне почему-то неловко было с ним разговаривать. И это «почему-то» было следствием ночных прогулок и поцелуев.

– Дейна, вы очень рисковали вчера ночью.

– О чем вы? – Я прищурилась.

– О записке, где сообщили, что Смиль убил Лувана.

– Смиль убил Лувана?

Ректор поморщился.

– Не притворяйтесь, что ничего не знаете. Это вы подбросили мне кристалл и записку с указанием, где искать тело. Дейна, я обязан все рассказать следователям.

– Когда бы я это сделала? Мы же с вами почти не общались… Где вы вообще нашли эту записку?

Он неожиданно расхохотался.

– До чего умная девка, – протянул Кэдерн. – Чтобы я тебя рядом со Смилем больше не видел!

– Хорошо. – Я послушно кивнула.

А потом, прочитав что-то в глазах Кэдерна, уточнила:

– Он ведь сядет, да?

Ректор отвел глаза.

– Что?! – Я задохнулась. – Он убил человека! Подставил Тара! Продавал наркотические зелья! Ему что, все сойдет с рук?

– Ты знаешь, кто отец Смиля?

Я напряглась, вспоминая.

– Кажется, какой-то чиновник из городского совета. И что?

– Карнатар Вирне, Дейна. Первый советник императора.

Мир обрушился.

Карнатар Вирне… Человек, при звуках имени которого мне хотелось забиться куда-нибудь и реветь без остановки. Человек, из-за которого я ненавидела отца, из-за которого лишилась дома. И Смиль – его сын! Является ли ненависть Смиля результатом того, что Карнатар знает, кто я? Вряд ли. Тогда меня быстро убили бы, обставив все как несчастный случай.

– Смиль уйдет от наказания. – Это был не вопрос – утверждение.

– Не уйдет. – Кэдерн вздохнул. – Его будут лечить. Якобы мальчик болен. Сам император оплачивает лучших лекарей.

– Сборище лживых тварей! – Я добавила еще парочку крепких словечек. – Теперь Смиль на пару с папашей будут насиловать светских девочек, запугивая их и стирая им память, а император будет бегать вокруг них и причитать о несчастной судьбе, что так жестока к молодым.

Кэдерн даже поперхнулся:

– Дейна…

– Смиль сядет, – повернулась к Элвиду, – я вам обещаю. И Смиль, и его папаша. Давно надо было это сделать.

– Сделать что?

– Приятных каникул и счастливого Нового года! – Я сделала реверанс.

– Дейна! – крикнул мне вслед ректор.

Но я уже шла завтракать, обдумывая план. А после обеда уже сидела в карете, которая везла меня к гостинице «Волчий угол».

Вывеска скрипела, раскачиваясь на ветру. Небольшой двухэтажный особняк выглядел безжизненным и унылым. Ставни были закрыты, на воротах висел массивный амбарный замок. Стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь этим скрипом, который я уже ненавидела, хотя буквально минуту назад прибыла на место практики. Вокруг – ни души, ни следа на свежем слое снега, в окнах – ни малейшего признака жизни. Так себе местечко, стоит заметить…

Вздохнув, я подхватила сумку и направилась к воротам. Они жалобно скрипнули и с некоторым трудом, но отворились. Небольшая дорожка, выложенная камнем, вела к крыльцу, с которого наледь не счищали, наверное, никогда.

Я уже занесла кулак, чтобы постучать, когда двери распахнулись и меня кто-то с диким криком толкнул прямо в сугроб. Я среагировала машинально, отправив нападающего в свободный полет на другую сторону дорожки.

– Ты чего? – раздался обиженный детский голос.

– А ты? – не менее обиженно отозвалась я. – Чего дерешься-то?

– Я же не знал, что ты там стоишь! – справедливо возразило дите. – Меня господин Варц отпустил погулять.

Он был невысоким мальчишкой лет шести со смешно торчащими черными волосами. Худой до неприличия, одетый абы как, будто собирался в спешке и самостоятельно, без помощи родителей. Внимательные темные глаза изучали меня и, очевидно сочтя не опасной, переключились на что-то за моей спиной.

– Вы – Сормат?

На меня уставился старик с большой лопатой в руках.

– Вы работать приехали или валяться здесь?

– Ну, естественно, валяться, – пробурчала я и поднялась. – Всю жизнь мечтала вдоволь поваляться в жопе мира.

Старик что-то пробормотал, но больше попытки заговорить не делал. Я понуро шла за ним, обдумывая, как за две недели практики не свихнуться в этой глуши.

– Вот твое рабочее место. – Он махнул на стойку с ключами и документами. – Будешь регистрировать приезжающих и выезжающих.

– Спаси-ибо, – протянула я.

Старик, очевидно именуемый господином Варцем, раздевался. Бросив потертую дубленку на диван, он, не глядя на какую-то там практикантку, скрылся в подсобке.

И где я, по его мнению, должна была спать? Неужто под стойкой?

– Господин Варц! – рявкнула я так, что с потолка даже пыль посыпалась. – А где мой номер?