Я и мой летучий мышь

Браслет сначала просто свисал с запястья, будучи слегка великоват. Но вскоре поверхность его дрогнула. И вот уже его диаметр сокращается, плотно обхватывая руку, и, на взгляд, – совершенно не изменив толщину.

– Это он, – почему-то шепотом сказала я и посмотрела туда, где только что сидел меняла.

Но того уже не было в таверне – он спешил. Ведь, в отличие от кубка, способного подчиниться каждому, в котором тоже заключена великая сила артефакта, браслет на девяносто девять процентов не должен был сработать. И откуда же меняле было знать, что я как раз и есть тот самый последний процент, которого браслет признает и активируется. Лунное серебро неизвестно откуда пришло в наш мир и почти полностью исчезло через непродолжительное время на многие сотни лет. Я почувствовала себя почти счастливой. Наконец-то он… мой.

– Эй, ты чего застыла? Я проследил – все самое свежее. Смотри! – И мышь радостно плюхнулся на стол, который тут же начал заполняться расставляемыми разносчицей блюдами.

Я улыбнулась и показала ему украшение. Мышь округлил глаза и потребовал дать потрогать.

– Слушай, а это и вправду он?

– Да.

– А что он умеет?

– Увидишь.

– Покажи!

– Не сейчас.

– Ну, Кэ-эт! – заканючил мышь, по уши вымазанный клубничным вареньем – начинки только что надкушенной им булки.

Я только отрицательно замычала, старательно набивая рот принесенной едой и стараясь не показывать, что и сама-то еще до конца не уверена, что браслет будет мне служить. А впрочем, он уже принял меня, как… друга, а значит, будет защищать… надеюсь. Кстати, салат и булочки – превосходные.

Глава 1

Вы когда-нибудь видели, как приезжают купцы на ярмарку? Нет? Зря! Это незабываемое зрелище. Куча повозок, кибиток, ругань стражников, огромные заторы у ворот. Но самое главное это то, что, выйдя из города, можно вдоволь бродить между кибитками, разговаривать со степенными торговцами, выспрашивая про привезенный товар, и даже посмотреть на него, а то и купить по пока еще не очень высоким ценам. Продадут, да и просто покажут, конечно, далеко не каждому. Тут уж как под настроение попадешь, да и как разговор начнешь.

Мы с мышом уже с раннего утра находились тут, выглядывая знакомые лица и знакомясь с новыми торговцами. Мыша тут помнили и уважали гораздо больше меня, хотя бы потому, что он всегда лез торговаться – даже тогда, когда я лишь приценивалась, совершенно не собираясь ничего покупать.

– Привет, дядя Гриша, – радостно машу восседающему на зеленой травке в стороне от всего этого шума и гама купцу. Ему бегать уже ни возраст, ни достоинство не позволяли. За него пошумят другие. А два высоких и сильных парня – его сыновья – за всем присмотрят.

– А, это ты? Присаживайся, – степенно кивнул он, и я тут же представила, что нахожусь не на открытом пространстве, отмахиваясь от приставучих мошек, а где-нибудь в гостиной, например в княжеских палатах, отчего тут же полезли комплексы, и захотелось куда-нибудь сбежать и переодеться в бальное платье для начала.

Мотнув головой, я согнала наваждение и тут же плюхнулась на расстеленный цветастый ковер, спуская мыша с головы на дыню и беря с блюда богатую ветвь сочного винограда. Мышь скатился с этой дыни и тут же смешно поковылял к другой тарелке, на которой чинно покоились дольки уже разрезанной спелой дыньки.

– Умнь, мням, чавк, глм.

Дядя Гриша с улыбкой следил за нами. Это ведь именно он когда-то привез меня, еще совсем кроху, в этот город и сдал с рук на руки приемному отцу, после того как я убежала в лес, узнав, что я не родная дочь своей матери. Причем еще и не просто приемыш, а подкидыш неизвестной расы и племени. Тетка Роза после провела со мной воспитательную беседу, растолковав, кем и чем я являюсь для несчастной, выплакавшей все глаза мамки и для нее лично. Я поверила. Слишком уж были весомые аргументы: ремнем по мягкому месту и куча конфет с тортом после.

– Ну и чего ты теперь удумала, постреленок? Зачем искала дядю Гришу?

Я попыталась сделать оскорбленное лицо, но так как уже и сама испачкалась виноградным соком – вышло как-то не очень.

– А разве не могу я просто так прийти повидаться с другом?

По глазам поняла – не верят. Обидно.

Со вздохом отложив виноград, я принялась выкладывать свою страшную тайну и заодно проблему мирового масштаба, параллельно пытаясь оттащить Пыха от дыни, опасаясь, что он лопнет, если продолжит поглощать ее такими темпами. Мышь сопротивлялся и кусал то дыню, то мои пальцы. Отчего рассказ приобрел живость и глубину трагедии.

– Дядя Гриша, ты понимаешь… Ай, больно же! Все дело в том, что я решила выйти в свет и найти себе подходящую… партию… – Мышь в шоке повис вверх ногами (я держала его за заднюю лапку), переваривая услышанное. Но потом опомнился и снова вонзил свои острые зубки в мою ладонь. От неожиданности я его выпустила, пушистик рухнул обратно в тарелку – он теперь уже был весь вымазан в сладком соке, из-за чего ничуть не расстроился, а продолжил поедать дыню с утроенной скоростью.

– И ради этого мне нужно платье, а вот его-то у меня как раз и нету. Ну, Пых, ну, обжора, больно же! Так, о чем это я?

Я мотала рукой, на которой повис этот вредитель. Мышь угрожающе пищал, показывая всем своим видом и писком, чтобы его оставили в покое, а потом разжал зубы и снова оказался в тарелке… с виноградом.

– И что же ты хочешь от старого друга?

Я немного приободрилась и отвлеклась от созерцания того, как несчастный Пых сидит между виноградом и дыней, не в силах выбрать: что есть дальше?

– От старого друга я хочу помощи в подборе наряда, и… – я подняла глаза на старое, но такое живое и знакомое с детства лицо, – совета.

– Ну что ж, – он задумчиво огладил свою роскошную бороду, – так и быть, есть у меня для тебя обновка. Как знал.

Я радостно взвизгнула и буквально бросилась ему на шею. Мышь вопил, что его придавили. А дядя Гриша только усмехался да гладил меня по спине.

Немного успокоившись, я снова села на место и постаралась не хихикать при виде мокрого, всклокоченного пушистика с половиной виноградинки, надетой на макушку.

– Эй, Карьян, иди сюда. – Дядя призывно махнул рукой, и тут же от скопища повозок отделился высокий рыжеволосый парень и побежал к нам. Он как был в моих воспоминаниях, так и остался очень симпатичным парнем. Впрочем, как и его брат-близнец.

– Что такое, отец? Почти все прошли, осталась последняя повозка, можно уже собираться. О, привет, Кэт. Как жизнь?

Я улыбнулась ему, а дядя быстро ввел сына в курс дела.

– Ты принеси мне платье, что я отдельно от остальных положил, в кованом сундучке.

– С зелеными листьями? – нахмурился Карьян, вспоминая.

– Да, да. Оно самое.

– Ясно, сейчас принесу.

И он побежал обратно к повозкам, искать требуемое.

– Да, кстати, а сколько оно мне будет стоить? Только не говори, что это подарок. Я уже взрослая девочка и могу заработать себе на одежку. – Пыху я заранее заткнула рот, чтобы он не начал свою обычную речь о пользе подарков и наличия средств. Меня опять покусали, пришлось вместо руки сунуть ему в пасть кусочек дыни. Теперь какое-то время он и впрямь ничего сказать не мог.

– Ну что ты, девочка, какой уж тут подарок, не для тебя ведь вез, а на продажу. Так что и цена будет довольно высока. Да и платье не какое-нибудь, а эльфийское.

Я серьезно кивнула, готовая ко всему. Мышь давился дыней, спеша ее прожевать, но раздутое от недавнего обжорства брюхо не позволяло это сделать быстро.

– Пять золотых, – озвучил цену купец. – Уж извини, а меньше я взять никак не могу.

Я сначала нахмурилась, но потом, вспомнив о полученном гонораре за кубок, просияла улыбкой.

Да-а… если бы не последний заказ, не видать бы мне эльфийского платья как своих ушей.

Мышь давился дыней, пытаясь что-то крикнуть, я сунула ему в рот еще один кусочек. Пых упал на спину, тоскливо глядя в голубое небо и не в силах прожевать или выплюнуть свой кляп.

– Согласна. Конечно, при условии, что платье мне подойдет.

– А уж на этот счет ты не сомневайся: подойдет, да еще как. У меня-то глаз наметанный. А вон и Карьян бежит с ларцом. Сейчас сама все и увидишь.

Я согласно кивнула.

Платье действительно было великолепным. Даже не примеряя, я видела, что мне оно будет впору. И с трудом отогнала мысли о влюбляющемся в меня на балу принце. Ведь каждую девушку, считающую себя если и не красавицей, но точно не дурнушкой, хоть раз в жизни посещала мысль о чуде, которое бы превратило ее в жестокой реальности зеркала из обычной серой мышки в прекрасную принцессу.

Вот это платье и было именно тем самым чудом, которое сделает из меня принцессу. И мне совершенно не было жалко отданных за него пять золотых монет.

А вот мышу было плохо – и от обжорства, и от суммы потраченных на платье денег. И теперь, когда я, тепло распрощавшись с дядей Гришей и Карьяном, насвистывая, шагала обратно в город, он не переставая бурчал о моем транжирстве и безголовости, икая в перерывах между репликами и старательно придерживая сильно разбухший живот. Мне же было все равно: я счастлива, как ребенок, нашедший в сочельник подарок под разлапистой елкой, растущей во дворе.

– Слушай, ну не бурчи ты так, сейчас пойдем на рынок и тебе там чего-нибудь подыщем.

– Завтра.

– Что – завтра?

– Завтра пойдем. Сегодня купцы только к вечеру все войдут и закончат располагаться. Вот завтра и пойдем. А то вдруг упустим чего-нибудь важное!

Я пожала плечами: завтра так завтра, я не против, но за продуктами зайти все же придется. А то дома шаром покати.

Глава 2

Я стояла перед большим старинным зеркалом, с интересом разглядывая в нем свое отражение. Зеркало было с ветвистой трещиной, идущей через всю зеркальную поверхность. Я, помнится, подобрала его на свалке и притащила домой, решив, что нечего пропадать хорошей вещи.

Платье уже было на мне, и его нежно-зеленые переливы великолепно подчеркивали и выделяли красоту моих мерцающих сейчас, словно драгоценные камни, глаз. Высокие скулы, тонкий, слегка длинноватый нос, густые брови в тон темно-русым волосам… Ничего особенного. Но сейчас, в этом наряде, с этой прической и макияжем, я выглядела чуть ли не королевой, сошедшей с небес и рискнувшей посетить мир смертных.

Мышь сидел на раме и упоенно принимал участие в каждой из стадий превращения гусеницы в бабочку.

– Класс, мне нравится! Но чего-то не хватает.

Я нахмурилась:

– Чего?

Мышь довольно неуклюже взлетел и плюхнулся черной кляксой на плечо.

– Не чего, а кого! Меня, конечно.

Гордость и величие так и светились во всей его позе. Задумчиво изучаю новое дополнение к наряду… Цвет глаз тут же потускнел, платье поблекло, и его срочно захотелось постирать (особенно там, где сидела «клякса»).

– Нет, Пых, я не согласна. Тогда уж мне нужна сумочка, как у герцогини, и ты бы в ней сидел…

– Ну, вот еще – я и в чьей-то тесной сумке. Ничего не вижу, ничего не слышу.

– Слушай, ну ты же знаешь, как важен этот бал. Финансы почти на нуле, да и заказ на картину выполнить надо. Помнишь тот заказ, который месяц назад дал седой монах? Он еще пропал куда-то, и мы решили не браться. А теперь я подумала… за картину он предлагал немало – авось найдем другого покупателя. И деньги сразу появятся.

Пых тут же встрепенулся:

– Да, кстати, а как мы ее вынесем? Она же большая.

– А мы вырежем холст и свернем в трубочку. Я засуну ее за край чулка и спокойно выйду с ней, не привлекая лишнего внимания.

– А я что буду делать? – тут же надулся мышь.

– А ты подстрахуешь в случае появления нежелательных свидетелей, отвлечешь их там. Ну и конечно меня предупредишь, если появится кто. Хорошо?

– А это очень опасно?

– Необычайно, картина тянет на двадцать золотых.

Мышь проникся суммой и осознал всю важность операции, а потому без лишних слов полез мне в вырез лифа, или как он там называется?

– Мышь!

– Ну ладно, ладно. Придется лететь следом. Незримо и невидимо для всех.

Я вздохнула с облегчением. Мышь с тоской посмотрел на мою прическу.

– Даже и не думай об этом.

Он только фыркнул и отвернулся. А после и вовсе вылетел в распахнутое окно.

– Карета подана, мисс!

Карета и впрямь уже стояла около моего крыльца, и кучер с удивленным лицом разглядывал руины дома, уже раз пять сверившись со своей бумажкой. Но тут из проема выплыла я, и парень облегченно вздохнул, пряча бумажку с адресом в нагрудный карман и спрыгивая вниз, чтобы успеть открыть моей персоне дверь и даже, если повезет, поддержать под локоток, пока «мадмуазель» будет забираться в карету, стараясь не потерять достоинство и не рухнуть обратно вниз.

Уже почти исчезнув в теплом и темном нутре, заметила на крыше несчастный съежившийся комочек, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мышом.

Мне стало его страшно жалко, и я полезла на крышу.

– Госпожа, куда же вы? – удивленно спросил кучер. Пытаясь стащить меня вниз, он схватился за мою лодыжку. – Вам не сюда!

Отпихивая его, я случайно врезала ему второй ногой по лбу и все-таки дотянулась до несчастного Пыха, который с большим интересом наблюдал за происходящим.

Сграбастав свой трофей, я нащупала ногой край двери и кое-как вползла внутрь. Парень сидел на мостовой, потирая уже начинающую набухать на лбу шишку. Я ему старательно улыбнулась, пытаясь замять конфликт.

– Понимаешь, очень люблю летучих мышей, – на всякий случай тыкая пальцем в мыша.

Брови парня поползли вверх, встретились с шишкой и тут же вернулись на место. Он задумчиво кивнул и, уже не обращая никакого внимания на странную пассажирку, залез обратно на козлы и хлестнул вожжами.

Карета тронулась с места и плавно поехала вперед.

Я сидела в карете и вертела перед глазами красивую золотую карточку с выбитыми буквами приглашения. Приглашалась некая баронесса фон Йо’гурт, и мне оставалось только догадываться, как меняла умудрился его достать. А впрочем, какое это имеет значение? На празднике будет около сотни гостей, и вряд ли они все друг с другом знакомы.

Мышь сидел у меня на коленях, щурясь от удовольствия: я почесывала его за ушком, сглаживая недавнюю ссору. Мне уже все простили и объявили мир, дружбу и шоколад. (Мы оба его обожаем.)

Карета остановилась у довольно-таки пышного ковра ярко-алого цвета, расшитого по краям золотыми узорами. Я шепотом велела мышу вылететь после меня, как можно менее заметно. Пых кивнул ушастой головой, и тут как раз кучер соизволил открыть дверцу кареты. Я вежливо ему улыбнулась и протянула руку для опоры. Паренек долго не хотел ее брать, старательно игнорируя растопыренные перед его носом пальцы. Но я была настойчива. Короче, руку мою он взял, и я, садистски опершись на нее всем своим весом, выпорхнула наружу.

Красная ковровая дорожка, вежливо кланяющиеся у входа лакеи, молчаливые слуги, мелькающие в толпе прибывавших гостей и разносящие бесплатные напитки.

Я довольно улыбнулась, тряхнула головой и… разжала руку уже поскуливающего от боли кучера. Ой! Все время забываю, что силу надо соизмерять. Парень шарахнулся от меня, как от чумной, и тут же вскочил на козлы, стегнул кнутом по спинам лошадей. Карета с грохотом рванула с места, а из окна вывалился и заметался по сторонам Пых. Я помахала ему рукой. Пых кое-как сориентировался и тут же рванул в сторону замка, стараясь быть как можно менее заметным. Кто-то сзади удивленно вскрикнул, и я с тяжелым вздохом пошла в сторону распахнутых дверей шикарного замка, расположенного в самом сердце этого дивного сада.

Поднявшись по ступенькам, я столкнулась с улыбчивым лакеем, который вежливо попросил мое приглашение. Пожав плечами, я вручила ему свое приглашение и была тут же пропущена внутрь.

Оказавшись на широкой лестнице, ведущей вниз в огромный зал, я ненадолго замерла, с любопытством оглядываясь по сторонам и изучая присутствующих тут гостей. Но тут кто-то громко крикнул прямо мне в ухо:

– Баронесса фон Йо’гурт!!!

Не разбираясь, действуя на одних лишь рефлексах, я развернулась, схватила этого кого-то и тут же швырнула его прямо в зал, помогая себе ногой для придания нужного ускорения. Кто-то заорал, народ расступился, и по ступеням, вереща и ойкая, скатился мажордом.

Я замерла, испуганно оглядываясь и нервничая от заполнившей зал тишины. Гости тоже, открыв рты, изучали новоявленную баронессу. Мажордом, как назло, не подавал признаков жизни, живописно раскинувшись на ступенях.

В оглушительной тишине раздался шелест крыльев, и на плечо опустился мышь – последний штрих к создавшейся ситуации.

Пора сваливать?

И вдруг… рука. Кто-то взял меня под руку. Повернув голову, я увидела высокого, худощавого телосложения человека с мраморно-белой кожей, ежиком белых волос и неестественно черными бровями. Мужчина, держа меня под руку, демонстрировал ослепительно-белоснежную улыбку и впечатляюще острые клыки, – нет, он явно не человек.

– Я прошу прощения за мою гостью, – начал он красивым бархатистым голосом, словно теплая волна прокатившимся по нервам и заставившим меня трепетать. – Мой слуга имел неосторожность напугать вас и был совершенно справедливо наказан.

Я перевела взгляд на все еще находящегося в бессознательном состоянии слугу.

– Но эта маленькая неприятность никоим образом не должна повлиять на празднование моего дня рождения. А посему я прошу вас – продолжайте веселиться.

Толпа радостно загомонила, а мимо меня промелькнули две смазанные тени, бросились к мажордому и, подняв его, тут же утащили куда-то.

– Итак. – Я отвлеклась от теней и повернулась к нему.

И тут же вздрогнула, едва сдерживая рвущееся ругательство. Васильковые глаза, яркие, как небо в солнечную погоду. Ну почему из всех аристократов мира мне предстоит ограбить именно василиска?!

– Как вас зовут, прекрасная незнакомка?

Мышь, открыв рот, смотрел на моего невольного спутника, который и не думал отпускать меня даже теперь, когда все было улажено.

– Только не врите мне, что вы баронесса фон Йо’гурт. Я знаком с ней лично.

Сжала зубы и мысленно дала себе хорошего пинка. Помогло. По крайней мере, я уже не пялилась на него, как кролик на удава.

– Гм, многие дамы теряют речь при виде меня, но вы первая, кто молчит уже столь долго. Может, вы – немая?

– Да, – брякнул мышь.

Я вздрогнула и удивленно на него уставилась. А этот охламон уже пришел в себя и продолжил нагло врать:

– Ее в детстве часто роняли головой, так что она прикусила себе язык. А я – телепат и могу читать ее мысли.

– Да? – Мужчина выразительно заломил правую бровь, изучая нахальную мордочку мыша. Я же усиленно соображала: придушить Пыха сейчас или временно отложить столь блестящую идею до лучших времен.

– И о чем же она сейчас думает?

Мышь состроил сосредоточенную мордочку. Мы с василиском с любопытством на него уставились.

– О, она думает, что вам следует отпустить ее руку.

Нет, все-таки отложу идею его придушить до лучших времен.

– И… – Мышь выдержал длинную паузу и, с гордостью оглядевшись, медленно закончил (мне уже и самой было интересно, о чем же это я думаю?): – Вы самый красивый мужчина в этом зале.

Василиск с интересом перевел взгляд на мое покрасневшее лицо. В мыслях я уже поджаривала мыша на медленном огне.

– Приятно слышать это от столь прекрасной девушки.

Я отвлеклась от процесса поджаривания мыша, минуты на две. Обдумывая сказанное василиском, пока граф тащил меня за собой в зал.

Он что, назвал меня прекрасной? Так, мне срочно нужно зеркало.

– Может, бокал вина? Игристое вино, недавно привезенное с эльфийских островов.

Беру протянутый мне бокал и осторожно из него отпиваю. Напиток растаял во рту, оставив после себя приятное послевкусие, прокатился по пищеводу и осчастливил своим присутствием желудок, сражая наповал буйством букета и крепостью. Меня шатнуло. Он тут же обнял меня за талию, поддерживая.

Мышь громко и активно упрашивал поделиться напитком. Я ему показала аристократический кукиш, куда-то шагая вслед за василиском.

Но тут зазвучала музыка, люди вокруг расступились, и я наконец-то поняла, куда именно меня привели. В бальную залу! Кошмар! Я же не умею танцевать. Это провал, любая аристократка изящна и грациозна с детства.

– Надеюсь, вы не откажете мне в одном танце? – жарко прошептал он мне на ушко.

И все, что я смогла, это мычать, закатывая глаза и дергая тем плечиком, на котором сидел мышь.

Василиск, следя за моими конвульсиями, вопросительно посмотрел на Пыха.

– Она очень хочет потанцевать с вами и уже начала, – просветил его тот.

Мужчина ласково мне улыбнулся и начал вести меня в танце. Я поняла, что это – полный провал. Но все же умудрилась улыбнуться ему в ответ.

Сначала я отдавила ему правую ногу, потом споткнулась об левую. Но он только улыбался, видимо, обладая зачатками мазохиста. На второй минуте «танца» я отдавила ему обе ноги сразу, причем правую ногу – каблуком и с размаху.

Стон, слетевший с его губ, был мне ответом. Мышь, уже понимая бедственность моего положения, пытался было считать в такт музыке, но постоянно сбивался, следя голодным взглядом за мелькающими в толпе подносами с едой.

Раз, два, три, раз, два, три. Ногу вправо. Теперь влево. Раз, два, три, раз, два, о-о-о еда!

В этот раз я умудрилась повернуться так, что наступила каблуком на подол платья. Я начала падать, а граф, стараясь меня удержать, дернул меня назад. Но тут я еще и двинула ему коленом в живот (ума не приложу – как). И в итоге мы все-таки упали. Правда, я оказалась сверху.

Вокруг удивленно зашумели, тут же начала собираться заинтересованная толпа. Я мучительно соображала: как выйти с достоинством из данной ситуации. На спине убивался мышь. А подо мной лежал василиск и заинтересованно изучал лепнину на потолке, даже и не думая убирать руки с моей талии.

Я возмущенно дернулась, но безрезультатно. Ну, правильно: куда мне против него – смех и только!

– Вам помочь?

Я оглянулась, пытаясь понять, кто там такой сердобольный.

Но тут он все-таки сел, а потом еще и встал. При этом я не осталась лежать на полу, а оказалась – у него на руках, возмущенно сопя.

– Баронесса упала и ушибла ногу. В этом я вижу полностью свою вину, и поэтому я должен ненадолго удалиться, дабы послать за доктором и препроводить его к пострадавшей. – С этими словами василиск развернулся и куда-то меня понес. Я не сразу сообразила, что происходит, а когда поняла…

– Пусти меня!

Я брыкалась, извивалась, пару раз укусила его за плечо.

– Пусти, хуже будет!

Ноль внимания на бедную несчастную меня – как шел куда-то со спокойным и даже умиротворенным выражением на лице, так и идет.

– Так. Ты хоть можешь сказать, куда ты меня тащишь?

– В гостевую комнату.

Ну наконец-то хоть какая-то реакция.

– А зачем?

– Хочу поговорить без свидетелей.

– А зачем тогда тащить меня на руках? Я вполне могу дойти сама.

– Мне так спокойнее. – И он так нежно мне улыбнулся, что защемило сердце. А по коже проскакали табуны мурашек.

Гм… я что, влюбляюсь? В василиска?! Бред.

– Ну вот мы и пришли.

Меня аккуратно, будто хрустальную вазу, положили на небольшой диванчик. После чего он пошел закрывать дверь на ключ. Я уже не возражала, с любопытством оглядываясь по сторонам. И тут… картина! Причем не какая-то, а та самая, изображение которой мне показал меняла. Я застыла, пожирая ее глазами и не в силах достать. Мышь тоже взглянул на то, что вызвало у меня такой интерес, и ошарашенно пискнул, изучая шедевр.

– Нравится?

Я вздрогнула, отводя взгляд от столь вожделенного полотна. На нем, кстати, было изображено море и небольшая лодка, взбирающаяся на огромную волну при свете всего одной устрашающе реальной молнии. Я молча кивнула.

– Люблю побаловаться красками на досуге, эта чем-то запала мне в душу, и я повесил ее здесь.

Смысл сказанного дошел не сразу. А когда дошел…

– Так ты что, сам рисуешь? – удивленно.

Он кивнул и сел рядом со мной. Мне почему-то стало жарко. Я старательно отодвинулась назад.

– А теперь, может, расскажешь – кто ты и почему так внезапно прошла твоя немота?

Мысленно я еще разок себя пнула. Нет, ну как не стыдно забывать элементарные вещи!

– Снова онемела? – полюбопытствовал он.

Я отрицательно тряхнула головой, все еще не зная, что сказать. Василиск сидел и спокойно ждал, когда я, наконец, вновь соизволю произнести пару фраз.

– Я… мы… ну…

Глубокие складки бороздили мой лоб, разыскивая проблески светлых идей.

– Понятно, – вежливо кивнул он, – а дальше?

– О-о…

Я огляделась по сторонам в поисках мыша и тут же его нашла. Сидя на раме, он небольшим ножичком аккуратно резал холст по краям, знаками прося отвлечь хозяина замка. Я в ужасе на него уставилась.

– Э-э-э…

Мужчина тяжело вздохнул и хотел было встать, но тут я все-таки выдала более или менее внятный ответ:

– Я – Кэт.

– Это первое разумное слово за наше с вами общение. – Он сел обратно.

– А… тебя как зовут?

Он удивленно приподнял брови, я с трудом сообразила, что, явившись в этот замок, могла бы хоть поинтересоваться – как зовут его владельца.

– У меня память на имена короткая, – старательно покраснела я, краем глаза наблюдая, как мышь ползает по холсту уже вверх ногами. Волна собралась гармошкой, а лодочка безнадежно утонула в складках.

– Мое имя ни для кого не секрет. Я – граф Дрейк Василевский. Для друзей – просто Дрейк.

Сзади раздался жуткий треск – мышь полз вниз, пока картина рвалась вдоль вертикальных сторон рамы.

Дрейк удивленно обернулся, но я вовремя закрыла ладошками ему глаза, лихорадочно соображая, что делать дальше. Мышь мучительно отпиливал последний, нижний край полотна.

Дрейк замер, не делая попыток убрать со своего лица мои руки.

– И что все это означает?

– Э-э-э, понимаешь, мышь готовит тебе сюрприз: подарок на день рождения от нас двоих. И… он пока еще не закончил, так что тебе смотреть пока нельзя.

Мышь удивленно на меня покосился, а потом рывком оторвал картину полностью. Пустая рама не выдержала и рухнула на пол, припечатав Пыха к полу.

– Ты уверена, что с ним все в порядке? – тихо спросил граф.

Я старательно вытягивала шею, мне это тоже было интересно.

Но тут край рамы зашевелился и из-под него выполз жутко недовольный мышь, рывком вытащил сильно помятый, с неровными краями, холст и, взмахнув крыльями, вылетел в распахнутое окно.

Так, а как же я?!

– Он уже закончил? – От неожиданности я вздрогнула. У него был такой голос, будто он уже давно и прочно обо всем догадался.

Пора удирать.

– Почти, но мне надо будет кое в чем ему помочь. Ты не мог бы пока не открывать глаза? – наивно поинтересовалась я.

Дрейк улыбнулся и молча разжал мои руки, при этом задержав их в своих ладонях. Посмотрел на пустую стену, валяющуюся на полу раму. И сжал мои руки сильнее. Я поморщилась.

– Ты могла бы просто попросить.

Он вновь повернулся ко мне, но теперь его глаза не просто светились – они пылали, отсвечивая всеми гранями драгоценностей. Еще чуть-чуть, и меня ничто уже не спасет. Василиски убивают взглядом.

Ногой в челюсть, рывком вырвать кисти из стального захвата и рвануть к окну.

Он этого не ожидал, это плюс.

Вскочила на подоконник, и тут сзади что-то вспыхнуло. Инстинктивно уворачиваюсь, свет падает на зазевавшуюся неподалеку муху. Насекомое тут же падает кверху брюшком. Некогда смотреть, прыгаю вниз.

Земля встречает довольно жестко. Кувырок, перекатиться через бок, подняться и рвануть к стене, умудряясь двигаться зигзагами, словно вконец окосевший заяц. Лучи света падают то справа то слева, я его явно сильно разозлила. Ничего, переживет.

Стена, рядом! Прыгнуть и вонзить в крошащийся камень выпущенные наружу когти.

Прыжок, подтянуться, еще прыжок. Камень крошится под когтями рук. Выше, край стены. Подтянуться и, уже перепрыгивая через него, обернуться в последний раз. Зря.

Он бежит следом, уже совсем близко. Ловлю его взгляд. Почему же он не убивает меня? Вспышка, яркий приятный свет. И я не спрыгиваю, а падаю на такую далекую землю.

Сознание возвращалось медленно и как бы нехотя. В голове плавало туманное варево мыслей, без признаков начала и конца. Я вздрогнула и села, шаря руками по сторонам в поисках мыша и пытаясь вспомнить недавние события. Вспоминалось с трудом. Хотя бы потому, что последнее, что стоит перед глазами, – глаза Дрейка и яркий теплый свет, погружающий в сон. Кажется, я куда-то летела. Ах да, я же упала со стены. Наверное, по всему телу куча синяков и переломов. Осторожно шевелюсь, все еще не рискуя открыть глаз и ожидая взрывов боли в ногах или руках. Но ничего так и не почувствовала. Странно.

– Ты собираешься глаза открывать? Или так и будешь сидеть зажмурившись?

Этот вредный голос я бы узнала из миллиона. Осторожно приоткрыв глаза, я узрела сидящего неподалеку, на роскошной кровати, собственно, мыша. Он гордо восседал на подушке и укоризненно на меня смотрел.

– Чего щуришься?

– Ну я слышала, что после взгляда василиска слепнут.

– Ага, а я слышал – что умирают. А так как ты не похожа на свежую кучку пепла, то заканчивай дурака валять и вставай! Я уже полчаса жду, когда ты очнешься, между прочим.

Рискнув широко распахнуть очи – минуту подождала. Но мир и не думал исчезать. Так что, немного приободрившись, вскочила, запуталась в одеяле и с грохотом рухнула на пол. Мышь громко хихикал на подушке, даже и не подумав поинтересоваться – жива ли. Ну, погоди у меня!

Кое-как выпутавшись из вредного одеяла, я встала на четвереньки и высказала Пыху все, что о нем думаю как о друге. К несчастью, именно в этот момент дверь спальни распахнулась и в нее вошел сам хозяин дома.