Тринадцатая редакция - Тринадцатая редакция. Найти и исполнить

– Так, всё под контролем, – строго произнёс Цианид, и все присутствующие почувствовали, как комнату накрыло мягким непроницаемым колпаком. Это было последнее достижение Константина Петровича, которым он страшно гордился. Трюк с «осязаемой защитой» пока что не всегда ему удавался, но он упорно совершенствовался и обещал через пару недель окончательно закрепить результат.

– Наташа, только честно – кто тут из нас носитель? – кинулся к ней Лёва. – Кто тебя больше всех бесит? Виталька? Я ему морду набью! В смысле, – сначала мы по-быстрому исполним его желание, а потом уже морду.

– Вы серьёзно или опять дурака валяете? – удивлённо похлопала глазами Наташа. – Нет тут никого. Могу же я иногда просто так вредничать. Потому что, знаете, очень как-то надоело приходить утром на работу и обнаруживать, что посуда вся убежала. Виталик, ты сказку «Федорино горе» помнишь? Если не вернёшь всё, что у тебя в гнезде завалялось, я сама тебя побью!

– Ой! – сказал Техник и испуганно заозирался. Помощи и защиты ждать было неоткуда.

– Кстати, Виталик, – угрожающе произнёс Лёва, поигрывая, как метательным ножом, недоеденным бутербродом. – Ты мне когда пришлёшь информацию о дедушке Йозефе?

– Да я тебе её сразу же после летучки скинул, почту надо проверять, а не жрать, как не в себя!

– Тот бред, который ты мне прислал, – это и есть информационно насыщенная справка об авторе? Я ничего не путаю?

– Вот только не надо меня пугать, – испугался Виталик. – Не надо. Я тебе написал то, что думаю, – из самой глубины моего пылкого сердца!

– А мне не надо то, что ты думаешь. Подумать наши журналисты пока ещё и сами в состоянии, только этим и занимаются. А вот информацию искать им лень. Это нетворческий процесс. Поэтому они такое иногда выдумывают, что в Москве все под столами от смеха валяются, а виноват, как всегда, я. Так что ты это, давай помоешь посуду – и подготовь мне нормальную справку: кто он, когда родился, что написал, чем известен. Премии там всякие, если есть.

– Конечно, есть, куда же без них. Это каждый дурак знает, – опешил Виталик. – Серьёзно, это можно везде найти, в три клика, максимум – четыре. Да хотя бы в Википедии. Я думал – тебе действительно интересно мнение разбирающегося человека.

– Мнение мне интересно, но не требуется. А требуются – факты. Их нет в том сочинении, которое ты мне скинул.

– Меня здесь не ценят. И это факт, – пожаловался кофейному автомату Техник и сделал большой утешительный глоток эспрессо.

– Ну-ка не капризничай, ты знаешь, что все мы тебя очень ценим, – примирительно сказала Наташа, – Но ты – давний поклонник Бржижковского, и тебя интересует совсем уж высшая математика: ты всё читал и всё знаешь наизусть. Это – хобби, ты уделяешь ему столько времени, сколько не жалко. А журналистам, о которых говорит Лёва, по несколько раз на дню приходится писать о самых разных людях.

– Это их проблемы! – строптиво повёл плечом Виталик. – Они сами выбрали эту профессию, раньше надо было думать.

– Да, но мы сейчас говорим не об их проблемах, – вмешался Константин Петрович, – а о наших. Лёва – поправь меня, если я ошибаюсь, – хочет, чтобы они не допустили нелепых фактических ошибок.

– Ага. А то в прошлый раз, когда мы презентовали «Мою жизнь на сцене», какой-то гад прибавил примадонне десять лет. Она даже хотела киллера нанять – вовремя отговорили, а мне потом от начальства досталось, – поёжился Разведчик.

– Не думаю, что господин Бржижковский станет читать то, что о нём напишут, – продолжал ерепениться Виталик, – но если этим вашим журналистам в самом деле важнее всем известные факты, а не мои удивительные открытия, то и не жалко. У меня на компе на диске Цэ в папке Не рабочее/Личное/Хобби/Пока интересное/Книги/Это пятъ/Бржижковский/Архив/ Всякое/Факты как раз лежат нужные тебе файлы, они так, по-моему, и называются: биография, библиография и что-то там ещё такое, как раз как ты любишь. Возьми их сам, и вопрос закрыт.

– Ага, – с уважением кивнул пиарщик, у которого на диске Цэ было всего две рабочие папки: «Надо сделать вчера» и «Можно сделать сегодня»; прочие файлы валялись бесформенной кучей в «Архиве», куда Лёва уже год боялся заглянуть. – А путь на бумажке слабо записать? А то я запомнить не успел.

– Мне кажется, что запоминать необязательно. На удивление логичная конструкция, – заметил Константин Петрович. – Что ж у тебя в остальном-то такой беспорядок?

– Эх, Цианидушка, – задушевным тоном произнёс Виталик, – если бы можно было сесть за стол, кликнуть двадцать раз по углам комнаты, извлечь из них все грязные чашки, сложить в одну папку, нажать кнопку «вымыть», перенести при помощи мышки из моего кабинета на этажерку, а потом то же самое проделать с остальным добром, которое у меня в кабинете скопилось, то я был бы самым образцовым чистоплюем в мире.

– Раз можешь навести порядок в компьютере – значит, везде можешь! – отрезал Константин Петрович. – Всё лишнее долой с рабочего стола! Какой порядок будет у тебя на столе – такой порядок будет у тебя в голове!

– Ты хочешь, чтобы в голове у меня было пусто? – удивился Виталик. – Я на это пойти не могу.

– Надо себя заставлять! Жизнь состоит не только из удовольствий!

– Да, я это заметил, спасибо, – насмешливо кивнул Виталик. – Она ещё состоит из радости, блаженства, неги, счастья и предвкушения всей этой благодати в оставшиеся скромные мгновения бытия. Так, хозяюшка, а где тут у нас текстовыделителей подрезать можно?

– Для этого тебе придётся забраться на табуретку и два раза кликнуть по левой дверце вон того шкафа, – тут же ответила Наташа.

– А почему два раза? – насторожился Виталик.

– Потому что она иначе не открывается. Константин Петрович не хочет давать денег на ремонт, говорит: вот когда само отвалится, тогда просто всё заменим.

– Эй, когда это я такое говорил? – изумлённо спросил Цианид, наблюдая за тем, как Виталик пододвигает к нужному шкафу табурет, взбирается на него, дважды щёлкает по неисправной дверце и с интересом глядит на неё, когда она всё-таки отваливается и оказывается у него в руках. – Впрочем, неважно. Теперь-то уж точно придётся вызывать мастера.

Худощавый молодой человек ростом чуть выше среднего вышел из кофейни, попрощавшись со своей улыбающейся румяной сменщицей Тарьей, и неспешно побрел домой, машинально приглаживая длинные пряди волос, выбившиеся из-под банданы. Вообще-то супервайзер строго следил за тем, чтобы «все патлы были убраны, а не летели клиентам в тарелку», но сегодня супервайзер злобствовал где-то на другом конце города, так что Джордж вполне мог позволить себе не думать о подобных унизительных мелочах. Домом он уже пару месяцев называл квартиру, которую они с друзьями сняли в Хельсинки, а настоящий его дом остался в Санкт-Петербурге – и, кстати, большой вопрос, его ли это был дом или папин, равно как и всё прочее добро, которым он некогда владел, а потом безрассудно продал первому встречному.

Перед тем как вернуться в ещё не вполне обжитое, но уже любимое жильё, можно было погулять, отключиться от забот дня и отдохнуть от людей. Потому что в компании Анны-Лизы и Дмитрия Олеговича всегда надо быть настороже, чтобы в очередной раз не нарваться на насмешки.

Обычно он пешком добирался до паромного терминала, некоторое время глядел на воду, воображая себя в Новой Голландии, затем, поймав знакомое ощущение, углублялся в переплетение дворов и представлял, что он снова в Питере и каждая трещина в асфальте, каждый кирпич в стене, каждая чайка в небе – знакомые, привычные, свои. Потом сказка заканчивалась вместе с чередой таких родных дворов и зданий, и он снова оказывался мальчиком, заблудившимся в джунглях: все вокруг – одной с ним крови, но ни слова не понимают по-нашему.

Прихватив в магазине упаковку пива и рыбных полуфабрикатов, он возвращался в настоящее. Всё вышло не так уж плохо. Да ладно, пока двух этих насмешников нет поблизости: всё вышло, прямо скажем, отлично!

– Как же я люблю свою работу! – заявил Джордж ещё с порога и начал степенно и неторопливо, как и подобает честному пролетарию, снимать верхнюю одежду и аккуратно развешивать её в гардеробе.

Услышав шум, Дмитрий Олегович покинул гамак, который он повесил в своей комнате и усиленно обживал в редкие спокойные послеобеденные часы, когда у него не была запланирована очередная встреча с носителем. Гамак был неудобный, резал спину, в нём укачивало, но Дмитрий Олегович с детства мечтал о собственном гамаке, и только здесь сумел эту мечту реализовать, поэтому не жаловался. Выглянув в коридор, он убедился в том, что ничего сверхъестественного не произошло – просто один новоиспечённый герой труда опять оттрубил две смены в ближайшей кофейне, потоптался возле паромного терминала, покружил по дворам и теперь счастлив по уши.

Джорджу не удалось сохранить в тайне свои ностальгические прогулки. Анна-Лиза ещё три недели назад выследила его – ей показалось, что их приятель слишком поздно возвращается с работы. «Мне кажется, что он тут кому-то крутит шашки!» – по секрету сообщила она Дмитрию Олеговичу. Тот чуть из гамака не вывалился от неожиданности, но постарался сохранить достоинство и лениво поинтересовался, кому это может помешать. «Нам лишние свидетели не нужны!» – отрезала валькирия, загримировалась так, что сама себя потом не узнала, и отправилась шпионить.

«Какое у него большое и чистое сердце! – шмыгая носом, докладывала она на следующий день. – Я бы не смогла мёрзнуть на берегу, чтобы переносить мысли в родной город!» – «Может быть, он переносит мысли на ту, с которой крутит шашни?» – предположил Дмитрий Олегович. «Про людей так не бывает, – очень серьёзно ответила Анна-Лиза. – Он смотрит насквозь тебя – ив его глазах отражается шпиль Петропавловской крепости». – «Браво, – из гамака раздались жидкие аплодисменты, – ещё немного, и ты вполне сможешь встать рядом с ним, и в твоих глазах тоже будут отражаться шпили и ангелы. Кстати, раз наш клиент немного оттаял – то можно продолжить. Сколько в прошлый раз на кону было? Пять тысяч? Округлим до десяти, если не боишься – и полный вперёд». – «Зачем мне бояться? Всё равно я надорву тебя сзади!»

Если бы Джордж узнал, что за его душой вновь начали охотиться два высококлассных шемобора, он бы отговорил их от этой глупой затеи: желания и эмоции были у него по-прежнему под контролем, не подкопаешься. Но он так и не понял, кто живёт рядом с ним, несмотря на то что Анна-Лиза и Дмитрий Олегович вели разговоры о работе прямо при нём, зачастую даже пуская его под защитный колпак. Но какое ему было дело до бизнеса этих двоих, какое ему было вообще дело до бизнеса – у него теперь была настоящая самостоятельная работа, настоящая самостоятельная жизнь и настоящая самостоятельная тоска по родному городу.

Дмитрий Олегович поджидал друга за круглым столом в гостиной: Анна-Лиза отлучилась по своим делам, и надо было воспользоваться этим шансом, чтобы выведать, выспросить, вызнать, а может быть, сразу и договор заключить, чтобы два раза из гамака не вставать.

– Тебе ещё не надоело быть обслугой? – кинул он пробный камень. И попал. Вернее, попался.

– О чём ты говоришь! – энергично воскликнул Джордж. – Самому работать – это совсем не то же самое, что руководить!

– Да что ты говоришь? Просто потрясающее открытие.

– Серьёзно. Это гораздо-гораздо интереснее!

– Кто бы мог подумать! Отчего же тогда тысячи тысяч мальчиков и девочек только и мечтают о том, чтобы руководить, а не работать?

– Когда я ещё ничем не руководил, я тоже мечтал командовать, ты же помнишь, – усмехнулся Джордж и сел напротив. – И эти твои тысячи тысяч тоже наверняка просто не знают, как горек хлеб топ-менеджера.

– Бедненькие топ-менеджеры, вынужденные есть горький хлебушек по две тысячи рублей за буханку. Едят и давятся, давятся и едят – а то как же. Вопрос престижа. Впрочем, постой, топ-менеджером всё же был твой папа. А ты просто присматривал за доверенным тебе рестораном, который ты так хорошо, надо признаться, оформил.

– Не спорю, – легко согласился Джордж. Освободившись от папиного подарка и став свободным человеком, он теперь спокойно воспринимал все упоминания о прежней своей несамостоятельной жизни. Эта история уже закончилась, она осталась там, далеко, в Петербурге, а Джордж теперь стал героем нового фильма, сценарий которого написал сам.

– Ты хоть знаешь, что стал кумиром местных школьниц? – лениво поинтересовался Дмитрий Олегович, отметив, что старые методы на друга больше не действуют, значит, надо срочно придумывать новые способы его растормошить. – У тебя целый сонм поклонниц, и некоторые из них даже имеют наглость звонить в дверь нашей квартиры. Кажется, мои скудные познания в финском языке приводят их в восторг.

– А чего ты хотел, если до сих пор не можешь выучить никаких слов, кроме «спасибо» и «вот дерьмо», – пожал плечами Джордж. Сам он оказался куда более способным.

– Ты знаешь, вот как-то мне до сих пор хватало моего скромного словарного запаса, – огрызнулся господин Маркин, не заметив, что роли поменялись: теперь не он поддразнивал своего старого школьного друга, а ровно наоборот. – Если ты у нас такой полиглот, – объясни бедным девочкам, что ты законопослушный обыватель и им нечего с тобой ловить…

– Завидуешь, что ли? – прищурился Джордж. – Нечему тут завидовать. Во-первых, я в этом городе, кажется, действительно стал законопослушным, как заяц из «Ну, погоди!». А во-вторых, крошки понятия не имеют, какой я есть. Они видят молчаливого иностранца, который приехал неизвестно откуда, варит им кофе, улыбается, говорит с очаровательным акцентом и вообще является неким таинственным лирическим героем, на девяносто процентов выдуманным ими самими!

– С какой любовью ты себя описываешь, – даже заслушался Дмитрий Олегович. – Я, кажется, начинаю понимать, что они в тебе находят. Неплохо устроился. А мы-то ещё думаем, почему ты вечно так поздно возвращаешься с работы. Теперь будем радоваться, что ты вообще удостаиваешь нас своего драгоценного внимания, о молчаливый иностранец с очаровательным акцентом!

– Где я устроился, где? – разозлился Джордж. – А тебе кто мешает устроиться так же? Что, я уже не имею права по городу погулять? Должен перед вами за каждый чит отчихиваться? Тьфу, за каждый чих отчитываться?

Дмитрий Олегович ненадолго задумался – заставить Джорджа отчитываться за каждый чих было бы забавно, хотя и утомительно: он ведь старательный, начнёт и вправду километровые отчеты писать.

«Не нужны нам твои отчёты. У тебя всё и так на лбу написано», – подумал он чуть погодя.

«Тогда читай по буквам: О.Т.В.А.Л.И.»

«Какое-то незнакомое финское слово. Лень идти за словарём».

Хлопнула входная дверь, затем послышалась затейливая ругань на всех языках мира. А вскоре в гостиную, на ходу скидывая шубку, шляпку и ботфорты, ворвалась Анна-Лиза. Не обращая внимания на своих соседей, она потянулась к бару.

– Всё в порядке? За тобой не гонятся? – спросил Дмитрий Олегович, вклиниваясь между «мёрде» и «доннерветтером».

– Чёрт бы побрал этих чёртовых суеверующих крестьян! Строящих из себя чёртову богему!

– Так за тобой никто не гонится? – повторил Дмитрий Олегович чуть настойчивее.

Анна-Лиза наконец-то нашла то, что искала, налила в стакан виски, одним глотком опустошила его и потянулась за следующей порцией, бросив через плечо:

– Не писай в кипяток. Никто за мной не гонится.

В полном молчании она выпила ещё два стакана, потом подобрала брошенную на пол одежду и унесла её в гардероб. Вернулась она совершенно в другом настроении – о недавней буре напоминали только бутылка виски и пустой стакан на полке бара.

– Теперь представляйте себе, что было, – весело сказала Анна-Лиза, усаживаясь за стол между Джорджем и Дмитрием Олеговичем. – Ты, Йоран, подвинься. А ты, Димсу, не сутулься. Слушайте, как я поехала по делу. Клиент захотел встречаться на бензоколонке в Западной Пакиле. И знаете, зачем ему это понадобилось? Чтобы накапать на меня святой воды. Так нет, он не накапал, как приличный человек, он плеснул в меня из трёхлитровой банки! Макияж на свалку, причёска на свалку! Спасибо, хорошо подписали договор.

– То есть не подписали, – уточнил Дмитрий Олегович.

– Да, Димсу, браво-бинго! ты угадал, не подписали. Целая банка воды зимой – это вместо договора!

– Святой воды? Ты сказала – святой воды? О, это крайне серьёзно! – Дмитрий Олегович с притворным волнением вскочил с места. – Я должен немедленно тебя осмотреть.

– Что ещё такое?

– Ах, что за безответственность, дружочек? Нам с тобой очень опасно подвергаться воздействию так называемой «святой воды». Учёные доказали, что она содержит в себе изотопы водорода, плохо влияющие на людей нашей профессии. Причём, в зависимости от стажа работы усиливается и опасность. Ну вот, что я говорил – у тебя на руке ожог!

– Это было в насмешку? – оттолкнула его Анна-Лиза. – Отстань, я обожглась ещё утром!

– У меня где-то был отличный крем от ожогов, – поднялся с места Джордж. – Надо только найти, я сейчас принесу.

– Тебя облили святой водой, это понятно, – уже серьёзным тоном произнёс Дмитрий Олегович, как только за Джорджем закрылась дверь его комнаты. – Что было дальше? Что ещё творил этот беспредельщик?

– Крестное знамение творил. Молитвы читал. С тобой не бывало ещё? У меня уже это не впервые. Один стрелял серебряной пулей, но пуля застряла в стволе. Ведь она была самодеятельная, из чайной ложки. Но сегодняшний просто бешено меня довёл! Он был борцом против мирового зла, а знаешь, кто был злом? Я! Возмущён?

– До глубины души!

– Он сказал, что выманил меня нарочно. В незаселённое место, где адское пламя без вреда меня может поглотить.

– На бензоколонке в Западной Пакиле, – кивнул Дмитрий Олегович. – Самое место для адского пламени. Он уже раскаивается?

– Если к нему пришло сознание. Я применила к нему запрещённый удар, потому что у него за спиной стояло ещё две канистры. Не хотелось знакомиться, что там внутри – святая вода или адский бензин. Прощаясь, я сказала: «Ты купил фальшивую святую воду у китайцев, и от неё я стала ещё злее! Ты ещё приплатишь мне за это шапито! Я ухожу невредимая, а до тебя доберусь во сне!»

– Браво! Прекрасно сказано! Он же теперь несколько дней спать не будет! А потом сам к тебе приползёт и договор принесёт в кожаной папке с золотым тиснением. Подписанный, в трёх экземплярах.

– В этом сомневаюсь. Он сказал, что перетерпит любые искушения. В этом городе становится всё труднее работать. Я устал и хочу на пенсион!

– Вот не знал, что ты думаешь о себе в мужском роде.

– Это думаю не я, а мой автопилот, – отрезала Анна-Лиза. – Он устал и хочет на пенсию, а я хочу дать ему отдых или найти интересное делишко. Нам скучно и тесно в этом одинаковом мире. Люди думают, что купят за деньги всё, что захотят. И поэтому не хотят то, чего они ни за какие деньги не купят.

– Милый автопилот и славная Анна-Лиза! У меня для вас есть потрясающая, сногсшибательная новость. Как видно, у меня на родине снова грянул какой-нибудь финансовый кризис, и люди вновь научились хотеть того, чего за деньги не купишь. Сегодня я связывался с куратором, и он порекомендовал нам прогуляться в Санкт-Петербург, потому что там по улицам бродят несметные толпы носителей и некому с ними работать.

– Ты говоришь – нам?

– Тебе и мне. Ведь вы же теперь работаете в группе, сказал мой куратор.

– А про Йорана говорил?

Когда шемоборское начальство – не самое главное, но и не простые менеджеры-кураторы – прознало о том, что Анна-Лиза и Дмитрий Олегович работают не вдвоём (что уже странно для представителей этой профессии, но не возбраняется, особенно если идёт на пользу общему делу), а втроём, причём третий их коллега – простой человек, непосвященный и слабый, нарушители были по очереди вызваны на невидимый ковёр и почувствовали на себе, как страшен может быть гнев начальства, пусть и не самого главного. Прочувствовать-то прочувствовали, но Джорджа в обиду не дали.

– Да ничего они с ним не сделают, это было так – шутка боссов. Мы же подписали отказ от претензий в случае, если по его вине с нами произойдёт несчастный случай, так что расслабься. Тем более, его автопилот умнее наших двоих, вместе взятых: почуял, что лучше ему не знать о некоторых подробностях нашей работы, и начал включать защиту наоборот.

– Это ты опять в ироническом смысле?

– Да нет, теперь я серьёзно. Защита наоборот действует так же, как и обычная защита. Только спасает не секретную информацию от случайного свидетеля, а самого свидетеля от опасной секретной информации. Во многом знании – многие печали. Ну ты, наверное, всегда это знала, вон какая ты бодрая и весёлая, не то что я – сижу, бывало, раздумываю об отвлечённых материях, печалюсь почём зря.

– Как можно вывернуть защиту наизнанку?

– Ну если представить, что наши разговоры – музыка, свободно льющаяся из радиоприёмника, то защита – это что?

– Сам радиоприёмник?

– Наушники. Выставляя защиту, мы с тобой надеваем наушники и продолжаем слышать музыку, а все остальные – нет. А когда мы не выставляем защиту в компании Джорджа, то получается так, будто мы можем пользоваться наушниками, но ленимся или, что ещё хуже, выдаём третий комплект нашему другу. А он в гробу видал всю эту музыку. Ему больше нравятся политические дискуссии, к примеру. Или он просто спать хочет, а мы тут врубили своё «буц-буц-буц». Поэтому он затыкает уши и спокойно ложится. Вернее, если уж быть совсем точным, сам Джордж ничего не делает. Приходит его автопилот – послушный камердинер, – заглушает наши разговоры, поправляет подушку, выключает свет – и всё, тайна защищена от постороннего человека. Вернее сказать, сам человек защищен от опасной тайны.

– Значит, ничего не стоит на пути у нас и у этого защищенного со всех сторон человека? И надо ехать в Петербург, где все уже отбиваются от носителей, которые знают, что договор подписывать – это хорошо, а святой водой обливаться – плохо?

– Ничего не стоит на пути. Почти. Только у Джорджа работа, в которой он души не чает. Впервые вижу эту снулую рыбу в таком приподнятом расположении духа.

– Приподнялся здесь – приподнимется везде, – отчеканила Анна-Лиза и снова потянулась к бутылке виски. На этот раз Дмитрий Олегович решил составить ей компанию. Очень скоро из своей комнаты вернулся Джордж с тюбиком крема от ожогов. Передавая крем Анне-Лизе, он многозначительно оглядел стол и сообщил, что, пока аристократы дуют вискарь натощак, пролетарии планируют попивать пивко под хорошую закуску, и неспешно двинулся в сторону кухни. Аристократам ничего не оставалось, как отправиться за ним следом.

Спустя пару часов этой троицей было принято целых два разумных решения. В Питер – ехать. За пивом больше – не ходить.

Большую часть некогда первого этажа особнячка Тринадцатой редакции, постепенно ставшего этажом подземным, именуемым для удобства подвалом, занимает книгохранилище. Благодаря отвратительной репутации Мёртвого Хозяина Дома, издательство «Мега-бук» арендовало его у последнего владельца за такую смехотворную сумму, что не было даже и речи об аренде дополнительного складского помещения где-то на окраине. Поэтому с самого первого дня офис и склад прекрасно сосуществуют под одной крышей, на радость экономным владельцам компании и бережливому Константину Петровичу.

Заблудиться на складе проще простого: все промежуточные владельцы здания начинали перепланировку именно с первого этажа. Но стоило им только приступить к строительным работам, как из-под земли доносился гул, или из стены выходила бледная фигура в чёрном сюртуке, или с потолка начинала капать кровь, или происходило ещё что-нибудь в высшей степени неординарное – Мёртвый Хозяин не любил повторяться, – и строительство заканчивалось.

Завернув под лестницу и спустившись по скрипучим деревянным ступеням, Виталик поставил на пол коробку со снедью и задумался: ничего не забыл? С тех пор как Гумир поселился у них в подвале, к обязанностям Техника добавилась ещё одна: следить за тем, чтобы у компьютерного гения всегда была еда и чтобы никто не мешал ему трудиться. Пока желание носителя – «оставьте в покое и дайте работать» – исполняется, чутким разведчикам Лёве с Наташей ничего не грозит. И всем остальным тоже ничего не грозит. Потому что даже привычный ко всему Кастор заметил, что держать в подвале носителя – это почти так же увлекательно, как жить на вулкане. Чуть только дела пойдут не так – его желание вновь активизируется, привлекая к себе (а значит, и к тайному убежищу мунгов!) толпы шемоборов.

«Ну, сейчас бояться нечего. Даже если Цианид свихнётся и попытается припахать Гумира к работе, смертоносный шемоборский отряд доберётся до нас не сразу. Вокруг столько желающих что-то желать, проще заняться ими, чем бродить по нашему лабиринту!» – легкомысленно подумал Виталик, подхватил коробку и, размышляя о странном нашествии носителей, углубился в складские закоулки.

Всякий раз он спускается в подвал практически как в царство мёртвых: здесь очень легко, всего один раз свернув не в ту сторону, попасть в ловушку, выбраться из которой простому смертному не под силу. В этом лабиринте ориентируются только сестры Гусевы, да ещё Гумир, пристрастившийся бродить по складу в моменты острого творческого кризиса, когда ему кажется, что его гениальное детище не заработает никогда.

Пройдя мимо душевой, Виталик вновь задумался о странном нашествии носителей, миновал точку невозвращения – и пришел в себя только после того, как окончательно заблудился и уткнулся носом в тупик.

– Поздравляю, – мрачно сказал он себе, – здесь ты и сдохнешь, и только через сто лет бригада грузчиков найдёт твои истлевшие косточки.

Виталик очень живо представил себе, как будут истлевать его косточки, как треснут под каблуком проводящей на складе инвентаризацию Галины Гусевой его очки… Он поставил коробку с провизией на пол и уткнулся лбом в стену, сложенную, как из бетонных блоков, из пачек с книгами.

– В следующий раз… Если следующий раз будет, конечно, а я не издохну тут, доев последний бутерброд… буду рисовать на этих пачках указующие знаки. Типа стрелок.

Виталик оглядел глухую стену, доходящую до самого потолка, – разобрать её не получится: десятки, а то и сотни килограммов разумного, доброго, вечного, заключённого в пачки, упадут ему на голову и в два счёта раздавят. Ну или хотя бы покалечат. «И не факт, что удастся дотянуться до телефона, чтобы позвонить 01, 02 и 03».

– Тук-тук – кто там? – Пленник лабиринта постучал себя пальцем по лбу.

Для экстренной связи с Гумиром сотрудники Тринадцатой редакции используют секретный номер ICQ. Достаточно было отправить ему сообщение с описанием компьютерной проблемы – и проблема через некоторое время решалась как бы сама собой. Виталик достал из кармана телефон, запустил ICQ и, молясь о том, чтобы Гумир не был занят чем-то очень важным, написал: «Я заблудился у тебя в подвале. Стою у стены из „Лечения пиявками икоты и зевоты". SOS!»

Через пару секунд пришел ответ:

«Дебил. Стой, где стоишь».

Это означало, что помощь уже близко.

– Не знаю, как и благодарить-то тебя! – восклицал Техник, шагая вслед за Гумиром. Коробку с едой компьютерный гений решил донести до своей берлоги сам – а то мало ли, вдруг «дебил» опять заблудится?

– Пустяки, – бросил он через плечо, – позвонил бы кому-нибудь, тебя бы нашли. Слушай, а что, это «Лечения пиявками икоты и зевоты» кто-то покупает? Совсем, что ли, ума нет?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.