Дама сердца

Ольга Крючкова

Дама сердца

* * *

Карта Бургундии

Глава 1

1088 год, графство Бургундия

Величественный замок из серого камня возвышался на границе графств Варе и Эскаюн. Его надвратную башню вот уже несколько веков венчал грифон[1], герб рода де Понтарлье.

Последний владелец замка, барон Бертран де Понтарлье, гордился своим родовым гнездом, и тому было немало причин. Первая – неприступность, ибо бароны соседнего Савойского графства были не прочь пограбить приграничные земли Бургундии[2], особенно Эскаюн. Вторая – граф слыл верным вассалом правителя Бургундии, служил ему верой и правдой и охранял территории, прилегавшие к верхнему течению реки Эн. За верную службу Рено II[3], граф Бургундский, не раз отличал своего верного вассала и всячески благоволил к нему. И третья, возможно, самая главная причина гордости барона – это величественная красота замка.

Понтарлье, словно гнездо ласточки, прилепившееся к высокой скале, невольно вызывал у соседей баронов уважение и зависть. Ибо его дозорные башни довлели над землями Варе вплоть до Безансона, резиденции сиятельного графа Рено II[4]; северо-западными землями графства Амуа, включая замок Доль, а также южной частью Эскаюна.

Отец нынешнего графа Ла Доля, чьи владения располагались на соседних землях графства Амуа, некогда рискнул напасть на земли Понтарлье и захватить замок, имевший столь выгодное стратегическое положение, но потерпел неудачу. Попытки завладеть Понтарлье также предпринимал и граф де Бельфор, но тщетно. С тех пор минуло немало лет, и никто более не посмел посягнуть на родовое гнездо барона.

Барон де Понтарлье был женат на благородной Миранде де Софте, от брака с которой он имел дочь Матильду и сына Персеваля.

В нынешнем году Матильде исполнилось пятнадцать лет, и отец всерьёз задумался над тем, что его дочь вполне созрела для замужества. Барон поделился своими соображениями с супругой, та же его поддержала, ибо считала, что в пятнадцать лет девушка вполне готова к деторождению.

В конце весны барон получил приглашение на турнир от графа де Бельфор. Былые недоразумения канули в Лету, и нынешние отцы семейств поддерживали вполне миролюбивые отношения, не помышляя о феодальных притязаниях.

Увы, барон был уже не молод, ему минуло сорок три года, давали знать раны, полученные в походах против Ломбардии, Швабии и Тосканского маркграфства[5], поэтому он не мог самолично принимать участие в турнире. Он мысленно перебрал всех своих вассалов-рыцарей, несомненно, многие из них снискали славу храбрецов, сражаясь под его началом. Но барону предстояло выбрать самого достойного, коему было бы доверено защищать честь дома Понтарлье.

Выбор барона пал на Потона де Пайена, молодого храброго рыцаря, отлично проявившего себя в ломбардийском походе. Де Понтарлье призвал вассала в замок и посвятил его в свои замыслы.

Молодой рыцарь воспринял сию новость с нескрываемым восторгом:

– Ваше сиятельство, обещаю достойно сражаться и не посрамить чести вашего рода! – с жаром заверил де Пайен.

Барон снисходительно улыбнулся.

– Я не сомневаюсь в вашей доблести, де Пайен. Ибо я отлично помню, как вы сражались против ломбардцев. Тому наградой богатая военная добыча… Единственное, что беспокоит меня – это ваше облачение. Получить приглашение на турнир в Бельфоре огромная честь. На него съедутся все благородные рыцари Бургундского графства, думаю, их будет немало, ибо военные действия сейчас не ведутся, и они с огромной радостью покажут собравшимся зрителям, на что способны.

Де Пайен терпеливо выслушал длинную тираду своего сеньора, понимая, куда тот клонит.

– Ваше сиятельство, я прикажу оружейнику привести мои доспехи в порядок.

Барон кивнул.

– Разумеется… Но мне бы хотелось, чтобы вы предстали на турнире в новом хаубержоне и нагруднике[6], украшенном грифоном. Посему я прикажу оружейному мастеру подогнать свой праздничный доспех по вашей фигуре.

Де Пайен поклонился.

– Как вам угодно, ваше сиятельство. Для меня великая честь облачиться в доспех с вашим гербом.

Де Пайен откланялся. Когда он покидал замковую залу, то столкнулся в дверях с Матильдой. Юная прелестница потупила взор, как и положено скромной воспитанной девушке её возраста. Но от взора рыцаря не ускользнул румянец, заливший нежные девичьи щёки, словно маков цвет.

Потон не растерялся, поклонившись молодой даме с надлежащим почтением. Та же ответила лёгким кивком головы и проследовала к отцу, оставляя за собой шлейф нежнейшего аромата.

Рыцарь покинул замок, верхом на лошади направившись в свои крошечные владения. Увы, они не позволяли даже думать о Матильде. Но сердцу не прикажешь! Юная прелестница всецело завладела воображением благородного рыцаря, и тот безудержно предавался грёзам. Перед его взором стояла Матильда, облачённая в нежно-лиловое платье, перехваченное под грудью по последней бургундской моде, отчего прелестные выпуклости казались ещё соблазнительнее. Её белокурую головку венчал высокий головной убор, тончайший шарф окутывал его сверху, охватывая щёки, подбородок и шею…

«Я непременно выиграю этот турнир! Пусть я не могу открыться Матильде в своих чувствах, на то я не имею право, ибо я не могу уронить честь своего сеньора, барона де Понтарлье. Но никто не запретит мне объявить Матильду Дамой сердца и сражаться во имя её прелестных глаз!»

С таким мыслями Потон де Пайен достиг своего дома, сложенного из местного камня. Он окинул свои владения безрадостным взором и тяжело вздохнул.

– Увы, с таким богатством я в праве рассчитывать лишь на дочь одного из вассалов барона… Вот, если бы началась война с Арелатом или Ломбардией, то я непременно бы отличился… А может быть и спас жизнь барону… – мечтательно произнёс де Пайен.

* * *

Узнав от матушки о предстоящем путешествии в Бельфор, где соберётся весь цвет бургундского рыцарства, Матильда поспешила к отцу. В дверях, ведущих в зал, она столкнулась с молодым рыцарем. Девушка давно приметила молодого и сильного де Пайена, он будоражил её воображение, особенно по ночам, когда она не могла заснуть, томимая необъяснимыми чувствами.

Однажды она призналась матушке, что засыпает только под утро. Баронесса крайне обеспокоилась и учинила дочери допрос со всем пристрастием. Но Матильда была отнюдь не глупа, чтобы признаться матери в чувствах к простому рыцарю, вассалу своего отца. Она прекрасно понимала, что хоть де Пайен и храбрый воин, и хорош собой, но ей он неровня. Девушка воспринимала свои душевные порывы, как само собой разумеющиеся, свойственные её возрасту… Ну кто не мечтал о куртуазной любви в пятнадцать лет?

Теперь же она стояла перед отцом.

– Что ты хочешь, дочь моя? – поинтересовался он.

– Ах, отец, матушка сказала мне, что вы получили приглашение на бельфорский турнир… – сразу же перешла к делу красавица.

– Да и что?.. Эта новость тебя так взволновала? – удивился барон.

– Да… – призналась Матильда и опустила взор в долу. Она прекрасно знала, что подобное поведение безотказно позволяет ей добиться желаемого.

Барон улыбнулся, с удовольствием воззрившись на дочь: «Как она повзрослела… Просто очаровательная женщина… И как скромна…»

– Я хотела просить вас об одолжении… – смиренно произнесла Матильда и робко взглянула на отца.

Тот растрогался.

– Конечно, моя драгоценная!

– Дело в том, что матушка не смеет просить вас о лишних расходах… – смущённо пролепетала она.

Уловка дочери привела барона в прекрасное расположение духа, и он от души рассмеялся.

– Ох, уж эти женщины! Признайся, ты пришла по наущению баронессы!

Матильда слегка кивнула.

– Ах, отец от вас не возможно ничего скрыть…

Барон снова разразился смехом.

– Дорогая дочь, ты вправе заказать любые миланские ткани. Повторяю: любые! До турнира ещё более месяца. Так, что портнихам придётся потрудиться, дабы ты выглядела достойно.

– А кто будет представлять вас на турнире?.. – как бы невзначай поинтересовалась Матильда.

– Потон де Пайен… Да ты видела его только что, он столкнулся с тобой при выходе из зала.

Матильда с трудом подавила волнение.

– Надеюсь, этот рыцарь будет достойным соперником и не подведёт вас.

– Не сомневайся, дорогая дочь! Тебе не придётся краснеть за него. Де Пайен – рыцарь, проверенный в боях. Отваги ему не занимать! – заверил барон и добавил: – Иногда я сожалею, что он не имеет титула…

«А уж как я об этом сожалею, отец, вы даже представить себе не можете…» – подумала Матильда, но ни коим образом не выказала своих тайных мыслей.

…Весь последующий месяц баронесса и Матильда провели в бесконечных хлопотах. Им хотелось пошить такие наряды, при виде которых у модниц Безансона и Бельфора зайдётся сердце от зависти. И потому, мать и дочь перевели уйму пергамента, вырисовывая перьями замысловатые фасоны платьев. Увы, некоторые в погоне за оригинальностью получались безвкусными, а иные чрезмерно смелыми.

Матильда же тяготела к последним. Она уже представляла себя в обворожительном наряде, затмевающим всех известных бургундских модниц, даже супругу и дочь графа Рено II. Потон де Пайен склонится перед ней в поклоне, а затем объявит её Дамой сердца, ради которой одержит победу. Она же подарит ему шарф, который рыцарь повяжет, как и полагается, поверх доспехов.

Месяц пролетел незаметно. Портнихи сшили Матильде три новых платья и буквально падали от усталости. Баронесса ограничилась лишь одной обновой, но весьма роскошной.

Наконец она решила, что пора поговорить с дочерью о её будущем:

– На турнире будут присутствовать достойные и знатные рыцари Бургундии. – Начала она издалека. – Своей свежестью и красотой ты обязательно привлечёшь их внимание…

Матильда мечтательно прикрыла глаза: действительно, турнир – это удел молодых и сильных мужчин. И образ Потона де Пайена постепенно померк в её распалённом воображении.

– Ты уже достигла того возраста, когда стоит подумать о замужестве… – настойчиво продолжила баронесса.

Матильду охватило волнение.

– Вы с отцом уже подобрали мне жениха?.. – спросила она.

– Ещё нет… Думаю, не стоит спешить… – задумчиво сказала баронесса, разглядывая свои драгоценности и размышляя, какое колье наилучшим образом украсит её новый наряд. Наконец она оторвала взор от роскошного ожерелья с аметистами. – Возможно, ты понравишься знатному барону и сама не останешься к нему равнодушной.

Матильда хмыкнула. Отчего-то после слов матери ей представился барон лет тридцати с благородной проседью в волосах.

– Я говорила тебе, что вышла замуж по любви? – спросила баронесса, укладывая колье обратно в ларец.

Матильда встрепенулась.

– Матушка, вы любили отца?

– Конечно… Хотя я была молода, мне едва исполнилось шестнадцать, а барону Понтарлье – двадцать пять лет. Тогда он казался мне самым красивым мужчиной…

– А теперь? – лукаво поинтересовалась дочь.

– Мы прожили почти восемнадцать лет… – тяжело вздохнув, ответила баронесса.

Матильда прикусила язычок, ибо прекрасно знала: несмотря на то, что отцу минуло сорок три года, он не потерял интерес к женщинам. И этот интерес отнюдь не ограничивался законной супругой.

* * *

Наконец настал долгожданный день, когда благородное семейство Понтарлье в окружении вооружённого отряда намеревалось отправиться в Бельфор. Путь был неблизким, примерно двадцать лье, что по расчётам барона заняло бы два дня пути.

Многочисленные повозки с провиантом, сундуками, в коих нашли своё место тщательно упакованные многочисленные наряды семейства, походными шатрами и штандартами с изображением родового герба были приготовлены к дальней дороге.

Персеваль, младший брат Матильды, а ему недавно исполнилось десять лет, уже чувствовал себя почти взрослым мужчиной, и с нетерпением ожидал многообещающего путешествия. Ему хотелось поскорее прибыть в Бельфор, дабы воочию лицезреть знаменитых бургундских рыцарей, снискавших славу непобедимых воинов на поле брани.

А войн за последние полвека на долю Бургундии выдалось более, чем достаточно. В результате обширные земли распались на три части: Бургундское герцогство, где захватил власть Роббер II[7], сын короля Франции Гуго Капета; королевство Бургундия (Арелат), король которого Рудольф III добровольно перешёл под юрисдикцию Священной Римской империи, и наконец, Бургундское графство, где обосновался Отто-Гильом I, затем передавший графство в наместничество Рено I.

Теперь же бургундские земли были окончательно поделены между правящими домами, их границы признаны Францией и Священной римской империей. Наступила долгожданная мирная передышка.

Настроение Бернара де Понтарлье было приподнятым. Вот уже несколько лет, как он практически не покидал своего замка и потому надеялся, что предстоящий турнир вернёт ему боевой дух и возродит воспоминания о былых сражениях. И он снова, хоть на миг, почувствует себя молодым и сильным воином.

Он помог жене и дочери разместиться в карете[8], которую украшали фамильные грифоны, сам же предпочёл проделать путь до Бельфора верхом, рядом с сыном, который старался во всём подражать отцу и вознамерился преодолеть часть пути на невысокой смирной лошадке, в окружении своих верных вассалов.

Потон де Пайен, которому предстояло сразиться за честь барона, прекрасно выглядел в новом хаубержоне, блестящем начищенном до блеска шлеме[9] и тёмно-зелёном сюрко с вышитым золистыми нитями грифоном.

Он нарочито прогарцевал на лошади перед каретой, дабы привлечь внимание Матильды. Та, увы, не смогла скрыть своего восхищения, и одарила рыцаря пламенным взором. Баронесса заметила сие обстоятельство.

– Надеюсь, на турнире ты будешь вести себя благоразумно… – холодно заметила она.

– Конечно, матушка… – кротко ответствовала дочь. – Но…

Баронесса, не скрывая удивления, воззрилась на дочь.

– Что ещё? Ты забыла что-то из нарядов? Кажется, я приказала упаковать всё…

– Нет-нет… Дело не в нарядах… Просто я хотела узнать: кого именно де Пайен провозгласит Дамой сердца на время турнира?

Баронесса улыбнулась.

– Ты имеешь в виду: кого из нас двоих? А разве ты не знаешь? Вероятно, я тебе не сказала… – она вздохнула с явным сожалением. – Барон решил, что Дамой сердца де Пайена стану я…

Матильда прикусила нижнюю губу.

– Разумеется, матушка… – сказала она, усилием воли подавив волнение.

Баронесса прекрасно понимала, что происходит с дочерью.

– Поверь, Матильда, так будет лучше. Ты ещё молода и повышенное внимание де Пайена может нанести непоправимый вред твоей репутации. Тем более, что твой отец очень рассчитывает встретить в Бельфоре своих давних друзей, с которыми он сражался в ломбардийских и швабских компаниях.

Матильда отвернулась от матери, сделав вид, что с излишним вниманием рассматривает внутренний двор замка через окно кареты.

– У баронов есть сыновья. Они давно достигли брачного возраста. Я очень надеюсь, что один из них не оставит тебя равнодушной, – закончила мысль баронесса.

Матильда тяжело вздохнула.

– А я его?.. – дерзко спросила она и воззрилась на мать.

Та усмехнулась, подумав, что Матильда уж очень похожа на неё в молодости – покорность лишь одна видимость. На самом деле за скромностью и дочерней покорностью таится бурный темперамент и сила воли.

– Ты молода и красива. Я не сомневаюсь, что к окончанию турнира твоей руки будут добиваться несколько достойных претендентов.

Матильда отвернулась и надула губки. В этот момент де Пайен снова прогарцевал на лошади… Ах, как он был хорош…

Заскрипели механизмы замковых ворот, подъёмный мост пришёл в движение, опустившись через глубокий сухой ров. Передовой отряд с герольдами покинул замок. Карета тронулась. За ней последовала вереница повозок…

* * *

День клонился к вечеру, когда кортеж, следовавший в Бельфор, остановился на ночлег. Прислуга быстро натянула походные шатры. Тут же был накрыт импровизированный стол, ибо благородное семейство и вассалы изрядно проголодались.

Матильда не чувствовала усталости. Она слегка утолила голод и вышла из шатра, дабы насладиться вечерней прохладой. Девушка обошла вокруг шатра, кругом царила суета. Ей захотелось побыть одной. Рассчитывая на то, что отец с матушкой слишком заняты обсуждениями предстоящего турнира, она в сопровождении компаньонки Флоранс, которая была двумя годами старше неё, удалилась к ближайшему лесочку.

Девушки оживлённо болтали, когда перед ними из-за кустов появился Потон де Пайен. Он явно их поджидал. Матильда почувствовала себя неловко, но всё же нашла в себе силы произнести:

– Вы, сударь, видимо наслаждались пением птиц?..

Рыцарь улыбнулся.

– О да… Это моё любимое занятие.

Флоранс подозревала о возникшей симпатии молодой госпожи и рыцаря, поэтому она сделала вид, что собирает полевые цветы. Однако при этом она зорко следила за парочкой, дабы приличия были соблюдены.

Де Пайен явно что-то хотел сказать. Матильда догадывалась: он сожалел о том, что вынужден провозгласить Дамой сердца её матушку.

Неожиданно он начал читать стихи:

О, Донна – сколь она нежна!

Уже нигде – вблизи, вдали —

Меня б другие не влекли,

Она мне только и нужна.

Я – Донны верный паладин.

Не надо никаких смотрин,

Чтоб лучшую предпочитать.

Я сердце отдал ей сполна,

Навеки. Да Господь вели

Избрать меня хоть в короли,

И покорись мне вся страна,

Но Донна – до моих седин —

Вот мой сеньор, мой господин

Ей королем повелевать![10]

Де Пайен умолк. Девушку невольно охватило волнение. Она прижала руки к груди…

– Мне очень жаль, сударыня, что я не смогу биться на турнире с перевязью из вашего шарфа. Но знайте, все свои будущие победы я посвящаю только вам.

– Чьи это стихи? – едва слышно спросила она.

– Некоего провансальского трубадура Бернарда де Вентадорна, или как у нас в Бургундии говорят на ломбардийский манер, голиарда. Теперь стихосложение и пение под аккомпанемент лютни[11] всё больше в моде. Многие бароны и графы считают, что в их придворной свите непременно должен присуствовать голиард, дабы услаждать их слух.

– Да я слышала об этом. Мой отец также выписал голиарда из Романьи[12] …

Флоранс, набрав букет цветов, решила, что беседа молодой госпожи и столь пылкого рыцаря несколько затянулась. Компаньонка приблизилась к ним:

– Матильда, мы слишком удалились от шатров… – как бы невзначай заметила она.

Девушка прекрасно поняла намёк своей наперсницы. Она одарила де Пайена взором полным безнадёжной любви и направилась в сторону лагеря.

Глава 2

Едва ли кортеж барона приблизился к Бельфору, как перед ним открылось поле, усеянное разноцветными шатрами. Перед каждым из шатров стоял штандарт с изображением фамильного герба.

Де Понтарлье невольно ощутил прилив энергии, усталость как рукой сняло, он тотчас начал высматривать штандарты своих сподвижников по былым походам. И это возымело успех, ибо он почти сразу же заметил штандарт с амбисфемой, двуногой крылатой змеёй, хвост которой венчала вторая голова. Несомненно, то был шатёр виконта де Монбельяра де Монфокона[13].

Де Понтарлье был искренне рад, что де Монбельяр также прибыл на турнир, ибо он уважал виконта не только за обширные владения, граничившие с землями графа де Бельфора, но и проявленную отвагу в Ломбардии.

Барон приказал вассалам найти место для лагеря. Как только шатры барона были установлены, и перед ними выставлены штандарты с изображением золотистого грифона на темно-зелёном поле, де Понтарлье решил поделиться своими соображениями с женой.

– При подъезде к Бельфору я заметил шатры виконта де Монбельяра. Я сражался вместе с ним в ломбардийской компании.

Миранда тотчас уловила намёк мужа.

– Виконт молод и богат?

– Очень богат. Его владения расположены здесь же, недалеко от Бельфора на землях Варе. А что касается его возраста… – барон задумался. – Кажется, ему было тогда лет двадцать пять… Точно не помню.

«Значит сейчас, тридцать… – подумала баронесса. – А Матильде только пятнадцать…»

– Я отправлю к нему герольда с приглашением на ужин, – тотчас решил барон.

– Мне нужно сменить платье, да и Матильде привести себя в порядок! – всполошилась баронесса. – Персеваля поручим опекать воспитателю. Думаю, ему будет интересней прогуляться по лагерю.

…Получив приглашение барона, де Монбельяр тотчас поспешил на званый ужин. Де Понтарлье встретил виконта с распростёртыми объятиями.

– Рад видеть вас, виконт! Сколько лет прошло?!

Де Монбельяр задумался.

– Пять… Мы сражались в Ломбардии под началом Рено II пять лет назад…

Барон без церемоний похлопал виконта по плечу.

– А где же виконтесса, ваша жена? – с прицелом поинтересовался он.

– Я не женат, – признался де Монбельяр. – Отчего-то всё было не досуг.

Барон оживился.

– Позвольте, дорогой друг, представить вам мою супругу, госпожу Миранду де Понтарлье, урождённую де Софте.

Баронесса приблизилась к виконту и обворожительно улыбнулась. Тот учтиво поклонился.

Пока барон усаживал гостя за импровизированный походный стол, баронесса откинула полог, отделявший трапезную от небольшой спальни. Взору виконта предстала Матильда.

Мужчина замер. Баронесса мысленно ликовала: Матильда произвела на зрелого мужчину неизгладимое впечатление.

Действительно девушка выглядела прекрасно. Вместо модного высокого головного убора, её голову украшала позолоченная сетка, отделанная жемчугом, подчёркивающая изумительный цвет волос, что вполне было допустимо для юной особы. Её наряд состоял из двух платьев: верхнего нежно-голубого, также отделанного жемчугом и нижнего серебристого. Вырез верхнего платья казался чрезвычайно смелым, но в то же время, серебристая ткань нижнего одеяния скрывала прелестную девичью грудь.

Матильда заметила, что произвела впечатление на виконта. Она невольно улыбнулась, ибо этот умудрённый жизненным опытом рыцарь показался ей весьма привлекательным. Он был не стар, строен, хорош собой. Его длинные тёмно-русые волосы ещё не успела тронуть седина.

Барон умышленно выдержал паузу, дабы Матильда и виконт могли разглядеть друг друга. Когда же все формальности были соблюдены, благородное семейство и гость заняли надлежащие им места.

– Позвольте сделать вам небольшой сюрприз… – произнёс виконт, обращаясь к барону.

– Я заинтригован! – воскликнул отец семейства, сгорая от любопытства.

Баронесса и Матильда растерянно переглянулись.

Гость трижды хлопнул в ладоши, в шатёр поочерёдно вошли трое молоденьких музыкантов, облачённые в фамильные цвета виконта. Первый из них держал лютню, второй – виелу[14], третий – небольшую арфу.

Баронесса не сдержалась и захлопала в ладоши.

– Ах, виконт, как это прелестно! Вы знаете наверняка, как угодить дамам!

Де Монбельяр поклонился баронессе в знак признательности и взглянул на Матильду. Она улыбнулась и смущённо опустила взор…

Музыканты расположились рядом со входом в шатёр и начали играть.

Ужин прошёл в тёплой семейной обстановке. Барон был в ударе. Он шутил, вспоминал былые походы. Де Монбельяр не отставал от него и зарекомендовал себя приятным собеседником и галантным кавалером.

В конце ужина он взял у музыканта лютню и к удивлению баронессы и Матильды, запел приятным баритоном:

Вновь, Любовь, к тебе с мольбою

Обращаюсь я, влюбленный,

Мне б ничтожная отрада

Жар сердечный облегчила.

Неужели в ней отказ

Получать за разом раз!

Слишком ты, Любовь, сурова.

Мне тобой предрешено

Горе с самого начала,

Счастье мне не суждено —

Лишь отчаянье одно!

Ясно всё само собою:

Кто пленен жестокой Донной,

Горькая тому досада

Сердце мукой истомила.

Всё же, думаю подчас —

Мне страданья – не указ:

Только слова бы простого,

Иль улыбки – всё равно,

Сердце б радостно взыграло.

Если было б ей дано

Видеть, как люблю давно![15]

…Поздно ночью, когда де Монбельяр покинул гостеприимное застолье, а Матильда в сопровождении Флоранс удалилась на отдых в свой шатёр, баронесса осторожно поинтересовалась у мужа:

– Не кажется ли вам, мой друг, что Матильда сразила сего доблестного рыцаря прямо в сердце?

– Вы на редкость прозорливы, Миранда. Не будь я – барон де Понтарлье, если де Монбельяр не влюбился в нашу дочь! – с жаром воскликнул барон, разгорячённый вином.

– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов… А, если мы ошибаемся и это просто галантность с его стороны? – заметила баронесса.

Барон фыркнул.

– Турнир начинается послезавтра. У меня есть целый день, дабы прогуляться по лагерю. Не сомневаюсь, я увижу штандарты тех славных рыцарей, с которыми сражался плечом к плечу. И у многих из них есть сыновья. В конце концов, на Монбельяре свет клином не сошёлся. А теперь я хочу возлечь с вами на ложе…

Он приблизился к Миранде и страстно впился ей в губы.

* * *

Рано утром барон вышел из шатра. Несмотря на ранний час в турнирном лагере царило оживление.

Многочисленная прислуга, стараясь перещеголять друг друга яркостью одежд, грела воду в походных котелках для утреннего туалета своих хозяев.

Оружейники и кузнецы со всем тщанием, уже в который раз осматривали снаряжение рыцарей. Конюшие начищали специальными щётками из свиной щетины и так блестящие бока лошадей.

Ветер принёс аппетитный запах жареного мяса. Но после чрезмерного обильного ужина и бурных любовных возлияний барон не ощутил голода. В сопровождении нескольких слуг он решил пройтись по лагерю.

Недалеко от своих шатров Понтарлье увидел нескольких музыкантов. Вероятно, они не рассчитали свои силы накануне вечером и спали теперь непробудным сном в обнимку с инструментами.

Барон усмехнулся и продолжил свой путь. Перед его взором предстала бесконечная череда разноцветных шатров, перед которыми виднелись штандарты с изображением самого популярного герба в Бургундском графстве – льва. Львы стояли на задних лапах, лежали с поднятой головой. Крылатые львы, с драконьими хвостами; с несколькими головами, крыльями, расположенные на круглом поле, квадратном, треугольном; в сочетании с ромбами, веретеном, дугой, гонтом[16] гордо взирали с ярких штандартов на барона.

Затем по популярности шли: амфисбены, различного вида драконы, гарпии, фениксы, саламандры, единороги. При виде единорога барон оживился, ибо это был походный шатёр виконта де Монтера, его давнего друга.

Покуда старые вояки предавались воспоминаниям о былых подвигах, лагерь окончательно пробудился и гудел, как растревоженный улей.

Дамы, облачённые в изысканные наряды, прохаживались подле своих шатров, демонстрируя соперницам достижения последней бургундской моды. Казалось женщины посходили с ума в своём стремлении перещеголять друг друга в высоте новомодных двурогих головных уборов, окутанных прозрачными шарфами, роскоши миланских и лионских тканей и украшений.

Почтенные отцы семейства, подобно Бернару де Понтарлье старались не терять времени, подыскивая выгодные партии своим дочерям и сыновьям. Создавалось впечатление, что многочисленные рыцари и дамы совершенно забыли о предстоящем турнире, а лишь собрались для того, чтобы состязаться в роскоши, да устраивать судьбу своих отпрысков.

Тем временем молодые рыцари в сопровождении герольдов и оруженосцев, что позволялось правилами бельфорского турнира, устроили потешный штурм замка. Накануне был построен потешный деревянный замок рядом с ристалищем, который в шутку обороняли рыцари, а их герольды и оруженосцы штурмовали, закидывая их цветочными горшками и корзинами с цветами. Осаждённые же сбрасывали на головы штурмующих горшки с пудрой.

Глиняные горшки при падении разбивались, осыпая разноцветные куртки герольдов и оруженосцев столь необычными снарядами, от коих те чихали и выглядели подобно пекарям, просыпавшим на себя муку по неосторожности.

Дамы, наблюдавшие за потешным штурмом, поддерживали противоборствующие стороны одобрительными возгласами, выражая тем самым восторг происходившему действу.

Де Пайен также участвовал в штурме. Взяв очередной горшок, наполненный пудрой, он метко прицелился в герольда, на камзоле коего был изображен крылатый лев. Снаряд попал в цель, несчастный герольд покачнулся, горшок угодил ему прямо в грудь, пудра высыпалась, припорошив искусно вышитый герб.

Баронесса де Понтарлье и её дочь Матильда в окружении компаньонок с удовольствием наблюдали за происходившим боем. К дамам подошёл виконт де Монбельяр и витиеватой форме поприветствовал женщин.

Те вежливо улыбнулись и поклонились в ответ. Матильда почувствовала, что взгляд виконта приводит её в трепет.

– Сударыня, – произнёс он, обращаясь к баронессе. – Прошу вашего дозволения объявить Матильду своей Дамой сердца на время турнира и сражаться с перевязью из её шарфа.

Баронесса мило улыбнулась, подумав, что всё складывается на редкость удачно: виконт де Монбельяр – завидный жених.

– Разумеется, виконт. Барон почёл бы ваше предложение за честь, – проворковала она.

Де Монбельяр поклонился госпоже Миранде, а затем воззрился на юную прелестницу.

– Надеюсь, сударыня, ваше сердце свободно… И я не оскорбил вас своей настойчивостью.

Матильда слегка покраснела, чем доставила огромное удовольствие виконту и робко взмахнула ресницами.

– Сегодня вечером я пришлю вам шарф с одной из служанок… – смущенно пролепетала она.

Виконт вздохнул с облегчением, истолковав сей ответ, что ни один рыцарь ещё не успел завоевать сердце юной красавицы.

* * *

Днём, после того, как колокола ближайшей церкви отзвонили нону[17], все участники турнира явились на ристалище без оружия в сопровождении своих знаменосцев. Гербовый король[18], в присуствии графа де Бельфора, а также самого Рено II и его братьев Этьена и Гуго, специально прибывших на турнир из Безансона, громко зачитал правила турнира и призвал участников исполнять их беспрекословно. Рыцари подняли правую руку и произнесли в единодушном порыве: «Клянёмся!»

Затем знаменосцы разместили штандарты с изображением гербов участников на специальной насыпи, возведённой рядом с ристалищем. После чего была произведена жеребьёвка, в которой определялись противники в меле, групповой схватке, в которой имели право участвовать конные рыцари и вооружённая пехота[19].

Согласно жеребьёвке, виконту де Монбельяру и его людям предстояло сразиться с Потоном де Пайеном, представлявшим барона де Понтарлье.

Узнав об этом, барон, уже лелеявший надежду увидеть де Монбельяра своим зятем, сказал:

– Смею надеяться, виконт, что поражение одного из нас не станет поводом для дальнейшей неприязни.

Де Монбельяр многозначительно улыбнулся.

– Вынужден заверить, барон, что я непременно выиграю меле. Ибо завтра перед турниром я провозглашу прекрасную Матильду своей Дамой сердца… – де Понтарлье удивлённо воззрился на предполагаемого противника. – Да, да, сударь! – с горячностью заверил виконт. – На то я получил согласие вашей супруги и, разумеется, дочери…

– Пусть победит сильнейший! – Ответствовал барон. – Но, если победа будет за вами виконт, то я не почувствую себя уязвлённым.

После завершения жеребьёвки участников турнира, граф де Бельфор объявил о том, что вечером во время пира будут выбраны две самые красивые и благородные дамы, которые в сопровождении персеванта[20] торжественно вручат почётному рыцарю покрывало благорасположения. В обязанности почетного рыцаря вменялось наблюдение за ходом боя верхом на коне, но без шлема. Ибо шлем, водружённый на обломок копья, на протяжении всего турнира будет находиться на трибуне для дам.

Почетный рыцарь также должен держать в руках копьё, к которому прикрепляется покрывало благорасположения. В случае опасности, грозящей одному из участников турнира, почётный рыцарь должен опустить покрывало на его шлем, тем самым остановив бой.

… Вечером, дамы и участники турнира собрались на пир под специально натянутым пологом, на случай, если вдруг пойдёт дождь. Дамы выглядели ослепительно, старясь перещеголять нарядами друг друга. Граф де Бельфор в сопровождении благородных Этьена и Гуго Безансонских пытались решить отнюдь нелёгкую задачу: выбрать двух самых прекрасных дам.

В итоге персеванта, несущего покрывало благорасположения, дабы вручить почётному рыцарю, сопровождали Матильда де Понтарлье и Эдмонда де Эпиналь. Почётным рыцарем был избран граф де Мюлуз, эшевен, который в силу своего почтенного возраста не мог участвовать в турнире.

Барон и баронесса де Понтарлье буквально светились от счастья. Виконт де Монбельяр не сводил с прекрасной Матильды глаз, и на протяжении всего вечера оказывал ей всевозможные знаки внимания. Девушка охотно принимала их. Барон и баронесса были преисполнены уверенности: виконт непременно попросит руки Матильды по окончании турнира.

* * *

Утром участники турнира позавтракали и со всем тщанием начали облачаться в доспехи. Процесс этот занимал немало времени.

Матильда в ослепительном платье цвета оранж покинула шатёр. Она выглядела задумчивой, ибо находилась ещё под впечатлением вчерашнего вечера и обаяния виконта де Монбельяра. В этот момент ей казалось, что он самый галантный кавалер во всей Бургундии.

Персеваль с интересом наблюдал, как облачается Потон де Пайен. Матильда прошла мимо рыцаря, даже не удостоив его взглядом. Её более интересовало: повязал ли Монбельяр присланный ею шарф поверх доспехов?

Де Пайен на протяжении всего пира наблюдал, как виконт оказывает Матильде различные знаки внимания и танцует с ней. Он не сомневался, что де Монбельяр влюблён в девушку… и, что она непременно ответит ему взаимностью.

Потон не чувствовал ненависти к сопернику, ибо понимал, что не в праве рассчитывать на благосклонность Матильды, но для себя решил: во что бы то ни стало победить виконта в состязании.

До слуха Матильды донеслись громогласные выкрики герольдов:

– Разворачивайте знамёна! Сеньоры рыцари и оруженосцы следуйте за знаменем своего предводителя.

Сердце девушки сжалось от боли: почему Пайен должен сразиться именно с Монбельяром? Почему так распорядилась судьба? Она пыталась разобраться в своих чувствах: кому из своих поклонников она желала победы? Ведь оба они будут сражаться с её именем в сердце.

…В полдень на трибунах ристалища появились дамы и заняли надлежащие им места. Затем в сопровождении трубачей и герольдов – судьи и почётный рыцарь, державший в руке копьё с покрывалом благорасположения. Они проверили: всё ли готово к турниру? Правильно ли натянуты канаты? На месте ли рубщики канатов?

Почётный рыцарь выехал на ристалище, снял шлем и передал его с герольдом на трибуну дамам. Те же тотчас поместили его на сломанное копьё. Между женщинами завязался спор: кто из них удостоится чести держать шлем? После длительной перепалки шлемом завладела Беатрисса де Мюлуз, жена графа де Мюлуза, почётного рыцаря турнира.

Наконец, свои места на трибуне заняли судьи и гербовый король. В сопровождении многочисленной свиты, появились представители правящего Бургундского дома: Рено II с супругой графиней Режиной фон Олтинген; Сибилла (старшая дочь) с супругом графом Эдом Баррелем; Гризелла (средняя дочь) с супругом графом Губертом Савойским, специально прибывшими из своих владений ради столь знаменательного события; юная Ирменетруда (младшая дочь) с женихом графом Баром де Люком; а также сын и наследник Гильомом II, который с силу своего нежного возраста ещё не успел обзавестись женой.

Замыкали процессию Этьен и Гуго Безансонские с жёнами Изабеллой и Эскламондой.

Наконец верхом на лошади, украшенной двухцветной красно-белой попоной, появился де Монбельяр. На его сюрко красовалась искусно вышитая амфисбена. Позади виконта следовал оруженосец, затем конный знаменосец, облачённый в доспехи и накидку с вышитым гербом и три пехотинца в матерчатых стёганых доспехах[21].

Семейство де Понтарлье заняло свои места на трибунах. Барон, увидев отлично экипированного виконта и его людей, заметно занервничал. Наконец, появился де Пайен, его оруженосец, знаменосец и пешие воины. Они смотрелись ничуть не хуже. Барон облегчённо вздохнул.

Словом, к месту проведения турнира обе партии рыцарей следовали в строго определённом порядке, предписанном жёсткими правилами.

Де Пайен и де Монбельяр стояли друг напротив друга на ристалище, разделённом канатами. Между канатами – почётный рыцарь. Он ещё раз напомнил участникам о правилах турнира. После чего он громко произнёс:

– Рубите канаты! Да свершится бой!

Четыре человека, сидевшие на перекладинах барьера, тотчас разрубили канаты. Меле начался…

Два конных рыцаря с обнажёнными мечами ринулись друг на друга. Боевые лошади, жаждавшие боя не менее всадников, рванулись вперёд, едва почувствовав удар шпор[22]. Пехотинцы, по трое в каждой стороны, с боевым кличем последовали за своими сеньорами. Роль пехотинцев заключалась в том, чтобы ударами облегчённых булав (ибо боевыми могли запросто убить или переломать кости) отвлечь противников от своего рыцаря, в тоже время они должны были защищать его, потому как по правилам меле пехотинцы имели право наносить удары по ногам всадника и по крупу коня.

Обычно меле сразу же разбивался на поединки. Рыцари бились между собой на мечах, пехота – на булавах.

Рыцари сшиблись, обрушив на тарчи, коими каждый из них прикрывал грудь, всю мощь ударов. Лошади, раздувая ноздри, пытались укусить друг друга за шею.

Де Монбельяр сразу почувствовал опытную руку де Пайена, прошедшего несколько военных походов вместе со своим сеньором де Понтарлье.

В какой-то момент у Мюлуза сложилась иллюзия: он молод, сражается на поле брани и перед ним сошлись противники в смертельном поединке. Почётному рыцарю показалось, что опасность грозит де Монбельяру, ибо де Пайен яростно атаковал его. Но виконт ловко отражал удары противника. Де Мюлуз понял тактику: рыцарь «Амфисбена» изматывал противника «Грифона» для того, чтобы в подходящий момент навести решающий удар. И вот меч виконта соскользнул с тарча противника, и наплечник де Пайена раскололся пополам, бесполезно повиснув на кожаных ремнях.

Де Мюлуз внимательно следил за поединком, помня, что рыцари сражаются боевым оружием и вовсе не желал смертельного исхода боя, хотя подобное случалось крайне редко, в отличие от ран и увечий.

Почётный рыцарь уже собирался приблизиться к противоборствующим сторонам и возложить покрывало благорасположения на голову рыцаря «Грифона». Но тут случилось непредсказуемое…

Де Пайен яростно отражал удары виконта. Один из пехотинцев, видя, что его господину приходиться трудно, решил придти на помощь. Он резко присел на корточки и нанёс пехотинцу-амфисбене удар по колену. Тот покачнулся и упал на землю. Перескочив через него, пехотинец-грифон ринулся к де Монбельяру и нанёс удар по крупу его лошади. Та от резкой боли издала протяжное ржание и встала на дыбы. В этот момент бдительность де Монбельяра ослабла, чем не преминул воспользоваться де Пайен, применив запрещённый удар эсток[23].

Де Монбельяр покачнулся в седле. Почётный рыцарь устремился к нему. Не успел он накрыть голову «Амфисбены» покрывалом благорасположения, как тот обмяк и припал к лошадиной шее.

Де Мюлуз заметил, что из-под доспеха «Амфисбены» сочиться кровь. Увидев столь печальное обстоятельство, он громогласно произнёс:

– Меле закончен!

Пехотинцы, разгорячённые схваткой, не сразу поняли смысл произнесённых слов и, что один из рыцарей ранен.

К де Монбельяру подбежали слуги, стащили его с коня и тотчас унесли с ристалища. Матильда, не помня себя от волнения, бледная, пренебрегая всякими приличиями, бросилась вслед за виконтом. Баронесса и барон пытались удержать дочь, но напрасно.

Гербовый король встал с трибуны, дождался, когда раненого унесут с ристалища и обратился к де Пайену:

– Вы нарушили правила! Благородные рыцари не применяют эсток на турнирах!

Де Пайен снял шлем и отёр пот с лица.

– Право же мне очень жаль… Я не желал зла виконту…

– Однако вы ранили его! – в свою очередь холодно констатировал де Мюлуз. – Теперь вам придётся уплатить в пользу «Амфисбены» штраф.

– Я готов понести любые наказания… – с сожалением ответил виновник.

– Вашу участь решат судьи и граф Бургундский, – надменно заметил гербовый король. Судьи дружно закивали в знак согласия.

Трибуна со зрителями, особенно её женская половина пришла в несказанное волнение. Дамы сочувствовали красавцу виконту, вспоминая, как он оказывал знаки внимания юной Матильде де Понтарлье. А заметив, как девушка спешно покинула трибуну, бросившись вслед за своим кавалером, осуждали её за излишнее проявление чувств.

Барон де Понтарлье был крайне недоволен. Он прекрасно знал, что в подобных случаях на нарушителя турнирных правил накладывается наказание: тот должен отдать свои доспехи в качестве компенсации пострадавшему. Барону было жаль свой хаубержон и чешуйчатый нагрудник из иберийского металла, которые обошлись отнюдь не дёшево.

Он приблизился к де Пайену, пребывавшему в полнейшей растерянности.

– Как вы могли, Потон? – возмутился он. – Как вы могли применить эсток?!

– Простите меня, ваше сиятельство… В пылу битвы я забылся… – пролепетал бесстрашный рыцарь.

– Молите бога, чтобы де Монбельяр остался жив! – в ярости возопил барон, сожалея, что все его матримониальные планы рушатся.

…Виконта расположили в его шатре, разоблачили от доспехов и кольчуги. Лекарь приступил к осмотру раны.

Матильда, подобно вихрю, ворвалась в шатёр. Лекарь и прислуга виконта пришли в замешательство.

– Простите, сударыня, но сие зрелище не для женских глаз, – сказал лекарь.

Но Матильда и не думала покидать шатёр.

– Скажите мне, насколько опасна рана и я уйду… – пообещала она.

– Умоляю вас, Матильда уходите… – страдая от боли, произнёс виконт.

– Только после того, как лекарь скажет: что с вами! – решительно отрезала она.

Виконт, несмотря на боль, удивился её настойчивости. У него появилась надежда, что девушка к нему неравнодушна.

Лекарь, оставив попытки вразумить знатную девицу, продолжил осмотр раны и вынес свой вердикт:

– Рана не опасна. Жизненно важные органы не задеты.

Матильда осенила себя крестным знамением и удалилась. Выйдя из шатра, она столкнулась со своими отцом и матерью.

– Как ты могла так легкомысленно поступить? – возмутилась баронесса. – Нельзя выказывать свои чувства столь откровенно. Теперь вся Бургундия только и будет говорить об этом.

– Ну и пусть. Мне всё равно, – спокойно ответила девушка. – Главное – жизни виконта ничего не угрожает.

Барон внимательно посмотрел на дочь, подхватил её под руку и увлёк в сторону.

– Ты неравнодушна к виконту, дитя моё?.. – вкрадчиво поинтересовался он.

Матильда покраснела. Это и стало красноречивым ответом отцу. Барон оставил жену и дочь подле шатра, сам же зашёл внутрь.

– Признаться, всё наше семейство обеспокоено вашим здоровьем, виконт, – произнёс он.

Виконт натянуто улыбнулся, превозмогая боль в боку. Лекарь по-прежнему хлопотал над раной.

– Ничего страшного, уверяю вас, барон… Поверьте, я очень ценю вашу заботу… Особенно Матильды…

Виконт многозначительно воззрился на гостя. Он понимал, что девушка не побоялась публично выказать свои чувства по отношению к нему.

– Возможно сейчас не самый подходящий момент, но я намеревался просить руки вашей дочери… – виконт с мольбой воззрился на Понтарлье.

Тот просиял от удовольствия.

– Для меня это честь, виконт…

… Через три дня, когда виконту стало легче и рана начала постепенно затягиваться, в присуствии свидетелей: графа де Мюлуза, его юной супруги и сына от первого брака, а также многочисленного семейства виконта де Монтера, с которым барон сражался в Ломбардии, Матильда и Генрих обручились.

Спустя три месяца в замке Монбельяр состоялась свадьба, на которой присутствовали знатнейшие фамилии Бургундии. Матильда обожала своего мужа и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

* * *

Семь лет длилось семейное счастье четы де Монбельяр. Матильда родила двух детей, но, увы, они умерли. Виконт очень сожалел о смерти детей, но не терял надежды обзавестись наследником, ведь ему было всего тридцать семь лет, а Матильде – двадцать два года.

Но мечтам виконта не суждено было сбыться…

Папа Урбан II принял византийского посла императора Алексея I Комнина, просившего о помощи против мусульман. В том де 1095 году состоялся Клермонский Собор, на котором понтифик произнёс пламенную речь, призывающую европейских правителей, в первую очередь Франции и Бургундии, вырвать Святую землю и Гроб Господень из рук нечестивых турок:

«Всем идущим туда, в случае кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать против своих единоверцев – христиан… Земля та течёт молоком и мёдом. Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат…[24]»

Слушатели, вдохновлённые речью понтифика, поклялись освободить Гроб Господень от мусульман. Те, кто пожелал идти в поход, спешно экипировались и пришивали к своим плащам красные кресты. Крестовый поход начался…

Рено II, правитель графства Бургундия, и его братья Этьен и Гуго тотчас откликнулись на пламенный призыв понтифика. И объединили под своим знамёнами всю бургундскую знать, которая сочла своим долгом выступить в священный Крестовый поход.

Виконт де Монбельяр не мог остаться в стороне от столь знаменательного события. Он не испытывал религиозного экстаза, подобно другим рыцарям, ибо ему не хотелось покидать жену и роскошный замок.

Но чувство долга возобладало над любовью и он, объединившись с отрядом Персеваля де Понтарлье, родным братом Матильды, присоединился к Рено II.

Провожая мужа в Крестовый поход, Матильда даже не подозревала, что вскоре многие знатные дамы Бургундии останутся вдовами. Увы, ей также суждено будет сменить герб мужа, бесстрашную Амфисбену, на вдовий[25] …

Примечания

1

Грифон – мифическое животное с телом льва, ногами и крыльями орла и длинным хвостом с завитушкой на конце.

2

В данном случае речь идёт о Бургундском графстве, которое непосредственно граничило со Священной Римской империей. Наряду с этим существовало Бургундское герцогство (или Верхняя Бургундия, столица Дижон) и королевство Бургундия (Арелат), расположенное на территории Савойи и Прованса.

3

Рено II, граф Бургундский – годы жизни 1056–1097. Погиб в первом крестовом походе вместе со своими братьями.

4

В некоторых источниках пфальцграфа. Но, если соблюдать точность, то титул пфальцграфа закрепился за правителями графства Бургундия с 1137 года.

5

Италия в XI–XII была раздробленной. Север Италии, граничивший с королевством Бургундия (Арелат) и Графством Бургундия, представлял собой несколько королевств: Ломбардия, Швабия, Маркграфство Верона и Тосканское маркграфство.

6

Хаубержон – кольчужный доспех. В него входили сама кольчуга, рукавицы, капюшон, чулки. Богатый нагрудник (простой изготовлялся из дублёной кордовской кожи) представлял собой ламелярный доспех или, как его ещё называли ламеллярной чешуёй. Появился незадолго до первого крестового похода (аналог византийского), затем получил широкое распространение. На него надевалось сюрко (туника) с изображением вышитого цветными нитями герба или аппликации из разноцветной ткани. Также в качестве нагрудника использовалась бригантина (доспех из пластин, нашитых на суконную основу, использовался вплоть до XV века пехотинцами).

7

Роббер II Благочестивый (09720327) – король Франции, правил в 996—1031 годах. Представитель династии Капетингов. Сын короля Гуго Капета и Аделаиды Аквитанской

8

Кареты XII века скорее напоминали крытые повозки. Традиционное понятие кареты появилось позже.

9

В данный исторический период в экипировке рыцарей использовался шлем-топфхельм (усечённый конус с прорезями для глаз, забрало появилось позже).

10

Источник: Бернард де Вентадорн. Песни. Издание подготовила В. А. Дынник. Издательство «Наука» М.,1979. Годы жизни Вентадорна доподлинно неизвестны, предположительно 1150–1180 г.г. Это несколько позже описываемого исторического периода.

11

Лютня – старинный щипковый музыкальный инструмент с ладами на грифе и овальным корпусом. Исполнитель на лютне назывался лютнист.

12

Романья – одно из многочисленных итальянских княжеств.

13

Если соблюдать точность, то герб рода Монбельяр де Монфокон был весьма сложным, так же как история этого рода. Доподлинно известно, что виконты (графы, в некоторых источниках князи) де Монбельяр были вассалами Рено I Бургундского. В данный период времени существовало графство (княжество) Монбельяр (и вероятно входило в состав Священной Римской империи). Я, как автор, оставляя за собой право некоторого вымысла, умышленно причислила Монбельяр к Бургундской короне. Датой основания замка Монбельяр, родового гнезда виконта считается 935 год от Р.Х. Хотя есть упоминания о крепости уходят в глубь веков (ещё во времена галло-римского владычества), которая была построена, дабы защищать селение Мандёр, а это было примерно ста годами ранее (во времена образования Срединного королевства).

14

Виела – смычковый инструмент, подобие скрипки.

15

Источник: Бернард де Вентадорн. Песни. Издание подготовила В. А. Дынник. Издательство «Наука» М.,1979. Годы жизни Вентадорна доподлинно неизвестны, предположительно 1150–1180 г.г. Это несколько позже описываемого исторического периода.

16

Веретено – ромб с неравными диагоналями, вытянутый вертикально. Гонт – брусок, расположенный на поле щита вертикально.

17

Примерно три часа дня.

18

Гербовый король – звание, которое присваивается на время турнира одному из самых уважаемых герольдов самой крупной провинции. В данном случае Варе.

19

Меле – один из ранних видов турнирных схваток. Появился примерно в XI веке, проходил на мечах. Далее идёт описание турниров, зародившихся во Франции и Бургундии на рубеже XI–XII веков. Точные правила турниров, увы, не дошли до нашего времени.

20

Персевант – младший представитель геральдической иерархии после гербового короля и герольда.

21

Матерчатый стеганый доспех – один из первых доспехов, самый доступный и дешёвый. Весил 2–5 кг. Употреблялся вплоть до XV века

22

В данном случае слово «шпора» или «пришпорил» употребимо, как более привычное и образное. Вернее было бы сказать: ударил коня пятками по бокам, ибо шпор, как таковых ещё не было. Обувь рыцаря того времени изготавливалась грубой из кожи (как подошва, так и верх обуви) прикрывала щиколотки.

23

Эсток – запрещённый удар на турнирах мечом, снизу вверх под рёбра. Или этим термином обозначался также колющий меч.

24

Отрывок из речи Папы Урбана II, которую он произнёс на Клермонском Соборе (город Клермон-Ферран, Франция) в 1095 году.

25

Вдовий герб имел форму ромба и состоял из сочетания гербовых цветов покойного мужа и отца вдовы.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.