Но международное сообщество определяет цивилизованность той или иной державы не только по уровню внутреннего национального согласия, а и по тому, как государство заботится о своих соотечественниках, живущих за пределами его. Ныне многие из украинцев по воле злой судьбы попали в свинцовый водоворот национальных конфликтов в странах их проживания. Да, принцип невмешательства – священный, но мы не можем молча взирать, когда гибнут наши соотечественники, к примеру, в Молдавии. Украина обязана, исповедуя международные правовые нормы, сделать все, чтобы защитить своих сыновей и дочерей. Уверен, что и в эту столь тяжкую годину мы достойно исполним свой долг.

Однако нас поджидает не менее, если и не более опасное – минное поле междуконфессиональных распрей. Не будем углубляться, в тонкости сугубо религиозных таинств. Категорически осудим неправедные деяния прежних режимов, учинявших гонение на церковь. В частности их окаянные акцию в Западной Украине по тотальному преследованию украинской автокефальной правослоавной, католической и греко-католической церквей. Все они должны пользоваться равными правами и находиться под крылом закона о свободе совести.

Однако религия, как бы и кто ни отделял церковь от государства, никогда не была в вакууме, сама по себе, но отражала время, место и общественный строй, в коем она отправляла службу. Следовательно, религия – правомерная, полномочная и неотъемлемая составляющая историю своего народа.

Воистину Бог един. Однако исповедующие его хоть и составляют как человечество единство, но единство в многообразии народов. А коль скоро каждый народ имеет и свою историю, и свои законы предков, и свой этногенез, и свою систему ценностей вплоть до биоритмов национального инстинкта, что так или иначе отражается на вероисповедании, то забывать это при строительстве гармонических взаимоотношений конфессий – великий грех.

Я, к примеру, воспитан в православии. И мне больше по душе Новый Завет. По той причине, что он дает мне свободу воли и выбора, то есть я могу или, предаваясь греховным утехам, скатиться в преисподнюю; или твердо стать против зла на сторону добра и делами праведными завоевать право на райскую перспективу. Следовательно, я выбираю сам.

Иное же, скажем, вероисповедание такого права мне не дает, поелику моя судьба заранее предопределена и предрешена. Словом, постись не постись, молись не молись, а если тебе предопределено…

Но меня не столько угнетает то обстоятельство, что я – в пассиве. Не устраивает меня больше всего то, что фатальная предрешенность дает возможность сбросить моральные якоря: делай, что хочешь, вплоть до аморальных поступков, все равно твоя участь предопределена…

Но оставим эти тонкости для теологов. Ведь миллионы католиков, как и православных, просто верят в Бога. И я, голосовавший за свободу совести, уважаю их выбор. Уважаю, как и все другие религии, вплоть до языческой.

Однако я вправе требовать такого же уважения и к своей, православной, вере. И жду этой взаимности в первую очередь от радикалов, провозгласивших толерантность высшей целью в конфессиональных взаимоотношениях. Более того, я требую от кого бы то ни было уважать мою историю, традиции, законы моих предков, особенности моего края.

Волею судьбы население Западной Украины, очутившись в силовом поле папского Рима, в значительной своей части исповедует католицизм и греко-католицизм. Это его законное право, и те гонения, которые учиняли прежние режимы (к сожалению, есть тут непроизвольная вина и Русской православной церкви) на верующих, мы раз и навсегда осудили.

Естественно, как житель Восточной Украины, где, в силу сложившихся исторических традиций, население в основном исповедует православие, я ожидаю от своих западных соотечественников такого же уважительного отношения.

К сожалению, мои ожидания, мягко говоря, всуе. Под флагом расчета за обиды, нанесенные прежним режимом, католики и греко-католики с упорством, граничащим с агрессивностью, рвутся в восточные регионы. Причем в те заповедные места, где для католицизма и греко-католицизма почва не только не взрыхленная, но и враждебная. Да, враждебная, и не надо извинительных недомолвок и ханжеских ужимок. Из песни слов не выбросить, а историю не перепрыгнешь – ноги сломаешь, а то и шею свернешь. Нравится это кому или не нравится, но освободительная война Хмельницкого началась из Запорожской Сечи, и одним из ее детонаторов было ущемление католической шляхтой православных.

Козаки шли в бой, осенив себя троекратно крестом справа-налево. За Украину и православную веру. А резня в Умани, именуемая Гайдамаччиной, разве не была еде-

тонирована попранием католиками и греко-католиками православной веры и осквернением, храмов ее?

Подобает ли, ломая все морально-этические законы, отправлять чужие молитвы над прахом тех, которые сражались против этой чужой веры? Ну, пусть непосвященные во все изгибы истории не ведают, что творят. Но ведь интеллигенты прекрасно знают, что народы Восточной Украины воспитаны на Шевченко, все творчество которого было пронизано, мягко говоря, неприятием католицизма и особенно униатства!

Плохо это или не совсем? Твердо скажем: совсем нехорошо, но историю не перепишешь. Так было. И неприязнь в восточных регионах, пусть неосознанная, все-таки живет в генетической памяти населения. И задача интеллигенции – терпеливо разрушать сей стереотип, а не подталкивать экспансию католицизма на восток, к той опасной черте, за которой – не приведи Господь! – неосознанная неприязнь трансформируется в сознательную вражду на поле веры. К сожалению, вспышки молний, предвещающие грозу, уже налицо.

Президент как отец нации и его команда должны сделать все во имя сохранения единства нации. Пусть все идет своим чередом, без нажима, без посыпания солью старых ран, пусть каждый молится единому Богу по-своему, не загоняя в свою веру силком. Пусть рядом возвышаются православные храмы, синагоги, мечети и костелы на своих исконных и новых местах, но только там, где для их произрастания взрыхлена почва, то бишь природным, естественным образом.

И пусть, наконец, примирятся УПЦ и УАПЦ во имя высшей, Богоравной цели – Соборной Украины!

Нам надлежит исходить из основ плюралистического общества, в котором многопартийность есть норма, дискуссии – форма взаимоотношений, национальное единство – условие существования государства, а толерантное отношение к оппонентам – признак морального здоровья нации.

В конструктивном, созидательном ключе трудится мужественный правозащитник, глубокий ученый и писатель, политик с государственным мышлением Иван Дзюба. Об этом же с присущей ему заостренностью говорил на недавнем Всемирном Форуме Украинцев Президент Леонид Кравчук:

«Сегодня нестабильности мы должны противопоставить единство всех политических сил, стремиться к диалогу, к конструктивному сотрудничеству, поиску разумных компромиссов».

Читатель, наверное, почувствовал в подтексте этих и многих других высказываний остро сквозящую тревогу. Может, это всего лишь упреждающий ход?

Да нет, к сожалению – тревога исходит из весьма суровых реалий нашей сермяжной жизни. И тем более печально, что модель ее – не сегодняшнего покроя.

Вспомним междоусобицы накануне глобального нашествия. Сколько ни взывали и стольный князь киевский, и гениальный автор «Слова о полку Игореве», и церковь, сколько не увещевали князей и их «партии» наступить на горло личных амбиций во имя единства перед грозящей бедой – и всуе. Чем это закончилось – все знают. И – знали. Знали после победы в Великой Освободительной войне, когда забрезжил рассвет независимости. Но опять же, после смерти Богдана, взыграли амбиции в претензии на булаву, на монополию единственно правильного видения вождей то Правого, то Левого берега, то правого, то левого толка. Вцепившись в жупаны один другого, сосредоточив налитый кровью взгляд на булаве, – так и не заметили, как пришел… третий, и забрезжившая было независимость скрылась в тумане на долгие столетия или, если хотите под шлейфом Екатерины.

Да зачем так уже далеко ходить! Великий украинец, крупный писатель и политик Иван Багряный, отмучившийся в сталинских лагерях, по воле судьбы попавший после войны за границу, по праву ненавидя большевистскую систему, потеряв Родину, – не потерял государственного мышления и видения, как это случилось с другими его же собратьями по несчастью.

К вящей печали, «отечественный» вирус раздора, ведущий родословную со времен княжеских междоусобиц и борьбы за булаву, поразил и эмиграцию. Даже там, вдали от Родины, «левый берег» и «правый берег», просто левые и правые продолжали выяснять, кто больше, а кто меньше любит Украину, у кого мандат на истину о единственно верном обустройстве грядущей свободной Украины. Причем известная часть эмиграции ненависть к системе переносила чуть ли не на весь народ, «зараженный комидеологией». По сей модели выходило, что строить новую Украину имеют право только они, эмигранты, и они же призваны учинить суд над целой нацией, которая, выходит, уже виновата тем, что по крайней мере не эмигрировала.

Белее разумно, уча, вместе с нами сообща учиться, как на реальном, а не умозрительном грунте, исходя из традиций и исторического опыта, строить Независимую Соборную Украину.

Если Президент, Парламент и Правительство решат эти проблемы оптимально, соборность Украины гарантирована. А при единстве ее народов нам не страшны любые испытания. Ибо все звезды и расположение планет благоволят нам на восхождение к вершинам цивилизации своим, независимым путем. И мы можем гордо, на весь мир провозгласить не «ще не вмерла Україна, а – «вічно жити Україні і її народам!»

Это письмо глухой тоски и боли впору бы заканчивать в полуразрушенной часовне у заброшенного кладбища, в мертвенном мерцании луны, под леденящие стоны и хохот совы…

…Но стоит медово-золотистый день сочного, уже заматерелого лета. Стоит полдень лета.

Кто-то сказал, что тени исчезают в полдень… нет, как раз в полдень тени, умаляясь, приближаются к объектам, их отбрасывающим. То есть они настолько уплотняются, что обретают почти физические свойства самих объектов, и по ним уже можно «читать» первоисточник.

Вот и мы по ним читаем новую печальную повесть временных лет и дней наших… Что же мы задумывали, и что у нас вышло?

Замысел был высокий и достоин восхищения: перестроить все здание нашего общежития. Прежде всего разломать всевозможные надстройки, пристройки, укромные «загашники» и мрачные застенки, которые за более чем семидесятилетие изрядно деформировали первоначальный проект. А может, и вовсе возвести новый дом, но на первоначальном, нерукотворном фундаменте социальной справедливости, отвергающей эксплуатацию человека человеком. То есть построить правовое государство, где бы личность была защищена всей мощью законов, а государство работало на человека. И где бы никогда не возродился культ непогрешимого вождя, который обошелся нам невосполнимыми жертвами.

Но в состоянии эйфории то ли забыли, то ли в спешке недосуг было спросить у отцов, а имеется ли у них, кроме прекрасных замыслов, если и не проект, то хотя бы план действий? И только когда уже от старого строения остались одни руины, мы вдруг вспомнили, что крестьянин разбирает старую хату только после того, как возведет новую. Мы же сделали наоборот и теперь копаем землянки.

И сколько же нас, не единожды тяжко страдавших за свою наивную доверчивость, – сколько же нас еще учить истории?! Почему мы опять забыли предостережение Достоевского о «натуре» человеческой? Откуда у нас эта детская неразборчивость: раз человек красиво говорит, значит, он и дело сделает красиво? И почему мы, повидавшие виды, уверяем себя, что говорящий красиво также и мыслит благородно? Почему мы, исходя из своего горького опыта, не единожды обманутые, не вспомнили, что за благородными речами может скрываться низменная личность с темными помыслами?

Ныне, стоя на руинах с переметной сумой, посыпаем главу пеплом, вопия: нас обманули – плана перестройки не было!

Да в том-то и соль, что был он! Только не тот, желаемый, который мы приняли за действительный, а державшийся до поры до времени в тайне: под видом перестройки совершить пересменку властей. И добро бы лишь пересменку, а то ведь, отступив от старого, они начали закладывать новый фундамент, имя которому – эксплуатация человека человеком! И мы, в который раз, «не заметили».

Может, потому не заметили, что «отцы» действовали как бы руками народа, тонко подменив его аутсайдерами общества? Отцы ведь мыслили использовать буйную, разрушительную энергию люмпенов на время, пока они помогут им взобраться на пирамиду власти, а потом отправить использованный «материал» на его законный, предопределенный природой этаж.

И – прогадали: выброшенные на поверхность разрушительной волной, многие «из калифов на час» захотели остаться у власти навсегда. И вот заседают в парламентах разных уровней и доваливают… Доразваливают, поскольку ничего другого просто не умеют. И винить-то их нельзя: разве можно требовать от человека того, чего ему не дал сам Бог?!

Конечно, Р. И. Хасбулатов как спикер парламента поступил непротокольно, бросив однажды в адрес некоторых разгневанных членов правительства: «Ребята пошутили». Но так ли уж неправ Руслан Имранович как человек? Да не один спикер и не одного парламента – уверяю вас – только ценой неимоверных усилий сдерживается, чтобы не повторить реплику российского коллеги!

Но нас-то, простых смертных, ведь не сдерживает протокол? Разве мы не хохочем, а иногда и плачем, выслушивая экзерсисы некоторых депутатов, речевой ряд которых стоит за пределами даже не нормативной, а элементарной грамматики?! Я уже не говорю о содержании, которое в соединении с ликом глаголющего твердо ука-зует, что и до «ребят» им далековато. Причем даже до заднескамеечников.

Люди, имевшие несчастье – до избрания «ребят» в парламент – работать с ними, осенив себя крестным знамением, молят о едином: не приведи, Господи, чтобы они возвратились на прежнее место! Ибо опять начнутся склоки, опять доведется трудиться «и за того парня», поелику последний умеет только брать, а давать и не хочет, а иногда просто и не может.

И что самое удивительное: ведь и немного их, таковых, почитай, жалкая толика, а вот – поди ж ты, захватив микрофоны, ухайдакивают даже большинство, состоящее из нормальных избранников!

А жить-то и им, как всем, хочется. И не просто как всем, а хорошо жить! И вот они, еще недавно, по наусь-киванью отцов перестройки, разъяренно побивавшие бывших за всевозможные спецпайки, дачи и машины, – получают вне очереди те же… машины, спецпайки, дачи и в придачу улучшенные квартиры. И сами себе устанавливают зарплату в таких размерах, что бывшим и не снилось! И не надо им завидовать – жалеть надо их и себя.

Вы думаете, почему они с перекошенными от гнева, не всегда понятного происхождения лицами не говорят – а кричат в микрофон? Да ведь это защитная реакция от страха потерять «место» и возвратиться на свой, соразмерный их реальной стоимости, этаж. То есть работать. Но все ли из них могут хоть что-то делать?

Несчастные люди! Но трижды несчастные мы, кто, обольщенный, сам посадил их себе на шею! Вот чем оборачивается нарушение предписания природы и святого Письма: «Каждому – свое». Наиболее популярно этот феномен определила наша прекрасная поэтесса Лина Костенко:

„А теперь – что же вышло из Содружества Независимых Государств? Опять, скажете, у отцов перестройки не было плана? Вот тут я почти согласен. Хотя – опять же – план… был. На сей раз, правда, вне бывшего Союза.

И опять нас ничему не научила история! Ну почему мы вдруг возомнили, что заграница и правду нам поможет?! Да, Америка поддержала нас в стремлении обрести суверенитет, но… исходя из своих национальных интересов. Скажите, неужели США выгодно иметь то, что замыслили мы, т. е. (СИЛЬНОЕ) Содружество (сильных) независимых государств? Ответ правильный: исходя из своих национальных интересов, Америке выгодно иметь слабое Содружество Независимых (но опять же слабых, если не слаборазвитых) государств.

И Штаты – воздадим им должное – близки к реализации своего плана. И не надо кипеть в благородном гневе, а честно графически воспроизвести реальность: ССНГ, то есть Содружество Слаборазвитых Независимых Государств.

Но – снова парадокс! – и они просчитались! Просчитались уже тогда, когда главный отец перестройки, спутав, по своему обыкновению, все карты мировых игроков, в несколько раз ускорил объединение Германии. О, если бы кто-нибудь догадывался, как Америка, на словах ратуя за объединение, – как она не хотела и боялась этого! Страдая комплексом боязни второй сверхдержавы, – ибо, по разумению Белого дома, должна быть одна-единственная сверхдержава, то есть Америка, – она сделала все возможное, дабы убрать вторую, роль которой играл бывший Союз. А тут – на тебе: рождается полнокровная Германия! А там, вдали, грозно маячит Япония и Китай.

К тому ж не вышло и насчет Содружества Слаборазвитых Независимых Государств. Потому, во-первых, что «Содружества» в принципе еще нет. А во-вторых, бывшие республики не такие простаки, как об этом с присущим ей высокомерием полагает Америка. Бывшие республики, обретя пока что декларативную, последовательно переводят ее в реальную независимость. А посему ищут и находят себе союзников: кто в лице Турции, кто среди арабских стран, кто – в Европе.

Уверен: Украину Европа давно ждет не только с благосклонностью, но и с почтительным уважением и нетерпением. Ибо, с вхождением этой новой державы как полнокровного члена в ее семью наконец завершится многовековой процесс формирования Европы как геополитического индивидуума, призванного историей (или, если угодно, – Провидением) сыграть свою особую роль в мировой цивилизации. А без Украины это немыслимо.

Можно бы сказать: «не было бы счастья, да несчастье помогло». Но нет, это великая закономерность и великая историческая справедливость. Если же кто и очутился в роли несчастливцев, то прежде всего те стратеги, которые и вправду были очень близки к установлению «нового мирового порядка», где роль безраздельного хозяина ими априори отводилась хозяину своего дома, именуемого – Белый.

Более того, не вышло у них и со «Слаборазвитым Содружеством». По мере обретения реальной независимости новые державы будут вырабатывать свою уже государственную политику, исходя из своих национальных интересов. Целесообразно ли жить плечом к плечу и поворачиваться спиной друг к другу? Да еще имея пусть и самые унитарные, а все же связи, устанавливавшиеся десятилетиями, а то и столетиями?

Раньше или позже, целесообразность подскажет возобновить эти материальные и духовные связи. В какой форме – это опять же подскажут национальные интересы, то есть целесообразие. И если этот союз состоится – а он состоится! – то это будет не что иное, как Содружество Сильных Независимых Государств.

…И стоит медово-золотая пора полудня заматерелого лета. И при всех наших неурядицах, иногда и вправду кажущихся тупиковыми, если не обвальными, – колосья благовестят: урожай будет. Тяжко его придется собирать, ибо, как сказано в Писании: жатвы много – жнецов мало.

Но – превозможем, ибо, как свидетельствуют: человек – это то, что должно превозмочь. Яркое солнце середины лета до протоплазмы высветлило все, что надо превозмочь.

В этом остром сиянии и слепые начинают прозревать. И труженики уже знают, что многие из тех, кого они по неведению и обольщению сладкими речами усадили в кресла властвующих, – несостоятельны. И они должны уйти, и делать то, что им по силам.

Конечно, сами они не уйдут: не тот морально-этический уровень. Но тут уже дело за избирателями. Уверен: ныне они не повторят ошибки и пошлют в парламенты компетентных, знаемых лично по реальным делам. Не состоявшиеся же на властном поприще должны спокойно заняться делом, соразмерным их реальным способностям. И – упаси Бог! – вставать на их стезю, то есть действовать так, как они ныне: нарушая права человека, измываются над политическими оппонентами, учреждая чуть ли не запрет на профессии по веро– и политическому исповеданию, по национальным и даже по региональным признакам. Нет, если начнем сводить счеты, мы никогда не построим правового государства.

Однако и трусливо молчать о том, что ныне уже явственно наблюдается, – равнозначно уклонению от своего гражданского долга. Каждый шаг отступления поощряет новых юберменшей: если сегодня они поджигают двери неугодным или, воровато оглянувшись, группово избивают оппонента в темном переходе, то завтра боевики вынесут свои «акции» под открытое небо.

Самое отвратительное зрелище – этакие мужички, которые, накрывшись тулупами, полушепотом осуждают «варваров», а, разбежавшись, заискивают перед теми же варварами: авось, когда придут к власти, вспомнят и пощадят.

Не пощадят – говорю вам как изведавший многие раскаленные тигли, где эти «решают» нац– и другие вопросы «штыком и гранатой». Жестоко и страшно решают!

И не надо ханжески ретушировать свою трусость, уповая на то, что, мол, мы молчим, поскольку неудобно быть причисленным к тем, которые – «вот они уже вышли из окопов!». Хлопцы ведь прекрасно знают, что мы, познавшие на собственной шкуре, что такое месть, – никогда не преступим черты, определенной конституцией. Нет, их беспокоит то, что вышедших из окопов страха уже несподручно, как сидящих в них, – сзади, в затылок…

Невзирая ни на что, верю, что так и будет! Ибо день же какой, медово-золотой, и колосья благовестят: быть урожаю! А посему пора снимать бронежилеты и распоясываться от меча политических и иных ристалищ и приобщаться к числу здравомыслящих жнецов, пока не осыпался колос. Но…

Но там вдали темнеет тень фантома. И я, повторяя наказ святого Кирилла Иерусалимского: «Знаешь признаки антихристовы, не сам один помни их, но и всем сообщай щедро», – призываю: прозревшие, теснее сомкните светлоносный круг, дабы он не ушел от Предначертанного.

Ныне празднующие «победу», вы требуете от всех покаяния? Что ж, пусть это будет моим покаянием.

Теперь – очередь за вами. Хватит ли у вас мужества? Но это уже не моя забота.

Я сказал то, что знаю.

…Я исполнил свой долг.

Аминь.