Флёр-о-Флёр

Олег Селиверстов

Флёр-о-Флёр

Специально для белок.

Забегая вперед:

…Говорят, что в Париже все начинается за столиком в кафе или на мосту. Вот и она стоит на мосту. «Pont Neuf»[1] – самый старый мост Парижа. Лера провела рукой по гладким каменным перилам. Им более четырехсот лет. Сколько людей прикасались к ним, сколько влюбленных целовались под этими фонарями, глядя, как над башнями замка Консьержери клубятся облака? А ведь вполне возможно, что давным-давно такие же облака проплывали по небу и слышали плач королевы Марии-Антуанетты перед казнью. Господи, о чем она думает? Она же в ПАРИЖЕ!

Часть первая

«Есть только две вещи, которые приходят неожиданно – любовь и смерть». Где она вычитала это недавно? Лера вздохнула и в очередной раз посмотрела на закрытый шлагбаум железнодорожного переезда. Поезда все не было, так и на работу опоздать недолго! На серебристом циферблате часов две крохотные черные стрелки показывали начало девятого. Казалось, они потерялись среди блестящей пустыни, украшенной четырьмя разноцветными камешками. «Заблудились во времени», – Лера улыбнулась и повторила в уме фразу, не оставляющую ее в покое: «есть только две вещи…» Нет, это неправда! Любовь и смерть всегда ждут. Иногда всю жизнь.

– Ну, Пьеро, потерпи еще немного, – сказала она вслух и погладила пальцем эмблему льва на руле «Пежо» вишневого цвета, в котором она томилась перед полосатым шлагбаумом. – Сейчас поезд проедет, и мы помчимся. Сегодня нам ни в коем случае нельзя опаздывать на работу. И так, наверное, влетит от босса за вчерашнее.

Горизонт заволокла огромная туча. На стекло упали крупные снежинки.

Почему, когда стараешься сделать все правильно, часто получается наоборот?

Вчера босс поручил ей, как начальнику отдела по рекламе и связям с общественностью, купить к шести часам вечера букет цветов: «Что-нибудь оригинальное…» Лера тут же позвонила в цветочный магазин, недавно открытый на проспекте. В его рекламе говорилось про дизайнера-флориста и букетах в стиле модерн. Ответил молодой мужчина. Забавно растягивая гласные, он пообещал, что заказ будет готов после обеда.

Хотя, по ее расчетам, дорога до магазина и обратно могла занять минут тридцать, Лера выехала за полтора часа – на всякий случай. Лучше все делать заранее, чтобы не опаздывать. Припарковавшись на другой стороне проспекта, она увидела, что к цветочному магазину подъехал серый фургон. Открылась дверца кабины, и на улицу выпрыгнул мужчина, одетый в длинный плащ болотного цвета, джинсы и белые кроссовки. На его голове красовалась вязаная шапочка, а половину лица закрывали темные очки. Он напоминал одновременно персонажа из фильма «Горец» и фермера. Мужчина огляделся по сторонам, затем выгрузил на асфальт большую коробку с круглыми отверстиями по бокам. Из магазина вышел парень в черной кожаной куртке. Они вдвоем взяли коробку и скрылись за дверью.

«Неужели в таких огромных коробках перевозят цветы?» – удивилась Лера. Она пересекла проспект и зашла в магазин.

Приветливо звякнул колокольчик.

Желтые, крупные цветы – каллы – первое, что бросилось ей в глаза. Они возвышались на подиуме посреди магазина. Глядя на них, можно было подумать, что кто-то разбросал по зеленым листьям свернутые платочки с вытянутым уголком, а чтобы они не упали, пришпилил мохнатыми венчиками того же цвета.

В магазине никого не было. Играла музыка. На полках и подставках, выполненных в стиле хай-тек», стояли готовые букеты. Во всевозможных вазочках, плетеных корзинках или в блестящей упаковке, они казались чудесными творениями мастера-волшебника. «Настоящий цветочный бутик!» – восхитилась Лера и направилась к прилавку у дальней стены. Проходя мимо желтых «платочков», она остановилась и потрогала цветы. Пальцам понравилась живая, упругая ткань.

Из подсобного помещения появился парень в черной куртке. Правая бровь у него была заклеена пластырем. Он приветливо поздоровался, узнал о причине прихода Леры и выставил на стойку приготовленный заказ. Потом смешно сказал: «Эскюзе муа» и опять скрылся в подсобке.

Лера застыла в изумлении: на плетеной подставке в обрамлении двух широких листьев склонился крупный цветок, похожий на разинутую пасть ящерицы или на гигантское насекомое. Его верхний лепесток напоминал по форме и цвету плоскую луковицу. Два других торчали по бокам желто-коричневыми узкими перьями. Книзу опускался бледно-розовый мешочек, исчерченный лиловыми прожилками, как будто кровеносными сосудами. Мешочек сужался к центру в две губки, посередине которых выступал желтоватый бугорок. Цветок производил странное впечатление. Он отталкивал уродливостью и одновременно притягивал распахнутой сердцевиной, словно раскинувшая ноги блудница.

Парень появился снова, увидел озадаченное выражение лица Леры и тут же пустился в объяснения. «Это редкий вид орхидеи, который называется «Jabot de Venus» – Венерин башмачок. В розовом мешочке собирается сладкий, ароматный нектар. Насекомые спускаются туда полакомиться, а выбраться обратно могут только по узкой дорожке между губками. При этом они обязательно задевают язычок с пыльцой. Вот он, – продавец коснулся бугорка между губками, чуть насмешливо глядя на смутившуюся Леру. – Затем насекомые перелетают на другой цветок, и все повторяется. Так эти орхидеи опыляются и размножаются…» Продавец говорил, растягивая гласные. Иногда он прикасался пальцами к пластырю над бровью и морщился – видимо, ему было очень больно. «Вы же сами просили что-нибудь необычное. Эти орхидеи сейчас очень популярны в Париже», – закончил он.

Лера не знала, что делать. Букет, без сомнения, был оригинальным, но настолько, что босс ее точно уволит.

– Простите, я это не возьму, – громко произнесла она, стараясь придать голосу строгое выражение. – Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь другое. Необычное, но не такое уродливое!

Да, именно так она и сказала: «Необычное, но не такое уродливое!»

И вздрогнула, потому что тут же услышала:

– Цветы не бывают уродливыми. Люди – часто, цветы – никогда.

Хриплый и сдавленный голос принадлежал мужчине в плаще. Он стоял в проходе, ведущем в подсобное помещение.

– Что вы сказали? – переспросила Лера.

Мужчина повторил, что люди могут быть уродливыми, но с цветами такое невозможно. Потом закашлялся и пропал в темном коридоре.

– Пардон, мадам, – пробормотал парень-продавец. – Извините моего друга. Если вам не понравилась эта диковина, можно подобрать что-нибудь другое.

Он убрал с прилавка цветок. Лера почувствовала себя неловко. Так бывает, когда кто-нибудь другой скажет что-то очень обидное и злое, а именно тебе становится стыдно и неприятно.

Время поджимало. Лера извинилась и еще раз попросила флориста поскорее сделать другой букет. Он заявил, что ее прекрасные светлые волосы и голубые глаза вдохновили его на маленькую идею. Защелкали ножницы, зашелестела упаковка. Через пять минут на прилавке высилось новое творение. В центре – вытянутый малиновый берет антуриума с изогнутым оранжевым «пером». По бокам – ярко-желтые «платочки» калл, один чуть выше другого. Позади, как воротник камзола, ажурно-сетчатая упаковка и декоративная зелень. Венецианский паж эпохи Возрождения – оригинально и одновременно торжественно.

– Очень красиво, – Лера кивнула.

– Что вы! Это вы красивы, как нераскрывшийся белый цветок, – парень пригладил короткие волосы и протянул визитку: «Андре. Дизайнер-флорист». Лера смущенно пробормотала слова благодарности и достала в ответ свою. Из подсобного помещения снова появился мужчина в темных очках и плаще.

Они были чем-то похожи – продавец и мужчина: одинакового роста, одинакового сложения, только продавцу на вид было около тридцати, а сколько мужчине – определить трудно. Шапка, очки и поднятый воротник плаща скрывали лицо. Он явно был старше, но ненамного.

– До свидания, огромное спасибо за букет, – Лера мило улыбнулась флористу, взяла цветы и поспешила к выходу.

– То, что кажется уродливым, по-своему красиво и неповторимо! – послышались сзади хриплые слова.

– Вот и наслаждайтесь своим уродливым цветком! – разозлилась Лера и вышла, хлопнув дверью.

На улице она чуть не угодила под черный «Мерседес», который резко вырулил из-за угла и затормозил у магазина. Из «Мерседеса» вышла молодая женщина. Поправив длинные волосы, она скользнула взглядом по букету цветов в руках у Леры, скривилась и быстрым шагом направилась к дверям магазина. Звякнул колокольчик. «Наверное, хозяйка», – решила Лера и непроизвольно залюбовалась бежевым кожаным салоном «Мерседеса». Черный металл и светлая кожа – вызывающее сочетание.

Они с Пьеро опоздали. Всего на десять минут. Но, когда Лера подъехала к офису, директор уже стоял на улице и нервно курил. Он взял цветы, буркнул: «Что за нелепый букет!», сел в джип и укатил. Лере хотелось расплакаться. Ведь она почти успевала, но на перекрестке перед площадью попала в пробку.

«Видимо, такова была вчерашняя судьба – торопиться и опаздывать, а сегодня пришло время ждать. – Лера грустно вздохнула, глядя, как стеклоочистители размазывают по стеклу мокрый снег. – Последний день марта. Завтра уже апрель, а весны и в помине не видно. Может быть, она тоже стоит перед закрытым шлагбаумом? И ждет».

Вдали показался поезд.

Неожиданно справа подкатил «Мицубиси-Паджеро», военно-зеленый, как бронеавтомобиль. Окатив «Пежо» грязью, он нагло влез между ним и шлагбаумом. Лера узнала номер с двумя пятерками. Его владелец, по-видимому, жил где-то в пригороде. Последний месяц «Паджеро» часто встречался ей на переезде или на трассе по пути в город. Иногда у них даже случались принципиальные гонки, когда Лера на своем безобидном Пьеро не уступала зеленому монстру. Не всегда же прав тот, кто больше! Лица водителя «Паджеро» она до сих пор не видела – у джипа были тонированные стекла.

Поезд, качнув на прощание последним вагоном, унесся куда-то вдаль. Шлагбаум поднялся. Джип рванул вперед и пропал в мутной серости дороги, пока Пьеро осторожно крался через рельсы переезда. Снег усилился, встречные машины включили ближний свет. О том, чтобы погнаться за наглым «Паджеро», не могло быть и речи. Оставалось проглотить обиду и, вглядываясь в разрисованное талой водой стекло, быстрее добраться до города.

Шестигранная металлическая пепельница распласталась на поверхности директорского стола. В ней лежало несколько скрюченных окурков. Директор, не повышая голоса, не ругаясь, а, скорее, развлекаясь от скуки, отчитывал Леру за вчерашнее опоздание. Он курил и часто прерывался на телефонные звонки. «Интересно, босс в детстве лазил по деревьям? Сейчас-то вряд ли залезет даже на кустик – много курит, растолстел. Вот так неугомонные мальчишки превращаются в привередливых директоров, считающих своим долгом читать всем проповеди», – подумала Лера и в очередной раз согласно кивнула. Позади директорского кресла, на стене, выкрашенной в офисно-блеклый цвет, висела абстрактная композиция – панно из цветного стекла. Они с братом делали такие в детстве: собирали разноцветные бутылочные стеклышки и клеили их эпоксидным клеем на куски картона…

– Так вот, Валерия, – подвел итог директор, поправляя очки. – Давайте договоримся, что если подобная небрежность повторится, вы не будете на меня обижаться за наказание. Согласны?

– Согласна. – Лера одернула кофточку, из-под которой некстати показался голый живот. Как-то она не подумала, что ей сегодня придется стоять перед боссом. Торопилась.

– Можете идти.

Лера повернулась и побрела к двери. На глаза навернулись слезы.

Она считала себя очень дисциплинированной девушкой. Старалась все планировать, везде заранее договаривалась. И вот сегодня ее, как школьницу, отругали за опоздание.

– Да, кстати. Валерия, что у нас с рекламным буклетом? – уже в дверях догнали ее слова директора.

– Все в порядке, мы предложили дизайнерам новую идею. Думаю, к концу следующей недели все будет готово, – опустив голову, проговорила она. Презентация нового программного продукта, который разработала их компания, должна была состояться через несколько недель. Лера отвечала за рекламу.

– Прекрасно! – сказал директор. – Надеюсь, ваша очередная идея будет более оригинальной, чем предыдущая. До свидания.

Лера аккуратно повернула хромированную ручку двери и вышла.

– Ну что, сильно влетело от босса? – встретила ее в кабинете Рита.

– Да ну его! – Лера махнула рукой, прошла за свой стол и отвернулась к окну. Зачем подчиненным, даже если они друзья, видеть ее красные глаза?

Рита – единственный работник ее отдела. Была к тому же еще и университетской подругой Леры. Длинноногая, бойкая и порывистая, она могла себе позволить приходить на работу в короткой юбке и остроносых сапожках на высоком каблуке, потому что ей не нужно было ехать за рулем каждый день час на работу и час обратно, томиться на железнодорожном переезде и толкаться в пробках. Хорошо тем, кого привозят и забирают с работы мужья!

– Что, даже не ругал? А вчера у него был такой злющий вид. Когда я проходила мимо, он…

– Рита, перестань, все в порядке. Мы обсуждали рекламный буклет.

– Как хочешь. – Рита пожала плечами. – Можешь молчать, как всегда. Ты же у нас скрытная. Но, знаешь, человек не должен держать внутри себя отрицательные эмоции, он должен их выплескивать.

– Если мы все начнем выплескивать, то недолго и захлебнуться.

– А вот в Японии есть рестораны, где можно бить посуду и…

– Рита, ты звонила дизайнерам? Я обещала боссу новый вариант буклета к следующей пятнице.

– Ой, прости, вчера забыла. Сейчас все сделаю. А тебе, кстати, звонил твой братец, Виктор. Просил перезвонить. Будешь кофе?

Рита засуетилась у тумбочки, где стоял чайник. Потом села за стол и стала щелкать кнопками телефона.

За неисполнительность надо наказывать. Но как быть, если у тебя всего один подчиненный, и тот – твоя подруга? Лера аккуратно поправила все бумаги на рабочем столе, включила компьютер и, пока он загружался, набрала номер телефона Виктора. «Абонент недоступен». Вечно братец отключал свой телефон – не хотел, чтобы его беспокоили, а частенько был просто не в состоянии разговаривать.

По электронной почте пришло несколько рабочих писем от фирм-партнеров и одно – от неизвестного адресата.

«Здравствуйте, Валерия! Мы с вами однажды встречались, но вряд ли вы меня помните. Хотя это не важно. У меня к вам необычная и очень деликатная просьба. Я готов изложить суть дела подробнее, но мне не хотелось бы посылать письмо на ваш рабочий е-майл. Сообщите, пожалуйста, куда удобнее написать.

С уважением, Р.

Очень надеюсь, вы не откажете мне в помощи».

– Ну и погода! Что-то с чем-то! С утра шел такой сильный мокрый снег с дождем – мы еле добрались до офиса. Везде аварии. Быстрее бы весна, я бы надела босоножки со стразами. – Рита поставила на стол чашку с кофе. – О чем пишут?

Она попыталась заглянуть в монитор.

– Ничего интересного, – Лера загородила экран.

– Если ничего интересного, почему не показываешь? Прячешь любовное послание?

– Ты дозвонилась до дизайнеров?

– Никто не берет трубку. Это письмо от Кирилла, или от кого-то еще?

– Рита, сходи, пожалуйста, и найди дизайнеров. Пусть срочно покажут, что они там нарисовали.

– Но, Лер, их же нет на месте!

– Посмотри в буфете.

– О’кей! О’кей! Как скажешь! Вечно я должна куда-то бегать.

Рита фыркнула и направилась к двери.

– У тебя новые сапожки? – спросила Лера, видя, что подруга обиделась.

– Муж подарил. Классные, правда? Смотри, какой длиннющий каблук!

– Да, очень стильные.

Рита довольно покрутила ножкой и выскочила из кабинета. Из коридора донеслось звонкое цоканье, как будто по кафелю разлетелись крупные бусины. Когда шаги стихли, Лера поправила джинсы и подумала о том, что, возможно, она зря побаивается такой вот экстравагантной обуви. Ну и что, что у нее плотненькая фигура и средний рост. Другие же носят и не боятся выглядеть смешными! Она вздохнула, отхлебнула кофе и перечитала электронное письмо еще раз. Ее явно кто-то разыгрывал, завтра ведь первое апреля. Но кто? Лера еще немного поразмышляла и ответила незнакомцу:

«Вы можете написать на мой домашний адрес…»

Рабочая пятница подходила к концу. В кабинете было непривычно тихо. Рита уже сбежала, зная, что в случае надобности подруга ее прикроет. И это понятно: у нее маленький ребенок и молодой муж. Как же правильнее сказать – не «молодой», а «новый»? Или «первый»? Про мужчин говорят: «У него молодая жена», а про женщин?..

Пропел мобильный, Лера взяла телефон.

– Валерия, – послышался настойчиво-спокойный голос мамы. – Приезжай сегодня пораньше и заскочи по дороге в аптеку. Помнишь, куда мы с тобой заезжали в прошлые выходные? Около вокзала. Там привезли для меня лекарство. Забери его, пожалуйста. И еще: закончился сахарный песок и кофе.

– Может быть, завтра? Это же на другом конце города. Сегодня пятница, будут такие пробки, а у меня…

– Послушай, Валерия, – перебила ее мама. – Люди специально для меня заказывали лекарство, беспокоились. Я уже пообещала, что ты заедешь и отдашь деньги. Тебе, в твои двадцать восемь лет, уже пора научиться понимать, что нельзя подводить тех, кто тебе помогает. И если ты помнишь, у меня нет мужа, который бы ухаживал за мной.

– Но, мам! У меня планы на вечер.

– Лера, надо обязательно сделать! Лекарство мне нужно сегодня. Ты что, хочешь, чтобы я опять всю ночь мучилась?

– Хорошо, я заеду и в аптеку, и в супермаркет…

– Почему ты грустная? Что-нибудь случилось?

– Все в порядке.

– Я тебя жду. Постарайся не задерживаться.

Лера расстроилась. Сегодня вечером они с Кириллом договорились поужинать в ресторане «Елки-Палки». Но отказать маме она не могла. Они жили в собственном доме за городом, две женщины, без мужчин. У мамы болела нога, поэтому она редко выбиралась в город, и то, если ее возили на машине. Последнее время у них что-то не ладилось. Мама придиралась по пустякам. Говорила что-нибудь едкое о возрасте дочери или о том, что она с ее внешностью до сих пор не замужем.

«Что ей не нравится? Если дочь блондинка, да еще с голубыми глазами, это не значит, что она должна выйти замуж за первого встречного!» – недовольно размышляла Лера, рассматривая на стене картину «Утро в Венеции».

Туман, набережная, пустые узконосые гондолы привязаны к деревянным столбам. Волны и ветер тянут их в открытое море, но крепкие веревки, сплетенные руками людей, не дают этого сделать.

Она уже была замужем, почти полгода. Выскочила на первом курсе института. Ничего хорошего из этого не получилось.

Лера набрала номер Кирилла и объяснила ему всю ситуацию.

– …Ну, Кирилл, не обижайся, пожалуйста, – взмолилась Лера в конце разговора. – Ты же знаешь, что у меня полно проблем! Мама хандрит, у нее болит нога.

– Все понятно, – буркнул Кирилл. – Ты не можешь никому отказать, кроме меня. Ты же добрая и правильная, всем помогаешь. Может быть, встретимся завтра?

– Завтра тоже не могу. Брат готовится к выставке в Центральном доме художника. Просил переночевать с дочерью. Давай в воскресенье, после обеда?

– Хорошо, – уже мягче сказал Кирилл. – Пиво с тебя. А то я в понедельник уезжаю в командировку на неделю.

– Спасибо, ты самый лучший друг.

– Пока.

Лера хотела спросить про электронное письмо, но сдержалась.

– Созвонимся.

Ну вот, всегда так бывает – планируешь одно, а жизнь за тебя планирует другое. Придется вместо ресторана ехать на другой конец города. Может быть, так оно и лучше, настроения все равно никакого нет. Лера подошла к зеркалу, причесалась, подкрасила губы помадой и вышла из кабинета.

Чумазый от колес до антенны Пьеро протискивался к выезду из города по плотно забитому проспекту. Машины, как стадо баранов, толкаясь и сигналя, взбирались на виадук. Пакет с двумя коробочками лекарств валялся на правом сидении. Из открытого окна соседнего авто доносился громкий звук рэпа. Водитель, носатый парень, призывно улыбнулся. Лера демонстративно отвернулась и включила обучающий диск французского языка.

– Урок номер пять. «В ресторане», – раздался голос преподавателя.

– Лё пети дэжёнэ – завтрак.

– Лё дэжёнэ – обед.

– Лё динэ – ужин.

Красивый язык – французский: мягкий, певучий и по-детски смешной. Все эти «ву, жё, лё». Зачем она столько лет учила английский? Конечно, это, без сомнения, самый нужный язык, но французский – просто чудо! Как здорово, что два месяца назад она купила себе самоучитель и начала постигать азы!

Город закончился, пробка рассосалась. Проскочив дорожную развязку, Пьеро понесся по шоссе, идущему вдоль железной дороги. Еще полчаса, и они дома. Справа промелькнули раскрашенные окна «Макдоналдса» и мачта с полукруглой «М».

– Ля фуршет, – вспомнила Лера, как по-французски будет «вилка», и прибавила газу. Хотелось скорее принять душ, выпить пива и заглянуть в электронную почту.

* * *

«Здравствуйте, Валерия. Спасибо, что откликнулись на мое письмо.

Мне нужна ваша помощь, чтобы познакомиться с женщиной. Казалось бы, что тут сложного? Но только не для меня!

Иногда в жизни происходят события, которые резко меняют нас. И внутренне, и, к сожалению, внешне. Волею судьбы это коснулось и меня. Не пугайтесь. Руки, ноги и остальные части тела у меня на месте. Но… некоторое время мне придется носить маску на лице и перчатки на руках. Врачи говорят, что это не навсегда.

Женщина, с которой я мечтаю познакомиться, не замужем. Ей чуть за тридцать. Я увидел ее еще до того момента, как мне пришлось надеть маску. Можно было бы подождать, но, к сожалению, время струится слишком быстро, как песок между пальцев. Поэтому я решил, что надо найти способ открыть свои чувства.

Очень надеюсь, вы поможете мне в этом.

Если вы не согласитесь, то прошу никому не рассказывать о моем предложении.

Рами.

P.S. Я готов хорошо заплатить».

«…время струится, как песок между пальцев…» – Лера откинулась на спинку кресла. Поэтичный розыгрыш… Неувядающий сюжет: мужчина в маске хочет познакомиться с женщиной. И имя нашли загадочное – Рами!

Пиво в бутылке закончилось. Тусклый свет, падающий на стены от экрана компьютера, превращал розовые обои в пепельные. Снизу, с первого этажа, где располагались столовая и мамина спальня, доносился громкий звук телевизора. Лера в раздумье повернулась к окну. Кто же это придумал? На Кирилла точно не похоже: он очень серьезный и весь в делах. За все время, пока они знакомы, он ни разу не проявил каких-либо чудачеств. Может быть, брат Виктор с его богатой фантазией? Вряд ли, в последнее время он озабочен только выставкой и выпивкой. И с компьютером он не дружит. Скорее всего, кто-то из фирмы… Лера перебрала в уме нескольких сослуживцев, но так ни на ком конкретно и не остановилась.

«Уважаемый Рами! Благодарю за столь необычное предложение. Я, конечно же, согласна. Разве можно отказать несчастному влюбленному в маске и перчатках?! Это так романтично и загадочно! Но хотелось бы выяснить следующее:

– В чем будет заключаться моя «помощь»?

– Что значит «хорошо заплатить»?

– Почему вы выбрали именно меня?

– Откуда у вас мой электронный адрес?

С нетерпением жду ответа.

Валерия.

P.S. Не бойтесь, я умею хранить тайны».

Мышка щелкнула – «отправлено». Вот так-то! Лера игриво ткнула в бок большую лохматую обезьяну, которую ей в детстве подарил папа на день рождения и которая с тех пор обитала на ее кровати или в кресле около стола. Выключила компьютер и пошла в столовую. В холодильнике была еще одна бутылка пива.

* * *

На следующий день Лера с утра заехала в банк, где потратила почти час, чтобы уговорить менеджера предоставить отсрочку погашения кредита за автомобиль. Затем поехала к брату. Без проблем проскочила центр по пустынной набережной, обогнула Кремль и вскоре была у подъезда кирпичной пятиэтажки, где ее ждал Виктор. Он нервно вышагивал взад-вперед и курил трубку.

– Ты чего так долго? Я же сказал, что опаздываю.

От него пахло перегаром.

– Извини, в банке задержали.

– Давай быстрее, говори, что случилось, и побегу. Утрилло ждет.

– Будете с компаньоном опохмеляться?

– Не опохмеляться, а творчески настраиваться. – Виктор потеребил бороду. – Мы художники. Если художник не чувствует жизни, он ничего гениального не создаст.

– Я слышала это от тебя уже сто раз. Почему надо именно пить?

– Так, Лулу, перестань. – Виктор недовольно поправил шляпу с опущенными полями. Он называл эту шляпу «подарок Ренуара» и почти никогда не расставался с ней. – Мне некогда слушать твои наставления. Я пошел.

– Подожди, я хотела спросить, когда ваш спонсор даст деньги? Мне нужно погасить кредит. Я была в банке и еле уговорила продлить кредит до конца мая. Это уже третья отсрочка! Если не верну, они наложат арест на автомобиль.

– Деньги лежат дома, мадемуазель, – перебил ее брат. – На столе, в целомудренно чистом конверте. Да не волнуйся ты! Деньги – всего лишь разноцветные бумажки, которые порхают из рук в руки.

Виктор рассмеялся.

Лера смутилась. В начале года она дала брату взаймы три тысячи долларов – всю годовую премию. Виктор с компаньоном готовили подарочный альбом своих работ для выставки. Деньги им обещал выделить какой-то спонсор, но уже после того как альбом будет напечатан. Для брата это была очень важная выставка. Он надеялся стать знаменитым, или, по крайней мере, продать многие из своих работ.

– Это правда?

– Конечно.

– А я уже начала беспокоиться.

– Ты что, я же твой брат, разве я могу тебя подвести? – Виктор вытряхнул из трубки остатки табака и сунул ее в карман пальто.

– Спасибо, Виктор. – Лера с нежностью посмотрела на брата. Высокий, широкоплечий, в коротком клетчатом пальто и огромных ботинках, Виктор больше напоминал старинного английского китобоя, чем одного из художников-импрессионистов, которым он поклонялся. Лера любила брата и жалела его. Она прощала ему искаженный, иногда злой и беспощадный взгляд на мир, так как преклонялась перед его умением рисовать.

– Пока. – Виктор обнял ее и чмокнул в щеку, уколов бородой. – Бонни тебя ждет. (Он всем давал прозвища, даже собственную дочь называл не по имени – Аня, а только «Бонни».) Вернусь завтра к вечеру.

– Пожалуйста, постарайся вернуться к обеду. У меня встреча.

– Пока, Белка. Хвост не промочи. Аривидерчи!

Он насмешливо взмахнул шляпой и зашагал к остановке, насвистывая что-то под нос.

Белка… Так папа называл ее в детстве. Она совсем не умела бегать, а вот прыгать очень любила. Воспитательницы в детском саду постоянно жаловались родителям, что они не могут заставить ее пробежать, как других детей. Она всегда прыгала или быстро ходила. И в школе из-за этого у нее были проблемы с физкультурой. Белка…

Лера зашла в подъезд.

Денег на столе не было. Только записка: «С первым апреля!»

– Что случилось, тетя Лера? – воскликнула Бонни, увидев ее разочарованное лицо.

– Ничего, – ответила Лера и набрала мобильный Виктора.

«Абонент не отвечает или временно недоступен».

– Ну вот… – она хотела выругаться, но, взглянув на озабоченное лицо девочки, лишь устало хмыкнула. – Все в порядке. Как поживаешь?

Лера обняла племянницу.

– Комси комса[2]. Убираюсь. Тебе что, папина шутка не понравилась?

– Как сказать… Видимо, сегодня все шутки идиотские. А я тебе привезла новую заколку.

– Покажи.

– Класс! Спасибо…

При виде блестящей заколки лицо Бонни, усыпанное веснушками, расплылось в довольной улыбке.

Виктор с дочерью жили в маленькой двухкомнатной «хрущевке» на первом этаже. Это была квартира Леры. Своего жилья у «бедного художника» никогда не было и, наверное, не будет, поэтому, когда он попросился ненадолго пожить в лериной квартире, она не смогла ему отказать. С мамой Виктор жить не мог, они поссорились больше десяти лет назад и с тех пор практически не общались. Лера пыталась их помирить, но ничего не получилось.

На пропахшей табаком кухне стоял холодильник, потертый стол, два стула и угловой диванчик.

– Откуда это? – спросила Лера, заметив на стене большие круглые часы, разрисованные фиолетовыми маками.

– Папа притащил с барахолки и отреставрировал. Правда, клево получилось? – отозвалась Бонни. Она складывала в пакет пустые бутылки из-под пива и вина.

– Да, красиво.

Брат, без сомнения, обладал талантом. Лепестки маков, казалось, оторвутся и упадут на землю, как только их коснутся стрелки часов.

– Тетя Лера, а почему бутылки с узорами не принимают как стеклопосуду?

– Что? – не поняла Лера.

– Смотри, какие суперские бутылки – с узорами. Разной формы. Их должны принимать по двойной цене, а приходится их выбрасывать. Это несправедливо.

– Не знаю. Наверное, им невыгодно.

– Жаль, – искренне огорчилась девочка. – Столько денег пропадает.

– Мы с твоим папой когда-то такие бутылки специально искали и раскрашивали или обклеивали пуговицами. Получались вазочки для цветов.

– Я знаю, он мне рассказывал. – Бонни закончила мыть посуду и выключила воду. – А мы сегодня пойдем в кино?

– Конечно, я же обещала. С меня причитается кино и подарок за твое окончание четверти. Собирайся, а я пока схожу выброшу бутылки.

– Угу. Только не размахивай пакетами, а то зазвенишь на весь двор.

– Иди одевайся, партизан!

Когда Лера вернулась, Бонни сидела в своей комнате и зашивала джинсы Виктора.

– Сейчас, еще минутку, а то потом забуду. Папа ведь не заметит, так и будет ходить с дыркой, – не поднимая головы, пробормотала она, старательно делая ровные стежки.

Ее детские пальцы крепко сжимали иголку. Огромные джинсы пятьдесят второго размера на ее коленках больше напоминали покрывало, чем мужскую одежду. Недаром Виктор называл дочь «моя маленькая хозяйка». Крепкая, с пухлыми щеками, не по годам рассудительная: маленькая женщина, а не одиннадцатилетняя девочка-подросток.

– Давай, я доделаю, – предложила Лера.

– Тетя Лера, не мешай, осталось совсем чуть-чуть.

– Хорошо, не буду. Пойду посмотрю картины.

В комнате Виктора они были везде: на полу, на стареньком шифоньере, на диване, на окне. Даже на телевизоре лежал недорисованный этюд. Только музыкальный центр, нетронутый красками, сиял серебристыми панелями. Рок-музыка была для брата святым.

На картинах выставляли оголенные части тела полураздетые или совсем обнаженные женские фигуры. Угловатые, с искаженными пропорциями и ломаными линиями, словно склеенные из кусков разбитого зеркала. Казалось, дотронься до плеча, до груди или коленки – и сразу обрежешься. Неужели это и есть душа женщины глазами мужчины? Лера провела пальцами по грубым мазкам на холсте. Они царапали кожу. Рядом с картинами Виктора стояли холсты с кривыми домами и шатающимися церквями. Это были работы его друга и компаньона – Анатолия «Утрилло» (прозванного так за свои усы и низкий рост, в честь знаменитого художника с Монмартра). Виктор и Анатолий считали, что реалистическое искусство умерло, и его заменили фотография, кино и компьютер.

– Я готова, – раздался голос Бонни.

Она стояла в коридоре. На ней были фисташковая куртка, бордовые вельветовые штаны, белые кроссовки и клетчатый розовый шарф. Длинные волосы она забрала в хвост, закрепив его новой заколкой.

– По-моему, шарф не сочетается со всем остальным, – отметила Лера.

– Ну и что? Папа говорит, что сочетание – скучно, избито и затерто.

– Ну, если папа говорит, значит, так оно и есть.

Они вышли из дома и поехали в торгово-развлекательный центр. Бонни расположилась на заднем сиденье и стала играть плюшевым медвежонком в полосатом колпачке, которого Лера возила на задней полке автомобиля.

На входе в торговый центр клоуны раздавали детям воздушные шары и подарки. Бонни достался пластмассовый пистолет. Увидев разукрашенные лица, Лере тут же захотелось проверить электронную почту, вдруг ответ от незнакомца уже пришел? Она оставила Бонни в детском отделе выбирать кофточку, а сама поднялась на последний этаж в интернет-кафе.

«Добрый день, Валерия! «Несчастному влюбленному»… Кто сказал, что любовь – это счастье? Любовь оставляет шрамы.

1. Ваш электронный адрес есть на вашей визитке.

2. Ваша работа – сопровождать меня в общественных местах и выполнять кое-какие поручения. Что-то привезти, что-то отвезти. Назовем это так: работа «секретарем-референтом». По срокам это займет около двух месяцев.

3. Почему выбор пал именно на вас? А почему бы нет? Я знаю, что вы искренняя, порядочная и честная девушка. Вам можно доверять.

4. Теперь о деньгах. Надеюсь, что две тысячи долларов – достаточная сумма за нестандартный характер работы.

Рами.

P.S. Хранить чужую тайну порой очень нелегко».

Две тысячи долларов! Лера хотела присвистнуть от удивления, но сзади раздался голос племянницы:

– Тетя Лера, ты чего так долго?

– Слушай, Бонни, – Лера поднялась со стула, чтобы загородить компьютер. – Хочешь мороженого?

– Хочу!

– Иди купи себе и мне.

– Но мы же решили, что будем есть мороженое в кино!

– Тогда купи билеты. Я сейчас – быстренько напишу письмо и спущусь. Жди меня в кинотеатре, в кафе. – Лера достала деньги и протянула девочке.

– А можно чипсы купить?

– Покупай.

– А большой попкорн?

– Тоже можно.

– Спасибо, тетя Лер. От кого письмо? – Бонни подозрительно прищурилась.

– Будешь много знать, скоро состаришься. Беги, а то все билеты раскупят.

– Угу. Только сама не опаздывай, фильм начнется через двадцать минут.

– Не опоздаю.

Девочка убежала.

Лера еще раз перечитала письмо: «две тысячи долларов», «любовь оставляет шрамы». Вот это розыгрыш!

«Здравствуйте, Рами.

Вы меня заинтриговали. Приятно осознавать, что ты «искренняя, порядочная и честная девушка», но мне кажется, что две тысячи долларов – слишком мало. Представляете, как рискованно – быть секретарем – референтом у незнакомого человека, лицо которого скрыто под маской? Сопровождать его вечерами и темными ночами…

Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь? Сколько вам лет? Надеюсь, вы поймете мое любопытство. Мне же с вами целых два месяца работать.

А еще лучше – давайте встретимся, познакомимся, поговорим. Или пообщаемся по Skype или в ICQ.

До встречи. Валерия.

P.S. Любовь – это счастье, даже если она оставляет шрамы».

Лера отправила письмо и тихо рассмеялась, довольная собой. Никогда не торговалась, и вдруг решилась.

Бонни ждала ее в кафе. Лера ахнула: попкорна – почти ведро, вдобавок большая пачка чипсов.

– Мы столько не съедим!

– Я плохо позавтракала.

Бонни состроила невинную гримасу, и Лере показалось, что веснушки на щеках девочки посмеиваются над ней.

– Какой фильм? – спросила Лера.

– «Легенда Зорро»!

Вечером они с Бонни решили сварить чай с имбирем. Лера высмотрела этот рецепт в одной телепередаче, ей понравился бледно-шоколадный цвет напитка. Имбирь она любила, особенно маринованный, в японских ресторанах. Ей вообще нравилось все пряное, острое и солоноватое. А вот к фруктам и сладостям она была равнодушна.

– Бонни, если бы ты повстречала человека в маске, ты бы испугалась? – обратилась она к племяннице, которая сосредоточенно чистила корень имбиря.

– Нет, – не задумываясь, ответила та. – Все грабители банков ходят в масках.

– Ах, да, – Лера улыбнулась. – Я же забыла, что ты мечтаешь грабить банки. А если серьезно? Представь, ты заходишь вечером в подъезд, а там – человек в маске?

– Я бы заорала.

– Я бы тоже. А если, например, тебе вдруг приходит письмо, а в нем незнакомый мальчик говорит, что очень хочет с тобой познакомиться, но у него проблемы с лицом.

– Ну и что?

– Он стесняется, поэтому просит разрешения прийти на свидание в маске.

– Супер! Мальчик в маске! Как на карнавале.

– Тебе не будет страшно? Ты же его совсем не знаешь!

– А чего бояться? Зорро тоже ходил в маске. И Бэтмен. Они же хорошие. Я почистила имбирь. Что дальше?

По кухне расплылся горьковато-терпкий аромат.

– Отрежь три небольших кусочка, мы положим их в молоко с чаем.

Три волокнистых кубика нырнули в бежевое молоко.

– Зорро – положительный герой, – продолжила Лера. – Он прячет лицо, чтобы его не узнали враги. Но в жизни – наоборот: под маской часто скрываются настоящие бандиты.

– А я бы все равно не испугалась! Гораздо больше плохих людей без масок, – ответила девочка, с интересом разглядывая корявый остаток корня имбиря. – Тетя Лера, а сырой имбирь можно есть? Он сладкий?

– Похож на ананас, – ответила Лера и отвернулась к окну, чтобы скрыть улыбку.

– Ой, ой, ой, какой жгучий! – запричитала Бонни, скривилась и выплюнула имбирь в раковину. Затем схватила бутылку с водой. – Фу, ну и гадость!

– С первым апреля, – рассмеялась Лера, глядя, как незадачливый дегустатор прыгает по кухне, глотая воду.

Чай получился насыщенным и пряным. Они пили его из больших чашек с голубыми маргаритками, ели печенье и слушали диск, сборник французских песен. За окном шумел ветер, а на кухне было тепло и уютно.

Неожиданно для себя самой Лера решилась и рассказала племяннице про электронную переписку с незнакомцем в маске. Наверное, если бы все было на самом деле, она бы так не поступила, ведь человек в маске просил ее об этом. Но, если это несерьезный первоапрельский розыгрыш, почему бы не открыть тайну маленькой девочке?

– Две тысячи долларов! – восторженным шепотом повторила Бонни, когда Лера закончила. – Супер! Я бы сразу согласилась.

– Бонни, это всего лишь первоапрельская шутка. Понятно?

– Понятно, – согласилась Бонни и опять восхищенно повторила. – Две тысячи долларов! Это ведь большие деньги, да, тетя Лера?

– Да, – Лера усмехнулась и начала мыть посуду. – Уж точно не маленькие. Только никому не рассказывай. Договорились? Чужую тайну всегда сложно хранить.

– Конечно, тетя Лера.

– Даже папе.

– Даю слово. Тетя Лера, а вдруг этот человек в маске действительно существует? И это не розыгрыш?

– Этого не может быть, – неуверенно ответила Лера.

* * *

Бонни, прислонившись к стенке и шмыгая носом, наблюдала, как Лера одевается.

– Я поехала. У меня встреча с Кириллом. – Лера поцеловала племянницу.

– Угу.

– Вчерашний разговор – страшный секрет.

– Не волнуйся, тетя Лера, я же дала слово!

– Сходи купи молока и сыра. На ужин свари спагетти. И пусть твой папа, как вернется, сразу же мне позвонит. У тебя, кстати, вчера сдача осталась после мороженого?

– Да, – произнесла Бонни и после небольшой паузы добавила, – совсем немного. Одна мелочь. Я ее уже в копилочку положила…

Всем было известно, что Бонни копит деньги на мобильный телефон.

– Держи. – Лера достала сто рублей и протянула ей. – Этого должно хватить на пакет молока и сыр.

– Спасибо. – Бонни обняла Леру и поцеловала. – И за кофточку, и за заколку.

– Ну все, пока. На неделе еще заеду. Закрывайся и никому дверь не открывай.

– Аривидерчи. Передай привет бабуле.

В ресторане «Елки-Палки» вкусно пахло жареным мясом, было по-воскресному шумно, слышался детский смех. Ресторан, отделанный в стиле сельского дворика: с пузатой печкой, с глиняными горшками, с чучелами кур и петухов на плетеных изгородях, как нельзя лучше подходил для семейных обедов.

Кирилл сидел за столиком у печки и увлеченно обсуждал что-то по телефону. С плетеной изгороди на его намечающуюся лысину восторженно уставилось чучело курицы. На столе стояла пухлая коричневая барсетка и блюдо с закусками. Увидев Леру, Кирилл встал и услужливо отодвинул для нее стул.

– Привет, я сейчас закончу. Извини.

Он достал из барсетки записную книжку и опять углубился в телефонный разговор.

Лера села.

«Как ему всегда удается выглядеть таким бодрым и свежим? – думала она, разглядывая гладко выбритое, сияющее лицо Кирилла с большим лбом и живыми карими глазами. – Каждый раз, когда мы встречаемся, такое ощущение, что он минуту назад вышел из парикмахерской».

Кирилл подвинул ей тарелку с закусками.

– Это я специально для тебя заказал.

– Спасибо, Кирилл.

Тонкие ломтики красной рыбы, бурые шляпки маринованных грибов, горка салата «Оливье», заправленного майонезом. Он знал ее пристрастия. Приятно, когда кто-то заботится о тебе, а не только звонит и требует: «Привези!», «Не забудь!» Лера почувствовала, как потеплело на душе и одновременно возникло чувство вины. Человек ждет от тебя того, что ты не можешь ему дать.

– Мерси боку, большое спасибо, – еще раз повторила она. Ей захотелось в знак благодарности погладить Кирилла по руке. Но она не решилась.

Кирилл появился в ее жизни около двух месяцев назад. Он был другом мужа Риты. Лера до сих пор не могла понять, почему он стал ухаживать за ней. Тридцать лет, не женат, имеет собственный бизнес – крупный автосервис. Не курит, занимается спортом. Два образования. Такие парни обычно избалованы вниманием молоденьких девчонок. Лера вздохнула и взяла вилку. Возможно, у них давно бы все получилось, если бы она не боялась повторения прошлого. Сначала неудачное замужество, потом затяжной роман с женатым мужчиной. Каждый раз, как только ей казалось, что вот-вот наступит счастье, все вдруг ломалось и разбивалось. Она представила себя одной из женщин с картины брата – голой, сжавшейся, с перекошенными, угловатыми коленками и плечами. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она стала раскладывать на тарелке еду. Горку салата передвинула в центр, а кусочки рыбы и грибы разложила по диаметру тарелки. Получился орнамент.

– Ты чего такая озабоченная? – Кирилл закончил разговор и отложил телефон в сторону. – Опять проблемы?

– Да нет, все в порядке. Извини, что не смогла приехать в пятницу. Мама просила съездить за лекарством.

– Знаешь, Лера, – Кирилл сделал пометку в ежедневнике и убрал его в барсетку, – мне кажется, что твои родственники тебя используют. Так нельзя. Каждый человек имеет право на личную жизнь. У всех свои трудности, наша жизнь вообще состоит из одних проблем. Если решать не только свои, но еще и чужие, никакого времени не хватит.

– Я знаю, – Лера вздохнула и съела ломтик рыбы. – Кирилл, хочешь, сделаю тебе бутерброд?

– Нет, не хочу. Я заказал себе бараньи ребрышки и темного «баварского».

– Везет тебе! – Лера съела еще кусочек рыбы. Слабосоленая семга таяла на языке. Ей тоже захотелось пива.

– Давай закажу и тебе, – предложил Кирилл, когда принесли заказ. – Поставим твой «Пежо» здесь на подземную парковку. Выпьем пива, поболтаем. Брось ты свои заботы!

– А как я поеду?

– Зачем тебе ехать? – продолжал настаивать Кирилл. – Переночуешь у меня.

– Кирилл… – Лера изобразила строгое лицо. – Ты знаешь, я пока не могу.

– Я не имел в виду секс.

Он стал серьезным.

– А что ты имел в виду? Предлагаешь девушке выпить пива, а потом переночевать…

– Ты меня неправильно поняла. В общем, как бы это объяснить… Понимаешь, если человек, ну, то есть парень, приглашает девушку к себе, это еще ничего не значит…

– Как не значит? – Лера развеселилась, ей показалась, что чучело курицы сейчас клюнет Кирилла в лысину. – Во Франции, если мужчина приглашает женщину поужинать у него дома, то под этим подразумевается, что после ужина они займутся любовью.

Кирилл окончательно стушевался.

– Ну, мы же не во Франции. Я постелю тебе в зале. И ужинать я тебя не приглашал, а всего лишь переночевать… Хотел сэкономить твое время.

Лера расхохоталась.

– Прости, ты такой смешной, – она взяла его за руку. – Мы же договорились, что пока будем только друзьями. И потом, у нас с мамой сегодня традиционный воскресный ужин.

– Да, мама у тебя суровая.

– Она одинокая. Слушай, Кирилл, а ты никогда не мечтал одеть маску? – произнесла Лера с ударением на слово «маска».

– Чего? – не понял Кирилл.

– Купить карнавальную маску и постоянно носить ее, – повторила Лера, пристально вглядываясь в лицо Кирилла.

– А зачем?

Он продолжал есть как ни в чем не бывало.

– Чтобы тебя никто не узнал! – пояснила Лера.

– Ерунда какая-то. Вечно ты что-то выдумываешь!

– У меня работа такая.

– Я, пожалуй, закажу еще кружечку пива. Может быть, все-таки выпьешь?

– Нет, мне уже скоро ехать.

Лера положила шляпку гриба на кусок рыбы и съела. Оказалось невкусно.

* * *

– Почему ты опоздала на ужин? – недовольно спросила мама, когда Лера приехала домой.

Мама сидела за столом с неизменной пышной укладкой, в строгом платье, чуть располневшая за последние два года, с тех пор как уволилась из мэрии. Она сохранила все привычки государственного чиновника: властный взгляд, требовательность, нетерпимость к возражениям.

– Переезд был закрыт, – извиняющимся тоном проговорила Лера. – Пробки.

– Курица давно остыла.

– Мам, – Лера подошла к плите и заглянула под крышку сковороды. – А ты можешь дать мне взаймы три тысячи долларов?

– Зачем?

– Погасить кредит.

– У тебя же были деньги?

– Сейчас нет.

– Где они?

– Я отдала их взаймы.

– Кому?

– Какая разница?

– Как это, какая? – возмутилась мама. – Ты отдаешь кому-то деньги. Возможно, даже под процент, а потом у меня просишь. Мало того, что я плачу за все в этом доме, а ты только тратишь на свой автомобиль, так я теперь должна еще возвращать за тебя кредит.

– Я не давала деньги под процент. Я дала их Виктору, на выставку, – разозлилась Лера. И тут же поняла, что сделала большую глупость.

– Виктору? – пальцы матери сжали лежавшую на столе вилку.

– Ему нужно было напечатать подарочный альбом, – начала объяснять Лера. – Эта выставка очень важна для него.

– Ты дура! – Вилка звякнула, покатившись по полу. – Думаешь, он тебе их вернет? Ты глупая и наивная девочка. Доросла почти до тридцати лет, а соображения – ноль!

– Он отдаст. – Лера насупилась. – У них есть спонсор, который готов оплатить все после начала выставки.

– И ты ему поверила? Этому пьянице и неудачнику?

– Виктор не пьяница, он художник, – возмущенно заступилась за брата Лера.

– Он не художник, он пьяница и бомж! Я договорилась, что его примут на юридический почти без экзаменов, а он сбежал в беспутное художественное училище. Идиот, так ему и надо. Он мог стать адвокатом, а променял все на шлюху и краски. Перед людьми стыдно. У всех дети как дети, выучились в нормальных институтах, зарабатывают на жизнь. А этот…

– Мама…

– Не перебивай мать! Это все твой отец виноват, его воспитание. Избаловал вас обоих. А потом… – мама махнула рукой, встала и, прихрамывая, подошла к плите. – Садись, я положу тебе курицы.

– Каждый человек имеет право сам выбирать свою судьбу! – громко выпалила Лера.

– Конечно, сам! Если он имеет голову на плечах, и в этой голове – мозги, а не вздорные фантазии и мечты. Что он заработал своим искусством? Ничего! Даже дочь по-человечески одеть не может! Вместо того чтобы заставлять учиться, таскает ее по выставкам и мастерским. Так и вырастет охламонкой.

– Нельзя жить без мечты и любви.

– Поэтому-то ты с этой своей любовью никак и не можешь выйти замуж!

– Я сейчас обижусь.

– Что, правда глаза колет?

– Мама, перестань! Не хочешь давать денег, так и скажи.

– У меня нет лишних денег.

– Ну и не надо. И ужинать я не буду.

С шумом отодвинув стул, Лера встала и поднялась к себе. Включила компьютер и, сдерживая слезы, с грустью посмотрела на фотографию над столом: папа, пятилетняя Лера и десятилетний Виктор с разрисованными, как у индейцев, лицами заливаются смехом…

«Здравствуйте, Валерия.

Вы не такая наивная, как мне показалось сначала. Если человек торгуется за оплату своего времени, значит, он осознал, что время – единственная ценность в этом мире.

Вы спрашиваете, чем я занимаюсь? Неужели это так важно? Гораздо важнее, о чем человек думает, о чем мечтает, чего боится. Или, например, что есть для него этот мир. Разве нет?

Недавно я посмотрел изумительный фильм, в котором главный герой – музыкант, который никогда не покидал океанский лайнер[3]. На нем он родился, на нем вырос, на нем развлекает публику виртуозной игрой на рояле. Для него мир – этот корабль и музыка, рождаемая волнами. И когда ему предлагают покинуть корабль и поселиться в обычном мире людей на суше, он отказывается и предпочитает умереть.

После фильма я задумался, что значит мир для меня? И вдруг понял, что моя жизнь – мчащийся поезд. Только я ошибся и сел не в свой. И теперь он несется, а спрыгнуть с него страшно и не хватает мужества. Вдруг разобьешься насмерть?

Лера оторвалась от экрана. А с чем она могла сравнить свою жизнь? Наверное, с дорогой, по которой она каждый день едет на своем автомобиле. С дорогой, упирающейся в шлагбаум железнодорожного переезда, который всегда закрыт. Рами прав: одна страничка чужой души, а как много сказано! Лера вдруг поняла: у того, кто написал эти слова, много с ней общего.

Знаете, Валерия, встретиться можно, но предлагаю сделать это через некоторое время. А пока давайте пообщаемся. Расскажите что-нибудь о себе. Например, о вашей работе или про ваш любимый фильм.

Что касается денег, то я согласен увеличить сумму в два раза. Четыре тысячи долларов вас устроит?

О себе: мне тридцать четыре года. Владею скромным бизнесом, который приносит небольшой, но стабильный доход.

У меня непростой характер…

Рами.

P.S. Любовь – иллюзия, избавляющая нас от скуки и мыслей о смерти».

А ведь это не розыгрыш, – вдруг отчетливо поняла Лера. Все серьезно! Все очень серьезно! Она встала и подошла к окну. На улице шел дождь, сквозь его монотонный шелест пробивался стук колес далекого поезда. Из маминой спальни доносился рев двигателей и возбужденный голос телекомментатора – мама любила смотреть гонки «Формула-1». Лера залезла с ногами на кровать и обняла мохнатую обезьяну. Это не розыгрыш! И что теперь делать? Деньги ей очень нужны, но за то, чтобы просто прогуляться, никто четыре тысячи долларов платить не станет. Не может же она согласиться на столь рискованное предложение? Хотя… почему бы и нет? Мысли путались в голове. Она просидела почти час, размышляя о том, как ей быть дальше, потом села за компьютер и написала ответ:

«Здравствуйте, Рами.

Я прочитала ваше грустное письмо и даже не знаю, что ответить. До сих пор я была уверена, что ваши письма и предложения – розыгрыш, первоапрельская шутка кого-то из моих знакомых. Но сегодня я вдруг поняла, что ошибалась. Вы существуете!

Когда я это осознала, сначала хотела отказаться, но…

Давайте встретимся. После этого вы получите окончательный ответ.

И еще: мне непонятно, почему вы не написали этой женщине письмо? Я уверена, она бы вас поняла.

Валерия.

P.S. Без любви мир не может существовать. «Vivrea’ memel’amour[4]…» – написала она строчку из французской песни.

Перечитав письмо несколько раз, Лера убрала слово «грустное» и в задумчивости откинулась на спинку кресла. А если это розыгрыш? Тогда встреча тем более ускорит развязку.

* * *

Ночью подморозило. Пьеро крался по дороге осторожно, чтобы не поскользнуться на замерзших лужах и не слететь в кювет. Справа и слева от дороги простиралось поле, покрытое серо-коричневыми волнами нескошенной прошлогодней травы и камыша. «Рябчиковое поле», как однажды назвал его папа. Далеко впереди высились многоэтажки городской окраины. Лера жмурилась от солнца и слушала французский альбом.

Besoin, Toucher

Vivrea’ memel’amour[5]…

Сегодня утром она проснулась с новым, радостным чувством. У нее появилась тайна – человек в маске! В этом было что-то пугающее и притягивающее одновременно. И от этого все вокруг преобразилось: асфальтовая лента дороги, подстерегающая крутым поворотом; озеро, спрятанное среди камышей «рябчикового поля»; «Паджеро», поджидающий в засаде у переезда – все приобрело скрытую двусмысленность…

На парковке перед офисом Лера долго выруливала, чтобы поставить Пьеро ровно. Это была своего рода благодарность за утренний слалом между замерзшими лужами. Наконец, когда с каждой стороны получилось одинаковое расстояние до соседних авто, она воскликнула: «Очень хорошо, Пьеро. Тре бьян[6]!», выключила зажигание, достала из перчаточницы (именно так было написано в инструкции: «перчаточница», а не «бардачок»!) бархатную тряпочку и протерла эмблему серебристого льва на руле. Потом поправила плюшевого медведя на заднем сиденьи и, шепнув: «Не скучай», захлопнула за собой дверь.

Риты в кабинете не было – подруга, как всегда, опаздывала. Включив компьютер, Лера обнаружила письмо от Рами.

«Здравствуйте, Валерия!

Имя ВАЛЕРИЯ означает «сильная» и особенно прекрасно звучит по-французски, с ударением на последний слог: Валери. Позвольте мне вас так называть!

Вы спрашивали, почему я не написал письмо своей возлюбленной?

Представьте себе, что красивая и обеспеченная женщина вдруг получает письмо: «…Мужчина в маске желает познакомиться…» Уверен, что это насторожило и отпугнуло бы ее!

Вы настаиваете на встрече со мной. Не боитесь? Помните сказку «Красавица и чудовище»? Как могли бы развиваться события, если бы чудовище сразу появилось перед девушкой? Думаю, что, увидев монстра, девушка, скорее всего, лишилась бы чувств или вообще умерла от страха.

Оставляю вам свой номер ICQ.

Рами.

Р.S. «Amour et mort, rien n’est plus fort»[7].

Человек в маске назвал ее Валери. По-французски! Валери – действительно, звучит красиво, особенно если произнести букву «р» с прононсом. Лера несколько раз вслух произнесла «Валери». Ей захотелось тут же подключиться к ICQ, но в кабинет вошла Рита, простучала сапожками по полу, шумно сбросила плащ и сразу начала рассказывать о том, в какой «чудненький» ресторан они ходили вчера с мужем. Лера рассеянно слушала подругу и раздумывала над тем, что Рами был прав, когда утверждал, что большинство женщин отказалось бы встретиться с незнакомым мужчиной в маске. Неизвестное пугает.

* * *

– Валерия, почему ты утром опять не вымыла чашку? Ты что, нарочно это делаешь, хочешь лишний раз позлить меня?

– Мам, прости, ты же знаешь, что я это не нарочно. Привычка детства…

Лера поднималась по лестнице в свою комнату, досадуя, что опять забыла вымыть чашку. Это происходило невольно. Она пила кофе, завтракала, потом убирала со стола. Но иногда оставляла чашку невымытой.

– Ужин будет готов через несколько минут, – проворчала мама и загремела посудой.

– Хорошо, сейчас переоденусь и спущусь.

Лера, не раздеваясь, села за компьютер, подключилась к ICQ и набрала номер, который оставил ей Рами:

– Привет. Это Валери.

– Привет.

– Ты готов заплатить четыре тысячи долларов? – написала Лера, обрадовавшись, что Рами в Сети. Она долго думала, с чего начать их разговор, и решила начать с денег.

– Готов. Или тебе опять мало? – ответ пришел через некоторое время.

Лера довольно улыбнулась. Рами принял ее обращение на ты. Лера почему-то вспомнила, что в английском языке нет разницы между «ты» и «вы», а во французском – есть.

– Достаточно. Вот только… – Лера сделала паузу. – Четыре тысячи – приличные деньги. Их просто так не платят.

– Но ты же не знаешь всех тонкостей работы.

– Что, есть какие-то тонкости?

– Ты уже согласна?

Лера заколебалась.

– Надо сначала пообщаться. Рами – твое настоящее имя?

– Оно тебе не нравится?

– Нравится. Необычное. В нем есть что-то восточное.

– Это арабское слово – мой псевдоним. Хотя я часто думаю, что мне следовало бы родиться в семье, где верят в Аллаха.

Лера даже задержала дыхание.

– Ты христианин?

– Да, ношу крест. Но в церковь не хожу.

– Не веришь в Бога?

– Верю, только слабо.

– Как это – «слабо»?

– Я убежден, что миром правит не Бог, а некая Великая Идея или Создатель. Неважно, как это называется: Аллах, Христос, Будда.

– У кого же ты просишь защиты в трудную минуту?

– Просить милости у Бога – то же, что просить у него кары. Для Создателя нет ни плохого, ни хорошего, ни радости, ни грусти. Его цель – поддерживать равновесие, если где-то убывает, он добавляет, и наоборот. Его можно сравнить с художником, который следит, чтобы черное и белое рано или поздно становилось серым.

Лера представила Бога эдаким чудаком, с бородкой и кисточкой, бегающим у бесконечного холста. То тут подкрасит, то там. Она тихо рассмеялась и застучала по клавишам.

– А я верю, что Бог добрый.

– Если это так, то его надо уличить в предпочтениях, а это невозможно. Кто знает, что есть добро, а что – зло?

– Значит, по-твоему получается, что Бога все-таки нет?

– Это равносильно утверждению, что он есть.

– Ты чем-то похож на моего папу. Он тоже никогда не ходил в церковь.

– Кем работает твой отец?

– Он был строителем. Умер почти год назад.

– Мне жаль.

– Валерия, – раздался снизу голос мамы. – Иди ужинать.

– Сейчас иду!

Лера досадливо покачала головой. Мама, как всегда, не вовремя.

– Рами, извини, мне надо отключиться. Мама зовет ужинать. Она у меня строгая. Ей бы работать настоятельницей в католическом монастыре, а не сидеть дома на пенсии.

– О’кей.

– Еще один вопрос. Где мы встречались?

– Сейчас не могу сказать.

– Почему?

– Так будет лучше.

– Мне придется сопровождать тебя на улице?

– Возможно.

– Кем работает эта женщина, с которой ты хочешь познакомиться?

– Расскажу, если договоримся.

– Валерия, тебя долго ждать? – снова раздался голос мамы. – Ужин остывает. Ты опять за компьютером?

Из приоткрытой двери в комнату просачивался запах котлет.

– Мне надо идти. До завтра.

– Пока.

После ужина Лера подключилась к Интернету и почти час путешествовала по сайтам, рассматривая всевозможные маски и карнавальные костюмы. Потом неожиданно поймала себя на мысли, что ничего не узнала про незнакомца, и решила составить план вопросов, чтобы ничего не забыть при следующем разговоре.

* * *

– …Кто тебе нравится из писателей?

– Многие. – Лера перечислила несколько авторов. – В юности мне очень нравился Ремарк. Особенно роман «Три товарища».

– А «Триумфальная Арка»?

– Этот роман я не дочитала. В нем слишком печальный герой. Что читаешь ты?

– Энциклопедию о бабочках.

– Я имела в виду, что ты читаешь из художественной литературы?

– Ничего.

– Почему?

– Неинтересно. Одно и то же: любовь (секс), убийства, деньги. Бесконечный сериал, меняется только обстановка и время. Жизнь вокруг гораздо увлекательней. Человек примитивен, не совершенен. Как ты думаешь, сколько ты проживешь?

– Не знаю. Может быть, лет восемьдесят.

– Всего восемьдесят? Из которых последних лет двадцать будешь ходить по больницам. К примеру, крокодилы живут в три раза дольше, они умеют регулировать температуру тела. Обитают и в воде, и на суше. У них даже сердце работает в двух режимах. Знаешь, почему?

– Почему?

– Видимо, за миллионы лет они написали и прочитали столько книжек, что поняли бесполезность этого занятия. Жизнь сводится к трем вещам – секс, еда и безделье между ними. (веселый смайлик).

Лера улыбнулась.

– Не хочу быть крокодилом. Лучше бабочкой. С огромными крыльями. Летать от цветка к цветку.

– Жизнь бабочек – короткое лето.

– Видимо, за миллионы лет они поняли, что лучше прожить одно солнечное лето, чем триста лет плавать в грязном болоте.

– Каждому свое! В детстве я любил ловить бабочек. Большим сачком.

– У тебя есть дети? – Лера задала вопрос, хотя почему-то была уверена, что он в разводе.

– Дочь. Она живет в другом городе. А ты собираешься замуж?

– Пока не собираюсь! Почему ты об этом спросил?

– Все девушки ближе к тридцати мечтают скорее выйти замуж.

– Не все. (веселый смайлик). Рами, опиши, пожалуйста, еще раз, что я должна буду делать.

– Сначала – узнать мои привычки, предпочтения и т. д. Затем мы поужинаем пару раз. А когда ты привыкнешь ко мне и окончательно освоишься с обязанностями, мы встретимся с той самой женщиной. Или, возможно, сначала ты встретишься с ней одна.

– Почему одна?

– Расскажешь ей обо мне. Искреннее мнение одной женщины всегда много значит для другой.

– А если она не захочет встретиться с тобой?

– Тебе часто попадались нелюбопытные женщины?

– А вдруг?

– Тогда придется соблазнять кого-нибудь еще!

Лера поморщилась. «Соблазнять» – грубое и неприятное слово.

– Ты говорил, что надо будет отвозить и привозить какие-то вещи. Что именно?

– Письма, подарки, цветы.

– Мне кажется, я не справлюсь.

– Почему?

– Все будут обращать на нас внимание. Вдруг я застесняюсь?

– Стесняются дети, потому что боятся выглядеть маленькими и глупыми. И взрослые, которые боятся своих желаний. Чего боишься ты?

Вопрос заставил задуматься. Но как можно написать «просто боюсь»? Глупо как-то. Лера решила сменить тему.

– Где ты живешь?

– За городом.

«Отличный ответ. Означает, что дальнейшие вопросы на эту тему неуместны». Лера улыбнулась, ей нравилось беседовать с Рами.

На экране появился одинокий вопросительный знак – Рами ждал следующего вопроса.

– Пока вопросов больше нет. Но неизвестность все равно пугает.

– Это нормально. Страх питается неизвестностью. Давай встретимся. Например, в четверг на этой неделе?

– Я согласна.

– Место и время я сообщу. Но есть еще один небольшой нюанс, о котором я не говорил ранее.

– Какой? – сердце Леры тревожно забилось.

– Я совсем не разговариваю.

– ??? Не поняла!

– В силу определенных обстоятельств я не могу говорить.

– Ты что, еще и немой?

– Нет. Разговаривать мне пока нельзя из-за операции. Надеюсь, это не изменит твоих планов встретиться?

– А как мы будем общаться?

– Разве ты не знаешь язык глухонемых?

– Нет, конечно.

(Веселый смайлик)

– Я тоже. Поэтому тебе предстоит говорить и за себя, и за меня.

– Ты меня шокировал. Как же я смогу говорить за тебя?

– Это нетрудно. Есть глаза, руки, губы… Со временем научишься понимать меня. Надеюсь, теперь ты поняла, что мне без секретаря никак нельзя?

– Почему ты не сказал об этом сразу?

– Говорил. Помнишь, я упоминал о тонкостях работы. Вот одна из них.

– Есть еще?

– Ха-ха-ха! Пока нет! (Смайлик с чертиком).

– Теперь я еще больше боюсь, что у меня не получится.

– Не бойся. У каждого человека есть право быть самим собой. Ты в любой момент можешь молча встать и уйти.

– О’кей.

– До четверга. Жди сообщения.

Разговор закончился. Лера откинулась на спинку кресла. Любопытная история: незнакомец в маске, перчатках, да к тому же еще и не разговаривает! Чем дальше, тем загадочнее. Интересно, куда это все приведет?

Лера встала и в раздумье подошла к окну. В дождливой темноте тоскливо завывал ветер, в ответ ему где-то жалобно тявкала собака.

* * *

«Господи, что же я делаю? – подумала Лера, трогаясь в потоке машин с перекрестка. – Но разве человек может всегда объяснить, почему он совершает тот или иной поступок?»

Сумерки размывали очертания города, автомобили зажгли фары. Проскочив мимо шумной площади, Лера повернула направо и оказалась перед вытянутой белой вывеской с черной надписью «Кафе Бульвар». Часы показывали почти пятнадцать минут восьмого. Минутная стрелка вот-вот коснется блестящего камушка на востоке, а встреча в семь. Лера поправила шейный платок (в модном журнале говорилось, что весной в Париже все носят платочки) и недовольно хмыкнула, досадуя на себя за то, что специально тянет время и старается опоздать в надежде, что Рами не дождется ее. Ладно, будь что будет.

Она достала из сумочки помаду и откинула в салоне верхний козырек, где располагалось зеркальце с боковыми подсветками.

Приведя себя в порядок, Лера вышла из «Пежо», поправила прическу, ради которой пожертвовала обедом, и направилась к входу в кафе.

Дверь открылась с легким нарочитым скрипом. В полутемном зале было немноголюдно. На столах горели свечи.

– Добрый вечер, – к Лере подскочил официант в клетчатой рубашке. – Желаете поужинать?

– Меня ждут, – ответила она, заметив за столиком в углу одинокую фигуру.

Официант метнул на нее оценивающий взгляд.

– Что-нибудь не так? – строго спросила Лера.

– Все в порядке, – он отвел глаза. – Вас ждет мужчина в…э-э-э…

– Да, именно он, – подтвердила Лера, удивляясь, что официант замялся на слове «маска». Рами говорил, что в этом кафе он частый гость и к нему все привыкли.

– Тогда проходите, пожалуйста. Вон туда, – официант показал на столик.

Оказывается, все не так уж и сложно, если вести себя естественно и непринужденно.

Лера подошла к столику и встала с правой стороны. Оглянулась – никто не обращал на них никакого внимания.

– Здравствуйте. – Она старалась не смотреть в сторону сидящего мужчины в плаще с поднятым воротником и серой шляпе, надвинутой на лоб. Тот молча кивнул и, не вставая, сделал приглашающий жест.

Пламя свечи колыхалось, отбрасывая суетливые тени на клетчатую скатерть и перчатки незнакомца.

– Вы Рами? – переспросила Лера, на всякий случай, присаживаясь на стул. Она никак не осмеливалась взглянуть на него.

«Надо что-то сказать. Или спросить. Но что?», – Лера поправила нож с вилкой, передвинула ровнее тарелку, переложила папку с меню. И продолжала молчать.

Рами кашлянул. Один раз, потом второй.

– Простите, все так необычно, – наконец произнесла Лера, рассматривая квадратики на скатерти. – Понимаете…

– Что будете заказывать? – вынырнул из полумрака официант.

Лера подняла глаза и тут же опустила. Она увидела лицо. Точнее, маску.

– Кофе, пожалуйста, – торопливо произнесла она и снова подняла голову.

Маска была карнавальная, в венецианском стиле. Одна половина – черная, другая – светлая, раскрашенная тонкими витыми линиями и отделанная позолоченной тесьмой по периметру. Маска закрывала большую часть лба, весь нос и почти все скулы. Рот оставался свободным.

Узнать, кто скрывается под маской, было совершенно невозможно.

– Как в кино, – невольно улыбнулась Лера и тут же смутилась: – Простите.

Человек в маске улыбнулся в ответ и развел руками. Через прорези блеснули глаза, цвет которых в полумраке было не разобрать.

– Пожалуйста, ваш кофе, – официант поставил перед Лерой чашку. – И ваш кальвадос, сэр. Будете заказывать горячее?

– Нет, спасибо, – отказалась Лера.

Официант попытался взять со стола меню, но Рами перехватил его руку.

– Оставить? – переспросил официант, увидел утвердительный кивок и отошел.

Рами взял меню и протянул Лере.

– Я не хочу. Я не голодна.

Он продолжал настаивать.

А почему бы действительно чего-нибудь не съесть? Надо же что-то делать! Лера взяла меню и выбрала салат из овощей с курицей.

Когда официант принял заказ, Лера попросила его заправить салат майонезом, а не оливковым маслом, как было написано в меню. Потом встала и пошла вымыть руки.

На самом деле сбежала, потому что неожиданно для себя испытала разочарование. Она так много думала об этой встрече, чего-то боялась, рисовала яркие картинки, а все оказалось намного проще и банальнее.

В туалетной комнате Лера пробыла довольно долго, раздумывая, как ей быть. Наконец решила, что экстрим и приключения вовсе не для нее, что она съест салат и сразу уйдет. А потом напишет письмо, в котором извинится и откажется от предложения.

Сняв с шеи платок и засунув его в сумочку, Лера вернулась за стол. Рами сидел, откинувшись на спинку стула, изучая наполовину пустой бокал с кальвадосом. Рами был без шляпы. Его голову покрывала черная бандана, которую Лера не заметила, когда пришла. Вспомнилось, что так был одет Зорро в фильме, который они с Бонни недавно смотрели в кинотеатре. А еще так иногда в голливудских фильмах одеваются крутые негры: шляпа, а под ней бандана.

Лера пробормотала извинения и принялась за салат, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно. Произносила фразы типа: «Здесь неплохо», «Хорошо готовят», «Уютно», и постоянно опускала глаза. Было очень непривычно говорить одной. И чувствовать себя немного дурой.

Рами слушал, его губы изображали подобие улыбки. Казалось, он догадался, что это их последняя встреча.

Зазвонил мобильный. Кирилл. Лера обрадованно вытащила телефон из сумочки. Хотела отойти, но потом решила, что пусть Рами слышит и знает, что у нее есть молодой человек.

– Чем занимаешься? – спросил Кирилл.

– Ужинаю…

– С кем?

Лера взглянула на Рами и, увидев, как он приложил палец к губам, ответила:

– У меня деловая встреча.

– Ты чем-то встревожена?

– Все в порядке. Я тебе перезвоню попозже, мне неудобно разговаривать. Прости, пожалуйста.

– Ладно, – буркнул Кирилл.

Лера спрятала телефон в сумочку.

– Это мой парень. Он владеет автосервисом.

Рами достал ручку и написал на салфетке:

«Свадьба?»

– Пока нет. – Лера грустно рассмеялась, затем посмотрела на недоеденный салат, вздохнула и встала. – Извините, мне пора. Спасибо за ужин. Я пойду, мне еще домой за город добираться.

Рами понимающе улыбнулся. Как много может выражать улыбка, если в нее внимательно вглядываться: печаль, одиночество, крушение надежд. «Он или неплохой артист, или очень несчастный человек», – промелькнуло в голове. Ей вдруг показалось, что глаза в прорезях маски потухли.

– До свидания.

Рами встал, достал из пакета сверток, по форме напоминающий книгу, и протянул Лере.

– Это мне?

Он кивнул.

– Спасибо. Не стоило…

Он настойчиво протягивал. Пришлось взять. Бумага была матовая и тисненая. Может быть, сказать ему, что она решила отказаться? Нет, лучше потом, вдруг она передумает? Лера поблагодарила за подарок и быстрыми шагами направилась к выходу.

На улице ветер хлестко ударил по щекам и попытался злобно растрепать прическу. Лера села в машину, включила зажигание, но не трогалась, глядя на двери кафе. Интересно, когда Рами идет по улице, то действительно не снимает маску?

Подождав десять минут и поняв, что он, видимо, наблюдает за ней, Лера позвонила брату. Чувства переполняли ее. Необходимо было с кем-то поделиться, развеять сомнения и получить поддержку. Виктор оказался дома. Лера сказала, что сейчас заедет к нему, и вырулила на проспект.

* * *

– Просто прелестно – человек в маске! И нем, как рыба! Загадка, авантюра! И ты хочешь отказаться? Сестра, ты ничего не понимаешь. Познакомь меня с ним. За четыре тысячи долларов я его с любой дамочкой сведу. Утрилло умрет от восторга! Ха-ха!

– Пожалуйста, Виктор, я же просила никому не рассказывать!

– Да ладно, не скажу, не скажу…

Они пили на кухне чай. На стене громко тикали часы с фиолетовыми маками. За окном подвывал ветер. Лера с Бонни, обнявшись, сидели на угловом диванчике. Виктор измерял шагами куцее пространство кухни, доказывая сестре, что она не должна отказываться от контракта.

– Лулу, разве ты не хочешь заработать?

– Но, Виктор, – запротестовала Лера, – дело не в деньгах. Я уже объясняла. Как можно общаться с тем, кто постоянно молчит? Я не знаю, что говорить, что делать.

– Какая тебе разница, пусть себе молчит. За четыре тысячи долларов можно и потерпеть. Я тебе сколько должен?

– Ты что, забыл?

– Конечно, помню: две или… три тысячи долларов? Ха-ха!

– Виктор, не паясничай, я с тобой разговариваю серьезно, как со страшим братом, а ты все шутишь. Понимаешь, я не вижу его глаза, и это меня пугает.

– Тетя Лера, а ты возьми папу в долю, – предложила Бонни. – Он с тобой сходит на следующую встречу.

– Нельзя. – Лера строго посмотрела на племянницу. – Это секрет.

– Он где-нибудь спрячется, – настаивала девочка.

– Например, под столом! – Виктор расправил широкие плечи.

Все рассмеялись, а он продолжил:

– Лулу, чего ты испугалась? У парня проблемы, он надел маску. Ну и что здесь плохого? Это наоборот хорошо. Если бы все носили маски, сколько бы уродов ты не увидела! Посмотри вокруг – одни мерзкие хари, нарисовать некого. – Виктор возбужденно теребил бороду. – Ты знаешь, моя шляпа тоже многим не нравится, а мне плевать на них. И твой знакомый тоже плюнул на всех и надел маску. Слушай, Лулу, а может, он дал обет молчания, как сарацин?

– Не знаю.

– Ты спроси в следующий раз.

– Пап, а ты сам бы надел маску? – спросила Бонни.

– Да легко! Боюсь, только меня сразу в полицию заберут. Подумают, что пришел грабить винный магазин. – Виктор расхохотался. – А не выпить ли нам?

– Виктор… – Лера посмотрела на него укоризненно.

– Взяли бы бутылочку портвейна, поболтали…

– Пап, ты же обещал сегодня не пить. – Бонни нахохлилась.

– А ты вообще молчи, обещала в школе вести себя прилично, а сама мальчика избила. Теперь меня к директору вызывают.

– Он первый начал…

– Да знаю я твои «первый начал», – Виктор с любовью посмотрел на дочь. – Не дуйся. И налей отцу еще чаю. Сказал, что сегодня не буду пить, значит, не буду. – Виктор достал из кармана табак и трубку. – Раз вы не хотите пить портвейн, то подымим.

– Не кури, пожалуйста, и так голова болит, – взмолилась Лера.

– Да что вы все сегодня на меня набросились! Бунт на корабле? Что мне, в собственном доме и покурить нельзя? – отмахнувшись, он раскурил трубку и смачно затянулся. – Беллиссимо!

Лера промолчала.

– Четыре тысячи долларов, – продолжал Виктор. – Везет же некоторым. А ты возьми с этого «немого сарацина» аванс – тысячу, а лучше – две тысячи. Если не выгорит соблазнить ту дамочку, ты уже свое заработала. А, сестра?

– Неудобно.

– Ох, уж эти твои «удобно – неудобно»! Тут за двести баксов целый месяц мольберт мажешь, и никто не ценит. А здесь – халява, да еще и приключение.

– Дают – бери, а бьют – беги, – многозначительно добавила Бонни, разливая чай.

Виктор опять расхохотался.

Посидев еще немного, Лера стала прощаться. Они вышли в коридор. Бонни убежала в комнату.

– Лулу, а не дашь ли ты бедному художнику пятьсот рублей взаймы? До понедельника? А лучше – до выставки, – глядя в потолок, вежливо попросил Виктор.

– Нет.

– И не смотри на меня так, не пропью! – вспылил Виктор. – Красок надо купить. И на телефон положить.

Лера достала из сумочки кошелек и неохотно протянула брату пятьсот рублей.

– Спасибо, сестра. – Виктор взял деньги и сунул в карман джинсов. – А у тебя чудная прическа. Ты похожа на Мэрилин Монро!

– Она мне не нравится.

– Зря. Знаешь, сколько у нее было богатых любовников? Даже сам президент. А у тебя – один автослесарь, а второй – немой в маске.

– Сейчас обижусь и заберу деньги обратно.

– Пардон муа… Сорри, – засмеялся брат, – шучу.

Он чмокнул ее в лоб.

– Тетя Лера, – Бонни выбежала из своей комнаты, – вот, передай бабуле от меня рисунок.

Виктор недовольно хмыкнул.

– А что, – Бонни посмотрела на него, – рисунок тоже нельзя?

– Рисунок – можно…

– Всем пока! – попрощалась Лера, положив рисунок в сумку. На нем акварельными красками был нарисован красный гоночный автомобиль с надписью на боку «Ferari».

– Аривидерчи! – ответили ей брат и Бонни.

Отъезжая от пятиэтажки, Лера увидела, как из дверей подъезда показалась фигура в пальто и шляпе. Виктор. Он огляделся по сторонам и направился к освещенной витрине минимаркета. «Точно за вином», – вздохнула Лера, но останавливаться не стала.

* * *

Усевшись с ногами на кровать, Лера включила светильник и вскрыла матовую бумагу свертка, который ей подарил Рами. Роман «Триумфальная Арка», Эрих Мария Ремарк. На обложке – силуэт человека в блеклом освещении фонарей. Голые ветки деревьев, темные арки моста. Она улыбнулась и, вспомнив встречу в кафе, подумала, что не такой уж он и страшный – человек в маске. По крайней мере, на маньяка-убийцу вовсе не похож, скорее, на артиста какого-нибудь. Виктор прав: надо попросить аванс. А если у нее не получится или ей не понравится, она вернет деньги.

Лера наугад перелистала страницы книги:

«… Он рассматривал ветку орхидеи, лежавшую на столе между картонками от шляп и корзиной с виноградом и персиками, – белые цветы, похожие на бабочек, испещренных сладострастными красными сердечками…»

Закрыв книгу, Лера непроизвольно усмехнулась. Опять орхидеи! Ее снова охватило чувство, что они с Рами чем-то похожи. «Интересно, что с ним случилось такого страшного, что теперь он скрывает свое лицо, руки и голос? И какой он на самом деле? Может быть, весь в ужасных шрамах?» Перед глазами неожиданно возник образ отца в больнице: высохшее сморщенное лицо, выцветшие всклокоченные брови и ничего не выражающие глаза. На него было неприятно смотреть, как будто это был не ее родной отец, а совсем чужой человек. Лера с горечью вспомнила, как он пытался с ней поговорить, протягивая костлявую руку, а она отводила взгляд и придумывала тысячу причин, чтобы побыстрее уехать. Видимо, время безжалостно убивает в нас тех маленьких любящих детей, которые каждый вечер с радостью бросаются родителям на шею.

Она положила книгу на тумбочку, встала с кровати и включила компьютер. Замерцал серо-голубой экран.

«Добрый вечер, Рами. Точнее, ночь. Я согласна. Но только при одном условии: мне нужен аванс – две тысячи долларов. Если из этой затеи ничего не получится, то аванс останется у меня.

Спасибо за Ремарка.

Валерия».

Лера немного подумала и стерла последнюю букву имени. Получилось «Валери». Затем, достав французский словарь, добавила в конце письма:

«P.S. «Mieux vaut peu que rien»[8]

* * *

– Как прошел день? – замерцал синими буквами на экране компьютера вопрос Рами.

– Нормально. – Лера вздохнула. На работе боссу опять не понравились эскизы рекламного буклета, и он обещал лишить ее премии.

– Ты получила мое письмо?

– Да.

(В письме, которое Рами прислал днем, он согласился на ее вчерашние условия).

– Как настроение?

– Отличное!!! Опять поругалась с мамой.

– Ты говорила, она у тебя строгая. Похожа на воспитательницу.

Лера улыбнулась, поняв, что он специально шутит, чтобы разговорить ее.

– Ты все перепутал. Не на воспитательницу, а на настоятельницу католического монастыря. Однажды в детстве, когда я взяла без спросу деньги, она поставила меня на колени в угол на горох.

– Это жестоко.

– Но справедливо. Она всю жизнь проработала начальником канцелярии в городской мэрии, поэтому привыкла к порядку и дисциплине. Потом ушла на пенсию по инвалидности. У нее проблемы с ногой. Не работает уже почти два года. Сидит дома и готовит для меня ужины. Ну и воспитывает.

– Может быть, ей одиноко?

– Она сама виновата. Умудрилась за пару лет поругаться почти со всеми знакомыми. – Лера вдруг осознала, что Кириллу она никогда не рассказывала про маму. А Рами – легко. – Иногда мне кажется, что она очень устала от жизни.

– Жизнь – это разочарование. Чтобы легко умереть, нужно разочароваться и устать. Главное, чтобы это не произошло раньше времени.

– Но человек всегда кого-то любит: друга, женщину, детей. А кто-то любит его.

– Друг предает, женщина изменяет, дети уходят.

Лера почувствовала неприятный холодок на коже. Почему в его словах иногда сквозит такая тоска и неверие в человека?

– А Бог? Разве можно разочароваться в Боге?

– Об этом мы узнаем, когда придет черед умирать.

– Знаешь, Рами, мне кажется, что нужно верить в лучшее. Иначе зачем жить?

– Ты права, я неудачно пошутил. Конечно, лучше верить в сказку, чем впадать в депрессию. Почему ты вчера ушла из кафе такой печальной? Стеснялась или я тебя напугал?

– Было как-то непривычно.

– Страшно и отталкивающе?

– Не знаю. Однажды я увидела в пригородном поезде женщину, у которой по самые глаза была марлевая маска. Вагон был переполнен, но на сиденье рядом с ней никого не было. Я тоже не села.

– Даже к обычным лицам порой приходится долго привыкать. «Мы носим лица, как маски, которые носим, как лица…»

– А твоя маска – венецианская?

– Ты угадала, ее привезли из города мостов и туманов. Она тебе понравилась?

– Да, красивая и необычная. В ней есть загадка. Одна сторона – черная, другая – белая. Почему?

– Как день и ночь, как добро и зло…

– Жаль, что глаз не видно.

– Почему?

– По глазам можно определить, говорит человек правду или лжет.

– Ты опять сомневаешься и не доверяешь?

– Нет. Я просто неудачно пошутила.

– Тогда обсудим еще раз условия контракта.

– Слушаюсь!

– 1. Ты работаешь моей помощницей (секретарем-референтом): сопровождаешь меня, когда это необходимо, по моему указанию встречаешься с людьми, общаешься с ними или передаешь необходимые вещи. Например, письма, цветы, посылки и т. п. После каждой встречи, вечером, обсуждаем детали встречи и другие вопросы.

2. Словесно общаемся только через Интернет.

3. Ты действуешь строго в рамках моих указаний. При возникновении вопросов отправляешь их по электронной почте.

4. Ты не должна пытаться узнать, кто я. Например, следить за мной. Если это произойдет, то контракт будет тут же расторгнут, и ты вернешь аванс.

5. Срок контракта – два месяца. Оплата – четыре тысячи долларов. Аванс – две тысячи долларов.

6. Все, что будет происходить, необходимо держать в строгой тайне. Вопросы есть?

– Да. Почему мы не можем общаться СМС?

– Мне не нравится этот вид связи.

– Контракт будет в письменном виде?

– От имени кого? (веселый смайлик). Если ты мне не доверяешь, то не стоит начинать.

– Если что-то будет выходить за рамки приличия или закона, я могу отказаться это выполнять?

– Да. Если я попрошу тебя раздеться на людях, ты можешь отказаться.

– У меня плохая фигура?

– Божественная. Как у Венеры Боттичелли. Еще вопросы?

Лера рассмеялась и несколько раз повернулась на кресле. Потом ненадолго задумалась. Конкретных вопросов в голове больше не было, остались одни размытые эмоции и опасения.

– Мне все ясно. Какое следующее задание?

– Встречаемся в воскресенье, в четыре часа в кафе «Камелия». Не удивляйся, что я буду с цветами. В этом кафе меня не знают, поэтому для них наша встреча – это встреча двух влюбленных. Мужчина делает сюрприз своей девушке. Он в маске. Понятно?

– Да.

– Надеюсь, ты была когда-нибудь влюблена?

Леру это так возмутило, что если бы он был рядом, она бы бросила в него чем-нибудь.

– И даже замужем!

– Очень хорошо. Опыт в любви – незаменимая вещь. Завтра обсудим детали. Пока.

Она хотела еще раз переспросить, что значит «играть роль влюбленных», но Рами отключился. Зеленая ромашка ICQ стала красной.

Лера с сожалением выключила компьютер и пересела на пуфик у трюмо. Смыла тушь с глаз и долго рассматривала свое лицо в зеркале. «Мы носим лица, как маски…» Маски из кожи и мышц. Почему же нельзя натренировать их так, чтобы они не снашивались к старости?

* * *

«Иль плё» по-французски означает «идет дождь». Лил апрельский дождь. Он превращал звонкие ручейки в мутные бурные потоки, серые подушки оставшегося снега – в почерневшие мусорные кучи, а автомобили – в грязные горы железа. Несмотря на воскресенье, на набережной опять была пробка. Пьеро, нервно дергаясь, пытался протиснуться на мост. Впереди девушка за рулем красного «Гольфа» вежливо пропускала сплошной поток автомашин. «Сразу видно – водит машину недавно», – Лера вздохнула, включила заднюю скорость и стала пятиться – до раздраженного сигнала сзади. Спокойно! Теперь руль до упора влево. Объезжаем красный «Гольф» по встречной, прищуриваем глаза и настырно лезем вперед. Ну вот, теперь можно расслабиться. И по газам!

Дождь кончился, выглянуло солнце. Грязные спины машин тут же словно встрепенулись и перестали горбиться.

Не опоздать бы, – беспокойно подумала Лера, взглянув на часы, засверкавшие серебристой монеткой в солнечных лучах. Через два часа встреча с Рами в кафе «Камелия», а надо еще успеть на техстанцию, заменить перегоревшую лампочку фары. А потом в парикмахерскую – уложить волосы.

* * *

После встречи с Рами в кафе «Камелия» Лера заехала на квартиру к брату.

– О, какие милые цветочки! Непорочная белая роза и небесные ирисы. Свесились, как языки усталых собак, – воскликнул Виктор, увидев в руках сестры букет.

– Сам ты – язык! Они похожи на мушкетерские плащи, – возразила Лера, осторожно погладив лепестки, словно пытаясь уберечь их от запаха табака и вчерашнего алкоголя.

Виктор хохотнул, закашлялся.

– Лулу, ты неисправима. Все еще веришь в сказки и мечты.

– А ты уже ни во что не веришь. Только пьешь и…

– Прекрати, лучше расскажи, как прошло рандеву? – перебил ее брат.

– Нормально…

Лера усмехнулась, вспомнив свое смущение, когда в кафе Рами преподнес ей букет, а она взяла цветы и замерла, не зная, что делать, если Рами захочет ее поцеловать (ведь влюбленные должны целоваться!). Рами не создал проблем – галантно взял ее под локоть и повел в зал. Их стол находился в углу, рядом с большим террариумом, в котором разлеглась гигантская серая ящерица с ярко-зеленым зобом.

– Нормально, – еще раз повторила она и начала делиться с братом впечатлениями. – Знаешь, Виктор, оказывается, карпаччо из сырой говядины – ужасно вкусно.

– Карпаччо? – воскликнул брат, доставая курительную трубку. – Так звали одного известного итальянского художника в средние века. Он рисовал в насыщенных кроваво-красных тонах. Пошли на кухню, покурим.

– А еще повар так здорово украсил тарелку! – восторженно продолжала Лера, усаживаясь на диване. – Тебе бы понравилось. Представляешь, кружочки мяса располагались по кругу, в центре высилась квадратная пирамида из сыра, а по бокам – дольки лимона, как египетские лодки. Такое чудо – натуральный съедобный натюрморт.

– Любопытно…

– И знаешь, что самое главное? Когда ешь карпаччо, можно самому каждый кусочек делать разным по вкусу. Один больше посолить, другой полить лимоном…

– А он ест прямо в перчатках?

– Кто?

– Твой сарацин в маске.

– Да, прямо в них.

– А они случайно не розовые?

– Нет. Белые.

– Жаль. Я думал, что он такой же франт, как Шарль Бодлер! – Виктор потеребил бороду, попыхивая трубкой. – Он хоть аванс-то принес?

– Принес, – Лера достала из сумочки нераспечатанный конверт.

– Ты что, даже не вскрывала его?

– Зачем? Он же не просил никакой расписки.

– Лулу, – брат сделал широкий жест руками, испачканными краской. – Тебе не просто повезло, а повезло вдвойне. Ни контракта, ни расписки – и куча денег! Это дело надо отметить.

Хлопнула входная дверь.

– Всем салют! – в кухню с двумя большими пакетами в руках вбежала Бонни. – Пап, ты опять накурил?

Она поставила пакеты у плиты и поцеловала Леру.

– Привет, а я и не заметила, что тебя нет дома, – Лера обняла в ответ племянницу. – Где была?

– В магазин бегала. – Девочка расстегнула мокрую куртку и поправила волосы. – Ну и дождище! Зато из-за него я сейчас отлично сторговалась с какой-то теткой у магазина. Смотрю, она вся промокла, дрожит бедненькая. И картошка мокнет. Я ей говорю: «Продайте мне со скидкой – я у вас все заберу». Она сначала отказалась, а когда я хлеба купила и вышла из магазина, согласилась. – Бонни довольно улыбнулась и шмыгнула носом. – Даже сдача осталась.

– Молодец. – Виктор хлопнул дочь по плечу. – Ограбила бабушку и довольна! Ха-ха!

– Мы сторговались… – насупилась Бонни.

– Ладно. Давай сдачу.

– Я хотела в копилочку…

Бонни вынула смятую десятирублевку и горсть мелочи. Высыпала их на стол. Рука в краске сгребла все и спрятала в карман джинсов.

Через полтора часа, когда Лера позанималась с племянницей английским языком и собралась уезжать, Виктор попросил подбросить его до мастерской.

Лучи фар выхватывали из темноты редких прохожих – те жались к домам, боясь быть облитыми грязной водой из-под колес автомобилей.

– А кто это был – Шарль Бодлер, который ходил в розовых перчатках? – спросила Лера дремавшего рядом на сиденьи Виктора.

– Жил такой французский поэт в девятнадцатом веке, – зевая, ответил брат. – Писал стихи про всякую гадость: смерть, трупы, зловоние и тому подобное. Но, хрен знает, почему, знаменит по сей день. Может быть, у французов никого лучше нет? – Виктор гоготнул. – Этот Бодлер был большой оригинал. Он считал себя первым настоящим парижским денди, носил розовые перчатки, ходил подпрыгивающей походкой, вообще выпендривался как мог. Пил, гулял, баб трахал. – Виктор язвительно рассмеялся. – Прости, Лулу, загрубил. Если бы мне родители, как ему, жирное наследство оставили, я бы тоже ходил бы весь в розовом, а шляпа – голубая. Ха-ха-ха!

Лера тоже невольно рассмеялась, представив этого огромного китобоя с бородой в розовом костюмчике от плейбоя.

– Деньги – это свобода, а свобода – это жизнь! – продолжал веселиться Виктор. – Так, кажется, сказал твой любимый Ремарк? А еще деньги – это слава. Я думаю, этот Бодлер все делал не ради куража, а ради рекламы. И представляешь, у него получилось! Его до сих пор помнят. Может, мне все-таки покрасить шляпу в голубой цвет? – Виктор покрутил шляпу в руках и нахлобучил на голову. – Но самое смешное, что Бодлер кончил плохо. Как, впрочем, многие знаменитости. Нищета, сифилис, одиночество.

Они подъехали к дому, где Виктор и Утрилло на двоих арендовали подвал под мастерскую.

– Лулу, ты меня любишь?

Такое начало заставляло напрячься.

– Допустим, люблю.

– Мне позарез нужна тысяча долларов.

– Зачем?

– Проплатить остатки долга за альбомы.

– Я тебе уже давала, а ты…

– Знаю, знаю. Я свинья. Но если мы не заплатим, то нам не отдадут альбомы из типографии. Не жадничай.

– Виктор, у тебя совесть есть?

– Пока нет. До выставки. Потом будут деньги, появится и совесть. – Виктор почесал бороду. – Выхода у нас все равно нет. Если не заберем альбомы, спонсор денег не даст, потому что после выставки мы их не распродадим. Тогда мы все банкроты. У меня даже накладные есть и счет. Вот, смотри.

Он достал из кармана сложенные вчетверо бумаги, стряхнул с них крошки табака. По бумагам выходило, что осталось доплатить около тысячи долларов. Лера начала что-то говорить, возмущаться, но в конце концов вытащила деньги. Десять стодолларовых купюр перешли в руки брата.

– Лулу, не грусти. Жизнь все равно бессмысленна. И все, что от нас останется – пара неумело нарисованных холстов, – помахав шляпой, выкрикнул Виктор на прощание и зашагал, шлепая огромными ботинками по лужам.

Лера переложила букет с ирисами на переднее сиденье, чтобы цветы не упали, и поехала домой.

* * *

– Ты все ешь с майонезом? – начал вечернюю беседу Рами, видимо, вспомнив, что Лера за ужином опять ела салат с майонезом.

– Почти. Кроме карпаччо.

– Понравилось карпаччо?

– Да. Я вообще люблю все темно-красное, бордовое, вишневое. Но карпаччо из говядины пробовала первый раз. До этого ела только из семги.

– Забавно наблюдать, как ты старательно все раскладываешь по тарелке, пытаясь найти идеальное сочетание.

– У меня это с детства, – ответила Лера. – Когда я была маленькой, жутко не любила есть манную кашу. Тогда папа придумал игру: он купил изюм, курагу, чернослив и разного по цвету джема. Утром, когда я в очередной раз стала капризничать, он взял тарелку с кашей и начал украшать. Сделал на поверхности всякие фигурки из сухофруктов и раскрасил все это разноцветным джемом. Получилась съедобная аппликация! Мне так понравилось, что с тех пор я всегда ела манную кашу, делая из нее красочную картинку.

– Так вот откуда в тебе скрытое творчество. От манной каши.

– Может быть. Но думаю, что в этом больше виноват мой старший брат Виктор, чем каша. Виктор – настоящий художник.

– Какие картины он рисует?

– В основном женские портреты. Что-то от Модильяни.

– Подражает импрессионистам?

– Преклоняется перед ними. Моне, Ренуар, Утрилло – это же такое чудо. Сейчас брат готовится к выставке в Доме художника. Она должна открыться в начале апреля.

– Ты любишь брата?

– Да. А он этим пользуется. Знает, что я ни в чем не могу ему отказать. Они с дочерью живут в моей квартире.

Написав, Лера почувствовала, как где-то глубоко внутри шевельнулась злость и обида за свою мягкотелость. Последние полгода Виктор не платил даже за свет и воду.

– В юности мы были неразлучны. Я была его другом, солдатом и моделью. – Лера улыбнулась, вспомнив, как однажды Виктор пытался уговорить позировать ему обнаженной, но она не согласилась. – Я завидовала его умению рисовать. И очень хотела научиться.

– Научилась?

– Нет. Это у Виктора – талант, а у меня ничего не получалось. Все заканчивалось криком и слезами.

– Почему он один воспитывает дочь?

– Жена от него ушла.

– ?

(Рами не отвечал, ждал продолжения рассказа).

– Сразу после школы Виктор вместо юридического, куда его хотела устроить мама, поступил в художественное училище. Мама была очень недовольна. Она считала, что дети – часть ее имиджа. Отец не стал вмешиваться в конфликт, хотя всегда поддерживал Виктора. Через год брат женился на женщине, которая была старше его. Она снималась в эротических фильмах, хипповала, курила марихуану и так далее. Это был конец всему. Мама не поехала на свадьбу. Папа тоже. Потом Виктор пару лет где-то странствовал с женой. После возвращения у них родилась дочь – Аня (Бонни). Когда ей исполнилось четыре года, жена Виктора оставила записку о том, что, мол, «семейная жизнь и творчество несовместимы» и уехала. С тех пор брат воспитывает дочь сам.

– «L’amour est aveugle»[9]. Бонни – весьма необычное имя.

– На самом деле ее зовут Анна. Но в первом классе она постоянно смотрела старый американский фильм «Бонни и Клайд» – про парня и девушку, которые грабят банки. И с тех пор мечтает, что, когда вырастет, тоже будет грабительницей банков. Бонни – так ее все и называют с тех пор. Даже в школе. Она учится в пятом классе. Очень самостоятельная. И ухаживает за братом, как настоящая взрослая женщина.

Лера отправила сообщение и вдруг спохватилась, что незаметно разоткровенничалась. Раньше она никому так подробно не рассказывала про свою семью.

– Хорошо быть бедным художником: все с тобой нянчатся, все тебя кормят! – пришло от Рами.

– Виктор обязательно будет знаменитым и богатым. – Лере не понравилась ирония Рами. – Он создает очень необычные картины, поэтому их пока никто не понимает.

– Настоящий талант виден только после смерти.

– Это грустно.

– А ты хорошо сегодня сыграла роль «влюбленной». И так грозно разговаривала с официантом!

– Он был слишком любопытным. Не видел никогда посетителей в маске, что ли?

– (Смайлик с чертиком)

– Мы и дальше будем встречаться в ресторанах? – спросила Лера.

– Ты против?

– Если будет карпаччо, то за!

– Договорились. Наша первая встреча с женщиной, о которой я говорил, скорее всего, произойдет в ресторане. Вот почему мы ходим в рестораны и кафе. Ты должна научиться вести себя рядом со мной естественно и спокойно.

– Я постараюсь.

– Если ты в чем-то сомневаешься, не показывай этого окружающим. Сегодня ты замешкалась при выборе вина, засуетилась и побледнела.

– Извини, я забыла, какое вино ты пьешь – белое или красное. Потом вспомнила.

– Лучше ошибись, но сделай это уверенно. Сомнение и нерешительность всегда вызывают подозрение. На нас везде будут обращать внимание. Особенно охрана.

– О’кей.

– Если мы пришли и отрабатываем какую-то версию, например, «влюбленных», один из которых приготовил для другого необычный сюрприз в маске, то роли надо играть до конца. Я сегодня специально взял твои руки в свои, когда заметил, что официант бросил на нас подозрительный взгляд, а ты напряглась и задергалась. Так нельзя. Что бы ни происходило, ты должна следовать «версии».

– Я просто не ожидала…

– Не забывай, что именно тебе придется объясняться с персоналом, менеджерами, службой безопасности и даже гардеробщиками. Впредь ожидай всего и ничему не удивляйся. Понятно?

– Да.

– Тогда до связи.

– Спасибо за цветы. Роза похожа на принцессу в белом платье, которую охраняют ирисы в синих плащах мушкетеров.

– У тебя богатая фантазия. А ты знаешь, что на самом деле на гербе французских королей изображены не лилии, а болотные ирисы? Будучи эмблемой империи Карла Великого, ирис был назван «цветком Людовика» в честь его наследника. Со временем «Людовик» превратился в лилию – игра слов: Луи – люс – Лиз.

– Откуда ты знаешь?

– Прочитал в энциклопедии. А в Древней Греции посланница богов Ирис, принося добрую весть, озаряла небо радугой – «шарфом Ирис». За необыкновенную расцветку ирис и был назван в ее честь.

– !!!

* * *

Понедельник – день тяжелый. Особенно вечер, когда стоишь перед закрытым шлагбаумом.

Из тумана вынырнул товарный поезд. Цистерны, цистерны, цистерны. Бензин, масло, нефть. «Ужин для Пьеро», – весело отметила Лера и, заметив, что слева показалась тупая зеленая морда «Паджеро», приготовилась к «схватке».

Защитные заслонки переезда опустились, шлагбаум поднялся вверх. Лера попыталась прорваться первой, но «Паджеро» не уступил, а так грубо взял вправо, что Пьеро чуть не свалился на рельсы. «Свинья зеленая», – закричала Лера вслед обидчику и что было сил нажала на звуковой сигнал. Но джип, ехидно светя фонарями габаритов, скрылся в туманных сумерках. «Вот так: зло опять победило добро», – вслух произнесла Лера и осторожно переехала железный настил переезда. Настроение испортилось окончательно.

После работы она встречалась с Кириллом. Как всегда сияющий и аккуратно причесанный, он ждал ее у входа в «Елки-Палки» с охапкой тюльпанов в руках. Огромные желто-красные бутоны свисали во все стороны. Казалось, одно неловкое движение, и бутоны оторвутся, раскатятся по асфальту, как спелые яблоки. Под конец ужина Лера призналась, что нашла вторую работу и поэтому они не смогут видеться так часто, как раньше. Кирилл тут же начал недовольно рассуждать о том, что у нее на все и всех есть время, кроме него. Потом предложил съездить в субботу за город. Лера ответила, что не сможет, так как должна идти в школу к Бонни, которая опять что-то натворила, и теперь директор вызывал родителей. Тогда Кирилл вообще надулся и заявил, что это все отговорки, и она просто не хочет с ним встречаться. Лера попыталась сгладить ситуацию и пригласила его в воскресенье в церковь. Будет праздник – Вербное воскресенье. Он отказался, долго молча изучал счет, затем рассчитался, и пробурчав «созвонимся», уехал.

Недаром говорят, что все влюбленные – эгоисты, – подумала про себя Лера, вглядываясь в темноту. Фары, с трудом пробивая туман, выхватывали серую извивающуюся ленту дороги. Несколько поворотов, и она будет дома.

* * *

– … Рами, как ты думаешь, почему за добро люди часто платят злом?

– Возможно, им стыдно.

– За что?

– За то, что они были или бедными, или больными, или нелюбимыми, а кто-то был богатым, здоровым и счастливым.

Наверное, Рами прав, – Лера вздохнула.

– Сегодня мне подарили цветы. Но мама так активно меня «воспитывала», что свалила на пол вазу, и цветы сломались. Как все это надоело… (грустный смайлик).

– Почему же ты не переедешь в свою квартиру?

– Я не могу ее бросить здесь одну. И там живут брат с дочерью.

– Ненавистная добродетель?

– Что значит «ненавистная»?

– Чем больше отдаешь другим, тем меньше остается себе.

– Но в Библии сказано, что чем больше отдаешь, тем больше получаешь.

– Библия и жизнь – разные вещи. Почему твой брат не может жить с мамой?

– Они не общаются больше десяти лет. С тех пор, как отец с мамой разошлись, – ответила Лера и тут же вспомнила, как, узнав, что отец ушел, Виктор примчался из училища злой и взъерошенный, выпроводил ее из дома и о чем-то долго разговаривал с мамой. А Лера бродила вокруг дома, чувствуя, что от нее что-то скрывают. Как от маленького ребенка. Хотя ей было почти семнадцать лет. На следующий день Виктор приехал с другом на машине, забрал вещи из своей комнаты и больше ни разу не переступал порог родного дома.

– Мне жаль. – пришло от Рами. – А какие цветы тебе сегодня подарили?

– Желто-красные тюльпаны.

– Тюльпаны – цветы турецких гаремов.

– Гаремов?

– Их выращивали наложницы турецких султанов, которым было скучно сидеть взаперти в роскошных сералях. Считалось, что это цветок страсти. Наложницы выводили новые сорта, называли их в честь своего повелителя и устраивали своеобразные конкурсы, чей тюльпан больше понравится султану. За это он их одаривал.

– А чем?

– Выписывал премии и вручал почетные грамоты.

Лера рассмеялась и послала веселый смайлик. Рами продолжал:

– В восемнадцатом веке тюльпаны попали в Европу. У знати началось модное увлечение – соревноваться в том, чьи цветы великолепнее. Разведение луковиц тюльпанов превратилось в бизнес. Особенно преуспели в этом голландцы. В Амстердаме работала настоящая биржа цветов. Люди богатели и разорялись, торгуя редкими сортами. Цены были настолько высокими, что в Амстердаме до недавнего времени стояли два дома, которые купили за три луковицы тюльпанов.

– Это из той же энциклопедии?

– Ты прозорливая! Мир принадлежит цветам, люди в нем – только садовники, а города – каменные клумбы.

– Мне нравятся цветы. В них столько нежности. И я очень люблю летом составлять маленькие букетики.

– Цветы – самое прекрасное, что создал Бог на этой планете.

– А как же люди?

– Люди слишком несовершенны. Ты видела когда-нибудь некрасивые цветы?

Лера задумалась. Ей вспомнились «уродливые» орхидеи, но она решила про это умолчать:

– А есть еще бабочки!

– Бабочки – цветы неба. Когда им страшно, они прячутся в цветах на земле. Ты все еще мечтаешь стать бабочкой-капустницей?

– Ха! Ха! Махаоном.

– Может, все-таки крокодилом?!

(веселый смайлик.)

– Крокодилом НЕ ХОЧУ!

– А жаль. Прожила бы триста лет.

– Все равно не хочу.

– Lapapillonjolie. В четверг мы пойдем в ресторан.

Немного смутившись комплименту, – прелестной бабочкой ее еще никто не называл – Лера набрала:

– Карпаччо будет?

– В этом ресторане рекомендую тартар из телятины с дижонской горчицей.

– Согласна. Опять будем «влюбленными»?

– Нет, на этот раз будем изображать актеров театра, которые репетируют сценку из спектакля «Казанова», чтобы затем снять рекламный ролик. Действие «Казановы» происходит в Венеции в восемнадцатом веке. Поэтому ресторан «Шато», куда мы отправимся ужинать, как нельзя лучше соответствует «репетиции». Его интерьер напоминает готический средневековый замок.

– А из какого театра мы будем, если спросят?

– Пока не знаю.

– У меня есть знакомый директор театра-студии «Сюрприз». Я могу попросить у него официальное письмо о том, что мы из его театра.

– (Восхищенный смайлик). А ты еще спрашивала, почему я выбрал именно тебя! Только не забудь, чтобы указали твою фамилию как актрисы.

– О’кей.

– На этот раз в ресторан ты пойдешь первая. И для того, чтобы все выглядело правдоподобно, должна будешь пойти в маске.

– В какой маске?

– В карнавальной. Я привезу.

(Она пойдет по улице в маске? Лера даже привстала на кресле).

– Я не смогу.

– Опять боишься?

– Нет. Но мы так не договаривались. По контракту я твой секретарь-референт. А в маске…

– ?

– Я как будто твой сообщник!

– Мне казалось, что ты избавилась от глупой стеснительности.

– Нет. Я не буду ходить по улице в маске.

– А говорила, что не умеешь говорить «нет»!

– Здесь совсем другое.

– Хорошо. У тебя есть время подумать до среды. До связи.

– Пока.

Лера посмотрела на окно. На фоне черной бесконечности ночи бело-голубым пятном сиял букет, который подарил ей вчера Рами. Лепестки розы начали раскрываться. Казалось, она вот-вот совсем расстегнет свое белое одеяние и предстанет перед «мушкетерами» во всей красе.

ICQ вдруг пикнула. От Рами пришло сообщение: «Маска очень изящная – белая, с вуалью, украшенная стразами и позолотой. И тоже из Венеции».

* * *

Пьеро медленно поднимался в веренице машин по узкой дороге, ведущей от набережной к Кремлю. Его колеса мягко шуршали по асфальту. Высоко в небе полыхало солнце. Было приятно жмуриться, подставляя ему то один глаз, то другой. С самого утра оно светило по-весеннему тепло и ласково. «Наверное, все мы, независимо от веры и цвета кожи, – солнцепоклонники», – подумала Лера, увидев блестящие луковки куполов храма на другой стороне реки.

Поднявшись к Кремлю и сделав круг по площади, Пьеро немного потолкался в пробке на проспекте и наконец затормозил у цветочного бутика. Лере надо было купить букет. У секретаря директора сегодня – день рождения.

Цветы. После недавнего диалога с Рами она стала невольно везде их замечать. Даже дорожная раскрутка на выезде из города показалась ей огромным каменным лотосом, по которому, словно насекомые, шустро ползут автомобили. «Мир принадлежит цветам, люди в нем только садовники», – с улыбкой произнесла про себя Лера, надела темные очки и вышла из машины.

Звякнул колокольчик.

Вместо желтых платочков-калл на постаменте посредине магазина выстроились небольшие причудливые вазы из толстого стекла. В них дружными компаниями росли маленькие ирисы, зазывая каждого посмотреть на свои языкастые фиолетовые бутоны с ярко-желтыми сердцевинами. «Вот бы подарить боссу такую вазу! – подумала Лера. – А то у него в кабинете одна полировка и сталь. Может быть, он из-за этого вечно всем недоволен? Скучает, ругается и всех учит, что и как надо делать. Если человек богат, это же не значит, что он самый умный?»

У прилавка стоял молодой человек в костюме и галстуке, которому флорист Андре упаковывал букет с тюльпанами. Его руки в перчатках проворно что-то подрезали, что-то поправляли и что-то складывали.

– Добрый день, – стараясь не отвлекать его от работы, поздоровалась Лера.

– Добрый день, – мельком кивнул Андре, явно не узнавая ее, и стал рассказывать, обращаясь к молодому человеку:

– Тюльпаны завезли в Европу из Турции. Сделал это тайно один голландский дипломат. Тюльпаны были любимыми цветами султанов и существовал запрет под страхом смертной казни на их вывоз из страны. Особенно, как утверждают историки, почитались ярко-алые, желтые и темно-красные тюльпаны. Считалось, что когда человек наслаждается их видом, в нем просыпается сексуальное желание. – Андре подмигнул покупателю. – Поэтому чем больше и ярче букет, тем больше у вас шансов очаровать кого-то.

– Спасибо, – поблагодарил молодой человек, рассчитался и вышел.

– Слушаю вас, – флорист повернулся к Лере.

– Здравствуйте, Андре, – она сняла очки. – Не узнаете?

– Бон жур, мадам, – медленно ответил Андре.

– Что-то не так? – Лера испуганно осмотрела себя, видя, что он внимательно разглядывает ее.

– О, пардон, – на лице Андре засияла приветливая улыбка. – Я просто не сразу узнал вас. Вы та девушка, которая заказывала необычную орхидею?

– Да. Венерин башмачок.

– Jabot de Venus, – уточнил флорист, растягивая гласные.

Солнечный свет проникал через окна в помещение бутика. После серого асфальта и кирпичных стен домов магазин казался ухоженной цветочной клумбой. Тихо звучал джаз.

Примечания

1

«Новый мост» (фр.)

2

Так себе (фр.)

3

Рами говорит о фильме «Легенда о пианисте» Джузеппе Торнаторе (здесь и далее – прим. авт.)

4

Жить только в любви(фр.)

5

Нужда, прикосновение,

Жить только в любви…(фр.). Песня Бена Рико

6

Очень хорошо (фр.)

7

Любовь и смерть не ведают преград(фр.).

8

Лучше мало, чем ничего (фр.)

9

Любовь слепа(фр.)

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.