Руиз Ав приходил в себя медленней, чем обычно.
      Глаза постепенно привыкли к кроваво-красному свету. В теплом воздухе чувствовался запах дезинфицирующих средств. Негромкий гул множества голосов казался естественным явлением, словно шум моря или ветер в кронах деревьев.
      Пленник поднял голову и осмотрелся. Остальные аккуратными рядами лежали на возвышении из серого пластика. Как и на нем самом, на его спутниках не было никакой одежды.
      От кучек людей, в беспорядке валявшихся прямо на полу, поднимался густой пар, и определить истинные размеры помещения не удавалось. Некоторые бесцельно бродили по залу или, собравшись в группы, настороженно перешептывались, но большинство несчастных, похоже, потеряли интерес к жизни.
      Руиз медленно сел, мышцы его протестующе заныли. Интересно, сколько времени он находился в бессознательном состоянии? Он чувствовал себя гораздо хуже, чем после нескольких часов наркотического опьянения. Может, Геджас не поверил в его легенду и велел вколоть подозрительному пленнику специальное расслабляющее средство? Бывший агент помассировал руки и ноги, стараясь хоть немного восстановить нарушенное кровообращение. К тому времени как ему удалось прогнать окоченение, Гундред начал подавать признаки жизни, и Руиз помог товарищу по несчастью подняться на ноги.
      — O-ox, — простонал тот. — Неужели это было необходимо?
      — Так сказали наши хозяева, — дрожащим голосом ответил бывший агент, стараясь не выходить из роли изнеженного мальчика для наслаждений.
      — Прекрати, — резко произнес второй помощник. — Они не следят за тем, что творится в этих скотских загонах. Если только галактика не окончательно спятила, мы не представляем особой ценности для родеригианцев. Так что прекрати надрываться, твои актерские способности не принесут никакой пользы. Лучше помоги мне сесть.
      — Почему ты так уверен? — спросил Руиз, протягивая ему руку.
      — Я изучал родеригданцев в университете, прежде чем решил, что мое подлинное призвание — плавать на самой ржавой лохани, которая когда-либо бороздила водные просторы Суука. Так вот, мои профессора в один голос твердили, что милейшие обитатели этой цитадели добровольно отказались от права называться людьми. Поэтому нас заставили прослушать курс «Самопроизвольная эволюция. Отчуждение от гуманоидного облика». По-моему, он назывался именно так.
      Слабый лучик надежды мелькнул во тьме почти безнадежной ситуации. Наверняка знания Гундреда им очень помогут.
      — Что ты еще о них знаешь? — жадно спросил бывший агент.
      Как будто прочитав мысли собеседника, второй помощник холодно ответил:
      — Если мне вспомнится что-нибудь полезное, я обязательно тебе сообщу, но только в том случае, если ты умеришь свою жажду деятельности. Мы не выживем, если ты не сможешь взять себя в руки.
      — Постараюсь изо всех сил, — пообещал Руиз.
      Вскоре проснулась Низа. Девушка села, поспешно подавив стон, лицо ее исказилось от боли. Заметив, что Руиз и Гундред обнажены, пленница испуганно отпрянула.
      — Не бойся, — успокоил ее моряк. — Даже если бы я не был человеком, предпочитающим однополую любовь, ты все равно можешь не опасаться навязчивого внимания с моей стороны. Впрочем, как и со стороны того, чьи ласки доставили бы тебе удовольствие, — он покосился на Руиза. — Наши хозяева не одобряют бесконтрольных радостей бытия, поэтому они насыщают воздух веществами, отключающими половое влечение.
      — Ясно, — произнесла девушка, но на лице ее сохранилось прежнее настороженное выражение.
      Руиз пристально посмотрел на возлюбленную. Он по-прежнему наслаждался видом ее прекрасного тела, но точно так же он мог любоваться гениальным творением художника или скульптора. Исчезло желание, его сменила ненависть к тем, кто украл у него это драгоценное чувство.
      Очевидно, эти эмоции отразились у него на лице, потому что Гундред похлопал его по плечу и успокаивающе произнес:
      — Спокойствие, Руиз, главное — спокойствие. Родеригианцы отняли у нас почти все. Но то немногое, что у нас осталось, мы должны сохранить.
      Бывший агент глубоко вздохнул и кивнул.
      Остальные медленно, со стонами и кашлем, приходили в себя. Только Эйндиукс оставался неподвижным и немым, напоминая бронзовую статуэтку. Чуть погодя Руиз забеспокоился, уж не погубили ли кока те химикаты, которые им впрыснули. Он опустился на колени возле маленького человечка.
      Дыхание Эйндиукса казалось слабым и поверхностным. Бывший агент с трудом нащупал тоненькую ниточку пульса. Тут ему почудилось, что человечек приоткрыл правый глаз — совсем чуть-чуть, еле заметно, но в этой щелочке блеснул зрачок, а не закатившиеся белки человека, лежащего в глубоком обмороке. Прежде чем Руиз смог проверить свое предположение, глаз снова закрылся, но Руиз был уверен, что кок подмигнул товарищу по плену.
      Что, отравитель жив? — поинтересовался Гундред.
      — По-моему, да. Ну, и что теперь? Мореход кисло улыбнулся.
      — Будем ждать. Что же еще.
      Мольнех встал и потянулся всем своим тощим телом.
      — А они собираются нас кормить? — спросил он прежним бодрым голосом.
      Руиз пожал плечами.
      — Спроси у Гундреда. Именно он знаток нравов наших хозяев.
      Моряк нахмурился.
      — Вы напрасно считаете меня специалистом. Тридцать лет я пытался забыть то, что когда-то выучил. Однако нам говорили, что родеригианцы используют систему питания по требованию. Где-то неподалеку ты найдешь корзинку, полную питательных гранул или шариков. Поищи.
      Фокусника как будто не слишком обеспокоил неприязненный тон Гундреда.
      — Спасибо, обязательно, — сказал он и торопливо пошел прочь.
      Второй помощник внимательно следил за ним, прищурив глаз.
      — Из твоих гадюк эта мне нравится меньше всех. Уж слишком он напоминает единокровного брата смерти.
      Наконец очнулся Дольмаэро. Лицо его побледнело и покрылось потом.
      — Иногда внешность обманчива, — слабым голосом заметил он. — Из всех иллюзионистов, с которыми мне приходилось работать, у Мольнеха самое доброе сердце. Он, по крайней мере, не обращается с простыми людьми, как с клопами.
      — Возможно. Ты его знаешь лучше, — согласился Гундред. — Но мне при виде его становится не по себе, и виной тому не просто его очаровательное личико.
      — Ты и сам не красавец, — кисло сказала Низа. Мореход рассмеялся, на этот раз совершенно искренне.
      — Верно. Хотя сейчас я выгляжу лучше, чем раньше.
      Он открыл рот, продемонстрировав ряд блестящих белых зубов.
      — Наши хозяева сняли мои фальшивые гнилые челюсти. Теперь я уже меньше похож на настоящего пирата, а? И если у кого-то из вас были подкорковые мозговые усилители или имплантированное оружие, вы их лишились. К счастью, никто не находился в зависимости от механических органов, иначе его уже не было бы в живых.
      — О чем он говорит? — спросил Дольмаэро, сжимая ладонями виски.
      — Некоторые жители пангалактики носят в своих телах разные устройства — оружие или коммуникационные приборы. А те, у кого не хватает денег на новые органы из собственных клонов, скажем на новое сердце, ставят механические протезы.
      Низа пристально посмотрела на возлюбленного и серьезно спросила:
      — А твое сердце из плоти, не из стали?
      — Из плоти, — ответил Руиз.
      Она замолчала. Бывший агент очень хотел бы узнать, какие мысли бродили сейчас в этой очаровательной головке и почему любовники опять стали такими чужими друг для друга. Неужели в этой перемене повинны генши?
      Дольмаэро поднял глаза.
      — В чем дело, Руиз Ав?
      — Ничего особенного, — пробормотал тот.
      — А-а-а, ладно, — старшина гильдии повернулся к Гундреду. — Ты, видимо, немало знаешь о тех, кто нас захватил. Можно задать тебе несколько вопросов?
      — Я спрошу вашего предводителя, что он думает по этому поводу. А, Руиз?
      — Дольмаэро—уравновешенный и неглупый человек, — серьезно ответил бывший агент. — Он обладает замечательной способностью рассматривать вещи под необычным углом. Кто знает, может, у него имеются любопытные наблюдения, которые принесут пользу всем нам.
      Гундред дружелюбно кивнул.
      — Почему бы и нет? Давай, спрашивай. Старшина гильдии задумчиво потер подбородок.
      — Мы во власти рабовладельцев?
      — Это точно, если не сказать хуже, — согласился моряк.
      — И они предназначают нас… для чего? Теперь Гундред смутился.
      — Раньше я бы ответил, что они продадут нас тому, кто больше заплатит. Или отвезут к Лезвиям Нампа, если не найдут покупателей. Но теперь… Я не вполне уверен, есть тут кое-какие странности.
      Руиз почувствовал, как что-то зашевелилось в глубине сознания. Какая-то параноидальная извилина в мозгу пыталась вселить в него уверенность, что все силы вселенной стремятся погасить частичку жизни, именуемую Руизом Авом. Обычно он безжалостно давил подобные мысли. Они могли привести к помешательству, а главное, снизить эффективность его действий. Однако, похоже, ситуация изменилась.
      — Что ты имеешь в виду? — как можно спокойнее спросил бывший агент.
      — Ну, во-первых, Желтый Лист. Почему гетман ее ранга проявляет интерес к столь жалкой кучке пленников? Прошу прощения, но никто из нас не может считаться ценной добычей.
      Дольмаэро нахмурился.
      — Руиз Ав говорил, что мы, члены труппы фокусников с Фараона, стоим немалых денег.
      — Не сомневаюсь в этом, — кивнул Гундред. — Поверь, я вовсе не пытаюсь вас унизить. И все же… сами гетманы занимаются только очень серьезными делами. Обычными торговыми сделками ведают такие «голоса», как Геджас.
      — «Голоса»? Что это значит?
      — А-а-а… это один из наиболее интересных элементов родеригианской культуры, — менторским тоном пояснил бывший ученый.
      Руиз вдруг ясно представил его на кафедре, читающим лекцию прилежным студентам. Хотя человек, обладавший меньшим жизненным опытом, по-прежнему видел бы перед собой только мошенника с покрытым вульгарными матросскими татуировками телом.
      — Видите ли, — продолжал Гундред, — на Родериго, больше, чем в каком-либо другом уголке вселенной, процветают интриги, жестокость, предательство. Гетманы помешаны на проблемах безопасности и секретности. Когда новый член организации проходит посвящение, ему удаляют язык и гортань, чтобы он никогда не смог открыть посторонним секретную информацию. Отсюда «голоса», то есть люди, специально обученные угадывать желания гетмана и говорить за него!
      Дольмаэро выпучил глаза от удивления.
      — Гетман не может произнести ни слова?
      — Никогда. Разумеется, сейчас это не больше чем стимул. Он ведь может воспользоваться компьютером или вокализатором. И все же вот вам еще одно доказательство того, что родеригианцы перестали быть людьми.
      — Не понимаю, — возразил фараонец. — Я знал людей, которые родились немыми. Мне они казались вполне нормальными.
      — Разумеется, — согласился Гундред. — Так оно и есть. Но, как я понимаю, на твоей планете не пользуются искусственными органами и все умирают в положенный срок, вне зависимости от количества денег.
      — Верно, — коротко ответил Дольмаэро.
      — Поверь мне, больные люди действительно немного отличаются от остальных. Но тот, кто живет со своим уродством, причем уродством добровольным, много веков, становится воистину чем-то страшным, и все события воспринимаются им совсем по-другому. — Голос моряка понизился до хриплого шепота. — Насколько важен язык — тот обмен мыслями, который поднял нас над животными? При его отсутствии как можем мы сохранить сострадание, сожаление… любовь? Может быть, вечное молчание придает родеригианцам особую силу. Но оно же делает их похожими на зверей и объясняет их нечеловеческую жестокость. Кто знает?
      Дольмаэро был потрясен.
      — Что может быть хуже работорговли и людоедства?
      — Они не людоеды. Насколько я знаю, родеригианцы питаются только вегетарианской пищей, считая мясо нечистым. А что касается прочих их деяний, я сейчас слишком напуган, мне не хочется больше говорить об этих существах.
      Он вновь улыбнулся старшине гильдии.
      — Возможно, позже я привыкну к страху. Так уж устроены мы, люди, — постепенно осваиваемся в любых ситуациях.
      — Благодарю, пока мне достаточно пищи для размышлений, — степенно произнес фараонец.
      Вернулся Мольнех. Теперь он выглядел куда счастливее. Живот фокусника слегка округлился.
      — Вон там ближайшая кормушка, — он указал налево, вдоль стены. — Эти шарики гораздо вкуснее, чем можно ожидать по их виду. Они сладкие и очень сытные.
      Гундред хищно улыбнулся.
      — Насколько я понимаю, ты собираешься сотрудничать с нашими хозяевами?
      — Это почему? — изумился Мольнех.
      — Ты сам себя откармливаешь для бойни. Обрати внимание на этих толстяков, — Мореход кивнул в сторону пленников, сидящих возле стены.
      Руиз огляделся и убедился в правоте слов бывшего ученого. Их окружало множество невероятно тучных людей.
      Фокусник смутился, но быстро нашелся с ответом.
      — Я всегда совершенно бессовестно обжирался. И никогда не толстел.
      — Тогда тебе повезло с обменом веществ, — коротко заметил Гундред.
 
      Геджас сидел у широкого стола из армированного стекла, внимательно наблюдая за многочисленными оттенками выражения лица Желтого Листа. Его собственное «я» отступило, теперь он был только речевым органом своей повелительницы, более пригодным для выражения ее мыслей, чем тот несовершенный аппарат, которым она некогда владела.
      «Голос» беседовал по видеофону с безумной красавицей из Моревейника.
      — Кореана Хейкларо, Желтый Лист благосклонно выслушала твою просьбу. Ее даже не оскорбили твои недостойные жалобы. Родериго — это воплощенная сила, и только очень глупое существо не осознало бы свою слабость по сравнению с нашим могуществом.
      Всю свою жизнь он совершенствовался в умении читать по чужим лицам, и теперь лицо этой жалкой торговки казалось ему открытой книгой.
      Тонкая пелена красоты скрывала гнездо мерзких страстишек. Она достаточно аморальна, чтобы занять не очень важный пост в иерархии родеригианцев, а вот самодисциплины явно не хватает. Иначе почему бы эта женщина позволила мстительности и похоти взять верх над элементарным инстинктом самосохранения.
      Кореана нахмурилась, но проглотила оскорбление.
      — Мы можем заключить сделку.
      — Да. Но… наши агенты сообщают, что битва еще не окончена, каждый день часть территории Моревейника превращается в пепел. Пиратские главари, которым посчастливилось выжить, с каждым днем свирепеют все больше. Они боятся, что кто-то ускользнет с желанной добычей, хотя не до конца представляют, за чем же они охотятся. А разве ты не боишься оставить свою собственность в городе без присмотра?
      — Нет, — ответила женщина самым убедительным тоном, на который была способна.
 
      Время тянулось удивительно медленно. Руиз сидел на пластиковом возвышении и пытался заставить свой мозг работать, но пока не достиг особенных успехов.
      Дольмаэро вновь заснул, Мольнех прислонился к стене, устремив взгляд куда-то вдаль. Чуть в стороне негромко беседовали Низа и Гундред. Руиз удивился, что у них нашлись общие темы для разговора. Кок Эйндиукс не подавал признаков жизни.
      Бывший агент подумал, что никогда еще не был так близок к смерти, но даже эта мысль не смогла вывести его из ступора. Наркотики? Поле подавления умственной деятельности? Усталость? Все это, казалось, не имело особого значения. Если бы только удалось стряхнуть паутину, пыльным коконом обернувшуюся вокруг мозговых извилин!
      Топот стальных каблуков прогремел по залу. Руиз поднял голову и увидел двух охранников в зеркальных комбинезонах. Они остановились перед ним.
      — Пошли, — резко скомандовал один из них. Руиз поднялся на ноги, голова кружилась, мысли.
      путались. Он безнадежно поплелся за воинами к двери. Низа поймала его взгляд, пухлые губы девушки искривились и задрожали. Она протянула руку к возлюбленному, но тот уже прошел мимо, ее рука застыла в воздухе.
      Оглянуться Руиз не посмел.
      Охранники привели его к так называемому транспортному гробу, стальному ящику с мягкими ограничителями для рук и ног. Мелькнула мысль о побеге, но он тут же представил себе голого, ослабевшего человека, вступающего в борьбу с двумя хорошо вооруженными стражниками, — мысль показалась настолько нелепой, что губы его дрогнули в непроизвольной улыбке.
      Крышка гроба захлопнулась.
      Бывшего агента окружала тьма, ноздри его ощутили запах застарелого страха.
      Ящик дернулся и поехал. Руиз попробовал определить направление движения, но контейнер часто останавливался и крутился на месте, так что пленник перестал ориентироваться в пространстве задолго до того, как они прибыли на место.
      Еще долго пришлось ждать в полной темноте. Наконец послышался лязг засовов, и крышка поехала в сторону. Резкий свет ударил в глаза, причиняя сильную боль.
      Руиз прищурился и увидел Геджаса, с дружелюбной улыбкой заглядывавшего в ящик.
      — Руиз Ав? Мальчик для развлечений? — спросил он.
      Что-то в его интонации подсказало пленнику, что его хитрость раскрыли, но он все же попытался сыграть роль до конца.
      — Да, сэр.
      — Тогда выходи, — велел «Голос».
      Бывший агент вылез, шатаясь от слабости, споткнулся, чуть не упал, но Геджас крепко схватил его за руку.
      — Спокойно, Руиз, — жестко сказал он. Пленник поднял голову. Он находился в небольшой, роскошно обставленной комнате. Золотые лампы бросали яркие отблески на белые кварцитовые стены. Один из углов полностью занимал стол из полированного медного дерева. Ноги по щиколотку утопали в белом ворсе ковра, мягкого, как волосы младенцев. Руиз посмотрел вниз и вздрогнул. Возможно, это действительно были детские волосы?
      Геджас покачал головой:
      — Так нельзя. Сейчас придет Желтый Лист, и ты должен хорошо соображать.
      Он вынул из кармана маленький инъектор и прижал к бедру пленника. Руизу немедленно полегчало. Родеригианец отступил в сторону, ни на секунду не теряя бдительности. Казалось, его вообще невозможно захватить врасплох.
      — Смирно, Руиз Ав, — скомандовал «Голос». — Желтый Лист приближается.
      Дверь в дальнем конце комнаты скользнула в сторону, вошла уже знакомая женщина в том же самом комбинезоне. Лишь в ухе у нее теперь сверкала новая серьга — нитка нефритовых бусинок, завершавшаяся черной опаловой розой.
      Руиза поразило изменившееся лицо «Голоса». Геджас как будто полностью сосредоточился на вошедшей. Руиз подумал, что сейчас он может вытворить что угодно, например, попытаться свернуть ему шею, а родеригианец даже не заметит его действий. С другой стороны, гетман наверняка не допустит бунта, а тогда очнется и сам «Голос».
      Бывший агент попытался встряхнуться. Неужели наркотик, который ему впрыснули, вызвал столь бессмысленные фантазии?
      Допустим, он справится с Геджасом, но Желтый Лист находится в прекрасной форме, а ее безопасность, конечно, охраняется целым арсеналом автоматического оружия.
      — Желтый Лист приветствует тебя, Руиз Ав. — Голос верного слуги изменился, казался теперь более высоким и трепетным.
      Бывший агент не знал, как следует отвечать на подобное приветствие, поэтому он подобострастно улыбнулся и наклонил голову.
      Не отрывая глаз от лица гетмана, Геджас ударил пленника по затылку. Руиз упал на четвереньки и помотал головой, стараясь избавиться от звездочек, танцующих перед глазами. Видимо, наркотик не до конца восстановил утраченные силы.
      — На колени, чтобы приветствовать великого гетмана! — рявкнул Геджас.
      Руиз поспешно кивнул. «Голое» поддел его носком сапога, и пленник перекатился на спину, прижимая руки к ноющим ребрам.
      — Надо говорить: «Да, господин», — продолжил урок родеригианец.
      Бывший агент послушно повторил:
      — Да, господин.
      «Интересно, — отрешенно подумал он, — как отмывают с этого ковра кровавые пятна?»
      — Встать!
      — Да, господин, — поспешно ответил Руиз и попытался встать, не обращая внимания на ноющие кости. Как ни странно, ему это удалось.
      Желтый Лист смотрела на него с таким же напряженным вниманием, с каким Геджас всматривался в ее собственное лицо. Внезапно Руиз почувствовал себя на удивление маленьким и слабым.
      Бывший агент постарался принять как можно более униженный вид. Несмотря ни на что, эта женщина занимала его воображение. Что Геджас мог прочесть в этих ледяных глазах? Какие страшные приказы отдавало это существо, не меняя выражения лица? Случалось ли «Голосу» хоть раз ошибаться, и какая кара ожидала ослушника? Верный слуга напоминал человека, охваченного маниакальной страстью, но сколько в ней было любви, а сколько — ужаса?
      — Желтый Лист спрашивает: ты действительно мальчик для развлечений?
      — Да, господин.
      На лице женщины промелькнула жесткая улыбка.
      — Желтый Лист спрашивает: где ты служил раньше?
      — Господин, я служил на Дильвермуне, в Бо-Эме… во «Дворце Страстных Прелестей», в клубе «Демен», в «Красном Ослике». Еще я плавал на кораблях «Посева», но там я официально состоял в другой должности.
      — Желтый Лист уточняет: ты шлюха для машинного отделения?
      — Да, господин. Женщина снова улыбнулась.
      — Желтый Лист говорит: нелегкая работа. Желтый Лист спрашивает: как же ты умудрился сохранить свою красоту?
      — Господин, мне повезло, я приобрел покровителя.
      — Желтый Лист спрашивает: как ты попал на Суук?
      — Господин, мой патрон меня продал.
      — Желтый Лист замечает: старая история.
      — Да, господин.
      Больше вопросов не задавали. В этой маленькой комнате Руиз почувствовал себя как никогда одиноким. Два странных существа продолжали безмолвную беседу. Пленник не слышал слов, но он ощущал вибрацию тонкой нити, протянувшейся между гетманом и его «Голосом».
      Наконец Геджас вновь обратился к Руизу:
      — Желтый Лист говорит: солдаты из взвода Дакканского спецназа недавно сломали свою живую игрушку. Как тебе понравится, если она отдаст тебя им?
      Руиз понимал, что следует поторопиться с ответом, иначе его опять прибьют, но уж очень трудно было выбрать правильный ответ. Бывшему агенту не раз приходилось контактировать с Дакканскими войсками. Солдаты мало отличались от биороботов-убийц, они совершенно не годились для выполнения заданий, в которых требовалась хотя бы минимальная сообразительность, но дакканские вояки были незаменимы в карательных операциях. Они получали удовольствие, измываясь над беззащитными людьми. Жестокость искусственно культивировалась в примитивных существах, принадлежащих к этой специально выведенной породе.
      — Да, господин, — решился наконец Руиз Ав. Выбора не было. Он не может выйти из роли, демонстрируя излишнюю осведомленность.
      Женщина улыбнулась еще шире, обнажив выкрашенные красной эмалью зубы.
      — Желтый Лист говорит: ты либо невероятно храбр, либо слишком глуп.
      — Господин, меня никогда не называли храбрецом.
      Женщина беззвучно расхохоталась, это зрелище производило довольно жуткое впечатление. Впрочем, мгновение спустя ее лицо разгладилось и вновь утратило всякое выражение.
      — Желтый Лист утверждает: ты неплохо развлек ее, но теперь пора перейти к делу. Ты вовсе не мальчик для развлечений. Тебя зовут Руиз Ав, в прошлом ты был участником отряда Освободителей. А несколько лет назад ты заключил контракт с прославленной Лигой искусств и подвизался в ней в качестве наемного убийцы. Хватит притворяться! Если не перестанешь упрямиться, мы можем применить такие пытки, которых не выдержишь даже ты.
      — Да, господин, — униженно ответил Руиз.
      — Мы пытались провести послойное ментоскопирование, но без особого успеха. Впрочем, некоторые аспекты твоего сознания оказались весьма интересными. У тебя есть шанс получить немаловажный пост на службе у Родериго.
      Геджас помолчат, всматриваясь в мертвые глаза женщины.
      — Желтый Лист уточняет: в Моревейнике сложилась странная ситуация. Недавно гетман получила задание разобраться в происходящем. Что тебе известно о причине, заставившей пиратских главарей уничтожать друг друга столь неразумно?
      — Почти ничего, господин.
      — Желтый Лист предполагает, что ты говоришь правду. Мы не нашли в данных, полученных в результате ментоскопии, никаких сведений по интересующему нас вопросу. Желтый Лист спрашивает: примешь ли ты контракт от Родериго, чтобы раздобыть эти сведения?
      Отчаянная надежда вспыхнула в сердце, бывшего наемника.
      — Да, господин!
      Он согласился бы на любую авантюру, если она давала возможность ускользнуть из этого страшного места.
      — Желтый Лист смеется. Она говорит: ты покинешь Родериго только в качестве солдата со стертой личностью или на крюке в морозильной камере. Но если ты согласишься принять наше задание, твоя жизнь, по крайней мере до тех пор, пока ты нужен родеригианцам, станет легче и приятнее. Разве этого мало?
      — Нет, господин, — грустно ответил Руиз.
      — Желтый Лист продолжает: на острове Дорн некогда существовала огромная библиотека. В результате давней катастрофы книгохранилище перестало существовать. Остался только виртуальный депозит, но он, к сожалению, сильно поврежден. Родеригианцам известно, что все данные о тайне Моревейника находятся в архивах библиотеки. Несколько человек рангом пониже таких, как Геджас, были посланы в депозит, но все они либо сошли с ума, либо погибли. Недавно туда отправился гетман Красная Скала, человек редкостной силы и интеллекта. После возвращения его пришлось отослать на виллу в северных горах. Впрочем, теперь он уже почти научился есть самостоятельно.
      Геджас сделал паузу. Руиз снова ощутил невидимую нить, протянувшуюся между гетманом и его «Голосом».