9

Сперва они трое карабкались сквозь чащу кустарника и разбросанные камни. Низа шла по пятам гетмана, часто спотыкаясь, но упала она только несколько раз. Когда она падала, Руиз бесцеремонно поднимал ее и толкал вперед.

Лампочки на шлеме гетмана бросали слабый красноватый свет им под ноги, как раз его хватало на то, чтобы они не проваливались в ямы.

Несколькими минутами позже они набрели на маленькую еле видную тропинку. Остальные тропинки присоединялись к этой, и постепенно центральная дорожка все ширилась и становилась глаже, поэтому они смогли идти без особых предосторожностей. С обеих сторон дороги возвышались стены, они были почти нетронуты. Вскоре они шли по древнему проспекту, который был отполирован многочисленными шагами.

– Я не понимаю, куда мы идем, – прошептала чуть погодя Низа.

– А это не важно, – ответил бодро Руиз. – Но я тебе скажу. Мы идем наводить справки в библиотеке-людоедке. Наши хозяева боятся в нее сами заходить.

– Почему ты вообще что-то делаешь для этих чудовищ? – теперь она казалась более озадаченной, чем рассерженной. – После всего того, что они с тобой сделали.

Руиз заставил себя рассмеяться.

– У гетмана нет языка, но, пожалуйста, заставь себя запомнить, что с ушами у нее все в порядке. Ты не так небрежно относишься к своей жизни, как я к моей. Но, чтобы ответить на твой вопрос, скажу: почему бы и нет? Есть ли что-нибудь, что ты не сделала бы, чтобы убежать с Суука? И, в конце концов, что они такого со мной сделали?

Она сперва не отвечала. Когда она, наконец, заговорила, голос ее был низким и спокойным.

– Они сделали тебя мясником, Руиз.

– Нет, – ответил он нежным тоном, хотя так разговаривать в присутствии гетмана было глупо, – они только показали мне, что я уже и так был очень давно мясником.

В конечном итоге они прошли к порталу в базальтовой скале. Ворота некогда были очень впечатляющими. Высокие бронзовые столбы с фронтоном, который когда-то гордо возвышался над входом, а теперь косо свисал с проржавевших опор, оплавленный каким-то древним огнем. Черное прямоугольное отверстие в скале обрамлял красивый некогда рельеф, но его узоры давно стерлись.

Желтый Лист на миг остановилась, словно вслушиваясь, не раздастся ли где слабый звук, а потом вошла внутрь.

Руиз и Низа последовали за ней, и он крепко взял Низу за плечо. Он сказал себе, что все было правильно, внешне это выглядело так, словно он удерживает ее от бегства… Хотя на самом деле ему просто хотелось до нее дотронуться. Ну, а почему нет? Через маленькое время он будет мертв или безумен, и она тоже, так почему отказывать себе в этом невинном удовольствии? Она не подавала виду, если его прикосновение и было ей противно, хотя он понял бы, если бы она нашла его руки неприятными. Это было бы само собой разумеющимся чувством. Но, может быть, она просто хорошо скрывала свои чувства.

Пол в туннеле был влажным и испачкан пятнами блестящей слизи, поэтому он аккуратно выбирал дорогу, чтобы не упасть, стараясь оставаться поближе к пятну света, который давали лампочки на шлеме гетмана.

Один раз Низа поскользнулась, и только его рука удержала ее от падения. Он воспользовался этой возможностью, чтобы посильнее прижать ее к себе, и почувствовал виноватое удовольствие.

В ста метрах вглубь горы потолок резко пошел вверх, и они оказались в большом круглом зале. Небольшие люминесцентные панели, вделанные в стену на уровне плеча, давали болезненный зеленоватый свет, а пол был ровный и сухой.

Казалось, зал был полон неосязаемого присутствия, и через несколько мгновений Руиз понял, что это была аура, безошибочная аура исчезнувшего великолепия. Время давило на них из черноты под потолком, гасило звуки их шагов. Здесь, как казалось Руизу, призраки смотрели на них более открыто, презирая убежища, словно они были призраками аристократического рода.

Руиз подумал, что не знает, сколько времени остров мертв. Ковры превратились в прах, панели на стенах истлели до нескольких досочек темно-розоватого дерева. Поразительно, подумал он, что машины на острове столько времени прожили без технического ухода и содержания.

– А теперь что? – спросил он.

Голос его отозвался эхом и умер.

Желтый Лист показала пальцем, потом провела их к дальней стене зала и занавесу, где три ниши горели более сильным светом, освещая высокие стены за ними.

Когда они подошли к стене, сильный запах смерти встретил их. Это было настолько похоже на запах бойни, что Руиз остановился, как вкопанный.

– Нет, – сказал он, и его воля покинула его.

Желтый Лист стояла возле арки центральной ниши, и она сделала повелительный жест, указывая на ниши. Руиз покачал головой, не в состоянии говорить. Он почувствовал, что его лицо исказилось каким-то чувством, которое его предает.

Низа подошла и встала перед Руизом, глядя ему в лицо.

– Что случилось? – спросила она тихо.

– Я переменился, – пробормотал он столько же себе самому, сколько ей в ответ. – Слишком рано, или слишком поздно, но я переменился.

Она коснулась его плеча, потом повернулась и пошла в нишу.

Тогда Руиз был вынужден за ней последовать.

На первый взгляд ниша казалась логовом какого-то чудовища, сказочного дракона или людоеда. Кости усеяли пол, разбитые и обглоданные. В центре ниши ложе из камня-пуховика поднималось высоко и гордо.

Ложе это в настоящий миг было занято трупом в омерзительной стадии разложения. На нем была родериганская броня из какого-то серебристого сплава. Тело лежало в расслабленном положении, голова откинута назад, руки раскинуты. По открытому лицу ползали черви, и глаз уже не было.

Желтый Лист бесцеремонно скатила труп с ложа, и он упал с грохотом. Камень-пуховик был испачкан и покрыт продуктами разложения, и сама мысль о том, чтобы туда лечь, наполнила Руиза ужасом, и мурашки поползли по телу.

– Куда вот это деть? – спросил он, подняв энергетическую ячейку.

Желтый Лист показала на ряды круглых ячеек на левой стене, которые все были заполнены разрядившимися батареями.

Руиз выдернул одну. Она вышла из ряда с облаком пыли и кислым запахом ржавчины. По знаку Желтого листа он всунул новую ячейку на место прежней и повернул ее так, чтобы контакты соединились.

На миг свет замигал, потом слабый гул наполнил нишу.

Желтый Лист показала на ложе решительным жестом.

Руиз повернулся к Низе, которая стояла у стены, обхватив себя руками. Ему так хотелось подойти к ней, обхватить ее, попросить, чтобы она тоже его обняла. Он не смел этого сделать. Даже если бы не наблюдала за ними гетман, которая пристально следила за проявлением хоть какой-нибудь слабости, которую можно было бы использовать… он был слишком грязен, и никогда не отмоется настолько, чтобы взять в объятия Низу. Но он весело улыбнулся.

– Смотри за гетманом внимательно. Помни все, что она будет делать, чтобы потом рассказать мне, когда я проснусь.

Она кивнула.

– Значит, ты все же собираешься вернуться?

– Почему бы и нет? – сказал он и лег, не обращая внимания на вонь, которая его окутала, на склизкую поверхность ложа.

Он подумал: это то, что я заслуживаю – получить разлагающийся поцелуй Смерти. Я так верно ей служил.

Ниша стала ярче, гудение громче.

Свет зажегся ослепительным блеском, и он оказался в другом месте.

Руиз открыл глаза, он закрыл их от слишком яркого света виртуального депозита. Казалось, он лежал на той же самой кровати из камня-пуховика… но запах падали исчез, исчезли кости. На него лился мягкий свет, окрашенный тысячью тончайших световых нюансов, словно над ним где-то высоко были цветные витражи. Он прищурил глаза, но высокий потолок скрывался в ярком свете.

Он поднялся и сел, и увидел, что здесь он был один.

Ниша была увешана тяжелыми гобеленами, вышитыми красно-золотыми узорами, это были угловатые абстрактные схемы. Изразцы на полу были переплетающимся узором синего и желтого, в них кое-где вплетались бронзовые медальоны с изображением взрыва звезды. Чистое белое покрывало лежало на ложе.

Никакие звуки не доносились из-за занавесей, и он подумал, уж не ждет ли его что-нибудь страшное в огромном зале.

Он свесил ноги вниз, но ему не хотелось как можно скорее приступать к своему делу. По мрачному отношению родериганцев Руиз ожидал, что виртуальный депозит окажется местом неприятным и страшным.

Пока что он казался самым мирным и красивым местом, в котором ему довелось побывать на Сууке.

Перемена была столь глубокой и разительной, что ему казалось трудным поверить, что его тело все еще лежало на вонючем камне… и что его сознание теперь находилось в синтетической, не настоящей реальности. Он посмотрел на себя и увидел, что на нем были белые хлопчатобумажные брюки и рубашка с открытым воротом и короткими рукавами. На ногах были полотняные сандалии. Его ногти были коротко и аккуратно подстрижены, лицо гладко выбрито. Все раны, ушибы и боли, которые он приобрел во время своего пребывания на Сууке, пропали.

– Аккуратные люди, – пробормотал он. Он глубоко вздохнул и встал.

Когда он прошел через занавеси, он увидел, что красота ниши была только слабым отражением того великолепия, которое он увидел снаружи.

Высоко над ним огромное окно в форме розетки заполняло потолок, это был узор огромной сложности, по нему словно текли реки переливчатого цвета. Через великолепие и царственность этого окна свет лился на пространство зала, заполненное концентрическими рядами кресел, похожих на троны. Все они смотрели на высокую небольшую центральную кафедру, которая была вырезана из причудливо изогнутого ствола какого-то белого дерева.

Он прошел вперед, чтобы посмотреть поближе на одно из этих великолепных кресел, гибкую изящную конструкцию чеканного черного железа, инкрустированную прозрачными панелями агата рыжеватого цвета, украшенную кабошонами лунного камня. Маленькая круглая подушечка была из фиолетового, как чернила, бархата. Он чувствовал, что почти может себе представить человека, который раньше владел этим креслом, человека несгибаемой воли, сложного характера, с сильным и гибким умом. Он наверняка сидел в этом кресле спокойно и прямо.

Руизу казалось, что это самое интересное кресло, которое он когда-либо видел, пока не посмотрел на соседнее кресло. Высокая спинка была тонкой скорлупкой из ламинированного дерева блестящего серовато-лавандового цвета, которая была украшена сложными узорами из серебряной крученой проволоки. Тонкие элегантные ножки, казалось, были вылиты из прозрачного стекла, а тяжелые опоры были вырезаны в виде человеческих кулаков, упирающихся в пол. Руиз тронул кресло, пальцы его скользнули по теплой шелковистой структуре дерева и холодной полировке серебра. Он закрыл глаза, и прелестная картинка встала перед ним: прекрасная женщина в шелках и драгоценностях, ленивая и величественная.

Руиз прошел к центральной кафедре, восхищаясь тем, как она словно вздымалась к свету окна-розетки в потолке. Каждое из сотни кресел было поразительным произведением искусства, каждое, казалось, покрыто аурой человека, когда-то занимавшего его, оно объявляло о характере своего владельца совершенно – недвусмысленно.

К тому времени, когда он спустился к центру зала, его мысли были полны тысячью призраков. Он еще раз залюбовался кафедрой.

– Мы звали ее Древом Познания, – голос был высокий по тембру, но приятный, – хотя, как мне кажется, это был какой-то вид ясеня, приспособленный к существованию на Сууке.

Руиз повернулся и увидел человеческое существо, стоящее в темном проеме в дальней стене зала. На первый взгляд оно показалось ему молоденьким юношей с желтоватой кожей и темными янтарными глазами. На нем был комбинезон белого цвета, а его сильно курчавые волосы были выстрижены какими-то причудливыми кустиками и перьями, словно на голове его поработал парковый садовник. В левой руке он держал правую лапу маленького собакоподобного существа, которое, как ни странно, нелепо стояло на задних лапах.

Мальчик казался Руизу самым безобидным существом, которое он встретил на Сууке, поэтому Руиз ответил ему очень вежливо:

– Древо Познания?

– Да, – сказал мальчик, идя навстречу Руизу и ведя за собой животное, словно ребенка. – Это название мы взяли из мифа Старой Земли, где говорилось о том, как родилось любопытство. В том мифе один варварский бог разгневался на своих людей за то, что они попробовали плод с этого дерева. Он плохо с ними поступил: выгнал их любопытные задницы пинком из рая и дал им за это страдание и смерть, – он тихо рассмеялся. – Мы видели это как интересную ироническую фигуру. Мы никогда не думали, что нечто подобное может произойти и с нами.

Мальчик протянул ему нежную ладонь для пожатия, и Руиз пожал ее, не задумываясь.

– Кстати, – сказал мальчик, решительно пожав руку Руиза и отпустив ее, – я Сомнир, я буду принимать тебя здесь. Мы рады приветствовать тебя в том, что осталось от Великого Компендия.

– Я Руиз Ав, – сказал Руиз, его позабавила светская учтивость Сомнира. При близком рассмотрении Сомнир казался старше, хотя кожа его была без морщин и двигался он с легкой грацией юности.

– Да, я знаю, – Сомнир выступил вперед, похлопав по дереву кафедры любовно и нежно. – О, здесь мы замечательно проводили время, в этом сомневаться не приходится. Профессора отдыхали в креслах, а прислуга разносила нам подносы, полные вина и сладостей. Мы все пили как следует, а потом по очереди взбирались на Древо Познания, – и каждый рассказывал анекдот, повесть или пели песни. Весьма скоро все профессора начинали падать с кресел и валялись по полу, радостно совокупляясь, а потом слуги приносили покрывала… И еще музыка, танцы и игры. Хорошие были времена… – Его черные глаза на миг затуманились мечтательным воспоминанием, словно они были так переполнены картинами прошлого, что не могли видеть настоящего.

Руизу стало не по себе от таких признаний.

– А я-то думал, что это библиотека.

Сомнир улыбнулся и весело посмотрел на Руиза.

– А библиотекари – маленькие серенькие людишки, высохшие и робкие, да, в тех местах, откуда ты родом? Здесь все по-другому! Мы не соглашались ни на что, кроме самого лучшего! Кометы во вселенной познания, огромные ревущие огни любопытства и амбиций!

– Понятно, – ответил Руиз. Он даже не знал, как ему отвечать.

Сомнир хохотнул чистым мелодичным смехом. Он отпустил лапу животного, и оно упало на все четыре, медленно и аккуратно, словно это движение причиняло ему боль. Руиз увидел, что скрюченные культи перепончатых крыльев росли из лопаток животного. Оно посмотрело на него своими собачьими глазами, и он не увидел там большего разума, чем можно было бы ждать от собаки.

– Беги, Идирина, – сказал Сомнир, делая прогоняющие жесты в сторону своей любимицы. – Нам тут надо заняться делом.

Животное на миг прижалось своей широкой головой к ноге Сомнира, потом неуклюже заковыляло прочь.

Сомнир смотрел, как животное уходит, и какая-то печаль пронеслась по его детскому лицу.

– Она слишком привязана ко мне. Это потому, что она не может летать вместе с остальными саримами. Может быть, мне надо было бы усыпить ее призрак, но мне страшно, что без нее мне будет слишком одиноко.

Идирина остановилась и оглянулась на хозяина, потом замерцала и исчезла.

Сомнир резко выпрямил плечи и повернулся к Руизу.

– Ну вот! Ты здесь, чтобы собрать данные для Родериго?

– Нет, – сказал Руиз. – Я просто пытаюсь прожить немного дольше.

Он чувствовал, что ему надо защищать это утверждение, поэтому он продолжил:

– Есть люди, которые зависят от меня.

– Да, я знаю, – сказал мальчик. – Я знаю. Собственно говоря, я просто немного тебя подразнил. Если бы ты действительно служил Родериго, ты не был бы здесь, – Сомнир сделал жест рукой, который включал зал, кресла, окно-розетку.

– О-о-о… где же я был бы?

– В аду. По крайней мере, в месте, очень близко напоминающем ад, который могут вообразить себе люди с воображением, но несколько безумные. Подумай, их воображение пострашнее ада. – Мрачное выражение появилось на лице Сомнира, и вдруг он показался совсем древним. – Ладно. Как ты думаешь, что именно родериганцы хотят знать?

– Они хотят знать, что такого важного связано с анклавом генчей в Моревейнике.

– А-а-а. А ты? За каким знанием пришел в Компендий ты?

Руиз покачал головой.

– Как выжить. Хотя бы еще чуть-чуть.

– Может быть, мы сможем тебе помочь, – сказал Сомнир.

Низа смотрела, как гетман срывает броню с разлагающегося трупа, разрывая гниющую плоть своими руками в перчатках.

Присев над телом, Желтый Лист выглядела как яркая механическая стервятница, которая упоенно выискивает для себя лучшие кусочки. Низа передернулась и подумала, что же такое женщина может искать.

Ее любопытство было удовлетворено минутой позже, когда гетман нашла длинный кинжал с тонким лезвием, который она вытерла дочиста о волосы трупа. Потом она сунула кинжал в разрез на своей броне. Гетман посмотрела на Низу, ее мерзкая лицевая маска заблестела в смутном свете, и Низе показалось, что за металлическим прикрытием она смеется.

– Мне кажется, тебе не следует волноваться, – сказала презрительно Низа. – По-моему, вы сломали его. Я никогда не думала, что это может случиться.

Желтый Лист пожала плечами и села, привалившись спиной к темной стене. Ним вспомнила, что гетман не может говорить.

Низа глянула вниз, на спящее лицо Руиза. Он казался гораздо моложе, словно он жил в очень приятном сне. Может быть, подумала она, тут есть одна опасность: спящий может не захотеть проснуться.

Она почувствовала, что она сама словно проснулась ото сна, в котором она хотела бы остаться: сна, в котором Руиз Ав ее любил.

– Ты бы хотел посмотреть город? – спросил Сомнир. – Давай выйдем. Я буду твоим экскурсоводом, и мы сможем поговорить.

Он положил легкую руку на плечо Руиза и мягко потянул его к выходу.

Когда они подошли к большой бронзовой двери, Сомнир дотронулся до нее, и она открылась. Маленький флиттер на двух пассажиров стоял между высокими стенами, и Сомнир подвел Руиза к нему.

– Поедем, – сказал мальчик-старик. – Не бойся. Я замечательный пилот, кроме того, все это не реальность, – он весело подмигнул и забрался на сиденье пилота.

– Тогда почему бы нам не отрастить крылья и не полететь? – спросил Руиз.

– Тебе бы это больше понравилось? Нет? Мне тоже так показалось. Поэтому давай сохраним наши иллюзии о том, что мы люди.