22

Кореана бежала за Мокрассаром, который следовал по пятам за уродливой Суусен. Служанка генчей слегка запыхалась, она начала спотыкаться – видимо, для нее такая скорость передвижения была непривычной. Но Кореана совсем не чувствовала усталости, и вес огнемета, пристегнутого к ее руке, был для нее пустяком, смертоносным перышком, не более.

Она окликнула Суусен.

– Беги, чудовище. Если мы не поймаем Руиза Ава, я тебя отсюда заберу. Ты там будешь одна во всей холодной вселенной и никогда не услышишь запаха генча, дура, до своего смертного часа.

Суусен бросила через плечо перепуганный взгляд, и Кореана вслух рассмеялась.

Руиз Ав шел по кровавому следу, и с каждым шагом все сокращалось расстояние между ним и тем существом, которое он ранил. Теперь он стал время от времени различать впереди тоненькую женщину, которая прихрамывала по извилистому туннелю, и с каждой минутой ее усилия делались все более отчаянными, лицо – все более испуганным. На первый взгляд, она казалась таким же человеком, как и Руиз, но когда он подобрался поближе, то увидел, что ее спину сверху донизу украшают фестоны слизистой оболочки, которые влажно посверкивают в красноватом свете. Ее вид напомнил ему какую-то странную ракушку, чья мякоть поблескивает из-под створок лопнувшего человеческого тела.

Ее рана кровоточила все меньше, это он увидел, когда почти подобрался к ней, хотя ее нога онемела и перестала сгибаться. Ее походка превратилась в приволакивание раненой ноги. Он перекинул свой огнемет за спину и готов был ее схватить. Ему стало тошно: расскажет ли она ему добровольно, где находится Машина, или ему придется пытками выдирать из нее эти сведения?

Он не был уверен, что ему удастся это сделать. Невзирая на крепкую герметичную броню, он вдруг снова почувствовал знакомый страшный запах крови. Черные воспоминания о бойне на Родериго снова проплыли у него в памяти.

Он был в десяти метрах позади нее, когда из бокового прохода выступил генч, загородив ему дорогу.

– Пожалуйста, остановись, – сказал он, и Руиз остановился от изумления, едва не потеряв равновесия на скользком полу туннеля. Он немедленно перекинул свой огнемет, готовый выстрелить. Однако генч не делал ни одного агрессивного движения.

Эта передышка явно вдохнула свежие силы в жертву Руиза. Она заковыляла живее и пропала за очередным поворотом туннеля, прибавив шагу.

Он решил было обойти генча. Их чуждая психология и физиология, по слухам, делали генчей неподвластными пыткам. Но как можно проверить такое утверждение? Но генч заговорил снова.

– Руиз Ав. Подожди. Мне есть что тебе сказать, и эти сведения тебе пригодятся. Пусть эта служанка убегает. Она все равно не могла бы тебе помочь в своем теперешнем истерическом состоянии.

Руиза так поразила эта примечательная речь, что он совершенно забыл про убегавшую женщину.

– Ты меня знаешь?

– Да. А ты меня не помнишь? Я не удивляюсь. Я тот самый молодой генч, которого ты освободил от Публия, создателя чудовищ. У меня есть возможность восстановить равновесие в наших отношениях и уплатить тебе добром за добро.

От удивления Руиз даже на миг опустил мушку огнемета, потом снова вздернул ее вверх.

– Как это? Вернее было бы спросить – почему? Благодарность – это человеческое чувство.

– Неважно. У меня есть еще и другие причины. Так вот. Я проведу тебя к той штуке, которую вы, люди наверху, называете Машиной-Орфей. Нам придется идти быстро, как можно быстрее: человек по имени Кореана и ее страшный охранник-воитель идут почти по пятам за нами. И еще с ней два человека-убийцы.

Глаза генча сбежали на заднюю часть черепа.

Руиз заколебался, глядя вдаль, в туннель.

– Дай мне доказательство, что тебе можно верить, – ему вспомнилась с весьма нехорошим оттенком та лекция, которую он некогда прочел генчу относительно того, как тесно связаны способность к развитию интеллекта и предательство.

По мешковатому телу генча пробежала дрожь.

– Там, наверху, они все сражаются за право обладать Машиной, правильно?

– Да.

– И они ни перед чем не остановятся, лишь бы ее получить? Пусть даже им придется спалить небоскреб до самого основания и перебить всех, кто в нем обитает?

– Правильно, – признал Руиз.

– Тогда для нас это не сокровище, а проклятие.

Генч выпустил изо рта щупальце и извлек из какой-то складки тела компьютерный маленький терминал, который, видимо, некогда попал в болото с питательной слизью.

– Ты действительно собираешься поступить так, как говорил в своей передаче? Ты действительно разрушишь Машину?

– Попробую, – сказал Руиз, который уже перестал чему-либо удивляться.

– Тогда, если только я сам хочу выжить, я должен тебе помочь, как и раньше. Хотя я должен тебя предупредить, что Машина обладает прекрасным даром убеждения и будет бешено сражаться за свое существование. Так что твоя решимость может испариться.

– А кто-нибудь из твоих сотоварищей-генчей думает так же, как и ты?

Существо пошевелилось, и по его торсу пробежала дрожь, примерно означающая то же, что у человека пожатие плечами.

– Не все, конечно, даже не большая часть их. Все внимание Древних поглощено тем, чтобы Соответствовать. Они, конечно, не верят в то, что они смертны. Им кажется, что они будут жить вечно, словно боги. Уж слишком долго они прятались здесь от того человеческого потопа, который заполонил вселенную. Они забыли о той опасности, которую люди представляют для нашей расы. Вот почему в последние годы они подумывали о том, чтобы дать возможность людям использовать Машину в обмен на власть генчей.

Генч сделал паузу, и его слабое дыхание шипело сквозь дыхательные отверстия.

– Я провел слишком много времени рабом Публия, создателя чудовищ. Эти глупые мечты не для меня, и я никогда не дойду до божественности. Для такого развращенного существа, как я, вполне достаточно просто выжить. А остальные находят, что мои ограниченные притязания вполне нормальны. Быстрее. Кореану ведет проводник, и у проводника радарная настройка на Машину.

Руиз снова переключил короткодистанционную связь.

– Младший? Где ты? – спросил он, сознавая, что в его голосе появились дрожащие нотки. Ему никто не ответил. Он подождал еще несколько мгновений, потом принял решение. – Пошли, – сказал он.

Генч пошаркал своей странной переливающейся походкой.

При первом же ответвлении туннеля он пошел в сторону от кровавого следа.

Генч двигался гораздо быстрее, чем можно было бы предположить по его внешнему виду, и Руизу пришлось снова открыть подачу кислорода, чтобы иметь силы и возможность держаться наравне с этим существом.

Низа плелась вперед, поддерживаемая Дольмаэро, который, казалось, сумел каким-то образом восстановить силы, невзирая на то, что они находились почти в самом настоящем аду.

По обе стороны прохода находились трупы – это были деградировавшие человеческие существа, которые попытались помешать им вернуться к вагончику. Руиз и остальные ушли вперед, чтобы навести такое разрушение, оставив одного солдата, чтобы охранять фараонцев.

Через несколько минут Руиз и солдат по имени Крун вернулись, однако без спутников. Крун хромал, а черная броня, которую носил Руиз, была запачкана и забрызгана кровью.

Руиз все еще держался странно отдаленно, это пугало Низу. Это все видения, галлюцинации, вот почему он кажется не таким, как обычно, подумала она.

Они в конце концов оказались у огромной шахты и пересекли болото без дальнейших происшествий. Руиз начал вести себя еще более странно, бросая через плечо встревоженные взгляды – это было гораздо больше, чем просто обычная осторожность, подумала Низа.

– Что такое? – спросила она его.

Но он не ответил, а черный блестящий металл его шлема не давал ей возможности прочитать его мысли.

Они забрались в вагончик, и Низа почувствовала горячее бурное желание как можно скорее оказаться подальше от этого места. Она заметила, что начала улыбаться. Она так широко растянула в улыбке губы, что стало больно.

Невзирая на предвкушение свободы, какое-то нехорошее предчувствие, даже не оформившееся, зародилось в ее груди. Она повернулась и увидела, что Руиз Ав пока еще не сел на платформу. Внимание его было обращено на светящиеся красным светом входы в пещеры генчей.

– Что такое? – снова спросила она.

Он повернулся к ней почти нехотя, как ей показалось. Потом он откинул забрало и открыл лицо. Он был столь же хищно красив, как она всегда и помнила его – тот наркотик, который теперь кружил в ее крови, только обострил ее восприятие, сделал эту красоту в ее глазах и еще более хищной, и еще более яркой. Он улыбнулся ей печально и любовно. И все же его черные глаза показались ей чуть холоднее, чуть жестче, чем она помнила. Может быть, это влияние наркотика, подумала она.

– Ты знаешь, насколько дорого я тебя всегда ценил? – спросил он так тихо, что она едва могла его услышать.

– Да, – ответила она.

– А ты заметила, каким я был страшным дураком? – теперь он широко улыбался. Она не обиделась на тот намек, который содержался в его словах.

– Время от времени замечала, – ответила она серьезно.

Он посмотрел на нее так внимательно, словно навеки впечатывал ее образ в потаенную галерею памяти.

– Я всегда буду благодарен за то время, которое мы провели вместе, неважно, что еще может случиться, – сказал он, ужаснув ее этими словами. – Поцелуй меня, пожалуйста, нежно и сладко, словно бы целовала меня всем своим сердцем, – попросил он.

– Хорошо, – сказала она.

Руиз и его проводник быстро шли к цели. Время от времени они проходили мимо получеловеческого существа, которое обычно поспешно отскакивало в сторону и смотрело с открытым ртом, как они проходят мимо. В некоторых проходах, особенно боковых, Руиз видел жилые кварталы, в которых люди эти свили себе жалкие по своей обыденности гнездышки. В этих жилищах полосы биолюма давали более яркий свет, чем то красное мерцание, что обычно озаряло туннели, поэтому Руиз смог увидеть жалкое подобие мебели, которое эти существа сколотили из мусора, попадавшего в болото. Стены были украшены грубыми рисунками красной и белой краски. Это были существа, нарисованные по типу «точка, точка, запятая», у них часто было по три руки или ноги, но головы неизменно были человеческими. Руиз стал замечать детей, причем самые маленькие были совершенно человеческих пропорций. Их мордочки с широко раскрытыми глазами могли бы принадлежать любым детям на любой планете пангалактического мира. Он отказывался думать, на что могут быть похожи их маленькие жизни тут, в химическом безумии анклава гончей.

Неожиданно генч свернул в боковой проход. Руиз скользнул за ним и увидел, как это существо скорчилось за самой высокой кучей мусора.

– Что случилось? – прошипел Руиз, оглядываясь через плечо.

Генч задрожал.

– Твой враг первым добрался до Машины.

– Откуда ты знаешь?

Глазные пятна посмотрели на Руиза с чем-то похожим на удивление.

– Эти сведения пронизывают феромонную сеть, которая наполняет весь анклав. Как я могу не знать?

– Как же так, если остальные генчи не знают, что ты для меня делаешь? – Руиз почувствовал, что в нем нарастает паника.

– Они и знают, – ответил молодой генч. – А что они могут поделать? Наш род совсем не так легко принимает решение и начинает действовать. Только такие развращенные индивидуумы, вроде меня, могут принять какое-то личное решение и начать его выполнять. Но теперь у меня нет сведений, на основании которых я мог бы действовать. Мой план был основан на том, что ты сможешь разрушить Машину до того, как твой враг появится, чтобы убить тебя.

– Понятно, – с сомнением сказал Руиз. – Так ты, значит, должен на самом деле знать, что случилось с моим сотоварищем?

– Да, конечно, – сказал генч. – Мы на короткое время потеряли его из виду. Потом он каким-то образом смог нагнать и поймать одного из прислужников. Он заставил его привести к тому месту, где Кореана оставила пленников и часть своего войска. Он убил двух охранников, а потом заключил договор с теми, кто остался в живых. Они забрали пленников снова к вагончику, убив по дороге большое количество наших слуг, которые постарались помешать им убежать.

– Пленники? – дикое и страшное подозрение мелькнуло в голове Руиза.

– Женщина и двое мужчин, связанные одной цепью за шею.

Низа. Кто же еще мог быть там? Младший действовал с обычным для Руиза Ава безжалостным и беспринципным чувством собственной выгоды. Руиз почувствовал внезапное отвращение к самому себе – и острое чувство разочарования. Почему он не подумал о том, чтобы сделать то же самое? Видимо, он бесповоротно и окончательно переменился.

– Они уехали?

Генч вяло пожал плечами, вали можно было так назвать его дрожь, пробегающую по телу.

– Мне кажется, нет, но я не могу говорить с полной уверенностью. Сеть на сравнительно открытом воздухе становится нечеткой, и противоположные потоки воздуха разбивают информацию на кусочки.

Руиз почувствовал почти непреодолимый соблазн прекратить этот глупейший поход и помчаться обратно в слабой надежде, что они еще не уехали, что Младшему еще не удалось забрать с собой Низу. Он поймал себя на том, что вдыхает судорожные, огромные глотки воздуха, дрожа от гнева и горя. Нет! – сказал он себе. Слишком поздно. Младший наверняка отправился вверх по стене как только смог загрузить вагончик, вскоре он достигнет подлодки и сможет убежать. С Низой.

Нет, Руизу осталось совершить только единственный честный поступок – остаться верным Сомниру и тому обещанию, которое он ему дал. Он мог здорово насолить Родериго и всем прочим чудовищам на Сууке, которые мечтали захватить Машину в свои руки. Это, в конце концов, будет немалая победа. Он криво улыбнулся.

Он заставил себя сосредоточить внимание на той задаче, которая непосредственно стояла перед ним.

– Ну что же, еще не все потеряно. Ты мог бы привести меня к потайному месту, откуда я мог бы сам наблюдать, но чтобы не видели меня?

Генч подумал несколько минут.

– Мы можем увидеть подходы к Машине, хотя не саму Машину. Пойдем. Мы пойдем древними путями.

– А что это за пути? – пробормотал Руиз, глядя на древний мусор под ногами, – и разве можно эти дороги назвать новыми?

Действительно, всякая грязь и отбросы наполовину заблокировали туннель. Руиз проверил свой уровень кислорода. К своему ужасу он заметил, что кислорода оставалось ему на пятнадцать минут. Как же он допустил, что прошло столько времени? Он выключил поток кислорода, так, чтобы еще раз прочистить голову, если видения окончательно заморочат потом его сознание. На это кислорода должно было бы хватить. Он последний раз вдохнул чистый воздух и потом открыл клапаны вентиляции брони.

Вонь была такой сильной, что Руиз даже не мог описать ее параметрами обычных скверных запахов. Руиза чуть не стошнило. Потом он увидел, как вся картина перед глазами поплыла в сторону, искаженная мозговым огнем. Наступил момент невероятного напряжения. Потом реальность порвалась на тысячу мелких кусочков и улетела… и перед ним открылось новое лицо вселенной.

Мрачные красные стены туннелей теперь мерцали множеством тонких переливов, они были так прекрасны, как опал на свету. Темнота боковых туннелей показалась бархатной, полной скрытых тайн и возможностей – добрых и злых. Но все они были равно увлекательны. Он посмотрел на свои руки, обтянутые броней, и поразился красоте машинного металла. Огоньки боеготовности его оружия посверкивали, словно маленькие драгоценности. Очаровательный голубой свет играл на дуле огнемета. Только генч, казалось, совсем не переменился, его противная приземистая фигура была самым некрасивым элементом во внезапной красоте, которой оказался полон туннель. Даже мусор и отбросы отличались необыкновенно богатыми красками и фактурой, в нем было полно загадочных и значительных форм и цветов.

– Ты в состоянии идти дальше? – спросил генч, и Руиз словно проснулся с ощущением того, что время неотвратимо бежит.

– Да, конечно, – ответил Руиз. Он настроил канал связи на клона Низы.

– Ты здесь? – спросил он.

– Я здесь, – немедленно ответила она. Голос ее, всегда такой милый, теперь казался непереносимо сладкой музыкой, какой Руизу еще не приходилось слышать. Он почувствовал, что его глаза наполняются слезами.

Он покачал головой, закрыл глаза и заставил свой мозг работать на одну поставленную перед ним задачу.

– Слушай. Я открыл вентили своей брони. Теперь я полностью вынужден зависеть от твоих глаз, чтобы ты могла показать мне, что правда, а что нет. Если ты увидишь, что я себя веду неправильно или неадекватно, скажи мне, что камера тебе показывает, что ты сама видишь, поскольку, скорее всего, я буду видеть что-то, чего в действительности не существует. Может быть, материализуются мои страхи и кошмары, может быть, мне будут показаны такие вещи, которые считают истинными генчи, может, они спроецируют мне в мозг то, что они видят себя и своих слуг совершенно другими. Может, мне покажут события, которые произошли в этих коридорах – некоторые из них очень давние. Понимаешь?

– Да.

– Хорошо. Все записывай на пленку, но ничего не передавай по сети оповещения, пока я тебе не скажу.

Наступила пауза, и Руиз представил себе, как она советуется с техниками Глубокого Сердца, чтобы убедиться, что может выполнить его просьбу.

– Хорошо, я сделаю, как ты сказал, – ответила она.

Руиз не стал поддаваться искушению глубоко вздохнуть и пошел дальше следом за генчем.

Он вел его прочь от населенных туннелей, сквозь грубые извилистые проходы, полные древностей и странных вещей. Красная биолюминесценция почти не видна была в этих туннелях, словно организмы, которые давали свет в этих местах, питались вонью отбросов и померли с голоду.

В некоторых местах генч шел менее уверенно, словно феромонная сеть была здесь больше нарушена, чем в остальных местах. Руиз время от времени вдыхал чистый воздух, чтобы голова чуть прояснялась.

Они пришли к тому месту, где крыша поднималась вверх, а туннель расширялся и становился словно огромным залом. Руиз вскоре понял, что видит перед собой ряды амфитеатра. Скамьи были обращены к дальней стороне зала, такого темного и мрачного, и Руиз прищурил глаза, пытаясь разглядеть огромный зловещий силуэт, который стоял там.

Неожиданно он понял, что с обоих сторон от него что-то происходит, почувствовал движение, шорохи и мягкие шаги, вздохи людей, которые пытаются затаить дыхание, но не могут сделать этого как следует. Он посмотрел на восходящие ряды и увидел, что на них движутся силуэты, многие сотни их. Он остановился и присел, взяв оружие наизготовку.

– Кто они? – спросил он задрожавшим голосом.

Генч остановился, и его глазные пятна слились вместе и сосредоточились на Руизе.

– Тут никого нет, Руиз Ав.

– Я тоже никого не вижу, – сказал клон Низы.

Руиз медленно выпрямился… Но иллюзия того, что в пещере вместе с ним была огромная толпа, продолжалась.

– Что это за место? – спросил он генча.

– Это то место, где родилась Машина-Орфей, – ответил он.

Руиз сделал шаг вперед. В дальнем конце пещеры нездоровый зеленый свет словно собрался сопливыми сгустками. Постепенно этот свет высветил массивный предмет.

Машина-Орфей была ростом с четырех человек, поставленных друг на друга, а в ширину она составляла десять метров. На ее передней панели было нарисовано лицо, огромное и страшное, но черты его жили независимой жизнью, пульсируя сами по себе. Сперва Руиз не понял, что происходит. Он только видел выражение лица – хитрое и коварное безумие.

Он придвинулся немного поближе, и теперь он увидел, откуда исходит движение. Передняя панель Машины была составлена из мешанины ног, рук и торсов, все они были соединены вместе и составляли страшные черты Машины. Тут и там под омерзительной коркой плоти проглядывал блестящий металл Машины.

То, что Руиз сперва принял за морщины, были просто щели между частями тел. В узоре, который образовывали тела, была своя симметрия. В этом узоре не было ничего случайного и уродливого, чем очень отличались слуги генчей. По мере того, как он приближался к Машине, он начинал видеть логику этого узора. Скулы были составлены из узловатых сплетений рук, мышцы которых нервно подергивались. Лоб состоял из гладких тонких линий женских ног. Глаза были похожи на рисунок пуантилиста: они состояли из настоящих глаз, тысяч глаз: светло-голубые глаза составляли белок глаза, а черные – зрачок. Каждый мигающий глаз создавал впечатление отдельного сознания, от этого мутилось в голове. Безгубый рот зиял ухмылкой, и Руиз увидел, что зубами в этом рту были белокурые детские головки, покачивающиеся в каком-то неестественном экстазе.

Тут и там на этом лице были заплаты из кожи генчей, из которой торчали сенсорные пучки.

Руиз почувствовал себя невероятно скверно и болезненно. Увидеть Машину-Орфей – означало немедленно возжелать уничтожить ее, и он поневоле подивился, каким образом она прожила столько столетий. А потом он стал думать, кто же мог ее создать.

Наверное, он заговорил вслух, потому что генч ответил своим шепотным голосом.

– Религиозный порыв – тот аспект человеческого поведения, который я не могу понять и даже не пытаюсь. Когда мы впервые поняли, что Суук становится миром человека, и забрали человеческие существа с поверхности, чтобы превратить их в своих слуг, они превратились вместо него в жертвы всяческий безумий и маний. И это была одна из их религиозных попыток – создать киборга, который сочетал бы в себе одновременно черты и генча и человека. Сделать себе бога. Сотворить кумира. Они до какой-то степени преуспели, надо сказать. Мы анализировали это событие и пришли к выводу, что у них получилось такое создание, потому что они не понимали невозможность синтеза человека и генча… Здесь они создали эту Машину, здесь они впервые стали ей поклоняться.

Руки Руиза сжались на прикладе онемела. Он снова и снова говорил себе, что то, на что он смотрит – это иллюзия, то, что прошло и давно умерло.

Машина улыбнулась еще шире и сказала, не шевеля губами:

– Я мертва?

Голос был бы глубоким и звучным, если бы не был таким тихим. Руиз почувствовал раскаты этого голоса в костях и в крови.

Этот тишайший звук вызвал в нем такую бурю омерзения, что он за трясся от гнева и дрожащими руками наполовину поднял и нацелил огнемет.

– Нет! – предупредил генч. – Сопротивляйся иллюзиям! Призраки Машины работают на то, чтобы смутить тебя. Если ты потеряешь контроль над собой, ты откроешь свое местопребывание солдатам, которых твой враг расставил тут в засаде у входа в святилище Машины. Или твое оружие всего-навсего обрушит потолок. Слуги наши отказываются ухаживать за этими переходами – на них тоже влияют призраки.

– Хорошо, – сказал Руиз и опустил огнемет.

Он подошел к страшной физиономии, и с каждым шагом он открывал для себя новую чудовищность. Когда он подошел совсем близко, рот Машины открылся в беззвучном злорадном вопле, и маленькие головки, которые составляли его зубы, повернулись, чтобы посмотреть на него. Они смотрели на него с бессмысленной злобой, крохотные зубы щелкали в неровном ритме.

– Это чересчур, – сказал Руиз.

Он прочистил атмосферу своего шлема чистым кислородом и закрыл вентили, впускающие наружный воздух.

Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы прочистить легкие от мозгового огня.

Машина медленно поблекла, хотя не окончательно, став прозрачным неподвижным изображением, которое смутно мерцало и уже не казалось угрожающим.

Руиз подумал о том, что сказал ему генч, и включил огонь своего фонарика на шлеме. Он посмотрел на крышу двери и увидел провисшие балки из топленого камня и сплавов, которые только слегка поддерживались двумя центральными колоннами из металла, да и те крепко проржавели.

– Пойдем, – сказал он и прошел сквозь призрак Машины, который разбился вокруг него лоскутами радужного цвета.

Генч провел его под арку дальнего конца пещеры и потом по узкой лестнице. Руиз увидел, что его резерв кислорода сократился до девяти минут. Он покачал головой и нехотя снова открыл клапаны в шлеме. Он немедленно испытал головокружение, но никакие новые кошмары не напали на него в галлюцинаторном тумане.

Он не оглянулся на то место, где только что была Машина.

Наверху лестницы генч показал ему ряд темных альковов, расположенных вдоль узкой галереи.

– Смотри, но осторожно, – прошептал он.

Руиз, осторожно двигаясь, вошел в ближайший. В конце короткого коридора светилось отверстие, примерно в метр шириной. Он подкрался к нему и выглянул наружу.

Под ним огромная пещера была заполнена лабиринтом. Свет здесь был жарче и светлее – он был желтее, сильнее, чем в туннелях. Толстые стены из плавленого камня, каждая чуть выше высокого мужчины, отходили к стенам пещеры от центрального строения. Коридоры извивались и петляли, но Руиз видел сверху, что три тропинки вели в центр из трех разных арок по периметру пещеры. На стенах двух из входов лежали тяжело вооруженные воины. Двое охранников держали оружие наготове, сосредоточив все свое внимание на арках. Для одурманенного сознания Руиза они казались чем-то вроде классического изображения засады, страшного и чудовищного. Однако Руизу хотелось посмеяться над их уязвимостью сверху.

Возле него зашептал генч:

– Огромное страшное насекомое работорговки поджидает в третьем коридоре лабиринта.

Руиз подумал минуту.

– На нас не нападут орды кровожадных генчей? Или их слуг?

– Нет, – ответил генч. – Мы не относимся к расам, которые выясняют отношения физическим насилием, а все слуги поубегали в самые дальние уголки анклава. Они не могут понять, что за конфликт разыгрался между их богами.

– Понятно, – ответил Руиз. Он забыл, где находится, и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Однако это действие затуманило ему сознание, вооруженные люди словно размножились, и весь лабиринт оказался заполненным вооруженными его врагами.