16

Только через три дня они добрались до Литтоса. Они прошли дальше, чем было нужно, и это отняло у них целый лишний день. Выяснилось это на второй день к вечеру. Нис зашел в пастушью хижину купить немного хлеба и чеснока, и пастух сказал ему. На много миль кругом Литтос был единственным местом, где были виноградники, оливковые рощи и фруктовые сады.

Нис сразу же вспомнил, что они проходили над таким местом. Они повернули назад, шли всю ночь и утро и легко нашли его опять. Спустившись в долину, они миновали несколько одиноких домиков и, наконец, очутились в деревне, расположенной там, где долина, изгибаясь, выходила к морю. Она была не так уж обширна, как расписывал пастух. Небольшая котловина, окруженная с трех сторон горами и с четвертой замкнутая морем. Единственным населенным пунктом в ней и была деревня Литтос.

Литтос тянулся вдоль ломаной линии побережья и частью вдавался в глубину плодородной маленькой долины. Наподобие буквы Т. Это было селение, сочетавшее в себе черты рыбачьего поселка и винодельческой деревни. Сады и рощи были разбросаны в беспорядке. Но всюду чувствовалось изобилие. Маслины, абрикосы, виноград и хурма росли вперемежку.

Почва здесь была такая же, как и в Мессаре, — триасовые известняки. Дома в деревне были из камня, глинобитных хижин вовсе не попадалось. Многие дома были выбелены, что на Крите редкость.

Нис и Стоун вышли к деревне узкой тропою, со стороны гор. Дорогой они видели группы крестьян, работавших в долине: они подрезали лозы, другие снимали созревшие абрикосы. Попадались навстречу мулы с корзинами, полными винограда.

Нис и Стоун не заговаривали ни с кем, пока не вошли в деревню.

Правильных улиц в Литтосе не было. Каменистые тропки вились между домами в самых неожиданных и неопределенных направлениях. Нис и Стоун, не останавливаясь, прошли эту часть деревни и вышли к побережью. Здесь все было такое, как в Сирносе, только больше, и без голубой дороги. Полоса белого камня тянулась вдоль длинного ряда домиков, обращенных на восток, отделяя их от взморья. Но к деревне не вело никаких дорог.

Вдоль всей прибрежной полосы были вбиты колья для просушки сетей. Кое-где возились рыбаки, чинившие сети; дальше на воде покачивались ряды одинаковых маленьких лодок. Нис вгляделся, но лодки Талоса не было видно. Когда они шли по взморью, все с любопытством оглядывались на них, но вежливо молчали. Он подошел к одному рыбаку и остановился.

Рыбак, с которым Нис собирался заговорить, наматывал на колышек веревку для сети, пропуская ее между большим и вторым пальцами правой ноги. Его коричневую от загара голову прикрывал вязаный колпак.

— Калимера, — вежливо сказал Нис.

— Калимера, — ответил рыбак, чинивший сеть.

Нис решил, что лучше всего приступить прямо к делу.

— Я ищу мальчика по имени Талос, из Сирноса, и с ним должен быть еще один человек.

— Эта деревня называется Литтос, — сказал рыбак.

— Знаю. Он приплыл в Литтос на своей лодке.

Рыбак ничего не ответил.

— А больше здесь никого нет из Сирноса? — спросил его Нис.

— Не слыхал что-то.

— Тогда скажи мне, где найти человека по имени Хаджи Михали.

Рыбак перестал наматывать веревку, но ничего не сказал. Подошли еще двое и остановились рядом.

— Ты кто такой? — спросил один.

Нис знал, что эти люди настороженно приглядываются к ним. Знал и то, что должен говорить о себе начистоту.

— Я Нис Галланос. Я попал сюда из Сирноса, который разрушили дотла.

— А этот? — про Стоуна.

— Он франк. — Нис употребил слово, которым обычно называют всякого иностранца.

Рыбак, чинивший сеть, пристально посмотрел на Стоуна, но тот встретил его взгляд не мигая. Его большие голубые глаза смотрели открыто и доверчиво.

— Идите за мной, — сказал рыбак.

Он обтер потные ладони о парусиновые штаны, сунул ноги в сандалии на деревянной подошве и пошел вдоль каменистой улицы.

— Узнали что-нибудь? — спросил Стоун Ниса.

— Пока ничего. Нам не доверяют.

— Лодки, на которой ехал Берк, я здесь не заметил, — сказал Стоун.

— Да, ее, по-видимому, нет здесь.

Они замолчали, потому что рыбак, шедший впереди, оглянулся и покачал головой в знак того, что разговаривать не следует. Женщины оглядывались на них, голые ребятишки бежали вслед, потом отставали. Был полдень, и, проходя по дороге, они поднимали облачко горячей пыли.

Рыбак вел их извилистыми проходами мимо белых каменных домиков. Они шли к другому концу деревни, где дома были побольше. Земля здесь вся была занесена тонким слоем мелкого белого песка. Камни были гладко отполированы этим песком.

Рыбак остановился у длинной низкой хижины и постучал в дверь, состоявшую из двух створок, верхней и нижней. Потом ударил в нее ногой.

— Сарандаки, — крикнул он. Слово это по-гречески означает «сорок», но он, видимо, употреблял его как собственное имя.

— Говори, кто, — послышалось из-за двери.

Рыбак назвал себя.

— Политис, — сказал он.

Верхняя створка двери отворилась, и в просвете показался человек еще крупнее Стоуна. По лицу сразу можно было угадать в нем грека, но кожа у него была черная, как у египтянина или сирийца, настоящий джинн. Большой, темно-коричневый череп был совсем голый, глаза прятались в мелких морщинках, выражение было настороженное.

— Калимера, старый филин, — сказал он.

— И тебе калимера, — сказал рыбак.

— Это кто еще? — Он смотрел на Ниса и Стоуна.

— Отвори дверь.

— Погоди, не торопись. — Великан, которого звали Сарандаки, видно, был с хитрецой.

— Отворяй дверь, — повторил рыбак.

— А зачем? — спросил тот и широко, во весь рот ухмыльнулся.

И снова Нис подумал, что надо говорить все начистоту.

— Я Нис Галланос. Мне нужно повидать людей из Сирноса или же Хаджи Михали.

— Они только тебя и ждут, — насмешливо сказал Сарандаки и захохотал, точно из кузнечных мехов воздух вырвался.

— Мне надо их видеть, — твердо сказал Нис.

— Послушай, молодой филин. Приходишь ты сюда, да еще не один, а с каким-то франком, и говоришь: подайте мне Хаджи Михали. А с чего ты взял, что я его знаю?

— Знаешь, — сказал Нис, глядя ему прямо в глаза. — Скажи, где молодой сирносец?

— А зачем тебе?

— Затем, что мне нужен Хаджи Михали. Где мне его найти?

— Да ты, видно, сам все знаешь. — Сарандаки весело смеялся.

— Нет, я не знаю, — сказал Нис. — Скажи, где.

— Ну-ну, поспокойнее, — сказал Сарандаки медленно и со вкусом. Ему все это явно нравилось. — Я про такого и не слыхал никогда.

— А Талоса знаешь? Брата Экса.

— Нет.

Нис терпеливо стал рассказывать все с самого начала; про то, как они угнали лодку из Сулии, как Талос и еще один австралос, по имени Берк, отправились в Литтос.

Сарандаки с минуту глядел на него испытующе.

— Может быть, и найдется тут кое-кто из Сирноса, — сказал он и снова засмеялся.

Он вышел на улицу и повел их к другой, такой же длинной и низкой хижине, стоявшей у самого моря. Он распахнул цельную, плетенную из раффии дверь.

— Вот, поищите тут своих сирносцев, — сказал Сарандаки, указывая внутрь хижины.

Нис вошел первым, Стоун за ним. Пол в хижине был каменный. В углу лежала большая куча белых губок. В другом углу, в темноте, шевелились люди.

— Талос, — окликнул Нис. Ничего нельзя было разглядеть. — Талос, — повторил он наугад. Он еще не был уверен, здесь ли Талос.

После паузы:

— Да? Кто это, Георгий?

— Нет. Это Нис Галланос.

Талос вступил в освещенную полосу у двери. Его лицо Пана светилось невинным лукавством.

— Хо! — закричал он. — А мы думали, вас поймали.

Он крепко жал руку Нису, а Берк в это время подошел и просто стал рядом. Это было очень похоже на Берка. Всем своим видом он как бы старался показать, что ничего не случилось. Они неожиданно появились здесь, и он их встречает. Ничего больше. Но встречает тепло. А Стоуну он даже попросту рад. Нис чувствовал скрытую теплоту в отношениях между этими двумя людьми и ценил ее.

— Здорово, Стоун, — первым сказал Энгес Берк.

Его слова послужили сигналом. Все трое пожали друг другу руки. Вышло это торопливо и немного неловко, особенно у Энгеса Берка с Нисом.

— Когда вы попали сюда? — спросил Стоун.

— На второй день. А вы куда девались?

— Шли пешком, — сказал Нис.

— Они потопили вашу лодку? — спросил Ниса Берк.

— Нет, — сказал Нис. — Мы шли пешком только от Энтоса.

— Мы чуть-чуть не угодили им в лапы, — сказал Берк.

— Слышно было, как они гнались за вами, — сказал Стоун.

— Этот сорвиголова сразу же стал править в открытое море. А они, видно, искали нас у берега.

Нис между тем спешил поговорить с Талосом обо всем. Об Энтосе. Нет, сначала о бензина. Потом о Хаджи Михали и о том, что Экса, брат Талоса, еще не вернулся из Египта.

— Пока его нет, я живу тут, в хижине у ловцов губок, вместе с твоим австралос, — сказал Талос Нису.

— Разве литтосийцы занимаются ловлей губок?

— Нет. Но ловцы приходят сюда на лето.

— Этот вулкан Сарандаки тоже из них, судя по цвету его кожи?

— О, это знаменитый Сарандаки. — Когда мальчик рассказывал о чем-нибудь, лицо его всегда принимало лукаво-довольное выражение. — Знаешь, откуда у него такая кличка? Он и его два брата умели нырять на сорок морских саженей. Целых сорок. Чем глубже, тем губки лучше.

— Братья тоже здесь?

— Нет. Теперь только Сарандаки и остался. Один брат раз как ушел под воду, так и не выплыл больше. А другого где-то метаксисты прикончили.

Нису смутно вспомнились ловцы губок из Фамагусты, такие же черные от солнца и ветра и с могучей грудной клеткой, развитой затяжным дыханием.

— Где же твой Хаджи Михали? — спросил Нис.

— Здесь.

— Наладил он связь с англичанами?

— Не совсем еще, — сказал Талос. Опять у него появилось это выражение сосредоточенного лукавства. — Я сейчас пойду поговорю с ним о вас. — Потом: — Мы с австралос только что завтракали. Садитесь и вы. Что есть — все ваше.

Ответа он не стал дожидаться, толкнул дверь и вышел.

— Куда он пошел? — спросил Берк.

— К этому Хаджи Михали, — сказал Нис.

— Вы знаете, — сказал ему Берк, — ваш Хаджи Михали тут заправляет всем.

Они прошли в дальний угол комнаты, и Берк открыл ставни, которые он захлопнул, когда услышал их шаги. Стало светло, и Нис увидел на земле чашку с тертым чесноком и круглый крестьянский пшеничный хлеб. Они сели и с голодной жадностью принялись за еду.

— Я ничего о нем не знаю, — сказал Нис.

— Счастье будет, если нам удастся отсюда выбраться, — сказал Берк.

— Вы уже пробовали заводить разговор? — спросил его Стоун.

— Тут еще есть пятеро, кроме нас, — сказал Берк. — Наверху, в горной хижине, засели два английских офицера и трое томми. Я завтра собирался сходить к ним туда. Пошел бы раньше, да все вас ждал.

— Англичане? — спросил Стоун.

— Он обещал отправить их? — спросил Нис.

— Нет. Этот Хаджи Михали ни одной лодки не хочет выпустить отсюда.

— Почему?

— Не то ждет англичан, не то собирается кого-то выкуривать с какого-то острова.

— Откуда это известно?

— Среди англичан есть один майор. Он говорит по-гречески. Он на этого Хаджи Михали зол, как собака, за то, что тот не хочет дать ему лодку. А Михали не дает, пока не приедет кто-то из Египта. Он, видно, сам что-то затевает с лодками. Мы тут просидим до будущего года.

— Вот черт, — сказал Стоун. — Никто не хочет давать лодку.

— А вы как думали? — быстро спросил Нис.

Стоун даже растерялся. Потом добродушно усмехнулся и покачал головой.

— Никак, — сказал он.

— Вот вы все увидите сами, — сказал Берк. — Там, на горе, уже грызутся между собой. Этот Михали не дает им лодки. А они со дня на день ждут сюда железноголовых. — Он нарочно употребил это слово.

Некоторое время они ели молча.

Потом возвратился Талос. Он пришел за Нисом, чтобы вести его к Хаджи Михали. И Нису теперь особенно хотелось поскорей увидать этого человека с железной хваткой, который так полновластно распоряжается всем, и спорит с англичанами, и ни одной лодки не отпускает в Египет.

Он встал и вместе с Талосом пошел к Хаджи Михали.

17

У него были совсем белые волосы, густая грива, такая же пышная, как у Ниса, только белая, не черная. Он был невысокого роста, еще меньше Ниса. Но загорелый, почти такой же смуглый, как Сарандаки, ловец губок. Глаза были черные, и в углах глаз много мелких морщинок, стягивавшихся, когда что-нибудь веселило его, а это бывало часто. Но взгляд открытый, прямой, и глаза смотрели не мигая. Ему было лет сорок, а может быть, пятьдесят или шестьдесят. Во всяком случае, человек этот прожил немало, но был подтянутый и крепкий, и в нем чувствовалась не тяжесть лет, но зрелая сила.

— Так тебе не терпится удрать отсюда? — были его первые слова.

— Удирать я не собираюсь, — ответил Нис.

— Молодой Талос говорил, что ты направляешься в Египет.

— Разве это значит удирать? — спросил Нис.

— Как смотреть, — сказал Хаджи Михали.

Они стояли друг против друга, и у обоих был одинаковый взгляд, испытующий и в то же время настороженный. Они находились в кухне просторного каменного дома. Стены были голые, с потолка свешивались гирлянды чеснока. На решетке очага лежал вертел и стояла медная посуда. Один медный кофейник грелся на небольшом огне. Хаджи Михали, видимо, только что кончил завтракать. Талос стоял у притолоки и, явно наслаждаясь происходящим, теребил свои светлые волосы.

— Разве там войны нет? — не повышая голоса, сказал Нис.

— Есть, — сказал Хаджи Михали. — Но и здесь война.

— Дело будет решаться там. Где-нибудь. Только не здесь.

— Здесь тоже. То, что здесь, очень важно. — Хаджи Михали движением головы подчеркнул свои слова.

— Нет.

Они стояли друг против друга, как два борца, выжидательно застывших посреди ринга.

— Чтобы раздавить железноголовых, нужно взяться всем. И нам тут тоже. Это забота не одних только англичан.

— Верно, — сказал Нис. — Но сейчас большая часть этой заботы лежит на них.

— И потому ты пробираешься к англичанам?

— Да, потому. Хоть я не так уж верю в них, — сказал Нис.

И тут на Хаджи Михали вдруг нашло веселье, словно он получил подарок, о котором и не помышлял перед тем. В черных глазах заплясали искорки, а по углам стянулись благодушные морщинки.

— Принимаю тебя, молодой орел, — сказал он улыбаясь.

Нис не знал, что ответить. Эта неожиданная перемена была слишком уж скоропалительна.

— Откуда ты родом? — спросил его Хаджи Михали.

— Из Патраса. Я Галланос.

— Каичник?

— Да. Ходил на каиках с отцом.

— Мятежник Галланос — отец твой?

— Да.

— Я знал его, — довольным тоном сказал Хаджи Михали. — Да его все знали. У меня тут до сих пор есть кое-какое оружие из Кувейта.

— Нас поймали, когда мы везли его, — сказал Нис.

— Знаю это. А что же стало с отцом?

Нис покачал головой:

— Не знаю.

— А тебя отпустили?

— Я сидел в крепости в Лариссе до самого начала войны. Потом меня взяли в армию и привезли сюда, на Крит, вместе с англичанами и македонцами.

— Но почему же все-таки ты хочешь в Египет?

— Здесь нечего делать, — упрямо сказал Нис. — Чтобы довести все до конца, нужна большая сила, а такая сила есть только у англичан.

— Здесь тоже дело найдется. — Хаджи Михали энергично тряхнул головой, и белая грива распушилась.

— С железноголовыми надо покончить раз и навсегда, а здесь это невозможно.

— Послушай меня, — настойчиво продолжал Хаджи Михали. — Все то, что мы готовили метаксистам, теперь обращено против железноголовых. А это не так мало.

— Что же, вы думаете напасть на них?

— Именно так. Забавно, что на долю старшего брата должно прийтись то, что мы готовили для младшего. Если б не война, мы бы уж покончили с метаксистами.

— Все равно это мелочь, — сказал Нис.

— Знаю. Но ведь сейчас речь идет о железноголовых, а это уже серьезно. То есть это то же самое, но только больше. Нужно действовать. И действовать вместе с англичанами, вместе со всеми, кто ведет борьбу против железноголовых. Особняком — не годится.

— Ты уже получил ответ от англичан?

— Нет. Но Экса скоро должен вернуться.

— Значит, дело за этим? Ты ждешь ответа?

— Нет. Мы все равно начнем.

Видно было, что Хаджи Михали полностью и безраздельно захвачен тем, о чем он говорил.

— Что начнете?

— Гавдос.

Гавдос — скалистый остров, напоминающий Мальту, милях в тридцати от Латтоса. Нис вспомнил, как он обходил там прибрежные рифы.

— А что там, на Гавдосе?

— Крепость. Ты разве не знаешь? Там заключены все наши, кто был против Метаксаса. Это тюрьма.

— Да, я слышал про это.

— Там их двадцать человек. Не меньше десяти я знаю лично. Все из Литтоса. Остальные — ловцы губок.

— И ты хочешь идти на Гавдос, чтобы освободить их? — недоверчиво спросил Нис.

— Ну да. Именно. — Хаджи Михали терял терпение. Это был человек, который всегда горел. Белая грива развевалась вокруг его головы, точно пламя.

— А кто охраняет лагерь?

— Пока метаксисты. Мне известно, что железноголовых там еще нет. Представляешь, что будет с этими людьми, когда железноголовые придут туда? Представляешь?

— Да, — сказал Нис. Он думал о Спада.

— Они хуже, чем метаксисты. Там все антиметаксисты, в лагере на Гавдосе. Их нужно освободить раньше, чем железноголовые вспомнят про Гавдос.

Нис ничего не ответил.

Его прежде всего удивило, что немцы до сих пор не заняли Гавдос. Он смотрел на Хаджи Михали и видел, что вовсе это не такой спокойный, благодушный человек, каким он иногда казался. И не такой грозный, одержимый, каким становился в другие минуты. Но и то и другое в нем было. Кроме того, у него был острый взгляд и острый ум — с таким сочетанием приходилось считаться.

— Я просил англичан, которые здесь, помочь нам, потому что мы сами не управимся с орудиями, — сказал он.

— С какими орудиями?

— У нас есть минометы, — сказал Хаджи Михали. — Они для этого дела очень необходимы.

— Откуда они у вас?

— Здесь недалеко упал аэроплано железноголовых, там мы их взяли.

— Сколько их?

— Три. Но до чего хороши. Толстые, как гуси, а сила какая.

— Почему же они так необходимы?

— Без них в бухту Хавро Спати не проберешься. Я тебе объясню почему. На Гавдосе есть три маленьких форта, где установлены пулеметы, и, пока они целы, в Хавро Спати не проберешься. Но они очень высоко. Разрушить форты может только орудие, которое стреляет минами.

— А ночью нельзя подойти?

— Нет. Там кругом рифы, и очень много подводных. Нужно, чтобы было совсем светло.

— Как же вы раньше собирались это сделать? — недоумевая, спросил Нис.

— Мы и не собирались. Думали попытаться гранатами, но у нас нет гранат. Невозможно было что-нибудь сделать, пока пастух Идрис не нашел в горах аэроплано, на котором были минометы. Тогда стало возможно. А потом стало опять невозможно, потому что мы не знали, как с ними обращаться. Потом пришли англичане, и опять стало возможно. Ведь англичане все знают толк в машинах. Вот мы и обратились к ним.

— Как?

— Один из них говорит по-гречески, так что хоть с трудом, но разобрать можно, — сказал Хаджи Михали.

— Англичанин говорит по-гречески? — Нису не верилось.

— Я тоже удивился. Но он заладил одно. Требует, чтоб я дал ему лодки. А где же взять для него лодки? Вот я и обратился к нему за помощью. Как ты думаешь, все англичане умеют стрелять из таких орудий?

— Вероятно, — сказал Нис, хотя он сам не был уверен.

— Потом я дам им лодку. Но не сейчас. Чтобы освободить заключенных с Гавдоса, нам понадобятся все наши лодки. И англичане понадобятся, потому что кто-нибудь должен стрелять из миномета. Да и лишние люди пригодятся.

— И ты пообещал им лодку, если они согласятся?

— Да. Когда все будет кончено. Я охотно дам им свою лодку. Или пошлю Экса отвезти их, если он вернется к тому времени.

— Откуда вернется? — Нис уже проникся чувством важности того, о чем шла речь.

— Я послал Экса на его лодке к англичанам. Он скоро должен возвратиться.

— Знаю. Но куда именно он поехал?

— В Александрию.

— Значит, это через него ты ждешь ответа от англичан из Египта?

— Да.

Сейчас, столкнувшись так близко с человеком, который пытался установить связь с англичанами, Нис вдруг начал сомневаться и понял сомнения Стоуна. Именно здесь, где попытка была уже сделана, это казалось нереальным.

— Как же ты все-таки рассчитываешь подойти туда? — спросил он.

— С моря. Это единственный путь, потому что лагерь, в котором они заключены, наверху, над бухтой Хавро Спати. С суши туда попасть невозможно. Все подступы сильно укреплены.

— И эти три форта держат под огнем всю бухту?

— Да. Когда они стреляют, пройти невозможно. Все три форта надо разрушить. Поэтому начинать должны минометы.

— А как вы попадете туда, кто проведет вас? — настаивал Нис.

— Сарандаки, ловец губок, знает путь как свои пять пальцев. Он много раз нырял за губками в бухте Хавро Спати, еще до Метаксаса. Но это будет не просто.

— Стрелять из минометов с лодки тоже не просто.

— Это уже дело англичан, — твердо сказал Хаджи Михали. — Если они согласятся, это уж их дело. Но мы зависим от их уменья, потому что форты закрывают доступ в Хавро Спати.

— А если форты удастся разрушить? — Мало-помалу весь план становился ясен Нису.

— Остаются еще проволочные заграждения на берегу, в том месте, где песок. Понимаешь, лагерь устроен на высоком обрыве. Сейчас же за проволокой начинается ущелье. Это единственный путь в лагерь.

— И проволока загораживает его?

— Да. Но если англичанам удастся разрушить форты, с проволокой справиться будет не трудно. Прежде всего надо разрушить форты.